Деление государства по национальному принципу было новым в мировой истории. На практике, по словам британского историка Эрика Хобсбаума, «коммунистический режим принялся сознательно и целенаправленно создавать этнолингвистические территориальные «национально-административные единицы» там, где прежде они не существовали или где о них никто всерьёз не помышлял, например у мусульман Средней Азии или белорусов».
Один из лидеров революционного движения на Кавказе Степан Шаумян предупреждал Ленина: «Нации настолько смешались друг с другом, что уже нет национальных территорий, в пределах которых можно было бы с лёгкостью учредить национальные федеративные или автономные области». Однако вождь пролетариата не внял предупреждению и стал по живому нарезать границы даже там, где провести их было невозможно.
Получив определённую свободу, главы национально-территориальных образований стали задумываться о большей автономии вплоть до обретения государственного суверенитета. В некоторых регионах страны это вылилось в обострение внутриполитических и межнациональных отношений.
С особенной силой сепаратистские настроения разгорелись во время Великой Отечественной войны, прежде всего это коснулось таких полиэтнических регионов, как Кавказ, Прибалтика и Западная Украина. Отголоски сепаратизма также прокатились по Якутской АССР и Ямало-Ненецкому автономному округу. Существуют сведения о восстаниях якутов и ненцев , которые подавлялись в том числе и с помощью авиации.
После окончания войны вплоть до перестройки «независимцы» себя практически никак не проявляли и только с наступлением гласности, когда центральные власти позволили регионам определённые свободы, сепаратизм пошёл в наступление.

Сибирь

История сибирского сепаратизма берёт начало в 1860-х годах, когда жаждущие независимости сибиряки опубликовали прокламацию, в которой заявили: «Особая территория требует самостоятельности Сибири, и она должна отделиться от России ».
В декабре 1917 года, не желая укрепления позиции большевиков, сторонники сибирской автономии - областники - проводят чрезвычайный съезд в Томске, на котором принимают решение о создании самостоятельного органа власти - Временного сибирского правительства (ВСП). А в 1918 году получивший широкие полномочия ВСП издаёт «Декларацию о государственной самостоятельности Сибири».
Впрочем, уже к середине 1918 года областники теряют свои позиции и сходят с политической арены, несмотря на отчаянные призывы радикалов поднять против большевиков оружие. Новосибирский историк М. В. Шиловскии замечает, что к этому всё и шло. С его слов, областничеству не удалось создать эффективную программу действии, они не предложили никаких конкретных путей выхода региона из сложившегося политического и социального кризиса.

Кавказ

С установлением Советской власти на Кавказе в горных районах Чечни, Дагестана и Карачаево-Черкесии начинается активное вооружённое сопротивление, одним из организаторов которого был внук имама Шамиля - Саид-бей. По мнению историков, этот мятеж во многом реанимировал цели и задачи Кавказской войны XIX века.
Помимо собственно кавказской составляющей Освободительная борьба способствовала вызреванию идеологии пантюркизма, обосновывающей единство всех тюркских народов и необходимость их сплочения в так называемом государстве «Великий Туран», простирающемся от Балкан до Сибири.
Впрочем, наполеоновские планы быстро сузились до идеи отделения от Советской России исключительно Кавказа. Однако эта борьба имела далеко идущие последствия: продолжаясь вплоть до начала войны, она трансформировалась в деятельность профашистских бандформирований.
Согласно данным ОГПУ с 1920-го по 1941-й год только на территории Чечено-Ингушетии произошло 12 вооружённых восстаний, в которых участвовало от 500 до 5 000 боевиков. Ещё три крупных антисоветских выступления удалось предотвратить благодаря оперативной работе органов ЧК.
Как правило, бандами руководили бывшие партработники из местных органов власти. К примеру, в начале 1942 года в Шатое и Итум-Кале мятеж поднял бывший прокурор Чечено-Ингушетии Майрбек Шерипов. Вместе с отрядами коллаборациониста Хасана Исраилова он организовал объединённый штаб и повстанческое правительство. В своём воззвании к народам Кавказа сепаратисты призывали встречать германские войска как гостей, взамен рассчитывая получить от оккупантов признание независимости Кавказа.
К концу 1944 года силами НКВД было разгромлено почти 200 банд, существовавших на территориях Чечено-Ингушетии. Отдельные боестолкновения продолжались вплоть до 1957 года, когда депортированные чеченцы и ингуши вернулись домой.

Туркестан

В начале 1920-х идеология пантюркизма охватила и Советский Туркестан, стимулировав такое антисоветское движение, как басмачество. Лидер турецкой националистической организации «Тешкиляти Махсуса» Энвер-паша, возглавлявший басмачество, всерьёз рассчитывал реализовать «стратегию Турана» под началом Стамбула. Однако его мечтам объединить в одно государство Турцию, Кавказ, Иран, Туркестан, Поволжье и Крым не суждено было сбыться. Не удалось воплотить в жизнь и идею свободного Туркестана. Практически все очаги басмачества были ликвидированы к 1932 году.

Прибалтика

Сепаратистские силы проснулись в Прибалтике в ходе её освобождения от гитлеровских войск. Летом 1944 года вслед за войсками 3-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на территорию Литвы вступили соединения НКВД. Их задачей была очистка прифронтовой полосы от оставшихся там солдат вермахта, пособников нацистов, дезертиров, мародёров и антисоветских элементов.
Наиболее серьёзное - сопротивление советским пограничникам оказала Литовская освободительная армия, которой руководил Верховный комитет освобождения Литвы. Эта организация существовала в подполье с момента вхождения Литвы с состав СССР, а теперь, воспользовавшись благоприятным моментом, натравливала литовцев на промосковских активистов и представителей советской власти.
Борьба против сепаратистов продолжалась вплоть до 1956 года. Интересно, что помимо ведения боевых действий Берия предлагал выселять семьи главарей антисоветского подполья в лесозаготовительные районы Пермской и Свердловской областей. Однако эта мера не понадобилась.

Украина

Украинский сепаратизм активизировался буквально сразу после вхождения в состав УССР Галиции, Буковины и Закарпатья. На борьбе с Советами специализировалась «Организация украинских националистов» (ОУН), декларировавшая свою главную цель как «национальное освобождение украинского народа и создание независимого украинского государства».
В своих геополитических аппетитах ОУНовцы не уступали сторонникам «Великого Турана». Их мечта - «суверенная соборная украинская держава», которая должна была простираться от Карпатских гор до Волги и от предгорий Кавказа до верховий Днепра.
Что не удалось с литовцами, то проделали с украинскими националистами. С 1947 года началось активное выделение руководителей повстанческих отрядов, а также членов их семей в отдалённые районы страны. За два года было перемещено более 100 тысяч человек.

Парад суверенитетов

В конце перестройки именно места сепаратистских разломов - Прибалтика и Кавказ - начали трещать в первую очередь. Горбачёв слишком затянул с решением национального вопроса. Пленум состоялся в сентябре 1989 года, но республиканские элиты уже взяли старт. Любопытно, что первой о своей самостоятельности заявила Нахичеванская АССР - так она отреагировала на силовое подавление политической оппозиции в Баку.
До августовского путча на путь независимости встали Прибалтийские республики, Молдавия, Грузия и Армения. Последней от СССР 15 декабря 1990 года откололась Киргизия. Отголоски парада суверенитетов отозвались и в Поволжье. Однако деятельность националистической партии «Иттифак», агитировавшей за независимость Татарстана, была вовремя пресечена.

Начав реализовывать на практике принцип права наций на самоопределение, советское правительство, следуя заветам В.И.Ленина, создало, казалось бы, все условия для того, чтобы строить равноправные отношения между народами бывшей Российской империи. И хотя ленинская концепция построения союзного государства была существенно скорректирована непосредственно решениями X съезда РКП (б), принявшего за основу формально ленинский, а фактически сталинский план национально-государственного устройства в стране, результаты преобразований в данной сфере были поистине революционными и не имевшими аналога в мировой истории. Симбиоз двух направлений при всем их различии, тем не менее, решал общую главную задачу — разрушение старой конструкции государственного устройства России и воплощение на практике принципа национального самоопределения. Реализация данного принципа по форме являлась продолжением европейской традиции образования национальных государств, но по содержанию и по своей сути это была очередная попытка использования иностранного опыта национально-государственных преобразований без учета отечественной специфики.

При этом позиция руководителей Советской России в процессе радикальных национально-государственных преобразований коренным образом отличалась от общеевропейской традиции нациестроительства, в основу которой было положено формирование общности посредством укрепления государстообразующего этноса. Отличался данный подход и от американской традиции эволюции государственности, в соответствии с которой, основной упор в развитии нации-государства делался именно на так называемое ядро американской нации — WASP. В этом была изначальная ущербность и утопичность реализуемой в 20-х годах XX столетия советской модели федерализации России.

В итоге если в Европе, реализация данного принципа имела следствием появление моноэтничных национальных государств, то в Советской России принцип национального самоопределения предполагал преобразование унитарного государства в сложное полиэтническую многоуровневую федерацию с элементами конфедеративного устройства. На практике это выразилось в том, что как отметил Э. Хобсбаум, «коммунистический режим принялся сознательно и целенаправленно создавать этнолингвистические территориальные «национально-административные единицы» (т.е. «нации» в современном смысле), — создавать там, где прежде они не существовали или где о них никто всерьез не помышлял, например, у мусульман Средней Азии или белорусов» .

Фактически в данном вопросе лидеры Советского государства продемонстрировали пример волюнтаристского подхода к процессам государственного строительства. Что являлось следствием превратного понимания сути государства, которое в отличие от европейской традиции в России понималось как элемент господства и реализации собственных интересов, но не организации политической власти. Закономерным следствием данного подхода явился произвол, отрытое игнорирование отечественного опыта государственного строительства, в том числе и негативных его аспектов, а также отсутствие предвидение будущего и напротив приоритетность сиюминутности достижения целей, что только лишь усугубляло проблемы, выводило их новый, более сложный уровень. Непонимание специфики России как уникального государства-цивилизации на уровне высшей государственной власти предопределило те социальные катаклизмы, которые сотрясали в последующем устои ее государственности.

Применительно к этнополитической ситуации в Советской России данная аналогия проявилась в том, что, получив определенную степень суверенитета, лидеры национальных образований не удовлетворились предоставленной степенью автономии, полагая при этом возможность достижения независимости более высокого уровня вплоть до обретения государственного суверенитета. Данная позиция основывалась на признании приоритетности национального суверенитета над государственным, в соответствии с которым источником власти определялся не сам народ (население государства), а определенный этнос, проживающий на данной территории.

В результате практически сразу же после начала преобразований в этой сфере обострились межнациональные отношения в целом ряде регионов страны, явившиеся следствием возникших на данной основе территориальных притязаний одних республик к другим. Что явилось вполне закономерным и более того вполне прогнозируемым явлением. Так, еще до революции видный советский государственный деятель С.Г.Шаумян в отношении территориального вопроса отмечал: «Нации настолько смешались друг с другом, что уже нет национальных территорий, в пределах которых можно было бы с легкостью учредить национальные федеративные или автономные области» . Однако, к сожалению к подобным предостережениям лидеры большевиков не прислушались и после революции начали вовсю «резать» по-живому, пытаясь провести границы там, где провести их было невозможно.

И уже первые преобразования, и последовавшие за тем конфликты между Азербайджаном и Арменией по вопросу территориальной принадлежности районов Карабах, Зангезур, Нахичевань, на которые в равной степени претендовали обе союзные республики, подтвердили правоту Шаумяна. Лишь вмешательство Москвы предотвратило эскалацию вооруженного армяно-азербайджанского конфликта в регионе уже в начале 20-х годов XX столетия. Тем не менее заложенные таким образом основы межнациональных противоречий развивались на протяжении всех последующих десятилетий.

Аналогичные протестные проявления против проводившейся политики национально-территориального разделения проводились и в других национальных образованиях страны, что нашло свое отражение в целой серии межнациональных конфликтов и открытых вооруженных антисоветских выступлений в регионах с наиболее сложной этнополитической обстановкой, прежде всего на Кавказе и Средней Азии.

Так, например, одним из наиболее значимых вооруженных выступлений на почве неприятия складывавшегося национально-государственного устройства явилось крупное вооруженное восстание в ряде горных районов Чечни и Северного Дагестана в сентябре 1920 г., которое возглавили Нажмуддин Гоцинский и внук имама Шамиля — Саид-бей. Значимость данного вооруженного мятежа определялась тем, что оно не только охватило значительные районы Северного Кавказа, но и фактически реанимировало цели и задачи Кавказской войны XIX века. Развитие данных процессов во многом стимулировал процесс распространения на Северном Кавказе пантюркизма — идеологического течения, обосновывавшего единство всех тюркских народов и необходимость их сплочения в единое простирающееся от Балкан до Сибири государство «Великий Туран». Вполне очевидно, что в регионе оно носило откровенно антироссийский характер и преследовало цель отделения Кавказа от России. Неслучайно, именно здесь сепаратизм, получивший мощную идеологическую подпитку, проявился в наиболее острой форме вооруженного антироссийского выступления. В дальнейшем после подавления вооруженного мятежа возглавляемого Н.Гоцинским и Саид-беем антироссийские вооруженные выступления в регионе продолжались вплоть до начала Великой Отечественной войны, трансформировавшись в последующем в деятельность бандформирований.

Межнациональные конфликты, возникшие на основе территориальных притязаний особую остроту обрели и в Туркестане, где в результате произвольного установления границ прежние «киргизы» разделились на казахов и киргизов, а население Туркестана, ранее считавшее себя единым «тюркским» этносом, при полном отсутствии на тот момент соответствующего этнического самосознания было поделено на узбеков, киргизов, каракалпаков, туркмен и т.п. Интересна в этой связи следующая выдержка из письма прокурора Киргизской автономной области от 30 января 1926 г.: «Туземцы недовольны национальным размежеванием. Мой помощник Текеев не так давно на одном закрытом родовом совещании говорил приблизительно такие фразы: «Этот сволочь в очках (т.е. Зеленский, председатель Средазбюро ЦК ВКП(б). разбил на кусочки все тюркское племя, чтобы легче было им управлять» .

Возникшие на этой основе вооруженные выступления в своей основе имели, в том числе и просчеты советских руководителей в сфере национально-государственного обустройства региона. Сложность и острота внутриполитической обстановки в регионе определялись и активным внешним воздействием на нее, посредством привнесения в регион и реализации идей пантюркизма. Поддержка представителей национально-религиозной элиты Туркестана идеологии пантюркизма, являлась своего рода ответной реакцией на проводимую советским руководством политику разграничения тюркских этносов.

В целом же в Туркестане, идеология пантюркизма инициировала антироссийское движение басмачества, которое возглавил Энвер-паша — лидер турецкой националистической организации «Тешкиляти Махсуса» , созданной специально для реализации «стратегии Турана» — слияния в общетурецкое государство Турции, Кавказа, Ирана, Туркестана, Поволжья и Крыма. Таким образом, сам феномен «басмачества» следует рассматривать не только как антисоветское вооруженное выступление части населения Туркестана, а как одно из первых в послереволюционный период проявление сепаратизма на этноконфессиональной основе. Здесь также пожар этноконфессионального сепаратизма продолжался в течение всего последующего периода вплоть до начала Великой Отечественной войны.

Осознав всю степень опасности, режим вынужден был применить всю мощь репрессивного аппарата для подавления сепаратистских тенденций. В последующем только лишь посредством реализации жесткой тоталитарной модели управления, репрессиями от которых не был гарантирован никто, даже члены политбюро, развитие центробежных тенденций удалось сдержать. Другим направлением пресечения сепаратистских тенденций явилось установление жесткого режима пограничного контроля с тем чтобы исключить или минимизировать влияние внешних источников дестабилизации этноконфессиональной обстановки в национальных окраинах.

Параллельно с этим вырабатывалась и сама модель государственного устройства, которая на протяжении всего послевоенного периода претерпевала свои изменения. Так в частности к договору об образовании СССР, подписанному в 1922 году двумя федерациями (РСФСР и ЗСФСР) и Украинской и Белорусской советскими социалистическими республиками в 1924 году присоединились новообразованные союзные республики Средней Азии. В 1940 году была создана Карело-Финская ССР. Наконец в том же 1940 году с присоединением республик Прибалтики, были образованы Латвийская, Литовская и Эстонская советские республики, а с присоединением Бессарабии — Молдавская. При этом данные республики сразу же получили статус союзных, ввиду своего приграничного положения.

Тем не менее, жесткое подавление сепаратистских тенденций, а также экспериментирование над национально-государственным устройством не могло продолжаться сколь угодно долго. И поэтому в процессе малейшего ослабления советской государственности и, в первую очередь ее репрессивного аппарата, сепаратистские тенденции развивались с новой силой.

