О фильме Бориса Корчевникова «Не верю» сказано уже так много, что, собственно, даже совестно к этому что-то добавлять. Работу Бориса ожидаемо похвалили одни и так же ожидаемо раскритиковали другие. В Интернете фильм поднял волну споров не столько по поводу самого его сюжета (и уж тем более не по поводу того, что на самом деле хотел сказать автор), а на тему того, существует ли вообще информационная кампания против Церкви и не виновата ли сама РПЦ в негативном отношении к ней части общества.

Так, уральский блогер Олег Дядьков считает, что в его регионе никакой информационной войны нет. По его словам, «есть определенные факты, которые вызывают общественное недовольство, но они спровоцированы самой епархией».

«Корчевников уверяет, что в церкви не бывает грехов и мерзостей, которые вызывают отвращение у всех искренне нравственных людей?», - возмущается другой блогер. - «Верить в то, что всё плохое специально делается кем-то извне - лучший способ самооправдания!».

Мне, как человеку, на протяжении уже почти восьми лет изнутри знающему церковную среду, хочется ответить возмущённому пользователю: успокойтесь, бывает. «Грехи и мерзости», как утверждает автор поста, в Церкви встречаются, пусть и не так часто, как об этом принято думать. Более того, добавлю от себя, что они «режут» намного сильнее, чем зло, встречаемое в светской среде. Видеть подлость, прикрываемую святынями, намного больнее, чем просто подлость, хотя бы потому, что в случае такого прикрытия она выглядит особенным кощунством. О проблеме «воцерковления греха» говорили уже многие достаточно видные священники многих епархий, а о роковой подмене веры идеологией со всеми вытекающими из неё последствиями я сама уже писала не раз.

Но здесь есть одно «но». Обо всех этих «мерзостях», с которыми рано или поздно сталкивается всякий человек, основательно погружающийся в церковную жизнь, человек, лишь поверхностно связанный с Церковью, чаще всего даже не представляет! И происходит это не потому, что РПЦ как-то особенно «скрывает» свои недостатки, а потому, что существует элементарный логический закон: невозможно рассуждать о недостатках того, о ком ты даже не стремишься узнать. Согласитесь, не могут же ваши соседи, пару раз видевшие вас на улице, иметь адекватное представление о том, что на самом деле происходит в вашей семье? Люди, не знающие и, главное, не желающие узнать ни вероучения, ни всего масштаба деятельности Церкви, никогда не погружавшиеся серьёзно в среду верующих, просто физически не могут представлять в истинном масштабе ни достоинств, ни недостатков Церкви.

Именно в это не верит Борис Корчевников: не верит не в то, что у Церкви есть грехи, а в то, что об этих грехах имеют адекватное представление сами «обличающие». Как человек церковный, Борис лучше кого бы то ни было знает о церковных недостатках, и именно поэтому сомневается в достоверности слов внешних «судей». Согласитесь, это вполне резонное сомнение: знающий не верит незнающим. Не верит так же, как специалист не верит дилетанту, как профессиональный аналитик не поверит сплетням и так далее.

Церковный айсберг, видный снаружи лишь своей вершиной, таит под водой как огромное количество добрых дел и самоотверженных тружеников, так и определённую долю карьеристов и даже клеветников (а куда же без них?). А ещё – веру, за которую люди готовы идти на смерть, примеры тех, кто такую смерть принял, стремление к Богу, отхождение от Него, сомнения, обманы и самообманы, искренние заблуждения, ошибки и самооправдания, грех и покаяние в этом грехе, словом, жизнь: разноплановую, динамичную и бесконечно сложную. Эта жизнь может начинаться с благоговения, перерастать в привычку и равнодушие, на ней может вырастать цинизм, который затем снова рушится под напором неожиданно пробудившегося у человека прежнего религиозного чувства. И отследить все её проявления даже у себя самого очень трудно, едва ли возможно – у кого-то другого, и практически невозможно – извне.

Кроме этого, «грех и мерзость» мало увидеть, их ещё нужно по-настоящему осознать. И дело в том, что осознать всю глубину этого греха, весь его ужас внешним обличителям тоже не под силу. Осознать в полной мере всю боль от попытки оправдать подлость святыней может лишь тот, для кого дорога эта святыня. Только в сравнении с подлинным добром можно осознать масштаб зла, только имея эталон, можно адекватно отследить отклонения от этого эталона, только зная суть, можно отсеять второстепенное.

И потому для верующего человека зло внутри церковной ограды – это его личная трагедия и боль, это ощущение и своей причастности к общей болезни, когда, как говорил Достоевский, «каждый за всех виноват». Эта трагедия – своя, а не чужая, она касается самого дорогого в жизни, и потому переносить её тяжело. Верующий человек говорит о церковных недостатках не для превозношения над ними и глумления, а потому, что слишком хорошо понимает – не увиденное не уврачёвано, не уврачёванное продолжает разлагаться дальше. И такому разговору о недостатках, ведущемуся честными и знающими людьми, уже можно верить.

Но что же видят в Церкви её внешние обличители? Чаще всего – поверхностную пену, какие-то разрозненные куски мозаики, порой правдивые, а зачастую и ложные, часть которых выхвачена из других картин, а часть и вовсе дорисована в процессе. Люди готовы хвататься за эти куски, не проверяя их достоверность, часто с надеждой, оправдывая безнравственностью «церковников» собственную безнравственность («раз уж даже они себе такое позволяют, мне тем более можно»). Чужая подлость порой нужна людям, как воздух, чтобы на её фоне поднять свою самооценку. Легко казаться святыми на фоне «скопления подлецов»: ведь если уж те, кто должны являть собой нравственный идеал, «на самом деле» – «жулики и воры», значит, те, кто их обличает, как «более нравственные» люди, сами вправе придумывать себе идеалы и эталоны.

