Я тоже с Урала. Я родился в Уфе, это южный Урал, поэтому особо привыкать мне не надо. Это тот же климат, те же люди.

Любовь к месту служения вкладывает Бог, поэтому здесь тоже проблем нет. А привыкание – ну, как-то я вошел, и мне кажется, пока нормально. Главное, чтобы они меня «переварили», а не я их.

Конечно, это тоже моя проблема – чтобы паства не испугалась нового архиерея; такое может быть. Все-таки, сам знаю, архиереи внушают страх, поэтому в самое ближайшее время пройдёт епархиальное собрание, где я постараюсь снять ненужные домыслы, рассказать о себе – кто я, что мне нравится, что не нравится, за что я буду одобрять деятельность человека, а за что, наоборот, буду наказывать.

Наказывать буду, в общем-то, не я – я буду действовать в рамках православных канонов. Но надеюсь, что и паства, особенно клирики, не будут эти каноны нарушать. И тогда проблем в наших отношениях не будет. Если будут серьезно нарушать, тогда я не смогу для них что-то сделать – поскольку не могу покрывать преступления, если они имели место.

Что меня ждет на месте нового назначения – я не знаю. Это трудно предсказать. Пока я стараюсь разобраться, куда приехал. То есть не внешне – внешне меня практически все устраивает, я говорю о внутреннем состоянии епархии.

Но сразу это понять невозможно. Трудно понять, с кем я работаю, кто находится рядом со мной – этих людей выбрали до меня, я просто пытаюсь вместе с ними делать то дело, которое мне поручено. Ну, а там посмотрим.

Возможно, будут некоторые перемещения, но не перемещения с прихода на приход – к этому я отношусь крайне отрицательно. Потому что здесь страдает не столько священник, сколько паства. Но в тех случаях, если паства ждет не дождется, когда священника уберут, в этих случаях перемещения, конечно, могут быть. Такие случаи в церковной жизни нечасто, но бывают.

Об умножении епархий

На самом деле, я настроен к епархии благожелательно. Мне кажется, во многих отношениях она обладает огромным потенциалом. Хотя сейчас есть вещи, которые не находятся на должном уровне. В первую очередь, не хватает священников – образованных, талантливых, как сейчас говорят миряне, харизматичных, креативных. Но их не хватает везде.

Если увеличить количество клириков в два раза, это будет правильно, но как это сделать – я пока не представляю. Поэтому я всячески не настроен на то, чтобы священники уходили из епархии, мне хотелось бы, чтобы епархия была привлекательной.

С другой стороны, это новая, молодая епархия, понятно, что жизнь в ней еще только выстраивается. Трудно жить в эпоху перемен, но, в конечном итоге, умножение епархий принесет огромный положительный плод Церкви.

Думаю, вся жизнь Церкви переменится из-за умножения епархий. И само осуществление этой идеи мне кажется потрясающим событием нашего времени – судьбоносным для Церкви, для России, а может быть, и для мира.

О прихожанах епархии

В епархии есть большая проблема, которая слишком очевидна, даже прежде, чем туда попадаешь – это рабочая епархия. Это не епархия, в которой живут предприниматели, люди культуры. Это, в основном, рабочие – заводы, фабрики. Но церковная миссия среди рабочих, среди пролетариата, – самая неуспешная.

Скажем, предприниматели – они молятся Богу, потому что понимают, что многое подчинено таким вещам, которые не зависят от них. Насколько будет сбыт, смежники, насколько продукция будет продаваться, удастся ли приобрести сырье, будут ли квалифицированные кадры и так далее. Очень много факторов, которые невозможно контролировать. И они прекрасно понимают, что надо молиться.

Крестьяне – то же самое: постоянно молятся, чтобы был урожай, возможность провести сенокос, чтобы плодился скот, была благоприятная погода и так далее. Поэтому тоже молятся.

Люди культуры, которые живут по вдохновению, понимают, что надо молиться, чтобы это вдохновение пришло.

А рабочий, который пришел, отработал смену, точит какие-то болванки – ему не о чем молиться. У него жизнь распределена от зарплаты до зарплаты, он живет в каких-то рамках, и в этих рамках небо не присутствует.

Может быть, я говорю очень жестко, но, тем не менее, это так. И это – большая трагедия. Проводить миссию среди рабочих сложнее всего, это тот контингент, который хуже всего воцерковляется.

Фото Анны Гальпериной

Второе. Я уже заметил, к своему огорчению, что в храмах епархии мало молодых людей. Не так, как в Москве. Это тоже очень сильно огорчает, потому что молодежь там есть, но она не в храме.

Как выстроить миссию взаимодействия с молодежью, как ее привлечь? Понятно, что молодежь идет на молодежь, что нужна православная молодежь, которая будет активной, талантливой, вдохновляющей, которая сможет увлечь за собой других людей. Это очень важно.

Нужна благочестивая раскованность среди наших молодых, которой нам, наверное, не хватает. Потому что скованность, которая происходит на первых этапах вхождения в церковную жизнь, связывает. Когда человек всё время думает: «Я не знаю, как это по-православному», – его будто бы парализует. Парализует заданность каких-то параметров. А нужна активность. В общем, проблема молодежи – тоже большая проблема, с которой надо работать.

Вообще, остро стоит проблема миссии, катехизации. Я заметил, что у нас в епархии есть ряд отделов, содержательной работы которых я пока не вижу. Хотя, может быть, она есть, просто я с ней не знаком.

Катехизация – это очень важно в наше время. Мы должны активно работать для духовного просвещения общества, иначе будем одним из последних поколений священников. Нельзя позволить, чтобы сейчас наша паства вымирала. Это неправильно.

Может быть, конечно, мне всегда будет казаться, что народу в храме мало, сколько бы его там ни было. Ну, что сделаешь, тогда я буду просить Бога, чтобы было больше и больше. Я должен так видеть ситуацию. Если я вдруг скажу, что людей много, что тогда? Проситься на покой?

О священниках епархии

Вы знаете, мне трудно сказать, какие они. Я думаю, что они разные – как и все прочие люди. У священника бывает много искушений. Священник – это очень опасная профессия.

В нашей церкви так устроено, что всякий священник одновременно уже и пастырь, и духовник, хотя, на самом деле, далеко не каждый из них действительно может быть душепопечителем, пастырем, вождем народа.

Но священников не хватает, куда деваться, у нас в епархии священники окормляют по нескольку храмов одновременно. Какая у него паства, где его паства? Поэтому трудности у священников, конечно, существуют и очень большие.

Опять же, всегда будет чувство недостаточности – опыта, и так далее. А если мы говорим, что всего достаточно, ну что тогда делать?

«Мнение мешает быть мнимому» – есть такое очень серьезное аскетическое положение. Если мы считаем, что у нас всего много, то мы обнищаем, если мы считаем, что всего мало, то проявим усердие и обогатимся.

О казачестве

Казачество – достаточно активная часть общества. Но часто кажется, что их мнение о себе превышает то, что они реально делают в жизни России. То есть шума несколько больше, чем реальных дел. И такое ощущение, как мне кажется, складывается не только у меня, а у многих. Хотелось бы, чтобы были реальные дела, и тогда не будет каких-то таких вопросов.

И не всегда казаки воцерковляются. В некоторых случаях церковь они воспринимают как атрибут своей казачьей жизни, а это тоже неправильное отношение. И если казаки ставят свое казачество выше других важных вещей, то есть возникает недолжная ориентация в ценностях, – то происходят недоразумения с окружающими.

Хотя этот опыт вынесен мной из других случаев взаимодействия с казачеством. С казачеством же епархии я еще не познакомился, и как там обстоят дела, не знаю. Знаю только, что в епархии есть отдел по казачеству, и что работает он неплохо.

По крайней мере, монастырь, в котором я живу сейчас, охраняется казаками. Они взяли на себя функцию охраны и делают это бесплатно, мы им не возмещаем их труд, это просто их служение. Но за это мы благодарны, конечно.

О месте мирян в Церкви

У них нет места как такового. Вообще, что значит «место мирян»? Например, нет епископа вообще – есть епископ конкретной епархии. Епископ и народ – это некоторое единство. Неразрывное, как единство мужа и жены. То же самое: нет священника вообще, а есть священник определенного прихода. Священник должен быть священником определенного народа, определенной паствы.

«Место мирян» – не хотел бы в таких категориях говорить. Дело в том, что активность должна проявляться мирянами, священник – это только пастырь. Это как есть стадо овец, и есть пастырь. Вся деятельность должна лежать на мирянах, а священник – только руководитель, дающий благословение. Сакраментальная часть – да, здесь епископа, священника никто не может заменить, а в остальном они просто руководят деятельностью епархии или прихода.

