Мифы о ельцине. Оценка деятельности Б.Н

В отечественной политике критика “лихих 90-х” мирно уживается с подчеркнуто корректным отношением к их главному действующему лицу – первому президенту России. В чем причина такой “странности”? Первого февраля исполнилось бы 80 лет Борису Ельцину. Уже при жизни отношение к первому президенту России было очень неоднозначным. Одни считали его спасителем страны, другие – ее губителем. И после смерти Ельцина в 2007 году страсти не улеглись, споры не прекратились. Теперь уже за образ первого президента развернулась нешуточная борьба. Причем, в отличие от прежних лет, когда о Ельцине в основном выходили критические работы (их авторами были либо уволенные помощники, либо политические оппоненты президента), в предъюбилейный год о Борисе Николаевиче наконец-то взялись написать его доброжелатели.

ПАПИНА ДОЧКА

Настоящей сенсацией в 2010 году стал блог Татьяны Юмашевой (Дьяченко). Дочь первого президента, решившая рассказать “правду о своем отце”, за несколько недель стала блогером-многотысячником – результат, которого иные опытные интернетчики добиваются годами. Разумеется, в записках Юмашевой отец представал исключительно положительной фигурой. Желание дочери реабилитировать отца в общественном сознании вполне понятно. Однако вряд ли Юмашевой удалось достичь желаемой цели. Слишком многое в ее словах, вопреки изначальному замыслу, оказывалось не за, а, скорее, против Ельцина.
В этом смысле прав бывший ельцинский вице-премьер правительства и министр печати Михаил Полторанин (кстати, недавно издавший весьма резкую книгу о Ельцине), заявивший “Профилю”, что “лучше иметь сто врагов, чем одного такого друга, как Татьяна Борисовна: она же всеми своими записями только подтверждает все сложившиеся в обществе стереотипы”.
Более того, иногда под умелым пером дочери президента даже устоявшиеся и никем особо не оспариваемые “стереотипы” (например, о том, что “при Ельцине, в отличие от Путина, власть не вмешивалась в работу СМИ”) оказываются под вопросом. Взять хотя бы рассказ о событиях 12 декабря 2003 года, когда чета Ельциных была приглашена на прием в честь Дня Конституции в Кремль. Вечером того же дня выяснилось, что телевидение решило не показывать экс-президента с супругой в новостях. “Папу вырезали из репортажа, как будто его там и не было, – пишет Юмашева. – Папа в бешенстве уходит к себе в кабинет, у него поднимается давление, разболелось сердце, потом он еще неделю не мог в себя прийти, мама весь вечер рыдала, спрашивала: “Неужели это возможно?” “Я звоню своим старым товарищам, друзьям Косте Эрнсту, Олегу Добродееву, пресс-секретарю президента Алексею Громову”, – простодушно сообщает Юмашева. Выясняется, что “они все в ужасе, говорят, этого не может быть, полная ерунда, естественно, никаких команд никто не давал”. Так, в результате усилий дочери экс-президент все-таки увидел себя в “ящике”, а население узнало, что пресловутая “Семья” даже после отставки Ельцина сохранила свое влияние.

ПЕРПЕНДИКУЛЯРНАЯ КНИГА
Более серьезное изыскание на тему, “каким хорошим был первый президент” – книга “Ельцин”, которая недавно вышла в серии “Жизнь замечательных людей”. “О Ельцине сказано уже очень много плохого, и кто-то должен был написать о нем и позитивно”, – признался ее автор, бывший сослуживец ельцинского зятя Валентина Юмашева писатель Борис Минаев. Минаев использовал в своей работе уже опубликованные мемуары, а также взятые им самим интервью с близкими Бориса Ельцина. Каких-либо серьезных архивных изысканий автор не производил, а перед выходом книги дал ее почитать членам семьи первого президента.
Сам Минаев уверен, что “написал не сервильную книгу, а… книгу, перпендикулярную настроению общества”. Про “сервильность” можно спорить, но толстый том в 750 страниц действительно “перпендикулярен”. Однако не только “настроению общества”, которое Ельцина не жалует, но местами – и исторической правде.
Например, о том, что первый президент был пьющим человеком и что эта его слабость частенько влияла на те или иные политические события, было хорошо известно как в стране, так и за рубежом. “Я не увлекался этой темой – уж очень широко она освещена”, – говорит Минаев. В самой же книге он пишет о том, что тему пьянства Ельцина “начали еще при Горбачеве”. “Именно тогда в народное сознание стали целенаправленно внедрять идею: Ельцин – тяжело пьющий человек, – пишет Минаев. – Политический заказ ушел, а тема, вбитая усилиями горбачевских пропагандистов, в памяти осталась: как только начались непопулярные реформы, она сразу вспомнилась”.
Впрочем, автор как будто забывает, что недоброжелателям Ельцина не нужно было ничего придумывать: первый президент сам на глазах всего мира давал повод говорить о своей “слабости”. То он дирижировал оркестром в Берлине, то до слез смешил “друга Билла” в Вашингтоне, а то просто мирно спал в самолете в Шенноне, вместо того чтобы встречаться с ирландским премьером. Причем здесь “горбачевские пропагандисты”?