Особым направлением эволюции сепаратизма явились антисоветские выступления в Прибалтике и на территориях Западной Украины. Зарождение и развитие сепаратизма на данных территориях явилось закономерным следствием их присоединения к СССР. В силу этого характер и содержание бандитской деятельности на данных территориях определялись следующими основными мотивами.

Во-первых, утратой национального суверенитета. Для определенной части населения этих территорий вхождение в состав СССР означало восстановление доминирования общероссийской ментальности и прекращение функционирование национальных институтов власти. Не случайно, поэтому основу руководства антисоветского подполья составляли представители национальной интеллигенции (в том числе и из армейской среды), остро воспринимавшие ущемление национальных чувств и являющиеся проповедниками агрессивного национализма.

Существенным было также и то, что деятельность националистических организаций в данных регионах представлялась не только борьбой за государственный суверенитет и национальную независимость, но и борьбой с коммунистическим атеизмом, с безбожниками и врагами церкви. Поэтому сепаратизм в данном случае принимал и конфессиональный оттенок. Вследствие вышеперечисленных причин вооруженная повстанческая борьба, которую развернули националистические банды, освященная к тому же догмами веры, вовлекла в свои ряды значительную часть населения.

И еще одна особенность, которая характеризует деятельность сепаратистов Прибалтики и Западной Украины в рассматриваемый период заключалась в том, что особую роль в развертывании антисоветской вооруженной борьбы в данных регионах сыграло инспирирование сепаратистской выступлений в регионе военно-политическим руководством иностранных держав с целью дестабилизации внутриполитической обстановки в СССР. При этом важно подчеркнуть, что вся антисоветская деятельность базировалась в 1939-1940 гг. на ожидании вмешательства враждебных СССР внешних сил. Во многом реализации вышеназванной установки способствовала предвоенная военно-политическая обстановка, подготовка фашисткой Германии к агрессии против СССР. Использование антисоветского подполья на территории, в частности Прибалтики, серьезно учитывалось военно-политическим руководством Германии при планировании нападения на СССР. Гитлеровское руководство не только поддерживало в предвоенные годы деятельность прибалтийских и западноукраинских бандформирований, но и развернуло активных подготовку диверсионных групп. Для проведения диверсионных акций в полосе наступления 4-й танковой группы в состав подразделений полка «Бранденбург» были включены бывшие граждане прибалтийских государств и жители западноукраинских областей, специально обученные для проведения подрывных акций и саботажа. Группами диверсантов совместно с националистическим подпольем в первый дни войны были осуществлены диверсии на наиболее значимых военных объектах.

На протяжении трёх с половиной лет германское командование через представителей антисоветских бандформирований проводило в Прибалтике мероприятия оккупационного режима. Для этого в каждом населенном пункте были созданы группы активистов с целью оказания помощи немецким оккупационным войскам в контроле за местным населением и охране важных объектов. Также создавались органы «самоуправления», полицейские и карательные отряды по образцу германских. Их основным контингентом явились члены фашистских организаций, бывшие полицейские и офицеры национальных армий, а также представители маргинальных слоев.

Поражение немецко-фашистских войск под Москвой, а затем под Сталинградом заставило немецкое командование пойти на создание национальных воинских частей для использования последних на фронтах против Красной Армии. Были созданы «Литовский», «Эстонский», «Латвийский» легионы СС и другие формирования. Основной их костяк составили члены националистических организаций и бывшие офицеры. В легионы в массовом порядке вступала и молодёжь, главным образом для того, чтобы избежать вывоза в Германию. Один из руководителей националистического подполья Эстонии Херман Сум Берг так оценил характер данной мобилизации: «Мы… вели агитацию в поддержку мобилизации эстонского населения в фашистскую армию. Мы сознательно запугивали народ приходом Красной Армии. Все это вело к тому, что некоторые люди, поверив пропаганде, даже вышли из лесов, где скрывались от мобилизации в немецкую армию. Нам удалось своей продуманной агитацией, которую мы вели по инструкции, полученной из Стокгольма, вовлечь многих эстонцев в германский вермахт и военно-фашистскую организацию «Омакайтсе», к участию в боях против советских войск» .

Аналогичным образом шло развитие сепаратизма и на Украине, начавшееся в 1939 г. сразу после вхождения в состав СССР областей Западной Украины и продолжавшееся практически до середины 50-х гг. Организационной структурой направлявшей деятельность антисоветских организаций являлась «Организацией украинских националистов» (ОУН), главная цель деятельности которой была изложена в ее программе «Национальное освобождение украинского народа и создание независимого украинского государства». В данной программе в частности, отмечалось, что идея «суверенного соборного украинского государства» стала в ХХ веке «основой нового украинского мировоззрения и нового политического движения, движения националистического». В соответствии с данной программой «великое соборное украинское государство» виделось оуновцам от Карпатских гор до Волги и от предгорий Кавказа до верховий Днепра. В него должны были войти помимо украинских земель и некоторые сопредельные районы Венгрии, Польши, России, Румынии. Никаких федераций или конфедераций с государствами, владеющими этими землями, программа не признавала и заранее отвергала, представляя подобные идеи как попытку «измены национальному идеалу». Уже на I Большом соборе украинских националистов (ВЗУН) было заявлено, что ОУН ведет вооруженную борьбу против «четырех государств-оккупантов», захвативших Западную Украину. При этом основным врагом объявлялся Советский Союз.

Сложной в этнополитическом отношении являлась обстановка и на Северном Кавказе. После подавления вооруженного восстания под руководством Н.Гоцинского и Саид-бея сепаратистские антироссийские выступления в регионе приобрели характер систематической дестабилизации внутриполитической обстановки посредством деятельности характерных для данного региона протестных выступлений — восстаний, бандитизма и воровства государственного имущества. Проявления политического бандитизма (по терминологии 20-40-х годов XX века) и продолжалось на протяжении всего предвоенного периода. Так, по данным ОГПУ, с момента установления советской власти на Северном Кавказе и по 1941 г. включительно, например, только на территории Чечено-Ингушетии произошло 12 вооруженных восстаний и выступлений с участием от 500 до 5000 боевиков. За это же время в результате проведения агентурных и чекистско-войсковых мероприятий на данной территории удалось предотвратить 3 крупных вооруженных восстания. Деятельность бандформирований отмечалась и в другом потенциально конфликтным регионе Северного Кавказа — Карачаево-Черкесской области.

Фашистская агрессия против СССР стала действенным фактором активизации антироссийски настроенных националистических сил Северного Кавказа. Главную роль в этом неспокойном районе вновь захватили чеченцы. Они массово уклонялись от призыва в действующую армию, уходили в горы, откуда ради пропитания и одежды совершали грабительские набеги на поезда и селения. Только с 1 января до 22 июня 1941 г. на территории Чечено-Ингушетии был зарегистрирован 31 факт бандпроявлений, а в период с 22 июня по 3 сентября 1941 г. — 40 аналогичных фактов. На 20 октября 1941 г. продолжали активно действовать 10 банд. К декабрю 1941 года чеченские бандформирования активизировались настолько, что для борьбы с ними был создан специальный 178-й мотострелковый батальон оперативных войск НКВД (в январе 1942 года он был развернут в 141-й горнострелковый полк, предназначенный исключительно для борьбы с бандформированиями в регионе).

Обстановка во многом осложнялась тем, что за годы советской власти были допущены перекосы в коллективизации, репрессии в отношении местных руководителей, духовенства, интеллигенции, которые создавали потенциально конфликтную ситуацию в регионе. Эти обстоятельства оказались в центре внимания немецких спецслужб. «С первых дней Великой Отечественной войны, — доносил в Ставку военный совет Северо-Кавказского военного округа, — резко активизировались националистические элементы на всей территории Северного Кавказа, в особенности в Урус-Мартановском, Ачхой-Мартановском и Советском районах Чечни». С тревогой отмечалось, что местное население в основной своей массе не желает участвовать в войне против немецких захватчиков. Подверженные такому настроению, две трети мужчин, подлежащих призыву, уклонились от него. При этом чеченцы и ингуши выступали с нападками на соседнюю Осетию, мужское население которой практически поголовно было мобилизовано. Недвусмысленно заявляли, что если в войну вступит Турция, то они вырежут все русское население. Мужчины уходили в горы, где создавали банды, численность которых доходила до 600-700 человек.

Нередки были случаи, когда уже призванные в армию чеченцы и ингуши с оружием уходили в горы, вливаясь в эти отряды. Руководили бандами, как правило, бывшие партийные или государственные работники из местных органов власти. Так, в феврале 1942 года в Шатое и Итум-Кале поднял мятеж бывший прокурор Чечено-Ингушетии Майрбек Шерипов, который объединился с ранее действовавшей бандой Хасана Исраилова. Был создан объединенный штаб и повстанческое правительство. В июле этого же года сепаратисты приняли воззвание к чеченской и ингушской нациям, в котором говорилось, что кавказские народы ожидают немцев как гостей и окажут им гостеприимство взамен на признание независимости Кавказа.

Перенос линии фронта на территорию Северного Кавказа и появление там фашистских войск вызвало новый всплеск антисоветских и антироссийских настроений среди горцев. Участились нападения на отдельные воинские подразделения, тылы и транспорты. Стали массовыми случаи террористических актов против военнослужащих и отдельных граждан, диверсий на предприятиях, коммуникациях, линиях связи. Немецкая агентура пыталась координировать действия местных повстанческих отрядов, а также спровоцировать в тылу Красной Армии вооруженные выступления против советской власти. С этой целью распространялись немецкие листовки, в которых стравливались народы Кавказа обещанием каждому из них земли соседей. В листовках систематически напоминалось об обидах столетней давности, причиненных русскими. Чеченцев призывали уничтожать «русских захватчиков» и помогать «Великой Германии». Противник рассчитывал на т.н. «кавказский эксперимент», суть которого сводилась к организации всеобщей борьбы населения Кавказа с советской властью. Используя национально-бытовые особенности населения Чечни, повстанцы угрозами и распространением слухов о неизбежной гибели советского государства спровоцировали вооруженные выступления против советской власти, произошедших разновременно в период с 28.10 по 8.11.1941 г. Только лишь своевременно принятыми мерами эти выступления были быстро ликвидированы. Часть участников выступлений возвратились в свои селения, а большинство, в т.ч. организаторы и руководители, скрылись в горах и перешли на нелегальное положение.

Наиболее высокой интенсивность действий бандформирований и террористических групп на Северном Кавказе была в 1942 г. Так, только на территории четырех районов Дагестанской АССР и Азербайджанской ССР (Дербентско-Табасаринского, Кайтакского, Хивского и Касушкентского) в сентябре 1942 г. действовало 33 бандгруппы численностью до 500 чел., вооруженные автоматами и другими видами стрелкового оружия. Действия бандформирований имели место и в других регионах Северного Кавказа, в частности в Карачае и Балкарии. Эти районы подвергались временной оккупации германскими войсками, в ходе которой здесь были созданы вооруженные отряды из числа дезертиров и националистов для использования их в борьбе с партизанами, разведчиками Красной Армии, а также в качестве проводников в горной местности. Всего на территории Карачая в период оккупации его фашистами и несколько месяцев спустя действовало около 65 антисоветских группировок общей численностью до 4 тысяч человек.

Таким образом, во всех трех регионах в предвоенные и, особенно, в годы Великой Отечественной войны осложнилась этнополитическая обстановка, вызванная развитием процессов сепаратизма, принявших форму открытого вооруженного противодействия националистических формирований органам государственной власти СССР. При всем своем различии рассматриваемые процессы объединяла общая сепаратистская направленность, предполагавшая отделение от СССР с последующим созданием собственной государственности. Другим важнейшим признаком, характеризовавшим указанные выступления являлась ставка на внешний источник поддержки антисоветской деятельности — фашистскую Германию, представлявшую для СССР наиболее значимую угрозу.

Это в значительной мере усиливало опасность сепаратистских процессов в данных регионах. В то же время, открытая поддержка оккупантов и участие в карательных акциях в конечном итоге дискредитировали националистические движения не только на оккупированных территориях СССР, но и в глазах мирового сообщества. Именно этим, очевидно, объясняется тот факт, что в послевоенный период деятельность данных организаций практически была свернута и антироссийские настроения в Прибалтике, на Западной Украине и в других регионах носили, как правило, латентный характер.

При этом очевидно, что одним из важнейших условий победы советского народа в Великой Отечественной войны явился, безусловно, проявленный в годы суровых испытаний интернационализм народов Советского Союза. Это явилось главным просчетом гитлеровских, а также других западноевропейских аналитических центров, предполагавших, что национальное многообразие в СССР является наиболее уязвимым компонентом его государственной конструкции и держится исключительно на политических репрессиях.

Интернационализм, проявившийся в годы Великой Отечественной войны, явился закономерным следствием наличия общей опасности для всех народов СССР и ненависти к оккупантам, проводившим на завоеванных территориях политику расовой дискриминации. Вполне закономерно произошла интеграция общности, объединенной общими суровыми испытаниями и общей идеей освобождения страны от немецко-фашистской оккупации и последующего преодоления разрухи и других последствий агрессии внешнего врага.

Таким образом, по итогам войны в плане дальнейшего государственного строительства создалась уникальная возможность конструирования единой нации-государства, объединенной общей идеей советского патриотизма и общими целями построения нового общества. Решающее значение в этом плане сыграла, безусловно, Великая Отечественная война, ее ход и особенно результаты. И поэтому, несмотря на попытки пересмотра результатов войны, интеграции народов Советского Союза, их консолидации и создание уникальной в истории полиэтничной и поликонфессиональной общности — советского народа являются очевидными важнейшими ее итогами.

Интернациональное единство являлось, не только краеугольным камнем государственной идеологии, но и основой межэтнических отношений, поскольку в Союзе действительно отсутствовало какое-либо угнетение по национальному признаку, по крайней мере, на уровне центр — союзные республики. Что же касается другого уровня союзные республики — автономные, то здесь периодически все же имели место вспышки межнациональных противоречий, носившие впрочем, локальный характер территориальных, социально-бытовых, а не межэтнических противоречий.

Главной ошибкой советского политического руководства в данном случае явилось то, что данный результат был отнесен исключительно к заслуге КПСС как «руководящей и направляющей силы советского общества», что в свою очередь, давало повод для дальнейшего экспериментирования над национально-государственным устройством страны в рамках решения, так называемого национального вопроса, суть которого сводилась к постепенному выравниванию образовательного, культурного, жизненного уровня народов.

При этом во главу угла советской национальной политики в послевоенный период, несмотря на «развенчание культа личности» было положено уже цитировавшееся выше сталинское определение нации, основывавшееся на отождествлении этнического и национального, определении этноса и нации через внешние признаки и редукции этнической проблематики к экономике. Данный подход предопределил всю национально-государственную советского руководства, причем именно в этой сфере был продемонстрирован поразительный популизм и волюнтаризм. Другими словами, советское руководство вновь встало на путь экспериментирования в вопросах национально-государственного устройства без какого — бы то ни было научного обоснования и прогнозирования последствий.

Так в частности в рамках решения данного вопроса, подверженное стремлению добиваться популярности любой ценой, особенно за рубежом, советское руководство в лице Хрущева и его окружения, произвело ряд преобразований в административно-территориальном устройстве союзных республик. В интересах укрепления ряда из них была передана часть территорий из состава РСФСР Украинской (Донбасс и Крым) и Казахской ССР (юг Оренбургской степи). Из состава Украины в свою очередь в состав Молдавской был введен регион Приднестровья. В результате произошла не только перекройка административных границ, но и фактическое перераспределение весьма значительной части населения с тем, чтобы с одной стороны, искусственно увеличить численность ряда новообразованных союзных республик, а с другой, направить наиболее квалифицированный человеческий потенциал для подъема экономик слаборазвитых республик.

Другим направлением реализации политики выравнивания социально-экономического уровня союзных республик явилось инвестирование значительных средств в экономику союзных национальных республик, большинство из которых вплоть до распада СССР так и оставались дотационными. Так, был направлен значительно научно-технический и производственный потенциалы в республики Прибалтики в интересах преобразования данного региона из традиционно сельскохозяйственного в индустриальный. Важнейшая цель, которая при этом преследовалась, создать витрину социалистического общества при том, что само общество функционировало и развивалось в режиме постоянного перенапряжения своих материальных и духовных ресурсов, испытывая значительные трудности социально-экономического характера.

Аналогичным образом значительные материальные и финансовые средства направлялись в другие регионы, следствием чего стали такие грандиозные кампании, как: подъем целины в Казахстане, орошение земель в пустынях Туркмении и целый ряд других акций, имевших не столько экономический, сколько политический характер демонстраций достижений социализма. Все это, конечно же, способствовало подъему экономик национальных республик, но при этом как из «бездонной бочки» выкачивались ресурсы из самой Российской Федерации, особенно ее центральной части. В результате центр Российской Федерации оказался одним из наименее развитых в социальном отношении регионов, а уровень жизни населения в самой краях и областях был несопоставим с уровнем населения титульного населения республик Закавказья и Прибалтики.

