Я начал слушать курс про реформацию: Brad S. Gregory, The History of Christianity in the Reformation Era (История христианства в эпоху реформации). Прослушал про Мартина Лютера и его дискуссию с Эразмом Роттердамским о свободе воли. Ниже несколько ссылочек из Рунета на эту тему.

Неплохая информация с Немецкой волны

‘Церковники, указывая на растущую воинственность Лютера, открыто намекали на порочное влияние Эразма. Крылатым стало выражение «Эразм снёс яйцо, а Лютер его высидел». Эразм защищался, как мог: «Из яйца, которое я снёс, должна была появиться курица, а Лютер высидел бойцового петуха».’

‘В нарочито академическом стиле Эразм указывает на главный пункт расхождения с Лютером – на доктрину божественного предопределения. По мнению Эразма, гуманист не может принять её, не принося в жертву достоинство и ценность человека, у которого, настаивает он, и после грехопадения сохранились добрая воля и склонность к нравственному самосовершенствованию. В противном случае, человек способен творить лишь зло и не может нести за него ответственность, а, следовательно, никто не вправе призывать грешника к покаянию. Бога, наказывающего им же сотворённых людей за грехи, которых они не могут избежать, следует признать существом, лишённым морали, недостойным ни почитания, ни восхваления. Приписать такое поведение «небесному Отцу» – значит впасть богохульство, считает Эразм. Сознание человека настаивает на признании некоторой меры свободы, без которой он превратился бы в неодушевлённый предмет. Во всяком случае, заключает Эразм, давайте признаем наше невежество, нашу неспособность примирить человеческую свободу с божественным предначертанием и принципом общей причинности, но всё же отвергнем предположение, которое делает человека куклой, а Бога – тираном.’

‘Лютер соглашается со своим оппонентом в том, что проблема свободной воли и Божьей благодати – ключевая для христианства. Далее Лютер с присущей ему воинственностью утверждает абсолютную суверенность воли Бога, который «ничего не предвидит по необходимости, а знает всё, располагает и совершает по неизменной, вечной и непогрешимой Своей воле. Эта молния поражает и начисто испепеляет свободную волю». Воля же человеческая «находится где-то посередине, между Богом и сатаной, словно вьючный скот. Если завладеет человеком Господь, он охотно пойдёт туда, куда Господь пожелает… Если же владеет им сатана, он охотно пойдёт туда, куда сатана пожелает». Далее Лютер делает категорический вывод: «Свободная воля без Божьей благодати ничуть не свободна, а неизменно оказывается пленницей и рабыней зла, потому что сама по себе она не может обратиться к добру».’

Обсуждение между православными и протестантами, где вначале приведены цитаты Эразма и Лютера

«О рабстве воли». Мартин Лютер против Эразма Роттердамского.
http://www.cirota.ru/forum/view.php?subj=44369&order=asc

Д.Ю. Дорофеев.
Эразм Роттердамский и Мартин Лютер о свободе и благодати, гуманизме и вере

Стоявший над схваткой

Эразм Роттердамский (1469-1536)

Гуманизм был движением, родившимся в эпоху Возрождения. Он ставил во главу угла человека, апеллируя к ценностям античной культуры. Эразм Роттердамский являлся одним из наиболее ярких представителей этого направления.

Герард Герардсон, взявший впоследствии псевдоним «Дезидерий Эразм», был незаконнорожденным сыном священника. Он обучался в монастырской школе, а затем постригся в монахи. Ему удалось покинуть монастырь, став секретарем епископа Камбрейского, после чего Эразм отправился на учебу в Парижский университет, где изучал философию и греческий язык. После 1499 года он много путешествовал по всей Европе. В 1516 году ученый опубликовал греческий текст Нового Завета. Своими трудами Эразм завоевал огромный авторитет у читающей публики, так что каждая его новая книга встречалась с огромным интересом. В своих ранних произведениях «Оружие христианского воина» (1504) и «Похвала глупости» (1511) он призывал вернуться к истокам христианства. Эти книги, несомненно, оказали сильное влияние на молодого монаха Лютера.

Эразма иногда рассматривали как пионера Реформации и даже говорили, что «Эразм снес яйцо, а Лютер его высидел». Однако сам Эразм утверждал свою позицию беспристрастного ученого, демонстрируя терпимость к учению Лютера и одновременно свою непреклонную преданность католической церкви. Тем не менее, мыслитель не мог вечно сохранять академический нейтралитет и в 1524 году открыто встал на сторону католической церкви, выступив против лютеранства с памфлетом «Диатриба, или Рассуждение о свободной воле». Эта книга получила широкое распространение среди противников Лютера. Реформатор церкви откликнулся на нее своей работой «О рабстве воли». Тем самым произошло окончательное размежевание гуманистов и реформаторов церкви.

Создатель протестанстких хоралов

Иоганн Себастьян Бах (1685-1750)

Лютер, любивший музыку, оказал немалое влияние на развитие музыкального искусства Германии. Творчество Баха, вершина немецкой церковной музыки, уходит корнями к хоралам Лютера. Первый сборник протестантских хоралов, созданных Лютером и его другом Иоганном Вальтером, был напечатан в 1526 году. В сборник вошло всего 26 псалмов, однако новые, дополненные, издания продолжали появляться вплоть до начала XVIII века. Лейпцигская антология, которой пользовался Бах, разрослась уже до восьми томов, и в ней насчитывалось почти пять тысяч псалмов. Большинство церковных кантат Баха начинаются с хоралов, продолжаются оркестровыми частями и завершаются также хоралами, что демонстрирует огромное воздействие учения Лютера на гениального композитора.

Иоганн Себастьян Бах родился в семье потомственных музыкантов из Тюрингии. Он появился на свет в Эйзенахе - городе, где когда-то учился Лютер. Начиная с 1703 года Бах, став профессиональным музыкантом, служил органистом в протестантских церквах во многих городах Германии. В 1723 году он переехал в Лейпциг, где и провел остаток своей жизни. Здесь он сначала получил место кантора (дирижера и органиста) в церкви святого Фомы, а затем стал придворным композитором. В этот период Бах создал многие свои шедевры, не находившие, однако, признания у его современников: для них музыкант оставался прежде всего прославленным органистом.