ПРИВЕТ ОТ ПРЕЕМНИКА
Впрочем, книга Минаева любопытна не только тем, что автор, вопреки правилам жанра, пишет биографию Бориса Ельцина, находясь всецело на его стороне и доверяя лишь позитивной информации о своем герое. Еще одна ее примечательная особенность – предисловие, написанное Владимиром Путиным. По слухам, Путин не мог отказать настойчивым просьбам семьи экс-президента и взялся за перо.
Правда, при этом премьер весьма умело уходит от каких бы то ни было оценок ельцинского правления, дипломатично отмечая, что выставлять реальные оценки предстоит “даже не нашим детям”. Тем самым Путин, по сути, “лишил” Ельцина тех заслуг, о которых часто говорил в начале собственного правления, а именно – заслуг в ликвидации тоталитарного строя и установлении демократии в России.
Такой дрейф вполне логичен, считает известный журналист и депутат Государственной думы Александр Хинштейн, сам написавший весьма критическую биографию Ельцина. Ведь в последние годы, по словам Хинштейна, в официозном дискурсе сочетались вещи мало совместимые: с одной стороны, концепт “лихих 90-х”, с другой – подчеркнутое уважение к их главному действующему лицу – Борису Ельцину.
По наблюдениям историка и публициста Леонида Млечина, эта ситуация устраивает обе стороны: и власть, которая может сваливать все проблемы на “проклятое прошлое”, и близких Ельцина, для которых создан режим наибольшего благоприятствования. Кампания, которую начали члены семьи первого президента и их близкие, носит исключительно частный характер. И тем не менее свою роль она сыграть может. Ведь борьба идет не только и не столько за умы современников (у многих, кто помнит живого Ельцина, сложилось свое четкое отношение к нему, и книжками и блогами его не изменить), сколько за то, каким Ельцин останется в исторической памяти, в умах детей, внуков и правнуков.

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ “КРАЙНИЙ”
Вероятно, борьба “за образ Ельцина в будущем” будет весьма жесткой. Противники Ельцина не скупятся на крайние оценки. Так, Михаил Полторанин в недавно вышедшей книге “Власть в тротиловом эквиваленте” и вовсе рисует картину масштабного антироссийского и антирусского заговора, в центре которого волею судеб оказался первый президент России. Развал России, по версии Полторанина, произошел стараниями обуржуазившейся советской номенклатуры и западных масонских лож. Ельцин с его безудержной тягой к внешним атрибутам власти оказался самой удобной фигурой, чтобы под его прикрытием они могли проворачивать свои “темные делишки”.
Напротив, сторонники Ельцина охотно приписывают ему то, что к нему прямого отношения не имеет. Так, недавно политик Владимир Рыжков в эфире одной радиостанции заявил, что “как бы люди ни относились к Ельцину, к 90-м годам, но сам факт, что мы получили гарантированное право свободы въезда и выезда из страны, однозначно расценивается людьми как одно из главных завоеваний постсоветского периода”. Хотя это завоевание, и Рыжков об этом не может не знать, случилось в конце 80-х – при Михаиле Горбачеве.
Впрочем, и авторы крайних негативных оценок, и те, кто старается говорить о Ельцине слова, “перпендикулярные”критическим настроениям, уверены: на страницы школьных учебников все равно попадет не правдивая информация о ельцинской эпохе, а та, что в наибольшей степени будет соответствовать текущей политической конъюнктуре. Иными словами, тот или иной миф о Ельцине.
“Миф о Ельцине” будет либо чуть более негативным, либо чуть менее негативным, – полагает социолог Борис Дубин из “Левада-Центра”. Поэтому усилия семьи Ельцина, скорее всего, будут обречены не только на тактическую, но и стратегическую неудачу. “Ельцин и дальше будет восприниматься как фигура презренная, как универсальный козел отпущения за все наши беды”, – сожалеет Леонид Млечин. Что же, поживем увидим.
{PAGE}

Эксперты о последствиях ельцинских реформ

23 апреля исполняется пять лет со дня смерти первого президента Российской Федерации Бориса Ельцина . Для многих он — олицетворение свободы и демократии, развития рыночной экономики и укрепления дружеских отношений во внешней политике. Для некоторых — разрушитель коммунистической державы и народный раздражитель. Для кого-то — просто больной человек и пьяница.

: Кто для вас Ельцин?