И, наконец, третье направление, хрущевского периода советской национальной политики, касалось реабилитации репрессированных народов, в ходе которой были возвращены гражданские права и разрешено вернуться на историческую малую родину определенной части граждан, репрессированных по этническому признаку. Ход и результаты реабилитации, свидетельствуют о том, что данная акция проводилась в интересах исключительно создания положительного имиджа нового советского руководства и самого Хрущева в рамках политики преодоления «культа личности». Заметим, что данная реабилитация проводилась избирательно и не распространялось на абсолютное большинство граждан репрессированных по этническим мотивам. Произведенное, таким образом «покаяние» хрущевского руководства и перекладывание ответственности за депортацию народов на прежнее руководство в конечном итоге сыграло крайне негативную роль в развитии этносепаратистских процессов в стране. Оно создало прецедент виновности и ответственности не конкретных личностей, а всего государства перед тем или иным этносом. Это с одной стороны позволило уйти от ответственности конкретным исполнителям данной акции, а с другой — заложило синдром коллективной безадресной виновности, как самого государства, так и государствообразующего этноса.

В целом, как показывает анализ данных направлений национальной политики советского государства в послевоенный период, волюнтаризм и популизм высших должностных лиц государства явился основным фактором, определившим дальнейшее развитие советской государственности. И в этом плане вполне очевидным явилась ее парадоксальность, заключавшаяся в стремлении одновременно развивать сразу две противоположные тенденции — интеграцию общества в гражданскую нацию («единый советский народ») и саморазвитие малых этносов «до наций», включая создание союзных и автономных республик.

Осуществление первой тенденции было в принципе обычным нациестроительством, лишь окрашенным в «камуфляжный» классовый цвет «пролетарского интернационализма» . Политическое и экономическое равенство всех граждан независимо от национальности гарантировалось не только Конституцией и законами СССР, но и политикой правящей партии и являлось залогом стабильного развития государства. Тем более, что интернационализм и дружба народов являлись официальной идеологией, в то время как национализм даже на бытовом уровне подвергался преследованиям, в том числе и в уголовном порядке. Само гражданство приобреталось по факту рождения, независимо от знания языка и национальности.

Настойчивая же реализация второй тенденции — это исключительно результат неразличения этноса и нации в теории и на практике. Руководители страны «стали конструировать «социалистические нации», составлять их перечень, закреплять в Конституции» . В результате наша страна превратилась в действительно «многонациональное» государство, в котором, по мнению А.Манугяна и Р.Суни: «…парадоксально и вопреки ожиданиям коммунистов и большинства западных наблюдателей образовались новые нации, более сильные и более сплоченные, чем исторические этнические сообщества, на основе которых они возникли» .

Таким образом, «диалектическое» совмещение несовместимых политических тенденций, как вполне правомерно считает В.Тищков, привело к росту латентного потенциала этнической деструктивности, накоплению невиданно острых противоречий, которые выплеснулись наружу после ослабления Центра в 80-х гг. И поэтому распад Советского Союза был во многом обусловлен тем обстоятельством, которое Р. Суни обозначил как «реванш прошлого» , в результате которого СССР пал жертвой организованного Москвой процесса нациестроительства и фактически ей же выращенного национализма среди нерусских народов.

По сути дела, в рамках единого полиэтнического Советского государства шло скрытое строительство национальных государств, о чем свидетельствует не только наличие суверенитета в суверенитете, которыми обладали Украина и Белоруссия, являвшиеся членами ООН, а также обладание национальными республиками различными атрибутами государственности, вплоть до государственного языка титульного этноса республики (Грузия, Армения), но и фактическая «суверенность» республиканского руководства, от которого требовалась лишь приверженность идеям марксизма-ленинизма и делу КПСС. Во всех остальных вопросах органы власти союзных республик были практически автономны. Сама Советская Федерация в результате всех произведенных преобразований приобретала характер конфедеративного государственного устройства.

Основанная на сомнительной в методологическом отношении «теории нации» советская национальная политика была внутренне противоречивой, а потому тупиковой и обреченной на неудачу. С одной стороны, существовала официальная доктрина дружбы народов, которая, конечно же, не была пустым звуком и в значительной мере способствовала мирному сосуществованию народов СССР на протяжении нескольких десятилетий. С другой стороны, среди малых народов руками властей взращивался латентный этнический национализм, важнейшим направлением которого являлась целенаправленная политика выращивания «национальных кадров» для управления «своей» республикой или автономией. В результате практически во всех союзных республиках благодаря гипертрофированному отношению к национальным кадрам, а также развитым и прочным кланово-племенным связям, власть безраздельно стала принадлежать представителям «титульного» этноса, взявшим таким образом контроль практически над всеми реальными ресурсами в республиках — экономическими, политическими и культурными. В результате был искусственно сформирован феномен советской национальной этнократии, для которой местнические и клановые интересы, безусловно, превалировали над общегосударственными.

Закономерным итогом данной амбивалентной и противоречивой национальной политики явилось то, что национализм — острейшая для федеративного государства проблема, взорвалась целым комплексом малых локальных вооруженных конфликтов на этнической и конфессиональной основе, закономерно завершившимся демонтажем основных политических, социальных и идеологических конструкций, обеспечивающих функционирование многонационального государства.

Примечательно в этом плане то, что именно в СССР проблема сепаратизма проявилась в наиболее радикальной и острой форме — этнической. Это стало следствием не столько того, что Советский Союз являлся самым многонациональным государством мира со сложной и громоздкой федеративной системой, а по той причине, что сама проблема сепаратизма, объективно присутствовавшая в многонациональном государстве была инициирована кризисом межэтнических отношений, к концу 80-х годов XX столетия обострившихся до предела и принявших в конечном итоге форму вооруженных конфликтов.

Процесс распада Советского Союза, дезинтеграция постсоветского пространства и современная отечественная политическая практика позволяют в полной мере проанализировать развитие сепаратистских тенденций в СССР в динамике, на примерах развития обстановки в наиболее кризисных регионах.

В Прибалтике, например, одном из наиболее слабых звеньев советской государственности, сепаратизм находился в постоянной, хотя и в латентной форме. Проявления антисоветских настроений, подогреваемых как зарубежными центрами эмиграции, так и госдепартаментом США (которые так и не признали факт вхождения прибалтийских республик в состав СССР) в основном формировались в среде интеллигенции. В силу замкнутости данного слоя (его обособленности не только на общесоюзном, но и на республиканском уровне), казавшейся незыблемости основ советского государственного устройства, а также сравнительно высокого уровня жизни идеи сепаратизма долгое время не находили поддержки среди населения данных республик. Значимую дестабилизирующую роль в развитии сепаратистских процессов здесь также сыграли события в Польше, где на протяжении практически десятилетия развивались кризисные социально-политические процессы, основанные на неприятии чрезмерной экономической и особенно политической зависимости от СССР и, напротив, оторванности по идеологическим мотивам от преуспевающих стран Запада. В этом плане значение событий в Польше, как фактора, оказавшего наиболее значимое влияние на дестабилизацию внутриполитической обстановки в сопредельных районах СССР очевидно требует своего отдельного исследования, поскольку речь идет о мощном внешнем источнике кризисности закономерно отразившемся и на политических процессах в СССР.

Прежде всего, конечно же, кризисные социально-политические процессы в сопредельной Польше не могли не сказаться соответствующим образом на развитие обстановки в прибалтийских советских республиках. В то же время в самой Прибалтике открытые антиправительственные выступления по примеру Польши в рассматриваемый период были не невозможны, в силу возможной адекватной реакции органов власти на антигосударственные проявления. Поэтому необходимо было найти наиболее уязвимое звено в национально-государственной конструкции Союза, которое бы сыграло роль детонатора в дестабилизации внутриполитической обстановки в стране. Таковыми оказались республики Закавказья, столь же национально обособленные от других республик Советского Союза и, прежде всего Российской Федерации и в то же время, обладавшие значительным потенциалом конфликтности и деструктивности, что и было использовано как лидерами националистических организаций, так и сформировавшейся в годы перестройки «демократической» оппозиции в столице СССР — Москве.

Непосредственно же сами истоки процессов дестабилизации обстановки в регионе берут свое начало в Азербайджане, находившимся под мощным идеологическом влиянием со стороны сопредельного Ирана. В данном случае, по нашему убеждению, Исламская Республика Иран, сыграла в еще большей мере роль кризисного источника дестабилизации обстановки чем упоминавшаяся выше Польша. Тот факт, что на сопредельной территории находилась мощная азербайджанская диаспора, связанная с населением советского Азербайджана не только узами этнической общности, но и родственными связями в значительной мере стимулировало ирредентистские настроения в республике. Но еще более значимым явился фактор конфессионального ренессанса в Азербайджане, начавшийся под влиянием исламской революции 1979 года в Иране. Показателен в этом плане тот факт, что пришедшее к власти в Иране мусульманское руководство во главе с аятоллой Хомейни фактически объявило войну не только США, поддерживавших свергнутого шаха Пехлеви, но и СССР, который будучи сверхдержавой и осуществляя интервенцию в Афганистан (где также были сильны позиции исламистов), также был объявлен врагом исламского мира. По существу с начала 80-х годов в республике началась скрытая исламизация населения, которое все больше стало идентифицировать себя, прежде всего, мусульманами, и только затем уже собственно азербайджанцами. Что же касается соотнесения себя с единой общегосударственной общностью — советским народом, то издержки в патриотическом воспитании и слабость союзного центра, оказывавшего все меньшее влияние на политические процессы в национальных республиках, во многом дискредитировали идею общесоюзного гражданства. При этом, если идеи антисоветизма в Азербайджане в рассматриваемый период не получили своего яркого выражения, то лозунг «борьбы с иноверцами» был практически претворен на практике в ходе азербайджано-армянского конфликта. И поэтому неслучаен тот фанатизм, который проявили погромщики в Сумгаите в феврале 1988 года, истоки которого, безусловно, формировались под влиянием внедряемой (из Ирана) в сознание азербайджанского населения республики религиозной нетерпимости.

Непосредственным же детонатором взрыва межэтнических противоречий явилась проблема Карабаха, где на протяжении столетий переплетались судьбы двух народов различного вероисповедания и где, как выше было отмечено, эксперимент 20-х годов с их национально-государственным размежеванием закономерно закладывал основы конфликтности и меж.тнических противоречий. Более предметный анализ развития событий дает основания полагать, что карабахская проблема была искусственно раздута, а сами процессы — фактически спровоцированы руководством Азербайджана и Армении.

Позиция руководства Азербайджана объяснялось необходимостью упрочения своего положения в регионе, население которого более чем на 80% составляли армяне. Представители армянской диаспоры соответственно занимали и все руководящие посты в автономии, а также доминировали в социально-экономической сфере. Необходимость изменения баланса в структурах руководящих органах являлась важнейшей задачей азербайджанского руководства, которое осознавало, что без изменения сложившегося баланса в управленческих структурах, не только не удастся укрепить в автономии позиции республиканского руководства, но и предотвратить уже начавшиеся дискриминационные процессы по отношению к азербайджанскому населению.

Что касается позиции руководства Армении, то с одной стороны для него, конечно же, планируемые изменения этнического состава руководства автономии являлось неприемлемыми и поэтому конфликт между руководством двух союзных республик был вполне предопределен и закономерен. Точкой бифуркации в развитии конфликта и переводе и его в острую фазу вооруженного противоборства явилось событие, казалось бы, не имеющее никакого отношения к этноконфессиональным проблемам региона. Дело в том, что в отношении руководства Армении, начиная с 1988 года, планировались мероприятия аналогичные «узбекскому делу». Динамика развития событий в регионе дает полное основание увязывать данные события с планировавшимися кадровыми перестановками. Так, в газете «Правда» от 5 января 1988 года впервые были опубликованы материалы о недостатках в работе Компартии Армении, что по традиции политической практики того времени являлось своего рода сигналом к кадровым перестановкам. Предотвратить их могли только лишь знаковые политические события. Таковым и оказался события в НКАО, конфликтный потенциал которой был в полной мере использован армянским руководством, посредством инициирования вопроса о восстановлении «исторической справедливости» и присоединения Карабаха к Армении. Примечательно, что в данном случае впервые в советской политической практике вопрос о самоопределении этносов был инициирован не органами государственной власти, а населением, что поставило в тупик политическое руководство государства, провозгласившего в своих программных документах об окончательном решении национального вопроса в Советском Союзе. Здесь же впервые было поставлено под сомнение и одно из основных положений Конституции, гарантировавшей право наций на самоопределение вплоть до выхода из состава СССР.

Рассмотренные выше процессы, имевшие своим следствием первый крупный на территории СССР этнополитический конфликт, закономерным образом инициировали дальнейшие кризисные процессы в других национальных республиках Союза на почве межэтнических противоречий и стремления к повышению статусной роли титульных этносов вплоть до образования независимых национальных государств.

В самом Закавказье островком стабильности долгое время оставалась Грузия, являвшаяся своего рода региональным центром и связанная с двумя другими республиками комплексом социально-экономических и политических связей. Все это позволяло руководству Грузии играть роль посредника в урегулировании армяно-азербайджанского конфликта, поддерживая одинаково добрососедские отношения с противоборствующими сторонами. Тем не менее, находясь в непосредственной близости от очага кризисности, Грузия закономерно подвергалась его дестабилизирующему влиянию и поэтому ее нейтральное положение в очаге нестабильности не могло продолжаться сколь угодно долго. Тем более, что в ее приграничных районах с Азербайджаном (Марнеульском и Гардабанском) проживала значительная диаспора азербайджанцев, а в Болнисском и Ахакалакском (сопредельном Армении) — диаспора армян. Что создавало предпосылки к эскалации возможного вооруженного конфликта между данными диаспорами на территории Грузии. Кроме того, начиная с осени 1988 года, постепенно начали формироваться деструктивные процессы уже в самой Грузии, инициированные деятельностью радикальных грузинских националистов, которые, не имея перед собой ярко выраженного объекта противоборства, направили потенциал этнической деструктивности уже на сам союзный центр под лозунгами возрождения истинно «грузинских ценностей и чистоты грузинской нации».

Примечателен в этом плане и внешний источник инициирования грузинского сепаратизма. Так, например, в период с 16 по 22 ноября 1988 года в Грузии в рамках культурного обмена находилась делегация, возглавляемая министром культуры Эстонии. В ходе визита данной делегации в республике прошла фактическая презентация брошюры «Эстония говорит нет Конституции», в которой излагалась позиция радикального крыла эстонской интеллигенции, взявшей курс на обретение независимости Эстонии. Вполне симптоматичной поэтому представляется и организованная 22 ноября членами Хельсинской группы во главе с М.Костава и З.Гамсахурдиа голодовка студентов у Дома правительства с аналогичными требованиями.

Тем не менее, несмотря на ярко выраженный национализм в Грузии, призывы лидеров организаций сепаратистского толка в ходе манифестации не смогли вызвать в республике антисоветские настроения. А их призывы о независимости Грузии не воспринимались серьезно. Тем более, что антисоветизм в республике принимал, откровенно антирусский характер, что казалось немыслимым для преобладающей части титульного населения республики в силу наличия многовековых исторических и культурных связей двух народов. Не удалась и попытка грузинских националистов организовать массовые выступления студенчества в память об установлении советской власти в Грузии 25 февраля 1989 г. И лишь 9 апреля 1989 года, после 5-ти дневного массового митинга собранного оппозицией под формальным предлогом выразить протест против решения части абхазской интеллигенции обратиться к союзному руководства с просьбой о выведении Абхазской АССР из состава Грузии и вхождения ее в состав РСФСР грузинским радикалам удалось переориентировать общественное мнение титульного населения республики на антисоветские и антирусские позиции. Так, уже с 8 апреля политические лозунги манифестантов приобрели качественно иное содержание и содержали уже не только и не столько требования пресечь деятельность сепаратистов в абхазской автономии, сколько лозунги антисоветского и сепаратистского содержания, декларировавших идеи выхода Грузии из состава СССР, введение на территорию Грузии войск НАТО и др. Таким образом, в результате данной акции была достигнута важнейшая цель сформировавшейся грузинской оппозиции — консолидация населения во имя реализации этнократических идей. При этом был найден простой, но эффективный путь их реализации — провокация. Радикальной грузинской оппозиции удалось спровоцировать массовые беспорядки и ожесточенное сопротивление манифестантов органам правопорядка. В данном случае была достаточно эффективно реализована технология «инициирования народного гнева», разработанная спецслужбами США и взятая повсеместно на территории СССР на вооружение националистическими организациями. Но еще более эффективно была реализована другая технология — эскалации кризиса и перевод его в фазу вооруженного конфликта. Главное что преследовалось в ходе реализации данных технологий — создать образ врага и направить в его адрес весь негативный конфликтный потенциал населения. Таковым в данном случае объявлялось союзное руководство, которое не только не в состоянии обеспечить территориальную целостность Грузии, но и якобы оказывает поддержку абхазским сепаратистам. Взрыву этносепаратизма в республике во многом способствовало наличие жертв по итогам пресечения несанкционированного митинга 9 апреля 1989 года. И хотя до сих пор материалы расследования тбилисских событий Тбилиси так и не обнародованы, тем не менее, представляется возможным констатировать, что жертвы, так же как мифологизация самих событий были в первую очередь необходимы, конечно же оппозиции, которая использовала данный факт для в интересах инициирования «народного гнева», который был направлен в необходимое для этнорадикалов русло, а также дискредитации органов власти (и союзных и республиканских) и силовых структур, прежде армии. Именно поэтому основными виновниками событий 9 апреля были определены военнослужащие во главе с командующим КЗакВО генерал-полковником И.Н.Родионовым, применившие, по мнению подготовленной соответствующим образом общественности неадекватное насилие по отношению к мирному населению. Особую роль в этом плане сыграли СМИ (и республиканские, и общесоюзные), которые растиражировали крылатую фразу о том, что «дюжий десантник гнался за 70-летней старушкой и на 3-ем километре добил ее саперной лопатой». При этом авторов данной идеологемы нисколько не смутил ни сам факт ее абсурдности, ни очевидный вред наклеивания ярлыка «каратели» на военнослужащих. Примечательно, что сама фраза «неадекватное насилие», в последующем на протяжении 90-х годов XX столетия характеризовавшая российскую политику в ходе проведения контртеррористических операций на Северном Кавказе появилась именно тогда в 1989 году.