В 1750 году Бах начал терять зрение и продолжал играть практически вслепую. 28 июля того же года он скончался от пневмонии. В последующие 80 лет музыкой Баха почти никто не интересовался, за исключением такого выдающегося музыканта, как Моцарт. Как величайшего композитора Баха «открыли» лишь в начале XIX века.

В середине минувшего тысячелетия Европу потрясли события, которые изменили все течение истории. Серьезные перемены в устоях средневекового Pax christiana — «христианского мира» — затронули не только образ жизни людей, но и образ Бога. В переменах этих рождался иной человеческий тип, менялось понимание назначения человека и смысла его жизни. Начиналось Новое время, «наше время» для поколений, создавших современное общество с его рыночной экономикой, техникой, демократией, новой верой — в прогресс и науку, свободу и разум. Оплотом этой веры стал протестантизм, рожденный в 95 тезисах доктора Мартина Лютера.

Хронология эпохи Реформации
10 ноября 1483 года — в Айслебене (Саксония) родился Мартин Лютер
1 января 1484 года — в Вильдхаусе родился Ульрих Цвингли
1505 год — Лютер принимает постриг в августинском монастыре в Эрфурте
10 июля 1509 года — в Нуайоне (Пикардия) родился Жан Кальвин
1512 год — Лютер посещает Рим; начинает читать лекции о Библии в Виттенберге
1515 год — публикация «Писем темных людей», высмеивающих кёльнских доминиканцев
31 октября 1517 года — Лютер вывешивает свои «95 тезисов» на двери церкви в Виттенберге
1519 год — Цвингли начинает публичные проповеди
1519 год — идеи Лютера осуждены в Кёльнском и Лувенском университетах
1520 год — идеи Лютера осуждены в Парижском университете. Папская булла Exsurge Domine угрожает Лютеру отлучением. Тот издает три реформационных трактата и прилюдно сжигает папскую буллу
1521 год — Филипп Меланхтон публикует первое издание Loci Communes («Общих мест»), которым суждено стать «стандартом» для богословских работ лютеранского направления. Вормсский рейхстаг. Лютер объявлен вне закона, Фридрих Мудрый предоставляет ему убежище в Вартбурге
1522 год — волнения в Виттенберге. Возвращение Лютера. Публикация немецкого перевода Нового Завета
1524 год — начало Крестьянской войны в Германии
1525 год — публикация «Комментария об истинной и ложной религии» Цвингли. Лютер женится на бывшей монахине Катарине фон Бора
1528 год — Берн принимает цвинглианскую Реформацию, месса отменяется
1531 год — северонемецкие князья основывают Шмалькальденскую лигу в защиту протестантизма. В битве при Каппеле погибает Цвингли
1534 год — учреждено «Общество Иисуса» — орден иезуитов. Начало Контрреформации
1539 год — издан первый том полного собрания сочинений Лютера 18 февраля
1546 года — умер Лютер
1555 год — Аугсбургский мир закрепляет территориально-религиозное разделение Священной Римской империи между протестантами и католиками

Священник из Виттенберга заявил участникам имперского рейхстага в Вормсе: «Если только Писание и простой разум не убедят меня в противном, я не принимаю власти пап и церковного собора, потому что они противоречат друг другу, моя же совесть в плену лишь у Слова Божьего. Я не могу и не буду ни от чего публично отрекаться, ибо идти против собственной совести — равно неверно и небезопасно. Помоги мне Бог. Аминь». Он покинул собрание, уже за дверью промолвив: «Мне конец». К счастью, Лютер ошибался, но — тактически: упрямца не взяли под стражу прямо на выходе лишь потому, что предварительно (и опрометчиво, с точки зрения «судей») ему было выдано императорское «письмо о безопасном проезде» — так называемый Schutzbrief. Оно гарантировало предъявителю 21 день полной неприкосновенности от преследований на всей территории разобщенной Германии. 25 апреля 1521 года доктор Лютер направился домой, в Виттенберг.

Но, конечно, «выигрыш» 21 дня ничего не решал для бунтаря, тем более что сразу после событий в Вормсе Карл V, император Священной Римской империи , выпустил указ, объявляющий его вне закона: Лютера имел право убить всякий, кто пожелает, не опасаясь юридического возмездия. Участники событий на несколько недель замерли в ожидании: что все-таки станется с упрямцем после «вормсского скандала»?.. Случилось совершенно непредвиденное: вмешались «лихие люди». По пути «к месту постоянного жительства» опального монаха… похитили. Спутники видели, как неизвестные всадники в масках отбили его от процессии и увезли за ближнюю гряду холмов. Лютер пропал. Но вскоре в замке Вартбург, принадлежавшем электору (курфюрсту) Саксонскому Фридриху III, появился и стал постепенно обрастать черной бородой некий юнкер («молодой дворянин») Йорг. Он слыл человеком книжным, целыми днями что-то писал. Реформация на время замерла— лишь для того, чтобы спустя неполный год покатиться дальше, ускоряясь и набирая обороты, вооруженная переводом Евангелий на немецкий язык, — именно над ним работал вождь протестантов в Вартбурге. Само по себе это было вызовом: еще за год до конца XII века Папа Иннокентий III по свежим следам катарской и вальденсианской ересей запретил «неавторизованные» переводы Писания, отличные от латинской Вульгаты, составленной Святым Иеронимом в 382–405 годах.

Поразительно быстрый успех Лютера и Реформации в немалой степени объясняется экономическими причинами: жесткими поборами в пользу римской курии, на которые уже давно безрезультатно жаловалось большинство европейских стран. Все громче звучали требования реформы церкви in capite et in membris («в отношении головы и членов»): Римские Папы в 1309 году почти на 70 лет оказались в плену у Филиппа IV во французском Авиньоне . Это случилось потому, что светские и духовные власти не поделили влияние и прерогативы. За пленением последовала так называемая «Великая западная схизма» — раскол между авиньонскими и римскими понтификами. Схизма началась в 1378-м и завершилась лишь на Констанцском соборе (1414–1418), где реформы были обещаны, но о них немедленно забыли, как только Рим укрепил свою власть. А там настал черед и «ренессансных пап» XV века, которым земные удовольствия были не чужды (как не вспомнить Александра VI — Родриго Борджа и Льва X — Джованни Медичи). Священники порой тоже не отличались силой духа, да и монашество в ту эпоху пришло в заметный упадок.