Эти эталоны позволяют им плясать на солее храмов, осквернять иконы, перепечатывать клеветнические материалы и при этом делать всё это абсолютно искренне, считая себя высоконравственными людьми. И, конечно, эти люди вполне искренне обижаются, когда их обвиняют в проплаченности или намеренном искажении фактов. Наверное, их обида во многом справедлива, если не брать во внимание тот факт, что они опять недосмотрели: Корчевников их в проплаченности и не обвинял. Скорее, их следовало бы обвинить в невежестве. А невежество всегда и везде вызывает недоверие.

Ксения Кириллова

Бог несправедлив совсем, Он любит

Журнал «Прихожанин» встретился с известным телеведущим, Борисом Корчевниковым. В начале 90-х на проповедях в столичных храмах часто можно было услышать слова людей духовных о вреде телевидения. Время меняется, меняется, кажется, и телевидение. Уже хотя бы тем, что ведущий популярного ток-шоу «Прямой эфир» так говорит о своей вере.

- Борис, мы знаем, что Вы - верующий человек. Чувствуете ли Вы себя прихожанином какого-либо храма? Что это означает для Вас?

В своем храме чувствую себя, как цветок в своем горшке. Всякая пересадка - не всегда приятна. Это важно - прирасти к какому-нибудь приходу: обостряется чувство храма, не только как Божиего, но и твоего собственного дома. И вот тогда у Вас с Богом уже есть и это общее. Кроме этого, на своем приходе, у тебя есть возможность, которая в остальном мире дается сложнее - испытать чувство братского единения со многими людьми.

- Ваша вера помогает ли Вам в жизни, работе, или, наоборот, быть христианином трудно, особенно в профессиональной деятельности?

Без веры жить легче. Помните Достоевского: «Если Бога нет, то все позволено». Но тут одна проблема - это как бы и не жизнь. Это пребывание во сне, в иллюзии, в вечном побеге от реальности. Это страх посмотреть в глаза всей сложности жизни, страх быть честным до конца с собой и с другими людьми, страх посмотреть в себя самого. Это вечное, чаще трусливое, блуждание по верхушкам. Такое блуждание неизбежно кончается либо колоссальными кризисами, либо все же приходом к вере - потому что человек религиозное существо и обманывать себя долго не может. И тогда ты начинаешь жить, пусть сложнее, но насыщеннее, интереснее, глубже, осмысленнее. С понимаем смысла каждого дела и слова.

- Часть людей считают, что Церковь сегодня занимает в жизни общества слишком много места, а часть уверены в том, что она по-прежнему гонима. Последние утверждают, например, что предмет «Основы православной культуры» неохотно вводят в школах; священники испытывают затруднения с окормлением заключенных и солдат; православные гимназии получают финансирование от государства по нормативу, который в 1,5-2 раза ниже, чем норматив, установленный для государственных школ; аборты по-прежнему финансируются из кармана налогоплательщиков, среди которых много христиан. Как Вы думаете, какое место сегодня занимает Церковь в жизни наших сограждан?

Сама дискуссия говорит, что большое. Но знаете, здесь нам ничего не видно. Только Богу видно. Проблема социологии здесь в том, что исследовать реальное влияние Церкви на общество можно лишь по внутреннему миру конкретного человека - Церковь не работает с массами, а всегда обращается к каждому человеку лично.

- Как Вам кажется, говоря о жизни Церкви с неверующей или нехристианской аудиторией, о чем нужно рассказывать в первую очередь?

Не знаю. Жить бы попробовать по-христиански. И это, может быть, увидят.

- Вас ведь впечатлили очереди к Поясу Пресвятой Богородицы? Как по-Вашему, можно ли после этого события говорить, что Церковь и вера на сегодняшний день объединяющая сила в народе?

Очередь - это так, лишь верхний росточек - видимый признак этой силы. Но обращают внимание на него люди, которые вне Церкви, и на них это производит впечатление. Но сила Церкви, конечно, не в этом, не в массах, а в том, что можно пережить лишь только будучи в ней: она обладает колоссальной созидательной энергией жизни. Церковь создала весь христианский мир только на этой энергии, ни одна религия мира, кроме христианства, не была способна на это. Все самые прорывные открытия планеты - в науках и культуре - это все открытия христианской цивилизации - открытия, которые совершались людьми, движимыми Духом. Последние полвека в мире нет ни одного великого научного открытия. Потому что в мире не остается христианских стран. Мобильники и ай-пэды - это все плоды прежних научных открытий. Россия, пусть медленно, но снова становится христианской страной - мы выстрадали это право, эту судьбу и эту миссию. Выстрадали всем кровавым ХХ веком. Западный мир слабеет именно потому, что теряет подпитку этой энергией жизни и Духа. Россия крепнет потому, что обретает ее. Эта сила, конечно, объединяющая и мобилизующая всю нацию. Но приписывать её на свой счет - глупо. Эта сила - Христос. И особенность этой силы, что она «в немощи совершается». Другими словами, мы сильные - смирением. Но тут вообще ключ к русскому характеру, тут-то нас и не понимает протестантский и пост-христианский мир. И никогда не понимал. И боялся. И будет бояться и не понимать, видимо, всегда.

- Святые говорят, что жизнь ежедневно ставит нас перед выбором между добром и злом. Иногда мы отдаем себе в этом отчет, а иногда действуем по накатанной. Часто ли Вы чувствуете необходимость такого выбора?

Да, каждый день. Но это и делает христианскую жизнь максимально наполненной - ты вдруг понимаешь, что ни одно слово, ни полслова не могут быть напрасными. В мире нет ничего, что не несло бы какой-то окраски, нет ничего нейтрального. «Кто не собирает со Мной, тот расточает». И этот закон действует во всем - если не идешь к Богу, то отдаляешься от Него. А путь к Богу - это в том числе и необходимость делать всякое дело как «дело Божие» - для Него. И возможно, даже готовность в каждый момент жизни предстать пред Богом - умереть. Насколько интереснее и полнее становится тогда жизнь. Но это, конечно, выбор. Выбор каждую минуту жизни. Выбор мысли, слова, дела, оценки, внутреннего движения души. Именно поэтому Церковь и подарила миру свободу. Ведь если человек несвободен, то он лишен возможности выбора: быть с Богом или быть без Бога. В несвободе - любой выбор - неполон. Потому что Господу нужно наше сердце, свободный приход к Нему - по Любви, а не по принуждению. Мы живем в пору неслыханных свобод и выбора. Но тем сложнее его делать, тем легче выбрать доступное - грех, грязь. Тем горячее эта борьба все время, но тем и насыщеннее и осмысленнее жизнь.