Не вызывает сомнение и то, что данная акция планировалась, как знаковое событие. Об этом свидетельствуют не только содержание лозунгов, но и тех практических мероприятий, которые осуществлялись этнорадикальной оппозицией по подготовке и осуществлению силового противодействия органам правопорядка и войскам, привлеченным для пресечения беспорядков. Все это свидетельствует о том, что события, произошедшие в Грузии в начале апреля 1989 года, являли собой не просто массовые беспорядки на этнической основе, а открытое проявление этносепаратизма.

В последующие годы данное выступление на официальном уровне было признано как одно из первых проявлений возрождения национального самосознания, демократизации общества, а его организаторы в самой Грузии были объявлены национальными героями. Главный же итог произошедших событий заключается в том, что грузинскими этнорадикалами была продемонстрирована возможность и способность мобилизовывать на реализацию этнократических идей огромные массы людей, а также возможность успешного противостояния органам государственной власти.

Феномен Грузии и в целом всего Закавказья в данном случае заключался в апробации и реализации первых сепаратистских устремлений, повлекшее за собой дальнейшую эволюцию сепаратизма в остальных национальных республиках Союза, где сначала осторожно, а затем по нарастающей и все более настойчиво стали озвучиваться антисоветские, антирусские и в целом сепаратистские лозунги.

Вслед за Грузией, например, идею незаконной оккупации озвучили националисты Молдавии, Тувы, а затем и прибалтийских республик; идею «самостийности» этнорадикалы Украины; «восстановления прав репрессированных народов» — представители крымских татар, турок-месхетинцев и ряда народов Северного Кавказа; «недопущения вымирания малочисленных народов» — народные депутаты от национальных образований Крайнего Севера и Дальнего Востока. Национальная идея стала для представителей национальных элит средством политического самоутверждения, так как она играла огромную мобилизующую роль. В условиях назревшего социально-экономического и политического кризиса, эта идея придавала дополнительный смысл участию в политической деятельности огромного числа людей, воспринимавших «центр» не иначе как основное препятствие для своего процветания. При этом соображения политической и экономической целесообразности, а также объективная оценка истории межэтнических отношений отступили на второй план, и развитие событий определялось иррациональной логикой противостояния союзному центру. Идея обретения независимости стала, таким образом, доминирующей в программных заявлениях сепаратистских организаций и их лидеров. Сами же сепаратистские процессы обрели характер «цепной реакции», поражая в своем развитии все большее количество национальных образований СССР.

Обращает на себя внимание в этой связи динамика развития сепаратизма в национальных образованиях, наиболее обобщенную схему, которой представил С. Агаев на основе исследований генезиса и развития деструктивных этнополитических феноменов в различных странах и обществах, в том числе на территории бывшего СССР . Среди наиболее значимых этапов эволюции сепаратизма автор, в частности выделяет следующие.

1. Возрождение родного языка и элементов этнической культуры.

Практика зарождения и эволюции сепаратистских процессов на территории СССР показала, что исходной точкой политической деятельности всех без исключения националистических образований являлось ни что иное, как борьба за возрождение своего родного языка, незаслуженно, по их мнению «вытесняемого как из административно-государственного управления, так и из сферы бытового общения».

Возрождение родного языка и элементов культуры, как наиболее приемлемые и понятные большинству граждан цели политических преобразований становятся импульсом для пробуждения национального самосознания и стимулом для их консолидации по этническому признаку.

2. Укрепление чувства этнической общности, наращивание этнической идентичности.

Важнейшей чертой данного этапа является искусственное разделение населения на коренных жителей национального образования (титульный этнос) и пришлых (мигрантов). Последние соответственно должны вести себя как гости на территории, на которой они проживают. Данную идеологему должны были воспринимать априори все жители того или иного национального образования (республики) и, особенно представители титульного этноса. В противном случае они объявлялись врагами нации и подлежали, также как и мигранты, лишению гражданских прав.

3. Этническое самоутверждение через усиление этноцентризма и формирование этнонационалистических политических организаций.

В ходе данного этапа эволюции сепаратистских процессов наиболее явственно реализовывался древнейший принцип разделения населения по признаку: кто не с нами, тот против нас. Это, в свою очередь явилось важнейшим стимулом для представителей титульных этносов в процессе их самоидентификации и вынужденной поддержки националистических организаций, а также лозунгов, идей и целей ими декларируемых.

Данное требование в процессе эволюции сепаратизма становится в конечном итоге основой политической деятельности националистических организаций и основным программным лозунгом в реализации этнократических идей. Что, в конечном итоге и определили феномен «массовости» националистических движений и организаций.

Этому во многом способствовала и сама практическая деятельность лидеров сепаратистских организаций по мобилизации представителей титульного этноса на реализацию насущных и бесспорных целей и потребностей.

Так, например, с безобидными на первых порах экологическими целями в Чечено-Ингушетии в 1988 году был создан Народный фронт (во главе с Хож-Ахмедом Бисултановым), который ускорил в автономии появление на свет нацдвижений и партий. В ноябре 1990 года по инициативе Народного фронта был проведен первый общечеченский съезд (конгресс), на котором, в качестве гостя, присутствовал и Д.Дудаев, возглавивший в сентябре 1991 года уже Исполком ОКЧН, под эгидой которого в республике фактически и был осуществлен государственный переворот.

Справедливости ради следует отметить, что аналогичные «фронты» были созданы практически во всех союзных республиках, а также в ряде областей самой РСФСР (Новгородской, Ярославской и др.). Характерно при этом то, что в самой Российской Федерации деятельность этих фронтов координировалась американским Институтом поддержки демократических реформ, штаб-квартира которого, находилась в Свердловске. И, если в самой России деятельность данных организаций носила только лишь антикоммунистический характер, то в национальных республиках — уже откровенно националистический и антироссийский.

4. «Языковая суверенизация» и вытеснение (ущемление) других языков, в том числе посредством законодательных механизмов.

Характерной особенностью сепаратистских процессов начала 90-х годов XX столетия стало законодательное утверждение статуса государственного языка титульного этноса. До этого таковым статусом (наряду с русским) обладали лишь грузинский и армянский языки в соответствующих республиках. С начала же 90-х годов XX столетия государственными языками в национальных советских республиках стали соответственно: эстонский, латышский, литовский и молдавский. Позднее, уже после распада СССР, данный процесс институализации языков титульных этносов в качестве государственных начался и в республиках Средней Азии. При этом только лишь утверждением государственного статуса языка титульного этноса данный процесс не ограничился. В ряде национальных образований таких, как: Азербайджан, Узбекистан, Молдавия, лидеры националистических организаций, пришедшие к власти в данных республиках, в последующем инициировали и процесс замены алфавита. Таким образом, в указанных выше республиках произошел переход с кириллицы на латиницу в национальных алфавитах.

Дальнейшие шаги этнорадикалов были связаны в целом с вытеснением русского языка из сферы административного управления, бытового общения и, самое главное — из образовательного процесса от начальной до высшей школы. В результате важнейший интегрирующий признак многонационального государства — русский язык был в одночасье поставлен «вне закона», обучение на котором не должно поощряться и поддерживаться органами власти. Точно также «вне закона» были поставлены и родные языки других нетитульных этносов, проживающих в рамках той или иной национальной республики.

Именно так, например уже в 1988 году грузинские радикалы заявили о том, что все обучение в республике должно осуществляться исключительно на грузинском языке, а представители русской, абхазской, осетинской, лезгинской и других этнических диаспор, при желании обучать своих детей на родном языке, должны это делать в частном порядке.

Аналогичным образом ущемление русского языка происходило и в других национальных образованиях, в том числе и на уровне некоторых автономий самой Российской Федерации. Главная цель, которая при этом преследовалась разрушить основу полиэтничного единства — средство общение, каковым для всех народов многонационального государства являлся русский язык.

5. Активное отторжение всего чуждого, иноязычного, создание «образа врага» в лице метрополии и «пятой колонны» из представителей другого этноса, проживающего среди стремящегося к суверенизации народа, — превращение этноцентризма в шовинизм и переход этнонационализма в стадию радикализма.

В рамках данного этапа эволюции сепаратизма происходило не только искусственное противопоставление одних этнических групп населения другим, но и конструирование (воссоздание) образа «врага» в лице иных этносов и их представителей как обобщенного типажа носителя исторической вины и ответственности за мнимые или реальные ущемления титульного этноса. Для этого, как правило, использовались и соответствующим образом интерпретировались те или иные факты из истории межнациональных (межгосударственных) отношений с тем, чтобы направить негативный конфликтный потенциал, пораженного националистическими идеями населения в соответствующее русло. Именно таким образом, например, происходила эскалация конфликта в Нагорном Карабахе, в ходе которого, например, с одной стороны, доминирующей идеей стала ответственность турков и близких им по этно-конфессиональным признакам азербайджанцев за геноцид армян 1915 года, а с другой, — ответственность самих армян за вытеснение азербайджанской диаспоры из Зангезура — исторической области их проживания. Аналогичным образом происходило инициирование и эскалация конфликтов и межэтнической напряженности и в других национальных республиках Союза и, прежде всего в Прибалтике, в Крымской и западных областях Украины, Молдавии, в Средней Азии, а также в ряде национальных автономий России (Якутии, Туве, Татарстане).

Примечательна в этом плане, например, появившаяся на рубеже 80-90- годов в учебниках национальных школ топономика, основанная на присвоении реально существующим географическим объектам наименований в соответствии с вымышленными или давно утраченными их значениями. Посредством этого произвольно воссоздавались образы «Великой Албании», «Великой Армении» и «Великой Грузии», которые, как оказалось, и владели в разные исторические периоды времени обширными территориями Кавказского региона. При этом характерно, что речь шла об одних и тех же территориях, расположенных на пространстве от Каспийского до Черного моря, на которые пусть даже гипотетически (на уровне учебников по истории) стали претендовать все три закавказские союзные республики. Аналогичные пропагандистские акции на северо-западном направлении проводили и литовские националисты, для которых величие их второй родины — Речи Посполитой — также заключалось в обладании пространством от моря (Балтийского) до моря (Черного). Тот факт, что вся данная территория в конечном итоге оказалась в составе Российского государства (будь-то в имперский или советский период его развития) закономерным образом определяло и источник всех «национальных бед и обид» — Россию. Она же вследствие вышесказанного в одночасье обрела в программных документах националистических организаций, образ «государства-оккупанта», проводившего и проводящего политику «этноцида» на территории исконного проживания титульных этносов. При этом представители русскоязычной диаспоры, стали ассоциироваться с носителями имперского сознания и именно в этом заключалась их историческая, по мнению лидеров националистических организаций, вина.

6. Формулирование конкретных целей борьбы — от нетерриториальной культурной (экономической) автономии до полной государственной независимости.

Последовательным этапом в развитии сепаратизма явилась трансформация политических лозунгов и целей националистических организаций. Если ранее, на этапе их становления декларировались в основном цели национально-культурной автономии или же свободной экономической зоны (Прибалтика), то с учетом вышесказанного требования различного рода националистических движений и организаций постепенно радикализировались, а сами процессы все более обретали характер межэтнических конфликтов, вплоть до вооруженных. Лозунги и декларации возрождения национального языка и культуры последовательно начали замещаться требованиями предоставления большей автономии в управлении национальными образованиями. При этом развитие межэтнической напряженности достигло своего апогея, особенно после событий в Фергане и Ошской долине. Все это делало проблематичным последующее стабильное развитие многонационального советского государства. Выходом из создавшегося положения, по мнению лидеров сепаратистских организаций, могло быть только отделение национальных республик от СССР или же подписание ими нового союзного договора, в котором бы оговаривались новые, особые для них условия участия в Союзе. В противном случае, лидеры сепаратистских организаций, предполагали воспользоваться декларированным Конституцией правом наций на самоопределение.

В рамках реализации данного этапа эволюции сепаратизма получили широкое распространение требования о разделе союзной собственности, в том числе финансовых и экономических ресурсов единого государства. В этот же период началось формирование параллельных государственным органов управления и военнизированных отрядов, которые и должны были обеспечить реализацию на практике идею суверенитета этноса, вплоть до участия в вооруженном конфликте. По сути дела в рамках данного этапа начался откровенный шантаж органов власти союзного государства.

7. «Война законов» с центральной (федеральной) властью, экономическая суверенизация.

Содержание данного этапа определялось, начавшимся повсеместно, в том числе и на территории Российской Федерации, процессом внесения изменений и дополнений в Конституции национальных республик, суть которых заключалась в декларировании приоритетности республиканских законов над общесоюзными, действие которых в случае их не соответствия республиканским могло быть приостановлено.

Таким образом, уже во второй половине 1990 года органы власти большинства союзных республик объявили суверенитет и верховенство республиканских законов над общесоюзными. Общесоюзные законы, равно как и Конституция СССР, решением органов власти национальных республик перестали действовать на их территориях. Верховному Совету СССР и Президенту лидерами национальных республик было рекомендовано привести союзное законодательство в соответствие с республиканскими нормативными актами.

Последовательно начался процесс и изменения их государственной символики (государственных гербов, флагов, названий и т.д.). Параллельно с этим из названий ряда национальных республик исчезли наименования «советская» и «социалистическая». В экономическом плане данный процесс суверенизации проявился во введении в обиход различного рода визиток и купонов, предоставлявших право покупки товаров только для жителей данного региона (республики). Таким образом единая общесоюзная валюта постепенно теряла свой статус единого платежного средства, что являло собой начало энтропии единого экономического и политического пространства, в значительной мере стимулировавшей и сепаратистские процессы.

8. Осуществление фактической суверенизации контролируемой территории, обращение к международным институтам в поисках признания и поддержки своего права на самоопределение.

События август 1991 года стал фактически кульминацией развития сепаратистских процессов в стране, после которых уже стало очевидным невозможность сохранения единого союзного пространства. Но при этом еще ранее собственного суверенитета фактически добились республики Прибалтики, которые уже в 1990 году сумели с помощью Центра все более заигрывавшего с руководством национальных союзных республик инициировать рассмотрение пакта Риббентропа-Молотова. Глубинный смысл этой акции заключался в обосновании нелегитимности присоединения Прибалтики к СССР. Не менее значимую роль в обретении прибалтийскими республиками государственного суверенитета сыграло и руководство Российской Федерации, в лице избранного президента Б.Ельцина, подписавшего с лидерами балтийских республик правовые акты о признании им суверенитета данных государств и об установлении между Российской Федерации и прибалтийскими республиками межгосударственных отношений.

Вслед за республиками Прибалтики аналогичные процессы начались и в Грузии, где по итогам выборов в Верховный Совет республики к власти пришел лидер радикальных националистов З.Гамсахурдиа, также провозгласивший курс на безоговорочное отделение Грузии от СССР. Но еще более чувствительный удар был нанесен со стороны руководства Украины, лидер которой Л.Кравчук, сначала инициировал принятие Верховным Советом республики Декларации о суверенитете, а затем и проведение республиканского референдума по данной проблеме.

9. Провозглашение полной независимости, национализация федерального имущества, международно-правовое признание в качестве субъекта международных отношений — юридическая суверенизация.