К сожалению, у нас миряне смотрят на епископов, на священников странно: дескать, они должны все делать. А они не могут сделать все одни. Есть талантливые священники, у которых огромная паства, и тогда они действительно делают очень много дел. Священник один, а паства огромная – и огромные дела.

Фото Анны Гальпериной

Тот же самый, скажем, епископ Пантелеимон (Шатов): у него огромная паства, вокруг него сплотилось большое количество мирян, которые взялись за множество совершенно разных социальных проектов, делали свое дело с энтузиазмом. Теперь они же создали разные структуры Синодального социального отдела – их активность никуда не пропала. Здесь в отделе не так много священников, в основном, это миряне, которые творчески подходят к своему делу.

Наше направление, противодействие наркомании, одно из немногих, возглавлялось клириком, а теперь я епископ и возглавляю направление, но это очень редкий случай.

Деятельность мирян в церкви многообразна. По сути, вся деятельность должна строиться с помощью мирян. Миссионерство, катехизация – все эти проекты, которыми церковь сейчас должна заниматься, – это все лежит на мирянах, только благодаря их активности можно что-то сделать. Если этого не будет, не будет ничего.

Сколько у нас священников? Они с большим трудом успевают совершать богослужения, требы и таинства, которые никто за них совершать не может. Все остальное – миряне. Одна из основных проблем – это, чтобы миряне осознали свою ответственность за церковное служение. Не место свое нашли, а взяли на себя ответственность за дело Божье. И здесь они могут сделать часто не меньше, чем священник, а в некоторых случаях – и больше.

Они могут войти в какое-то сообщество как свои, и изнутри привести его ко Христу. Священник не может войти незаметно – просто из-за своего внешнего вида. Архиерей – тем более. Он появился – все сразу вокруг деформируется, в этом есть определенная трагедия архиерейского служения.

Об архиерейском служении

Что я могу сказать, епископов надо беречь. Я понимал это и раньше, до епископства, старался правильно к ним относиться, берег их время. Когда приходил к епископу с вопросами, всегда их записывал, старался лишнее время не засиживаться. Я понимал, что действительно у него много дел, обязанностей.

У нас, к сожалению, бывают люди, которые приходят к епископам, совершенно не контролируя ситуацию. Многие у нас вообще очень плохо понимают слово «регламент» – не готовятся к встрече, не укладываются в отведённое время. И вот такая доступность для всех – означает отдать епископа на растерзание людей – я не думаю, что это правильно.

Даже Господь сформировал вокруг себя группу учеников, и они были рядом с ним. Не все говорил Он, миссия лежала и на учениках, и даже встречи с Господом, как написано в Евангелии, проходили через посредство учеников. То есть апостолы узнавали, когда кто-то хочет поговорить с их Учителем, и люди подходили к Нему через учеников.

Если даже там была некоторая структура, то церковь, тем более, структурное образование. Поэтому, конечно, епископ должен быть доступен для людей, но это не значит, что он должен быть отдан им на попрание.

У нас много людей нецерковных, они часто приходят к епископу с совершенно странными запросами и требуют, чтобы церковь каким-то образом воздействовала на те или иные явления, – например, выступила в качестве политической силы. С такими людьми я бы не хотел особо встречаться. Поэтому не могу сказать, что доступ будет абсолютно свободным.

Думаю, что благочестивые люди, которые понимают важность своей встречи, если у них будет действительно важный вопрос, на неё попадут. Но я не могу пить чай со всем населением области. «Пойдем, поболтаем с епископом», – я просто не смогу этого, даже если бы хотел. И сколько чашек чая я должен выпивать каждый день в таком случае? Я уж не говорю о других жидкостях.

Я встречаюсь с людьми, но когда они со мной общаются, они совсем не такие, каковыми являются обычно. Поэтому у меня может сложиться о них превратное представление.

Священники – тем более: они подстраиваются под архиерея, потому что всецело от него зависят. Их жизнь зависит от архиерея, поэтому они стараются себя выказать максимально благочестивыми. Поэтому я многие годы могу не догадываться, что какой-то человек рядом со мной двуличен. У меня нет такой благодатной прозорливости, чтобы я видел людей насквозь.

И часто люди стараются манипулировать начальством, с этим тоже придется столкнуться. Попытки манипулировать епископом – это, в общем, достаточно распространенное явление.

О публичности архиерея

Публичность пугает, может быть, вначале, потом к этому как-то привыкаешь. Какая разница, сколько людей на тебя смотрит? Есть некоторое напряжение, но особой проблемы в этом нет.

И потом, в отличие от священника, за архиереем следят. Тебе и рясу погладят и наденут, и панагию, и крест поправят. Так что можно вообще ходить, ни о чем не заботиться. Поэтому публичность слишком не напрягает.

Такова жизнь вообще. Любой руководитель в любой организации сталкивается со множеством людей. Конечно, он должен быть сильнее и создать особый мир, особую атмосферу внутри прихода, внутри своей семьи, домашней церкви. Но, когда ты выходишь в мир, ты сталкиваешься с миром, – это неизбежно.

Фото Анны Гальпериной

И все-таки в настоящее время у Церкви есть определенный режим благоприятствования. Сейчас Церковь является уважаемым институтом: к священнику относятся хорошо, даже, может быть, слишком хорошо, мы не всегда заслуживаем того отношения, которое нам оказывают. Это заслуги не наши, а Христа, святых и подвижников.

Понятно, они на нас распространяются, но мы должны понимать, что честь оказывают не нам, не мне конкретно как человеку, а моему сану, моему священству, моему архиерейству. Поэтому в этом смысле я совершенно не обольщаюсь на свой счет, я уже давно этим переболел.

Сейчас в жизни архиереев появился еще один положительный момент. Раньше, когда архиереев было мало, они жили друг от друга на большом расстоянии. Архиереи были очень одинокими людьми. Архиерею трудно дружить даже с теми, с кем ты был другом долгое время, – отношения перестраиваются, даже если это церковные люди. И часто архиерей оказывается одиноким человеком. Есть такое вынужденное одиночество людей, которые вышли, скажем, на вершину в своей сфере – не только архиереи, но и правители, министры, цари – это, как правило, одинокие люди.

Сейчас, слава Богу, архиереев много, и проблема одиночества снимается. Потому что среди большого числа архиереев всегда можно найти друзей, с которыми чувствуешь себя на равных, которые не будут перед тобой тушеваться и благоговеть, а скажут все, что думают. И это замечательно.

О примерах архиерейского руководства

Можно говорить о примерах, которые далеко, и о примерах, которые близко. Мне повезло с теми архиереями, с кем я жил, общался, под руководством которых я сам находился.

Владыка Амвросий Ивановский, затем Иваново-Вознесенский и Кинешемский, который ныне ушел на покой. Замечательный архиерей, выдающийся. И какие-то качества его как отца проявлялись постоянно. Такое чувство возникало, что общаешься с аристократом духа.

Владыка Иосиф Иваново-Вознесенский и Вичугский – очень талантливый администратор и предсказуемый человек. Может быть, строгий, но такой, который живет по правилам – это тоже важно. Жить по правилам – это не страшно, страшен руководитель, который живет не по правилам. Сегодня он такой, завтра – другой, сегодня – одно, завтра – другое, правила меняются два раза на дню – тогда просто невозможно работать.

А у владыки можно было поучиться организации работы епархиального управления, его устройству, тонкой настройке. И во многом мы строим работу епархиального управления Каменской епархии по образцу работы Иваново-Вознесенской.

Также владыка Пантелеимон – выдающийся человек, выдающийся архиерей, не очень тиражируемый, к сожалению. Явно человек, живущий в благодати. Я также с ним работаю, и у нас хорошие, очень теплые отношения. У него можно многому поучиться.

Владыка Алексей Фролов, епископ Орехово-Зуевский, потом Костромской, который недавно скончался. Я у него окормлялся несколько лет, и он благословлял меня не отказываться от архиерейства.

У меня были замечательные учителя, примеры. Я не говорю о тех, кто далеко, я, может быть, не очень хорошо их знаю. Но все те архиереи, с которыми я был рядом, которым я помогал, для меня составляют образец. Может быть, не каждый во всем, но у каждого есть свой особый талант.

Также я очень тесно общался с духовниками, со старцами, окормлялся, к счастью, у таких людей, которые не только называются старцами, а которые ими являются. Поэтому и здесь мне повезло по жизни, у меня прекрасные примеры для правильного понимания духовности. Подражать им я едва ли смогу, это люди просто другого масштаба, другой одаренности. Ну, по силам буду стараться соответствовать тому званию, к которому Церковь меня призвала.

