Здравствуйте, дорогие читатели – искатели знаний и истины!

В последнее время мы все чаще слышим о тантре. Однако многие представлений о ней оказываются ошибочными, если даже не кардинально противоположными действительности. Поэтому мы решили написать пост на эту тему.

Сегодняшняя статья раскроет все секреты, ответив на главные вопросы о тантре: что она собой представляет, как она работает, какие существуют ее классы с точки зрения , как делать практики правильно.

Мы попытаемся понять, что значит истинная тантра, а что является искаженной ее интерпретацией. А в конце мы узнаем название книги, которая поможет на пути пробуждения духа.

Итак, тантра – что это такое на самом деле?

Что это такое

Понятие «тантра» восходит к санскриту и имеет два корня:

• тан – от слова «таноти», которое обозначает расширение, объяснение;
• тра – от слова «траяти», что значит свободу или инструмент.

Нехитрая арифметика складывает основы слова, в результате чего мы понимаем, что тантра освобождает сознание путем расширения, она является инструментом, который может объяснить духовную природу человека.

Иная трактовка переводит понятие в буквальном смысле как «ткацкий станок», в переносном – «учение, правила, сущность». Общее понимание определяет его как дорогу к духовному просветлению. Расширяя поле энергии вокруг себя, человек при помощи тантрических практик может выйти за пределы собственного сознания.

Считается, что родиной учения является Древняя Индия. Со временем появления все неоднозначно: одни называют цифры, которые переносят нас на 3 тысячелетия назад, в то время как другие говорят о 7-ми тысячах лет существования. Она начала развиваться в брахманизме и буддийской философии, ее изначальные постулаты были записаны в священных писаниях.

Сегодня ее основы содержатся в буддистском, индуистском, даосистском учении и в религии бон – древнем тибетском культе. География тантры довольно широка: индийские, непальские, бутанские и тибетские просторы.

То направление, которое в прошлом столетии распространилось в Америке, России и европейских государствах, принято считать «тантризмом», хотя к истинным тантрическим практикам оно имеет весьма опосредованное отношение. Правильнее будет называть его «неотантризмом».

Тантрическое учение считают олицетворением неделимой связи материального мира с духовным, рационального с нерациональным, мужского с женским.

Трактовки разных религий и философских взглядов могут разниться, но они сходятся в одном. Все они в той или иной степени считают, что человеческий ум переменчивый, непостоянный, он склонен привязываться, а потому не способен даровать истинное счастье. Получая что-то, человек стремится к воплощению новых желаний, его ум находится в состоянии постоянной неудовлетворенности.

Чтобы справиться с желаниями, успокоить ум, нужно направить его на созерцание не наружу, а вовнутрь. Нужно стремиться к познанию собственного духа, внутренних тайн.

Понимание желаний, страсти, гнева, привязанностей, работа над ними методом специальных практик и постоянных медитаций в конечном итоге приведет к освобождению, к выходу за грани разумного, к расширению ума.

Это, в свою очередь, поможет избавиться от собственного «эго», позволит слиться с Всевышним или Абсолютом. Получается, что дорожка тантры ведет к главной цели – просветлению.

Тантра широко признается буддийской философией толка, которую иногда так и называют – тантрический буддизм. В этом смысле тантра рассматривается как учение, комплекс техник, позволяющих достигнуть состояния Великого Учителя.

Такие практики распространяются в основном на тибетскую буддистскую мысль и предполагают связь главных составляющих:

• созерцание статуи, янтры или иного изображения будды, медитация, в ходе которой нужно отождествлять себя с ним;
• применение особой позы, жестов, характерных определенному божеству – они имеют название «мудры»;
• использование – специальных дыхательных упражнений, способствующих умиротворению и успокоению ума;
• произнесенные вслух или про себя .

Желающим осознать глубину духовного пути, вызванного тантрической практикой, можно посоветовать книгу «Тантра, переданная шепотом » Прем Гитамы. История повествует о тропе девушки по имена Пема родом из Тибета, которая стремится к духовному обогащению и освобождению.

