Бархатные революции -- искусственные революции, результат воздействия современных политических технологий, примененных в отношении стран с неустойчивой элитой и слабыми историческими традициями суверенитета.

Как правило, бархатные революции выражаются в массовых выступлениях, поводом для которых являются якобы имеющие место нарушения демократических процедур. Итогом бархатных революций становится долгосрочное падение производства в стране, ухудшение инвестиционного климата, постоянная ротация элит, правительственная чехарда, сопровождаемая многократным перераспределением и разграблением ресурсов и активов, утрата доверия масс к демократическим процедурам, цинизм, десуверенизация страны, попадание ее в полную зависимость от других государств, от западных грантов и кредитов, от фондов, НГО и НКО, установление в стране режима управляемой демократии. бархатный революция политический европа

Словосочетание «бархатная революция», вошедшее в обиход в конце 1980-х - начале 1990-х гг., строго говоря, не вполне отражает истинный характер процессов, которые в социальных науках описываются термином «революция». Последний всегда обозначает глубокие, коренные, качественные изменения в экономической, социальной, политической сферах, приводящих к радикальной трансформации всей жизни социума, к смене модели общественного устройства.

«Бархатные революции» -- обобщающее название процессов, происходивших в странах Центральной и Восточной Европы в конце 1980-х -- начале 1990-х гг., когда кризис мировой социалистической системы обернулся распадом сначала Варшавского Договора, СЭВ и других наднациональных структур, крахом коммунистических режимов, а затем и самого СССР, ядра, системо- и смыслообразующего центра мирового социализма.

Своеобразным символом этих перемен стало крушение Берлинской стены в 1989 г. Свое название эти политические перевороты получили потому, что в большинстве стран т. н. «народной демократии» они произошли бескровно, относительно мирным путем (за исключением Румынии, где вылились в вооруженное восстание и расправу без суда и следствия над бывшим диктатором Н. Чаушеску и его женой).

Перевороты во всех без исключения социалистических европейских странах, кроме Югославии, произошли сравнительно быстро, почти одномоментно, в соответствии с пресловутым «принципом домино».

На первый взгляд, совпадение по времени и схожесть сценариев «революций» должны вызвать удивление, ведь социалистические страны Восточной и Центральной Европы заметно отличались друг от друга и уровнем экономического развития, и социально-классовым составом, да и традициями. У развитой в экономическом отношении Чехословакии больше было общего с соседней Австрией, нежели с, казалось бы, идеологически родственными Албанией -- самой бедной страной Европы, или аграрной Болгарией. Элементы рынка, которые Иосип Броз Тито вводил в югославскую экономику, делали ее непохожей на народное хозяйство Румынии, основанное на жестком планировании.

Хотя население всех стран соцлагеря испытывало общие для всех государств с плановой экономикой и авторитарным стилем правления проблемы, уровень жизни в некоторых из них был достаточно высоким, гораздо выше, чем в «метрополии». И вряд ли тысячи людей вышли на улицу из-за чувства социального протеста и невыносимо тяжелых условий жизни.

То, что все «бархатные революции» в столь различных государствах произошли почти одновременно и практически по одному и тому же сценарию, свидетельствует о том, что они были не следствием внутренних социальных противоречий, а исключительно результатом вмешательства извне.

В каждой из стран Восточной и Центральной Европы сложилась специфическая ситуация, но механизм разрушения был везде один и тот же. Еще в июне 1982 г. президент США Р. Рейган и Папа Римский Иоанн Павел II в ходе тайного совещания обсуждали, как ускорить процесс разрушения социалистического лагеря. Мишенью избрали Польшу и сделали ставку на «Солидарность» -- первый в социалистических странах независимый профсоюз, созданный летом 1980 г.

Вскоре «Солидарность» начала получать из-за рубежа существенную материальную и финансовую помощь через католическую церковь. Поставлялось техническое оборудование: факсы, печатные станки, ксероксы, компьютеры. Деньги поступали из фондов ЦРУ, из американского «Национального фонда демократии», из основанного Дж. Соросом фонда «Открытое общество», от западноевропейских профсоюзов и с тайных счетов Ватикана. Именно тогда же была разработана программа доведения до краха советской экономики. В 1989 г. «Солидарность» победила на первых в бывшем соцлагере свободных парламентских выборах, а в декабре 1990 г. президентом Польши был избран один из лидеров «Солидарности», электрик гданьской верфи Лех Валенса.

16 ноября -- 29 декабря 1989 г. в результате уличных акций протестов произошло бескровное свержение коммунистического режима и в Чехословакии. Начало революции положила студенческая демонстрация, к которой присоединилась театральная интеллигенция. 21 ноября оппозицию поддержал кардинал Чехии. И, наконец, 29 декабря 1989 г. парламент страны избрал на пост президента писателя-диссидента Вацлава Гавела.

Именно события в Чехословакии получили название «бархатная революция» (чешск. sametovа? revoluce), впоследствии применяемое к подобным способам бескровного свержения власти при участии западного капитала, политических технологий и «демократических институтов».

Подобный сценарий был успешно реализован и в других странах бывшего соцлагеря. Не удалось реализовать этот сценарий лишь в ГДР, где западным спецслужбам оказалось не под силу сформировать сколько-нибудь серьезную оппозицию: в Восточной Германии действовала одна из самых эффективных служб безопасности в мире.

Мощнейшее давление оказывала на немецкое социалистическое государство Федеративная Республика Германия, потратившая при поддержке США миллиарды марок и долларов на то, чтобы из Западного Берлина, расположенного в самом сердце Восточной Германии, сделать образцовую витрину капитализма.

На протяжении всех четырех десятилетий истории ГДР это оказывало исключительно сильное психологическое и идеологическое воздействие на население этой республики, исподволь размывало моральные устои восточногерманского общества. Противодействовать этому Германская Демократическая Республика могла исключительно при помощи своего главного союзника.

Но к концу 1980-х гг. советское руководство во главе с М. Горбачевым предательски бросило ГДР на произвол судьбы, как и другие дружественные режимы в Европе, Азии, Африке и Латинской Америке, и, более того, приветствовало насаждение Западом «демократий» в этих странах. Хотя ни для кого не было секретом, на чьи деньги «боролись с тоталитаризмом» вчерашние «узники совести». Предельно откровенно говорил об этом президент-диссидент тогда еще единой Чехословакии В. Гавел: «Запад не может сохранять безразличие к тому, что происходит в странах, которые западные демократии постоянно поощряли в борьбе».

По схожему сценарию события развивались и в Советском Союзе -- сначала в Прибалтике, затем в республиках Закавказья. Кульминацией управляемого развала стал августовский переворот 1991 г. -- типичная «бархатная революция».

Специфически российской (советской) чертой следует считать то, что «пятая колонна» формировалась не столько из маргиналов -- диссидентов и отказников, сколько из партийно-государственных деятелей, занимавших высшие посты страны: М. Горбачева, А. Яковлева, Э. Шеварднадзе, многочисленных работников идеологического фронта, контролировавших средства массовой информации, творческой интеллигенции.

После победы августовской «демократической революции» именно партийная элита выступила инициатором беспрецедентной антикоммунистической истерии, не уступавшей по размаху той, которой сопровождались расправы над коммунистами в Восточной и Центральной Европе в 1989-90 гг.

Принятый в ряде стран закон о люстрации, в общих словах сводящийся к запрещению занимать посты на госслужбе тем, кто раньше состоял в коммунистических партиях, был, пожалуй, самой безобидной из репрессивных мер, применявшихся к бывшим коммунистам этих стран.

Другое отличие от «бархатных революций» в Европе было обусловлено многонациональным характером нашего государства, его сложным, многоуровневым национально-территориальным устройством. Поэтому в Закавказье и на Северном Кавказе (Карабах, Абхазия, Северная Осетия, Ингушетия, Чечня, Южная Осетия), в Приднестровье и в Средней Азии -- в отличие от Прибалтики, России, Белоруссии, Украины -- события стали развиваться не по «бархатному», а по югославскому сценарию.

Вторая волна «бархатных революций», которые принято называть «цветными», приходится на начало XXI в. Локализованы они были исключительно на пространстве бывшего СССР. Запад инициировал их только потому, что стала возрастать роль России в мировой политике в целом и ее влияние на пространстве СНГ, где она начала возвращть утраченные в начале 1990-х гг. позиции.

Не случайно первая из «цветных» революций, т. н. «Революция роз», произошла именно в Грузии, которая все годы существования СНГ являлась его наиболее слабым звеном. 2 ноября 2003 г. после проведения парламентских выборов представители грузинской оппозиции объявили их сфальсифицированными, что вызвало всплеск массовых акций протеста в столице Грузии. 22 ноября оппозиционеры во главе с М. Саакашвили сорвали первое заседание новоизбранного парламента и объявили о своей победе и «переходе на новый курс демократического развития страны». В январе 2004 г. на внеочередных президентских выборах Саакашвили одержал победу. С тех пор клика Саакашвили, сменившая режим Шеварднадзе, проводит откровенно проамериканскую политику и напрямую финансируется структурами Дж. Сороса (с марта 2004 г. Фонд развития и реформ выплачивает новому руководству Грузии дополнительную зарплату в размере 10 млн долларов в год) и деньгами американских налогоплательщиков.

Аналогичным образом развивались события на Украине, когда в нарушение всех демократических норм и Конституции под откровенным давлением США и европейских государств в 2004 г. был проведен третий тур президентских выборов на фоне «оранжевой революции».