Об архиерее и священниках

Священство предполагает очень строгие канонические критерии отбора. Человек должен быть не только образованным. Я не говорю, что святым, а все-таки чистым по жизни, не иметь нареканий – это обязательное требование. Поэтому для кандидатов в священство существует достаточно строгий отбор. Потом священник – всегда заметен, он не может позволить себе чего-то не должного. А если позволяет, то моментально распространяется негативная молва.

Священник – это, в любом случае, публичный человек, особенно в наше время, если он не скрывает свое священство. Бывает, некоторые священники – подстригаются коротко, ходят в мирском платье – этим они могут скрывать свое священство.

Но я свое священство никогда не прятал, еще в советское время ходил в священнической одежде по улицам. Нам за своего Бога или за свое служение стыдиться не следует, потому лучше носить нашу одежду, если нет жесткого запрета.

Священник – человек очень заметный, у него шаг вправо, шаг влево – ему «расстрел» – извержение. То, что прощается мирянам, священнику не прощается – второй брак, какое-то воровство, ударить кого-то, пьянство, алкоголизм – все это повод для извержения из сана.

И я должен признать, что, к сожалению, мы не можем должным образом или с должной строгостью относиться к огрехам в служении некоторых клириков, просто потому что их не хватает. Но в целом все-таки, когда действительно есть серьезное уклонение от какой-либо священнической нормы, Церковь поступает однозначно.

И сейчас, хотя бы священников не хватало, хотя бы были трудности, это одна из обязанностей архиерея – следить за тем, чтоб пастыри соответствовали своему званию. Или, как минимум, не позорили его, иначе результат их служения будет обратный.

Об антинаркотической деятельности

Я надеюсь, что не зациклен на реабилитации наркоманов. Это была одна из составляющих моего служения. Был промысел Божий о том, чтобы я этим занялся, для меня это очевидно. Сейчас промысел Божий вывел меня на служение епархиальное.

Я не смешиваю два этих служения. Служение по помощи наркозависимым оставлено за мной Святейшим Патриархом, я буду продолжать эту работу на общецерковном уровне. Но также и заниматься устройством епархиальной жизни. Когда Патриарх говорил мне напутствие, там слово «наркомания» или эта тема никак не прозвучала. Я не услышал послушания организовывать в епархии антинаркотическую деятельность.

Понятно, что от этого я не уйду, это меня настигнет и там, уже настигает. Меня сделали членом совета регионального ребцентра «Урал без наркотиков». То есть я все равно не могу спрятаться от этого.

«Город без наркотиков» Ройзмана – это альтернатива государственному центру. Знаете, я не хотел бы об этом центре говорить, давать оценки по той причине, что я знаком с этим поверхностно. Так, слухи. Потому говорить серьезно на эту тему я бы не хотел, тем более, что относительно работы центра бушуют страсти, люди перестали друг друга слышать.

О почитании Великой княгини

Да, я согласен с тем, что нездорового почитания, особенно царской семьи, слишком много. Иногда встречается почитание царя как искупителя Руси, что вообще противоречит догматике. У нас есть единственный Искупитель и более никто, даже Божия Матерь не считается искупительницей согласно нашему учению.

Но в Алапаевске я был среди людей благочестивых, поэтому подобного поклонения не заметил. Наверное, это проявляется больше в праздники, когда собираются паломники из разных мест, но на месте ее казни паства достаточно адекватная.

Впрочем, я приехал в один храм, в другой – в общем-то, это было всё мое знакомство с городом. Да, еще познакомился с людьми из администрации. Мне кажется, что им нужно было бы больше внимания почитанию преподобномученицы уделять. Город, как мне показалось, этого не делает. Тем более, что в этом году 150 лет со дня рождения великой княгини.

Опять-таки, промысел это или нет, но владыка Пантелеимон руководит как администратор Марфо-Мариинской обителью. Потому мы уже договорились дружить обителью и Алапаевском – храмами и монастырями. А ещё – дружить Каменской епархией и Синодальным социальным отделом. Епархия может стать своего рода экспериментальная площадкой для некоторых направлений церковной социальной деятельности.

Впрочем, я только что приехал в епархию, можно сказать, почти еще ничего не видел. Пуд соли я там еще не съел.

О взаимодействии церкви и государства

Отношения с государством должны выстраиваться на основании евангельском – Богу Божие, кесарю кесарево. Не может этот мир превратиться в церковь. Мы – граждане государства или граждане этого мира, а также члены церкви, поэтому мы должны жить и там, и там. Понятно, что иногда государство начинает гонения на церковь, но, слава Богу, мы живем не в эти времена. Взаимодействие Церкви и государства очень важно, потому что у нас одна и та же целевая группа – народ. Он живет как в церкви, так и в государстве. Мы не можем не выстраивать отношения.

Мы сейчас не можем выходить из подчинения государству, как это было во время притеснений. Помните про “кесарю кесарево” – надо платить определенную дань государству. И церковь должна. Когда было советское государство, мы жили в большем или меньшем сопротивлении государству, в противодействии. Понятно, когда государство стремилось устранить церковь, она этому сопротивлялась. В советское время я уже был священником, я это помню.

Сейчас государство просто не особо спешит взаимодействовать с церковью. Например, наш приход занимался наркозависимыми, к нам приезжали люди из Германии, из Америки. И они помогали, причем серьезно помогали сельскому приходу – что-то построили, приобрели, во многом благодаря им восстановили приходскую жизнь.

Но государство говорило: «Денег на приход пока что нет». И до сих пор Церковь не приглашают на какие-то площадки – скажем, министерство образования, образовательные учреждения.

Сколько было сломано копий, пока ввели в рамках дополнительного образования культурологический предмет основ православной культуры. Притом что в альтернативе – пожалуйста, если хотите, изучайте светскую этику. А что говорить о Законе Божьем, предложить это сейчас просто немыслимо. Хотя на уровне факультатива, я думаю, что это было бы неплохо.

О церкви и школе

У нас есть православная общеобразовательная школа. Но есть приказ министерства образования, что эта школа должна соответствовать государственному стандарту. Даже в этой школе мы не можем преподавать то, что мы хотим, не можем создавать свою программу. Если мы будем работать по другой программе, нам не выдадут дипломы государственного образца.

В мире есть католические школы, протестантские школы, у нас нет действительно наших православных школ, в которых мы могли бы выстраивать свою программу обучения. Если у нас признают какие-то школы, то они должны работать по стандартам Министерства образования. В школы нас фактически не пускают.

В то же время, школьная программа до сих пор пропитана атеизмом, хотите вы этого или нет. В рамках программы есть многое из того, что не соответствует церковному учению. И церковное учение не преподается хотя бы как некоторая альтернатива, а оно имеет не меньше оснований, чтобы к нему серьезно относиться, как и научная теория.

Много научных мифов уже разрушено. Те, на которые опирался атеизм, рухнули, ушли в небытие. Очень много ученых – люди церковные. Наука и религия находятся в союзе в борьбе с мракобесием. Религия – это не мракобесие.

В борьбе с невежеством мы союзники науки, культуры, государства, и надо выстраивать эти союзнические отношения. Понятно, что у нас церковь не сливается с государством, не пропитывается светской мирской культурой насквозь, она ее лишь в какой-то степени принимает и воцерковляет.

У нас есть свое церковное искусство. Я не буду говорить, что у нас есть церковная наука, но у нас есть своя философия, богословие, традиции, свое каноническое церковное право. У нас своя церковная история, есть Священная история. Мы, священнослужители – профессионалы, в настоящем смысле этого слова.

Если мы заботимся о пастве и о будущем, дети – наш основной приоритет. Если мы ребенка воспитывали и привили ему в детстве правильную, выверенную по божественному Откровению систему ценностей, то он будет нашим всю оставшуюся жизнь.

А мы берем людей, у которых сформировано антицерковное, по сути, сознание, когда они уже укоренились в безбожии, пытаемся их переформатировать, перевоспитать. Усилия прилагаем титанические, а результат бывает более чем скромный.

Одно дело, если человек воцерковился в детстве, прошел мимо страшных грехов, живет благочестиво всю свою жизнь – это одна жизненная история. Другое дело, когда человек проучился в школе, ничего не узнал о Боге, потому что была система запретов ему о Нём преподавать, и как следствие какое-то время жил распутной жизнью.

Потом, промыслом Божиим, в силу каких-то событий, несчастий он обратился к Церкви… И тогда весь его жизненный опыт можно выкинуть в мусорную корзину, потому что у него нет опыта духовного и церковного.

Поэтому мы должны иметь доступ к детям, и не только в рамках воскресной школы, но на гораздо более широком пространстве. Конечно, должна быть возможность выбора, чтобы этого хотели родители, но воскресные школы или дополнительные предметы в рамках школьного обучения – это очень разные вещи. Наша паства, дети, с которыми мы общаемся, увеличится во много раз.