Классы тантр

Тантрические техники в буддизме разделяются на 4 класса:

• крия – практика через ритуальные действия;
• чарья – выполнение медитаций и ритуалов, которые считаются равнозначными;
• йога – система упражнений йоги и медитаций;
• аннуттара-йога – понимание единства мироздания, неделимости двух начал: мужского и женского.

Аннутара-йога-танра доступна лишь просветленным, прошедшим другие ступени. Она являет собой высший класс тантры, показатель глубокого духовного развития.

Единство двух начал символизирует лотос, пришедший к тибетским буддистам из Индии. Другим олицетворением мироздания, бесконечной мудрости можно считать гхантху, колокольчик для ритуалов – символ женского начала – и ваджру, жезл, похожий на молнию, который также используют при ритуалах как символ мужской стороны.

Ошибочное понимание тантры

Сегодня, слыша что-то о тантре, большинство людей отождествляют ее с темой тантрического секса. Такая путаница произошла из-за подмены понятий «тантра» и «неотантра». Последняя стала невероятно популярна среди некоторых последователей Ошо, и такая популярность ошибочно поставила сексуальные практики во главу классического тантрического учения.

Ошо передавал знания о тантре, в первую очередь говоря об истинных медитационных практиках, с помощью которых можно прийти к осознанности.

Незначительная часть его учений действительно была посвящена сексуальным отношениям, но западная публика восприняла только это учение, напрочь забыв о главной цели – расширению границ ума посредством медитаций.

Ваджрасаттва с Супругой

Классическое учение подразумевает, что к сексуальным практикам могут перейти лишь те, кто научился отказываться от физических желаний и – более того – сублимировать их и трансформировать в мощную энергию для следования по духовному пути.

Такие ученики, которые именуются вирья – «воины-храбрецы» – имеют самоконтроль и не хотят слепо следовать своим желаниям, продлевая удовольствие. В то же время новички носят незавидное звание пашу , обозначающее животных за схожую привычку идти на поводу примитивных инстинктов.

Тантрический секс в правильном его понимании предполагает умение управлять внутренней энергией с помощью движений на тонком уровне. Они также называются мудрами, а именно:

• ваджроли;
• сахаджоли;
• лата.

Тибетские мудры

Практика секса в тантре называется Вама-марга, что означает «левая дорожка». Но чтобы перейти на левую сторону, нужно освоить «правую дорожку», или Дакшина-маргу – путь медитативных техник.

В действительности же получается, что неподготовленные сторонники неотантризма сразу переходят на левую сторону – путь любовных утех и поиска наслаждений, прикрываясь поиском освобождения – а это в корне противоречит учению тантры.

Заключение

На этом наш разговор о тантре на сегодня закончится, однако мы обязательно еще вернемся к этой теме.

Подписывайтесь на блог, чтобы получать новые интересные статьи себе на почту!

До скорых встреч!

ТАНТPИЧЕСКИЙ БYДДИЗМ (ВАДЖPАЯНА)

В середине I тыс. н. э. буддизм в Индии вступает в последний период своего развития, получивший в буддологической литературе название "тантрический". Здесь надо сразу же сказать, что само слово "тантра" никак не характеризует специфику этого нового типа буддизма. "Тантра" - просто название типа текстов, в которых может и не быть ничего собственно "тантрического". Мы уже касались этого вопроса, говоря об индуистском тантризме, но считаем нужным повторить еще раз. Как слово "сутра", обозначавшее канонические тексты Хинаяны и Махаяны, имеет значение "основа ткани", так и слово "тантра" означает всего лишь нить, на которую нечто (бусы, четки) нанизываются; то есть, как и в случае с сутрами, речь идет о неких базовых текстах, служащих основой, стержнем. Поэтому хотя сами последователи тантризма и говорят о "пути сутр" (Хинаяна и Махаяна) и "пути мантр", тем не менее они предпочитают называть свое учение Ваджраяной, противопоставляя ее не Махаяне (частью которой Ваджраяна является), а классическому махаянскому пути постепенного совершенствования (парамитаяна, Колесница Парамит или совершенств, переводящих на Тот Берег).