На данном этапе развития сепаратизма в СССР происходила фактическая институализация независимых органов управления. Важнейшим событием этого периода явились Беловежские соглашения лидеров трех славянских республик: Белоруссии, Российской Федерации и Украины о денонсации союзного договора 1922 года. Таким образом, Советский Союз как политическая реальность перестал существовать. В этом плане сами Беловежские соглашения и последовавшие затем процессы национализации союзного имущества, в том числе и относящегося к сфере обороны и безопасности государства явились заключительным этапом реализации сепаратистских процессов.

Одновременно с этим происходил и процесс международно-правового признания бывших советских республик посредством установления с ними дипломатических отношений целым рядом государств и, в первую очередь США (европейских постсоветских республик) и Турцией (Азербайджана и республик Средней Азии). Данный процесс происходил в течение всего 1992 года. Введение национальных валют фактически завершило распад СССР с точки зрения единого политико-экономического пространства.

10. Создание этнократической модели политической системы.

В наиболее целостном виде данная модель была реализована в прибалтийских государствах, где дискриминация русскоязычного населения (в Латвии русских — 48%, в Эстонии — 40%) была возведена уже в ранг официальной политики с цензами оседлости, ограничениями в прописке и гражданстве. Все принятые в постсоветских государствах законы о гражданстве и государственном языке, ущемляющие права русского населения, являются частью осмысленной политики этноцида русских, проводимой местными элитами, стремящимися превратить свои республики в «национальные». Так, например, среди эстонской политической элиты принято считать, что должна быть восстановлена демографическая структура довоенной Эстонии: 90% эстонцев, 8% — неэстонцев. В публикациях посвященных данной теме, в частности утверждается: Эстонию должны покинуть 200-250 тыс. человек» . Эстонский президент Л. Мери в свое время открыто заявил: «Мы предпочли бы вернуться в Эстонию, что существовала 52 года тому назад… Существует предел количества русских, которых наше государство, насчитывающее 900 тысяч эстонцев, может абсорбировать» . Аналогичная ситуация развивается и в Латвии, где процесс закрытия школ с обучением на русском языке принял характер государственной политики.

Аналогичная политика, проводится и в Туркмении, а также в западных областях Украины, в Грузии и других бывших союзных республиках.

Таким образом, дезинтеграция, явившаяся закономерным следствием сепаратистских процессов в Советском Союзе. Практически все компоненты указанной схемы в том или ном виде нашли свое отражение в процессе развития дезинтеграционных процессов в Советском Союзе и поэтому представленную схему можно считать своего рода универсальной для анализа рассматриваемого явления.

В процессе анализа эволюции сепаратизма в конце 80-90-х годов обращает на себя внимание и сам механизм реализации сепаратистских устремлений. Важнейшей спецификой которого, явилась синхронизация сепаратистских процессов, происходивших фактически по единому сценарию в большинстве союзных республик. Это в свою очередь дает основание определить не только наличие единого координирующего центра, но и также наличие разработанной и согласованной стратегии разрушения многонационального Союза, посредством инициирования и стимулирования сепаратистских процессов. В этом плане вполне закономерным образом был реализован в определенной мере общий для всех национальных республик СССР механизм реализации сепаратистских целей.

Среди наиболее общих мер, реализованных в процессе становления и развития сепаратизма на территории СССР, представляется возможным выделить следующие:

• подрыв идеологической основы советской государственности путем подмены общегосударственных ценностей национально-этническими;
• активизация деятельности диссидентствующей интеллигенции с использованием, при этом наиболее критической массы общества — студенчества;
• использование объективного социально-экономического кризиса и эскалация кризисной обстановки искусственным путем;
• направление недовольства на конкретного «виновника» кризисов посредством создания образа «врага» (чужого) в общественном сознании населения;
• массовые акции протеста, направленные на реализацию этнократических целей (в том числе и ценою возможных жертв, необходимых для обоснования нелегитимности инонационального правящего режима и эскалации кризиса);
• нарушение системы управления, посредством создания параллельных структур власти и выведение из подчинения официальных властей правоохранительных органов и важнейших структур обеспечения жизнедеятельности;
• контроль над силовыми структурами, а при невозможности этого — их дискредитация;

установление этнократических режимов правления в национальных республиках. Политические режимы новых независимых государств в основу своей деятельности определили именно те механизмы, основным критерием которых явилось олицетворение их суверенитета, независимости и непохожести. Что явилось в свою очередь обоснованием правомерности становления и функционирования именно этнократических режимов и реализованной на практике принципа революционной целесообразности в его этнической интерпретации.

Данный механизм разрушения советской государственности с учетом национальной специфики также последовательно реализовывался во всех союзных республиках и поэтому развитие самих сепаратистских процессов вполне логично укладывался в схему разрушения единого полиэтничного государства и вполне правомерно представлял собой достаточно хорошо подготовленную и скоординированную, по мнению автора, политическую акцию общегосударственного масштаба.

При этом решающим, ключевым моментом в эволюции сепаратизма стала позиция нового руководства РСФСР, которое инициировало принятие Верховным Советом республики 12 июня 1990 года Декларации о суверенитете. Тем самым был фактически провозглашен курс на независимость, то есть отделение от СССР уже самой его основы Российской Федерации. Именно в этот период сепаратизм в Советском Союзе получили свою институализацию и на союзном и региональном уровнях, получив поддержку не только от этнократических элит национальных республик, но и органов власти Российской Федерации и в целом союзного государства, против которых и был направлен негативный сепаратистский потенциал. И если, националистическим движениям в национальных республиках еще можно было каким-то образом противостоять, обладая властными ресурсами государства, то сепаратизма основы своей государственности — Российской Федерации — Советский Союз, конечно же, выдержать уже не мог. Поэтому, 12 июня 1990 года следует с полным основанием считать поворотным моментом в эволюции сепаратизма в Советском Союзе, предопределившим последующую эскалацию сепаратистских процессов, в том числе и в самой Российской Федерации.

Таким образом, сепаратизм в советский период российской государственности СССР, зародившись на волне пробуждения этнического самосознания, во многом искусственно инициированного, под предлогом возрождения национальной культуры и сохранения традиций и обычаев титульных этносов и, в первую очередь, языка, как важнейшего фактора самоидентификации этноса, в конечном итоге, вполне логично эволюционизировал в направлении радикального изменения существовавшей национально-государственной конструкции Советского государства с последующим обособлением ряда титульных этносов и обретения ими своей собственной государственности. И, хотя большинство из новообразованных государств постсоветского пространства так и не состоялись в качестве полноценных суверенных государственных образований, тем не менее, главная цель в этом плане была достигнута — наиболее крупное полиэтничное государственное образование в мире было разрушено.

Завершая анализ сепаратизма в советский период российской государственности, следует выделить и основные причины его зарождения и эволюции.

Важнейшей причиной, предопределившей характер, содержание и направленность сепаратистских процессов явился фактор власти, ее достижения и удержания. Именно борьба за власть между официальными элитами национальных республик, традиционно формировавшимся из состава партийно-государственной номенклатуры, и контрэлитами (или неформальными), основу которой составляли с одной стороны, национальная интеллигенция, а с другой — зарождавшийся на волне перестройки слой предпринимателей (в том числе и представителей теневой экономики). И, если первые, в силу своей изначальной оппозиционности любому политическому режиму сыграли роль детонатора возмущения, то вторые обеспечили финансово-экономическую основу сепаратистских акций. Еще более значимую роль в инициировании и стимулировании сепаратистских процессов сыграла новая интеллектуальная, экономической и политическая элита, сформировавшаяся именно к средине 80-х гг. XX столетия, наиболее характерными чертами которой, являлись:

• неудовлетворенность в связи с недостаточно высоким уровнем жизни по сравнению с зарубежным;
• неудовлетворенность в связи с противоречием между декларировавшейся идеей равенства всех наций и субъективным восприятием своей недостаточно значительной роли по отношению к собственной этнической группе;
• недостаточно обоснованные претензии на руководящую роль во всех сферах экономической, политической, социальной и культурной жизни в своих республиках, где, как считалось, присутствует засилье «русского элемента»;
• своеобразное отношение к русским, обусловленное все более обострявшимся противоречием между политической ролью представителей этой нации и их приниженным социально-экономическим статусом в общегосударственном масштабе, что находило свое отражение в переориентации значительной части национальных элит на зарубежные ценности и идеалы.

В силу выше перечисленных обстоятельств, именно данная группа неформальной элиты сыграла наиболее значимую роль в управлении сепаратистскими процессами. Главным стимулом ее практической деятельности явилось стремление к обладанию властью на каком бы то ни было уровне. Данное стремление к обладанию власти не могло быть реализовано в существовавшей чрезмерно идеологизированной партийно-номенклатурной советской системе управления. Это объяснялось тем, что, во-первых, сам порядок рекрутирования во власть, сложившийся в 50-х годах XX столетия морально устарел и требовал своего коренной модернизации, а во-вторых, изменилась и сама элита (как официальная, так и контрэлита). При этом, если официальная элита в своей практической деятельности руководствовалась отживающими стереотипами пролетарского интернационализма и классовой борьбы и ни в коей мере не хотела видеть назревающих кризисных процессов в советском обществе, то формирующаяся контрэлита воспринимала данные стереотипы, как ни к чему не обязывающие штампы, от которых в любое время можно было отказаться. Поэтому, вполне логично для реализации своих властных амбиций новой элитой и были востребованы результаты кризисных процессов, поразивших советское общество в плане обоснования своих претензий на участие в управлении, как на союзном, так и на республиканском уровне. Наиболее отчетливо роль данной контрэлиты проявилась в национальных республиках, где она сразу же была признана на национальном уровне, использовав для достижения власти потенциал национальных (в том числе и радикальных националистических) движений. Поставив под контроль деструктивную деятельность последних, она сумела возглавить их и в конечном итоге реализовать в процессе разрушения единой государственности свои властные амбиции.

Другой важнейшей причиной эволюции сепаратизма явился социально-экономический кризис, поразивший СССР в первой половине 80-х годов. Практически ежегодная смена лидеров государства, порождавшая бессистемность в государственном управлении, грубые просчеты в планировании производства и реализации товаров народного потребления привели к тому, что многомиллионное население страны было фактически переведено на талонную систему обеспечения продовольствием и предметами первой необходимости. Данное обстоятельство явилось одним из наиболее значимых условий девальвации позитивных сторон плановой экономики. Справедливости ради следует отметить, что во многом экономический кризис в Советском Союзе был инициирован посредством снижения цен на нефть (являвшейся основным источником поступления валюты) странами-членами ОПЕК. Тем не менее, списывать только на негативное влияние внешних источников дестабилизации внутриполитической обстановки в стране было бы не совсем правильно. Очевидно, что решающую роль в этом плане все же сыграли просчеты самого высшего политического руководства Советского Союза, не сумевшего должным образом отреагировать на риски и вызовы складывавшейся неблагоприятной внешнеэкономической конъюнктуры. В результате практически десятилетний период «талонной системы» в Советском Союзе окончательно дискредитировал его экономическую основу — общественную собственность на средства производства и плановую экономику как механизм реализации потребностей населения страны. Тем самым правящий режим лишил себя поддержки со стороны основной части населения страны и соответственно нивелировал важнейшее основание реализации своих властных полномочий — легальность.

Таким образом, одной из наиболее острых для СССР проблем, обусловивших взрыв сепаратизма явился именно социально-экономический кризис, поразивший основные сферы жизнедеятельности советского общества. Это, в свою очередь, позволяет сделать вывод о том, что сепаратизм представляет собой явление, сопутствующее кризису, в условиях же «сильного» государства сепаратизм если и проявлялся, то только в латентной форме.

Все это свидетельствует о том, что не менее значимым фактором инициирования и эволюции сепаратизма в Советском Союзе явился и сам кризис федерализма. Изначально нежизнеспособная модель национально-государственного устройства страны, основы которой были заложены еще в 20-ые годы XX столетия, предполагавшая предоставление большому количеству этнических групп населения страны максимальной степени автономии, вплоть до обладания атрибутами государственности и суверенитета, в значительной мере стимулировало развитие дезинтеграционных процессов в интересах достижения реальной независимости, вплоть до признания международным сообществом.

Отмеченные эти и другие обстоятельства неизбежно вели к тому, что при ослаблении государственной власти неизбежными становились обострение межэтнических противоречий, усиление дезинтеграционных процессов и стремление различных этнических групп к обретению собственной государственности, что и произошло в начале 90-х годов — Советский Союз распался, а на его месте было образовано пятнадцать суверенных государственных образований.

Бочарников Игорь Валентинович

1 — Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. -СПб., 1998. С. 63-254.

2 — Шаумян С.Г. О национально-культурной автономии. -М., 1959 С. 25.

3 — Цит. по: Национальная политика России: история и современность. -М.,1997. -С. 293.

4 — «Тешкиляти Махсуса» — «Особая организация»

5 — Исторический опыт ликвидации /Под ред. Ю.Балуевского. -М., 2000 г.

6 — Тишков В.А. Что есть Россия? (перспективы нациестроительства) //Вопросы философии. 1995. № 2. С. 5-6.

7 — Он же. О новых подходах в теории и практике межнациональных отношений //Советская этнография. 1989 № 5. С. 10.

8 — Манугян А., Суни Р. Советский Союз: национализм и внешний мир //Общественные науки и современность. 1991. № 3. С. 107.

9 — Suny R The Revenge of the Past. Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union. Stanford. 1993. P. 10).

10 — См. Агаев С. Межэтнические и межконфессиональные конфликты в современном мире (по взглядам зарубежных экспертов) //Зарубежное военное обозрение. 1994. № 7. С. 16-17.

12 — Бетел Н. Президент Эстонии Леннарт Мери: «Я жалею, что мы так хорошо обращаемся с русскими» //Известия. 1993. 22 дек. Неподражаем заголовок этого интервью!

В канун 60-летия Победы в странах Балтии все чаще и чаще заявляют о себе различные ультранационалистические силы. Они полностью солидаризируются с ветеранами как тех организаций, которые в свое время воевали на стороне Гитлера.

В канун 60-летия Победы в странах Балтии все чаще и чаще заявляют о себе различные ультранационалистические силы. Они полностью солидаризируются с ветеранами как тех организаций, которые в свое время воевали на стороне Гитлера против СССР, так и других, которые вели самостоятельную партизанскую войну против советского и отчасти германского, присутствия в регионе. И вопрос этот сам по себе не так прост, как кажется на первый взгляд.

СССР всегда считал себя гарантом незыблемости социалистической системы как у себя дома, так и в ряде других стран. Любой ее “дисбаланс” оценивался в Москве как аномальное явление, требовавшее незамедлительной реакции, в том числе и при помощи военной силы.

Эту силу на территории собственной страны применяли для борьбы с вооруженными группировками националистических повстанческих сил, действовавших в ряде национальных республик и областей как до Великой Отечественной войны (в 20-е - 30-е годы), так и по ее окончании – вплоть до начала 60-х годов. Главной целью повстанцев являлось достижение независимости. При этом их действия были достаточно разнообразны – от скрытых диверсий против войск Красной Армии и ОГПУ-НКВД-МГБ СССР, местных партийных и советских органов власти (в Прибалтике) до ведения широкомасштабной партизанской войны (в западных областях Украины). В ходе проведения противоповстанческих “чекистско-войсковых операций” соединения и части Красной Армии (в дальнейшем – Советской Армии) применялись ограниченно и тесно взаимодействовали с игравшими основную роль внутренними войсками.

В межвоенный период в подобных операциях активно участвовали отдельные воинские части Северо-Кавказского военного округа: в Чечено-Ингушетии (в 1922-1924, 1925, 1929, 1930, 1932, 1937-1939) и в Дагестане (в 1925).

Рост повстанческого движения, помимо Северного Кавказа, был отмечен в 1939-1940 гг. и на территориях присоединенных западных областей Украины, Белоруссии, Бесарабии и в Прибалтике. Поэтому Москва - в рамках репрессивных мер против его активистов - приняла решение провести насильственное переселение некоторых категорий граждан этих республик.

С нападением Германии на Советский Союз всплеск антисоветских выступлений был зафиксирован и в других регионах страны. Например, осенью 1942 г. в лесах и болотах Владимирской области действовали вооруженные группы “торфяников”, ликвидированные силами НКВД и милиции только к концу войны. Имеются данные о восстаниях якутов и ненцев, против которых в декабре 1942 г. применялась военная авиация. Дерзкие и весьма удачные налеты восставших вынудили власти создать специальный орган “оперативного руководства” по их ликвидации.

С 30 сентября 1941 г. в структуре НКВД начал самостоятельно функционировать Отдел по борьбе с бандитизмом, который в течение четырех лет последовательно возглавляли С. Клепов, М. Завгородний и А. Леонтьев. В конце 1944 г. Отдел был реорганизован в Главное управление борьбы с бандитизмом (ГУББ), начальником которого (до марта 1947 г.) являлся комиссар госбезопасности 3-го ранга (в последующем генерал-лейтенант) А. Леонтьев. К концу войны в Управлении насчитывалось 156 сотрудников, его работу непосредственно курировал заместитель наркома внутренних дел В. Рясной.