Начало «оранжевой революции» пришлось на 22 ноября 2004 г. -- следующий день после второго тура президентских выборов. В тот день в 10.30 утра на главной площади Киева началась запланированная задолго до оглашения результатов выборов акция гражданского неповиновения. Общественное мнение было разогрето заранее по всем доступным «оппозиции» информационным каналам, прежде всего, по интернету, активно насаждавшим мысль, что если победит не В. Ющенко, значит, результаты народного волеизъявления сфальсифицированы и надо бросать работу и идти митинговать на площадь. В результате уже к концу первого дня «оранжада» на майдане вырос целый городок из 200 палаток, который населило более 10 тыс. лоботрясов.

С каждым днем народные гуляния все больше превращались в карнавал, приметами которого стали полумиллионные толпы, рок-фестиваль в режиме нон-стоп, отряды студентов, бойкотирующие учебу, чай и водка из пластмассовых стаканчиков, драки с «бело-голубыми», повальный промискуитет, оранжевые мячи на матче «Динамо» (Киев) -- «Рома» (Рим), оранжевые шапки и шарфы, оранжевые ленты на трусах В. Кличко в бою с Д. Уильямсом.

Однако уже вскоре стало понятно, что происходящее на Украине -- это не слом социально-экономического строя, а обычный перехват власти, драка за место у кормушки.

Кампания Ющенко, сыгравшего на надеждах простых людей на перемены к лучшему, оказалась вполне техничной. Ющенко грамотно навязал оппонентам повестку дня «власть против оппозиции», удачно обыграл историю с отравлением, собрал деньги западных инвесторов иБ. Березовского, щедро надавал обещаний, эффективно договорился с Л. Кучмой на знаменитой встрече в Мариинском дворце о легитимации третьего тура выборов взамен на значительное увеличение полномочий Верховной Рады и фактическое превращение Украины из президентскопарламентской республики в парламентско-президентскую.

Практически ни одного из своих многочисленных обещаний Ющенко не сдержал. Уже в течение 2005 г. рост ВВП, достигавший перед началом президентской кампании 12% в год, упал более чем в 4 раза, сократился из-за реприватизационных скандалов приток иностранных инвестиций в страну. А на парламентских выборах 2006 г. народ отверг американских ставленников -- «оранжевых», проголосовав за партию главного оппонента Ющенко -- В. Януковича.

Не удалась «революция» по-американски и в Узбекистане, где президент И. Каримов, сделавший было ставку на Запад, вскоре осознал свою ошибку и силой подавил в Андижане попытку переворота.

«Революция тюльпанов» в Киргизии тоже не достигла своих целей. Управляемая толпа «революционеров», свергнувшая А. Акаева в 2005 г., привела к власти К. Бакиева, который практически сразу позиционировал себя как политик, склонный к тесному союзу с Россией и другими государствами СНГ.

5 апреля 2009 г. после парламентских выборов в Молдавии, где победу одержала компартия, в Кишиневе начались акции протеста оппозиции, обвинявшей власть в фальсификации. Европейские наблюдатели признали выборы законными, честными, и даже «достойными подражания». Протесты переросли в массовые беспорядки, в ходе которых протестующие разгромили здания парламента и президентскую резиденцию. Несколько сотен человек получили ранения. 6 апреля молодежь на несколько часов захватила власть в Кишиневе. Манифестанты скандировали: «Мы -- румыны». Было взято штурмом здание парламента. Беспорядки были прекращены к утру 8 апреля. Президент Молдавии В. Воронин возложил вину за произошедшие погромы на Румынию. Позднее появились доказательства причастности к беспорядкам Госдепартамента США.

Причина успеха «бархатных революций» ХХ в. -- в слабости и капитулянтской политике «невмешательства» М. Горбачева и его клики. Провал большинства «цветных революций» на постсоветском пространстве впрямую обусловлен четкой позицией нынешнего российского руководства, укреплением экономической и военной мощи страны, ростом влияния в государствах СНГ сил, ориентированных на Россию.

Политическая ситуация в странах «победивших бархатных революций» красноречиво свидетельствует об истинных намерениях их лидеров. Проводившиеся под флагом демократических реформ, эти революции не привели к установлению в Грузии и на Украине подлинной демократии. Авторитарные правительства Саакашвили и Ющенко -- Тимошенко находят все меньше поддержки у населения, навязывая против его воли вступление в НАТО, раздувая антироссийские настроения, ущемляя в правах русскоязычное население, подавляя демонстрации протеста.

Подобная ситуация характерна для Чехии и Польши, где большинство населения протестует против установки на территории этих стран элементов американского ПРО, в то время как их правительства выполняют все указания своих заокеанских хозяев, наглядно иллюстрируя действие механизма управляемой демократии.

Рубеж 80-90 гг. XX века является особенно значимым в истории Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии. В это время прошли бархатные революции в Восточной Европе, коренным образом изменившие расстановку политических сил в этом регионе.

«Бархатной революцией» в исторической науке принято именовать политические перевороты в ряде восточноевропейских стран. Революционными они считаются, потому как принесли глубокие перемены в сфере экономики, политики, культуры, трансформировали модель общественного устройства. Бархатными их называют потому, что изменения совершались без массовых кровопролитий, за исключением событий в Румынии с жестоким убийством диктатора.

Румыния (1989г)

Бархатная революция в Чехословакии

Польша


Бархатные революции в восточной Европе произошли в достаточно короткие сроки и имели схожий сценарий развития. Этому есть объяснение: их вдохновители преследовали одни и те же цели, высказывали общее недовольство существующим режимом власти и ссылались на одни и те же причины неудовлетворительного уровня жизни.

Причины бархатных революций в странах Восточной Европы

Существует мнение, что начало бархатных революций в странах Восточной Европы связано с несколькими основными факторами:

• Кризисное положение социалистической модели развития. Тоталитаризм и авторитарность власти стали тормозом в развитии научно-технического прогресса (НТП) и помехой для процветания в сфере экономики. Страны восточноевропейского региона значительно отставали от капиталистических государств, с которыми когда-то шли «рука об руку» по многим показателям. Различия были заметны и в уровне жизни людей: страдало качество медицины, наблюдался регресс социальной обеспеченности, духовной и образовательной сферы.
• Ухудшение положения государств Восточной Европы на международной арене. Виной этому явилась командно-административная система управления, для которой характерно централизованное экономическое планирование и сверхмонополизм. Неповоротливость этой системы привела к неэффективности производства, его отставании, задержке научно-технической революции. С конца 1970-х гг. руководство стран Западной Европы и Соединенных штатов Америки относилось к странам социалистического лагеря как к второстепенной силе в мировой политике и экономике. Конкурировать на равных с капиталистическими державами восточноевропейские государства могли разве что в военной сфере, но и то за счет ресурсов военного потенциала Советского Союза.
• «Перестройка». Прогрессивная восточноевропейская молодежь, наблюдая за процессом реформирования идеологии, политики и экономики в СССР, ожидала, что подобные преобразования коснуться и их родины, что приведет к улучшению ситуации в общественно-политической сфере.
• Несостоятельность политических партий. Для проведения преобразований и улучшения уровня жизни населения страны Восточной Европы в годы бархатных революций нуждались в зрелой политической силе. К правящей партии доверие было утрачено: она воспринималась как часть советской бюрократической машины, внутри нее также наметились противоречия – началась борьба консерваторов и реформаторов, что также ослабило ее позиции.
• Национальная гордость. Недовольство людей политикой Советского Союза в отношении внутренних процессов на территории Восточной Европы.
• Формирование нового мирового порядка, вызванного завершением конфронтации между Западом и Востоком.
• Идеологическое единообразие.

Последствия бархатной революции в Восточной Европе

• Конец коммунистического режима. Компартии во всех странах-участниках революций претерпели распад. Часть из них преобразовалась в политические организации социально-демократического типа.
• Смена идеологии. Социалистические идеалы утратили популярность. В экономике начался курс на капитализм: стартовала приватизация госсектора, поддержка бизнеса, началось создание рыночных отношений. В политике был взят курс на многопартийность.
• Курс на демократизацию всех сфер жизни.
• Улучшение уровня жизни людей. Поначалу переход к капитализму дался странам Восточной Европы нелегко – инфляция, производственный спад, бедность населения. Но уже к середине 90-х гг. удалось справиться с этими трудностями.
• Интеграция восточноевропейских государств в Европейские организации, расширение НАТО, Евросоюза в восточные регионы.
• Прекращение существования военно-политического альянса с СССР – Организации Варшавского договора, вывод войск Советского Союза с восточноевропейской территории.

Вывод войск Советского Союза из Польши

Бархатные революции в Восточной Европе: итоги

Помимо вышеописанных последствий политических переворотов, Бархатные революции в странах Восточной Европы привели к их вестернизации. Переняв опыт своих западных коллег, они встали на путь развития демократического общества, системы многопартийности и плюрализма в политике, был провозглашен принцип разделения властей.

В Восточной Европе утвердилась парламентская система. Ни в одном из государств до сих пор не наблюдается сильной президентской власти. Этому поспособствовало мнение политической элиты, что президентство, по типу тоталитарной власти, может затормозить демократизацию. Вся полнота власти сосредоточена в руках Парламента, исполнительная ветвь власти принадлежит правительству. Его состав утверждается парламентариями, они же контролируют его деятельность, принимают государственный бюджет и законы.

Многие историки считают, что бархатные революции в Восточной Европе можно назвать предвестниками распада Советского Союза на отдельные государства.

Особую роль бархатные революции сыграли в процессе завершения Холодной войны. Сменив свою идеологию, политические и экономические приоритеты, они пошатнули положение СССР, спровоцировали давление на Союз со стороны Штатов. В ходе встреч советского и американского лидера был подписан ряд двусторонних соглашений, ограничивающих гонку вооружений.