А еще — стремительно теряла привлекательность средневековая теология, тогда как критика религии вела к распаду всего средневекового мира идей и верований. Помогло Реформации и то, что новая церковь, готовая признать полный контроль со стороны светских властей, получила поддержку правительств, плавно превративших религиозные проблемы в национальные и политические, закрепив их законом или силой — как в Англии, Цюрихе, Женеве…

Платон с его учением об идеях как функционирующих логических понятиях снова шел на смену Аристотелю, идеи которого Фома Аквинский и представители схоластической традиции соединяли с откровениями Священного Писания. В этих условиях бунт против религиозного господства Рима был просто обязан увенчаться успехом.

Памятник швейцарским отцам Реформации, воздвигнутый вЖеневе в 1917 году

Современники, но не соратники
Вторым после Виттенберга центром Реформации стал Цюрих, где правил бал швейцарский церковный и политический деятель, сын деревенского старосты и образованный гуманист Ульрих Цвингли (1484–1531). Его идеи во многом отличались от лютеровых в радикальную сторону (особенно по вопросу о необходимости церковной службы вообще), но цели лютеран и цвинглиан поначалу совпадали. Выражавший интересы цюрихских бюргеров проповедник быстро окреп в муниципальных баталиях и буквально подмял под себя городской магистрат, который под его «диктовку» выпустил ряд антиримских актов и под конец вовсе запретил в городе католическое богослужение.

Не отставали и франкоговорящие кантоны страны, возглавленные в Женеве Жаном Кальвином (1509–1564) — поначалу скромным представителем общины французских переселенцев. Кальвинизм отличался еще более жесткими формами доктрины, регулирующими всю домашнюю и общественную жизнь гражданина. Речь идет буквально о полном сращении религиозной практики с ежедневным существованием. Слово мэтра считалось в Женеве 1540-х годов истиной в последней инстанции, никакие разночтения или возражения не допускались. Священников выслали, а мирян заставили посещать новые молельные дома.

С кем вы, западные христиане?

Когда в 1517 году отличавшийся крайним религиозным рвением католический монах из Тюрингии по имени Мартин Лютер впервые выступил против продажи индульгенций, он хотел только исправить и укрепить Вселенскую церковь, напомнить о евангельском идеале бедности, о чистоте ранней христианской общины. Однако поднятый им частный вопрос неожиданно живо заинтересовал людей самых разных сословий. И очень скоро логика борьбы привела мыслителя к разрыву с папством. Папская булла Exsurge Domine от 15 июня 1520 года признала 41 из 95 тезисов Лютера «еретическим». Следующая булла, от 3 января 1521-го, предоставила ему 60 дней, чтобы отречься от заблуждений — под угрозой отлучения от церкви и сожжения всех ранее опубликованных трудов. Вместо этого виттенбергский монах против общего ожидания не моргнув глазом объявил папу антихристом: ведь тот, кто претендует на единственно возможное толкование Писания и отказывается от любых реформ, идет против Бога. В результате конфликта последовал «обмен аутодафе», затем—обещанное Римом отлучение еретика. Так, в 1520 году жребий был брошен. Каждому западному христианину предстояло теперь определиться — с кем он, с реформаторами или «традиционалистами»?

Именно тогда родилось столь привычное сегодня разделение христианской эры на «тьму Средних веков» и «свет Нового времени», и именно в связи с верой в близость наступления принципиально иной эпохи. Стержнем этой веры, движущей силой этой первой из великих европейских революций был могучий порыв к всеобщей «реорганизации» жизни. И ренессансным гуманистам, вроде Боккаччо или Рабле, и религиозным реформаторам-лютеранам казалось, что после столетий варварства и суеверия человечеству пришло время наконец возродиться. Иное дело, что первые искали образцы для подражания в синтезе с классической античностью, а вторые — только в апостольской эпохе. Но результаты их усилий вышли далеко за пределы желаемого изначально: церковь (во всяком случае, в Северной Европе) вовсе утратила практический контроль над жизнью общества, в значительной части западных стран развилась новая, буржуазная культура, о которой никто не мечтал и никто ее не предвидел. Религия превратилась в предмет интеллектуальной критики и политических манипуляций. В центре Старого Света разгорелась невиданных масштабов Тридцатилетняя «война вер» (1618–1648) — первый конфликт, так или иначе затронувший почти все европейские страны, а значит, большую часть ойкумены, известной при Лютере. Война стала логическим завершением раскола Европы, вызванного Реформацией.

«Господин над всеми вещами»

Виттенбергский доктор богословия провозгласил: главный вопрос бытия — это вопрос о соотношении веры и «добрых дел». И сам на него ответил однозначно: для протестантов существенно лишь первое—почитание одного лишь Бога; а что касается добрых дел, то они, мол, только верой и порождаются. Власть папы, по мнению реформаторов (поначалу, когда они еще признавали ее), весьма ограниченна. Прощение вины — прерогатива одного лишь Господа, и поэтому продавать «бланки отпущения грехов» ради спасения души — извращение идеи о Божественном милосердии. Покаяние же для христианина составляет глубочайшее переживание: оно не ограничивается даже соответствующим таинством, но должно переворачивать всю его жизнь.

Еще отец Реформации выступил против претензий римского престола на господство в светской жизни (существовало убеждение, что духовная власть априори выше светской). Он потребовал самостоятельности для немецкой церкви, отмены целибата (обета безбрачия) для священников, признания в качестве таинств только двух (учрежденных самим Иисусом) — крещения и причащения. В общем, коренные изменения доктрины призваны были обеспечить возврат к временам апостольской проповеди. По мысли Лютера, христианин есть «свободный господин над всеми вещами и не подчинен никому» в тех случаях, когда речь идет о его вере, о «внутреннем человеке», но «готовый к служению раб всех вещей и подчинен каждому», когда речь идет о внешних проявлениях его жизни. Главный же принцип — «один лишь Христос» в противовес сонму «официальных посредников» между человеком и Богом. Не предписанными церковью установлениями, а «одной лишь благодатью» Господней можно добиться спасения души.