Всего, по данным Отдела по борьбе с бандитизмом, в 1941-1943 гг. по Союзу были ликвидированы 7161 повстанческая группа (54 130 чел.), из них на Северном Кавказе - 963 группы (17 563 чел.). В первой половине 1944 г. по стране было пресечено действие еще 1727 групп (10 994 чел.), в том числе на Северном Кавказе - 145 групп (3144 чел.). К “операциям” частично привлекались войска внутренних округов Красной Армии.

Кавказ

В северокавказском регионе центром нестабильности в военные годы, вплоть до переселения ряда его народов в 1944 г., являлась Чечено-Ингушетия. Ее повстанцы, руководимые Особой партией кавказских братьев (ОПКБ), имели свои отряды практически во всех республиках региона. Только в 20 аулах Чечни ОПКБ в феврале 1943 г. насчитывала 6540 человек. Наиболее активные из них были объединены в 54 группировки в составе 359 бойцов. Кроме того, в республике к 1942 г. действовало более 240 “бандитов-одиночек”. В период наступления немецких войск повстанцы поддерживали контакты с разведывательно-диверсионными группами абвера, имевшими задачу создания широкого фронта “антисоветской борьбы” на Северном Кавказе. Но их надежды не оправдались. К июлю 1943 г. в результате проведенных “чекистско-войсковых” операций только в Чечне и прилегающих к ней районах (начиная с 20 июля 1941 года) было разгромлено 19 отрядов повстанцев (119 человек) и ликвидировано 4 разведгруппы немецких парашютистов (49 человек).

В феврале 1944 г. на основании постановления ГКО СССР от 31 января в ЧИАССР была начата операция по выселению чеченцев и ингушей в Казахстан и Киргизию. К ее проведению, помимо войск НКВД, составлявших основу всех задействованных сил, были привлечены некоторые воинские части и военные училища. В их задачу входило осуществление оцепления в горных районах республики. Аналогичные мероприятия проводились в Северной Осетии, Дагестане, Грузии, Кабарде, Черкессии, Крыму и Калмыкии.

Прибалтика

С 1943-1944 гг., с начала освобождения западных районов территории СССР от фашистских войск, берет свое начало активное повстанческое движение в Прибалтике и западных белорусских и украинских областях. Из общего повстанческого движения в Прибалтике можно выделить литовское сопротивление 1944-1956 гг. как самое масштабное, ожесточенное и организованное.

В июле-августе 1944 г. вслед за войсками 3-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на территорию Литвы вступили соединения и части войск НКВД. В республике были развернуты 7 погранполков. В их задачу входила очистка прифронтовой полосы и освобожденной территории от “отставших солдат и офицеров германских частей, мародеров, дезертиров, вражеской агентуры, антисоветских элементов и пособников противника”. Пограничники столкнулись с отдельными вооруженными выступлениями местного населения, направленными против вновь образованных органов советской власти, некоторых частей и подразделений Красной Армии и войск НКВД. В республике началось массовое неповиновение, зачастую выливавшееся в убийства “промосковских” активистов, различные диверсионные акции.

Подобными действиями руководил Верховный комитет освобождения Литвы (ВКОЛ - лидеры К. Белинис, А. Гинейтис и П. Шилас) и его ударная сила - Литовская освободительная армия (ЛЛА - Lietuvas Laisves Armia). Эти организации возникли в годы присоединения республики к Советскому Союзу и действовали в подполье. С приходом немцев “националисты” легализовались, надеясь на восстановление былой независимости. Но в 1943 г. оккупационные власти Германии запретили все политические партии в Литве, что вынудило ВКОЛ вновь перейти на нелегальную работу. Тем не менее, около 40 тыс. литовцев поступили на службу в германскую армию, что позволило немецкому командованию сформировать 23 “вспомогательных немецких батальона”, действовавших не только на территории собственно Литвы, но и в Италии, Югославии и Польше. Однако немцам так и не удалось сформировать из литовцев соединения и части СС, как это было сделано в Эстонии и Латвии (пресловутый легион Waffen SS).

В период наступления Красной Армии основной задачей ЛЛА стала борьба с отступающими немецкими частями с целью не допустить разграбления государственного имущества республики. Кроме того, руководство “освободительной армии” стремилось вооруженным путем воспрепятствовать захвату польскими подпольными формированиями г. Вильно и Виленской области.

С приходом Красной Армии ЛЛА переориентировалась на пассивную борьбу против органов советской власти. Повстанцев активно поддерживало местное католическое духовенство. В первый период (с июля по октябрь 1944 г.) выступления были организованными слабо, что позволило органам НКВД при содействии отдельных частей Красной Армии только в декабре 1944 г. - январе 1945 г. ликвидировать 23 отряда литовцев (321 чел.) и арестовать 665 чел., уклонившихся от призыва в армию.

Вооруженные отряды ЛЛА носили название “Ванагай”. Общее руководство их боевыми действиями осуществлял главный штаб, разделивший территорию Литвы на округа: Вильнюсский, Паневежский, Шяуляйский и Ковненский. Настоящим “партизанским” краем была южная Литва, где издавна проживали более бедные слои крестьянства. Каждому округу подчинялись уездные формирования - батальоны или полки. Волостные формирования - роты или батальоны - подчинялись уездным, а деревенские - взвода или роты - волостным. Деревенские подразделения состояли из 2-3 отделений. В их составе находились как бывшие военнослужащие литовской армии, рабочие, служащие, крестьяне, студенты и учащиеся, так и священнослужители (капелланы) и бывшие полицейские, служившие в немецких войсках. У них было оружие немецкого и советского производства. В начальный период движения большинство бойцов носило военную форму литовской армии. В среднем продолжительность их пребывания в отрядах составляла около двух лет, и лишь немногие прошли более чем десятилетний путь борьбы.

Ксендзы в большинстве приходов оказывали материальную и моральную помощь участникам повстанческих формирований. В ряде мест они становились непосредственными организаторами сопротивления. К примеру, в 1945 г. органами НКВД ЛССР был арестован настоятель Валькининского прихода Бардишаускас, руководивший местной организацией “Союз литовских партизан”; в 1946 г. был арестован настоятель Гегужинского прихода Рудженис, являвшийся командиром батальона ЛЛА. Всего с августа 1944 г. по январь 1947 г. было арестовано 103 ксендза.

По данным советских органов католическое духовенство около 10 лет вело “подрывную антисоветскую” пропаганду среди местного населения и “лесных братьев”, которых с 1944 г. поддерживали и немецкие спецслужбы, забрасывая в тыл действующей Красной Армии диверсионно-подрывные группы, оружие и боеприпасы. Так, с ноября 1944 г. до середины февраля 1945 г. противодиверсионными формированиями Красной Армии и НКВД было уничтожено 4176 диверсантов и бандитов, при этом только в Литве было ликвидировано 4045 человек. В борьбе с ними советские войска потеряли 177 человек, из которых 151 погиб на литовской земле.

В местах дислокации отрядов ЛЛА организовывались комитеты поддержки “Ванагай”. В частности, они обеспечивали хозяйственную базу формирований и в случае перехода к вооруженной борьбе должны были обеспечивать административную и тыловую службы.

В приказе главного штаба ЛЛА № 4 от 10 декабря 1944 г. перед ее командирами ставились следующие задачи: “Объединить все вооруженные силы, действующие в стране, - и уже объединенными силами вести активную подпольную работу против большевистского террора. При падении оккупационного режима и разгрома Красной Армии перейти в открытую борьбу, мобилизуя для этой цели весь народ”. В связи с этим предусматривалось объединение всех дезорганизованных отрядов, принятие ими присяги, установление связи между ними, создание новых отрядов в тех местах, где их еще не было; организация скрытой активной борьбы против НКВД, агентов и местных сотрудников администрации. Командирам “Ванагай” особо рекомендовалось без указаний штаба не проводить боевых операций против тех частей Красной Армии, которые не имели задач на ведение борьбы против повстанцев. Не разрешалось также без приказа разрушать коммуникации и военное оборудование, если этого не требовала обстановка, связанная с обеспечением непосредственной безопасности соответствующего отряда. Более того, в приказе содержалось требование помогать войскам Красной Армии, вступившим на территорию Литвы, но списки личного состава и руководителей ЛЛА, как и оружие передавать запрещалось.

Для выполнения поставленных задач главный штаб дал указание запугивать местную администрацию, милицию и отдельных активистов и держать их в напряжении, чтобы под угрозой смерти они не могли добросовестно выполнять свои обязанности. Убирать следовало только самых убежденных “сторонников Москвы”. Главной целью сопротивления руководство ЛЛА определило “борьбу за имущество и жизнь своего народа”.

Следуя этим указаниям, формирования Литовской освободительной армии с декабря 1944 г. активизировали боевые действия. Весной 1945 г. общая численность повстанцев достигла 30 тыс. человек. В целом, в послевоенные годы “партизанило” или скрывалось в лесах около 70-80 тыс. человек. Однако, несмотря на все попытки, повстанцам так и не удалось добиться полной централизации движения (первое крупное совещание командиров повстанческих округов состоялось лишь летом 1946 г., а последнее - в 1949 г.). Движение продолжало носить в основном разрозненный характер, отличалось большой автономией различных отрядов, их независимостью от руководящего центра. Сопротивление выражалось в форме террористических актов по отношению к партийным и советским работникам на местах, пропагандистам и агитаторам, ответственным за проведение коллективизации, рядовым литовцам, заподозренным в сотрудничестве с новыми властями. Не случайно с 1944 г. до окончательного подавления повстанчества (в 1956) в Литве из 25 108 человек убитыми и 2965 человек ранеными, более 23 тыс. человек были литовцами.

Для ликвидации повстанцев по указанию заместителя наркома внутренних дел СССР комиссара госбезопасности 2-го ранга С. Круглова в декабре 1944 г. был образован штаб главного руководства во главе с начальником внутренних войск НКВД Прибалтийского военного округа генерал-майором Головко. Штаб координировал деятельность с командованием тыловых соединений и частей Красной Армии, дислоцированных в республике. Вся территория Литовской ССР была разделена на 9 оперативных секторов. В целях организации и проведения совместных операций и контроля за служебно-боевой деятельностью войск были назначены старшие войсковые начальники. Непосредственными начальниками оперсекторов являлись офицеры госбезопасности и НКВД.

С начала августа 1944 г. в Литве действовало наиболее укомплектованное и боеспособное соединение войск НКВД - 4-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора П. Ветрова, ранее базировавшаяся на Северном Кавказе и участвовавшая в выселении чеченцев, ингушей и крымских татар. От дивизии ежедневно выделялись розыскно-поисковые и чекистско-войсковые группы, которые прочесывали леса и производили аресты подозреваемых в “бандитизме”. Только за июль-декабрь 1944 г. в ответ на 631 “бандпроявление” командованием 4-й дивизии было спланировано и проведено 1243 чекистско-войсковые операции.

Однако войск явно не хватало. Поэтому к борьбе с повстанцами были привлечены и отряды местной самообороны (“истребители”), которые в октябре 1945 г. по постановлению ЦК КПЛ и Совета Министров ЛССР были переименованы в отряды “народных защитников”. Сначала они находились в ведении НКВД, а с 1947 г. стали подчиняться органам госбезопасности. Отряды формировались из числа активистов и вооружались в основном трофейным оружием. “Истребители” освобождались от воинской службы и получали различные льготы. Их формирования были созданы во всех 300 тогдашних литовских волостях. В каждом отряде насчитывалось примерно по 30 бойцов. Всего по всей Литве их число составляло около 8-10 тыс. человек. Указанные отряды участвовали в боевых операциях совместно с оперативными группами войск НКВД и армии.

Применение жестоких репрессивных мер - взятие заложников, аресты родственников, уничтожение домов и имущества - вынуждали часть населения уходить в леса к повстанцам, зачастую целыми семьями. Значительных масштабов достигло уклонение от призыва в Красную Армию. По данным комиссариата Литовской ССР, по состоянию на 1 декабря 1944 г. от призыва уклонились 45 648 чел.

В результате усиления оперативно-боевой деятельности войск, дислоцированных в Литве (около 50 тыс. чел.), за декабрь 1944 - январь 1945 гг. ими была проведена 841 чекистско-войсковая операция, в ходе которых были убиты 27 923 повстанца, захвачено в плен - 4177 чел., сдались Красной Армии - 161 чел., были задержаны войсковыми нарядами - 777 чел., явились добровольно в советские комендатуры - 702 чел. При этом было арестовано 2613 “литовских и польских националистов”, поймано 74 “немецких ставленников, предателей, агентов и шпионов”, задержано 46 немецких парашютистов и 189 дезертиров Красной Армии. Число задержанных “уклонистов” от призыва составило 15 170 чел. Было изъято большое количество оружия, боеприпасов и “нелегальной литературы”. При этом советские войска потеряли 42 чел. убитыми и 94 - ранеными (5).

В июне 1945 г. по указанию наркома внутренних дел Л. Берии в Литву “для вскрытия и ликвидации контрреволюционных литовских националистических банд” дополнительно были направлены 4 спецподразделения отдельного отряда особого назначения (ОООН) НКВД-НКГБ СССР. Их личный состав был экипирован в трофейное обмундирование, в том числе и власовцев из Российской освободительной армии (РОА). Вооружение состояло как из советского, так и трофейного оружия, включая ротные минометы, пулеметы, автоматы и гранаты. Каждое подразделение было снабжено подробной информацией о положении в уезде, в котором предстояло действовать. Основной задачей командиров ОООН было “обнаружение и ликвидация формирований националистического подполья, баз и штабов ЛЛА”.

29 сентября 1945 г. Л. Берия на основании донесений председателя Бюро ЦК ВКП(б) по Литве М. Суслова и секретаря ЦК КП(б) Литвы А. Снечкуса, а также ряда ответственных представителей госбезопасности СССР представил докладную записку И. Сталину, в которой информировал последнего о том, что в республике в соответствии с решениями Центрального Комитета от 15 августа и VII пленума ЦК КП(б) Литовской ССР конфисковано имущество семей повстанцев и их пособников. Далее нарком внутренних дел сообщал, что “бандиты” продолжают “распространять среди населения различные антисоветские измышления”. В этой связи он предлагал “разрешить органам НКВД-НКГБ выселить 300 семей (до 900 человек) главарей банд и участников антисоветского подполья из пределов Литовской ССР в лесозаготовительные районы Молотовской и Свердловской областей”. И.Сталин ответил согласием. К концу 1949 г. число “выселенных и спецпереселенцев” составило 148 079 человек. Мероприятия по выселению осуществлялись семь раз (в 1944, 1945, 1946, 1947, 1948 и дважды в 1949 гг.).

По информации председателя Литовского бюро ЦК ВКП(б), представленной на XI пленуме ЦК КПЛ, уже в январе-октябре 1946 г. “было выслежено и ликвидировано 339 партизанских отрядов и 436 антисоветских организаций, убито и арестовано свыше 10 000 партизан, участников подполья и других антисоветских элементов”.

В результате проведения целенаправленных противоповстанческих мероприятий войсками НКВД-НКГБ (при содействии соединений и частей Красной Армии) “националистическое” движение в Литовской ССР стало ослабевать. К примеру, подразделения 4-й стрелковой дивизии ВВ НКВД участвовали в 1944-1954 гг. в 1764 операциях и имели 1 413 боевых столкновений. В ходе них было убито и захвачено в плен 30 596 “бандитов” и собрано 17 968 единиц стрелкового оружия. Части дивизии потеряли при этом 533 чел. убитыми и 784 - ранеными (6).

Повстанческое подполье, конечно, не ограничивалось только Литвой. Всего в республиках Прибалтики только в 1941-1950 гг. формированиями повстанцев было совершено 3426 вооруженных нападений, в ходе которых погибли 5155 “советских активистов”. Органами государственной безопасности и войсками было ликвидировано 878 “вооруженных банд”.

Длительное время литовское националистическое подполье, по утверждениям советских органов, пользовалось поддержкой католической церкви и эмиграции. По данным 4-го (секретно-политического) управления МВД СССР, в 1953 г. за границей проживало 800 тыс. литовцев. При этом число репрессированных граждан составляло 270 тыс. человек. Дестабилизации в республике способствовали насильственная коллективизация и разрушение хуторского хозяйства. Все это было подвергнуто детальному обсуждению на одном из совещаний в ЦК КПСС.

В 1952 г. командир повстанцев Южного округа Литвы А. Раманаускас издал приказ о прекращении “партизанской войны”. Однако сопротивление продолжалось вплоть до 1956 г. Отдельные же повстанцы вели подпольную борьбу вплоть до середины 60-х годов.