Процесс реформирования коммунистического режима в Чехословакии в 1989 году под давлением народных выступлений был бескровным, именно поэтому получил название “бархатной революции”.

Она началась ровно четверть века назад, когда тысячи учащихся ВУЗов собрались в Праге на демонстрацию, чтобы отметить Международный день студентов. Мирная акция закончилась насилием – полиция блокировала и жестоко избила студентов, принимавших участие в манифестации. Тот разгон породил серию новых выступлений – не только в столице, но и в других городах. 19 ноября в Праге было образовано движение “Гражданский форум”, к которому присоединились диссиденты, представители церкви, деятели культуры и студенты. Его неформальным лидером стал правозащитник и драматург Вацлав Гавел.

Бархатная революция и бархатный развод

Сила и завоевания протестов нарастали с каждым днем. 24 ноября вся верхушка Коммунистической партии, в том числе – ее генеральный секретарь Милош Якеш, подала в отставку. И вскоре одна из самых репрессивных коммунистических диктатур в Восточной Европе была свергнута. 29 декабря лидер оппозиции Вацлав Гавел был избран президентом страны, годы существования которой были уже сочтены.

Для Чехословакии крушение коммунистического режима стало лишь переходным этапом. За “бархатной революцией” последовал “бархатный развод”. В 1992 году из-за роста разногласий между политиками на национальной почве парламент принял решение о разделении страны. С 1 января 1993 года существуют два независимых государства: Чешская Республика и Словакия.

Сегодня среди граждан этих стран отношение к событиям осени 89-го и их последствиям неоднозначное. Недавние опросы общественного мнения показали, что лишь около 60% чехов и 50% словаков относятся к ним положительно.

Бархатная революция: развитие событий

"Бархатная революция" в Чехословакии - самая бескровная в бывших социалистических странах - началась с разгона мирной демонстрации студентов, направлявшихся к пражскому Граду. Правительственные войска перегородили улицы, и когда с бронетранспортера раздалась команда "Поворачивайте налево!", кто-то из толпы крикнул: "Никогда больше не повернем налево". Узнав о 38 раненых студентах, вся страна вышла на улицы; 25 ноября на пражском стадионе собралось 750 тысяч человек, которые требовали перемен.

В Чехословакии, через несколько месяцев после падения коммунистического режима провели расследование событий 17 ноября, потому что, как утверждала пресса, один из студентов погиб. Было установлено, что все начальные этапы волнений осуществлялись чешской госбезопасностью. И демонстрация, и ее подавление были частью плана, а "погибший студент" оказался вполне живым сотрудником госбезопасности. Это подтвердил и глава управления разведки Чехословакии генерал Алоиз Лоренц, добавив, однако, что они со своей задачей не справились: в результате революции им полагалось поставить у власти либерального коммуниста, но события вышли из-под контроля.

Бархатная революция: происхождение названия

Откуда произошло название «Бархатная революция», досконально неизвестно. Петр Питгарт утверждает, что название было придумано иностранными журналистами. По другой информации, автором термина стала пресс-секретарь Гражданского форума Рита Климова (первая супруга Зденека Млынаржа, в 1990-1991 посол Чехословакии в США).

В Словакии этот термин не употреблялся: от начала событий использовалось название «Нежная революция». Это выражение в контексте «Та ваша революция - такая другая, такая нежная» впервые публично употребил Владимир Минач в телевизионной беседе со студентами в ноябре 1989.

Термин «Бархатная революция» применяется и в других восточноевропейских странах, где в конце 1980-х - начале 1990-х произошёл бескровный переход от социалистической системы к либеральной. Впоследствии термин «Бархатная революция» стал применяться для обозначения ненасильственной революции вообще. Сегодня на смену этому термину приходит более популярный - «Цветная революция».

Cуть событий 1989 года кроется в многочисленных взаимодействиях не только какого-то одного отдельно взятого общества и партийного государства, но и множества обществ и государств, в ходе взаимосвязанных трехмерных шахматных партий. Хотя Французская революция 1789-го вышла за пределы страны, имела внешние последствия и стала международным событием, повлекшим за собой революционные войны, зародилась она как внутреннее движение в одной крупной стране. Европейская же революция 1989 года с самого начала была международным событием, и под словом «международное» я подразумеваю не только дипломатические отношения между государствами, но также взаимодействие стран и обществ поверх границ.

Таким образом, причинно-следственные связи включают в себя влияние отдельно взятого государства на собственное общество, влияние обществ на соответствующие государства, влияние одних государств на другие, одних обществ на другие, влияние государств на другие общества (к примеру, непосредственное воздействие, которое оказал Горбачёв на жителей Центральной и Восточной Европы) и обществ на другие государства (в частности, влияние массовых протестов в Центральной и Восточной Европе на события в Советском Союзе).

Революция «Солидарности» в Польше

Во время первой части 1989 новый, странный свет появился в Польше. Это освещало мир неожиданным способом. Жуткое предложение, написанное Уинстоном Черчиллем приблизительно в 1914, получило новое значение: “И странный свет немедленно начал, но заметными градациями, падать и расти на карту Европы”. Странный свет, который Черчилль упомянул в 1914, был мерцающим появлением Первой мировой войны. Странный свет в 1989 показал фатальное ослабление коммунизма в Восточной Европе.

Одной из первых восточноевропейских стран, вставших на путь перемен, стала Польша. Летом 1980 г. тысячи рабочих в Гданьске и в других городах вышли на забастовку. Они требовали высокую зарплату, свободный торговый совет и политические реформы. В условиях ухудшающейся экономической и политической ситуации в стране, всплеска забастовочной волны руководство ПОРП решается в конце 1988 года созвать "круглый стол", то есть начать переговоры с оппозицией по поводу путей дальнейшего преобразования страны. В заседаниях "круглого стола" принимали участие представители реформистского крыла правящей коммунистической партии, умеренная часть оппозиции, вышедшей из рядов "Солидарности", была еще и третья сила - представители епископата польской католической церкви, которая традиционно пользовалась значительным почетом и уважением в польском обществе, это не смогли выхолостить и годы коммунистического правления. В ходе переговоров был принят ряд решений, касавшихся будущего Польши. Они были оформлены в трех основных документах: "Позиции по вопросу политических реформ", "Позиции по вопросу социально-экономической политики и системных реформ", "Позиции по вопросу профсоюзного плюрализма".

В политической сфере предполагалось введение политического плюрализма, свободы слова, принципа демократического формирования государственной власти, независимости судов, расширения полномочий органов местного самоуправления. Признавалось право на существование легальной политической оппозиции. В области экономики решения "круглого стола", по сути, сводились к созданию социально ориентированной рыночной экономики. Предполагалось развитие рыночных отношений, ограничить функции государства по части принятия экономических решений, ввести многообразие форм собственности, содействовать развитию самоуправления трудовых коллективов.

В июле 1989 года состоялись первые "полусвободные" выборы в Польше. Правящей коалиции гарантировалось 65% мест в сейме (в том числе 37% - ПОРП), за остальные места, а также за все места в сенате развернулась открытая борьба, которая принесла победу оппозиции в лице "Солидарности". ПОРП вела себя во время избирательной компании вяло, ее успех был более чем скромный. В результате было сформировано первое некоммунистическое правительство, председателем которого стал советник "Солидарности" Тадеуш Мазовецкий. Поражение ПОРП способствовало дальнейшему разложению этой партии. Для Польши открывалась новая страница в ее истории, означавшая перемены во всех областях жизни общества.

Замена политического режима в ГДР

ГДР являлась ключевым объектом «бархатной» революции, поскольку именно здесь проходила западная граница советского геополитического блока. Здесь с особой остротой ощущался «демонстрационный эффект» западного образа жизни и западных потребительских стандартов, поскольку по обе стороны границы жили люди одного и того же народа. В условиях наступления общества массового потребления вся Восточная Европа проиграла соревнование с Западом в сфере «престижных» материальных условий жизни, что сыграло решающую роль в успехе революций 1989 г. В ГДР это проявилось крайне резко.

До конца 1980-х годов никаких массовых выступлений немцев не было. Приход к власти в СССР М.С.Горбачева и его политика перестройки кардинально изменили ситуацию - началась активная дестабилизация государственности ГДР. Передачи западногерманского телевидения, всегда свободно доступные в ГДР, широко освещали ход реформ в Восточной Европе. Все большее число людей решались написать заявление о выезде в ФРГ - только в первом полугодии 1989 года таковых было 125 тысяч. Многие представители интеллигенции и церковные деятели стали открыто критиковать режим за отсутствие политических и культурных свобод.

Правительство ответило изгнанием из страны некоторых видных диссидентов. Однако диссиденты ГДР все чаще ссылались на требования гласности и перестройки по примеру СССР. Влияла и ситуация у соседей - 17 апреля в Польше снова была разрешена «Солидарность», 2 мая Будапешт открыл границы для венгерских граждан, 4 июня в Польше оппозиция приняла участие в парламентских выборах.

Еще более сильным сигналом в середине июня послужил визит Горбачева в ФРГ, во время которого было подписано совместное заявление, в котором Горбачев провозгласил право каждого государства свободно выбирать собственную политическую и социальную систему. К этому времени в ГДР с той же целью уже регулярно совершались попытки организовать митинги, так как коммунальные выборы 7 мая, которые оппозиция объявила фальсифицированными, дали к этому повод. Внимательно следя за подаваемыми и советским руководством, и Западом сигналами, оппозиция все меньше боялась бросить режиму открытый вызов. В это же время в ГДР уже возникли первые независимые партии («Демократию - сейчас», «Новый форум», «Демократический выезд» и Социал-демократическая партия ГДР).