Естественно, такие рассуждения неизбежно привели к отрицанию непогрешимости понтифика и соборов. В Риме, да и в епископатах самой Германии, все это не могло не вызвать отторжения. Впереди верующих ждали века разобщения и смертельной ненависти. Только в ХХ веке католики и протестанты вновь попытаются двинуться навстречу друг другу. А пока… Пока новое учение набирало последователей. В первую очередь — в Германии.

Германия стала и местом зарождения Реформации, и ее главным центром, конечно, не случайно, хотя в определенном смысле это движение предвосхитили французские раннесредневековые ереси и деятельность Яна Гуса (1371–1415) в Чехии. Дело в том, что к первой четверти XVI столетия светское могущество Рима уже изрядно надоело даже крупным баронам, которым по «классовой логике» отнюдь не полагалось поддерживать кардинальные общественные перемены.

Немецкая жизнь меж тем все сильнее «усложнялась». В Виттенберге (и это лишь при двух тысячах постоянных и небогатых жителей) был в 1502 году учрежден — совсем рядом с княжеским замком — университет (именно в нем, по Шекспиру, обучался принц Гамлет). Сам доктор Мартин, в свою очередь, занимал должность и священника Замковой церкви, и университетского профессора, а владел феодальной крепостью тот самый саксонский владетель Фридрих Мудрый, который впоследствии спас отца Реформации от гибели после Вормса.

Чем были заняты тогда мысли возмутителя европейского спокойствия? На склоне лет, имея в виду собственный опыт, он писал: «Отчаяние делает монахом». Скорее всего, это отчаяние не связывалось с какими-нибудь конкретными трагическими событиями, а носило характер сугубо экзистенциальный. На рубеже XV–ХVI веков все бюргерство мучилось от того, что мы сегодня назвали бы социальной неуверенностью, унынием и апатией. В коллективном сознании эпохи витало предчувствие близкого конца света. Любимая песня той поры—плач «Среди жизни в смерти обретаемся» Ноткера Заики. Любимая гравюра, украшавшая стены домов и мастерских, — дюреровские «Четыре всадника» из серии «Апокалипсис», одетые в костюмы «феодальных хищников» — императора, папы, епископа и рыцаря. В общем, духовную атмосферу предреформационного времени знаменитый голландский культуролог Йохан Хейзинга характеризует так: «Каких бы сторон тогдашнего культурного наследия мы ни коснулись — будь то хроника или поэзия, проповеди или даже разного рода грамоты, — всюду остается одно и то же впечатление бесконечной печали. Может показаться, будто эта эпоха была несравнимо несчастна и ведала только раздоры, смертельную ненависть, зависть, грубость и нищету... Призыв memento mori (помни о смерти) пронизывал все ее наличное существование».

Между тем на этом мрачном фоне хозяйственная жизнь страны в эпоху юности Лютера вдруг вышла на подъем. Немецкие ярмарки, коммерческие конторы и банки прославились на всю Европу, хватка и мастерство немецких негоциантов вошли в поговорку. Естественно, по универсальным законам экономики, такое развитие сопровождалось скоростным разложением старых, патриархальных способов хозяйствования. Отсюда — рост прямых противоречий, насилия на дорогах и в деревнях, воровство, продажность князей и судей, в общем, все, что принято называть упадком нравов. Отсюда же — страстное осуждение низами «служения мамоне», под которым они разумели прежде всего феодальную алчность. Богатевшие потихоньку горожане по понятным причинам не вполне принимали такое бескомпромиссное осуждение жажды наживы, однако были против необоснованного стяжательства дворян. Их лихоимство, повальное пьянство и произвол приводили добропорядочных буржуа в отчаяние. «Господа наши, — скажет Лютер в 1525-м,—во всяком зернышке и соломинке видят гульдены», а потому делаются «беспощадными, как ландскнехты, и хитрыми, как ростовщики».

Итак, нарождающийся немецкий «средний класс» бессознательно жаждал морального возвышения честного частного предпринимательства, уверенности в том, что оно не менее достойно, чем военная или чиновничья служба, что Бог благоволит к бережливым и добросовестным дельцам, а осуждает только лишенное нравственных ограничений стяжательство. Но что делать, если в рамках католического канона такие выводы невозможны? Ведь средневековое мировоззрение ставило на торговле и предпринимательстве несмываемую печать греха. Лютер выносил в себе этот конфликт и нашел средства его разрешения.

После «похищения» виттенбергского бунтаря курфюрстом на его родине ширилась поддержка новых идей, да и коллеги по университету хлопотали перед имперскими князьями. Ведь монах, отлученный от церкви и сам отвергший монашеские обеты (1525 год), не мог участвовать в публичных богословских спорах с католиками, а тут он был крайне нужен своим соратникам. На время отсутствия учителя эту обязанность взял на себя его сподвижник — теолог-гуманист и систематик лютеранства Филипп Меланхтон. И Меланхтон, и еще более «экстремистски» настроенный Андреас Карлштадт выступали за перемены. Да что выступали — проводили их в жизнь! Прихожане еще до возвращения Лютера стали причащаться не только хлебом, но и вином — в отличие от католиков, у которых к чаше прикладывался только священник. Начался исход монахов из монастырей, священнослужители вступали в браки. Отец реформы одно время даже взялся раздумывать — имеют ли они на это право? Получилось, вроде как имеют...

Об удобстве необременительной веры

Приверженцы протестантизма не отличались особой разборчивостью в методах его распространения. Как они действовали? Громко, порой истерически обвиняли католиков в реальных и мнимых грехах. Ниспровергали, не особенно заботясь о созидании. Подбирали души людей, готовых поддерживать все, что обещало перемены, и — во всяком случае, поначалу—не предлагали им ничего вразумительного, кроме отказа от традиции. Хорошо «шла» ненависть к Риму и кардиналам, подогреваемая бесконечными жалобами на безобразия священников. Такая артподготовка очень помогла успеху Реформации. Важнейшие религиозные принципы отправлялись на свалку истории вместе со злоупотреблениями.