- Есть ли примеры из жизни святых, которые вдохновляют и поддерживают Вас?

Очень многих. Более всего - новомучеников ХХ века, святых Царственных страстотерпцев, святой Великой княгини Елизаветы… Это почти наши современники. Их всего лишь вчера за веру распинали на Царских вратах, кидали живыми в шахты, топили в сточных ямах и зимних прорубях, сажали на кол. Их глотки заливали оловом. Это было вчера, это было почти с нами. И если мы почему-то еще и живем, если почему-то еще и есть на земле Россия и наша Церковь, то только ценой жертвы этих людей. Еще мне очень близок святой Серафим Вырицкий - он всю жизнь хотел в монастырь, а Господь держал его в миру, чтобы он жил предпринимателем, семьянином, чтобы свидетельствовал о Христе делами в элитарной среде. И утолил его тоску по монашеству только в революцию, когда монашество стало равнозначно мученичеству. А дальше - жизнь старца Серафима, сохраненная Богом для других через всю первую жуткую половину века. Там всё - чудо. И такое близкое нам.

- Очень трудно понять самому и объяснять человеку неверующему проблему отсутствия «справедливости» на земле. Человеческая справедливость не всегда совпадает со справедливостью вечной. И порой «несправедливые» жизненные ситуации, лишь на наш человеческий взгляд, таковы. Это может быть и болезнь, и смерть. Приходится ли Вам говорить об этом в обычной жизни с людьми, приходилось ли доносить это до зрителей Вашей передачи?

Когда сбиты ориентиры - человек становится «слепым вождем слепых». Распутываться здесь очень сложно. Иногда я чувствую неправильность в жизни героев, в истории, о которой рассказываем. Эта неправильность - так очевидно - в нарушении законов жизни, установленных Богом. Но видеть мало, надо обладать даром указать на главный узелок проблемы и суметь его распутать. А это уже дар Духа - у меня его нет. Это может священник или человек, который много молится, знает Бога лучше, чем я. И слышит Его, живет все время в той пронзительной ясности мысли и видения мира, какое дается в Боге. Любой человек - верующий или неверующий - может это ощутить в Церкви, но и потерять очень скоро. А жить в этом все время - счастье.

- Профессия журналиста-телевизионщика сложна, как представляется, прежде всего, необходимостью делать много дел одновременно, общаться со многими людьми... Стараетесь ли Вы при этом сохранять внутренний мир? Хотите ли, чтобы люди видели в Вас христианина?

Стараюсь, но это не в моих силах. Только молитва. Но и ее я оставляю. Раньше я старался причаститься хотя бы раза два-три в неделю. С началом «Прямого эфира» - я еле успеваю подготовиться к Причастию в воскресенье. И принимаю Его иногда, не «остыв» от суеты и ритма всей недели. Но я верю, что Господь знал, что так будет, приводя меня в эту работу - Он и дает мне много-много сил, если я даю ему хоть немного своего времени. Это тоже к слову о справедливости Бога - Он не справедлив совсем - Он любит.

- Были ли Вы свидетелем того, как неверующий человек стал верующим? Расскажите пожалуйста об этом?

Увидеть такое - самое большое чудо. Господь не каждого сподобляет - чтобы не зазнались и не приняли это на счет своих заслуг. К вере приводит Бог - это вообще закрытая от других интимная часть жизни каждого человека - его личные отношения с Богом.

- Запланированы ли проекты Вашей программы, которые были бы непосредственно связаны с Церковью или рассказом о ней?

А любая тема - вполне церковная. Потому что территория Церкви - это весь мир и каждое человеческое сердце.

Беседовали Иван Коваленко, Екатерина Орлова

Популярного телеведущего Бориса Корчевникова можно смело назвать вундеркиндом: в 15 лет он уже окончил школу и поступил одновременно в два лучших вуза страны – МГУ и Школу-студию МХАТ. Однако, по признанию самого Бориса, он недолго раздумывал, что предпочесть – и отнес документы на журфак. «Театра я к пятнадцати годам уже наелся», – говорит Корчевников. Откровенно – о героях ток- «Прямой эфир», о чудесах и о том, как он резко закрыл дверь в свое прошлое, – ведущий рассказал в эксклюзивном интервью ProZvezd.