Непосредственной причиной дестабилизации стала проблема беженцев, вызванная открытием для последних венгерской границы. Решение об этом Венгрия приняла уже 24 августа 1989 г. в результате контактов между Г. Колем, премьер-министром и министром иностранных дел ВНР. 9 сентября 1989 г. Венгрия полностью открыла свои границы для граждан ГДР. До конца сентября около 25 тысяч немцев прошли через эту «брешь» в Австрию, а через нее в ФРГ. В Праге и Варшаве тысячи граждан ГДР выжидали на территории посольств ФРГ, пока Бонн не добился для них права на выезд. 4 октября поезда с опечатанными вагонами привезли на Запад более семи тысяч беглецов.

6 октября в Восточном Берлине состоялось официальное факельное шествие около ста тысяч членов организации социалистической молодежи, а двумя днями позже в Лейпциге на улицу вышли 70 тысяч противников режима под лозунгом «Мы - один народ». Все происходило дисциплинированно и мирно. Красноречива динамика: 25 сентября в Лейпциге на демонстрацию вышло пять тысяч человек, всего неделей позже уже 20 тысяч, а еще через неделю - 70 тысяч.

В начале октября на празднование 40-летия ГДР прибыл М.С. Горбачев, который дал понять, что Советский Союз не станет вмешиваться в дела ГДР. 7 октября 1989 г. Горбачев выступил в берлинском Дворце Республики со своей знаменитой речью, где он предупреждал руководство ГДР, что «жизнь его накажет, если оно будет опаздывать». Был пущен слух, будто Горбачев заявил руководству ГДР, что советские войска в ГДР выступят не на его стороне. Руководство ГДР, предоставленное само себе, разделилось. Хонеккер, только что оправившийся от серьезной операции, выступил за применение силовых методов. Большинство членов политбюро ЦК СЕПГ не согласилось, и в середине октября Хонеккер и его союзники были вынуждены уйти в отставку. Во главе партии стал Эгон Кренц. Перед общественностью он ни разу не появился.

В декабре 1989 г. Кренц, пробыв на посту главы партии 46 дней, ушел в отставку. На съезде в январе 1990 г. СЕПГ была переименована в Партию демократического социализма (ПДС). Председателем партии стал Грегор Гизи, юрист, защищавший при Хонеккере восточногерманских диссидентов. На выборах в марте 1990 г. победу одержал блок партий, выступавших в союзе с западногерманским Христианским демократическим союзом (ХДС). Лотар де Мезьер, лидер восточногерманского ХДС, был избран премьер-министром ГДР. Под его руководством был осуществлен быстрый демонтаж прежнего аппарата управления. 3 октября 1990 ГДР перестала существовать, будучи присоединена к ФРГ. Достигнутые ранее договоренности об «объединении» двух Германий были просто отброшены.

«Бархатная» революция в ГДР произошла в кратчайшие сроки, буквально за один год. Восточные немцы смогли «влиться в Запад» моментально, скачкообразно - просто переступив через обломки стены. Они раньше других соседей по СЭВ испытали и потрясение от близкого знакомства с вожделенным Западом. Н.Коровицына пишет: «В 1990-1991 гг. во всех странах региона господствовало явное предпочтение общественной и экономической системы капитализма. Исключение составляла только Восточная Германия, где новый строй ассоциировался с коррупцией, эгоизмом, прибылью и лишь в перспективе - со справедливостью и благополучием. Отличие этой страны от остальных не в последнюю очередь объяснялось разочарованием восточных немцев в социальных последствиях разрушения Берлинской стены. Идеализированный образ капитализма, существовавший прежде у них, как и у остальных народов региона, сильно поколебало столкновение с реальной действительностью. Здесь это произошло раньше, чем в других странах».

Как считают немецкие социологи, либеральная модернизация Восточной Германии представляла собой особый на общерегиональном фоне путь наиболее стремительных и глубоких перемен - «трансформации через объединение». Это единственный в постсоциалистическом сообществе случай наиболее благоприятного развития при активном финансово-экономическом участии со стороны Западной Германии. Тем не менее, восточные немцы пережили свою шоковую терапию, включающую, как и везде, деиндустриализацию, скачкообразный рост безработицы (в 1990-1992 гг. треть занятых лишилась рабочих мест), небывалый демографический кризис. Несмотря на наступивший вскоре реальный рост благосостояния, сокращение различий в уровне жизни населения западной и восточной частей страны, динамика массовой адаптации к переменам во второй половине 1990-х годов замедлилась. «Внутреннего единства» Германии к концу десятилетия реформ так и не было достигнуто.

В самое последнее время 76% восточных немцев считает социализм «положительной идеей, которая была плохо воплощена в жизнь» - и лишь 1/3 удовлетворена тем, как работает «демократия».

Изменение режима власти в Болгарии

В течение конца 1980-х правительственные реформы привели к большей свободе для людей в Советском Союзе и других коммунистических странах Восточной Европы под влиянием этих изменений люди в Болгарии провели демонстрации против Живков правительства требовать демократии и большей свободы.

Мягче всего замена власти произошла в Болгарии, хотя она одной из последних среди бывших социалистических стран вступила на путь перемен. Среди других европейских стран СЭВ Болгария и политически, и экономически была наиболее тесно связана с СССР. В период с 1973 по 1985 гг. страна ежегодно получала от СССР помощь в размере 400 млн. рублей для поддержания сельского хозяйства. Болгарские товары находили надежный сбыт на советском рынке. Советские поставки сырья и энергоносителей в Болгарию далеко превышали ее потребности и нередко даже без разгрузки вагонов, переправлялись на Запад.

Т.Живков вполне обоснованно заявил в 1982 г., что в Болгарии нет политических конфликтов и столкновений, нет «организованных политических сил, которые были бы против социалистического развития. Враги социализма в Болгарии не имеют классовой базы, не имеют социальных позиций. Они составляют единицы, они изолированы и в одиночестве дождутся своего конца».

«Советские образцы» развития были особенно близки Болгарии в силу особенностей национальной истории и культуры. Болгария не переживала конфликтов с СССР, подобных венгерским, чехословацким, польским. В стране не получили сколько-нибудь заметного распространения русофобия и антисоветизм. Не пользовалась влиянием и церковь, которая не могла претендовать на роль кристаллизующего ядра альтернативной политической субкультуры, как в Польше. Реальная антикоммунистическая оппозиция в Болгарии была создана позже, чем в СССР - лишь в конце 1989 г., уже после отстранения Т.Живкова от власти.

Найти для нее подходящее знамя было непросто - пришлось взять на вооружение нелепые по сравнению с масштабом предстоящей ломки социального порядка экологические лозунги. Среди первых диссидентских объединений наиболее заметными были Комитет по экологической защите «Русе», клуб «Экогласность». В ноябре 1989 г. «Экогласность» провела перед зданием Народного собрания демонстрацию - 4 тыс. человек требовали обратить внимание на состояние окружающей среды. Это и послужило началом болгарской «бархатной революции». Было возбуждено и национальное движение, мобилизованы этнические турки. В 1989 правительство открыло границу с Турцией, и в течение двух месяцев около 300 тыс. турок покинули Болгарию, причем существенная часть их против своей воли.

При этом по всем советским каналам - дипломатическим, разведывательным, через прямые связи между представителями интеллигенции двух стран - текла негативная информация как об обстановке в Болгарии, так и о Т.Живкове. Он отмечал в своих мемуарах, что в 1988-1989 гг. в Болгарии «группировались люди, непосредственно руководимые советской дипломатической миссией. Известные болгарские деятели были «обработаны» и во время своих посещений Советского Союза».

Под давлением руководства КПСС была сменена верхушка партии и правительства Болгарии, новая команда начала форсированную «перестройку» по типу горбачевской, а затем быстро была и сама отправлена в отставку. Ход событий изложил (в серии из шести публикаций под общим заглавием «Переворот») 12 - 17 ноября 1998 г. в болгарской газете «Труд» известный журналист Т. Томов, который опирался на воспоминания работавшего в Софии советского дипломата В. Терехова.

По свидетельству последнего, в заговоре против Живкова участвовали, помимо автора воспоминаний, посол СССР в Болгарии В. Шарапов, полковник КГБ А. Одинцов, а с болгарской стороны - кандидаты в члены Политбюро А. Луканов и П. Младенов. Москва одобрительно отнеслась к кандидатурам А. Луканова и П. Младенова в качестве преемников Т. Живкова, но конкретный выбор был оставлен за болгарской стороной. Кроме того, до Т. Живкова была твердо доведена точка зрения советского руководства, положительно отнесшегося к идее его отставки. Недвусмысленная позиция Москвы побудила Т. Живкова не «цепляться» за власть.

В апреле 1990 г. БКП была переименована в Болгарскую социалистическую партию (БСП). На выборах в Великое народное собрание в июне 1990 г. которое должно было выполнять функции парламента и конституционного собрания. БСП получила 211 из 400 мест, а оппозиционный Союз демократических сил (СДС) - 144 места. 1 августа 1990 г. парламент избрал президентом страны председателя СДС. В декабре 1990 г. правительство социалистов ушло в отставку, и был сформирован новый, коалиционный кабинет министров, приступивший к проведению рыночных реформ.