Григорий Трофимчук , политолог, первый вице-президент Центра моделирования стратегического развития:

Ельцин навсегда останется в спинном мозге русского народа в статусе разрушителя, вне всякой зависимости от того, что написано сегодня в учебниках новейшей российской истории. Он и его последователи так и не смогли доказать на практике, что разрушенный социализм для основной массы людей был хуже, чем демократия. За двадцать лет бесплодных и бесконечных «реформ» это более чем очевидно, несмотря на шаблонные напоминания, типа: «настоящие демократии строились не одну сотню лет». Усреднённый русский человек до расцвета демократии не доживёт, он это знает и поэтому готов мстить за загубленную жизнь своей семьи налево и направо. Наглядные результаты российских реформ — главные обвинители Ельцина.

После смерти Ельцин смог уйти от народного суда, но его политика, его выжившие соратники и родственники уже не смогут уйти от оценки их политической и экономической деятельности — причём не только морально-политической, но уже и физической, как это часто бывает в России. Они должны понимать это трезво уже сейчас. В России так не бывает, чтобы руководитель, нанёсший стране тотальный ущерб, надолго остался в стороне, в абсолютном покое.

Алкоголизм Ельцина, который его соратниками преподносится как естественный элемент релаксации, лишь дополняет и усугубляет общую картину.

Можно дать прогноз по поводу того, когда именно российские лидеры приступят к суду над Ельциным — вплоть до снятия официозного надгробия, в виде госфлага, с его могилы. Россия, по факту, с каждым годом всё жёстче и жёстче обжимается блоком НАТО и его союзниками, что так же является прямым следствием ельцинской внешней политики. Поэтому уже очень скоро они встанут перед простым выбором: или им придётся взять ответственность на себя или сделать виноватыми (как это и есть на самом деле) Горбачёва, Ельцина и всё их окружение.

Не исключено, что эта идеологическая переполюсовка произойдёт сразу после окончания последнего путинского срока. Поэтому перед Путиным стоит и эта задача тоже: не попасть в число сторонников Ельцина, попытаться выскочить из этого эшелона смерти, в котором, кстати, гарантированно поедут и российские коммунисты-зюгановцы, помогавшие реформам на практике. Один из простых и очевидных способов — взять историческую оценку ельцинского периода на себя.

Людмила Богуш-Данд , бизнес-тренер (Украина — США):

Мне хочется провести параллель Янукович-Ельцин, сравнить того, кто был, с тем, кто есть. В типологии мотивов Мак-Клеланда выделяются три вида побудительных мотивов: власть, достижение и причастность. Мотив — это внутренняя причина, побуждающая человека совершать определённые действия в ситуации. Ельцина можно назвать «типичным представителем» людей с доминирующим мотивом власти. Он любил быть в центре внимания, запускать реформы, контролировать других людей, коллекционировать символы статуса, короче, любил влиять. В этом они с Януковичем схожи.

Но при этом надо отметить, что Ельцин относился к подтипу «глупая власть». Это не означает, что он был дураком, нет, просто этот подтип регулярно попадает в неприятно-смешные ситуации: то в речку упадет, то припишет себе, того, чего приписывать не стоит, то венок ему на голову свалится... Тут, я думаю, всё понятно. А вот дальше пойдут различия.

На втором месте по доминанте у Ельцина был мотив причастности, поэтому ему легко было создавать отношения с публикой и производить позитивное впечатление именно в общении. На том, как говорится, и стоял. Даже если и говорил глупости, то так мило, что и сердиться-то особенно не получалось, к тому же и улыбался хорошо. А вот у Януковича на втором месте мотив достижения, для него важнее достичь желаемого, чем понравиться, поэтому-то его попытки создавать отношения с народом выглядят столь неуклюже, вызывая скорее сарказм, чем согласие. И на несогласия реакции различные: Ельцин публично больше демонстрировал толерантность, а Янукович — властную руку. Ну, тут уж, как говорится, кто на что учился!

Юрий Юрьев , политконструктор:

Он — разрушитель и строитель. Сначала он шокировал Свердловск тёмным небоскрёбом обкома партии, в народе именуемом: «Член КПСС». Потом он шокировал СССР необходимостью реконструкции России, ампутировав все республики СССР 12 июня 1990 года, заодно с русскими там. После — он довёл страну до разгосударствления и дефолта. Но напоследок передал дело Путину и Россия бюджетно процветает в сравнении не только с экс-республиками СССР, но тёплой и уютной Элладой. Он успел демонтировать уставший СССР, но не успел построить преуспевающую Россию.

Ельцин — пример успеха по захвату и удержанию единоличной власти, но безуспешности личного правления. Пример потенциальной энергии народа, способного породить таких, как он сокрушителей, но сокрушителей себя же в первую очередь. Но в итоге, в качестве прибыли от его намерений, выросли Березовские и на них выросли Абрамовичи. Лишь при Путине прекратилась традиция демонтажа России, и распродажи её конструктивной стали по цене мусора.