«Когда отец Фриске рыдает – я ему верю»
– Борис, вы человек глубоко верующий, воцерковленный. Вам не кажется странным вести программу, скажем так, не слишком высокоморальную, давайте даже говорить прямо – желтую? У вас никогда не было внутреннего противоречия из-за этого?
– Не было. Почему желтой прессой – причем с какой-то брезгливостью – часто называют просто очень личный, даже исповедальный разговор? Был такой митрополит Антоний Сурожский. Он возглавлял Православную церковь в Англии. Удивительный человек, герой Второй мировой войны, участник Французского Сопротивления, хирург с сорбонновским образованием. Он говорил от сердца и привел огромное количество англичан к православию. Когда-то я прочитал книгу с его беседами «Человек перед Богом» — она меня перевернула. В этой книге митрополит Антоний говорит, что Христос всегда там, где буря, где человеческое горе. И, собственно, это миссия христиан – быть там, где Христос: посреди бури, посреди несчастий. Для меня это главное оправдание того, что я делаю в программе «Прямой эфир», где чаще всего мы оказываемся посреди человеческой беды. Я, бывает, потом долго отхожу. Ношу в себе эти истории. Говорят, надо уметь отгораживаться, но я не могу: ведь тогда грозит моментальное выгорание – очерствение всего внутри.
– Это же психологически тяжело – через себя все пропускать.
– Совсем нет. Таков закон: чем больше отдаешь, тем больше получаешь. А когда ты пытаешься отгородиться от чужой беды, от чужих страстей, ты себя тем больше разрушаешь.
– Наверное, поэтому иногда возникает ощущение, что вы, ведя программу, показываете свое личное отношение как к героям, так и к поднимаемой проблеме?
– Стараюсь поменьше. Считаю, что не очень имею на это право. И ругаю себя, когда меня захватывает какая-то страсть и я занимаю чью-то сторону.
– В последнее время у вас было много выпусков на тему Жанны Фриске. Вот там складывается впечатление, что вы скорее на стороне ее отца, чем Дмитрия Шепелева.
– Я думаю, это потому, что Дмитрий отказывался комментировать ситуацию и в студии был только Владимир Фриске. Если показана только одна сторона, очень высок шанс, что в общественном сознании выиграет именно она. Мы это каждый раз говорим всем, кого приглашаем принять участие в программе: что если они не придут, то они проиграют.
– Лично вы – не как ведущий, а как человек – на чьей стороне в этом конфликте?
– Я просто спрашиваю себя: зачем Владимиру Борисовичу обманывать?..
– А зачем Шепелеву обманывать?
– Я не знаю его мотиваций, он не дал нам и никому, кстати, из журналистов себя понять. Я думаю, что это история с продолжением.
– Ну, от себя могу сказать: я не знаю, что в этой семье произошло, но считаю, что Дмитрия и Жанны должен видеться с бабушкой и дедушкой.
– Абсолютно верно. Особенно у кого на руках он рос. Я провел с Владимиром Борисовичем не один час, и когда взрослый, с серьезным опытом, довольно жесткий на самом деле человек рыдает, верю этим слезам. Рыдает от того, что не видит своего внука. И от какой-то уже беспомощности. И я думаю: неужели он это искусственно делает? Да нет. Не может быть

С Андреем Малаховым

«Упала на колени и умоляла простить»
– Какая из историй в вашей программе произвела на вас сильнейшее впечатление?
– Из программ минувшего года — где жена Ивана Краско встретилась у нас со своей мамой, которую никогда в жизни не видела. И когда эта женщина вошла в студию, упала на колени перед своей дочерью и умоляла простить за то, что бросила ее, за то, что не воспитывала, – это была драма, которая разворачивалась на наших глазах. Это было одно из сильнейших впечатлений для меня.
– То есть вот это коленопреклонение не по сценарию было сделано?
– Нет, конечно. Сценарий — примерный — есть только у ведущего – но я просто знаю, какие будут повороты, какие герои. А то, что происходит – оно живое, оно прямо здесь и сейчас. И когда все начинается на одной эмоции – радость свадьбы Ивана Краско и Натальи Шевель, – а заканчивается слезами, которые льются у матери, у Наташи и у всей студии, – это драматургия самой жизни. Ни один формат на телевидении не дает тебе возможности испытать такую палитру чувств, когда вот оно – живое, неподдельное все.
– И вы верите в искренность чувств Наташи к Ивану Краско, который старше ее на 60 лет?
– Да время покажет… Она, между прочим, пишет очень красивые стихи о любви, посвященные мужу. И они заставляют верить в ее искренность. Я только не знаю, что это за чувство – любовь или что-то другое. Может быть, желание какого-то плеча рядом.
– У вас случаются во время съемок эксцессы: скандалы, драки, врачей приходится вызывать?
– Это страстная арена. Конечно, людей там захлестывают эмоции. И некоторых иногда несет. Но к нам идут те герои, и, часто тот, зритель, который не придёт смотреть конкурентов. Видимо, как-то иначе держим вожжи вот этих страстей.
– Кстати, о коллегах. Вас не раздражает сравнение с Андреем Малаховым?
– Да нет. Оно неизбежно. Наоборот, такой подстегивающий фактор. Это ж интересно – конкурировать.
– У вас есть право выбора темы программы?
– Я участвую, да. Равноправно.
– Вы можете жестко сказать: нет, вот этого я делать не буду?
– Я должен это как-то объяснить. Мотивация «потому что мне это просто претит» – это никакая не мотивация. Я, как и любой член редакции, должен тогда аргументировать: какие риски тут для проекта, для репутации нашей. Или почему мы проиграем у зрителей, если это сделаем.
– Вы как-то отслеживаете судьбу своих героев или то, как они повлияли на ваших зрителей?
– Очень часто. Например, Вика Морозова, жена Антона Макарского, рассказала в «Прямом эфире» о том, как она забеременела после 13 лет бесплодия. Они с Антоном получили такое благословение: ежедневно в 20:30 читать акафист перед иконой Божией Матери «Нечаянная радость»…
– И вы в это верите? Я, честно говоря, нет. Ибо знаю, как люди скрывают, что делают экстракорпоральное оплодотворение, а потом во всеуслышание заявляют: молились и послал ребенка, чудо!
– Верю. Я несколько часов провел с ними в Израиле и очень чувствовал, что они не обманывали. Второе: я знаю миллион таких историй, когда люди вымолили себе детей. Третье: Антон и Вика – искренне верующие люди. И они понимают, что эксплуатировать эту тему, вот так вот обманывая, – это очень серьезный грех, из-за которого могут пострадать и они, и ребенок. Они не будут так рисковать. Я бы не решился… И последнее. Вот после этого к нам в редакцию пришло очень много писем от женщин, которые последовали совету Виктории и смогли забеременеть…