Украина

Наиболее “мощной, непримиримой, опытной и изощренной в методах действий” была военно-политическая организация украинских националистов. Созданная в конце 20-х годов, она преследовала единственную цель - достижение “любыми средствами” независимости Украины. Длительное время движение поддерживалось Украинской Автокефальной Православной Церковью (УАПЦ), возникшей в 1919 г. по инициативе протоиерея Василия Липковского. В республике Церковь имела определенное влияние вплоть до 30-х годов, пока не была “полностью разгромлена” советской властью. Существовали довольно представительные “филиалы” УАПЦ в Харькове, Лубнах и ряде других украинских городов. Радикализм украинского национализма наиболее отчетливо проявлялся в западных областях, которые на протяжении многих веков не имели связей с русскими землями. К тому же здесь (с центром в Галичине) преобладало влияние греко-католической церкви. Присоединение этих территорий накануне Великой Отечественной войны к Советскому Союзу воспринималось значительной частью местного населения как очередная смена одного оккупационного режима другим.

В преддверии войны заметно активизировались украинское и белорусское националистические движения, которые негласно поддерживала Германия. Заявили о себе и польские националисты. Все они не имели общей платформы и часто враждовали между собой. Объективно это привело к “обострению межнациональных отношений в СССР”. По этому поводу ХV съезд КП(б) Украины (май 1940 г.) определил “кардинальную” задачу - проявлять революционную бдительность по отношению к “украинским, польским и еврейским буржуазным националистам”.

Польское вооруженное подполье, представленное Союзом вооруженной борьбы (СВБ), было активным до лета 1940 г. Его командование находилось во Франции. Оно предписывало подчиненным совершать “акты террора и диверсии” на транспорте, линиях связи, складах горючего, вести работу по дезорганизации и деморализации административных органов, создавать препятствия для мобилизации призывников в Красную Армию. Велся сбор разведывательных сведений.

Москва отвечала жесткими репрессиями. Так, с территорий Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939-1940 гг. и в 1941-1951 гг. было выселено в отдаленные районы СССР более 10% местного населения. В первые дни Великой Отечественной войны органы НКВД расстреляли несколько тысяч местных жителей (в тюрьмах Львова - всех заключенных, в Дрогобыче - 540 чел., в Станиславе (нынешнем Ивано-Франковске) - более 500 чел., десятки - в Тернополе и т. д.).

В начальный период оккупации немецкое командование попыталось обратить мощный националистическо-религиозный потенциал Организации украинских националистов (ОУН) против советской власти и Красной Армии. Не без помощи немцев в 1942 г. ОУН создала собственную военную структуру, сформировав Украинскую повстанческую армию (УПА) и Украинскую народно-революционную армию (УНРА). До этого (30 июня 1941 г.) во Львове было создано украинское правительство во главе со Стецько, которое, правда, вскоре было разогнано оккупационными властями, - воссоздание государственности Украины не входило в планы Германии. Примерно с весны 1942 г. начался постепенный отход ОУН от сотрудничества с немцами. Организация развернула борьбу против двух врагов - Советского Союза и Германии. На своем III съезде (1943) лидеры ОУН так сформулировали ближайшие задачи: всемерная подготовка УПА для вооруженного выступления в тылу советских войск с целью создания “украинской самостийной соборной державы”; совершение диверсионно-террористических актов и налетов на штабы и подразделения Красной Армии и войск НКВД; истребление офицерского состава, сотрудников органов госбезопасности, партийно-советских функционеров; вывод из строя объектов тыла; уничтожение средств производства, имущества, транспорта и т. п.

В апреле 1943 г. в Силезии из украинских националистов была сформирована 14-я дивизия войск СС “Галичина”, насчитывавшая около 20 тыс. человек. Весной 1944 г. она воевала в Карпатах. Затем была включена в состав германского 13-го армейского корпуса, попавшего в июле 1944 г. в окружение в районе Западного Буга (из 18 тыс. человек в живых осталось только 3 тыс.). В августе 1944 г. отдельные части дивизии участвовали в подавлении словацкого национального движения, а зимой-весной 1945 г. на их базе была сформирована 1-я дивизия УПА под командованием П. Шандрука. До конца войны она действовала в Северной Югославии против партизан И. Броз Тито. 10 тыс. украинцев с 1943 г. находилось в составе частей СС “Мертвая голова”, предназначенных для охраны концлагерей, в том числе Бухенвальда и Освенцима.

В 1942-1944 гг. на территории Украины действовал так называемый Легион самообороны, численностью до 180 тыс. человек. До ноября 1944 г. просуществовала украинская полиция (была расформирована приказом руководителя СС и полиции рейхскомиссариата Украины Х. А. Прютцмана). Часть украинских полицейских пополнила ряды 14-й и 30-й немецких дивизий СС. Последняя дивизия была сформирована на базе полицейской бригады “Зиглинг”, костяк которой составляли украинцы и белорусы. В августе 1944 г. дивизия принимала участие в подавлении французского движения сопротивления (“маки”). В ноябре была выведена в Германию и расформирована. Ее личный состав пополнил ряды власовской Русской освободительной армии и немецких 25-й и 38-й эсэсовских дивизий. Всего в германской армии служило около 246 тыс. украинцев.

После изгнания немцев остатки оуновцев сразу же развернули диверсионно-боевую деятельность против советских войск и органов власти. Националистическое движение, которое возглавил С. Бандера, охватило Львовскую, Ивано-Франковскую, Тернопольскую и Волынскую области. С февраля 1944 г. по декабрь 1945 г. повстанцы совершили более 6600 диверсионно-террористических актов, а до 1956 г. их количество достигло 14 500.

Только на территории Львовского военного округа с октября 1944 г. по март 1945 г. войска НКВД при поддержке армейских подразделений провели свыше 150 противоповстанческих операций с участием в них до 16 000 чел. В результате было уничтожено 1199 повстанцев, ранено 135 чел., взято в плен 1526 чел. и 374 чел. явились с повинной. При этом советские войска потеряли убитыми 45 и ранеными 70 чел.

После военных поражений и дезорганизации украинские “повстанцы” (в 1944 г. - около 100 тыс. чел.) отказались от практики сосредоточенных ударов, схожих с действиями противостоящих им советских войск, и в 1946-1948 гг. перешли к сугубо партизанской тактике с использованием мелких маневренных групп. Если на первом этапе войскам приходилось вести бои с отрядами численностью до 500-600 чел., то в последующие годы их численность редко превышала 30-50 чел.

Стремясь вырвать из-под ног повстанцев религиозно-идеологическую почву, с марта 1946 г. Москва повела открытую борьбу с греко-католической церковью. Ее цель состояла в принуждении униатского духовенства к переходу в православие. В результате жесткого идеологического прессинга Центра, а также серии репрессивных мер в отношении непокорных, к середине года 997 из 1270 униатских священников приняли решение воссоединиться с Православной Церковью, о чем было официально объявлено на Львовском соборе греко-католического духовенства и мирян. Фактически упразднялась Брестская уния 1596 г., что вызвало резкое недовольство Ватикана. Проведением кампании непосредственно руководил первый секретарь ЦК КП(б)У Н. Хрущев, который на все действия запрашивал санкции лично у И. Сталина. Именно Н. Хрущев докладывал в Москву, что за короткое время около 3 тыс. приходов влились в Русскую церковь. Были ликвидированы 230 “непокорных” приходов и 48 греко-католических монастырей. Аресту подверглись 344 униатских священника и монаха, отказавшихся от перехода в православие.

Предпринятые советским правительством “меры” в отношении униатов отчасти подорвали влияние католицизма на местах. Однако они нанесли и ощутимый вред общему примирению в регионе. Силовое вмешательство государства в церковные дела объективно оттолкнуло часть униатского населения от православия, привело в ряды повстанцев новых бойцов, объединенных идеей “борьбы с москалями” во имя спасения собственной церкви. Греко-католическая церковь перешла на нелегальное положение. Проблема была загнана вглубь. Сопротивление оуновцев вплоть до начала 60-х годов во многом объясняется именно религиозным фактором. Греко-католическое вероучение явилось своеобразной идеологической базой сопротивления, делался вывод в одной из аналитических записок ЦК КПУ.

В послевоенный период оуновцы фактически повернули оружие против мирных граждан, как правило, православных. В 1946 г. от их рук погибло свыше 2 тыс. чел., в 1947 г. - 1,5 тыс. чел. Всего за 1945-1953 гг. на территории западных областей Украины повстанцы совершили 14 424 диверсионно-террористических акта. За десять лет (1945-1955 гг.) было убито 17 000 советских граждан. Только в течение 1948-1955 гг. погибли 329 председателей сельских советов, 231 председатель колхоза, 436 работников райкомов партии, служащих районных организаций и активистов, а также 50 священников. Всего бойцы УПА уничтожили от 30 до 40 тыс. чел. (по другим данным, около 60 тыс. чел.). В свою очередь, советские войска только в трех западных областях с августа 1944 г. по декабрь 1950 г. убили, пленили и задержали более 250 тыс. повстанцев, в том числе ликвидировали 55 тыс. активных “бандеровцев”. Потери Центра за весь период борьбы с оуновцами в Западной Украине составили 25 тыс. военнослужащих (8).

Отряды оуновцев активно действовали и в смежных с Украиной белорусских, молдавских и даже польских областях. Как правило, они совершали диверсии и теракты против населения, поддержавшего “советский режим”, и воинов Красной Армии. В Польше оуновцы совместно с отрядами Армии Крайовой и при поддержке националистической организации “Союз вооруженной борьбы” открыто боролись с новым правительством и “русскими оккупантами”. Они неоднократно нападали на советские воинские подразделения и гарнизоны Войска Польского. Были случаи, когда целые польские части уходили с оружием к “лесным братьям”, а командиры Красной Армии, занимавшие в них офицерские должности, попадали под военный трибунал. Только по амнистии польского правительства в 1946 г. из лесов вышло 60 тыс. “вооруженных боевиков”, было вывезено несколько батарей полевых орудий, сотни минометов. “Малая война” продолжалась до 1947 г. и характеризовалась многочисленными жертвами.

С 1947 г. с территории Западной Украины началось выселение главарей и активных участников повстанческих, членов их семей и тех, кто был в этом заподозрен. За два года в отдаленные районы страны было вывезено 100 310 чел. Всего же из Украины, Литвы, Латвии, Эстонии и Молдавии в 1947-1952 гг. было выселено 278 718 чел., часть из которых подверглась аресту. После реабилитации (1957) на родину возвратились 65 тыс. чел..

Повстанческое движение вдоль западных границ Советского Союза, представляло собой мощный фактор военно-политической дестабилизации в стране. Естественно, это ставило перед Москвой проблему поиска адекватных пропорций как невоенных средств борьбы, так и применения беспощадного вооруженного насилия. Что касается последних мер, то основную нагрузку по их реализации несли внутренние войска, которые в 1941-1956 гг. провели, по официальным данным, 56 323 боевых операций и столкновений с повстанцами. В результате националистическая оппозиция потеряла 89 678 чел. убитыми и ранеными. Потери внутренних войск (убитыми и ранеными) составили 8688 чел.

PS. Примечательно, что о латышском легионе “Ваффен СС”, о котором сегодня так много говорится в российских СМИ, в военные и послевоенные годы фактически не упоминалось ни в одном из многочисленных донесений высшему руководству страны. И вообще Латвия, как можно сделать вывод из архивных документов, считалась “наиболее спокойной и просоветски настроенной республикой” из остальных прибалтийских, не говоря уже о Западной Украине.

Валерий Яременко

Сепаратизм в Советском Союзе: кто больше всего хотел отделиться

Советский принцип «каждая нация имеет право на самоопределение» предполагал создание унитарного полиэтнического государства.

Однако некоторые нации желали самоопределяться по-своему, в том числе выйдя из состава СССР.

Резать по живому

Деление государства по национальному принципу было новым в мировой истории. На практике, по словам британского историка Эрика Хобсбаума, «коммунистический режим принялся сознательно и целенаправленно создавать этнолингвистические территориальные «национально-административные единицы» там, где прежде они не существовали или где о них никто всерьез не помышлял, например, у мусульман Средней Азии или белорусов».

Один из лидеров революционного движения на Кавказе Степан Шаумян предупреждал Ленина : «Нации настолько смешались друг с другом, что уже нет национальных территорий, в пределах которых можно было бы с легкостью учредить национальные федеративные или автономные области ». Однако вождь пролетариата не внял предупреждению и стал по живому нарезать границы даже там, где провести их было невозможно.

Получив определенную свободу главы национально-территориальных образований стали задумываться о большей автономии вплоть до обретения государственного суверенитета. В некоторых регионах страны это вылилось в обострение внутриполитических и межнациональных отношений. С особенной силой сепаратистские настроения разгорелись во время Великой Отечественной войны, прежде всего это коснулось таких полиэтнических регионов как Кавказ, Прибалтика и Западная Украина.

Отголоски сепаратизма также прокатились по Якутской АССР и Ямало-Ненецкому автономному округу. Существуют сведения о восстаниях якутов и ненцев, которые подавлялись, в том числе и с помощью авиации. После окончания войны вплоть до перестройки «независимцы» себя практически никак не проявляли и только с наступлением гласности, когда центральные власти позволили регионам определенные свободы, сепаратизм пошел в наступление.

Сибирь

История сибирского сепаратизма берет начало в 1860-е годы, когда жаждущие независимости сибиряки опубликовали прокламацию, в которой заявили, что «Особая территория требует самостоятельности Сибири, и она должна отделиться от России». В декабре 1917 года, не желая укрепления позиции большевиков, сторонники сибирской автономии – областники – проводят чрезвычайный съезд в Томске, на котором принимают решение о создании самостоятельного органа власти – Временного сибирского правительства (ВСП). А в 1918 году получивший широкие полномочия ВСП издаёт «Декларацию о государственной самостоятельности Сибири» .Впрочем, уже к середине 1918 года областники теряют свои позиции и сходят с политической арены, несмотря на отчаянные призывы радикалов поднять против большевиков оружие. Новосибирский историк М. В. Шиловский замечет, что к этому все и шло. С его слов, областничеству не удалось создать эффективную программу действий, не предложили они никаких конкретных путей выхода региона из сложившегося политического и социального кризиса.

Кавказ

С установлением Советской власти на Кавказе в горных районах Чечни, Дагестана и Карачаево-Черкесии начинается активное вооруженное сопротивление, одним из организаторов которого был внук имама Шамиля – Саид-бей. По мнению историков, этот мятеж во многом реанимировал цели и задачи Кавказской войны XIX века. Помимо собственно кавказской составляющей освободительная борьба способствовала вызреванию идеологии пантюркизма, обосновывающей единство всех тюркских народов и необходимость их сплочения в так называемом государстве «Великий Туран», простирающемся от Балкан до Сибири.

Впрочем, наполеоновские планы быстро сузились до идеи отделения от Советской России исключительно Кавказа. Однако эта борьба имела далеко идущие последствия: продолжаясь вплоть до начала войны, она трансформировалась в деятельность профашистских бандформирований. Согласно данным ОГПУ, с 1920 по 1941 год только на территории Чечено-Ингушетии произошло 12 вооруженных восстаний, в которых участвовало от 500 до 5000 боевиков. Еще 3 крупных антисоветских выступления удалось предотвратить благодаря оперативной работе органов ЧК. Как правило, бандами руководили бывшие партработники из местных органов власти.

К примеру, в начале 1942 года в Шатое и Итум-Кале мятеж поднял бывший прокурор Чечено-Ингушетии Майрбек Шерипов. Вместе с отрядами коллаборациониста Хасана Исраилова он организовал объединенный штаб и повстанческое правительство. В своем воззвании к народам Кавказа сепаратисты призывали встречать германские войска как гостей, взамен рассчитывая получить от оккупантов признание независимости Кавказа. К концу 1944 года силами НКВД было разгромлено почти 200 банд, существовавших на территориях Чечено-Ингушетии. Отдельные боестолкновения продолжались вплоть до 1957 года, когда депортированные чеченцы и ингуши вернулись домой.

Туркестан

В начале 1920-х идеология пантюркизма охватила и Советский Туркестан, стимулировав такое антисоветское движение как басмачество. Лидер турецкой националистической организации «Тешкиляти Махсуса» Энвер-паша, возглавлявший басмачество, всерьез рассчитывал реализовать «стратегию Турана» под началом Стамбула. Однако его мечтам объединить в одно государство Турцию, Кавказ, Иран, Туркестан, Поволжье и Крым не суждено было сбыться. Не удалось воплотить в жизнь и идею свободного Туркестана. Практически все очаги басмачества были ликвидированы к 1932 году.