Ельцин на мой взгляд — яркая и могучая иллюстрация к классической фразе: «Опасна власть, когда с ней совесть в ссоре». И в этом он стал хрестоматийной фигурой в конце тысячелетия. А это — хоть какая, но историческая память.

Нестор Комарницкий , финансист и IT-менеджер:

Ельцин, в первую очередь, — уже «История России», как бы я не относился к его делам, словам и биографии. Он уже там и пускай там и остаётся. К его словам «Проснулся утром и думай, что ты сделал для Украины», конечно, нельзя относиться без иронии, так как адресованы они были российским чиновникам, а к изучению дел нельзя приступать без успокоительного под рукой. Но сказано ведь, что есть время собирать камни и время разбрасывать их. Вот Ельцин и стал тем, кто разбросал. Причём крепко и далеко.

Александр Хохулин , журналист и блогер:

То, что Борис Ельцин был пьяницей и позорищем великой страны — по большому счёту, ерунда. Он был Разрушителем. Человеком, способным для удовлетворения собственного мелкого тщеславия довести до полной разрухи и дефолта огромное государство. Заставить прозябать в нищете миллионы сограждан, лишив их самого необходимого. Соавтор многочисленных вооружённых конфликтов и локальных войн на окраинах бывшего Союза и чеченской войны в самой России, унёсших многие тысячи жизней. Политикан. Честолюбец. Авантюрист.

Андрей Куприков , политолог, сопредседатель Волгоградского регионального отделения «Деловой России»:

Ельцин — это катастрофа в Российской истории, могильщик демократии, самодур, деспот, нанёсший сокрушительный удар по национальному самосознанию и угробивший миллионы своих сограждан.

Сергей Сибиряков , политолог, координатор международной экспертной группы ИА REX:

На мой взгляд, Ельцин худший из всех правителей за всю историю государства Российского. Он разрушил СССР, который другими правителями по крупицам собирался столетиями ценой миллионов жизней. Именно Ельцин бросил 30 миллионов русских на просторах постсоветской империи на растерзание этническим кланам государств-новоделов. Он сдал на растерзание НАТО Югославию, также как его сегодняшние наследники сдали Ливию. Это он заразил свой народ вирусом ненависти и разделил его на меньшинство, которое сумел отхватить львиную долю от общегосударственной собственности и большинство, оставшееся в нищете с дыркой от бублика.

1 февраля 2006 года первому российскому президенту исполнилось 75 лет. Скорее всего, эта дата не станет поводом для серьезных дискуссий о неоднозначной роли создателя посткоммунистической России в современной отечественной истории.

С момента своей отставки Борис Ельцин перестал быть главным российским ньюсмейкером. Cегодня наши СМИ вспоминают о первом российском президенте разве что в связи с очередной «достоверной» утечкой из анамнеза, либо с появлением новой порции слухов о семейно-брачных отношениях Дьяченко-Юмашевых. Если же говорить об экспертном сообществе, то его позиции по отношению к персоне Бориса Николаевича можно разделить на три группы. Первая, попав под «скромное обаяние» Владимира Путина, противопоставляет «анархию» ельцинского десятилетия «порядку» новой путинской эры. Вторая, видя в ВВП нового Пиночета (Сталина или Муссолини в зависимости от вкуса), рассматривает его предшественника как «крестного отца» нового узурпатора. Третья продолжает спекуляции на «семейные темы», так и не осознав до конца, что персональные перестановки в Кремле и на Старой площади имели лишь косвенное отношение к проблемам российской государственности.

Особо следует отметить отношение к персоне Бориса Ельцина российских историков. До сих пор Ельцин (как, в прочем и Михаил Горбачев) оказался не включенным в число исторических персонажей. Подавляющее большинство суждений о первом президенте России, исходящих именно от историков, политизированы, эмоциональны. Считая возможным говорить объективно о Николае II или российских самозванцах, Сталине или Екатерине Великой, отечественные историки в суждениях о Ельцине нередко скатываются до публицистики не самого высокого уровня. Между тем, несмотря на многочисленные человеческие недостатки первого президента Российской Федерации, очевидно, что всю многогранную деятельность Бориса Николаевича нельзя свести к дирижированию оркестром или сну в самолете в Шэноне так же, как правление Екатерины - к ее амурным похождениям, а царствование Петра Великого - к избиению Алексашки Меншикова и «всепьянейшим соборам».

Кстати о Петре. В эссе «Петр Великий» историк Михаил Погодин дал свой ответ на вопрос о роли петровских преобразований в российской истории: «Мы просыпаемся. Какой ныне день? 1 января 1841 года – Петр Великий велел считать годы от Рождества Христова, Петр Великий велел считать месяцы от января. Пора одеваться - наше платье сшито по фасону, данному Петром Первым, мундир по его форме. Сукно выткано на фабрике, которую завел он, шерсть настрижена с овец, которых развел он. Попадается на глаза книга - Петр Великий ввел в употребление этот шрифт и сам вырезал буквы. Вы начнете ее читать - этот язык при Петре Первом сделался письменным, литературным, вытеснив прежний, церковный. Приносят газеты - Петр Великий их начал… После обеда вы едете в гости - это ассамблея Петра Великого. Встречаете там дам, допущенных до мужской компании по требованию Петра Великого».