«Не очень складывалась личная жизнь»
– А как вы пришли к вере? В детстве или уже в осознанном возрасте?
– Мне был тогда 21 год. Одна знакомая посоветовала поехать к мощам святой Матроны. Мол, для здоровья надо, хуже не будет. Почему я поехал? Сам не знаю. И вот там, у мощей святой Матроны, когда мы стояли в гигантской очереди, что-то произошло, что-то коснулось сердца, правильнее сказать: Кто-то. Это было такое касание сильное, как будто огромный софит осветил всю мою жизнь. Это было откровение настоящее. Момент самой главной истины. Мне очень сложно найти правильные слова для этого, но я совершенно точно понял: что-то происходит в церкви, это тебя касается, там есть какое-то очень сильное присутствие. И у меня тогда потекли слезы, я ими залился.
– 21 год – совсем мальчишка. Чаще в более зрелом возрасте с мужчинами такое происходит.
– В том-то и дело. Обычно приводят к этому какие-то потрясения, неудачи. Я был более чем успешен, у меня было огромное количество сил и энергии, у меня все шло в гору в карьере. Не очень складывалась личная жизнь, но я теперь понимаю, почему, – я был не сильно разборчив в девушках и не очень понимал, как, а самое главное для чего её строить. Что это не только для удовольствия. И это я тоже увидел тогда, все эти неправильности, что я живу, нарушая самые главные законы. Поэтому, в общем, при всей внешней иллюзии успеха я был совершенно несчастен – хоть и не видел этого до поры. Не сразу все изменилось. Я еще несколько лет жил так же, как прежде. И когда мне было 23 года, я познакомился с очень хорошим священником, который сначала стал мне другом.
– Это дорогого стоит. Потому что иногда священники, наоборот, отталкивают человека от веры.
– Очень печально, когда так происходит. И как важно в священнике увидеть друга, которому в первую очередь можно доверять! Мне повезло, я встретил именно такого человека. И через несколько месяцев общения с ним просто ради любопытства я захотел исповедаться и причаститься. И когда я причастился, в меня вошел Бог и я почувствовал: с этой секунды я начну все с чистого листа, и все то прошлое, которое меня давило, разрушало – я сам себя своими поступками разрушал, – его больше нету. Я физически ощутил эту ни с чем не сравнимую легкость – чистоты и освобождения. Вот она – настоящая свобода.
– Вам не кажется, что в последние годы у нас в стране религия стала выходить на государственный уровень?
– Мне кажется, что мы этот период уже прошли, когда церковь была государственным учреждением – ещё до революции. Это привело к дикой формализации веры и в результате к крушению страны. Люди без веры будто озверели… В чем сейчас близость Церкви и государства? Если мэры открывают подворья, а Президент стоит на Пасхальной службе с народом – это ещё никакая не близость. Мой один знакомый батюшка бился за то, чтобы на пустыре на окраине Москвы построить церковь почти 10 лет… На самом деле и страна и Церковь заплатили очень дорого за нынешний покой: ещё вчера священников распинали на Царских вратах, топили в нечистотах и в ледяных прорубях, сажали на кол, пытали раскаленными гвоздями, расстреливали сотнями и тысячами сгнаивали в тифозных концлагерях; когда в храмах устраивали склады и сортиры… И то, что после всего этого, после того, когда вся государственная мощь была направленная на уничтожение веры; — вдруг тысячами вырастают храмы и они полны молодыми людьми – это чудо! Реальное доказательство пророчеств Христа о том, что Церковь всегда будут гнать, но она простоит до конца. Посмотрите, храмы на Западе закрываются и продаются, а в России строятся. У нас в школах стали рассказывать о религиях… Ведь без них правда ничего не понять про историю и культуру. Вся Европа, все её технологии и наука выросли из христианства. Не говоря уже о правах человека. Ведь это Церковь открыла миру понятие о свободной женщине, об уважении личности, до-христианский мир этого не знал, человек почти везде был мусором.
– Но давайте не забывать и инквизицию, когда миллионы людей сожгли на кострах во Господа.
– Слава Богу, к православной церкви она не имела никакого отношения. Это было уже чуть другое, западное христианство. За инквизицию, кстати, они покаялись, но есть ошибки, которые не исправить тысячелетиями. Весь мусульманский мир до сих пор уже генетически хранит память о чудовищном христианском фанатизме крестовых походов. Во многом исламский фанатизм был ответом на фанатизм христианский. Но все это плоды католической церкви — которая как раз как никто была близка с государством, она собственно государством сама и была. Причем мощнейшим – Ватикан… Это уже далековато от апостольских заветов. А вот в России они сохранились. И, может быть, сейчас исполняются, как никогда идеально. В конце концов не нефть, не ресурсы, даже не мозги – самое большое сокровище России. А наше Православие, то, что мы смогли сохранить первозданную веру, ту веру, которую оставил Христос и Его апостолы.
– Когда я вспоминаю про фарисейство (лицемерие с показушным следованием высоконравственным и религиозным правилам, за которыми прячутся зачастую жажда наживы и/или прочие грехи. – Авт.) в нашей церкви, мне сложно с вами соглашаться.
– Церковь же из людей состоит. А мы такие какие мы есть – и лицемерные, и впадающие в крайности. Но эту Церковь создал Бог. Со всеми вот этими людьми, и с батюшками не очень всегда совершенными, и с фарисеями, но ведь и со святыми тоже.

«Получить награду от Путина было ужасно радостно»
– Кстати, как вы – человек, которому , – относитесь к мнению, что тяжелые болезни Бог дает людям в качестве наказания за какие-то грехи?
– Бог не может наказывать. Вы можете себе представить, чтобы любящий папа или мама сделали нам больно? А Бог – это и есть родитель, который любит еще сильнее. Это вразумление скорее.
– Даже маленьких детей?
– Через них вразумляются родители. Если понимать, что мы здесь только в утробе матери еще находимся, а рождаемся во время смерти, то тогда все становится на свои места. Тогда ты понимаешь, почему в нашем чудовищно несовершенном мире так часто страдают чистые и невинные души – дети. Они повторяют подвиг Бога.
– Простите, но родителям, у которых страдает и умирает ребенок, очень сложно принять то, что таким образом их пытаются вразумить.
– Они это не принимают, может быть, головой. Но все равно твоя жизнь очень сильно меняется от этого.
– Борис, положа руку на сердце, медаль ордена «За заслуги перед Отечеством», которую вы получили из рук Владимира Путина за освещение событий на Украине, – вы ее заслужили?
– Я делал свое дело не за награду, мне было дико интересно. Я чувствовал себя в эпицентре событий. Это счастье для любого журналиста – работать там, где разворачивается мировая история. Но награда – это очень приятно.
– Обычно в таких случаях принято говорить: «Ах, это так неожиданно, да я толком ничего и не сделал». Для меня в этом есть доля ханжества. И мне странно, что я сейчас от вас этого не услышала.
– Я боюсь показаться каким-то патетичным, но это ужасно радостно – получить награду от государства, от президента страны, которая тебе очень дорога.
– Вам 33 года, и к этому возрасту вы уже достигли очень многого. Вас не пугает будущее? Ведь давайте будем откровенны: у нас не так много известных телеведущих в возрасте, большинство уходит с экранов.
– С недавних пор не пугает. Я за последние 10 лет много раз убеждался в этой евангельской истине: что волос с твоей головы не упадет без воли Бога. Но только в одном случае: если ты свою жизнь Богу поручил. Я понимаю: что бы и случилось, оно случится с каким-то умыслом. Все, что происходило со мной за последние годы – это одно большое чудо, которое я не планировал.
– Бог вас любит, я хочу сказать…
– Как и всех. Просто я доверился. Помню, с какой легкостью я в свое время уходил с