Что означает слово "Ваджраяна"?

Слово "ваджра" первоначально употреблялось для обозначения громового скипетра ведийского бога Индры, однако постепенно его смысл изменился. Дело в том, что одно из значений слова "ваджра" - "алмаз", "адамант". Уже в рамках буддизма со словом "ваджра" начали ассоциироваться, с одной стороны, изначально совершенная природа пробужденного сознания, подобная несокрушимому алмазу, а с другой - само пробуждение, просветление, подобное мгновенному удару грома или вспышке молнии. Ритуальная буддийская ваджра, так же как и древняя ваджра, представляет собой особый вид скипетра, символизирующий пробужденное сознание. Следовательно, слово "Ваджраяна" может быть переведено как "Алмазная Колесница", "Громовая Колесница" и т. п. Первый перевод может считаться наиболее распространенным. Чем же Ваджраяна (или тантрический буддизм) отличается от других форм буддизма?

Следует сразу же сказать, что в отношении аспекта мудрости (праджня) Ваджраяна не предлагает практически ничего нового по сравнению с классической Махаяной и базируется на ее философских учениях: мадхьямике, йогачаре и теории татхагатагарбхи. Все своеобразие Алмазной Колесницы связано с ее методами (упая), хотя цель этих методов все та же - обретение состояния будды для блага всех живых существ. Но зачем же, возникает вопрос, нужны эти новые методы, если уже в классической Махаяне существовала чрезвычайно разработанная система йогического совершенствования?

Прежде всего, утверждают тексты Ваджраяны, предлагаемый ею путь мгновенен (подобно пути чаньского буддизма) и открывает для человека возможность обретения состояния будды не через три неизмеримые кальпы, как в старой Махаяне, а в этой самой жизни, "в одном теле". Следовательно, адепт Алмазной Колесницы скорее может выполнить свой обет бодхисаттвы: стать буддой во имя освобождения из болота рождений-смертей всех живых существ. Вместе с тем наставники Ваджраяны всегда подчеркивали, что этот путь является и самым опасным, подобным прямому восхождению к вершине горы по канату, натянутому над всеми горными ущельями и пропастями. Малейшая ошибка на этом пути приведет незадачливого йогина к безумию или рождению в особом "ваджрном аду". Гарантией успеха на этом опасном пути являются строгая приверженность идеалу бодхисаттвы и стремление обрести состояние будды как можно быстрее, чтобы скорее получить возможность избавлять живые существа от страданий сансары Если же йогин вступает на Колесницу Грома ради собственного преуспеяния, в погоне за магическими силами и могуществом, его конечное поражение и духовная деградация неотвратимы.

Поэтому тантрические тексты считались сокровенными, а начало практики в системе Ваджраяны предполагало получение специального посвящения * и сопутствующих ему наставлений от достигшего реализации Пути учителя. Вообще роль учителя в тантрическом буддизме особенно велика (здесь уместно вспомнить высказывание мусульманских подвижников-суфиев, говоривших, что у суфиев, у которых нет учителя, учитель - дьявол). В силу этой сокровенности практики Ваджраяны ее также называют Колесницей тайной тантры или просто тайным учением (кит. ми цзяо).

* О посвящениях см.: Дэви-Неел А. Посвящения и посвященные в Тибете. СПб., 1994.

В чем же специфика тантрических методов достижения пробуждения сознания?

Прежде чем ответить на этот вопрос, отметим, что все тантры (то есть доктринальные тексты Ваджраяны, представляющие собой наставления, вложенные авторами тантр в уста Будды, что делали, как мы помним, и авторы махаянских сутр) делились на четыре класса: крия-тантры (тантры очищения), чарья-тантры (тантры действия), йога-тантры и аннутара йога-тантры (тантры наивысшей йоги). Каждому типу тантр соответствовали свои специфические методы, хотя в них и было много общего. Различие, собственно, имеется между тремя первыми классами тантр и последним, считающимся (особенно в Тибете, буддизм которого строго воспроизводил позднеиндийскую традицию) наипревосходнейшим и совершенным * .