В возможном эссе «Борис Ельцин» (а такое, уверен, рано или поздно появится) можно было бы написать о том, что еще несколько лет назад мы просыпались, включали радио и ТВ и слышали критику в адрес главы российского государства. И эта критика была не всегда содержательной и аргументированной. Кстати сказать, сам концепт «Семья» был активно растиражирован еще «при живом» (в политическом смысле, конечно) Ельцине. Когда такое было в российской истории? Мы и сегодня идем в магазин и выбираем сорт сыра и колбасы, а не сыр и колбасу как таковые. Мы едем отдыхать (а некоторые и учиться) за границу. Выбраться за рубежи нашей Родины стало столь же привычно, как лет десять назад - съездить в «деревню к тетке, в глушь, в Саратов». И самое главное. В ельцинский период мы уже успели устать…от выборов. Представить себе в середине 1980-х всенародное голосование за главу государства, а не за единый блок коммунистов и беспартийных могли позволить себе либо романтические диссиденты, либо пациенты психиатрической больницы. И ряд этот можно до бесконечности продолжать - вспомнить и о Конституционном суде, разбиравшем споры правительства и парламента, и о возможности купить, сдать или снять.

И все эти ставшие привычными и успевшие надоесть завоевания так или иначе связаны с личностью Бориса Ельцина. Сегодня в запале борьбы с «ельцинской нестабильностью» от многих из этих достижений наша власть отказалась. Свобода для СМИ осталась главным образом в виртуальном пространстве, а избирательные процедуры напоминают шагреневую кожу. В том смысле, что выборное пространство в нашей стране сжимается с каждым днем. «Зато в России появилась стабильность», - тезис, усиленно внедряемый в сознание наших сограждан прокремлевскими политтехнологами.

Скажу крамольную для либералов и правозащитников мысль. Лично я готов бы был поступиться частью своих прав и свобод для повышения качества и уровня безопасности. Как личной, так и общенациональной. Однако путинская стабилизация на деле не дала ни того, ни другого. В России после 2000 г. не уменьшилось ни количество терактов, ни уровень коррупции. Скорее, налицо обратные тенденции. Нельзя говорить и об остановке процесса приватизации власти. И если в ельцинский период к этому процессу были подключены по большей части гражданские чиновники (экс-партийные бюрократы, бизнесмены и интеллектуалы, поверстанные во власть), то сегодня коммерциализация управления затронула спецслужбы и правоохранительные структуры, которые с каждым днем все больше напоминают частные охранные предприятия, а не «компетентные органы». Таким образом, сворачивание избирательных процедур не дало ни большей стабильности, ни более высокого уровня безопасности.

На долю Бориса Ельцина выпала задача стать во главе российской модернизации. Как и в иные времена в России, процесс этот инициировался государством по вполне очевидным причинам. Отсутствие развитых гражданских институтов и серьезной политической оппозиции (не морализирующей интеллигенции без четкой программы) давали однозначный ответ на вопрос, кому «поднимать Россию на дыбы». Не лучше была ситуация и с навыками низовой организации и традициями местного самоуправления. Отсюда очевидна вся несостоятельность упреков насчет обкомовского и горкомовского прошлого первого российского президента. Ельцин, взяв под свое «прикрытие» реформы (не личности отдельных реформаторов, а сам модернизационный проект), оставил не у дел всех своих незадачливых оппонентов. Горбачев, Хасбулатов, Руцкой, Коржаков, Примаков, Лужков могут на досуге вспоминать о своем проигрыше российскому преобразователю. Цена этого «проекта» велика. Утрата международного влияния, «парад суверенитетов» с последующей прикормкой (и недешевой) региональных баронов, криминализация и приватизация власти. Но и путь к петровским ассамблеям, газетам, Академии наук, флоту и «Парадизу на Неве» был уложен не лаврами, а тысячами стрелецких голов и еще одной жизнью - собственного сына.