Кроме того, новаторы успешно пользовались конфликтами, которые возникали повсюду между светскими и духовными лицами, между клиром и прихожанами, между епископами и городами, между монастырями и князьями. Лишая духовенство влияния на обыденную жизнь общества, реформаторы поддерживали феодалов и города в желании завершить наконец застарелые споры в свою пользу. Абсолютно новая, освобожденная от политических притязаний организация верующих пришлась тут как нельзя кстати. Реформированное священство владело лишь теми правами, которые жаловали ему гражданские власти. Реформированная национальная церковь северогерманских земель вошла в полное подчинение гражданских правителей, и вверившиеся их власти новаторы веры уже не могли выйти из этого «услужения», даже если бы и захотели.

Наконец, успешно апеллировали реформаторы и к сугубо человеческим эмоциям, движениям душ. Идеи, которые пропагандировали последователи Лютера: свобода мысли, право каждого основывать веру лишь на Библии, — были крайне привлекательными. Отмена механизмов, призванных держать в узде греховную человеческую натуру (исповеди, епитимьи, поста, воздержания и обетов), привлекала тех, кому надоело излишне себя сковывать. В самом деле, зачем усмирять плоть, когда достаточно просто верить и петь гимны на родном языке! Война против церковных орденов, целибата и монашеского воздержания— практик возвышенной жизни в христианстве — привлекла к Реформации тех, кто предпочитал «необременительную веру». Очень помогала и конфискация собственности монастырей: она использовалась для материальной поддержки бывших монахов и монашек, священников-«расстриг». Множились бесконечные памфлеты, игравшие на самых низменных чувствах. Папу, Римскую курию, вообще всех остававшихся в русле католицизма в землях победившей Реформации подвергали насмешкам, а язык доктрины — искажениям и издевательству. Все это находило, как говорили раньше, «живой отклик в массах».

«Чья земля, того и вера»

…Как ни странно, многие епископы поначалу отнеслись к реформистским настроениям равнодушно, и это дало лидерам протестантов время развернуться. Даже значительно позже обнародования виттенбергских тезисов ряд отцов церкви, оставаясь, конечно, верными своим убеждениям, не обнаруживали сил и желания адекватно ответить на вызов «еретиков». То же можно сказать и о приходских священниках, многие из которых были к тому же довольно невежественны и апатичны, а это разительно контрастировало с рвением новых проповедников. Последние легко находили общий язык с «грубыми душами», чуждыми письменного слова и благосклонными к собственным слабостям.

Многие новые порядки льстили примитивному чувству коллективизма: чашу для причастия принимали всей конгрегацией, песнопения — стали коллективными. А чтения из Библии, а отвержение базового различия между клиром и мирянами? Все могли быть «как все». Сюда же отнесем и все ту же привлекательную доктрину оправдания одной верой (безотносительно добрых дел), отрицание свободы воли, оправдывающее моральные «недоработки», и вселенское священство, которое, казалось, напрямую предоставляло каждому долю «жреческих» и административно-церковных функций.

И, наконец, одним из основных движущих сил Реформации выступило прямое насилие властей, заинтересованных в переделе собственности. Упорствовавших в католицизме священников высылали из протестантских областей и заменяли приверженцами новой доктрины, прихожан принуждали посещать их службы. Дошло до того, что во многих местах людей и целые приходы перестали допускать в церкви: особенно прославилась такой решительностью кальвинистская Женева, где инакомыслящего могли и сжечь, как, например, это случилось в 1553 году с испанским врачом Мигелем Серветом, ославленным лжеучителем и еретиком, отрицавшим учение о Троице. История Реформации показывает, что гражданские институты явились одним из основных факторов распространения ее повсюду: не религиозные, но династические, политические и социальные факторы часто оказывались решающими. Веру получали по принципу «Cuius regio, eius religio » — «Чья земля, того и вера»…

Огонь Реформации быстро охватил всю Европу. Известно ведь, что любые идеи и лозунги мгновенно расхватываются теми, кому они в тот или иной момент выгодны: «на всякий товар найдется купец». Например, во Франции 20–30-х годов XVI века среди богатых горожан и простолюдинов лютеранство и анабаптизм (радикальное реформаторское течение, выступавшее за вторичное, сознательное крещение во взрослом состоянии, отрицавшее церковную иерархию, таинства и не позволявшее своим адептам платить налоги или служить в войсках) стали очень популярны. «Подтянулся» и кальвинизм с его суровой политической риторикой, когда пришло время бескомпромиссной борьбы феодалов-сепаратистов с набиравшим силу французским абсолютизмом, — тот ведь опирался на традиционный католицизм. Жестокий узел этих противоречий, описанных во множестве известных литературных сочинений, оказался отчасти разрублен только длинными ножами Варфоломеевской ночи в Париже (24 августа 1572-го), которая стала кульминацией Гугенотских войн и спустя 30 лет «продиктовала» бывшему протестанту Генриху IV Наваррскому фразу о том, что «Париж стоит мессы».

Тем временем, уже со второго десятилетия XVI века, то есть с самого начала Реформации, на ее родине центробежные тенденции, успешно преодоленные во Франции , побеждали. В Шварцвальде вспыхнула и вскоре охватила всю Юго-Западную и Среднюю Германию Крестьянская война. Из кругов, близких к радикальному религиозному и повстанческому вождю Томасу Мюнцеру, вышло в мир так называемое «Статейное письмо» (Artikelbrief), полное лозунгов: свободу «бедным и простым людям» — от любых властей и господ! Переустроить жизнь на принципах «общей пользы» и «божественного права»!.. Неудивительно, что бюргеры метнулись в противоположную от мятежников сторону — в объятия «удельных» князей и родовой знати, которая в свою очередь с готовностью присвоила себе — на волне лютеранской пропаганды — отчужденную собственность церкви. В итоге движение крестьян общими усилиями удалось подавить, но Аугсбургский мир, заключенный между баронами-протестантами и баронами-католиками в 1555 году, дал лишь недолгую передышку: начало XVII века принесло немцам уже упоминавшуюся Тридцатилетнюю войну . Из нее отечество Мартина Лютера уже вышло совершенно обессиленным: Священная Римская империя навсегда утратила лидирующие политические позиции на континенте.