* Тибетская школа ньингма-па (Древняя школа) называла аннугара йогу Великой йогой (маха-йога) и дополняла классификацию еще двумя типами йоги: ану-йога (Изначальная йога), предполагавшая работу с психофизиологическими центрами тела (чакры, нади), и ати-йога (Превосходная йога), или дзог-чэн.

Основные методы, предлагаемые первыми тремя классами тантр, могут быть сведены к совершению особых, имеющих сложное символическое значение ритуалов-литургий, предполагавших как бы созерцательное (психотехнически ориентированное) их прочтение совершающим йогином, и к практике мантр, технике визуализации божеств и созерцанию мандал.

Практика чтения мантр имеет в Ваджраяне столь большое значение, что иногда путь первых классов тантр даже называется мантраяной (Колесницей мантр). Строго говоря, повторение молитв-мантр хорошо известно и в Махаяне. Однако природа махаянских молитв и тантрических мантр и дхарани (от того же корня дхр, "держать", что и дхарма; дхарани - сочетания звуков, слоги, кодирующие содержание развернутых текстов психотехнического характера, их своеобразный слоговой и звуковой конспект) совершенно различна. Махаянские мантры обычно рассчитаны на понимание непосредственного смысла составляющих их слов и предложений. Например: "Ом! Свабхава шуддха, сарва дхарма свабхава шуддха. Хум!" ("Ом! Чисто своебытие, своебытие всех дхарм чисто. Хум!" Или мантра праджня-парамиты из "Сутры сердца": "Ом! Гате, гате, парагате, парасамгате, бодхи. Сваха!" ("О ты, которая переводит за пределы, переводит за пределы пределов, переводит за пределы пределов беспредельного, славься!"). Или знаменитая мантра "Ом мани падме хум" - "Ом! Драгоценнолотосовый! Хум!" (имеется в виду великий сострадательный бодхисаттва Авалокитешвара, которому посвящена эта мантра). Следует обратить внимание на то, что слова ом (аум) и хум оставлены без перевода. Эта священная непереводимость уже непосредственно роднит их с тантрическими мантрами. Звукосочетания, образующие эти мантры, такие как хум, ах, хри и тому подобные, не имеют никакого словарного смысла. Они рассчитаны на непосредственное воздействие самого их звучания, самих звуковых колебаний и модуляций голоса при их произнесении на сознание и психофизические параметры повторяющего их йогина. Произнесение мантр подразумевает также созерцательное сосредоточение и понимание внутреннего смысла мантры и ее воздействия. Практика тантрических мантр предполагает специальное посвящение, которое сопровождается объяснением правильного произнесения того или иного звука.

Техника визуализации божеств также чрезвычайно разработана в Ваджраяне. Практикующий йогин в идеале должен научиться представлять того или иного будду или бодхисаттву не просто как некую картинку, а как живого человека, с которым можно даже беседовать. Обычно визуализация божества сопровождается чтением посвященных ему мантр. Мандала (букв.: "круг") - сложная трехмерная (хотя существуют и иконы, изображающие мандалы) модель психокосма в аспекте просветленного сознания того или иного будды или бодхисаттвы (его изображение обычно помещается в центре мандалы). Йогин визуализирует мандалу, строит как бы внутреннюю мандалу в своем сознании, которая потом актом проекции совмещается с внешней мандалой, пресуществляя окружающий йогина мир в мир божественный (точнее, изменяя сознание йогина таким образом, что оно начинает развертываться на ином уровне, соответствующем уровню развертывания сознания божества мандалы: это уже больше не "мир пыли и грязи" сознания профана, а Чистая Земля, "поле будды"). Попутно отметим, что существовали даже грандиозные храмовые комплексы, построенные в форме мандалы. По мнению многих исследователей, таков, например, знаменитый индонезийский монастырь Боробудур, представляющий собой гигантскую мандалу в камне.

Аннутара йога-тантры (тантры наивысшей йоги) используют все описанные выше методы и приемы, однако их содержание в значительной степени изменено. Кроме того, тантрам этого класса присущ и ряд специфических черт, которые обычно ассоциируются в популярной литературе со словом "тантра", и очень часто, когда говорят о тантрах, имеют в виду как раз тантры наивысшей йоги ("Гухьясамаджа тантра", "Хеваджра тантра", "Калачакра тантра" и др.). Но прежде чем рассмотреть их специфику, зададимся вопросом о происхождении Ваджраяны, ее корнях, что в значительной степени поможет понять и сущность тантрических текстов наивысшей йоги, и характер описываемых в них методов.

Как уже говорилось, буддизм во многом формировался в рамках протеста живого религиозного и нравственного чувства против застывшего брахманского догматизма и ритуализма, против снобистской гордыни "дваждырожденных". Но ко времени появления Алмазной Колесницы уже в самом буддизме, как широко распространенной и процветающей религии, появилось собственное внешнее благочестие, зачарованное своей праведностью и добродетелями, обретенными в стенах монастырей; возникла монашеская элита, подменявшая дух учения Пробужденного скрупулезным следованием букве монастырских уставов и формальных предписаний. Это постепенное угасание живого религиозного импульса побудило ряд последователей буддизма бросить вызов традиционному монашескому образу жизни во имя возрождения духа учения Будды, противного всякому формализму и догматической омертвелости и базирующегося на непосредственном психотехническом опыте. Данная тенденция нашла наивысшее выражение в образах махасиддхов (великих совершенных), людей, которые предпочли опыт индивидуального отшельничества и йогического совершенствования монастырской замкнутости. В образах махасиддхов (Наропа, Тилопа, Марипа и др.) много гротескного, юродствующего, порой шокирующего среднего обывателя с его расхожими представлениями о святости и благочестии. Это были прежде всего практики, йогины, которых интересовало именно скорейшее достижение религиозной цели, а не схоластические тонкости интерпретации Дхармы и ставшие самоцелью бесконечные дискуссии о них в монастырских центрах. Йогины-махасиддхи не связывали себя принятием формальных обетов, вели свободный образ жизни и даже внешне, своими длинными волосами (а иногда и бородами), отличались от бритых монахов (интересно, что и сейчас во время совершения тантрических ритуалов в дацанах Монголии и Бурятии ламы-монахи надевают на свои бритые головы парики с характерной прической йогинов Ваджраяны). Не имея догматических предубеждений, они свободно общались с такими же, как и они, индуистскими йогинами, презревшими ограничения брахманской ортодоксии, что приводило к неограниченному обмену идеями и методами йогической практики. По-видимому, в этой среде и формировались приемы и образы, характерные для тантр класса наивысшей йоги, усвоенные много позднее и монастырским буддизмом.

Говоря о махасиддхах, нельзя хотя бы предельно кратко не упомянуть о шести йогах Наропы:

1. йога внутреннего тепла,
2. йога иллюзорного тела,
3. йога сновидений,
4. йога ясного света,
5. йога промежуточного состояния,
6. йога переноса сознания.

Все эти виды йоги чрезвычайно интересны в плане разработки психологического подхода в религиеведении, поскольку многие из описываемых (и достигаемых) в них состояний достаточно знакомы и трансперсональной психологии. Скажем несколько слов о йоге промежуточного состояния и йоге внутреннего тепла.