Борис Корчевников: «Православие - опыт, переживаемый сердцем»

Борис, вы не боитесь открыто говорить о своей вере? Наверное, не все из вашего старого окружения приняли вас таким православным, поняли ваше новое, христианское мировоззрение?
- Не боюсь. Но вместе с тем понимаю, что еще очень плохо умею выражать то, что ощущаю на самом деле. Если меня не приняли - это хороший урок. Значит, я стал не тем православным, не тем христианином. Познавая Бога, мы, вместе с тем, узнаем бесконечную радость, обретаем новые смыслы своего существования и вся наша жизнь озаряется светом. Этот свет мы должны нести всем остальным людям. Если другие не замечают этого - значит, проблема в нас. Всякое непонимание для меня сигнализировало о том, что я переходил на какое-то «умственное» православие и опыт христианской жизни - бесконечной радости и жертвы - я в этот момент не проживал. Совсем недавно я понял, что лучший способ говорить о своей вере - это… жить. Жить так, как положено этой верой - настолько, насколько хватает сил.

- Какие качества цените в людях больше всего?
- Если можно так выразиться - настоящесть. Отсутсвие маски. В актерском мастерстве, как ни странно, истинным актером будет считаться не тот, кто сумеет что-то хорошо изобразить, «одеть маску», а, напротив, будет предельно искренен, правдив. Это такая максимальная оголенность. Один из последователей Константина Сергеевича Станиславского - Михаил Чехов — говорил, что в каждом человеке есть так называемое «высшее я». Доберитесь до своего «высшего я» и поймете, как оно относится к тому, что вы сейчас играете. Он давал это определение в лекции для американских актеров, далеких от религии. Людям верующим не нужно объяснять, что «высшее я» - это тот «сокровенный сердца человек», о котором говорится в Евангелии. Он находится внутри нас и все мы до него усиленно пытаемся добраться. Иногда нам в большей или меньшей степени это удается: в молитве или в храме. У всех это по-разному происходит. Чехов дает определение этого «высшего я» как зоны внутри нас, где нет зла, ненависти, зависти, а только любовь, доброта, сострадание. Я думаю, это и есть образ Божий внутри нас, ведь каждый человек - икона Бога. Поэтому мне импонируют люди, у которых нет никакой внешней маски. Искренность - это состояние, когда ты все-таки добрался до своего «внутреннего человека», того человека, который тебе никогда не соврет. Наверное, в этом своем качестве люди максимально близки к Богу.

- Ваше жизненное кредо?
- Их несколько. Одно время мне хотелось сформулировать его словами Толстого «Делай что должен и будь что будет», потом - Бертольда Брехта: «Кто борется - может потерять, кто не борется - уже потерял». Сейчас я что-то очень важное нахожу для себя в словах преподобного Амвросия Оптинского: «Если хочешь быть легко и до Бога близко, держи сердце высоко, а голову низко», и еще - «Где просто - там ангелов со сто, а где мудрено - там ни одного». Без простоты невозможно жить по-христиански. Ведь что такое наша «сложность»? Эта такая углубленная мысль о себе, извечная направленность на себя. Во время съемок телесериала «Кадетство», находясь в Суворовском училище на протяжении трех лет, на глазах друг у друга, научаешься той необходимой простоте, которая начинает высвечивать в тебе твой собственный эгоизм, зачастую надуманную «сложность». Там друг о друге думают больше, чем о себе и своем. Мне как-то один батюшка сказал: «Да Вы попроще к себе относитесь, попроще…». А ведь действительно так.

Удивительный парадокс: вас узнают на улицах, просят сфотографироваться вместе, дать автограф, а вы говорите о простоте. Неужели для вас не существует проблемы «звездной болезни»?
- Актерская профессия, которая всегда считалась греховной (древних актеров, как известно, хоронили за оградой кладбища), как никакая другая может приблизить к Богу, избавить от тщеславия и эгоизма. Можно сказать, это профессия антиэгоизма: надо забыть себя, раствориться в персонаже и в партнере - а это, по-моему, и есть терминология любви. Получается, что любовь здесь - часть ремесла, технология. Забывшись в другом, перестаешь себя контролировать, это и есть, наверное, предел свободы - свободы от себя самого. А что это такое? Избавление от собственной «самости», которой присущи не очень красивые вещи, которые каждый из нас знает.

- Чувствуете ли вы себя миссионером, когда играете на сцене?
- Помню, в первые месяцы моей церковной жизни так и было: я хотел «обратить» в православие весь мир, не замечая в этом колоссальной гордыни. Со временем я понял, что изменение нужно произвести, в первую очередь, в себе. Истина чаще открывается нам в молчании, в уединении. Когда я не беру на себя миссионерскую работу, а сосредотачиваюсь на внутренней работе, то вторгаюсь в зоны значительно более глубокие, духовные. Думаю, если свою жизнь полностью подчинить миссионерству, в чем-то не до конца прочувствованному, ничего кроме гордости не останется.