От кальвинистов до квакеров

Как известно, любой социальный протест в Средние века облекался в религиозную форму. Но века эти заканчивались: Реформация стала последним подобным движением. Эпоха Просвещения, проникнутая духом скептицизма, интересовалась религией только с той точки зрения, с какой ее можно было развенчать. Впрочем, некоторые сугубо «реформационные» ценности Запад сохранил навсегда: в культе утвердилась значимость Слова в противовес Изображению, а проповедь заняла в умах место литургии.

Римская церковь с самого начала сопротивлялась противным ей веяниям. По прошествии тридцати лет с момента обнародования тезисов Лютера Тридентский собор осудил его идеи. А великие римские понтифики Павел III, Пий V и Сикст V быстро нашли общий язык с католическими монархами, в первую очередь с Филиппом II Испанским, с баварскими герцогами и с императором Фердинандом II. Была усилена инквизиция (в 1542 году в Риме появилась ее Священная канцелярия), составлен Индекс запрещенных книг. На смену дезорганизованным германским монашеским орденам явились новые — ордена капуцинов (1525) и иезуитов (1534). Католицизм уцелел. Однако несмотря на предпринятые меры, идеи Лютера достигли даже главных цитаделей католицизма — Испании и Италии . Считалось, к примеру, что испанские протестанты — самые рафинированные. Впрочем, это интеллигентское течение свернулось к 1560-м годам.

Тем временем в местах, где протестантизм закрепился всерьез, развивалась его теоретическая база — за кальвинистами (в том числе гугенотами) пришли меннониты — сторонники «революционного» анабаптиста Менно Симонса (умер в 1561 году). Потом наступила очередь методистского, квакерского, пятидесятнического и других течений, выросших из идей ривайвелизма — «религиозного возрождения». Последнее призывало вернуться не только к идеалам раннего христианства, но и… к «чистой», первоначальной Реформации.

Проводниками протестантизма в буржуазный век и, если говорить геополитически, — в Америку, стали Нидерланды и Англия — наиболее развитые экономически страны Европы XVI века. Лозунги кальвинизма были написаны на знаменах голландской освободительной войны (1566–1609), поддержанной буржуазией и дворянством, выступавшими против Испании, крестьянами и городской беднотой. Англия XVI века, единожды вступив в противостояние с Римом, тоже уже не вышла из него. В соответствии с актом 1534 года о верховенстве (супремации), король стал главой англиканской церкви. Английская Реформация была «спущена сверху» и потому имела свои особенности: сохранила католическую обрядность, епископат, церковные владения... Подобное положение привело к лукавой философской загвоздке: все попытки противостоять «перегибам» английского абсолютизма подразумевали борьбу с официальной религией. В результате она скоро потеряла привлекательность для независимо мыслящих людей, и те кинулись в объятия местного кальвинизма — пуританства и его новомодных разновидностей — пресвитерианства и левеллерства. Последовали бурные события Английской революции, однако, когда «бунтарская» подкладка под кальвинизмом иссякла, выжила лишь «старая добрая» национальная церковь.

А вот на новых, американских берегах учение реформаторов нашло благодатную почву. Именно в США пышным цветом расцвели ответвления молодой религии: конгрегационализм («вложившийся» в американскую науку основанием Гарварда), квакерство, баптизм, методизм (его «религиозные коммивояжеры» доставляли религию прямо в дома прихожан). И возникли новые: адвентизм, мормонство, универсализм, унитарианство… Именно протестантизм напитал классическую немецкую философию, а через нее повлиял и на Россию с ее западниками и неокантианцами — недаром современный философ Голосовкер связал в своем исследовании певца «загадочной русской души» Достоевского с «беспокойным стариком Иммануилом» в книге «Кант и Достоевский».

Протестантские страны экономически наиболее развиты — стабильные демократические режимы поддерживаются этой мобильной и живой версией христианства. «Лютеранская роза» пустила корни.