Прибалтика

Сепаратистские силы проснулись в Прибалтике в ходе ее освобождения от гитлеровских войск. Летом 1944 года вслед за войсками 3-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на территорию Литвы вступили соединения НКВД. Их задачей была очистка прифронтовой полосы от оставшихся там солдат вермахта, пособников нацистов, дезертиров, мародеров и антисоветских элементов.

Наиболее серьезное сопротивление советским пограничникам оказала Литовская освободительная армия, которой руководил Верховный комитет освобождения Литвы. Эта организация существовала в подполье с момента вхождения Литвы с состав СССР, а теперь, воспользовавшись благоприятным моментом, натравливала литовцев на промосковских активистов и представителей советской власти. Борьба против сепаратистов продолжалась вплоть до 1956 года.Интересно, что помимо ведения боевых действий Берия предлагал выселять семьи главарей антисоветского подполья в лесозаготовительные районы Пермской и Свердловской областей. Однако эта мера не понадобилась.

Украина

Украинский сепаратизм активизировался буквально сразу после вхождения в состав УССР Галиции, Буковины и Закарпатья. На борьбе с Советами специализировалась «Организация украинских националистов» (ОУН), декларировавшая свою главную цель как «национальное освобождение украинского народа и создание независимого украинского государства».

В своих геополитических аппетитах ОУНовцы не уступали сторонникам «Великого Турана». Их мечта – «суверенная соборная украинская держава», которая должна была простираться от Карпатских гор до Волги и от предгорий Кавказа до верховий Днепра. Что не удалось с литовцами, то проделали с украинскими националистами. С 1947 года началось активное выселение руководителей повстанческих отрядов, а также членов их семей в отдаленные районы страны. За два года было перемещено более 100 тысяч человек.

Парад суверенитетов

В конце перестройки именно места сепаратистских разломов – Прибалтика и Кавказ – начали трещать в первую очередь. Горбачев слишком затянул с решением национального вопроса. Пленум состоялся в сентябре 1989 года, но республиканские элиты уже взяли старт. Любопытно, что первой о своей самостоятельности заявила Нахичеванская АССР – так она отреагировала на силовое подавление политической оппозиции в Баку.

До августовского путча на путь независимости встали Прибалтийские республики, Молдавия, Грузия и Армения. Последней от СССР 15 декабря 1990 года откололась Киргизия. Отголоски парада суверенитетов отозвались и в Поволжье. Однако деятельность националистической партии «Иттифак», агитировавшей за независимость Татарстана, была вовремя пресечена.

********

Республика Зуева: как старообрядцы связались с фашистами

Республика Зуева была формой старообрядческого самоуправления на оккупированной немцами территории.

Зуевцы отбивались и от партизан, и от фашистов, и от эстонской полиции, но потом пошли на сотрудничество с Рейхом.

Оккупация Белоруссии

П. Ильинский в своих воспоминаниях «Три года под немецкой оккупацией в Белоруссии » описывает, как белорусы сотрудничали с немецким правительством. Была ли оккупация всегда такой, как ее представляли советские учебники истории – вопрос неоднозначный. Историк А. Кравцов считает, что «та оккупация была разной. Бывало так, что к немцам шли за подмогой. За хлебом, за кровом. Иной раз даже за оружием. Кого-то из тех мы вправе называть коллаборационистами. Но вправе ли осуждать? ». В Белоруссии, как и в других регионах СССР, возникали различные партизанские образования, выступающие как за, так и против Красной Армии.

Республика Зуева

Описывая партизанское движение в оккупированной Белоруссии, Ильинский повествует об одной из новообразованных в ходе войны республике – Республике Зуева. Из исследований Д. Карова и М. Глазка еще в советское время стало широко известно о других республиках – демократической Республике Россоно, состоящей из красноармейцев-дезертиров, и воевавшей как против немцев, так и против РККА, а также о так называемом Локотском самоуправлении – республике размером с Бельгию, располагавшаяся на Брянщине и на частях современных Курской и Орловской областей, с населением в 600 тысяч человек. Однако о загадочной Республике Зуева писали куда меньше. Откуда же она возникла и как долго просуществовала?

Мотивы Зуева

В книге «Партизанщина: мифы и реалии » В. Батшев описывает, что так как Полоцк, Витебск и Смоленск были заняты немцами в самом начале войны, им потребовались свои люди в новообразованном правительстве захваченных территорий. Бургомистром в деревне Заскорка под Полоцком стал старообрядец Михаил Зуев, недавно сидевший в тюрьме за антисоветскую деятельность. Он был лоялен немецким оккупантам – двое его сыновей были сосланы НКВД в Сибирь, и давно имел счеты с советской властью, потому немцев он встретил с большим воодушевлением: «В 1930-х годах он два раза сидел в тюрьме за антисоветскую деятельность (5 и 3 года соответственно), и только в 1940 году вернулся из застенков НКВД в свою деревню. Два его сына тоже были арестованы НКВД за вооружённую борьбу против советской власти. Один сын в итоге погиб в лагере, второму удалось в начале 1960-х уехать в Австралию».

Ильинский рассказывает, что в деревне на тот момент жило около трех тысяч староверов, а расположена она была на болотах и лесах, далеко от всякой дороги. Согласно Д. Карову (написавшему книгу «Партизанское движение в СССР в 1941-1945 гг»), под управлением Зуева и при поддержке немецкого правительства старообрядцы жили довольно спокойно, наслаждаясь самоуправлением, возвращением частной собственности и открытием старообрядческих церквей – но затем кое-что произошло. Война Зуева В ноябре 1941 года в Заскорку пришли семеро партизан и попросили содержание. Среди них был известный Зуеву работник НКВД, прославившийся своей жестокостью.

Дав для маскировки партизанам кров и еду, деревенский совет вскоре тайком убил их и забрал оружие: «Зуев поместил вновь прибывших в одну избу, снабдил их продовольствием, а сам пошёл советоваться со стариками, как быть. На совете старики приняли решение убить всех партизан, а оружие их спрятать». Когда вскоре в деревню пришла новая группа партизан, Зуев дал им еды и попросил покинуть свою территорию. Когда партизаны пришли еще раз, Зуев послал им навстречу старообрядцев, вооруженных винтовками. Ночью партизаны вновь вернулись – лишь с тем, чтобы отступить, наткнувшись на неожиданно мощное сопротивление не спящих и вооруженных зуевцев.

После этих нападений Михаил Зуев решил организовать в своей и соседних деревнях специальные военизированные отряды. Они были вооружены трофейным партизанским оружием, ночью организовывали дежурство и отбивали нападения. До 1942 года зуевцы, по сведениям Ильинского, отбили 15 атак партизан. Самые главные проблемы начались после – в конце декабря у староверов кончились патроны. Зуеву пришлось пойти к немецкому коменданту – и после Нового года один из немецких генералов, воспользовавшись разногласиями между старообрядцами и советским правительством, решает вооружить белорусские деревни, подконтрольные Зуеву, пятьюдесятью русскими винтовками и патронами.

Зуеву было велено не говорить, откуда он достал оружие, и было отказано в автоматах – видимо, из соображений безопасности. Соседние деревни сами присылали своих представителей к Зуеву, прося о защите – так его «республика» расширялась. Контрнаступление В 1942 году Зуев со своими отрядами идет в контрнаступление и прогоняет партизан из окрестных деревень, а затем включает их в состав своей республики. Весной он достает еще четыре пулемета (по разным версиям – покупает у венгров, у немцев, достает в боях с партизанами) и вводит жесточайшую дисциплину: за серьезные правонарушения расстреливали на основе голосования вече старообрядцев.

Зимой 1942-1943 Зуев отбил серьезные атаки партизан, и те стали держаться подальше от его республики. Прогнал он из своих краев и эстонскую полицию, которая искала партизан и хотела на основании этого пожить в его деревне: «Зуев ответил эстонскому офицеру, что никаких партизан в районе нет. А следовательно, и полиции здесь делать нечего. Пока дело ограничивалось словами, эстонец настаивал, но как только к дому подошел собственный отряд Зуева и Михаил Евсеевич решительно заявил, что применит силу, в случае, если полиция не уйдет - эстонцы подчинились и ушли». Зуев снабжал Полоцк ресурсами – дичью, дровами, сеном, и был очень удобен для немецкого правительства, так как он исправно платил продовольственный налог. Они даже не заглядывали в Республику Зуева и никак не влияли на внутреннее самоуправление.

Конец Республики староверов

Вскоре немецкая армия отступила на запад. Зуев отступал вслед за ними: как пишет историк Б. Соколов, «Зуев с частью своих людей ушёл на Запад. Другие староверы остались и начали партизанскую борьбу против Красной Армии. Для этой цели немцы снабдили их оружием и продовольствием. Партизанские группы держались в лесах под Полоцком вплоть до 1947 года». Ильинский пишет, что все люди плакали, уезжая из родных деревень, везли на телегах самое ценное, спасали старинные книги и припасы.

Немецкий комендант, уходя из окруженного Полоцка, решил пробиться к Зуеву, чтобы уйти вместе с ним из окружения – только его люди знали лес как свои пять пальцев. С помощью Зуева немецким войскам и идущим вместе с ними старообрядцам (от одной до двух тысяч – сведения разнятся) удалось выйти в Польшу, а оттуда – в Восточную Пруссию. Часть людей действительно остались в родных краях и стали воевать с РККА. Несколько сотен оставшихся вывозятся в лагеря, тем временем как уехавшие вместе с немцами старообрядцы уезжают в Южную Америку из Гамбурга в 1946 (часть из них потом, в шестидесятых, переедет в США – где жил и Ильинский, автор воспоминаний).

В Пруссии группа Зуева распалась. Сам он пошел к А. Власову и стал воевать в Русской Освободительной Армии. Далее следы его теряются – по разным данным, Зуев или поехал во Францию, а оттуда в 1949 году отбыл в Бразилию, или сдался в 1944 англичанам. Что с ним случилось дальше – никто не знает. Не осталось достоверных сведений о нем, и нет даже фотографии управителя республики староверов. Так кончился век Республики Зуева.

Кто готовил развал СССР Шевякин Александр Петрович

Глава 19. КГБ, «народные фронты», национализм и сепаратизм в СССР

КГБ, «народные фронты», национализм и сепаратизм в СССР

Теперь уже невооруженным взглядом видно: сепаратистов не интересуют подлинные чаяния народов, спекулируя на святых чувствах, они стремятся реализовать свои планы. Нельзя пройти мимо того, что иные националистически настроенные деятели, провозглашая лозунги о «великой» Литве, Украине, Молдавии и т.д., начинают открыто заявлять претензии на те или иные территории. К чему это может привести и уже приводит, всем нам хорошо известно. Скажу прямо: сейчас в стране нет более серьезной опасности, чем махровый экстремистский национализм, нагнетание межнациональной розни.

Михаил Горбачев

Само создание печально знаменитых народных фронтов в Прибалтике, в Литве, в Латвии, в Эстонии (я хорошо помню эти времена) - дело рук нашей государственной безопасности.

Александр Проханов

Из книги Ледокол автора Суворов Виктор

Глава 28 ЗАЧЕМ СТАЛИН РАЗВЕРНУЛ ФРОНТЫ Война бедных против богатых будет самой кровавой из всех войн, которые когда-либо велись между людьми. Ф.Энгельс Термин «фронт» в советском военном языке означает прежде всего войсковое формирование численностью от нескольких

Из книги Апокалипсис XX века. От войны до войны автора Буровский Андрей Михайлович

РЕЙНСКИЙ СЕПАРАТИЗМ Теперь же местных немцев пытались подкупить идеей, что, отделившись от остальной Германии, они заживут намного легче. «Рейнскую республику» французы провозглашали и во время первых двух оккупаций Рура, но теперь эту идею поддержали такие люди, как

Из книги Москва, 1937 год автора Фейхтвангер Лион

Глава IV НАЦИОНАЛИЗМ И ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ Статья Конституции«… Какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав или, наоборот, установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой и национальной принадлежности, равно как всякая

Из книги Сенсации. Антисенсации. Суперсенсации автора Зенькович Николай Александрович

Глава 17 БЫЛИ ЛИ НАРОДНЫЕ БУНТЫ В СССР Придя к власти в 1917 году и укрепившись в ней, большевики создали принципиально новую историю дореволюционной России. Все старые учебники были изъяты, а вместо них выпущены новые.Теперь историю определяли совсем иные события и даты.

Из книги Неизвращенная история Украины-Руси. Том II автора Дикий Андрей

Украинский сепаратизм Перешедшее в Галиции из культурничества в политическую идеологию, “украинство” нуждалось и в научном обосновании, которое вскоре появляется в исторических трудах доцента Киевского Университета М.С. Грушевского, эмигрировавшего в Галицию.Найдя

Из книги КГБ - ЦРУ- Секретные пружины перестройки автора Широнин Вячеслав Сергеевич

«НАРОДНЫЕ ФРОНТЫ» и НАЦИОНАЛИЗМ В августе 1988 года в Литву прибыл с визитом член Политбюро секретарь ЦК КПСС по идеологии Яковлев. Он встретился с лидерами нарождавшихся «народных фронтов» и убедившись, что их основной целью является отделение от Советского Союза, повел

Из книги Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи [ёфицировано] автора Александров Анатолий Андреевич

Глава VI Фронты готовы наступать 1Задачи 9-й, 10-й и 12-й воздушных армий, а также 19-го отдельного дальнебомбардировочного авиакорпуса на Дальневосточном театре военных действий были сформулированы Ставкой предельно чётко: завоевать господство в воздухе и надёжно прикрыть

Из книги ЦИВИЛИЗАЦИЯ: Новая история западного мира автора Осборн Роджер

Глава 14 ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И НАЦИОНАЛИЗМ Британская гегемония и идеология свободыНа протяжении 5 тысяч лет, прошедших до 1750 года, территория и люди Европы существовали в условиях почти исключительно аграрной цивилизации. Рост производительности сельского хозяйства и

Из книги Позорная история Америки. «Грязное белье» США автора Вершинин Лев Рэмович

Сепаратизм и аннексия В скобках. Совсем еще (в 1803-м) недавно французская Луизиана, а ныне «Орлеанская территория», в добровольно-принудительном порядке проданная Штатам (как потенциальному союзнику, способному, если откажут, и отнять) Наполеоном, «стояла» на тростнике,

Из книги Степан Бандера, лидер ОУН-УПА в документах и материалах автора Андреев Александр Радьевич

Большевистские угнетатели боятся, что народные массы СССР узнают правду о бандеровцах Во всей Украине, а возможно, и во всей Советском Союзе, очевидно, нет ни одного человека, который ничего не слыхал бы об освободительной антибольшевистской борьбе, которую на протяжении

Из книги Геноцид карпаторусских москвофилов – замолчанная трагедия ХХ века автора Ваврик Василий Романович

Х. Большевики и украинский сепаратизм Огромный удар по православию и москвофильству нанесли большевики. Первыми жертвами были те, кто считал себя русскими как «белогвардейские недобитки».Вообще, большевики более всех других оказались учениками униатских

Из книги Русский национализм и Российская империя [Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны] автора Лор Эрик

Глава 3. НАЦИОНАЛИЗМ В ТОРГОВЛЕ И ПРОМЫШЛЕННОСТИ Широко распространенное враждебное отношение к подданным неприятельских государств достигало пика в вопросе о решающей роли отдельных иностранцев и целых национальных меньшинств в модернизации экономики империи. Так

Из книги Мафия вчера и сегодня автора Панталеоне Микеле

8. Послевоенный период и сепаратизм Военные действия но оккупации Сицилии потребовали немного времени и носили, пожалуй, характер триумфального шествия, прерванного всего лишь два или три раза попытками упорного сопротивления немцев, вынужденных сражаться с

Из книги День освобождения Сибири автора Помозов Олег Алексеевич

ГЛАВА ПЕРВАЯ «СЕПАРАТИЗМ» ЦЕНТРОСИБИРИ 1. ЦИК Советов Сибири («из грязи в князи») Центральный исполнительный комитет Советов Сибири (сокращённо Центросибирь) был образован в октябре 1917 г. на первом Всесибирском съезде Советов, проходившем в Иркутске с 16-го по 23

Из книги Національна ідентичність автора Сміт Ентоні Дейвід

Розділ 6 СЕПАРАТИЗМ І МУЛЬТИНАЦІОНАЛІЗМ Вплив націоналізму на виникнення і сфери вияву національних ідентичностей не обмежується створенням територіальних націй. Мабуть, іще важливіша і вочевидь набагато вибуховіша його роль у формуванні етнічних націй. Адже саме

Из книги Полное собрание сочинений. Том 23. Март-сентябрь 1913 автора Ленин Владимир Ильич

Доказала ли «Правда» сепаратизм бундовцев? В № 104 (308) «Правды» была помещена статья: «Сепаратисты в России и сепаратисты в Австрии». Теперь г. Вл. Косовский в № 119 (205) «Луча» выступает с опровержением, вернее с кучкой ругательств против «Правды» по поводу этой статьи.