- Ваше обретение веры шло «от головы» или «от сердца»?
- От головы точно не было. Конечно, можно в чем-то логически убедиться, что-то себе умственно доказать, но тогда это, как любая умственная конструкция, живущая до определенного срока, очень быстро рассыплется. Православие для меня - опыт, переживаемый исключительно сердцем, самой моей сутью. Трудно его сформулировать словами, трудно выразить, потому что слова только сужают смысл.

- Какое место в Евангелии кажется вам особенно близким? Есть ли фраза, особенно поразившая вас?
- Я стараюсь читать Евангелие регулярно. В разные периоды жизни разные фразы Евангелия звучат для меня как самые главные. В этом смысл каждодневного чтения: прочитанное тобой вчера может быть понято тобой сегодня, прочитанное сегодня, в чем-то туманное, неясное - откроется завтра. Смысл каждой отдельной фразы проявится для тебя тогда, когда ты, возможно, будешь переживать нечто подобное в своей собственной жизни. У меня было так, что некоторые фразы меня просто «сражали», я долго думал над ними. Последние несколько месяцев меня, например, «держит» притча о талантах. На нас лежит чувство ответственности перед Богом и людьми, и когда-то придется эти таланты возвращать.

Беседовала Анастасия ШОХИНА
Фото Алексея КОЗОРИЗА

Фильм «Не верю!», просто взорвавший Интернет, вышел именно с таким вызывающим названием. Авторская работа-расследование корреспондента Бориса Корчевникова вызвала большой резонанс в обществе и СМИ. Меньше чем за месяц фильм собрал сотни тысяч просмотров и комментариев в сети Интернет, хотя его премьера состоялась совсем недавно - 20 января 2013 года в прайм-тайм на НТВ. Борис Корчевников известен не только как журналист, но и как актер, сыгравший главную роль в популярном сериале «Кадетство». Что же таится за названием фильма и чему, собственно, не верит его автор? Обо всем этом читайте в эксклюзивном интервью для газеты «Православный Симбирск».

СПРАВКА РЕДАКЦИИ

БОРИС КОРЧЕВНИКОВ известный тележурналист, актер. Родился 20 июня 1982 года в Москве. Закончил факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Работал корреспондентом на НТВ, готовил репортажи для программ "Сегодня", "Намедни", "Профессия-репортер" и многих других. На СТС - автор и ведущий передач "Хочу верить!", "История российского шоу-бизнеса", "История российского юмора" и многих других. В 2004 году стал лауреатом премии "Новое имя в жу
рналистике" Союза журналистов России.

С 8 лет Борис Корчевников участвовал в спектаклях МХАТ им. А.П. Чехова и Театра-студии под руководством Олега Табакова. Сыграл более чем в 20 спектаклях и фильмах, в том числе в сериале «Кадетство». Борис снял десятки документальных фильмов о Православии и религии, самые известные из них «Загробная жизнь», «По следам всемирного потопа», «О гибели Царской семьи», «Туринская плащаница» и другие. Его авторский документальный фильм «Не верю!» стал лидером рейтинга расследований на российском телевидении.

ЗАЩИТА ЦЕРКВИ - ЭТО САМОЗАЩИТА

- Борис, на канале СТС прошел цикл Ваших прекрасных передач «Хочу верить», и вдруг фильм «Не верю»… О чем Ваш новый фильм и почему у него такое название?

Этот фильм об информационной кампании против нашей Церкви, о том, кто за этим стоит и стоит ли вообще кто-то, с какой целью это делается… «Не верю!» - потому, что мы не поверили всему, что говорилось о Церкви последний год. 150-летие Станиславского, выпавшее на эту же неделю, - очень красивое, но всего лишь совпадение. Но упрек режиссера в неубедительности актерской игры - тут подошел: неубедительно выступили авторы антицерковной кампании.

- Удалось ли докопаться до правды?

Правда в том, что есть технологии, которые мы показали, и есть люди, которые тратят свою жизнь на борьбу с Церковью, т.е. с самими собой - повторяют неудавшиеся эксперименты недавнего прошлого. Их мы тоже показали. Слово «кампания» часто понимают как нечто с единым организационным центром, стратегией и финансированием. В случае с Интернетом - никакой особенной штаб-квартиры не нужно. Хватает ничтожно малой кучки носителей какой-нибудь идеи, и они способны заразить этим идейным вирусом сотни тысяч человек, совершенно бесплатно на это ведущихся, не способных критично мыслить, верящих всему дурному.

- Чем же вызваны, на Ваш взгляд, все эти нападки на Церковь?

Тем, что Россия медленно-медленно, несмотря на все наши беды и неизбежные после трех революций разрушения, становится снова сильной страной. Очень просто доказать, что это происходит в значительной мере благодаря той энергии, которой заряжает Православная Церковь своих членов. Если бы я хотел зла России, я бы долбил только в Церквь. И именно сейчас, когда минусы нашей жизни - бытововой и, что страшнее, культурной - еще сильно перевешивают плюсы. Именно сейчас, потому что завтра (тенденция видна) это соотношение уже изменится. Изменится благодаря новому поколению, что растет в Церкви.

- Борис, а Вы и правда считаете, что сегодня идут гонения на веру? Нуждается ли она в защите?

Гонений на веру сегодня нет. Просто история последнего века в нашей стране, когда не осталось, кажется, и метра русской земли, не политой кровью убитых именно за веру, делает болезненным любой даже намек на богохульство. Наша страна очнулась после векового эксперимента по построению жизни без Бога, и здесь выработался уже какой-то очень правильный иммунитет - неприятие даже намека на гонения. Это наша болевая точка. Но она и объединяет нас. Защита Церкви - это в каком-то смысле самозащита, т.е. для многих это становится уже инстинктом. Но Церковь защищает нас больше, чем мы ее…

- Ваш фильм прежде всего снят в защиту Церкви?