Первая из них предполагает умение йогина входить в промежуточное состояние между смертью и новым рождением (антара бхава, тиб. бардо, кит. чжун инь). Йогин достигает особого состояния сознания, отождествляемого им с промежуточным. В нем исчезает ощущение тела, и сознание йогина (психологический субъект) может свободно перемещаться в пространстве, переживая различные видения. При этом йогин ощущает, что он как бы привязан к своему телу эластичной нитью. Разрыв нити означал бы подлинную смерть. Для чего нужно вхождение в промежуточное состояние? В тантрическом буддизме существует представление, что каждый умерший в определенный момент переживает пробуждение и созерцает ясный свет пустотного Дхармового тела. Закрепление этого переживания (что, согласно традиции, почти никому не удается) означает обретение состояния будды и выход из сансары. Поэтому йогин стремится еще при жизни войти в состоянии самадхи, промежуточное состояние, и попытаться в нем обрести пробуждение.

Отметим, что С. Гроф описывает аналогичные переживания у своих пациентов на трансперсональных сеансах * .

* Гроф С. Области человеческого бессознательного. С. 191-194.

Йога внутреннего тепла (чунда-йога, тиб. туммо) особенно популярна в тибетской школе кагью-па (каджуд-па). Типологически она соответствует кундалини-йоге шиваизма, хотя и не знает концепции кундалини-шакти и ее соединения с Шивой-атманом. Чунда-йога предполагает работу с чакрами и нади для сублимации внутренней энергии (что выражается внешне в сильном разогреве тела) и трансформации сознания.

Остальные виды йоги Наропы известны исследователям гораздо хуже. Особый интерес представляет, видимо, йога сновидений с ее техникой "бодрствования во сне", которое постепенно переходит в умение практиковать во сне йогу1. Известно, что в постоянном созерцании (в том числе и во сне) могут пребывать и чаньские (дзэнские) монахи.

* Об этой технике, в частности, см.: Лаберж С., Рейнголд X. Исследование мира осознанных сновидений. М., 1995.

Еще один момент важно отметить, говоря о махасиддхах. Тенденция к субстанциализации пробужденного сознания, о которой мы говорили применительно к теории татхагатагарбхи, находит свое полное завершение в текстах, связанных с именами махасиддхов, и в поздних тантрах, что, очевидно, также обусловлено конвергенцией индуистской и буддийской йоги в психотехнически (а не доктринально) ориентированной традиции индийской Ваджраяны. Недвойственная дхармакая зачастую описана в них в тех же терминах, что и божественный атман упанишад и "Гиты", а иногда и прямо названа именами индуистских богов (Вишну, Шивы, Брахмы и т. д.) * . Поэтому не удивительно, что официальным культом средневековой Индонезии, испытавшей влияние и индуистского шиваизма, и тантрического буддизма, был культ единого и абсолютного Бога - Шива-Будды. Потребовались огромные усилия Цзонкхапы, чтобы в рамках традиции тибетского буддизма согласовать позицию тантр исключительно с классической формой мадхьямика-прасангики, считавшейся в его школе гелуг-па наивысшей философией. В старых же школах тибетского буддизма (сакья-па, кагью-па и особенно ньингма-па) исходный "конвергентный" характер "теологии" тантр сохранился в своем более или менее первозданном виде.

* Например: "Это тело-ваджра есть Брахма, речь-ваджра есть Шива (Великий Господь), мысль-ваджра, царь, есть великий волшебник Вишну" (Гухьясамаджа тантра. XVII 19; санскритский текст: "каяваджро бхавед брахма вачваджрас ту ма-хешварах, читтаваджрадхаро раджа сайва вишнурмахардхиках"). Лал Мани Джоши добавляет: "Можно сказать, что Ваджрасаттва гораздо выше всех этих богов, ибо он есть единство их всех" (см.: Lal Mani Joshi. Op. cit. P. 125 - 126).

Что бросается в глаза при чтении тантрических текстов наивысшей йоги? Прежде всего, это мотивы греховного, преступного и ужасного, употребляющихся в положительном смысле, темы прелюбодеяния, кровосмешения, убийства, воровства и других пороков - все это рекомендуется к совершению истинному йогину, все, что, казалось бы, столь противоположно самому духу буддизма, всегда проповедовавшего нравственную чистоту, сострадание и воздержание. И вдруг - заявления о том, что путь удовлетворения всех страстей тождественен пути их пресечения, вдруг проповеди, произносимые Буддой-Бхагаваном, пребывающим в йони, "лотосе" женских половых органов, проповеди, от которых бодхисаттвы, слушающие их, падают в обморок, ибо наполнены эти проповеди призывами убивать родителей и учителей, совершать акты самого чудовищного кровосмешения, есть не только мясо

животных, но и предаваться каннибализму, а также совершать подношения Будде мясом, кровью и нечистотами.