Виктор Гараджа, доктор философских наук

Христианский гуманист

Дезидерий Эразм (1469-1536) был незаконнорожденным сыном священника. Несколько лет он обучался у Братьев общинной жизни. Современное Посвящение в духе *Фомы Кемпийского также оказало на него влияние, хотя он и отвергал некоторые аспекты учения Братьев. Он с неохотой поступил в один из их монастырей, однако вскоре получил разрешение покинуть его. После некоторого времени учебы в Париже, начиная с 1495 года, он становится вольным ученым, путешествующим по всей Европе. Некоторое время он был профессором в Кембридже. С 1521 года он поселяется в Базеле, однако в 1529 году, недовольный развитием Реформации, он переселяется в близлежащий католический Фрайбург. В 1535 году он возвращается в Базель и в следующем году умирает.
Эразм был самым известным богословом своего времени. Он был убежденным христианским гуманистом, верившим в то, что лучше всего можно провести реформы в церкви с помощью изучения Библии на еврейском и греческом языках и учения первых Отцов церкви. Он был мастером сатиры. Один из его современников заметил, что "когда юмор освещал его сознание, только тогда он становился поистине глубоким мыслителем". Сатира его была направлена против злоупотреблений в современной ему церкви: скандальной жизни папы и духовенства, духовного состояния монастырей и непонятного средневекового схоластического богословия.
Сам же Эразм предпочитал мирную реформу церкви.
Таким образом, Эразм заложил основы протестантской реформации. Как говорит поговорка, "Эразм снес яйцо, а Лютер его высидел". В первые годы Реформации папский агент в Германии писал в Рим, что сатира Эразма наносит папству больше вреда, чем разоблачения *Лютера. Эразм не поддерживал Лютера безоговорочно. Он одобрял стремление последнего к проведению реформ, однако не мог последовать за ним, так как не принимал разрыв с папством и разделение церкви. В первые годы Реформации Эразм воздерживался от критики Лютера и тем самым очень сильно помог ему в опасное и критическое время. Однако в 1524 году Эразм поддался давлению со стороны папы и написал сочинение против учения Лютера об оправдании верой. Лютер не замедлил с ответом, и отношения между двумя великими людьми были навсегда испорчены, хотя Эразм и оставался в хороших отношениях с коллегой Лютера, *Меланхтоном.
Эразм был плодовитым писателем и опубликовал множество трудов:
· "Похвала Глупости" была написана в 1509 году в доме его друга Томаса Мора и была ему посвящена. Среди всего прочего это была блестящая сатира на монахов и богословов. Среди всех сочинений Эразма в настоящее время это самое читаемое.
· В 1516 году Эразм опубликовал издание Нового Завета на греческом языке со своим собственным латинским переводом. Это было самое первое печатное издание Нового Завета на греческом языке. Работа эта была поспешной, и Эразм основывался только на нескольких манускриптах. В последующие издания были внесены исправления. Цель Эразма состояла в том, чтобы сделать Библию доступной для каждого человека. "Я желал бы, чтобы для Бога пахарь пел текст из Писания на пашне, а ткач подпевал бы ему в тон своему челноку". Это издание греческого Нового Завета побудило многих людей обратиться к протестантизму.
· В 1517 году появилось анонимное сочинение под названием "Юлий, отлученный от небес". В этом сочинении известный папа Юлий II появляется перед вратами рая и требует, чтобы ему открыли. Ему было в этом отказано. Эразма считали автором этого произведения, хотя он сам это отрицал.
· Эразм руководил изданием различных трудов первых Отцов церкви. Это было частью его программы реформ церкви: возвращение к Писанию и к учению первых Отцов церкви.
· В 1524 году Эразм написал антилютеровский трактат "О свободе воли".

Эразм порвал с Лютером, однако остался другом других реформаторов, например, Меланхтона. Среди его учеников были католические, лютеранские и реформатские богословы. Сам же он отдавал предпочтение либеральной католической реформе, в то время как протестантизм сталкивался с неимоверно догматическим и совершенно нелиберальным католицизмом. Эразма поддерживали папы, однако его учение было осуждено в 1527 году в Париже. С началом контрреформации его идеи стали считаться опасными, а его книги в 1559 году поместили в "Индекс запрещенных книг".

Выдвинутая Мартином Лютером концепция «внутренней» свободы вызвала бурную дискуссию в интеллектуальных кругах Европы. И действительно, трудно отделаться от мысли, что призыв Лютера примириться с фактической («светской») несправедливостью, терпеть любые насилия равносилен отказу от идеала подлинной свободы, разрыву с наследием гуманизма и свободомыслия. Так считали и большинство тех, кто был взращён на идеалах Ренессанса. Пожалуй, наиболее полно эта коллизия отразилась в полемике между двумя самыми выдающимися умами 16 века – Эразмом Роттердамским и Мартином Лютером.

Первоначально Эразм не придавал особого значения проповедям Лютера: его мало волновала перепалка по поводу продажи индульгенций, хотя сам факт выступления против Ватикана он приветствовал. Позже его всё более настораживало то, что виттенбергский проповедник подчёркивал безнадёжную испорченность человеческой природы и враждебно относился к разуму и философии, к античности с её идеалом гордого и уверенного в своих силах человека.

Эразм и Лютер были людьми очень разными. Лютер с гордостью подчёркивал своё крестьянское происхождение. Он часто прибегал к народному немецкому языку и не стеснялся в выражениях. Когда, например, в 1520 году папские сановники, стремясь сгладить конфликт, уговорили Лютера написать Папе Римскому примирительное письмо, чтобы Папа мог отозвать буллу об отлучении, Лютер опубликовал «Открытое письмо Папе Льву Десятому». В нём он, выражая Папе всяческое уважение, едва ли не по-отечески советует отказаться от власти и довольствоваться маленьким приходом. Папа, мол, человек неплохой, а вот Церковь... Далее в письме говорится: «Всем совершенно ясно, что Римская Католическая Церковь, некогда святейшая из Церквей, превратилась в самый безнравственный вертеп разбойников, в наипостыднейший бордель, в царство греха, смерти и преисподней. Это столь отвратительно, что даже сам антихрист, если бы он пришёл, не смог бы ничего добавить к этому злу». Понятно, что после такого письма примирение не состоялось.

Эразм был кумиром интеллектуальных кругов, «аристократом духа». Он писал на изящной латыни, приводившей в трепет космополитическую элиту европейских университетов. Эразм старался избегать острых конфликтов. Он поддерживал дружеские отношения с Папой Львом Десятым и регулярно получал стипендии от сиятельнейших особ.

В своё время Лютер восторженно принял новый перевод Евангелия с греческого на латинский язык и комментарии, изданные Эразмом. Он первым написал письмо выдающемуся гуманисту. Эразм ответил осторожным одобрением его взглядов, хотя по-отечески и пожурил Лютера за несдержанность и резкость выражений. Однако выступления Лютера становились всё более воинственными и вызывали всё большую тревогу у Эразма. В 1519 году Эразм в личных письмах к друзьям советует им не публиковать новые работы немецкого реформатора, а через 2 года открыто отмежевался от Лютера. Лютер обозвал его «трусливым пацифистом» и больше к этой теме не возвращался. Эразм, по-видимому, также не горел желанием возобновить контакты.

На этом бы всё, пожалуй, и завершилось, но в дело вмешались посторонние силы. Церковники, указывая на растущую воинственность Лютера, открыто намекали на порочное влияние Эразма. Крылатым стало выражение «Эразм снёс яйцо, а Лютер его высидел». Эразм защищался, как мог: «Из яйца, которое я снёс, должна была появиться курица, а Лютер высидел бойцового петуха». Тем не менее, Церковь во главе с новым Папой Климентом Седьмым оказывала на Эразма всё больший нажим, стараясь использовать его авторитет, чтобы ослабить влияние Лютера. Поэтому прославленному гуманисту пришлось написать работу «О свободе воли».