Наследие периода социализма дольше сохраняло в Болгарии доминирующее положение, чем у соседей по «советскому блоку». Здесь в начале 1990-х годов выше, чем в других странах региона, ценились блага, присущие прежнему общественному строю, например, возможность проявлять трудовую инициативу, воспитывать в детях решительность и воображение, творческую фантазию. Лишь к середине 90-х годов эти ценности стали уходить в «подполье».

Свержение режима Чаушеску в Румынии

Единственным нарушением ненасильственного стиля революций в странах СЭВ стала замена власти в Румынии. Генеральный секретарь Компартии Румынии Николае Чаушеску проводил независимую от СССР политику и во многих случаях осуждал действия советского руководства. Румыния в 1968 г. отказалась присоединиться к вводу войск Варшавского Договора в Чехословакию, а в 1979 г. не поддержала ввод советских войск в Афганистан.

Эти разногласия негативно влияли и на развитие торгово-экономических отношений между Румынией и странами, входившими в Совет Экономической Взаимопомощи (СЭВ). Поскольку на долю стран СЭВ приходилось свыше 60% общего объема внешней торговли Румынии, то по оценкам румынских источников и МВФ, потери Румынии от осложнения отношений со странами СЭВ составили за 1980-1985 годы свыше 3 млрд. долларов. Румыния была активным участником Движения неприсоединения, хотя и не вышла из Варшавского Договора и СЭВ.

Особая позиция Румынии внутри «советского блока» вполне устраивала Запад, поэтому политика Н. Чаушеску пользовалась его поддержкой. Румыния получала льготные займы и кредиты, ее товарам был открыт доступ на рынки Запада, в торговле со всеми странами «большой семерки» она имела режим «наибольшего благоприятствования». Подобных привилегий не имела ни одна другая страна, являвшаяся членом Варшавского Договора и СЭВ.

С 1975 по 1987 г. Румынии было предоставлено около 22 млрд. долларов западных кредитов и займов, в том числе 10 млрд. долларов - от США. Срок их погашения приходился на 1990-96 годы. Но, как отмечалось в прессе США и Западной Европы, финансовые магнаты и официальные деятели Запада предлагали Бухаресту выплачивать долги «политически» - намекалось на желательность выхода Румынии из Варшавского Договора и СЭВ, т.е. открытой конфронтации Румынии с СССР и его союзниками. Однако Н.Чаушеску отверг эти «идеи» и заявил, что Румыния погасит свои долги раньше положенного срока.

Долги погашались за счет сокращения импорта и форсирования экспорта товаров, в том числе продовольствия и предметов потребления. Стремясь обрести экономическую независимость, режим Чаушеску приступил к ускоренному выплачиванию внешнего долга за счет «жесткой экономии» и «затягивания поясов». Румынии пришлось напрячь все силы, чтобы, во-первых, быстро расплатиться с Западом и, во-вторых, ослабить зависимость от торговли со странами СЭВ. Эти цели были достигнуты за 1987-89 годы, но ценой лишений для населения. В те годы по вечерам рано гасили свет на улицах и в домах, только 2 - 3 часа в день работало телевидение, горячая вода практически не подавалась. Обострилась продовольственная проблема.

В 1975-1989 гг. Румыния выплатила с процентами долги общей суммой 22 млрд. долларов. Это резко ухудшило отношения с Западом. Он перешел фактически к политике блокады в отношении Румынии, к Западу присоединился и «горбачевский» СССР. В 1988 году впервые за послевоенные годы экспорт Румынии на 5 млрд. долларов превзошел ее импорт. Это позволило преодолеть многие экономические трудности. В июне 1989 г. Бухарест заявил об отказе от внешних заимствований.

Однако терпение масс стало истощаться. Осенью 1987 года произошли серьезные волнения среди рабочих в Брашове. Дошло до того, что рабочие штурмом овладели зданиями уездного комитета партии и мэрии. В ходе подавления волнений службами госбезопасности были убиты семь и арестовано более двухсот человек.

В СССР и в западной прессе, а затем и в выступлениях официальных деятелей стран «большой семерки» Чаушеску все чаще стали называть «диктатором» и «сталинистом». В 1987 г. западные правительства перестали приглашать Чаушеску с визитами в страны Запада. В 1988 г. Румынию лишили режима «наибольшего благоприятствования» в торговле со странами «большой семерки» и ЕЭС. Причина в том, что Чаушеску отказался поддержать горбачевскую перестройку, он утверждал, что перестройка ведет к крушению социализма и развалу компартии. Более того, Румыния после 1985 г. активизировала связи с Кубой, КНДР, Албанией и Китаем, а также с Ираном и Ираком, Ливией и Никарагуа, Вьетнамом и другими ненавистными Западу странами. 18 декабря 1989 г. состоялся визит Чаушеску в Иран, в ходе которого Тегеран и Бухарест договорились о военно-политическом и экономическом взаимодействии.

В ноябре 1989 г. состоялся ХIV съезд румынской компартии, на котором Чаушеску объявил перестройку «вредительством делу социализма» и «пособничеством империализму». Съезд предложил созвать международное совещание коммунистических и рабочих партий, которое не собиралось с 1969 года. Причем это предложение предусматривало участие в совещании и тех компартий, которые после 1956 года разорвали связи с КПСС. Провести совещание Чаушеску предлагал в Бухаресте или Москве. 15 декабря ЦК КПСС направил короткую телеграмму в Бухарест, выразив согласие «с идеей проведения совещания».

В прессе США и Англии в 1988-89-х годах подчеркивалось, что Чаушеску становится «проблемой для Запада и Горбачева», что Румыния может сплотить все социалистические страны, противостоящие «перестройке», что «с Чаушеску нужно что-то решать». Осенью 1989 г. были начаты практические действия. Существенную роль в развитии событий в Румынии сыграла Венгрия.

21 декабря по указанию Чаушеску в Бухаресте был созван митинг. С балкона здания ЦК партии он начал свою речь, но прямо в толпе раздался взрыв, что вызвало панику среди манифестантов. На несколько минут телетрансляция была прервана, а когда возобновилась, обстановка на площади уже изменилась. Отовсюду слышались крики «Долой тирана!», «Долой коммунизм!» К вечеру на Дворцовой площади появились танки, послышалась стрельба.

В те дни, когда происходили бои в Бухаресте, настоящую «психологическую диверсию» осуществляли СМИ, уже контролируемые новой властью. Непрерывно поступали сообщения о том, что «террористы» атакуют тот или иной объект, что отравлена вода в столичном водопроводе, что взорван атомный реактор в Питешти и т.п. Все было рассчитано на то, чтобы посеять панику.

После бегства из Бухареста чета Чаушеску добралась до города Тырговиште, где их задержали и доставили в казарму местного гарнизона. Сюда 25 декабря прибыли организаторы суда, который быстро приговорил Чаушеску и его жену к расстрелу, смертный приговор исполнили немедленно. Через несколько дней Бухарест посетил Шеварнадзе, поздравивший убийц с «избавлением Румынии от тирании Чаушеску». 26 декабря по телевидению показали суд над Чаушеску и его расстрел. В кадре были видны только обвиняемые, состав военного трибунала и главный обвинитель ни разу не были показаны.

Уже вскоре после поспешной казни четы Чаушеску выяснилось, что названная на суде цифра в «шестьдесят тысяч погибших» была надуманной, на самом деле в ходе событий в Румынии погибло около тысячи трехсот человек. К маю 1990 г. в стране сложилась новая политическая система, которую закрепила конституция, принятая в декабре 1991 г. Румыния уже не называлась социалистическим государством.

По прошествии многих лет восстанавливается реальная картина. Объективные авторы уже признают, что диктатура Чаушеску никогда не была кровавой. Согласно опросу общественного мнения, в 1999 году 64% румын считали, что «жизнь при Чаушеску была лучше, чем сегодня». Заговорили, хотя и весьма глухо, что Чаушеску удалось «совершить невозможное» и выплатить все внешние долги, что сразу же представляло фигуру Чаушеску в ином свете и частично объясняло экономические трудности и жесткую экономию в 80-е годы.

«Бархатная» революция в Чехословакии

Экономика Чехословакии в середине 80-х годов развивалась вполне нормально (это особенно хорошо видится через 16 лет после смены экономической системы). Уровень благосостояния и социальной защиты населения был по центральноевропейским меркам весьма высок, социальное расслоение по доходам - минимальное в регионе. В стране велось интенсивное строительство жилья, объектов инфраструктуры и культурной сферы. Поэтому движение протеста против политического режима в Чехословакии разворачивалось под лозунгами демократии, независимости и сближения с Европой.

Развал советского государства, инициированный перестройкой, подтолкнул контрэлиту в Чехословакии к более решительным действиям. В качестве главного метода была выбрана кампания уличных демонстраций с провоцированием власти на применение насилия. Одновременно по советскому сценарию была начата программа непрерывных «партсобраний», на которых остро критиковалась политика КПЧ и выдвигались требования самых решительных кадровых изменений.

28 октября 1989 г. массовое выступление молодежи на Вацлавской площади в Праге было разогнано полицией. События повторились 17 ноября. Обстановка в государстве грозила выйти из-под контроля, и власть сделала шаг навстречу оппозиции. 19 ноября возникли массовые организации - в Праге «Гражданский форум», а в Братиславе - «Общественность против насилия». Они объявили своей целью «мирный переход от коммунистического режима к демократии».

Начало той революции, что и получила название «бархатной», положило подавление студенческой демонстрации в центре Праги, на Народной улице 17 ноября 1989 г. Но детонатором, так сказать, антиправительственных выступлений стали распространившиеся днем позже слухи об убийстве одного из студентов (как оказалось впоследствии, это была дезинформация). “Жертвой” стал студент М. Шмид, который якобы погиб в результате применения силы полицией при разгоне демонстрации.