Он снят в защиту правды. Вранье должно одинаково оскорблять верующего и неверующего. О чем бы это вранье не было. Ведь поверили многому негативному, что писалось и говорилось о Церкви, лишь те, кто «сам обманываться рад». Кто просто не знает Церкви. Но, самое обидное, информационные атаки направлены именно на то, чтобы не дать ищущим людям пробиться к правде. Большинство людей тянется к вере, пусть неосознанно. Я убежденных атеистов в своей жизни почти не встречал. Все во что-то верят. Кто-то еще вне Церкви, но ищет, ставит перед собой вопросы… К сожалению, ответы часто находятся не там, где надо: не в храмах и монастырях, где есть живая Церковь, не в личных беседах со священником и прихожанами, а, например, в ток-шоу или в интернет-сводках. А это странный источник информации о жизни чего угодно. Тем более о жизни такой неотмирной организации, как Церковь. С ней надо знакомиться опытным путем. Как к наиболее справедливым

- Но нахожу глупыми те редкие комментарии, где говорят о том, что в фильме были названы "враги Церкви".

ВЕРА ДЛЯ МЕНЯ - ЭТО ЖИЗНЬ!

- Люди, которые пришли к вере, часто рассказывают о событиях, кардинально изменивших их судьбу. А в какой момент жизни Вы услышали Господа, стучащего в Ваше сердце?

Это я стучал - и Он открыл. Знание, что Бог есть - всегда было в моей жизни. Я воспитывался вне Церкви, но никто никогда меня не убеждал, что вера - ложь, не заставлял уверовать в атеизм. Я просто рос среди хороших людей, среди женщин, которые меня любили - мамы, тети, крестной, среди друзей нашей семьи, которые со мной играли и тоже любили. Наверно, это дало мне в познании Бога больше, чем любая книжка - я их тогда, к сожалению, не читал вообще. Что-то Божье уже было во мне, но я никак не мог приложить это к жизни и не знал, как Бог может в моей жизни поучаствовать. А уже Бога Живого, Действующего, Ведущего я узнал только в Церкви.

- Как Вы обнаружили, что истина именно в Православии?

Не знаю. Я всегда испытовал духовную жажду, это был поиск смысла жизни, простите за банальность. Но это есть в любом человеке, просто, наверно, чтобы что-то искать, надо хоть как-то это уже знать. Смысл жизни только в любви, и я искал его. Отрывочно уже узнал его в детстве, потому что меня любили. Сейчас мне кажется, что я оказался в Церкви, просто потому что во всей полноте нашел в ней Любовь. Сколько любви в Церкви, в ее святых и в ее Таинствах! Такого нет больше нигде. И эта любовь может тебя реально менять к лучшему. Когда я это обнаружил, уже не смог из Церкви уйти. Хотя оказалось, что Любовь - это не только хорошо, но еще и очень трудно…

- Чем же для Вас является вера в большей степени - трудностью или все-таки радостью?

Вера для меня - это жизнь. А безверие - не жизнь, а подмена, самообман, просто слепота. Что лучше - жить, иногда мучаясь, трудясь, страдая, но все-таки жить или - не жить? Для меня - первое. Кроме того, это еще и знание. Я не только верю, что Бог есть, я это знаю! В этом убеждался много раз в своей жизни, когда получал просимое. Когда видел, как Господь помогает людям, которым, кажется, уже ничто не поможет. А еще, когда видел, как Он умеет вести человека, если тот Ему доверяет, как Его мудрость, создавшая мир, начинает управлять и твоей жизнью, и жизнью целых народов. В конце концов, я твердо знаю, что полнота, которую переживаешь после Причастия в Церкви, это не психологическая реакция, это мир и пребывание на небе, будучи еще на земле… Простите, я не умею еще как следует это объяснить...

- В преддверии Дня православной молодежи (его отмечают на Сретение Господне) задам вопрос на тему «Молодежь и вера». Многие мои друзья в процессе воцерковления сталкиваются с проблемой непонимания и даже осуждения со стороны окружающих… Когда все вокруг говорят: «Мол, ударился ты в свою веру, стал какой-то не такой!» Как Вы думаете, а какой Борис Корчевников больше нравится окружающим людям и Вам лично - до прихода к вере или после

Мне больше нравится Борис Корчевников, когда он совершает красивые и добрые поступки... Знаете, как я горжусь сразу! Моим друзьям - любой, на то они и друзья. Остальным... Христос говорит: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня . Кто может определить эту меру «ударения в Бога»? Мы все, наверно, немного больны, раз оказались в Церкви. Ведь безгрешным она не нужна…

- Соблазны и коварство нашего лукавого времени прежде всего ударяют по молодежи. К великому сожалению, многие не справляются с этими искушениями. Такое чувство, что сейчас делается все, чтобы развратить и погубить неокрепшие юные души. А чтобы Вы сказали, обращаясь к таким же, как и Вы - к молодым?

Я сам не справляюсь с этими искушениями, сам себя похищаю у Бога и вверяю сатане очень часто. Переживаю кошмар, но даже память об этом кошмаре не защищает меня от следующих падений, грехов и предательств. Но Господь всегда так близко. Знаете, почему мы не видим Его? Потому что Он за нашей спиной. Он идет за нами ровно столько, сколько мы будем идти, пока не развернемся, поняв, что блуждаем. И тогда обязательно встретимся с Ним лицом к Лицу и уже попросим Его нас повести... И вот тогда у всего появится смысл, и Он нас выведет к таким красотам, которые мы сами бы никогда не нашли. Но для этого вначале надо обязательно идти, не сидеть на месте, надо искать!

- И напоследок Ваши пожелания читателям «Православного Симбирска»!

Мне очень нравится название Вашей митрополии и Вашей газеты. Вдруг так случится, что это красивое мягкое название вернется и Вашему городу с очень непростой судьбой и Вашей области в сердце нашей России. Я бы очень этого хотел. Сердечно поздравляю Вас с праздником Сретения Господня! Божией помощи нам всем!

Надежда ЗЕМСКОВА.

Известность Борису Корчевникову принесла роль в популярном сериале "Кадетство".
Кадры из фильма: