В гостях у программы “Светлый вечер” был декан факультета Международной журналистики МГИМО Ярослав Скворцов.

Мы говорили о том, как сейчас преподносится информация в большинстве СМИ, как правильно воспринимать эту информацию и не допустить отрицательного влияния на внутренний мир и духовное состояние.

______________________________________

В. Емельянов

Здравствуйте! Вы слушаете программу «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов и Константин Мацан.

К. Мацан

Добрый «Светлый вечер»!

В. Емельянов

Наш сегодняшний гость - декан факультета международной журналистики МГИМО, кандидат социологических наук Ярослав Львович Скворцов. Здравствуйте, добрый вечер, Ярослав Львович!

Я. Скворцов

Добрый вечер!

Наше досье:

Ярослав Скворцов. Родился в Москве в1967 году. В 1989 году окончил МГИМО, после чего работал обозревателем по странам Западной Европы в «Литературной газете»; обозревателем, заместителем редактора, а позже редактором отдела финансов в издательском доме «Коммерсантъ». Лауреат премии Союза журналистов России за лучшее журналистское произведение на экономическую тему 1993 года. С 2005 года - декан факультета международной журналистики МГИМО. Сотрудничает с рядом интернет-ресурсо в и печатных изданий. Женат, имеет взрослого сына.

В. Емельянов

Очень рады вас приветствовать! Как бы это не было, с одной стороны, печально, с другой стороны, заманчиво, сегодня поговорим о нашей профессии, в том числе. Потому что в последнее время складывается ощущение, что что-то не так происходит в информационном поле: что-то нас сильно стали нагружать наши коллеги. Появляются какие-то странные заголовки, вырываются из контекста фразы, и людей пытаются, с одной стороны, таким образом заинтересовать, заинтриговать. С другой стороны, читаешь и понимаешь, что вот эти вот именно вырванные из контекста фразы, скажем, предположим, последняя история с проповедью Святейшего Патриарха Кирилла - какая-то волна совершенно непонятная поднялась. И люди себе позволяют писать такое - дофантазировать за него даже то, что он не говорил. Давайте попробуем нащупать вот эти вот болезненные сегодня темы!

Я. Скворцов

Давайте, конечно! Потому что вот приведённый вами пример очень хороший - сразу возникает куча встречных вопросов: а пишут где, а пишет кто? Дело в том - я думаю, что вы со мною согласитесь, - наша с вами профессия, она во многом уникальна. Потому что я не очень себе представляю, чтобы где-нибудь в какой-нибудь компании, может быть, случайно кто-нибудь спросил: «А чем вы занимаетесь?» - «Я врач». - «А, все врачи говорят о том, что…» Потому что у каждого есть какой-то свой опыт общения с врачом. Наверняка есть хороший, наверное, есть неудачный, наверное, были проблемы. А вот про журналистов, примерно как про футболистов - вот каждый знает, каким должен быть… как нужно выстроить игру сборной, чтобы она побеждала, но далеко не каждый готов сам выйти на поле для того, чтобы побеждать. Вот в журналистике примерно похожая ситуация. И к сожалению, или так просто исторически сложилось, что, наверное, негативных примеров, и мы с вами можем профессионально вспомнить куда больше, да и, в общем-то отношение среди вот, например, взять очень разношёрстный круг моих знакомых, к журналистам скорее негативное, чем нейтральное. А уж про позитивное и говорить нечего. Знаете, один мой коллега недавно как-то в разговоре привёл очень пример. Он говорит: «Среди моих друзей очень много тех, кто говорит, что вообще не смотрит телевидение, но только канал «Культура». Он говорит, что даже если бы те люди, которые произносят эту фразу, действительно смотрели канал «Культура», то рейтинг бы его не был на уровне 4%. Но канал «Культура» стал неким таким атрибутом, неким маркером, упоминание которого может произвести впечатление о тебе, как о культурном человеке. При этом вовсе не обязательно его смотреть, просто скажите: «А я вот смотрю канал «Культура». Поэтому, возвращаясь непосредственно к вашему вопросу, мне представляется, что такая вещь - начну с наиболее мягких, - как перестановка акцентов, интерпретация фактов - а дальше можно говорить уже и об их искажении, и о некоей заданности и предвзятости, - были, есть и, наверное, всегда останутся как в нашей профессии, так и вообще в системе коммуникаций. Наверное, каждый согласится, что когда ты приходишь из школы и мама спрашивает: «Как дела?» - ведь необязательно рассказывать, что всё плохо, два кола и тройка с минусом.

В. Емельянов

Она всё равно узнает.

Я. Скворцов

Это точно, да. Очень часто журналисты не пекутся по поводу того, что зритель, слушатель потом тоже может узнать правду, для этого не обязательно родительские собрания проводить. Всегда можно подать информацию так, чтобы сейчас тебя не лишали права пойти погулять с ребятами во дворе или поиграть в компьютерную игру. Ну, а что будет потом, это будет потом. Так что мне представляется, что, наверное, не совсем корректно говорить о том, что именно сейчас журналистика оказалась в таком положении. Может быть, знаете ещё какой момент: у нас в целом в обществе есть некоторый достаточно высокий такой градус, близкий к кипению, а может, уже градус кипения. А журналист - это профессия очень публичная и, наверное, они поэтому под раздачу должны по определению попадать.

К. Мацан

Я. Скворцов

Давайте начнём со второй части. Есть такое не очень популярное, не очень распространённое понятие, как разъяснительная журналистика. Сейчас обязательно вернёмся к предложенному вами сюжету, но вот похожая вещь происходит в сфере научной журналистики. Либо мне, как читателю, вообще ничего непонятно - о чём там говорят эти умные люди, я путаюсь в терминологии. Вы мне проще, вот на пальцах объясните, куда уходят государственные миллиарды, выброшенные якобы на научные цели. Вот одно из двух: либо я в этом вообще ничего не понимаю, или разжуй и положи мне в рот так, чтобы я понимал, о чём идёт речь. Вот не случайно есть понятие научная журналистика и научно-популярна я журналистика. Рассказывать просто о сложных вещах - это умение, это навык, это, в какой-то мере, талант. Поэтому, это интерпретация? Наверное, да, но только без искажения смысла. Я должен найти те термины, те категории, которые будут понятны моей аудитории. Действовать по принципу: если вы нас не понимаете, то это ваши проблемы - можно, но это как бы заведомо обрекать себя на такую достаточно замкнутую нишевость. Мне представляется, что то, о чём вы, Константин, сказали, это результат действительно существующих стереотипов и предубеждений. Что бы ни сказал этот ньюсмейкер, что бы я ни услышал от этой организации, я заведомо вижу в этом некий подвох. Это существует, я думаю, вы со мной согласитесь, можно найти десяток, а то и больше примеров в политической области. Ну как можно ждать от этого политического деятеля этой среднеевропейско й страны чего-то хорошего, потому что мы априори знаем, что он плохой? И всё, чтобы он ни делал, это либо он пытается скрыть свои истинные посылы и так далее, и так далее. То есть у меня есть некое предубеждение, некий негативизм восприятия того, что от этого человека исходит, от этого ньюсмейкера. Это проблема решается, решается сложно. Вы знаете, что аудитория бывает негативно настроена, позитивно настроена, нейтрально настроена, бывают смешанные типы аудитории. В зависимости от того, на какую аудиторию мы выходим, мы выбираем нужную аргументацию и нужным образом отстраиваем слова, факты, пассажи, предложения и так далее. Та аудитория, о которой сказали вы… Два типа вы назвали: одна однозначно негативно настроенная. Как мы с вами знаем, максимум, что может сделать журналист, это привести негативно настроенную аудиторию в состояние нейтрально настроенной аудитории. Либо тот, кто всегда остаётся сторонником теории заговора, он готов… всё, что он слышит, узнаёт, он как бы пытается уложить в свои шаблоны. Если они не укладываются, он просто их выбрасывает. Уложилось - ну и замечательно, мир остаётся миром! Мне кажется, что для журналиста здесь стоит очень сложная задача. Мы, опять же, с вами знаем, что журналист стереотип либо использует существующий, либо создаёт новый. И самое сложное - это ломать стереотипы. Очень сложно, потому что человек по природе своей, особенно когда воспринимает информацию, он, в известной степени, ленив, ему сложно осваивать новые рубежи. Зачем? Мне комфортно с теми знаниями, которыми я оперирую. Очень сложная задача у журналистов, в хорошем смысле слова, в правильном смысле слова, у пропагандистов, миссионеров объяснять, искать нужные тропинки к пониманию, стараться обходить, а может, не обходить, а как раз чётко показывать, почему вам, уважаемый радиослушатель, сложно понять истинный смысл слов. Наверное, потому, что вы ассоциируете вот с этим, с этим, с этим вот такие-то вещи. Давайте разберемся, правильно ли это, корректно ли это. Есть другая точка зрения, давайте поменяем угол зрения, взглянем с другой стороны. Вот если заниматься этой работой, она очень неблагодарная.

В. Емельянов

Вы идеалист, Ярослав Львович, я вам должен сказать!

Я. Скворцов

Я не идеалист, я должен просто чётко сказать…

В. Емельянов

Им же надо быстрее успеть! Чтобы вот это издание, где я сейчас работаю, чтобы мы успели быстрее, чем конкуренты, чтобы вот быстро, быстро, быстро…

Я. Скворцов

Сколько будет 236 умножить на 758?

В. Емельянов

Вы меня спрашиваете?

Я. Скворцов

13254. - Но это же неправильно! - Зато быстро!

В. Емельянов

Ну, да, да!

Я. Скворцов

Зато быстро!

В. Емельянов

Вот у меня, как у потребителя, скажем, как у читателя некоторых, скажем, средств массовой информации - их очень немного, можно на пальцах одной руки пересчитать то, что я читаю всё время, - у меня складывается такое ощущение, просто как у потребителя, именно то, что быстрее, быстрее, вот урвать жаренное, вкинуть. Им некогда задумываться о том, о чём вы говорите, и с чем я абсолютно согласен.

Я. Скворцов

Вы знаете, я вам так отвечу. Я в начале 90-х годов пришёл работать в один издательский дом. В то время у нас, в начале 90-х, по-моему, каждую неделю возникало какое-то новое издание. И на рынке было так тесно, что руководствовалис ь правилом локтя: вот растолкать, распихать, самые первые, круче всех и так далее, и так далее. Вот то издание, в котором работал я, тот издательский дом, он на рынке сохранился, в отличие от очень многих тех конкурентов…

В. Емельянов

Я подозреваю, о чём идёт речь.

Я. Скворцов

Да, вот тот самый издательский дом, куда я сейчас с большим удовольствием привожу своих студентов. Вот мы с ними даже совместную кафедру у нас открыли и с их академией сотрудничаем очень активно. Я его не идеализирую - там тоже работают люди, которым свойственно ошибаться. Но вот тот подход, который был там заложен в нас, тогда ещё начинающих журналистов - начинающих, продолжающих и так далее, - вот он, мне кажется очень правильным. Потому что тот принцип, о котором вы сказали, он понятен, он объясним. Другое дело, принимаешь ты или не принимаешь эти правила игры. Но почему-то те ребята, которые пошли вот по этому пути, они как-то на рынке не сохранились. И названия многих изданий, в которых они трудились, сейчас уже забыты напрочь, я думаю, что мы не найдём их ни в интернете, ни в одной библиотеке. Поэтому, безусловно, но давайте, как бы делить на сиюминутность и на некие стратегические вещи. Вот тот издательский дом, о котором я говорил, он остался на рынке. Хорошо ли, плохо ли, насколько он адаптируется к новым условиям, но, опять же: вот в чём главное отличие - Константин это прекрасно знает - жёлтой, массовой журналистики от качественной? В одном случае мы идём за читателем, мы как бы, вообще-то, да, мы потакаем его интересам. Наш читатель должен… задача одна - он должен взять нашу газету, открыть, прочитать, закрыть, сказать: «Ха! Я так и знал, я так и думал!» А другое дело, что ты читателю говоришь: «Ты знаешь, старичок, вот кроме чёрного и белого ещё есть полутона. Я знаю, это сложно. Я тебя не буду особо грузить!» Приведу вам просто пример из практики издательского дома «Коммерсантъ». Как-то однажды году в 96-97-м на летучке зав отделом культуры получил разнос. Знаете за что? Он опубликовал три аннотации на только что вышедшие книги.

В. Емельянов

Три разных?

Я. Скворцов

Да, естественно, конечно! На одной полосе.

В. Емельянов

Прекрасно!

Я. Скворцов

И главный редактор сказал: «Наш читатель (новый русский) книг не читает. Поэтому две аннотации - это максимум. Почему? Он прочитает их, и где-нибудь, в каком-нибудь обществе сойдёт за умного. Он что-то процитирует, и подумают, что, наверное, прочитал что-то парень. Но когда мы даём три, он узнаёт, что, оказывается, в день может выходить более двух книг!» - «Боже мой, я же серый, я же тупой, я же ничего не знаю!» Он говорит: «Давайте не будем его обижать!» То есть мы его просвещаем, но очень аккуратно. Понимаете, в конце концов, можно по английскому дать такое домашнее задание, что ты его ни за что не выучишь и… Но это как бы задача учителя…

В. Емельянов

А вы, предположим, напечатали бы три рецензии или две?

Я. Скворцов

Если бы это был «Нью-Йоркер» или какой-нибудь «Ридерз Дайджест», наверное, можно было бы и восемь. А вот если это полоса издания, которое адресовано… Надо чётко понимать, кто твой читатель.

В. Емельянов

Ну да, целевая аудитория, да.

Я. Скворцов

Это не значит, что под него нужно, опять же, всё время подстраиваться, под его возможности. Мы его образуем, мы делаем его лучше. Но надо понимать, что не надо сразу перепрыгивать, иначе мы его потеряем.

К. Мацан

Ярослав Скворцов - декан факультета международной журналистики МГИМО сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». Вы не случайно привели пример сейчас из 90-х издательского дома «Коммерсантъ» и вот того какого-то золотого стандарта…

Я. Скворцов

Как вы догадались, Константин?

К. Мацан

Вы это произнесли, Ярослав Львович! Вот того золотого стандарта журналистики факта и вообще хороших заголовков, всего, всего, за что мы любим эти издания. А то, о чём мы сейчас говорим, вот эти две матрицы - одна, что есть заговор и всё понятно; другая, что этому спикеру верить нельзя и всё понятно, - это всё-таки явления сегодняшнего дня или так было всегда? Или, если это явление сегодняшнего дня, то что с этим делать?

Я. Скворцов

Наверное, я не ошибусь, если скажу, что существует некая цикличность. Давайте только не путать цикличность с движением по кругу. Всё-таки, наверное, это некая спираль, всё-таки всегда есть какое-то продвижение, схожие тенденции и так далее. Помните, я вам как-то рассказывал, что я начинал заниматься журналистикой в замечательной «Литературной газете» в конце 80-х? По-моему, приводил вам этот пример, как однажды к нам пришла читательница и сказала: «Вы знаете, я всю жизнь читаю две газеты - «Известия» и «Литературную газету», вы всегда писали одно и то же. И я понимала, что на этих двух столпах строится моя жизнь. А теперь вы пишите по-разному, эти столпы рушатся!» То есть для человека просто было шоком, что в газете может быть написано по-разному, есть разные точки зрения. Потом был период, когда количество точек зрения было таковым, что вообще был утрачен какой-то стержень. Всё это можно перевернуть с ног на голову, а потом ещё раз и ещё раз. Извините, просто на днях услышал замечательный музыкальный анекдот как раз вот в тему того, о чём мы с вами говорим. Приходит молодой человек на экзамен и говорит: «Шуберт», - и исполняет произведение Шуберта отвратительно совершенно. Председатель комиссии говорит: «Спасибо. Будьте любезны, исполните ещё, пожалуйста, разочек!» Молодой человек радуется, исполняет ещё раз, заканчивает, говорит; «Спасибо большое, до свидания!» Члены комиссии спрашивают председателя: «Зачем вы это сделали?» Он говорит: «Знаете, когда исполнялся Шуберт в первый раз, я понял, что гений перевернулся в гробу. Не оставлять же его в таком положении!» Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, Константин. Я думаю, что сейчас у нас, наверное, какая-то такая очередная - как это называется? - точка экстремума, переворотный какой-то момент. Знаете, прямо в развитие ваших слов - я вчера своим студентам первого курса магистратуры дал такое задание: тоже событие уже, по-моему, позавчерашнего дня - известие о том, что готовится некая информационная атака на первое лицо государства. Я у них спросил, задал элементарный вопрос, я говорю: «Слушайте, давайте подумаем. Вот там прозвучали слова, - мы посмотрели с ними сюжет, - «заказуха», «тенденциозный материал», что-то ещё. Вот приведите примеры того, что чётко попадает под эти критерии. А какой сюжет, материал, заметку мы никогда не отнесём к этим критериям». И разные есть у нас магистранты - у кого-то есть журналистское образование, есть опыт работы, у кого нет ни того, ни другого пока ещё, - говорили мне о том, что да, действительно, есть люди, к чьим словам они относятся с подозрением, и так далее. Я показал им один фильм, который вам, по-моему, тоже показывал, аж десятилетней давности - «Плутовство». И задал им очень простое задание: сказать, что из инструментария, который используется здесь, с их точки зрения актуально по день сегодняшний. Причём, мы не просто его смотрели, я его останавливал, я задавал им вопросы. Вот говорю: «Вот смотрите, вот пресс-конференци я. Кризисная ситуация. Как себя нужно повести? Журналисты - вот они что, вот они такие все идиоты или кто-то из них просто озадачен?» Мы просто разобрали его с точки зрения инструментария и модели поведения. Вот возвращаясь непосредственно к вашему вопросу, про те же самые 90-е. Вот помните, я вам говорил, почему перестал существовать любимый «Коммерсантъ»? Потому что мне не интересна газета, которая меня ничем не удивит. Я знаю по поводу чего она будет негодовать, по поводу чего она будет рукоплескать, по поводу чего и какие эмоции она выплеснет по тому или иному информационному поводу. Вот если я заранее знаю, что там написано, зачем мне тратить на неё время? То, что газета, журналист, программа должны меня удивлять, не означает, что они должны всё время придумывать что-то новое. Нет, у неё должна быть своя позиция, как, собственно говоря, в нормальной жизни у нас есть интересные собеседники и есть не интересные. В одном случае нам почему-то интересно мнение этого человека, а в каком-то случае мы заранее знаем, что он нам скажет. С кем-то мы ограничиваемся «привет-привет», а у кого-то спрашиваем, говорим: «Слушай, ты смотрел вчера? Мне очень интересно, что ты по этому поводу думаешь». Вот ровно то же самое, это же нормальный, обычный информационно-ко ммуникационный процесс. Вот то же самое и в журналистике. Бывают такие периоды, когда, извините за выражение, всё достало - не надо только меня ничему учить, не надо меня ничем грузить. Бывает? Наверное, бывает. Мне всё-таки видится, что, безусловно, сейчас вообще профессия меняется. Средства массовой информации стали средствами сертификации массовой информации. Потому что массовая информация идёт как бы своим ходом, минуя СМИ традиционные, к которым мы привыкли. Новые медиа влияют на старые, традиционные, но это как бы улица с двухсторонним движением. Очевидно, что никакой «Викиликс» не обрёл бы того информационного веса, коим он сегодня обладает, не обрати на него внимание маститые, брендовые печатные издания. Наверное, и они бы тоже очень много потеряли, если бы они по-прежнему продолжали его, говоря языком современной молодёжи, «игнорить».

В. Емельянов

Очень хорошо, что мы затронули эту тему. Потому что складывается ощущение, что современный - ну, назовём вещи своими именами - потребитель продукта средств массовой информации, он перекормлен вот этой самой информацией. Потому что, помимо традиционных средств массовой информации, таких как печать, радио, телевидение, электронные средства массовой информации, огромное количество блогов существует и блогеров. И вот такой пример, скажем: человек сидит, пишет, пишет свои блоги. И вдруг его заметили, его приглашают колумнистом в какое-то издание. Он фактически просто вместе со своим блогом переезжает. И эти мнения множатся, множатся, множатся, и в итоге просто у потребителя каша полная в голове. Он вообще не понимает, а чего ему читать, а кого ему читать. И этот информационный поток, он уже просто не, как раньше мы говорили «ручеёк свободы»… И вот вы привели, скажем, издательский дом «Коммерсантъ», в своё время я тоже читал это издание, когда Васильев им руководил. Это была замечательная газета, это было прекрасно. Через какое-то время что-то ещё, ещё. Но сейчас это просто даже не из брандспойта поливает, это просто водопад информационный. И человек с ног до головы вот этой самой информационной - я прошу прощения, коллеги, за такое сравнение, в общем, в голову пришло, - жиже, информационной жижей вот он стоит весь облитый и он не понимает, где правду говорят, где говорят неправду, и так далее, и так далее. Вот как не потеряться самому простому человеку - читателю, слушателю, зрителю в информационном поле?

Я. Скворцов

Мне очень нравится придуманный вами образ. То есть хорошая журналистика должна стать таким зонтом или дождевиком из такого хорошего, прочного брезента, чтобы эта жижа, во всяком случае, рук и лица миновала. По поводу блогеров. Я считаю, что между блогерами и журналистами есть три принципиальных отличия.

В. Емельянов

Давайте поговорим об этом!

Я. Скворцов

Если у пишущего человека есть редактор, то значит, он журналист. Если он сам себе редактор, значит, он блогер. Если у пишущего журналиста есть понятие «дедлайн» - вот извини, но ты должен сдать этот текст сегодня до семи часов, - то он журналист. Если дедлайн - «кажется, мысль закончилась», то он блогер. И ещё одна функция редактора, третья, очень важная - любой журналист может прийти, сказать: «У меня есть потрясающая идея! Мы сейчас напишем об этом, об этом, об этом». Редактор скажет: «Знаешь, идея неплохая. Ты действительно об этом напиши, только сделай акцент на этом, на этом и на этом. Вот то, что ты рассказал, это не интересно. Мне интересно вот это!» Ну, как кино - это режиссёрское искусство, так журналистика - это редакторское искусство. Если каждый будет, как блогер писать заметку по своему представлению об объёмах, сроках сдачи и всём остальном, то газеты не получится.

В. Емельянов

Это понятно.

Я. Скворцов

Здесь, действительно, есть одна очень важная технологическая проблема, связанная с тем, что вы можете зайти на портал авторитетного, известного вам издания, и сами не заметите как, будете читать текст, который к этому порталу имеет опосредованное отношение - просто какая-то всплывшая реклама сбила вас с панталыку, и вы неожиданно для себя оказались в совершенно другом информационном пространстве, больше напоминающем жижу, о которой вы сейчас сказали. Вы знаете, я всегда пытаюсь искать какие-то примеры. Наверное, человек, который приходит в аптеку, он тоже может сначала, в поисках лекарства от кашля или от насморка, столкнуться с тем, что какое-то безумное количество препаратов, и не знаешь чего брать…

В. Емельянов

И будут втюхивать самые дорогие!

Я. Скворцов

Самые дорогие, совершенно верно, да. Но если ему не безразлично его здоровье или здоровье его близких, для кого он ищет таблетки…

В. Емельянов

Он купит себе медицинский справочник «Видаль», понятно, да.

Я. Скворцов

Но это вы круто берёте. Вы знаете, вы выбрали такого очень разборчивого читателя, который…

В. Емельянов

Печётся о своём здоровье?

К. Мацан

Просто Владимир в прошлом - будущий медик.

В. Емельянов

Нет, Костя, совершенно неправильно, потому что в равной степени меня можно назвать и бывшим медиком, и бывшим журналистом, и бывшим актёром, и бывшим режиссёром, и очень много занятий, которые я в жизни перепробовал.

Я. Скворцов

То есть когда я работал в «Коммерсанте», и «Видаль» появился на отечественном рынке, я помню, что писал как-то заметку на эту тему.

В. Емельянов

Всё гораздо проще - у меня мама доктор. Просто поэтому.

Я. Скворцов

А у меня тёща. Ну так вот, возвращаясь к нашим таблеткам. Мне видится, что… Понимаете, вопрос разборчивости и не разборчивости, это такая ситуация… Опять же, вспомнил практику одной редакции, где в конце 90-х годов каждый критик, выступающий на планёрке, он говорил, что вот по культуре это не так сделали, спорт… потом говорил: «Ну, про экономику я ничего не понимаю», - и переворачивали обычно. И однажды редактор отдела сказал: «Слушайте, мы вместе работаем уже не первый год, может, мы начнём что-нибудь понимать. Всё-таки газета одна и та же. Я понимаю, что мы не экономическое специализированн ое издание. Ну, раз уж вы критик дежурный, вдумайтесь, вчитайтесь, в конце концов». Другими словами, мне кажется, что разборчивость - это хорошая вещь. Когда нам нужно купить холодильник, автомобиль или мы квартиру себе подбираем, мы же, наверное, всё-таки интересуемся, кто производитель, кто застройщик, из каких материалов строится. В принципе, возвращаясь к примеру с редколлегией, всегда вы можете сказать, что вот эти журналисты, они все обо всём пишут. Если ты не хочешь оказаться в этом информационном мусоре или хочешь разобраться в таблетках, или тебе не всё равно в какой кинотеатр пойти с ребёнком в выходной день, чтобы потом не утаскивать его с середины фильма, не говорить: «Так, сынок, мы этого с тобой не смотрели. Маме только не рассказывай!» Наверное, всё-таки мы подойдём ответственно к выбору. И мне всё-таки кажется, что и в информационной сфере человек, который ответственно подходит, вот этот самый дождевик на себя надевает или зонтик раскрывает, он может остаться сухим. Он не будет этой информационный жижей измазюкан. Что для этого надо делать? Мне кажется, надо для этого, прежде всего, думать. Но, знаете, вот опять же… извините, что, может, немножко сбивчиво. Проведём аналогию с книгами, вот смотрите, я очень хорошо помню времена, когда на Тверской улице, где я живу, у нас был один книжный и один магазин детской литературы. Сейчас, вообще-то, у нас всё книгами завалено, кажется. Был такой период в 90-е годы, когда, по-моему, книги продавали везде. Вот просто везде. Означает ли такое количество книг то, что это качественная литература?

В. Емельянов

Это означает, что это очень выгодный бизнес, в первую очередь.

Я. Скворцов

Да, совершенно верно. Один мой немецкий коллега в журнале «Шпигель», однажды мы с ним говорили о традиции книгочтения. Это было в начале нулевых, он говорил: «Да, у вас, конечно, ещё читают книги. У нас-то перестали». Я говорю: «Старик, о чём ты говоришь? Только что закончилась Франкфуртская ярмарка, смотри, сколько там производителей!» Он говорит: «Ну, ты же понимаешь, что количество продаж книг не свидетельствует об их чтении». Я так растерялся, говорю: «А зачем покупать книгу, если не для того, чтобы её читать?» Он посмотрел на меня как на полного идиота и сказал: «Чтобы дарить! Мы покупаем книги, чтобы дарить - это же красивый, умный подарок. Я сошёл за умного, и человеку приятно, что ему подарили не что-то такое не слишком интеллектуальное, ему книгу подарили». Вот мне представляется, что всё-таки в этих потоках информационных надо разбираться, отделяя зёрна от плевел, понимая, что заслуживает внимания, а что нет, что является литературой, а что литературкой - цитируя, кстати, нашего с вами друга Васильева.

В. Емельянов

Но на это нужно иметь время.

Я. Скворцов

Безусловно, нужно. Но если я хочу вылечить насморк, я же не буду себе что попало в нос заливать.

В. Емельянов

Согласен.

К. Мацан

Ярослав Скворцов - декан факультета международной журналистики МГИМО сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов и я - Константин Мацан. Мы прервёмся и вернёмся к вам через несколько минут.

В. Емельянов

Мы продолжаем наш «Светлый вечер». Наш сегодняшний собеседник - декан факультета международной журналистики МГИМО, кандидат социологических наук Ярослав Львович Скворцов. В студии Владимир Емельянов и Константин Мацан.

К. Мацан

Вот о чём я бы сейчас хотел спросить. Вы в прошлой части сказали о том, что должны быть у человека, у аудитории, какие-то внутренние фильтры, видимо, какие-то внутренние критерии подхода к информационному полю, отбора этой информации. Вот каковы они могут быть? Потому что легко сказать, что они должны быть. Но человек думает: «А как?» Ну, допустим, престижность издания: наверное, упомянутый сегодня «Коммерсантъ» вызывает больше доверия, чем газета «Разоблачение.ру » - что-нибудь такое, да? Что ещё может быть? Может ли быть какой-то внутренний моральный критерий, может ли быть - сейчас скажу совершенно высокое - Евангелие, как внутренний критерий, казалось бы, очень личный и такой, скорее нравственный, тем не менее, инструментом ориентирования в абсолютно светском информационном пространстве?

Я. Скворцов

Про критерии. Раз уж мы про «Коммерсантъ» сегодня заговорили - человек, который его когда-то придумал и достаточно долгое время руководил - Владимир Егорович Яковлев не так давно, но тоже, наверное, уже года 3-4 прошло, в одном из его интервью я вычитал такую интересную мысль. Он сказал: «Я придумал словосочетание «журналистика факта». И вот я ответственно заявляю, что сейчас она умерла. Вот сейчас никому факты просто не интересны. Сейчас мне интересен человек, который эти факты интерпретирует». И я вдруг подумал, что от нескольких других не менее авторитетных людей в медийной сфере я слышал очень похожие выражения. Одна дама сказала: «Идеальная газета для меня - это моя лента «Фейсбука». Почему? Объясню: я подписываюсь на тех, кто мне интересен. Причём, он мне может быть интересен как комментатор, как человек, который даёт мне интересные ссылки - у нас совпадают с ним вкусы. Вот сферы интересов наши совпадают: про интересные выставки, про интересные гастроли, про интересные книжные новинки он мне обязательно расскажет. Но не он лично, вот у меня их несколько человек, на которых я подписана, и я знаю, что я от них эту информацию получу. Если я вижу, что у человека испортился вкус - ну, мало ли что случилось, - и он стал мне предлагать не то, что мне нравится, я просто от него отписываюсь. И тем самым, - вот вы сказали слово «фильтр», - фильтрую эту информацию». Представить себе издание и возможность читателя вот также свободно с изданием обращаться: «Так, знаешь что, мне вот это не нужно, это не нужно. А вот это, пожалуй, поподробнее, вот с этого момента и на эту тему!» - технологически просто немножко сложнее. Хотя мы с вами знаем издания, которые читатели, покупая фактически такую подшивку, выбрасывают половину, потому что автомобили, спорт, здоровье, например, не интересны, а бизнес и что-то ещё представляют интерес определённый. К чему я это говорю? Потому что смотрите, как интересно, возвращаясь к Яковлеву. Не поток, взвешенный, выверенный, подкреплённый ссылками и мнениями, комментариями экспертов информации, а вот человек, который это пропустив через себя, говорит: «Слушайте, да это новое слово науки техники!» - или - «Да я всё понял - это же то, что было с нами тогда-то». Я доверяю ему, как эксперту, который не объясняет мне, что слева, что справа, а даёт собственный комментарий. И у меня есть набор этих экспертов, этих моих источников информации, на которых я подписан. И вот все вместе они создают некую гамму мнений, оценок что вообще в мире творится. Хотя, конечно же, я думаю, что любой здравомыслящий человек должен понимать, что выводы он должен делать сам.

В. Емельянов

Для этого ему нужна журналистика факта, а не журналистика мнений - чтобы он смог сделать выводы, ему нужны сухие факты. Вы в первой части нашей программы сказали, что многие говорят, что не смотрят телевизор, смотрят только канал «Культура». Это, вообще, сейчас очень модно. Вернее, не сейчас, это уже несколько лет модно так говорить…

Я. Скворцов

В тренде.

В. Емельянов

Ну, хорошо, пускай будет «в тренде»! В тренде так говорить: я не смотрю телевизор. Я действительно не смотрю телевизор, новостные ленты только. Меня интересуют факты. Возможно, меня интересует мнение профессионалов по этому поводу. Кстати, возвращаясь опять к телевидению: канал «Культура» мы так упомянули. Ведь смотрите, ужасная вещь, на мой взгляд, произошла: всё то, что было интересного в культурном пространстве, что освещалось разными каналами и по-разному освещалось в своё время, и можно таких мастеров вспомнить невероятных совершенно, - всё переместилось на канал «Культура». То есть, таким образом остальные каналы, они как бы вообще освобождены фактически, ну, кроме выпусков новостей, может быть, - если там какая-то громкая премьера или привозят выставку какую-то потрясающую или авангардиста, сейчас, ныне живущего, или классику, они об этом упоминают. А вообще весь культурный контент они отправили туда - на канал «Культура». И на центральных каналах мы теперь вообще фактически ничего не видим из того, что может удовлетворить наши, если не религиозные, то духовные запросы какие-то. Вот ведь в чём беда, на самом деле!

Я. Скворцов

Согласен с вами, но отчасти. Во-первых, если мы говорим о жителях крупных городов, наверное, многие из нас имеют возможность подключения к каким-то пакетам, спутниковому телевидению и так далее.

В. Емельянов

Интернет-телевид ение. Согласен!

Я. Скворцов

Да. У меня, например, ловится три или четыре культурных канала, из которых я могу выбирать. И почему бы не посмотреть в прямом эфире премьеру из «Метрополитен».

В. Емельянов

Ярослав Львович, уважаемый! Мы с вами живём в Москве.

Я. Скворцов

Да, я это прекрасно понимаю!

В. Емельянов

И у нас с вами есть возможность. А Москва - это не Россия.

Я. Скворцов

Ну что вы! Далеко, да.

В. Емельянов

А Москва это просто отдельная страна, сама по себе живущая.

Я. Скворцов

Да-да-да.

В. Емельянов

Давайте всё-таки ближе к людям, которые живут не в Москве, у которых нет такой возможности. У которых, кстати, ещё, может, и канал «Культура» не ловит.

Я. Скворцов

Да-да-да. Вы затронули очень болезненную тему. Вот часто бывая в очень любимом мной Дивеево, я вот всякий раз думаю: «Боже мой, как же так? Единственная газета, которая по-прежнему там клеится каждую неделю на стенд, как, помните, раньше где-нибудь у нас на Бульварном кольце…

В. Емельянов

Очень хорошо помню!

Я. Скворцов

- …это газета «Советская Россия».

В. Емельянов

Прекрасно!

Я. Скворцов

Нет, можно, конечно, если человек живёт в Дивеево, интересуется, что происходит в большой стране, ориентироваться только на одно это издание. Возвращаясь к культуре, очень интересную тему вы подняли! Смотрите, вытесняется с других каналов - типа, мы отдали это на откуп. Опять же, меня когда-то так научил Яковлев, что есть понятие «ньюсмейкер», есть понятие «гарантированная тематика». Вот, наверное, если это Пасхальный фестиваль Гергиева, то о нём расскажет не только канал «Культура».

В. Емельянов

Но я же оговорился!

Я. Скворцов

Да! Наверное, если это какая-нибудь… я просто так по верхам иду, да? Если какая-то громкая и неоднозначная, спорная премьера Михалкова, с его там очередной…

В. Емельянов

Ну, или юбилей Говорухина вот сейчас.

Я. Скворцов

Да. Наверное, об этом точно расскажут.

В. Емельянов

Конечно!

Я. Скворцов

Наверное, Эльдара Рязанова вспомнят…

В. Емельянов

Но фильм Говорухина покажут во сколько? В полночь, а то и в час ночи.

Я. Скворцов

Совершенно верно. Потому что телевидение, оно априори массовый продукт.

В. Емельянов

Я согласен. Но, может быть, массам предлагать как раз вот это?

Я. Скворцов

Приведу вам ещё вот такую аналогию, я вот просто только что приехал к вам…

В. Емельянов

Это я так фантазирую, я понимаю, что это нереально!

Я. Скворцов

Я с вами согласен. Но знаете, я только что приехал к вам с дня открытых дверей. Это ведь тоже рынок. Вот приходят абитуриенты, говорят, что они были в таком-то вузе, им там вот так-то говорили, а у них вот это есть, а есть ли у вас вот это. И я понимаю, что выбор за абитуриентом, за родителями абитуриента. Но я всё время вспоминаю фразу, сказанную однажды одним моим коллегой - деканом юридического факультета международного правового, который сказал, это такое рассуждение вслух: «Согласись, что бывают академические бутики и академические супермаркеты. Вот почему-то в каких-то случаях, когда у нас картошка кончилась или молока нет, мы идём в супермаркет. А вот, например, маме 80 лет, и мне хочется что-то изысканное, я, наверное, пойду в бутик».

В. Емельянов

А я пойду на рынок.

Я. Скворцов

Тоже вариант. Но рынки тоже, мы с вами знаем, разные бывают, очень бывают разные. Кстати, вот шикарный пример. У меня просто дома всегда живут собаки - Костя знает. И я на протяжении десяти лет покупал мясо - поскольку собака очень много ела мяса, ей нужно это было, - у одного и того же производителя. Кстати, знаете, как интересно: там этих мясных рядов огромное количество, людей, которые там стоят тоже не мало. Но вот почему-то я ходил к одной и той же женщине. Причём заранее ей звонил, говорил: «Будьте добры, мне нужно столько того-то, сего-то», - и она мне всё это дело подбирала. То есть мне не безразлично было, как формируется… как это называется?

В. Емельянов

Рацион собаки?

Я. Скворцов

Слово забыл. В общем, как скелет моего растущего пса формируется, поэтому я ходил к одному и тому же. Как, собственно говоря, и в журналистике - вот этот человек у меня вызывает доверие, поэтому я к нему обращаюсь. Немножко сбился с мысли, по поводу бутиков и супермаркетов: опять же, есть то, что мне нужно по работе включить у меня в офисе, потому что там есть бегущая строка. Есть то, что я могу спокойно отвлечься на какое-то время, когда это смотрит мой ребёнок. Есть что-то, что я смотрю для души. Есть что-то, что я смотрю тогда, когда мне просто хочется от всего отключиться. Я же варьирую эфир, я же варьирую картинку. По поводу культуры это тема такая… Вот, знаете, вечная тема: а можно ли, например, ребёнка культурой перекормить? Или перекормленный культурой ребёнок это нонсенс, такого быть не может? Я не знаю.

В. Емельянов

Я тоже не готов сразу ответить.

К. Мацан

Вы только что сказали, что вы варьируете эфир. А до этого вы говорили, что подход к СМИ, такой избирательный, в общем-то, он труден и, может быть, даже невозможен.

Я. Скворцов

К. Мацан

Я хочу вернуться к теме фильтров и критериев.

Я. Скворцов

Давайте.

К. Мацан

Я не до конца получил на свой вопрос ответ. Так что делать потребителю? Какие могут быть внутренние фильтры?

Я. Скворцов

Давайте вспомним нашего с вами коллегу и вашего преподавателя Владимира Романовича Легойду, который часто студентам задаёт вопрос: что такое культура? И предлагает массу зачастую ответов. Культура - система самоограничений. Мне кажется, самый надёжный фильтр - система самоограничений. Культурный человек себя постоянно ограничивает. Он такой несчастный - он не может ноги на стол положить. Затекла нога, а он не может на стол положить. Ну, не может он плюнуть. Тот человек, который его жалеет из-за этого, наверное, он не понимает, что эта система самоограничения у него в крови. Поэтому я тут не знаю ничего более действенного, чем вот… Меня просто так воспитали, что я не могу себе позволить вот этого. Меня так воспитали, что я не буду задерживаться на этом канале, потому что сейчас кто-нибудь зайдёт из домашних, увидит, что ты смотришь, скажет: «Господи, помилуй! Куда катится мир?»

К. Мацан

Вот теперь я получил ответ на свой вопрос!

В. Емельянов

Декан факультета международной журналистики МГИМО и кандидат социологических наук Ярослав Скворцов у нас сегодня в программе «Светлый вечер». И всё-таки почему, казалось бы, не глупые, интеллигентные, воспитанные люди так падки на дурные новости? Вот что с этим делать? Понятно, что иногда в качестве примера, я сейчас кавычки показываю, журналистам объясняют, что, ребят, хороших новостей не бывает - чем новости хуже, тем они смотрибильнее. Отвратительная, на самом деле, установка, которая всё-таки в подкорку ложится детям, которые учатся журналистике, я это просто по себе знаю. Но мне, слава Богу, с педагогами повезло, с журналистами. Предположим, Сергей Александрович Муратов у меня читал курс журналистики. Я считаю, что это корифей отечественной журналистики.

Я. Скворцов

Безусловно.

В. Емельянов

Я-то как раз той, старой закалки. Потому что у меня в подкорке другие вещи: ты говоришь факты - проверь, перепроверь и переперепроверь. И только после этого, и никак иначе! Сегодня мы другое совершенно наблюдаем, но сейчас не об этом. Вот почему люди так падки на эти грязные новости, какие-то дурные вести, и с большой охотой потребляют это?

Я. Скворцов

Два тезиса. Первый: известно, что когда у человека неоплаченный ипотечный кредит, течёт крыша, не хочет страхование платить по автоКАСКО, а он смотрит про то, как цунами сносит где-то там, в далёком краю целую деревню - он про себя думает: «У меня ещё всё не так плохо!» Это первый тезис. А второй: наверное, приведённый вами пример, свойственен больше телевизионным новостям, когда чем кровавей, чем трагичней, тем первее в эфире.

В. Емельянов

Ещё же это всё специально нагнетается. Я-то слышу, что это специально делается - вот этими всякими тревожными голосами, которые вот…

Я. Скворцов

- «Здравствуй, великий город!» (Подражая манере).

В. Емельянов

Да, вот это вот!

Я. Скворцов

Ну, а с другой стороны, смотрите, вот мы с вами профессионально работаем с информацией. Вот мы заходим в поисковик, нам предлагается какое-то деление. Нет, можно, конечно, сразу начать с топовых новостей. Но если, скажем, нам это не так важно, мы же можем по рубрикатору выбрать то… Даже вот мы с телефона зашли в любой поисковик. Вот у нас есть пятёрочка топовых новостей, а дальше мы смотрим: Москва, в мире там, ну и, как водится, в конце у нас идёт культура перед погодой. Но всё равно как бы мы можем это сделать сами. Другое дело, когда это телевизионный эфир, и когда вот эту сеточку… у нас возможности выбора нет, нам её редактор предлагает. Я вам честно скажу: я не люблю телевидение!

В. Емельянов

Сам не люблю!

Я. Скворцов

Костя знает, почему. Я рассказывал вам десятки раз эту историю про один монумент. Потому что, понимаете, каждый источник решает свою задачу. В одном случае нужно утолить жажду, в другом случае отключиться от действительности, в третьем ещё что-то. А вот телевидение решает простую задачу: чтобы человек сидел и смотрел. Причём, желательно не вставая, не отвлекаясь на какие-то другие вещи, и вкладывать, вкладывать, вкладывать…

В. Емельянов

Еду должен взять - на табуретку перед собой поставить.

Я. Скворцов

Смотрите, почему люди в театре не едят попкорн? Потому что, наверное, при этом нужно думать, а не жевать.

В. Емельянов

Ярослав Львович, мне кажется, всё-таки почему люди в театре не жуют попкорн - срабатывает как раз вот этот фильтр. Пока ещё.

Я. Скворцов

Хотя, на самом деле, в 90-е годы был период, когда в Большом театре продавали ложи и в них подавали, примерно как в баре… В общем, можно было пожёвывая…

В. Емельянов

Прошу прощения! Так было в русском театре всегда!

Я. Скворцов

Тут есть такой нюанс, я бы сказал так…

В. Емельянов

Ну, может быть, не во время действа. Потому что за ложей была комната, и был накрыт стол. Было больше антрактов, надо заметить. И конечно, люди там выпивали и закусывали.

К. Мацан

Просто Владимир в прошлом - будущий театровед!

Я. Скворцов

- «В прошлом будущий» - я понял вас, да.

К. Мацан

Я хочу просто пояснить слушателям, что я учился у Ярослава Львовича в МГИМО.

Я. Скворцов

Мы все учились понемногу!

В. Емельянов

У Ярослава Львовича.

К. Мацан

Поэтому наш сегодняшний гость делает такие оговорки, что «Константин знает», «Константин слышал эту историю десять раз».

В. Емельянов

А Костя очень хорошо знает мою биографию, в свою очередь.

К. Мацан

Теперь её знают и наши уважаемые радиослушатели.

В. Емельянов

Теперь её знают все!

К. Мацан

Я вот о чём хотел спросить: я, когда учился у вас в МГИМО, Ярослав Львович, усвоил среди прочего важную вещь о том, что нужно к интервью готовиться, к любому. И вот сегодня, готовясь к интервью, читал ваше интервью, вернее, выдержки из вашего выступления в Академии «Коммерсанта», собственно говоря. Там тоже часто звучал тезис о смерти журналистики факта. И вы говорили, что в доперестроечной журналистике была такая традиция авторского стиля, авторского пера, когда информационная заметка могла начинаться словами «как же пахнет весной», и, дай Бог, в третьем абзаце становилось понятно, о чём собственно текст. Потом вот возник издательский дом «Коммерсантъ», принцип факта, того, что в начале заметки должно быть сказано что, где, когда, почему и кому это выгодно.

Я. Скворцов

Кто и зачем, и кому это выгодно.

К. Мацан

Я. Скворцов

Да нет, Костя, всё правильно. Но ведь кризис - это поиск, это точка роста. И что за дерево вырастет на этих корнях, на этой почве можно гадать. Возвращаясь к сегодняшнему дню открытых дверей, признался родителям, которые собрались в зале: «Вы знаете, я беру на себя непосильную ношу - вы доверяете мне своих детей, которые приходят на факультет журналистики. Сие означает, что я знаю, какой будет журналистика через пять лет, когда я их выпущу».

В. Емельянов

А вы знаете?

Я. Скворцов

Я честно сказал родителям: «Я не знаю, я вас не хочу обманывать. Поэтому ещё не поздно, у вас есть ещё время подумать. Но я обещаю вам одно: я обещаю, что поиском ответа на этот вопрос я буду заниматься все эти годы, что дети будут у меня учиться. Я им занимался ещё и до этого, и, Бог даст, после буду заниматься. Я только в этом постоянном поиске могу подсказывать какие-то вещи, давать советы. А уж следовать им или нет - это выбор ваших детей». Поэтому, Костя, опять же, давайте попробуем взглянуть на эту ситуацию с точки зрения литературы.

К. Мацан

Я всегда «за»!

Я. Скворцов

Вот литература имён, она в кризисе? Вот почему, например, мы в разных жизненных ситуациях можем обратиться к Бунину, Есенину или Набокову, или перечитать Достоевского? Опять же, мы об этом говорили много раз: зачем мы перечитываем старые книги, мы же всё знаем, о чём там говорится? Там не будет новых фактов.

В. Емельянов

Ещё можно, помимо всего прочего, помимо того, что ты получаешь ответы на свои вопросы, получать эстетическое удовольствие.

Я. Скворцов

А ещё можно окунаться в ту атмосферу, которая была вокруг тебя в тот момент, когда ты прочитал это впервые.

В. Емельянов

Или вспоминать. Да, может быть!

Я. Скворцов

Почему перечитывая Гоголя в разные периоды жизни, мы находим какие-то новые пласты? Вот можем ли мы говорить о кризисе литературы современной, современных авторов? Опять же, есть вещи, о которых мы судим, как современники. А есть вещи, о которых, мягко говоря, не нам судить - кто-то потом расставит акценты. Похожие вещи происходили со словарями. Я, например, недавно узнал, что словарь Владимира Ивановича Даля при его жизни не был тем словарём, коим стал для нас сегодня. Опять же, большое видится на расстоянии.

В. Емельянов

Ну и все те глыбы и памятники, о которых вы только что сказали, они тоже для их современников были-то, в общем, не очень-то авторитеты, прямо скажем.

Я. Скворцов

Конечно! Поэтому я думаю, что вот то, что мы можем назвать кризисом сейчас, я не знаю, как мы же будем смотреть на всё на это спустя какое-то время, и как на это будут смотреть те, кто будет в профессии через 10-15 лет. Знаете, есть один очень интересный рецепт, который однажды на лекции в нашем институте предложил один из корреспондентов «Шпигеля» в Москве. У него спросили: «А вот как надо совершенствовать ся?» Он говорит: «Очень просто - я часто перечитываю свои старые заметки. Я вам честно скажу: радости я не получаю никакой. Как правило, это ужас. Вот я там писал: «Не, ну здесь всё очевидно, здесь только три варианта развития ситуации: вот этот, вот этот и этот. Нет, теоретически возможен ещё четвёртый, но этим исчерпывается весь вектор развития». А потом понимаю, что, на самом деле был и шестой, и десятый, и двадцать пятый. Прошло всего два-три месяца! И те прогнозы, которые я выстраивал, те акценты, которые я расставлял, кажутся мне зачастую смешными и наивными. Но я заставляю себя, потому что я всё равно должен буду завтра прийти на работу и писать эти самые заметки. Я заставляю себя всё это читать. Волей-неволей, может быть, даже на автоматизме в следующий раз осекаюсь, когда говорю, что нет, здесь возможно только два варианта развития ситуации. Думаю: «Так, я так уже говорил и оказался в дураках»». Вот очень интересная такая тоже система журналистских самоограничений, можно сказать, такая журналистская культура профессиональная. Интересно, человек заставляет себя этим заниматься, хотя, в общем, в какой-то мере таким самоедством, но он делает из этого правильные выводы.

В. Емельянов

А, кстати, между прочим, на многих станциях - и на западных, я сейчас не знаю, как обстоят дела на музыкальных коммерческих радиостанциях здесь, у нас в России, - существует практика, когда программный директор заставляет ведущих, которые вот за пультом там и всё такое, записывать скиммеры. Для слушателей я поясню: скиммер - это такая запись исключительно голоса. То есть на кассету или на любой другой носитель пишется исключительно то, что вы произносите в эфире, а музыкальная реклама и всё такое - это всё не пишется. Садятся вместе с ведущим и отслушивают этот эфир, пускай он даже из двух часов будет, но сорок минут там будет вот этой болтовни, условно говоря. Разбирают ошибки специально для того, чтобы люди слышали, где они «косячат», если можно так выразиться.

Я. Скворцов

Все мы в школе делали работу над ошибками, зачем-то мы это делали.

К. Мацан

А вот к вопросу о самоограничениях журналиста. Опять-таки, в том же самом вашем выступлении в Академии «Коммерсанта» я такую фразу прочитал, которую, кстати, на сайте «Коммерсанта» даже вынесли в такую подвёрстку: «Семь тезисов Ярослава Скворцова о журналистике».

Я. Скворцов

Боже мой!

К. Мацан

И вот тезис под номером, не пометил себе каким: качество, которым должен обладать любой журналист - самоирония, без этого в профессии выжить сложно. Почему?

В. Емельянов

Мне кажется, вообще выжить сложно без самоиронии!

Я. Скворцов

И в жизни очень сложно, да. Понимаете, нельзя к себе относиться слишком серьёзно. Всегда должен быть некий противовес, когда, вы знаете, бывает так: «Ой, какой я молодец! Как я здорово это сделал! Как я это классно сыграл! Какую я сейчас ноту ухватил! Вот я сейчас задал студентам вопрос, и я прямо видел удивление в их глазах, я сегодня превзошёл сам себя!» Вот это очень опасная вещь. Мне когда-то в газете научили: газета живёт один день. И вот сегодня твой вчерашний позор, он тоже живёт один день. Вот ты с утра пришёл на работу, кто-то читает твои заметки, кто-то ещё что-то - для тебя это уже всё, это прошлое, это плюсквамперфект, всё, надо идти дальше. Под самоиронией я понимаю адекватное отношение к себе самому. Вот знаете, мне очень нравится выражение одного нашего с вами общего знакомого, который как-то сказал: «Ну что ты от него хочешь? Он же памятник в кармане носит!» Вот как у великого Окуджавы: «А всё-таки жаль: иногда над победами нашими встают пьедесталы, которые выше побед». Вот как только человек начинает себе строить пьедесталы, которые выше его собственных достижений, вот на этом он кончается как творческая личность. Кто угодно: художник, артист, журналист - кто угодно.

В. Емельянов

И потом, это очень смешно со стороны.

Я. Скворцов

А вообще, это как бы талант - увидеть себя со стороны. Я открою вам, Константин, маленький секрет! Вы знаете, что самый лучший способ для… Ну, мы же не всегда можем быть самоироничны, иногда ирония, она и без «само», она просто вот звучит. Вот хорошая, адекватная жена - это очень важный взгляд на то, что ты из себя в профессии представляешь. Потому что иногда кажется: «А! Я красавчик! Как же у меня всё это хорошо получилось!» Я одно время занимался коммуникационным и тренингами. И у нас был такой очень простой с коллегой способ. Вот человек работает перед камерой, вот он закомплексован, руки не так кладёт, глазами не то показывает, галстук у него криво сидит. И можно ему это десять раз объяснять. Но если человек женатый, ты его записываешь и говоришь: «Знаете, маленькое домашнее задание: завтра мы с вами встретимся в 12 часов, вот будьте любезны, дома покажите эту кассету жене!» На утро приходит другой человек: он по-другому причёсан, он по-другому одет. Вот критический взгляд со стороны, либо человек наделён возможностью, а, может быть, талантом на себя со стороны взглянуть. Но если не получается - ну, мало ли почему, ну слишком я велик в своих глазах.

В. Емельянов

Друзья для этого есть, если есть.

Я. Скворцов

Настоящие.

В. Емельянов

Настоящие. Нам пришло время прощаться с нашим уважаемым собеседником. Очень интересный разговор, Ярослав Львович, спасибо большое! Приходите к нам почаще!

Я. Скворцов

Спасибо вам!

В. Емельянов

Но закончить мне хотелось бы вот чем, поскольку мы с этого начали: что совершенно неправильно были поданы, вырваны из контекста слова Патриарха, который, я думаю, тоже пришёл в ужас от того, что сделали из его проповеди. Просто по-человечески - потому что человек имел в виду одно, а всё это совершенно с ног на голову перевернули. И сказал он вот что, цитата: «Какой шум поднялся! Я сказал простую вещь, не ставя под сомнения права человека. Я просто сказал, что если человека сделать абсолютным мерилом истины, то тогда истины не будет, потому что сколько голов, столько и умов», - конец цитаты. Вот, собственно, всё, что хотел сказать Патриарх. И совершенно неожиданным образом всё это было перевёрнуто с ног на голову! Спасибо вам за внимание, спасибо, что провели «Светлый вечер» с нами! А его для вас провели Константин Мацан и я - Владимир Емельянов. Ещё раз напомню, что в гостях у нас сегодня был декан факультета международной журналистики МГИМО, кандидат социологических наук Ярослав Скворцов. Спасибо вам!

Я. Скворцов

Спасибо вам!

К. Мацан

До свидания! Спасибо!

В. Емельянов

Ярослав Скворцов по окончании МГИМО (У) в 1989 году работал обозревателем по странам Западной Европы в «Литературной газете»; обозревателем, заместителем редактора, а позже - редактором отдела финансов в издательском доме «КоммерсантЪ»; заместителем главного редактора в газетах «Русский телеграф» и «Время новостей». Руководил Московским бюро журнала OST in WEST (Мюнхен, Бавария), был членом редакционной коллегии журналов «Компания» и «Популярные финансы». Сотрудничает с рядом интернет-ресурсов, альманахом «Лаборатория рекламы, маркетинга и Public Relations», а также еженедельником «Огонек». В марте 2004 года стал одним из основателей учебного центра РАМИ «РИА Новости», где провел ряд тренингов для журналистов и представителей пресс-служб. Лауреат премии Союза журналистов России за лучшее журналистское произведение на экономическую тему 1993 года, премии Ассоциации российских банков 1999 года.

Преподает на МЖ с 1997 года. Читал курс «Деловая журналистика», «Зарубежная журналистика», ведет мастер-класс журналиста на младших курсах; читает лекции по курсам PR-технологии и бизнес-PR. В декабре 2003 года защитил на кафедре социологии диссертацию «Печатные СМИ как актор социальных реформ в России».

..

Ярослав Львович СКВОРЦОВ: интервью

Ярослав Львович СКВОРЦОВ (род. 1967) - Кандидат социологических наук, декан факультета Международной журналистики МГИМО: | | | .

ИСПЫТАНИЕ МАНДАРИНОМ
Почему в журналистику надо играть, и зачем нужен храм при МГИМО

Ход конем

Брать интервью у декана факультета Международной журналистики МГИМО Ярослава Скворцова я поехала в университет в период вступительных экзаменов. Центральный вход в МГИМО в это время перекрыт, пробираться нужно через приемную комиссию. Ярослав Львович встретил меня у «фонтана слез» - так называют небольшой фонтанчик, у которого абитуриенты и их родители традиционно собираются в ожидании результатов экзаменов. На факультете МЖ действуют правила для поступающих в творческие вузы, а значит, сюда нужно сдавать творческий конкурс - писать эссе на одну из заданных тем. В принципе, с каким багажом дети пришли поступать, понятно становится именно здесь. Об этом, в первую очередь, я и спросила моего собеседника…

Один абитуриент в сочинении творческого конкурса написал: «Журналист - это дерево». Когда я вслух прочитал эту фразу экзаменаторам, все буквально замерли. А дальше в работе было пояснение: «Он вдыхает углекислый газ и выдыхает кислород».

- Забавно… А еще? И какова общая картина с поступлением в этом году? Есть сильные дети?
- Мы проверили еще не все работы и говорить о ситуации в целом мне сложно. Пока ясно только одно: по ЕГЭ в этом году у нас проходной балл ниже, двоек за вступительные сочинения тоже много, увы. А что до ярких мыслей… Среди тем творческого конкурса в этом году был вопрос, почему усиление России на международной арене воспринимается неоднозначно. Один ребенок написал: «Россия - это конь, он скачет по земному шару, куда хочет».

Необычная метафора… Можно тогда вопрос о политике? МГИМО - государственный, политически ориентированный вуз. Сюда принимают тех, кто во вступительных сочинениях высказывает оппозиционную точку зрения?
- Был у нас интересный эпизод. Один молодой человек после консультации подошел ко мне и спросил: если его точка зрения отличается от официальной, значит ли это, что ему лучше не брать соответствующих тем? Я ответил, что экзамен у нас проходит в формате творческого конкурса, а значит, если вы можете аргументированно, доказательно изложить свою точку зрения, то - вперед, вы не ошиблись в будущей профессии. Но если это будет издевка, плевок, укол, только ради того чтобы уколоть, - значит, вам у нас делать нечего. Потому что такие методы изложения называются хамством. К сожалению, они тоже встречаются во вступительных работах…

«Зачем Вы меня обманули?»

Мне часто приходилось слышать, что можно научить человека писать новости, но невозможно его научить, как стать Познером или Парфеновым. В чем же задача факультета журналистики?
- Знаете, что ответила великая Майя Плисецкая, когда ей задали вопрос, что вот, мол, Вы столько лет готовите балерин, неужели, когда Вы смотрите на маленьких девочек, Вы не можете сказать, кто из них будущая Павлова, кто Ульяна Лопаткина, а кому в балете вообще делать нечего? Ответ был гениальным: «Мне всю жизнь дарят цветы, и каждый раз, принося их домой и ставя в вазу, я пытаюсь угадать: какой цветок наутро останется, наберет бутон, а какой засохнет… Я никогда не угадывала».

Так и здесь. Глядя на первокурсников, никогда не знаешь, кто в кого вырастет. Конечно, порой я слышу от коллег: «Я только что разговаривал с твоим студентом - это просто маленький Познер!» Но зарубок я никогда не делал и впоследствии не проверял. Да и неизвестно еще, какой тип журналистики будет так же востребован через пять лет, как сегодня форматы Познера или, скажем, Михаила Леонтьева. Поэтому лично я для себя задачу определяю так: мы принимаем к себе ребят, которым нравится профессия журналиста, мы стараемся создать наилучшие условия для того, чтобы они в эту профессию пришли и себя там чувствовали комфортно. Брать каждого за руку и доводить до редакции - такой цели нет. Но у них есть все возможности сделать это самостоятельно.

Что же касается обучения… Я считаю, что в журналистику надо играть, в хорошем смысле слова. Потому что это игра, которая развивает у молодых людей неравнодушие, любопытство, навык сопоставления разных фактов, поиска информации, анализа… Вкус к жизни, вкус к теме, желание и готовность разобраться в вопросе, понять, что поверхностными вещами дело не ограничивается, есть еще что-то. На занятиях я всегда говорю: представьте, что вы выходите на поляну и, прежде чем начать разводить там костер, вы должны оглядеться. Сейчас, может, мишка за вами выйдет, может быть, слева люди отдыхают, и вы им помешаете, а может быть, у вас пока дров маловато… Умейте сориентироваться в том информационном поле, где вы находитесь, понять, что происходит.

- Вы считаете, удается этому научить?
- Кто хочет, тот может этому научиться. Как в любой творческой профессии или в спорте: тренировка для всех, а дальше - вопрос личной мотивации, кто за чем пришел. У нас много выпускников, которыми можно гордиться. Но вместе с тем… Кто-то приходит к нам, потому что родители отправили - у них глаза потухают довольно быстро, учить их тяжело. Кто-то приходит, казалось бы, за профессией, но лишь для того, чтобы много в ней зарабатывать. И такие люди найдут свое, вопрос только один: какой ценой? Если с помощью фейков и манипуляций - да, это тоже путь. Но дальше каждому придется с этим жить, а жизнь - штука умная, она таких историй не оставляет просто так. Мне жаль, что далеко не все студенты действительно хотят стать хорошими журналистами.

Но ведь и во взрослой журналистике полно людей, которые занимаются фейками или пишут статьи, соответствующие ожиданиям аудитории, в ущерб реальной картине… И такие журналисты очень востребованы.
- Есть у нас в стране общая проблема - по целому ряду вопросов мы считаем себя экспертами. Например, многие мужчины считают себя экспертами в футболе. Они с ходу объяснят, как надо строить детско-юношеские школы, как тренеров подбирать и так далее, но сами почему-то этого не делают. Так же и с журналистикой. Я все чаще сталкиваюсь с тем, что дети, которые приходят к нам учиться, почему-то думают: журналист - это человек, который знает ответы на все вопросы. Например, на занятии я говорю: посмотрите, какая интересная коллизия, вице-премьеру, который раньше занимался социальными вопросами, теперь могут поручить заниматься Северным Кавказом, почему? Они на меня смотрят как на идиота, в глазах написано: а вам что-то непонятно? Вы у нас спросите, мы вам ответим: во-первых… - и дальше последует стройная цепочка объяснений. Дети при этом даже не пытаются вникнуть в суть вопроса, у них ответ уже готов. Со временем я устал от этого и придумал один прием.