Дети, которые общаются со священниками, видят, что это человек, и начинают общаться с ним как-то иначе. Для них он – авторитет, так же, как учителя. Мы теряем самое ценное время, а потом пытаемся что-то наверстать.

Хотя, понятно, не следует обольщаться, потому что гарантий никаких нет. Человек все-таки имеет возможность выбора, он может отказаться от веры. Даже в числе двенадцати учеников один был Иуда. Некоторые руководители государства, тот же самый Сталин, учились в семинарии. Те, кто громили церкви, учились в церковно-приходских школах, изучали закон Божий.

Вопрос в другом: как мы будем преподавать? Опыт преподавания, который есть, годится не совсем, значит, надо вырабатывать новый. Но дети должны слышать о Боге. Родители не могут дать этих знаний, потому что они зачастую не достаточно компетентны. Учителя тоже не могут. Вообще-то, говорить о Боге лучше священнику. Почему священник не может иметь доступ в школу?

В общем, всему свое время, но если откроется такая возможность, надо ее использовать.

По оценкам экспертов, в России на сегодняшний день проживает около 2.5 миллионов наркозависимых и примерно 8 – 10 миллионов наркопотребителей. Десятки тысяч наркозависимых умирает каждый год из-за передозировки, из-за криминальной ситуации, в результате заболеваний. Возраст подсадки на наркотики – очень молодой. Легко контролировать ребенка, если он начинает выпивать (это видно), но когда он начинает употреблять наркотики, это сложно заметить.

Какую помощь наркозависимым оказывает Церковь? Чем церковный опыт реабилитации отличается от нецерковного? Как организована помощь на приходах? Каким образом предприниматели могут поддержать эту инициативу, и почему это взаимодействие так важно? Рассказывает Владыка Мефодий, Епископ Каменский и Алапаевский, Руководитель координационного центра по противодействию наркомании Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению РПЦ, Председатель правления Благотворительного фонда св. прав. Иоанна Кронштадтского.

— Я думаю, что, во-первых, нам надо знакомиться между собой, а также знакомиться с этой темой. Можно приехать в наш реабилитационный центр, и увидеть, что эти люди не отбросы. Первый наш реабилитант, который у нас на приходе прошел реабилитацию, впоследствии защитил кандидатскую и докторскую диссертации, успешно преподает в престижном вузе Санкт-Петербурга. Наркомания — это беда, но не приговор. За 15 лет жизни вместе с теми, кого мы принимали в нашем центре, нас они ни разу не обокрали. Все-таки люди отзывчивы на добро и человеческое уважительное отношение. Потом многие воцерковляются, начинают бояться Бога, греха, поэтому очень важно переменить отношение к этим людям. Тогда и появится желание помогать. Люди по-разному попадают в наркотическую зависимость. Наркомания это болезнь, и по большей части человек пробует наркотики в слишком молодом возрасте, когда он еще не имеет иммунитета к злу, когда сознание еще не сформировалось, а когда он подходит к совершеннолетию, перед нами уже законченный наркоман. Наркоманы – это украденные у нас дети. Надо как-то по-другому на эту проблему начинать смотреть. Я очень надеюсь, что эти попавшие в беду люди не окажутся лишними для тех, кто занимается бизнесом.

— Расскажите, пожалуйста, о том опыте работы с наркозависимыми, который уже наработан.

— Проблема наркомании появилась в нашей стране в начале 90-ых, соответственно наркозависимые стали появляться в церковной ограде, ища помощи. Некоторые приходы и монастыри стали оказывать помощь. На основе их опыта был подготовлен и утвержден Священным Синодом концептуальный документ об участии Русской Православной Церкви в реабилитации наркозависимых, была написана методика церковной реабилитации наркозависимых. В 2010 году Церковь заключила соглашение о взаимодействии с Государственным антинаркотическим комитетом, была создана рабочая группа в рамках этого соглашения, Отделом по благотворительности был учрежден благотворительный фонд для поддержки антинаркотических церковных инициатив.

— В чем эта методика отличается от методики нецерковной?

— Реабилитация в рамках церковной помощи происходит внутри церковных общин, в методике есть сакральная составляющая, элементы православной аскетики, такие компоненты, как пост, молитва, послушания, духовное руководство наркозависимого воспитанника. Сама жизнь внутри церковной общины очень сильно отличается от реабилитации человека в пространстве светского центра, позволяет дать жизни новое прежде неведомое наполнение. Это эффективная и достойная внимания методика, которая соответствует церковной природе. К настоящему времени проведена большая работа с целью объединить все церковные центры в единую сеть помощи, создать вспомогательные структуры в рамках этой сети: кабинеты первичного приема, «Дома на полпути», мотивационные центры, амбулаторные программы и т. д. Это выведет работу Церкви в этой сфере на другой уровень.

— Каким образом организована помощь наркозависимым на приходах? Приходит наркозависимый человек — что происходит дальше?

— Как правило, мы готовим человека к выезду на конкретный приход, чтобы он представлял, что его ждет, и выполнение каких правил от него будет требоваться, а также готовим приход к приему этого человека. Наркозависимый воспитанник входит в жизнь приходской общины, находится в постоянном контакте с членами прихода, участвует в таинствах, богослужениях, послушаниях, соблюдает нормы, которые существуют у нас по отношению ко всем верующим. Как правило, во всех центрах соблюдается пост, во многих есть ограничения в отношении курения, воспрещены сленг и, конечно, сквернословие. По этой причине наши центрыназываются высокопороговыми. Мы не принимаем тех, кто не настроен на соблюдение наших правил. Жизнь внутри общины способствует перемене мировоззрения, дает навыки новой жизни, и при этом сотрудниками проводится специальная работа с человеком по проблеме его зависимости.

— Человек в это время живет при приходе?

— Он живет внутри прихода или монастыря. Как правило, это скорее приходы, чем монастыри. В монастырях особый уклад жизни, более строгий, поэтому совместить монастырскую жизнь с реабилитацией сложнее, чем приходскую жизнь.

— Эти люди занимаются каким-то трудом?

— Да, конечно. Они выполняют различные трудовые послушания, а также ведут духовную работу над собой.

— Как Вы видите взаимодействие между предпринимательством и Церковью по поддержке таких проектов?

— Для того чтобы это взаимодействие началось, надо, во-первых, изменить отношение к этим людям, потому что образ наркомана, который существует в общественном сознании, не соответствует реальности. Эти граждане, конечно, не подарок, но все же они люди, которые попали в беду, и надо помочь им вернуться. К сожалению, представители бизнеса и люди состоятельные, которые все же помогают, скорее, откупаются от проблемы, в лучшем случае выделяют средства с целью выведения этих людей из криминала, чтобы снизился уровень уличной преступности. Если мы не поймем, что эти люди нам нужны, что их нельзя просто так списывать, никаких серьезных изменений в работе с наркозависимыми не произойдет, эта работа будет бессмысленной. Наверное, сейчас это основное препятствие к взаимодействию. Мы помогаем этим людям, потому что ждем их возвращения в социум, прихода в нашу паству.

Люди, посвятившие себя бизнесу, могут подумать о рабочих местах для этих людей, либо включить их в производственную цепочку. Например, в реабилитационном центре в рамках послушания, воспитанники могут что-то делать на продажу или выполнять какой-то этап работы в рамках конвейерного производства. Можно подумать об их профессиональном воспитании, о приобретении профессии в рамках реабилитации, чтобы по выходе они могли найти достойную работу, имели средства к жизни. Востребованы вещественные пожертвования на реабилитационные центры. Например пекарня, может отдавать часть хлеба, даже какую-то некондицию, которая не идет на продажу, либо магазин пожертвовать продукты, у которых истекает срок годности, но которые еще пригодны к употреблению. Важно иметь информацию о том, где есть реабилитационные центры и чем им можно помочь.

Финансовая поддержка также востребована, потому что государство, к сожалению, церковную реабилитацию, да и не только церковную, не очень поддерживает. Финансирование церковных центров со стороны государства на данный момент составляет менее 1% от того минимума, который требуется для организации реабилитационного процесса. При увеличении финансирования мы бы могли улучшить материальный компонент реабилитации, нанять больше профессиональных сотрудников, повысить качество работы. Мы знаем, что в нашем государстве сейчас много вызовов, ситуация сложная, поэтому большой уверенности в том, что в ближайшее время начнется реальная помощь, нет. При этом еще не решен вопрос стандартизации и лицензирования реабилитационной деятельности. В любом случае, это не произойдет быстро. Сегодня наша работа осуществляется на частные пожертвования, а также за счет ресурсов самих приходов, монастырей, за счет ведения подсобного хозяйства. Поэтому мы будем рады любой помощи от предпринимателей, будь то финансовая поддержка или обучение и трудоустройство наших подопечных.

Дина Иванова

• " onclick="window.open(this.href," win2 return false > Печать
• E-mail

Дата рождения:
10 ноября 1957 г.
Дата хиротонии:
25 января 2014 г.
Дата пострига:
6 декабря 1984 г.
День ангела:
17 июня
Страна:
Россия

Биография:

В 1975 г. закончил среднюю школу № 35 г. Уфы. В 1975-1982 гг. обучался в Московском физико-техническом институте на факультете молекулярной и химической физики. По окончании устроился преподавателем физики в Башкирском государственном медицинском институте в Уфе.

В мае 1984 г. уволился из БГМИ. По благословению епископа Ивановского и Кинешемского Амвросия алтарничал в Троицкой церкви с. Петровское Лежневского р-на Ивановской обл.

6 декабря 1984 г. епископом Ивановским Амвросием пострижен в мантию с наречением имени Мефодий в честь преподобного Мефодия Пешношского. По принятии монашества продолжал свое служение на том же приходе.

11 августа 1985 г. епископом Амвросием рукоположен в сан иеродиакона, а 19 августа - в сан иеромонаха и назначен настоятелем Никольской церкви с. Григорьево Тейковского р-на Ивановской обл.

9 февраля 1988 г. назначен настоятелем Георгиевского храма с. Георгиевское Кинешемского р-на Ивановской обл.

Ко дню Святой Пасхи 1992 г. возведен в сан игумена.

С 1998 г. занимался реабилитацией наркозависимой молодежи на приходе. Принимал участие во многих конференциях, посвященных проблеме помощи наркозависимым и ВИЧ-инфицированным, в том числе международных. За деятельность по реабилитации наркозависимых пациентов в 2005 г. Федеральной службой РФ по контролю за оборотом наркотиков награжден медалью «За содействие Госнаркоконтролю России».

В 1999-2004 гг. обучался на заочном секторе Московской духовной семинарии.

В Иваново-Вознесенской епархии кроме настоятельства выполнял следующие послушания:

с 10.05.2007 г. по 16.07.2012 г. - секретарь епархиальной дисциплинарной комиссии;
с 01.12.2008 г. по 10.06.2011 г. - секретарь епархиального суда;
с 12.03.2009 г. по 20.10.2010 г. - член экспертного совета при учебном комитете Иваново-Вознесенской духовной семинарии;
с 10.06.2011 г. по 16.07.2012 г. - председатель епархиального суда.
В 2008 г. епископом Иваново-Вознесенским и Кинешемским Иосифом награжден архиерейской грамотой. В 2010 г. Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом награжден Патриаршей грамотой.

В 2010-2011 гг. возглавлял группу экспертов, привлеченных к написанию в рамках работы Межсоборного присутствия документа «Об участии Русской Православной Церкви в реабилитации наркозависимых».

С сентября 2010 г. - аспирант Общецерковной аспирантуры и докторантуры (кафедра церковно-практических наук).

С 1 октября 2010 г. - внештатный сотрудник Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению, руководитель Координационного центра по противодействию наркомании.

В 2010 г. участвовал в подготовке Соглашения о взаимодействии между Русской Православной Церковью и Государственным антинаркотическим комитетом (подписано 21 декабря 2010 г.).

С 14 марта 2011 г. - председатель правления Благотворительного фонда св. прав. Иоанна Кронштадтского, учрежденного Синодальным отделом по церковной благотворительности.

С июня 2011 г. - заместитель сопредседателя совместной рабочей группы Государственного антинаркотического комитета и Русской Православной Церкви.

С ноября 2011 г. - член Коллегии при Синодальном отделе по церковной благотворительности.

С июля 2012 г. - клирик новообразованной Кинешемской епархии.

С февраля 2013 г. - член Общественного совета при ФСКН России.

В феврале 2013 г. назначен представителем Русской Православной Церкви в Межведомственной антинаркотической рабочей группе Коллегии при Полномочном представителе Президента РФ в Центральном федеральном округе.

Решением Священного Синода от 25-26 декабря 2013 г. (журнал № 134) избран епископом Каменским и Алапаевским.

5 января 2014 г. за Божественной литургией в Успенском кафедральном соборе г. Кинешма епископом Кинешемским и Палехским Иларионом возведен в сан архимандрита.

Наречен во епископа 24 января 2014 г. в храме Всех святых, в земле Российской просиявших, Патриаршей резиденции в Даниловом монастыре в Москве. Хиротонисан 25 января за Божественной литургией в храме св. мц. Татианы при МГУ им. М.В. Ломоносова в Москве. Богослужения возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

С 2017 года является уполномоченным представителем совместной с МВД России работе по защите от алкогольной и наркотической угрозы.

28 декабря 2018 года на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви пточник: { равящему архиерею Каменской епархии Синод усвоил титул «Каменский и Камышловский».

Источник: {

Образование:
1982 г. - Московский физико-технический институт.

2004 г. - Московская духовная семинария

Общецерковная аспирантура и докторантура.

Научные труды, публикации:

Слово архимандрита Мефодия (Кондратьева) при наречении во епископа Каменского и Алапаевского.

Написал более 20 статей по теме реабилитации наркозависимых.

Принял участие в съемке двух фильмов о реабилитации на приходе: «Не умру, но жив буду» (2006) и «Пропадал и нашелся» (2012).

В январе 2006 г. в издательстве «Сатис» вышла книга «Не умру, но жив буду», рассказывающая об опыте прихода по работе с наркозависимыми, в декабре 2013 г. - книга «В храм пришел наркозависимый. Как помочь?».

Награды:
Церковные:

2010 г. - Патриаршая грамота

2014 г. - Памятный архиерейский крест и панагия

2014 г. - Медаль «700-летие преподобного Сергия Радонежского»

2015 г. - Патриаршая грамота «Во внимание к усердным трудам во благо Святой Церкви»

2015 г. - Юбилейная медаль Екатеринбургской митрополии «130 лет Екатеринбургской епархии»

2015 г. - Юбилейная медаль « К 1000-летию преставления святого равноапостольного князя Владимира»

2017 г. - Орден преподобного Серафима Саровского (III степени)

2017 г. - Медаль праведного Симеона Верхотурского (I степени)

Светские:

Диплом ФСКН "За содействие Госнаркоконтролю"

2005 г. - медаль «За содействие Госнаркоконтролю России».

2014 г. - Юбилейной медалью «440 лет Оренбургскому казачьему войску»

2015 г. - Общественная медаль «Во славу Отечества»

2016 г. - Нагрудный знак «За заслуги» Главного управления внутренних дел Минского городского исполнительного комитета

2017 г.- Лауреат Премии Императорского Православного Палестинского Общества (ИППО) имени преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны в номинации «Бескорыстное служение делу милосердия, благотворительности и гуманитарного образования молодого поколения» под девизом: «Доброе сердце».

2018 г. - Благодарственное письмо губернатора Свердловской области

Церковная помощь наркозависимым выходит на новый этап: реабилитационные центры (РЦ) объединяются в единую сеть. Это позволит не только осуществлять их государственное финансирование, но усовершенствовать систему реабилитации, облегчит подготовку и распределение сотрудников и их стажировку. Минздрав признал не только эффективность церковной реабилитации наркозависимых, но и необходимость духовной составляющей в этом процессе. Подробнее о том, что дает создание сети РЦ, рассказывает руководитель Координационного центра по противодействию наркомании епископ Каменский и Алапаевский Мефодий.

Преимущества сети

— Ваше Преосвященство, недавно вы заявили об объединении православных реабилитационных центров в единую сеть. Какие конкретные преимущества дает Церкви создание этой сети, для чего это нужно?

— Таких преимуществ и для отдельных реабилитационных центров (далее — РЦ), и для всей церковной системы реабилитации несколько. Во-первых, благодаря системе кабинетов первичного приема наркозависимых и мотивационных центров (созданных Русской Православной Церковью) РЦ получает подготовленного к реабилитации воспитанника и знает, куда и кому его передать после окончания процесса реабилитации. Во-вторых, в рамках сети легче подготовить и распределить сотрудников, пройти стажировку, что облегчает решение кадровой проблемы. И наконец, сеть в целом является серьезным партнером для государства, что позволяет вывести взаимодействие с госструктурами на более высокий уровень и, в частности, решать воп-росы финансирования наших РЦ на федеральном и региональном уровне. То, что государство к этому готово, подтвердил заместитель директора ФСКН России, руководитель аппарата Государственного антинаркотического комитета Николай Цветков. На одной из последних встреч он рассказал журналистам, что в ближайшее время начнется финансирование РЦ, учрежденных негосударственными организациями. По его словам, все документы находятся на подписании в российском правительстве. Программа рассчитана на три года, начиная с текущего. Он уточнил, что речь идет именно о финансах, а не об услугах или других формах помощи.

Сеть также позволяет выйти на качественно новый уровень, когда реабилитационный процесс становится единым для всех. Теперь мы можем восполнить его недостающими вспомогательными звеньями (если их нет в этом регионе), осуществлять общую координацию, повысить качество реабилитационных услуг и увеличить число реабилитационных центров до необходимого количества. У нас появится больше возможностей привлекать наркозависимых в наши РЦ в период, когда они еще употребляют наркотики, отслеживать их в процессе реабилитации и ресоциализации. Мы будем помогать им вплоть до момента, когда они вернутся в общество и станут частью нашей паствы.

— Насколько сеть поможет улучшить систему мониторинга и контроля?

— Мониторинг у нас уже ведется, и на его основе проводится регулярный анализ деятельности церковных РЦ: мы знаем длительность каждого этапа реабилитации, знаем, ведется ли специальная работа с ВИЧ-инфицированными и т.д. Однако сеть позволит с помощью IT-технологий отслеживать в нашей системе каждого подопечного в режиме онлайн, непрерывно сопровождать его по сети. Сейчас эти сведения носят отры-вочный характер, информацию об успешности реабилитации мы получаем через телефонные звонки и электронную переписку. Конечно, информация о получающих помощь в рамках нашей системы будет зашифрована, правила работы с конфиденциальной информацией будут строго соблюдаться.

Что касается статистики, то нам непросто посчитать, сколько человек в год проходит у нас реабилитацию, и не только потому, что четкой персональной системы учета пока нет. В разных центрах разные сроки реабилитации — от полугода до трех лет. Бывает, человек прошел реабилитацию, но вскоре по выходе сорвался и вновь оказался у нас. Кто-то не прожил и полугода, но ему нужно уехать по семейным обстоятельствам. При этом нельзя сказать, что реабилитации не было. Другой живет три года и никуда уезжать не хочет. Так что сис-тему учета еще только предстоит создать. Могу только сказать, что у нас порядка тысячи койко-мест в 63 РЦ.

Пока мы работали без господдержки, тщательный контроль за расходованием средств был не особо востребован, так как это делалось на благотворительные средства и частные пожертвования. Но с началом целевого финансирования, а реабилитация одного человека в государственных реабилитационных центрах оценивается в 25-30 тыс. рублей в месяц, потребуется строгий контроль и -отчет о расходовании предоставляемых финансов. Жилье, питание, зарплата специалистов, налоги, транспортные расходы, различные услуги и всевозможные дополнительные расходы (например, предметы гигиены) — всё надо будет корректно оценивать.

— Возможна работа сети без финансовой поддержки государства?

— Возможна, ведь на сегодняшний момент уже созданы ее основные звенья, но их работа и взаимодействие выглядят достаточно скромно. Государственное софинансирование позволит нам выйти на более высокий уровень и по материальному обеспечению реабилитационного процесса, по бытовым условиям в наших центрах, мы сможем достойно оплачивать труд наших специалистов и привлечь новых. Наркомания, как все наркологические расстройства, — комплексная, био-, психо-, социодуховная проблема. Помощник министра здравоохранения Татьяна Клименко недавно засвидетельствовала, что сейчас власти пришло понимание, что именно духовная составляющая в процессе помощи наркозависимым является важнейшей. Еще недавно многие специалисты-наркологи заявляли, что фактор духовности особой роли в проблеме химической зависимости не играет.

Стигма сознания

— Что самое важное для вас в работе с наркозависимыми, на что вы хотели бы обратить внимание общественности?

— На проблему стигматизации наркозависимых в общественном сознании, на отношение к ним как к неисправимым преступникам, изгоям общества, с которыми бессмысленно и безнадежно заниматься. Лучше их куда-то выслать или, простите, перестрелять. После нескольких лет работы с ними я понял, что это наши украденные дети и совсем не безнадежная часть нашей паствы. Они не столько преступники, сколько люди, оказавшиеся в страшной беде, из которой нет простого выхода. Находясь в состоянии измененного сознания и в отчаянной ситуации, они совершают страшные поступки, на которые в обычной ситуации, слава Богу, неспособны. И правда состоит в том, что мы можем им помочь, и наше желание вызволить их из беды значит для успеха не менее, чем их усилия вырваться. Церковь в этом смысле показывает добрый пример, не отталкивая, а принимая их в свои общины, возрождая их и возвращая к жизни. СМИ очень постарались, чтобы создать крайне неприглядный образ этих людей, представляя их как законченных отморозков, неизлечимых уродов, как исчадие ада. И это продолжается до сих пор. Необходимо подвергнуть ревизии бесчеловечное к ним отношение.

Но должен сказать, что когда мы на приходе только начинали заниматься с наркозависимыми в 1992 году, то сами относились к ним крайне настороженно. Мы пригласили одного выздоравливающего наркозависимого на свой Свято-Георгиевский приход, однако он жил в отдельном домике, отдельно питался, и мы с ним пересекались в основном на послушаниях и службах. Прошло несколько месяцев, прежде чем мы убедились, что он нормальный, вполне симпатичный человек. Только на исповеди можно было услышать, что он вытворял в период болезни. Необоснованные страхи отступили. Поэтому в 1998 году, когда мы приступили к реабилитации на постоянной основе, то сразу приняли их к себе как братьев, как новоначальных послушников, и нам удалось сохранить благоприятную атмосферу приходской жизни. Их присутствие не испортило нашу жизнь, скорее обогатило, поскольку ради их подвига по преодолению страсти Господь и по отношению к нам умножил меру благодати. Богу дороги эти люди, и не заметить этого было невозможно.

Почему государство не спешит выделять средства для наших центров? Я думаю, что чиновники рассуждают примерно так: тратить средства на этих наркоманов всё равно что бросать их на ветер. Я считаю, что это предубеждение и ошибка.

— Трудно поменять устоявшуюся точку зрения, когда наркоман действительно может и ограбить, и убить...

— Просто нужно научиться различать грех и грешника. Помнить, что Господь пришел спасти грешников, призвать их к покаянию. Конечно, следует трезво относиться к этим людям, отдавать себе отчет, чего можно ожидать от них, но в то же время понимать, что в этом чудовище таится рожденный для вечной жизни человек. Как мы относимся к еретикам? Мы не жаждем их погибели, мы ждем их возвращения. Точно такая же установка должна быть и по отношению к наркоманам. Ведь у Бога есть радость даже об одном грешнике кающемся. Для примера: первый из наших воспитанников, пришедший к нам в 1998 году, прожил у нас на приходе восемь месяцев. У него были серьезные проблемы с наркотиками, а после реабилитации он нашел в себе силы вернуться к нормальной жизни. И со временем защитил кандидатскую, затем докторскую диссертацию, а сегодня преподает в престижном вузе в Санкт-Петербурге. И за 15 лет на нашем приходе был только один случай воровства со стороны реабилитанта, когда один из них присвоил телефон другого подопечного во время своевольного отъезда с прихода. Конечно, эти люди пришли к нам не ради духовных подвигов и не в результате духовных озарений. В Церковь их приводит отчаяние, понимание того, что они погибают.

Причины эпидемии

— По вашим оценкам, в стране насчитывается порядка 2,5 млн наркозависимых. По данным ФСКН, их больше в два раза. Если сравнить с предыдущими годами, эти цифры не уменьшаются. Получается, что общество практически безоружно перед наркотиками, хотя государство активно борется с этим явлением. В чем причины?

— Если мы задумаемся о том, что способствует эпидемии наркомании, то стоит отметить как минимум три обстоятельства. Во-первых, постоянно появляются новые наркотики, которые быстрее вызывают зависимость и имеют более разрушительные последствия для всех сфер жизни человека. И те синтетические наркотики, которые производятся сейчас, по степени поражения человека многократно опасней опиума, морфия (воздействие которого раз в десять сильнее воздействия опиума) и героина (который вдесятеро крепче морфия). Наука не стоит на месте.

Второе. Мир настолько стремительно меняется, что мы не успеваем сознавать происходящие вокруг нас перемены. И наркомания как духовное явление — это какой-то новый и органичный необратимый атрибут окружающей нас реальности. До развития техники и информационных технологий человек в гораздо большей степени жил внутренней жизнью, и эта внутренняя сокровенная жизнь была очень значимой для него. Информация не была так агрессивна, люди не перемещались по миру так часто и так стремительно. Современный человек сокрушен обрушившейся на него лавиной впечатлений: может наблюдать всё, что происходит в океанах, в пустынях, в космосе, в других странах и на других континентах. При этом человек уже не умеет уединиться внутри себя, он потерялся. Потерял себя, не контролирует жизнь сердца, у него нет опыта слушания Бога в тишине и чистоте сердца. Человек испытывает жажду, которую могут утолить либо еще более яркие впечатления, либо вхождение во внутреннюю духовную жизнь. Наркотики обещают дать и то, и другое — пробуй! И не только химическая зависимость берет человека в плен: многие попали в зависимость от Интернета, компьютерных игр.

И, наконец, в-третьих, мы живем в мире, в котором сняты все барьеры перед грехом. Если 100 лет назад человеку, чтобы коснуться мира разврата, нужно было сломать в себе какие-то нравственные барьеры, стыд перед окружающими, чтобы просто появиться на улице «красных фонарей», то теперь достаточно набрать в поисковике одно слово, пошевелить пальцем, и бордель возникнет перед глазами.

Доступность мира греха стала абсолютной, это относится и к наркотикам. С одной стороны, мы имеем множество самых разных наркотиков, а с другой — они все доступны.

И если у взрослых сформирована система защиты, поскольку они росли и воспитывались в другой системе ценностей, то у детей ее еще нет, поскольку духовная иммунная система формируется в лучшем случае к 18-20 годам. С наркотиками молодежь знакомится гораздо раньше, в 12-15 лет. И контролировать детей в этом возрасте практически невозможно.

Наркотики стали частью массовой культуры, их потребляют во всех слоях общества, никто не застрахован от встречи с ними. В церковных РЦ мы изначально исходим из того, что необходимо более радикально менять мировоззрение человека с учетом всех сфер его жизни. И главной является духовная составляющая бытия: востребованы церковные таинства, благодать, присутствие Бога в жизни человека.

— В ваших ответах рефреном звучит мысль о Божией помощи в вашей работе. Были ли ситуации, когда вы сами ощущали ее в решении сложных вопросов?

— Таких случаев множество. Однажды по результатам международной конференции по наркозависимости в академии города Бад-Бельциг (Германия), где я выступал, нас пригласили в Ганновер, где обещали познакомить с деятельностью местной организации, работающей с наркозависимыми. К кому мы едем и что увидим, мы себе не представляли, поехали из желания посмотреть город. Увидеть что-то значимое для нас не надеялись. Но, когда сотрудники протестантской организации «Новая земля» в начале встречи начали говорить об истории становления организации и принципах своей работы, мы поняли, что до сих пор мы еще не встречали ни одной организации, которая была бы так близка к нам по подходам к решению проблемы. Но они существовали к моменту встречи 35 лет и получили признание. Мы — около десяти лет и находились на начальной стадии реализации своих идей. Мы получили подтверждение правильности своих подходов, ясно увидели перспективу дальнейшего развития. Можно даже сказать, пережили состояние озарения. Я не сомневаюсь, что в этой поездке реализовался Промысл Божий о нас, мы получили благословение свыше на нашу деятельность. По внутреннему состоянию мы пережили посвящение. Почти сразу внутреннее переживание подтвердилось внешними переменами в жизни. После поездки нас «неожиданно» пригласили в качестве экспертов к работе над концептуальным документом по реабилитации наркозависимых в Межсоборное присутствие. Затем предложили возглавить направление противодействия наркомании в Синодальном отделе по благотворительности. До сих пор я живу уверенностью, что Господь занимается этой проблемой, я и все, кто трудится со мною рядом, немножко Ему помогаем. Сколько раз мы видели, как Бог открывал нужную дверь раньше, чем мы доходили до нее. А бывало, что пытались куда-то войти, а дверь оставалась закрытой. И потом выяснялось, по какой причине, слава Богу, она была закрыта.

Фото из архива Координационного центра по противодействию наркомании.

Епископ поделился своими впечатлениями от паломнической поездки по скорбному пути Елисаветы Феодоровны в июле 2015 года. В этом году с Божьей помощью состоялось уже третье паломничество по посмертному пути Великой Княгини, организованное Игорем Ашурбейли.

С епископом побеседовала Мария-Алиса Свердлова - участница двух паломничеств по скорбному пути Елисаветы Феодоровны. Беседа получилась продолжительной, интересной и прошла в тёплой атмосфере.

****

Крестным ходом у шахты Нижне-Селимская в Алапаевске, куда большевики сбросили Великую княгиню Елисавету Феодоровну вместе с её келейницей Варварой и другими членами семьи Романовых, затем - на Святую Землю - место последнего упокоения Великой княгини…

Паломничество по скорбному пути Елисаветы Феодоровны проходит ежегодно. Паломники могут не только поклониться святым мощам Великой княгини, но и взглянуть на Святую Землю её глазами. Ведь и она когда-то попала туда впервые и проследовала от старого порта в городе Яффо к храму Гроба Господня. Уже в третий раз по благословению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла возглавляет и организует поездку заместитель председателя Императорского Православного Палестинского Общества по спецпроектам и руководитель дирекции ИППО в государствах Израиль и Палестина Игорь Ашурбейли. Своими впечатлениями делится участник паломнической поездки этого года епископ Каменский и Алапаевский Мефодий.

Владыка, когда Вы впервые услышали о Великой княгине Елисавете Феодоровне? Вы ощущаете некую духовную связь с ней и другими царственными мучениками?

Ребёнком я отдыхал на севере Башкирии. Но в то время, конечно, не знал, что когда-то там бывала и Великая княгиня. О Елисавете Романовой впервые услышал в первые годы своего священства. В то время книги о ней были только в самиздате. Мне попалась книга Любови Миллер, которая произвела на меня сильное впечатление. Это и было моим первым знакомством с Великой княгиней.

Духовная связь? Думаю, было бы странно сказать, что её нет. Во-первых, храм во имя Святого Великомученика Георгия на Волге, где я был настоятелем в течение 26 лет, в 1913 году посетила семья императора Николая II во время своего путешествия на пароходе из Нижнего Новгорода в Кострому. Великая княгиня и Царская семья связали меня с Москвой, с Новоспасским монастырём, в котором находится усыпальница семьи Романовых, и где лежит прах Великого князя Сергея Александровича, мужа Елисаветы Феодоровны, убитого террористом Каляевым. Сергей Александрович был генерал-губернатором Москвы и первым председателем Императорского Православного Палестинского Общества.

Благодаря небесному покровительству Великой княгини, Синодальный отдел по благотворительности, где я возглавляю одно из направлений социальной деятельности, находится в тесном контакте с её детищем - Марфо-Мариинской обителью. И моё назначение на кафедру в Алапаевске, конечно, не могло произойти помимо или вопреки воли святой Елисаветы. Я воспринимаю это как чудо - то, что она выбрала меня.

Сергей Александрович и Елисавета Феодоровна на Святой земле. Гефсимания, храм Святой Марии Магдалины, 1888

Вы впервые участвуете в паломничестве на Святую Землю. Почувствовали, что это та самая земля, по которой ходил Христос, или современный облик Израиля помешал этому?

Это была моя первая поездка на Святую Землю. Первое, что я почувствовал - это то, что здесь очень тепло сердцу. Но поскольку делегация наша всё-таки является официальной, есть некоторый регламент. Поэтому нельзя сказать, что вот я ступил на Святую Землю и в тот же миг почувствовал... Благодать зависит от готовности сердца и приходит через него, а не через камни. Настройка идёт заранее.

Сердце по молитве может включиться раньше, чтобы приехав, ты уже понимал, где находишься, был настроен на встречу со Спасителем и теми местами, по которым Он ступал. Нашему вхождению в пространство Святой Земли помог и сопровождавший нас Михаил, историк-археолог по образованию, который, как апостол Фома, чтобы убедиться в чуде, хотел вначале к нему прикоснуться. Именно такой человек был нам нужен, мы тоже хотели всё потрогать, ощутить.

Такие паломничества, в особенности на Святую Землю, - это возможность не только помолиться, но и увидеть, пощупать, если так можно сказать, Евангелие собственными руками.

Здесь начинаешь осознавать, что ты ходишь там, где ходил Христос. Очень важно иметь возможность помолиться там, где молились апостолы и Сам Спаситель. Нам показывали пещеру и говорили, что здесь жили Матерь Божия с Иисусом Христом и Иосифом. А вот здесь Он наверняка не раз бегал. Детство Христа - это, конечно, тайна. Но Он был ребёнком, а дети обязательно должны облазить все окрестности.

Паломничество - это путеводитель по Библии. Ты не только понимаешь Евангелие, но и проживаешь его, чувствуешь его запах.

- Благое дело часто сопровождается искушениями, было ли что-то подобное у Вас?

Я бы сказал, что, наоборот, в продолжение всего нашего пути было постоянное ощущение водительства святой Елисаветы, её небесного покровительства.