Это ключевое событие «бархатной революции» оказалось спектаклем, устроенным спецслужбами самого правящего режима ЧССР. Роль раненого студента, которого под объективами множества телекамер укладывали в карету «скорой помощи», сыграл лейтенант госбезопасности.

На пятый день демонстраций протеста ушло в отставку политбюро ЦК КПЧ, пало правительство. Оппозиции предложили четвертую часть мест в новом правительстве, но это предложение не было принято. Поскольку новое правительство отказалось безоговорочно передать власть оппозиции, она перешла к следующему акту «революции». 26 ноября в центре Праги состоялся грандиозный митинг, через день началась всеобщая забастовка. На следующей неделе все же было сформировано федеральное правительство, в котором коммунисты и оппозиция получили одинаковое количество мест.

29 ноября парламент отменил статью конституции о руководящей роли коммунистической партии, 29 декабря 1989 г. реорганизованный парламент избрал своим председателем Александра Дубчека, а президентом ЧССР - главу Гражданского форума Вацлава Гавела. 1 июля 1991 г. главы государств Варшавского договора подписали в Праге протокол о роспуске ОВД, а 1 января 1993 г. Чехословакия престала существовать, и на ее месте возникли 2 новых государства. Через несколько лет Чехия, Польша и Венгрия вступили в НАТО.

Смена политической системы повлекла за собой стремительное вхождение новых лиц в состав государственной элиты. Одним из основных источников формирования новой политической элиты в Чехословакии была «революционная улица», а более точно - те лица из оппозиции, объединяющим принципом которых являлось отрицание прежнего режима. Ядро этой новой политической элиты составили диссиденты, существовавшие в Чехословакии в 70-80-х годах.

Революцию в Чехословакии назвали «бархатной» т.к. за время митингов и демонстраций не произошло ни единого вооруженного столкновения. Сами студенты, которые 20 ноября начинали забастовку, не могли даже представить, что они одержат «победу». Но уже тогда многим казалось странным такое быстрое падение режима, прочность которого считалась само собой разумеющейся. Вторую, также весьма распространенную версию можно назвать «неудачной горбачевизацией Варшавского Договора». Суть ее в том, что новое советское руководство стремилось произвести в странах СЭВ замену старых брежневских «вождей» новыми лидерами, которые могли бы поддержать перестройку, но не справилось со стихийным ходом событий. Эта версия не слишком правдоподобна, поскольку в системе контроля со стороны руководства СССР за положением в ЧССР во второй половине 80-х годов не произошло никаких существенных изменений. «Не справиться» с ходом событий можно было лишь в том случае, если именно этот ход событий соответствовал замыслам советского руководства.

Официальное советское влияние в ноябре 1989 г. проявилось именно в пассивности. И для ЦК КПЧ, и для Гражданского форума, руководившего «бархатной революцией», жизненно важным был вопрос, останутся ли советские войска нейтральными. Как только стало ясно, что именно так и будет, к советскому посольству в Праге утратили интерес. Всем стало ясно, что Горбачев сдал Восточную Европу своему геополитическому противнику.

Сравнительный анализ процесса развития «бархатных» революций в восточноевропейских социалистических странах позволяет сформулировать ряд выводов общего характера. Прежде всего, культурным фоном этих революций был отход массового сознания от норм рационального мышления и рассуждений - в обществе господствовал религиозно-мифологический тип сознания, изменились лишь «священные символы». Главные из этих символов - «рынок» и «запад» - приобрели эмоционально-мистический характер.

Ключевым фактором массовой поддержки революционных перемен стала потенциальная (скорее даже иллюзорная) материальная выгода. Сравнительное исследование стран Западной и Восточной Европы начала 1990 г. показало позитивное отношение к понятию «капитализм». В целом восточноевропейцы оценивали его преимущества выше, чем жители самих капиталистических стран. Это была «кульминация» формирования рыночно-демократической ориентации, начавшегося в 1980 г. Самое начало процессов либерализации, сопровождавшееся резким падением уровня жизни, оказалось прямо противоположным ожидавшемуся.

Доклад ООН говорит об этом: «Переход от центральной плановой экономики к рыночной сопровождался огромными изменениями в распределении национального богатства и благосостояния. Данные показывают, что это были наиболее быстрые по темпам из когда-либо осуществленных перемен. В переходных экономиках эти тенденции были драматическими и за них было заплачено огромной человеческой ценой».

Специальный доклад ООН о положении в этих странах дает такую оценку: «До начала 90-х годов социальное обеспечение в странах Центральной и Восточной Европы и СНГ было на редкость высокого уровня. Была гарантирована полная и всеобщая занятость. Хотя в денежном выражении доходы были невелики, они были стабильными и гарантированными. Многие продукты потребления и услуги субсидировались и были доступны всем и регулярно. Было достаточно для всех продуктов питания, одежды и крыши над головой. Пенсия была гарантирована, и люди могли пользоваться многими другими формами социальной защиты... Сегодня достойное образование, здоровая жизнь и достаточное количество продуктов питания больше не являются гарантированными. Растущая смертность и новые, потенциально смертоносные эпидемии представляют собой постоянно растущую угрозу для жизни».

Особо тяжелые последствия «бархатной» революции испытала на себе интеллигенция, духовная движущая сила этого поворота. Н.Коровицына пишет: «Трагизм этой революции, как и судеб ее участников, заключается в том, что ценности и идеалы ноября 1989 г. оказались несовместимы с «посленоябрьской» реальностью… Реальным результатом системной трансформации было не только значительное обеднение духовной жизни и ослабление творческого потенциала общества. Вместе с интеллигенцией из восточноевропейской действительности ушло ее своеобразие - основа всякого развития».

Бескровная смена политических режимов в Восточной Европе в 1989–1990 годах получила название «бархатных революций». ОУ приводит (в сокращении) статью британского историка Тимоти Гартона Эша «„Бархатная революция“ как мирный способ смены режима», опубликованную к 20-летию падения коммунизма в Центральной Европе.

Термин «бархатная революция» был введен в оборот осенью 1989 года, для того чтобы подчеркнуть особый характер смены режима, достигнутой путем договоренностей и представлявшей собой настоящее действо с участием мирных масс, которая произошла в маленьком центральноевропейском государстве, ныне уже не существующем. Насколько мне удалось выяснить, первоначально это выражение стали использовать западные журналисты, а потом его взяли на вооружение Вацлав Гавел и другие лидеры чешской и словацкой оппозиции. Затем это весьма привлекательное словосочетание употребляли многие авторы, в том числе и я, применительно ко всей совокупности эпохальных перемен, произошедших в Польше, Венгрии и Восточной Германии, именуя их «бархатными революциями 1989-го».

Двадцать лет спустя, летом 2009 года, в Исламской Республике Иран был организован показательный процесс над политическими лидерами и мыслителями, которых обвинили в попытке организации enghelab-e makhmali, что в точности и означает «бархатная революция». За прошедшие годы важные события, имевшие место во многих странах, включая Эстонию, Латвию, Литву, Южную Африку, Чили, Словакию, Хорватию, Сербию, Грузию, Украину, Белоруссию, Кыргызстан, Ливан и Бирму, получили свое название путем прибавления к слову «революция» того или иного определения. Мы читали о «поющей революции» в прибалтийских государствах, о «мирной», «совершенной путем переговоров» революции в Южной Африке и Чили, о «революции роз» в Грузии, об «оранжевой революции» на Украине (теперь, после оранжевой революции, цвет вообще широко используется), о «кедровой революции» в Ливане, о «революции тюльпанов» в Кыргызстане, электоральной революции (общее название для подобного рода явлений), «шафранной революции» в Бирме и наконец, совсем недавно - о «зеленой революции» в Иране. Часто, как и в самом первом случае, в Чехословакии, эти броские определения становились популярными в ходе взаимодействия иностранных журналистов и политических активистов в странах, где происходили эти события.

События, о которых идет речь, с очень разной степенью достоверности можно было бы описать как попытки (и отнюдь не всегда удачные) осуществить мирную, путем договоренностей смену режима (подобно тому как это происходило в 1989-м), которая включала бы в себя элементы массового протеста, социальной мобилизации и ненасильственных действий. Создается впечатление, что «бархатная революция» - это не только прошлое, но и настоящее, а также, возможно, и будущее. Возникнув первоначально как название уникального исторического события - «бархатной революции» 1989 года в Чехословакии, - это выражение стало нарицательным, просто «бархатной революцией» и теперь обозначает определенную категорию событий.

Ненасильственная революция

Если воспользоваться намеренно широким обобщением, идеальный тип «бархатной революции» 1989 года контрастирует с идеальным типом революции 1789-го, который затем получил свое развитие в российской революции 1917 года и китайской революции под руководством Mao. Идеальный тип революции 1789-го - это революция насильственная, утопическая, с явно выраженным классовым характером, для которой характерна нарастающая радикализация, достигающая наивысшей точки в терроре. Как известно, Мао Цзэдун однажды заметил, что революция - не званый обед, и продолжил: «Революция - это восстание, акт насилия, в ходе которого один класс свергает другой… Чтобы устранить несправедливость, необходимо выйти за установленные пределы, и нельзя устранить несправедливость, не выходя за эти пределы».

Идеальный тип революции 1989 года - это, напротив, революция ненасильственная, антиутопическая, реализующая интересы не какого-то одного класса, а широких социальных коалиций, в ходе которой используется социальное давление масс, «власть народа», с тем чтобы заставить действующее руководство пойти на переговоры. Наивысшая точка здесь - не террор, а компромисс. Если символ революции образца 1789-го - это гильотина, то революции 1989 года - это круглый стол.