«Россия - страна с непредсказуемым прошлым». Этот известный афоризм как нельзя лучше характеризует российский политический процесс. Отсутствие преемственности высшей государственной власти всегда становилось источником смут и революций в нашей стране. Казалось бы, Ельцин, сваливший посредством беловежской комбинации Горбачева, продолжил этот ряд. Но эпоха Ельцина, к счастью, не завершилась в январе 1992 года. Борис Николаевич взял обязательство довести дело до логического конца, поставить точку и больше к этому не возвращаться. В 1996 г. впервые в отечественной истории россияне выбирали главу государства не просто на основе знаменитой «четыреххвостки» (всеобщие, равные, прямые, тайные выборы), но и в соответствии с принятой на референдуме Конституцией. Тогда же Ельцин создал другой, не менее, а может быть, и во сто крат более важный прецедент. В России впервые осуществилась передача власти не на волне «революционного творчества масс», не по воле «усталого караула» и пылких гвардейцев, не вследствие «апоплексического удара» и не на закрытых пленумах ЦК, а согласно духу и букве Основного закона. Операция «преемник»? Но это – претензии не к президенту и не к правящей бюрократии, а к главному суверену – «многонациональному народу РФ», давшему себя убедить в том, что отставной полковник ФСБ - спаситель Отечества.

Первый президент России был избран всего 15 лет назад - ничтожный срок для истории. Но если вспомнить, что еще 15 лет назад интенсивно обсуждался вопрос о целесообразности частной собственности как таковой, а за пять лет до того дискутировали о допустимости при социализме частного извоза и на шабашников смотрели как на капиталистических акул, то очевидно, что в российской экономике и экономической мысли (начиная от взглядов научного истеблишмента до воззрений домохозяек) произошла революция, по масштабам сравнимая разве что с Великой французской.

Достаточно поверхностного анализа деятельности российских правительств посткоммунистического периода, чтобы понять, что рыночный экономический дискурс стал единственным. ЧВС начинал с попыток заменить «базар» рынком, регулируя цены на товары первой необходимости, а закончил клятвой в верности непобедимому монетаристскому учению. Единственное левое правительство Примакова - Маслюкова начало с совещаний с корифеями советской экономической мысли и анализа предложений по раздаче оборотных средств предприятиям, загрузке незагруженных мощностей и печатанию рублей, а закончило бездефицитным бюджетом и переговорами с МВФ. Экономическое образование наших премьеров и их заместителей, безусловно, влетело всем нам в копеечку. Но оно же и доказало, что черта, разделяющая планово- распределительную и рыночную экономику, пройдена и назад пути нет.

Но даже не это самое главное. Большинство наших соотечественников, ностальгируя по дешевой колбасе и маленькой, но гарантированной зарплате, научилось зарабатывать на хлеб самостоятельно, без государственной опеки. И не просто научилось, а воспринимает изобилие магазинных полок как одно из своих главных и неотчуждаемых естественных прав.

Можно было бы вспомнить и о последнем «сильном решении» первого российского президента – новогоднем подарке своим избирателям. Каким-то особым историческим чувством он, как и в другие моменты своей жизни, уловил, что его миссия исчерпана, - старое здание мировой революции и коммунизма разрушено, построен фундамент новой России. Последняя стройка выпускника стройфака Уральского политеха…

В Декларации утверждался приоритет Конституции и законов РСФСР над законодательными актами СССР, принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной властей и некоторые другие ценности, заложившие основы будущей ельцинской России.

Свежеизбранный тогда председатель Верховного совета и будущий первый президент Борис Ельцин принимал в тех событиях активнейшее участие. Именно тогда, в июне 1990 года, было во многом предопределено дальнейшее развитие событий.

С 1992 года 12 июня — государственный праздник в России. В День России мы решили вспомнить Бориса Ельцина и обсудить с участниками проекта «Сноб» его роль в истории страны.

Ельцин был на Руси первым и, похоже, последним самодержцем, который не только сам не покушался никогда на свободу слова, но и своим боярам делать этого не разрешал. Уже только в такой ипостаси он войдет в нашу историю как политический деятель первой величины. Он, по сути, превратил Перестройку в революцию, сумел руководить ею практически бескровно (что есть чудо!), вернул Россию на торную дорогу цивилизации — да так мощно и уверенно, что все попытки нынешней элиты вернуть «совок» назад, хотя в целом и успешны, но позволяют все-таки верить в справедливость фундаментальной аксиомы сопромата: «всякая деформация — остаточна».

Если бы не печально известные склонности его и если бы меньше доверял он мнениям «лучших в мире министров обороны», его правление могло бы быть даже триумфальным. Но то, что произошло, — произошло: будем благодарны уже за то, что мы его трудами получили. Это был глоток свободы протяженностью в десяток лет, с точки зрения моего поколения — настоящее чудо, непредсказуемое и невероятное. Теперь мы знаем, что такое чудо возможно, и это вселяет надежду.

Ельцин — реформатор. Будучи президентом, он никогда не управлял Россией, он ее реформировал. Как и все реформаторы, Ельцин никогда не получит однозначной оценки в истории. Как и других реформаторов, Ельцина до сих пор любят очень немногие. Гораздо больше людей его все еще ненавидят и обвиняют. Но целостность личности и противоречивость его действий не оставят никого равнодушным или безразличным. Как всегда, современники судят о Ельцине обывательски по себе. В стране политического планктона и гламурной плесени Ельцин сумел не опуститься до этого уровня. Он не был подлым, злым и мстительным президентом. Его опасались друзья и соратники, но его не боялись враги. Он был слишком большим, чтобы мелочно и злопамятно доказывать это всем, кроме своего предшественника. Он делал много крупных, но искренних ошибок и просчетов, но не совершал мелких, но продуманных гадостей. Он создал было представительную демократию в стране, но полностью разрушил, как только она стала препятствием для его власти.