Называю его «мандарин». Беру в руки вот этот предмет захожу в аудиторию и спрашиваю: «Ребята, что это такое?» Они смотрят на меня с усмешкой: «А вы что, не знаете?» «Нет, - говорю, - я у вас спрашиваю». Они отвечают: «Это мандарин». Тогда я объявляю: «Сегодня это ваша тема, расскажите мне про него все, что можете». - «А что про него рассказывать? Да мы все про него знаем. Это такой фрукт, который растет в теплых краях, у него, там, мякоть, косточки…» - и так далее. Спустя время до кого-то доходит: «А, я понял, что вы хотите спросить! Я вижу, что у него красные вкрапления. В Абхазии есть мандариновая мафия…» - дальше следуют рассуждения про мафию. Потом кто-то, более мирно настроенный, говорит: «Да ерунда это все, мандарин - это символ Нового года, Рождества, это запах мандариновых корок…» - и я слышу рассказы про новогоднее настроение. «Отлично, - говорю я, - вы прекрасно все это рассказываете, лови́те!» - и вот так, как вам сейчас, кидаю им описываемый предмет.

- Ой… Так он же пластмассовый! А я еще голову ломала, как он у Вас тут не испортился с окончания семестра…
- Именно что пластмассовый. Человек ловит его и меняется в лице. А я говорю: «И зачем вы меня обманули? Зачем вы мне сейчас все это рассказывали? Разве ваше рассуждение имеет какое-то отношение к этому предмету?» Студенты обычно отвечают, что это я их обманул, но я объясняю: «Разве? Я всего лишь спросил, что это такое. И получил от вас ответ. Вы же не встали, не взяли его в руки, не попробовали. Вы оценили его по трем критериям - форма, цвет и размер. Вкус, происхождение, содержимое, наличие или отсутствие корки - все это вас не интересовало. Но вы тут же начали мне все о нем рассказывать. То, чем вы сейчас занимались, - это то, чем каждый день занимается плохая журналистика в девяноста девяти случаях из ста. Именно так оценивают предметы, явления, людей, институты, организации… Вы услышали: на нашу территорию упал очередной снаряд - и начинается: «А, ну все понятно! Россию подталкивают к началу агрессии против Украины, Украина, в свою очередь…» - и так далее. И все это журналист разъясняет, не выезжая из редакции. Или авария в московском метро: «А, все понятно! Увлеклись стройкой и забыли, что…» - далее по тексту. А вы узнали причину? Вы приехали на место событий? Поговорили со специалистами? Понюхали этот «мандарин»? Попробовали на язык? - «Нет, зачем, я же вижу, что происходит…» Но в том-то и дело, что нет. Проблема в том, что так рассуждают не только журналисты. К сожалению, это наша обычная обывательская манера рассуждения. И эту обывательскую аудиторию обслуживают обывательские медиа. Помните фразу? «Ужасная, отвратительная программа «Окна»! И главное - как поздно показывают!»
Менеджер образовательных услуг

Сейчас много говорят о смене ролевых моделей в образовательном процессе. Традиционным отношениям «учитель - ученик» теперь в большей степени подходит определение «продавец - покупатель». То есть педагог сегодня должен продумать чуть ли не рекламную кампанию для своей дисциплины, в которой студент зачастую не заинтересован. Вы разделяете такой взгляд?
- Вы, наверное, знаете, в высшей школе сейчас принято устойчивое выражение «оказание образовательных услуг». Вместо слова «обучение». И, как шутят некоторые наши коллеги, пройдет несколько лет - и мы забудем слова «профессор», «учитель», «наставник», а будем говорить «менеджер по оказанию образовательных услуг». Воспринимать это как трагедию или как данность? Наверное, не стоит относиться к этому как к сугубо доминирующей тенденции. Да, шаги нынешнего этапа реформы образования сводятся к ужесточению системы отчетов, написанию программ по жестким критериям… И в принципе понятно, зачем это делается. Еще десять лет назад люди приходили в институт и понимали, что для многих из них он будет основным и последним местом в получении образования. Теперь же, с введением двухуровневой системы, очень многие после получения степени бакалавра продолжают обучение в магистратуре - и не обязательно в МГИМО, не обязательно в Москве и не обязательно в России. Поэтому наши дипломы должны максимально приближаться к стандартам ведущих зарубежных вузов, поэтому в расписании появились дисциплины по выбору - студенты сами решают, что им нужно. На этом фоне меняются и отношения «педагог - ученик». И иногда это изменение происходит в пугающем направлении: я пришел получить знания, вы мне их дайте - и на этом мы расстанемся, а если мне что-то не понравится - я встану и уйду раньше, прямо с занятия… Лично мне не хотелось бы, чтобы на моих парах царила такая атмосфера. Не хочу думать, что когда-нибудь настанет день, когда клиенты или покупатели образовательных услуг смогут позволить себе такую модель поведения.

- Но Вы же сами говорите: такова тенденция. Можно ли этому противостоять?
- Не буду оригинальным, если скажу, что неравнодушный лектор всегда найдет способ заинтересовать своим предметом. Но нужно иметь в виду еще два момента. Во-первых, поглядывать на календарь и помнить, что мир вокруг меняется.

Например, я постоянно сталкиваюсь с таким явлением: студенты абсолютно уверены, что, если они запрашивают что-то в поисковике Интернета и получают ноль результатов поиска, это означает, что того, о чем они спрашивают, не существует. Эту примету времени необходимо учитывать, когда входишь в аудиторию.

Во-вторых, нужно честно отвечать себе на вопрос: как то, что я даю, поможет студенту в его профессиональной жизни? И в жизни вообще?

Учитель - он ведь тоже учится, мы не зря говорим об образовании длиною в жизнь, life long education. Когда учились мы, целый ряд дисциплин нам давали в более полном объеме, и мы готовы были все это воспринять. У нынешнего поколения другое мироощущение, у них нет навыка складывать в копилку все, о чем им рассказывают. Что тут делать, рвать на себе волосы? А смысл? Сдвиги в системе образования - явление не уникальное. В представлении о базовых ценностях, например, тоже многое изменилось. Если в ряде европейских стран сейчас отказываются от понятий «отец» и «мать», то куда уж дальше? Осталось ли еще что-то базовое и безусловное, что не подвергалось бы сомнению? Перемены в отношениях «учитель - ученик» на этом фоне выглядят даже закономерными. Задача педагога здесь вполне понятна: он должен по-прежнему быть интересным студенту. А для этого нужно постоянно работать над собой.

Где прячется жизнь

Ярослав Львович, вот слушаю я Вас и думаю: мы действительно делаем что можем, чтобы дети получали достойное образование и росли умными журналистами. Думаю, в других вузах делают то же самое. Но почему тогда у нас гораздо больше такой журналистики, которой мы никого не обучали?
- У меня к Вам встречный вопрос: почему, как Вы думаете, у нас не раскрутился на должном уровне проект Общественного телевидения?

- Мне кажется, тут много причин. Например, не произошло выхода на аудиторию.
- А российское общество нуждается в принципе в общественных медиа? Или оно до них еще не доросло?

- Но когда-то ведь мы дорастем…
- Надеюсь. Но пока они нам не очень-то нужны. Как бы высокомерно с моей стороны это ни прозвучало. Если прийти к человеку и сказать: «А ты хочешь качественное телевидение, чтобы там были люди, которые пока не попадают на экран, которые рассказывали бы тебе глубокие вещи и заставляли тебя думать?» «Да», - ответит зритель. «Хорошо, будет, но за это надо платить 400 рублей в месяц…» - «Ой, нет, спасибо, я и своим «зомбоящиком» вполне доволен».

Понимаете, удел умной журналистики - быть непопулярной, в смысле охвата аудитории. Это всегда будет узкий круг людей. Так же как любой человек в России знает имена Пушкина, Лермонтова, Достоевского и Толстого, но много ли тех, кто периодически открывает их книги? Массовый спрос существует в любой культуре, поэтому у нас он тоже большой, и у него свои особенности. Массовая журналистика этот спрос вполне удовлетворяет. Вы знаете, например, какая городская газета висит на автобусной остановке в Дивееве, в поселке, где находится крупнейший женский монастырь? Газета «Советская Россия», свежий выпуск. Как в старые добрые времена… Но как одно сочетается с другим? По-моему, дело в том, что у нас не очень много людей, которые готовы думать, ломать стереотипы, понимать, что между черным и белым есть серый и масса его оттенков.

А может быть, дело в том, что мы просто не справляемся с теми потоками информации, которые на нас льются со всех сторон? И мозг защищается тем, что плывет по течению, потребляет информацию из привычных источников?
- Как человек - сам кузнец своего счастья, так и от информационных потоков у каждого в арсенале есть пара-тройка зонтиков или непромокаемый плащ. Мне кажется, мы умеем от них прятаться. Вот сижу я дома, смотрю фильм по «Культуре», приходит моя мама и говорит: «Ты что, не смотришь Соловьева? Да там сейчас такие баталии…» - «Мам, а что в этом интересного?» - «Ничего ты не понимаешь. Там жизнь настоящая проходит!» Наверное… А вот когда я стажировался в Университете Дьюка в Северной Каролине, у меня был друг - немец, который приехал из крошечного города Бремен. Как-то мы с ним поехали в Вашингтон, сидим в интернет-кафе, он кому-то что-то пишет. Потом выходим - и я вижу, он задумался о чем-то вечном. Я спрашиваю: «Кристоф, все нормально?» Он отвечает: «Понимаешь, у меня есть приятель, мы с ним вместе работали на бременском телевидении. Он мне сказал несколько лет назад: да ну ваш сумасшедший город Бремен, суета здесь такая! - и уехал в деревню. Я пишу ему сейчас, что мы с Ярославом гуляем по Вашингтону… А он мне в ответ: «А мы сегодня соседу крышу поменяли, и у меня корова отелилась… Вот это жизнь!» И Кристоф, видимо, задумался, что жизнь проходит мимо него, мимо меня и мимо Вашингтона, - она где-то там, в маленькой деревне…

Вопрос Марселя Пруста

При МГИМО достраивается большой православный храм, временный храм уже два года как открыт… Что все это значит? Вам наверняка приходилось отвечать на вопросы, зачем при светском государственном вузе церковь? Я помню общественные дебаты еще до начала строительства, когда часть людей говорили: лучше бы детскую площадку тут поставили…
- На эти реплики ответ не изменился: не надо выбирать между храмом и детской площадкой, должно быть и то, и другое. Мне нравится позиция нашего настоятеля, протоиерея Игоря Фомина. На риторические вопросы «Зачем тут строить храм?» он отвечает делами. У нас открыта воскресная школа, с многодетными семьями постоянно работают, в детский дом прихожане ездят… Бывают такие ситуации, когда нужно делать, а не говорить. И многие вопросы сами собой отпадают.