Термин «ненасильственная революция», по мнению многих, содержит внутреннее противоречие. На протяжении двухсот лет революция ассоциировалась с насилием. В этом кроется одна из причин того, что, классифицируя революции нового типа, люди стараются использовать смягчающие прилагательные. В процессе споров, которые осенью 1989-го вели между собой лидеры первой «бархатной революции» в Праге, один чешский диссидент поставил вопрос о том, применимо ли вообще в данном случае слово «революция», поскольку оно подразумевает насилие. «Давайте откажемся от любых форм террора и насилия, - призывал информационный бюллетень Гражданского форума от 2 декабря 1989 года. - Наше оружие - любовь и ненасилие».

В случае папы римского Иоанна Павла II и Аун Сан Су Чжи, а также других бирманских буддистов можно сказать, что для них выбор мирных средств определялся моральными и религиозными соображениями. «Побеждать зло добром!» - часто повторял польский Папа. Но в большинстве случаев это не моральный, а стратегический выбор (и в этом нет ничего плохого). Определяющая особенность революции, подобной 1989 году, состоит в том, что те, кто желает изменений, делают стратегический выбор в пользу ненасильственных действий. Таким образом, понятие «бархатная революция» можно также рассматривать как и другую категорию или частично совмещать с другой категорией - гражданским неповиновением.

В свое время Лев Троцкий охарактеризовал революцию как «насильственное вторжение масс в область управления их собственными судьбами» 23. В «бархатных революциях» есть элемент принуждения, но нет насилия. В разговорной речи мы употребляем выражение «сила численного превосходства», и именно этот вид силы мы здесь имеем в виду. «Если я увижу двести тысяч человек, я уйду в отставку», - опрометчиво заявил украинский президент Леонид Кучма в связи со сравнительно небольшой демонстрацией оппозиции за несколько лет до «оранжевой революции». В 2004 году на улицах Киева собралось примерно 500 000 «оранжевых» протестующих - и ставленник Кучмы был вынужден уйти в отставку вскоре после своей полученной обманным путем победы на выборах. Подобные события характеризуются массовостью, так что, оценивая численность протестующих, журналисты прямо-таки складывают поэмы. Сколько демонстрантов с зеленой символикой заполнили улицы Тегерана от площади Революции (Enqelab) до площади Свободы (Azadi) в незабываемый день 15 июня 2009-го? Два миллиона? Три миллиона? Никто точно не знает и никогда не узнает.

Революции 1789 года во Франции, 1917-го в России, 1949 года в Китае носили очевидно утопический характер: все они обещали рай на земле. В противоположность этому «бархатная революция» - типично антиутопическая или, по крайней мере, не утопическая. В какой-то конкретной стране такая революция стремится создать политические и юридические институты и социально-экономические структуры, уже существующие в других местах (например, в уже сложившихся либеральных демократических государствах) и/или, как утверждается (зачастую неверно или с большой долей ретроспективной идеализации), те, которые существовали в этой стране прежде. Историограф Французской революции Франсуа Фюре высказывал сомнение, можно ли вообще называть «бархатные революции» 1989 года революциями, поскольку они не породили «ни одной новой идеи». В этом смысле они ближе к более ранним революциям, имевшим место до 1789-го, которые и дали этому явлению такое название, означавшее «виток», «вращение», поворот колеса назад к реальному или воображаемому лучшему прошлому.

В качестве замечательного примера понимания революции как реставрации, восстановления утраченного Ханна Арендт приводит надпись на большой печати кромвелевского Содружества 1651 года (на пике Английской революции): «Свобода, Божиим благословением восстановленная». В 1989-м Польша могла бы написать на своей печати (если бы она была) те же самые слова. «Возвращение в Европу» - один из главных девизов Центральной Европы в 1989 году - еще одна вариация на тему революции как реставрации. Большинство последующих событий, претендующих называться «бархатной революцией», представляют собой примерно такое же сочетание идеализируемого национального прошлого и лучшего настоящего, которое существует где-то в другом месте. И хотя этим движениям свойственны некоторые нереалистичные, идеалистические ожидания, безусловно, ни одно из них не основано на утопической идеологии и не обещает нового рая на земле. «Новая идея» здесь кроется не в сути идеологических устремлений, а в самой форме революционных изменений.

Термин «ненасильственная революция», по мнению многих, содержит внутреннее противоречие. На протяжении двухсот лет революция ассоциировалась с насилием. В этом кроется одна из причин того, что, классифицируя революции нового типа, люди стараются использовать смягчающие прилагательные.

Сказать, что революции 1789–1917–1949 годов имели классовую основу, было бы, конечно, грубым историческим упрощением и, пожалуй, даже искажением. Как известно, большевистская революция на самом деле не была героической массовой акцией рабочего класса. Тем не менее будет справедливо сказать, что революционные лидеры, такие как Ленин и Mao, нередко утверждали, что они действуют от имени класса или классов - «рабочих и крестьян» и т. п. В «бархатных революциях» призыв, как правило, обращен ко всему обществу, нации, народу. Движущей силой здесь часто выступает национализм (или патриотизм, смотря по обстоятельствам и в зависимости от интерпретации); он же может породить и более насильственные движения. На практике стратегический ключ к мобилизации масс, когда мирные толпы, численность которых не поддается точной оценке, выходят на улицы и появляется та самая «власть народа», часто заключается именно в создании самых широких коалиций между классами, между сегментами общества, между различными группами интересов, которые в обычных условиях не сотрудничают друг с другом и в отношении которых недемократические лидеры могли применять принцип «разделяй и властвуй».

В революциях старого типа экстремистски настроенные революционные лидеры - якобинцы, большевики, маоисты - подстрекали разъяренные толпы на улицах к радикальным действиям, в том числе к насилию и террору, во имя утопии. Вспомните хунвейбинов! В революциях нового типа народ выходит на улицы, чтобы заставить власти сесть за стол переговоров. Момент максимальной мобилизации масс - это и есть момент поворота к переговорам, то есть к компромиссу. В некоторых случаях - к жестким репрессиям, по крайней мере на какое-то время. Еще одна особенность «бархатной революции» состоит в том, что для достижения успеха зачастую требуется довольно много времени и приходится переживать немало неудачных попыток, в процессе которых лидеры оппозиции, а также кое-кто из находящихся у власти извлекают уроки из собственных ошибок и провалов, как это было, например, в Польше, Сербии и на Украине. Говоря словами Сэмюэля Беккета, «fail again, fail better» («еще неудача, еще провал - тем лучше»). В следующий раз обе стороны поступят иначе. В конечном счете наступает момент, когда обе стороны готовы к согласованным действиям.

Итак, данное явление имеет и другое название - «революция через договоренности» (negotiated revolution). Исключительно важный вопрос - что будет с правящей элитой? При новом руководстве представителей прежнего режима, готовых к переменам, - от президентов, таких как Фредерик Виллем де Клерк, до местных аппаратчиков и агентов тайной полиции - вместо гильотин и фонарных столбов ожидает вполне сносное, а то и прямо-таки радужное будущее. Они не только останутся в живых и не просто останутся на свободе; они смогут частично сохранить свое социальное положение и материальное состояние или превратить свою прежнюю политическую власть в экономическую («номенклатурная приватизация»), что иногда удивительным образом помогает им вернуться к власти политической, но уже в соответствии с более демократическими процедурами (как, например, это произошло с бывшими коммунистами по всей посткоммунистической Европе). В «бархатных революциях» выживают не только такие, как аббат Сийес. Людовику XVI удается сохранить приятный небольшой дворец в Версале, а Мария-Антуанетта создает новую, пользующуюся успехом линию высококачественного дамского белья.

Подобного рода непростые и с моральной точки зрения даже неприятные компромиссы с деятелями прежнего режима присущи «бархатным революциям» и являются их неотъемлемой частью. Это, по точному выражению Эрнеста Геллнера, - цена бархата. Однако такие компромиссы порождают свои собственные формы постреволюционной патологии. Проходят годы, и возникает ощущение отсутствия революционного катарсиса; какие-то подозрительные разговоры о подозрительных сделках между старыми и новыми элитами за закрытыми дверями, и среди всего прочего - чувство глубокой исторической несправедливости. Вот он я, средних лет рабочий судоверфи в Гданьске, оставшийся без работы в результате болезненного неолиберального перехода к капитализму, в то время как там, за высокими оградами новых вилл с бассейнами, полными полуголых девочек, которые бокалами глушат шампанское, бывшие коммунистические руководители и бывшие агенты тайной полиции наслаждаются жизнью, что твои миллионеры-капиталисты. И свой первый миллион каждый из них украл у государства именно во время «бархатной революции».