- Говорят, что во время поездок на Святую Землю случаются и чудеса…

Чудо зависит от восприятия человека, насколько он восприимчив, насколько открыты у него глаза. Само паломничество - это чудо, и особое благословение Божие я вижу в том, что нам удалось не только приложиться к святыням, но помолиться у них и даже уединиться. В самых посещаемых местах по Божией милости почти не было народу. Это было паломничество открытых дверей. Мы приходим к святыне, народу - никого, а нам говорят: «Вы знаете, как вам повезло! Здесь обычно такие очереди!» И так почти везде.

Удивительно было и то, что наша группа паломников быстро объединилась. Это редкий случай, учитывая разнородный состав команды, в которую входили как епископ и монахи, так и люди не очень воцерковлённые.

- Где проходит грань между паломником и туристом? Как не превратить паломничество в светское мероприятие?

Наш гид стремился вести нас своими маршрутами, а не туристическими тропами. Например, он мог вывести нас в чистое поле и показать остатки древнего храма, связанного с Девой Марией, когда она искала пристанище, чтобы родить Иисуса.

Конечно, к таким рассказам нужно относиться очень аккуратно. Есть факты, изложенные в Священном Писании, а есть предания. И в преданиях порой много домыслов, потому что в некоторых случаях они используются для туристического бизнеса. Слава Богу, наш гид оказался человеком, для которого история, истина дороже. Он ходил со Священным писанием и во время экскурсий зачитывал нам оттуда отрывки, а то, что видели в этот момент наши глаза, являлось иллюстрацией словам.

Когда-то любое паломничество было сопряжено с трудностями и опасностями. Шли часто пешком, месяцами, а то и годами. Современный паломник уже не ходит пешком, он оснащён суперсовременной техникой, передвигается на самолётах. Как при современном комфорте не потерять благоговения, понимания смысла поездки к святыням?

Мир переменился, вернуться в прошлое уже невозможно. Если раньше были одни проблемы, то сейчас им на смену пришли другие. Организовать паломничество - трудная задача, сопровождающаяся множеством искушений, несмотря на все самолёты и технику. Поскольку мне самому приходится часто что-то организовывать, я понимаю, насколько это сложно.

- Вы привычны к долгим службам, но это паломничество особенное. Оно предполагает большие физические нагрузки: 17-километровый крестный ход после ночной службы, восхождение на Сорокадневную гору под палящим солнцем - к месту, где было искушение Христа…

Не могу сказать, чтобы были такие уж долгие службы. Если они и были, как, например, ночная литургия у Гроба Господня в Иерусалиме, то это такая радость! Да мы и не за долгими службами, в общем-то, ехали. Для этого нужно осесть где-нибудь в монастыре, никуда не торопиться, настроиться. Любое паломничество - это всё-таки в какой-то степени благочестивая беготня.

- Паломничество - это ведь ещё одна прожитая жизнь. Что больше всего запомнилось?

Я бы не стал делить на места, которые больше понравились или меньше. Но, конечно, наибольшее впечатление произвело то, что увидели в первые дни на Святой Земле - Храм Гроба Господня в Иерусалиме, Via dolorosa - путь Спасителя к Голгофе. А к концу поездки накапливается некоторая усталость, перенасыщение информацией и впечатлениями.

На мой взгляд, очень важно, что паломничество стартовало именно из Каменской епархии, из Алапаевска, где прошли последние дни святой Елисаветы, и недалеко от места её гибели. Ведь наше действо и наш труд связаны с памятью о ней. Там мы смогли настроиться. Очень важно, что начинали мы с того, что молились ей, просили её небесной помощи и благословения. И конкретно просили её быть нашей помощницей в этом начинании. Потом до самого конца поездки мы всё время ощущали покров и водительство. Это очевидно было для всех нас.

- Насколько оправдались Ваши ожидания?

Я думал, что святые места не примут меня грешного. Это ожидание не оправдалось, и это - чудо Божие и радость для меня.

Паломничество - это ещё и способ укрепления духовных связей между православными разных стран. Ваша программа включала в себя встречу с Иерусалимским Патриархом Феофилом III. Как Вы могли бы охарактеризовать эту встречу?

Такие встречи обычно носят протокольно-деловой характер. Речь шла о согласовании взаимодействия по ряду вопросов, в том числе связанных с деятельностью Императорского Православного Палестинского Общества, которое представлял Игорь Рауфович. Я очень рад, что мы при этом присутствовали и получили благословение Патриарха.

Официальная встреча ктитора Патриаршего подворья храма Святой Елисаветы в Покровском-Стрешневе Игоря Ашурбейли и епископа Каменского и Алапаевского Мефодия с Патриархом Иерусалимским Феофилом III

- Что Вы думаете о деятельности Императорского Православного Палестинского Общества?

Замечательно, что оно продолжает ту работу, ради которой и было в 1882 году создано. И если прежде его функцией была помощь русским паломникам в нелёгких на тот момент условиях, то теперь оно начинает возвращать утерянное за годы советской власти.

Как Вы относитесь к разговорам о том, что нужно выполнить волю Великой княгини и перезахоронить её в России, согласно её завещанию?

Если есть завещание, то его надо постараться исполнить. Один архиерей, недавно по долгу службы побывавший в Гефсимании, в монастыре, где сейчас покоится тело святой Елисаветы, рассказывал, как спрашивал сестёр обители, часто ли они приходят за помощью к Великой княгине. И узнал, что сёстры чаще обращаются к её сподвижнице, инокине Варваре. Его и нас, когда мы слушали его рассказ, это удивило, ведь всё-таки духовной наставницей сестёр была, конечно, Елисавета Феодоровна.

Но когда я стоял у раки с мощами святой, мне кажется, понял, почему так происходит. Если Великая княгиня собирается оттуда переместиться в Россию, тогда духовной наставницей сестёр становится инокиня Варвара, и святые преподобномученицы насельниц к этому готовят. Это отчасти явилось для меня указанием, что всё-таки есть её воля перебраться в Россию.

Я думаю, перенесение тела святой Елисаветы Феодоровны раньше или позже состоится. Даже самые трудные или кажущиеся невероятными вещи происходят, если есть на то воля Божия. И никто не сможет воспрепятствовать этому. Это не значит, что мы должны ждать, когда явится с неба ангел, возьмёт раку с телом и перенесёт её в Марфо-Мариинскую обитель. Кто-то должен взять на себя этот труд, а в чём-то и крест, потому что это дело повлечёт за собой немало проблем.

Чему мы можем научиться, размышляя о жизни и гибели Елисаветы Феодоровны, подвижницы, которая не оставила Россию в самое страшное для страны время?

Жизнь Великой княгини закончилась в Алапаевске её личной Гефсиманией и Голгофой. Она является уникальной святой даже для Вселенской Церкви. Её ни с кем не спутаешь. Относительно святости Елисаветы Феодоровны, даже вне её мученической кончины, ни у кого не было никаких сомнений, она была великой подвижницей и праведницей ещё при жизни. О её святости заговорили после убийства супруга: когда она собственными руками собирала окровавленные останки разорванного бомбой тела мужа, а затем нашла в себе силы просить царя о помиловании убийцы Каляева, казнь которого, благодаря ей, была отложена.

Святая непостижимым образом и при этом органично соединяла в себе, казалось бы, несоединимое: лютеранское воспитание и православное подвижничество, социальную активность и молитвенную сосредоточенность. Можно сказать, что она была богословом-практиком, примирившим деятельную и созерцательную жизнь и в самой себе, и в основанной ею Марфо-Мариинской обители. Она была своей в высшем свете, среди аристократии и в лачугах бедняков, перед нею благоговели и аристократы, и люди отверженные. На неё не распространялась ненависть, которую с демонической энергией разжигали по отношению к Царской семье. В её жизни не было никаких сомнительных поступков или тёмных мест, которые надо было бы ретушировать её биографам, всю её жизнь можно целиком описывать, как житие. Княжеское достоинство и редкая красота соединялись в ней с глубочайшим смирением и покорностью Воле Божией даже в самые страшные минуты жизни.

В итоге можно сказать, что в своих страданиях и кончине преподобномученица соединила столицу с далёкой провинцией, Россию и Святую землю, как при жизни соединяла Германский и Российский императорские дворы, высший свет и простонародье, социальную активность протестантизма с молитвенностью и сакраментальной жизнью православия. Не без её активного участия произошло объединение зарубежной ветви и Московского Патриархата Русской Православной Церкви.

Значение и почитание святой преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны со временем будет только возрастать. Это та святая, которая может быть примирительницей «белых» и «красных», поскольку этот раскол всё ещё спрятан внутри народной жизни, не уврачеван. А правда была и у тех и у других, равно как ошибки и преступления. Для выздоровления тут явно нужна помощь свыше, как и символ примирения - праведница, участница тех трагических событий, признанная и принятая всеми.

Участники паломничества выражают благодарность Паломническому и культурно-просветительскому центру Святого апостола Фомы в Европе - организатору поездки.