А что касается назначения церкви при вузе… Есть на Западе традиция, когда при крупных университетах обустраиваются храмы. Хорошая традиция. Но вот однажды я путешествовал с семьей по Америке и оказался в Чикаго, а там, в местном университете, есть храм Ротшильда. Я попытался расспросить: а почему храм так называется? К какой конфессии он относится? Какие здесь бывают богослужения? На это мне ответили: «Да нет, просто Ротшильд это все построил». Я вижу, странное дело: вроде бы мы говорим по-английски, но меня явно не понимают. «А что вас смущает? - задали мне наконец вопрос. - У нас университет, при университете должен быть храм. Здесь вручают дипломы, аттестаты, посвящают в студенты, здесь проходит заседание ученого совета…» - «А службы здесь бывают?» - «А зачем? Пару лет назад приходил ксендз, мы под Рождество молились…» Иными словами, храм - это только традиция, атрибут; он должен быть при университете, как и кампус, библиотека, стадион, бассейн… Раз в год все надевают мантии и шапочки, собираются там, как в клубе, говорят друг другу что-то вроде «education forever» и расходятся. Частью жизни университета храм не становится, это всего лишь стены. По-моему, это странный подход. Мне кажется, храм не должен превращаться в клуб или конференц-зал для торжественных мероприятий.

- А у храма при МГИМО в этом смысле какое назначение?
- Самое прямое: чтобы там служили Богу, и чтобы все желающие могли там молиться. Никто никого туда насильно не ведет, и хорошо, что он стоит в некотором удалении от вуза. Но я заметил: со временем туда все чаще стали заходить наши студенты и мои коллеги. В свое время мне очень хотелось, чтобы мы все быстро построили, чтобы прошел первый молебен, на котором соберется много народу… Потом я понял: такие вещи быстро не происходят. И это тоже хорошо. Мысль о приходе в храм нужно выносить в себе, сформулировать для себя жизненно важные вопросы. Главное, чтобы у человека всегда была возможность туда прийти, и с ним там тепло поговорили, а он был бы готов слушать. Храм - это не трибуна, это место для очень камерного разговора с самим собой и с Богом.

- Вы - староста прихода, занимаетесь организационными делами… Как все это началось?
- Не знаю, искренне говорю. Как мы встретились с отцом Игорем, почему именно ко мне он обратился с таким вопросом, почему мне предложили быть старостой… Это было на встрече выпускников МГИМО. Профессор Алексей Викторович Шестопал рассказал тогда в своем выступлении, что есть такой проект - храм построить. У нас много разных проектов возникает: кто-то команду КВН спонсирует, кто-то футбольное поле обустраивает… И тут вдруг… храм. У меня тогда было ощущение, что все пойдет очень быстро: землю найдем, деньги - тоже не проблема… Оказалось, что и то, и другое - проблема. В смысле, все в итоге получилось, но не волшебным образом, а большими трудами. Я вообще ничего не знал о том, как строится храм. Всему пришлось учиться буквально на ходу.

- А как случилось, что Вы пришли к вере? Это со строительством было связано?
- Нет, это случилось раньше, когда родился мой сын. Как-то само собой получилось, причем и у меня, и у жены. Мы крестились вместе, через три года обвенчались. А сын мой, кстати, крещенный в младенчестве, впервые захотел поговорить о Боге именно с отцом Игорем Фоминым - после того, как они с батюшкой вместе в футбол поиграли. На него такое впечатление произвел человек в подряснике, который гоняет мяч по полю… Саша задал ему вопрос, который его очень волновал: почему у него веревочка от крестика все время обрывается? Кто-то из друзей, наверно, сказал ему, что это плохая примета. Отец Игорь что-то ему объяснил про приметы, что ерунда это все… Но странное дело - крестик после этого перестал обрываться. Так началось их общение.

Вы работаете в вузе, в административной системе. Вам часто приходится соотносить свои действия и шаги с Вашей верой? Или поводов особо нет?
- Они есть постоянно. Заповедь «Не убий» вспоминаешь каждый день. Она ведь не только о том, что нельзя убивать в буквальном смысле, - это очевидно. Она такова, что, если ты кого-то осудил в душе - ты уже ее нарушил. Или если несправедливо, не вовремя высказал что-то человеку, не заметив, в каком он состоянии.

Христианство учит критическому отношению прежде всего к себе. И ты пытаешься вовремя себя остановить, подумать и взвесить, прежде чем что-то сделать. Жаль, что получается далеко не всегда.

Вы считаете, это вера помогает так смотреть на мир? Кто-то поступает именно так, не будучи христианином. Это, скорее, вопрос внутренней культуры, опыта. А что дает именно вера?
- Она дает ответ на последний вопрос из списка Марселя Пруста, который так любит приводить в конце своей программы Владимир Познер. Я всегда смотрю его передачи ради этого последнего вопроса. Он о том, что вы скажете Богу, когда окажетесь перед Ним. Я знаю, Он многое с меня спросит: тут я кого-то не заметил, здесь поступил не так, как надо, там что-то забыл… И это будут очень серьезные вопросы. Чем раньше начнешь искать ответ - деятельно, а не умозрительно, - тем лучше.

Декан факультета Международной журналистики МГИМО Ярослав Скворцов принял участие в дискуссии Академии журналистики «Коммерсантъ» уже не впервые. В этот раз он рассказывал о написании заметки в 90-х, 2000-х и в нынешней практике массмедиа, объяснял разницу между массовыми и качественными изданием и повествовал о появлении «господина» в «Ъ».

Господин Скворцов начал выступление с рассказа об истоках издательского дома и своей трудовой деятельности в нем: «Я работал в «Ъ» с 1991 по 1997, и эти годы очень дороги для меня. Я любил, люблю и буду любить "Коммерсантъ"», – признался он. Главный принцип, который, по его мнению, существует до сих пор в ИД, - это сделать так, чтобы всем хорошо, удобно и интересно. «Поэтому неудивительно, что именно здесь впервые появилось словосочетание “Издательский дом"», - говорит он. По словам Скворцова, изначально в «Коммерсанте» процесс написания заметки происходил в два этапа. Корреспонденты писали фактуру, а рерайтеры из полученной информации создавали заметки. «На первом месте всегда стояла роль редактора, который умел преобразовать авторский текст и подать его так, чтобы материал логично вписывался в формат издания. В итоге «Ъ» стал своего рода средством сертификации массовой информации» - рассказал Скворцов.

Ярослав Львович отметил, что в 90-х в России не было понятия «коммерсант». В то время были кооператоры, лавочники, спекулянты. Затем возник «Коммерсантъ», объединивший впоследствии, с точки зрения социологии, людей, которые так себя раньше никогда не называли. И, когда появилась газета, люди стали говорить: «Да, я коммерсант и «Ъ» - моя газета». Он также вспомнил высказывания основателя ИД о продолжительности жизни газеты. «Газета живет два года. Первые два года – это только один жанр – заметки. Причем оторвите заголовки и фамилию – вы не отличите одного автора от другого, все написаны одной рукой. Проходит два года - появляются колонки с новостями и крупные формы», - говорил Владимир Яковлев. «Есть у меня такое подозрение, что с нулевых этот шаг удлиняется. Все-таки 90-е были более ритмичным временем», – добавил Скворцов.

Возникновение слова «господин» – одного из символов сегодняшнего «Коммерсанта» - Скворцов назвал неожиданностью для многих сотрудников издательского дома, заметив, что поначалу это слово резало слух: «Это были еще времена еженедельного коммерсанта. Честно скажу, что это новшество у многих вызвало удивление. Кстати, не надо думать о том, что слово «господин» из советской, отечественной практики уходило. Например, в дипломатический переписке обращались именно так: господин посол. Никто не говорил: товарищ посол».

На вопрос о том, каким должен быть современный журналист, Ярослав Львович ответил, что журналист сегодня – это человек, который умеет поставить правильный, умный и интересный вопрос к любой теме. И постараться выйти на людей, которые могут дать интересные ответы на поставленные вопросы. Чем точнее вопрос, чем он более узкий и конкретный – тем лучше. Продолжая тему современной журналистики, слушатели Академии «Ъ» уточнили у спикера разницу между массовым и качественным изданием. Господин Скворцов пояснил, в чем их отличие.

«Массовое издание идет рядом с читателем, качественное издание идет впереди и протягивает руку читателю. «Сейчас осторожно, - подсказывает оно - тут лужа. Ты можешь пойти направо, но здесь есть риски…». Качественное издание – это не быстрое чтение на эскалаторе, а чтение вдумчивое – немного другой процесс получения информации. В этом случае, качественная газета несет образовательную функцию, старается сделать человека чуть-чуть умнее. Она как бы говорит: «Пойми, мир не только черно и белый, есть и полутона. Я знаю, что это очень сложно! Давай попробуем разобраться на простых примерах».

Также он заметил, что современные СМИ решают одну из трех задач: они либо эксплуатирует существующие стереотипы, либо создают новые, либо стереотипы разбивают, потому что стереотипизированное мышление – упрощенное и зачастую искаженное. Когда речь зашла о подаче материалов в искаженной форме, Скворцов сослался на профессионализм и собственную адекватную оценку журналиста. Он призвал попытаться увидеть ситуацию со всех точек зрения. «Нужно собирать свой пазл до конца. Журналистика предполагает ответственность за каждое слово» - заключил он.

По словам господина Скворцова стоит выделить несколько важных принципов для написания заметки:

• Не стоит задавать вопрос в заголовке.
• В журналистике есть пять основных вопросов и шестой - главный. И практика «Ъ» ежедневно это подтверждает. Кто, где, когда, что и зачем, кому это выгодно. На эти шесть вопросов, как правило, отвечает вводный текст.
• Следует использовать правило пирамиды: чем актуальнее и важнее информация, тем она должна быть выше.
• Не должны появляться местоимения «Я» и слова «позавчера». Всегда только актуальный информационный повод – событие, которое произошло сегодня или вчера.
• Хороший финал звучит так: «Ъ» будет следить за развитием ситуации». Это бодрит читателя и говорит о том, что продолжение следует.

Текст подготовлен слушательницей пятого потока Еленой Гришневой.