По всем политическим законам и правилам Ельцин не должен был стать президентом. Но он стал им. По российским понятиям он не мог уйти добровольно, но он ушел, не став цепляться за власть, ибо был настоящим, диким, своенравным, упрямым, не ручным политическим животным и кожей почувствовал, что его время закончилось. Уходя из Кремля, Ельцин произнес слова, которые кремлевские стены никогда не слышали: он попросил у россиян прощения. Смерть его была концом молодости России. Она выросла, стала взрослой и, как все взрослые, обрела возможность смотреть на свое прошлое несколько свысока. И делать уже взрослые, хорошо продуманные и поэтому гнусные ошибки.

Никаких ельцинских реформ не было, это была неизбежность: отпустили цены, и кто смог, просто разобрал собственность — я не считаю это за дела, это скорее было каким-то попустительством.

При этом у Бориса Николаевича было много добрых деяний, одно из которых, главное, заложило фундамент нашей государственности, — это было решение о том, чтобы разделить СССР на небольшие государства в соответствии со структурой тогдашних союзных республик. Это было первое решение, которое состоялось только благодаря его настойчивости и которое определило, в какой стране мы сейчас живем.

Второе деяние, которое было ключевым из того, что он сделал, — это был расстрел парламента, который заложил фундамент нашей политической системы. И за эти две вещи мы должны его помнить.

И третья история, произошедшая с его участием, — война в Чечне, которая на долгие годы поставила крест на светлой части его наследия, акцентировав темную. Но я надеюсь, что рано или поздно мы все-таки доберемся и до светлой части его наследия. А оно есть — он подарил нам свободу, но сейчас так трудно это вспомнить.

Размышляя об исторической роли Бориса Николаевича, я понял, что Борис Николаевич, видимо, заслуживает такого же памятника, какой Эрнст Неизвестный поставил Никите Хрущеву. Потому что противоречивость фигуры Ельцина, мощной, обаятельной, харизматичной фигуры, по-моему, связана с тем, что Борис Ельцин был символическим президентом российской революции начала 1990-х годов. Иногда говорят, что он принес идеи свободы, это не совсем так. Я считаю, что это заслуга Горбачева, а вот революционное утверждение перехода в новое состояние, отказ от коммунизма — действительно достижение Ельцина.Революция действительно наложила такой отпечаток на Ельцина и на страну, потому что революция, с одной стороны, — порыв в будущее, и я помню какую страстную эмоциональную консолидацию вызывала фигура Бориса Николаевича, а с другой стороны, революция — это разрушение, которое связано с отдачей, попятным движением, реакцией. И это началось не при Путине, это тоже началось при Ельцине. Первые признаки российского авторитаризма возникли уже в 1993 году, я бы сказал, что расстрел парламента нес в себе такую своего рода символическую угрозу. Потом начало чеченской войны и окружение Ельцина, которое восстанавливало самодержавную российскую традицию и способ выбора преемника. Дальше авторитаризм фактически вышел наружу, а в кремлевских спальнях он сформировался уже в середине 1990-х.

У меня двойственное отношение к личности Бориса Ельцина. С одной стороны, в отличие от Путина, это был человек, который подарил нам свободу, и внешне Россия была свободной демократической страной. У Ельцина был инстинкт свободы. В принципе он мог не вводить выборы губернаторов, он мог отменить выборы в 1996 году и остаться у власти в 2000 году со словами «коммунисты, опасность», он этого не сделал. А с другой стороны, мое двойственное отношение связано с тем, что вообще-то Ельцин оказался слабым лидером в тот момент, когда страна нуждалась в сильном. В сильном не в привычном патриотическом смысле слова, когда под сильным лидером имеется в виду тот, кто забирает всю нефть и газ себе и плюет на народ, а в сильном лидере, который проводит реформы.