В нарочито академическом стиле Эразм указывает на главный пункт расхождения с Лютером – на доктрину божественного предопределения. По мнению Эразма, гуманист не может принять её, не принося в жертву достоинство и ценность человека, у которого, настаивает он, и после грехопадения сохранились добрая воля и склонность к нравственному самосовершенствованию. В противном случае, человек способен творить лишь зло и не может нести за него ответственность, а, следовательно, никто не вправе призывать грешника к покаянию. Бога, наказывающего им же сотворённых людей за грехи, которых они не могут избежать, следует признать существом, лишённым морали, недостойным ни почитания, ни восхваления. Приписать такое поведение «небесному Отцу» – значит впасть богохульство, считает Эразм. Сознание человека настаивает на признании некоторой меры свободы, без которой он превратился бы в неодушевлённый предмет. Во всяком случае, заключает Эразм, давайте признаем наше невежество, нашу неспособность примирить человеческую свободу с божественным предначертанием и принципом общей причинности, но всё же отвергнем предположение, которое делает человека куклой, а Бога – тираном.

Сочинение Эразма, многократно переизданное, произвело сильное впечатление на интеллигентские круги, хотя многие ревнители католицизма были разочарованы примирительным и нарочито философским тоном работы. Просвещённая Европа замерла в недобром предчувствии. Год спустя Лютер ответил яростным посланием под названием «О рабстве воли».

Лютер соглашается со своим оппонентом в том, что проблема свободной воли и Божьей благодати – ключевая для христианства. Далее Лютер с присущей ему воинственностью утверждает абсолютную суверенность воли Бога, который «ничего не предвидит по необходимости, а знает всё, располагает и совершает по неизменной, вечной и непогрешимой Своей воле. Эта молния поражает и начисто испепеляет свободную волю». Воля же человеческая «находится где-то посередине, между Богом и сатаной, словно вьючный скот. Если завладеет человеком Господь, он охотно пойдёт туда, куда Господь пожелает... Если же владеет им сатана, он охотно пойдёт туда, куда сатана пожелает». Далее Лютер делает категорический вывод: «Свободная воля без Божьей благодати ничуть не свободна, а неизменно оказывается пленницей и рабыней зла, потому что сама по себе она не может обратиться к добру».

Но почему же Божественная благодать распространяется не на всех? Почему многие люди обречены на вечную погибель? Лютер отвечает на это, что мы знаем лишь Евангелие. Оно, однако, не открывает нам всю волю Бога. Помимо Писания, имеется ещё и сфера Божественной величественности и природы, скрытый ум Бога, который выше нашего познания и понимания, спорить о котором не наше дело. Прилагаемый к божественным делам, пишет далее Лютер, человеческий разум слеп, глух и нечестив. Эти вещи выше разума и могут быть охвачены только верой и посредством просветления духа. А это позволяет нам верить в то, что Бог благостен, даже если бы Он разрушил весь мир. И тот факт, что Бог не предотвратил греха Адама, остаётся божественной тайной. Мы не можем говорить: Бог должен делать так, потому что это благо. Напротив, уверен Лютер, это благо, потому что Он так делает. Бог имеет абсолютное право делать всё, что Он хочет, иначе Он не Бог.

Здесь совершенно очевидно, что Лютер во многом воспроизвёл идеи блаженного Августина, предвосхитив догмат Кальвина о предопределении. И всё же, кто оказался прав в этом споре? Скорее всего, победителя не было. Эразм с позиций разума пытался «критиковать» доктрину Лютера, воплотившую личный выстраданный опыт богопознания, а поэтому для Лютера окончательную и не поддающуюся никакому пересмотру. Иными словами, Лютер отвергает не только выводы, но и сам характер аргументации грозного противника. Он не отыскивает доводы, согласующиеся с логикой и критериями человеческого разума, поскольку безоговорочно доверяет страстной, не подлежащей сомнению вере во всемогущего и милосердного Бога. Любые ссылки на человеческие представления о свободе, равенстве и справедливости для Лютера – пустые слова. Он был уверен, что «если бы Его (Бога) справедливость была бы такой, что человеческий разум мог бы понять, что она справедлива, то, конечно, она не была бы божественной и нисколько не отличалась бы от человеческой справедливости».

В принципе, оба оппонента были правы – каждый в своей области. Эразм представлял «христианский гуманизм», отстаивавший свободомыслие и право разума авторитетно толковать и оценивать Священное Писание. Лютер представлял фанатичную веру, «веру сердца», признающую разум лишь в той мере, в которой он эту веру подтверждает. Эразм пытался объяснить учение Христа, Лютер же – изъяснить его. Эразм рассуждал как религиозный философ, Лютер – как мистический богослов. Эразм и Лютер как бы находились в двух разных пластах культуры, грань между которыми стереть невозможно. Лютер понимал это и поэтому писал: «Просвещённостью, талантом, числом приверженцев, авторитетностью и всем прочим – ты и сам это понимаешь – я тебе уступаю. Но если бы я тебя спросил, что значат три вещи: откровение Духа, чудеса и святость, то – насколько я тебя знаю по твоим письмам и книгам – окажется, что ты столь невежествен, столь неучён, что едва ли сможешь хоть что-нибудь объяснить».

Напрасно Эразм приводил доводы, апеллирующие к разуму и логике, пытался сопоставить различные мнения. «Я», – заключает Лютер, – «не сопоставлял мнения, а утверждал и утверждаю и не хочу, чтобы кто-то принимал решение, но советую всем покориться». Эразм говорил с позиции интеллектуала, способного встать над непосредственными религиозными переживаниями, подвергнуть философскому анализу. В этом смысле он предвосхитил эпоху Просвещения с её культом разума. Однако в богобоязненном 16 веке богословские споры не волновали широкие массы, а рассудительность и аргументация «от ума» воспринимались как изъяны подлинной веры. Поэтому именно Лютер, страстно и агрессивно выражавший непосредственный опыт богопознания, стал выразителем мироощущения народных масс.