Никакого идеального решения этой проблемы не существует, но я могу предложить два частичных. Во-первых, в отсутствие революционного катарсиса (того момента дикой оргии, когда палач поднимает отрубленную голову короля) и уголовного правосудия в отношении совершенных ранее преступлений тем более важно публично и честно рассказать о непростом прошлом своей страны, что стало бы символическим шагом. Только это позволит провести четкую черту между тяжелым прошлым и лучшим будущим. Вот почему я утверждаю, что важнейшим дополнением к «бархатной революции» должна быть так называемая комиссия правды. Во-вторых, для достижения длительного успеха жизненно важно как можно скорее установить верховенство закона; коррупция же оказывает глубоко разрушительное действие. «Скорость важнее точности» - известный девиз по-своему беспощадного чешского приватизатора и приверженца свободной торговли Вацлава Клауса, который означает, что долгосрочные перспективы приносятся в жертву краткосрочным. Следует отметить и еще одну особенность некоторых «бархатных революций». Мы привыкли думать о революции как о чем-то диаметрально противоположном выборам: здесь - насильственное свержение диктатуры, там - мирная передача власти в условиях демократии. Тем не менее в последнее десятилетие появилось немало примеров «бархатных революций» (от Сербии до Украины и Ирана), когда именно выборы становились катализатором революции нового типа. В гибридных, полуавторитарных режимах проведение выборов (хотя и не полностью свободных, с серьезным искажением в виде контроля властей над телевидением) дает толчок к мобилизации сторонников оппозиционного кандидата, будь то Воислав Коштуница в Сербии, Виктор Ющенко на Украине или Мир-Хоссейн Мусави в Иране. В этом случае реальная или предполагаемая подтасовка результатов выборов действующими властями приводит к еще более широкой социальной мобилизации, когда уже выдвигаются требования не просто изменить что-то в системе, а изменить саму систему. Цветная символика оппозиционного кандидата - оранжевая на Украине, зеленая в Иране - становится или, по крайней мере так утверждается сегодня, должна стать цветом всей обманутой нации, цветом «цветной революции». Таким образом, можно предложить еще одно название для рассматриваемого явления или большого подмножества подобных явлений - «электоральная революция».

Глядя на недавнюю историю электоральных революций, благоразумный авторитарный правитель мог бы прийти к следующему умозаключению: не надо рисковать и проводить вообще какие-либо выборы! Но поразительно, сколь немногие из них действительно делают такой вывод. Формальная демократия, понимаемая как периодическое проведение публичных церемоний под названием «выборы», была установлена как одна из наиболее широко распространенных международных норм. Выборы представляют собой не только (если можно так выразиться) дань, которую порок платит добродетели; сегодня это, вероятно, еще и часть общепринятых способов легитимизации, к которым прибегает любой уважающий себя диктатор. В девяти случаях из десяти авторитарные правители могут стать победителями на этих выборах (или «выборах») в результате некоторой комбинации подлинной общественной поддержки, клановых предпочтений, контроля над СМИ, пропаганды, коррупции, запугивания и прямой подтасовки бюллетеней. Например, в Сербии Слободан Милошевич действительно выиграл ряд по меньшей мере полусвободных (даже на три четверти свободных) выборов, прибегая лишь к незначительной подтасовке бюллетеней, прежде чем утратить власть в ходе электоральной революции 2000 года. Высокомерие, основанное на прежних успехах, услужливо подталкивает таких правителей в объятия Немезиды.

Революция нового типа: попытка научной гипотезы

Моя задача здесь сводилась к тому, чтобы представить, схематично и в самых общих чертах, свою гипотезу, с тем чтобы впоследствии уточнить и проверить ее, в том числе указав условия, при которых - со временем - ее можно было бы признать более или менее убедительной. («Большая или меньшая убедительность» означает качественное, вероятностное дополнение историка к строгому, количественному научному подтверждению или опровержению.) Гипотеза моя состоит в том, что 1989-й утвердил новую модель ненасильственной революции, которая сейчас все чаще вытесняет прежнюю модель насильственной революции, ассоциирующейся у нас с 1789 годом (или как минимум конкурирует с ней).

Во-первых, очень важно обратить внимание на особо подчеркнутое слово «утвердил» (established) (в противоположность слову «создал заново» - invented). Чехословацкая революция, возможно, была первой, получившей название «бархатной», но в 1989-м Центральная Европа не взяла такую модель развития событий из воздуха. Подобные процессы возникали и раньше, и не только в Центральной Европе: неудавшиеся попытки освобождения в 1953 году (Восточная Германия), в 1956-м (Венгрия), в 1968-м (Чехословакия), в 1970–1971-м и в 1980–1981 годах (Польша), - но и в Чили: мобилизация масс с целью свержения генерала Пиночета, где плебисцит 1988 года предшествовал событиям 1989-го в Центральной Европе; и на Филиппинах: отстранение от власти Маркоса в 1983–1986 годах (в результате этих событий в обиход вошел замечательный филиппинско-английский термин «people power» - «власть народа»); и в Португалии: «революция гвоздик» в 1974–1975-м (вероятно, это и была первая «бархатная революция» в послевоенной Европе); и так далее, в глубь истории, вплоть до знаковой фигуры Ганди в Индии.

Итак, мое предположение состоит только в том, что в 1989 году эта модель утвердилась, в том смысле, что, будучи событием гигантского масштаба, изменившим мир (или цепочкой таких событий), произошедшее в 1989-м стало главной исторической точкой отсчета для преобразований подобного рода, а также в том смысле, что начиная с 1989 года в истории, похоже, было уже намного больше революций нового, нежели старого типа. По крайней мере, так нам говорят те, кто называет эти события бархатными, цветными, мирными, электоральными, совершенными путем переговоров, оранжевыми, шафрановыми, кедровыми, зелеными и прочими революциями, а также революциями роз, тюльпанов и т.д.

Во-вторых, здесь содержится преувеличение. Не все, что называют революцией, является таковой на самом деле. Наши глянцевые журналы полны всякой ерунды о «революции» в обувном дизайне, в английской кулинарии, в банковских услугах для физических лиц и в конструкциях пылесосов; но все мы знаем, что это всего лишь гипербола. В последние двадцать лет иностранные журналисты поспешно прилепляли штамп «революция» (плюс броский эпитет) к любым событиям, связанным с массовыми уличными протестами, которые внешне, быть может, и напоминали Прагу 1989-го, но по сути могли быть совершенно иными. Иногда оказывается, что сами эти журналисты - ветераны прежних революций, в том числе и 1989 года; а другие, возможно, просто хотели бы быть таковыми. И для того чтобы ваш репортаж попал на первую полосу, лучший способ - употребить слово «революция», которое по силе почти не уступает сообщению о реальном кровопролитии. Это, в свою очередь, отчасти объясняется тем, что и читатели, и редакторы осознанно или не совсем соотносят слово «революция» с кровопролитием. Прежние стереотипы живучи.

Однако с прозвучавшим предостережением не все так просто. Дело осложняется тем, что этот, казалось бы, поверхностный журналистский штамп иногда помогает самим участникам событий по-другому охарактеризовать или даже иначе осознать то, что они делают. Рассказ, изложенный иностранным журналистом, становится частью их собственной истории. Осмысление событий как революции помогает их таковой и сделать. Образуется замкнутый круг «наблюдатель - действующее лицо - наблюдатель».

И все же нам необходимы более серьезные критерии, нежели просто наименование, чтобы должным образом определить, что именно следует считать революцией нового типа. В литературе, посвященной революциям, обычно различают революционную ситуацию, революционные события и последствия революции. С последним труднее всего. Мне нравится новое определение революции - или определение революции нового типа, - предложенное Джорджем Лоусоном в его важном труде «Революции через договоренности». Революция, пишет он, - это «быстрая, массовая, решительная системная трансформация основных институтов и организаций общества». (Такое определение справедливо подразумевает, что массовые ненасильственные акции могут быть «решительными», но без кровопролития.)

Применить тест Лоусона к каждой отдельной стране и региону - дело специалистов. Полагаю, что большинство стран Восточной и Центральной Европы, включая страны Балтии, этот тест очевидным образом пройдут, равно как и Южная Африка. Для Юго-Восточной Европы определение «быстрая» в ряде случаев может оказаться не вполне подходящим, но по большей части происходившие там преобразования имели системный характер. Что касается Грузии и Украины, здесь уместно поставить очень большие знаки вопроса. Кыргызстан, безусловно, не пройдет тест Лоусона. Что можно сказать относительно Ливана? В некоторых странах (по крайней мере на данный момент) движение, ставившее своей целью быстрые, массовые, решительные системные преобразования, было просто подавлено. Один из самых ярких примеров - Бирма, но нам не следует забывать, что подобные случаи встречались и в Европе: в 2006 году попытки «бархатной революции» были успешно пресечены в Белоруссии. Многие считают, что наиболее значимым из всех поражений было подавление движения китайских студентов и рабочих, начавшееся с кровопролития на площади Тяньаньмэнь 4 июня 1989-го (напомню, в тот самый день, когда в Польше состоялись первые полусвободные выборы).

Список несомненно успешных случаев не так уж велик. По большей части они сосредоточены только в одном регионе - в посткоммунистической Европе, и опять же в большинстве своем в пределах культурно-исторического Запада, если (с позволения Сэмюэля Хантингтона) включить в него Латинскую Америку и мир православного христианства. Возможным исключением могли бы стать Филиппины, но Филиппины - в значительной степени христианское общество. Независимо от того, пройдет ли тест Лоусона «кедровая революция» в Ливане или не пройдет, она имела место в стране, которая также почти на 40 процентов христианская. Большое значение «зеленой революции» в Иране состоит в том, что она происходила в сугубо мусульманском обществе, в своеобычной исламской республике, и даже избрала своим цветом зеленый цвет ислама. Но может ли кто-нибудь назвать хотя бы одну очевидно успешную «бархатную революцию» в преимущественно мусульманской стране? (Мали? Мальдивы?) Либо в стране, где преобладает буддизм или конфуцианство?

Похоже, существует статистическая корреляция между выбором в пользу ненасильственных действий и в целом либерально-демократическими последствиями. Однако не следует совершать ошибку и принимать формальную корреляцию за причинно-следственную связь. Не исключено, что общества, которые делают выбор в пользу ненасильственных методов, также более восприимчивы (и лучше приспособлены) к становлению и укреплению либеральной демократии.