Суть парадокса заключается в том, что Ельцин провел политические реформы, которые даровали свободу нищему народу, привыкшему в основном зависеть от государства, причем социалистического государства. При этом Ельцин не провел экономических реформ, которые позволили появиться в этом народе классу собственников, достаточному, чтобы народ понял, что голосовать надо не только за коммунистов или Путина. Несмотря на все название «реформаторское правительство», реформа Гайдара — это все вранье: реформ не было. Отмена фиксированных цен на товары — это не реформа, она произошла во всех бывших социалистических республиках, даже в тех, в которых никаких реформ не проводили. У власти остались те же самые группы влияния. И получилась такая картина, что, с одной стороны, не было экономических реформ, а с другой — была полная политическая свобода. И нищий народ, привыкший к государству, естественно, голосовал за того, кто обещает им наибольшую морковку. То есть страна нуждалась в экономических реформах, но, возможно, не нуждалась в демократии, потому что в нищих странах демократия бывает чрезвычайно опасной, как показывает пример Венесуэлы и африканских стран, как это показывает пример постсоциалистической России. Демократия была, а реформ не было, в результате чего к 1996 году Ельцин столкнулся с проблемой, что если ничего не сделать с выборами, то к власти придут коммунисты: пришлось изнасиловать народ и построить систему, при которой народ, голосовавший в принципе за коммунистов, проголосовал за Ельцина. Эта система была построена, и потом ее, как волшебную палочку, подхватил Путин и использовал уже для своей выгоды.

Мы судим исторических деятелей как генералов за проигранные и выигранные битвы, а почему эта битва была проиграна, не очень важно. Получилось так, что результатом деятельности Ельцина стал проигрыш битвы за Россию, и это было связано с трагическим сочетанием политической свободы и экономической несвободы.

Я думаю, что отправляться следовало другим путем: политическая несвобода и последовательные экономические рыночные реформы. Я думала, что и в 1991-м, и в 1993 году мягкое обращение и с ГКЧП, и с мятежниками в Белом доме было большой ошибкой, а в результате они почувствовали слабость этой власти. И я думаю, что введение выборов губернаторов было ошибкой, — в результате этого у России появился красный пояс, в том числе появились губернаторы, которые мешали проводить любые реформы. Сейчас, например, в Грузии и Китае нет выборов губернаторов, и ничего страшного. Страна с нищим населением не обязательно нуждается в политической свободе, которая в результате приводит к тому, что толпа выбирает диктатора.

Ельцин — неоднозначная фигура. Реально была честная попытка сделать свободную страну. Но не все люди чувствовали себя свободными, и очень низкий спрос на демократию, недоразвитость людей, недостаток образования породил всевозможные уродливые проявления, например в кресла губернаторов пришли всенародно избранные бандиты. Для многих россиян «демократия и свобода» и «хаос и вседозволенность» — это синонимы.

То, что, я считаю, было правильным по сути, но неправильным по исполнению, — это приватизация. Исполнение было неправильным, потому что очень дешево продали народное добро, очень многое попало в одни руки. 70 с лишним лет не было частной собственности, и люди не научились ее ценить. Но лучше так, чем если бы приватизация была бы не проведена. Тогда был бы вообще кошмар.

После развала СССР были разорваны все производственные цепи, гнилой вонючий «совок» провалился к чертовой матери. Когда начали грабить таможни, производственные связи нарушились окончательно.

Ельцин не стал сдерживать желание народов приобрести ту форму, которую они, видимо, к сожалению, на тот момент заслуживали.

Ельцин честно хотел сделать демократическое государство, но путь к демократии долог и тернист. Это как воспитание ребенка, это нормальный путь к свободе. Но сейчас все идет обратно в самый сраный, вонючий, уебищный «совок», который только можно придумать. Все средства массовой информации популяризируют именно тот период, который и считался, и реально был периодом застоя и гниения советского строя, с патриотическими гардемаринами и ворующими ментами в двоемыслящем советском мозгу. По телевизору смотришь патриотического гардемарина, а на дороге тебя трахает ворующий мент.

Доверие к нему было достаточно большое. Я думаю, что у Бориса Николаевича, к сожалению, не хватило макроэкономического образования, какого-то видения. Может быть, из-за того, что он пьянствовал, в последнее время своего правления он мало времени уделял принятию решений. И, конечно, как вокруг человека доверчивого, вокруг него вилось много всяких воров и бандитов.

При позднем Ельцине, в конце 1990-х, народ был замотивирован, народ научился созидать. И этого заряда хватило практически до начала разгрома таких компаний, как ЮКОС и так далее. До середины «нулевых» был созидательный, коммерческий, карьерный заряд, была очень большая мотивация. В 2000 году был рост ВВП на10% и профицит бюджета при 28 долларах за баррель. Результатом кризиса 1998 года была мотивация работать, а кризис 2008-2009 годов — самая большая демотивация.

При Ельцине все начало происходить так, как и должно было происходить. Была относительная свобода слова, была относительная защита капитала. Теракты если и были, то не с таким количеством жертв, как сейчас. Не было таких жутких техногенных катастроф, которые происходят сейчас. Если количество техногенных катастроф сравнить с расходами бюджета, то при Ельцине был маленький бюджет и маленькие катастрофы. А сейчас расходный бюджет больше в сто раз — и катастрофы больше.

Эпоха Ельцина — это путь по говну к свободе. А сейчас — путь по красной дорожке к феодализму.