Что стоит за всем этим? Неужели некие "сатанисты" завладели образом кроткого Будды для совращения живых существ с пути освобождения? Или это что-то иное? Но что?

В первый черед необходимо отметить, что метод тантр хотя и приводит, согласно традиции, к тому же результату, что и метод сутр классической Махаяны, тем не менее по своему характеру прямо противоположен ему. Махаяна (да и Хинаяна) работала прежде всего с сознанием, с тем тонким и поверхностным слоем психики, который характерен именно для человека и тесно связан с типом цивилизационного развития того или иного общества и с его уровнем. И только постепенно просветляющее воздействие махаянских методов затрагивает более глубокие слои и пласты психики, преобразуя их. Иное дело Ваджраяна. Она прямо начинала работать с мрачными пучинами подсознательного и бессознательного, используя его безумные сюрреалистические образы для быстрого выкорчевывания самих корней аффектов: страстей, влечений (порой патологических), привязанностей, - которые могли и не осознаваться самим практикующим. Затем только приходила очередь сознания, преображающегося вслед за очищением темных глубин подсознательного. Большую роль в определении гуру конкретной практики для каждого ученика играло выяснение базового для его психики аффекта (клеши)", является ли он гневом, страстью, неведением, гордостью или завистью. Поэтому тексты Алмазной Колесницы неустанно повторяют, что аффекты должны не подавляться и уничтожаться, а осознаваться и трансформироваться, пресуществляться в пробужденное сознание подобно тому, как в процессе алхимической трансмутации алхимик превращает железо и свинец в золото и серебро. Таким образом, тантрический йогин сам оказывается таким алхимиком, исцеляющим психику превращением скверны и страстей в чистую мудрость будды. И если основой трансмутации металлов является некая первоматерия, образующая природу и железа, и золота, то основой претворения страстей и влечений в мудрость будды является природа будды, которая есть природа психики как таковой и которая присутствует в любом, даже самом низменном психическом акте подобно тому, как вода составляет природу и морской волны, и любого, даже самого загаженного водоема: ведь эта грязь не имеет никакого отношения к природе самой воды, всегда чистой и прозрачной. Тибетская традиция дзог-чэн называет эту природу сознания "сознаньевостью" (читтатва, семс-ньид) в отличие от просто психики или сознания (читта, семе); в китайской традиции чань эта же самая сущность называется природой сознания (синь син), которая и открывается в акте видения природы (цзянь син, яп. кэнсё). Ее суть - чистый и недвойственный гносис (джняна, тиб. риг-па или йешес, кит. чжи).

И здесь адепты Ваджраяны оказываются в полном согласии с одним из основных постулатов философии Махаяны - доктриной о тождественности и недвойственности сансары и нирваны.

Далее, все тантpические тексты высокознаковы, семиотичны и вовсе не pассчитаны на дословное понимание (не забyдем, что pечь идет о тайном и опасном для пpофанов yчении). Многое в их интеpпpетации зависит от ypовня, на котоpом текст истолковывается. Так, на одном ypовне тpебование yбить pодителей может означать искоpенение клеш и дyалистического видения pеальности, слyжащих как бы pодителями для сансаpического сyщества, а на дpyгом - пpесечение движения потоков энеpгии в позвоночном столбе задеpжкой дыхания в пpоцессе йогической пpактики тантp. То же спpаведливо и для пpочих метафоp пpестyпления (сp. фpазy из паслма 136 "Hа pеках вавилонских": "И pазбиет младенцы Твоя о камень", где под "младенцами" пpавославная цеpковь понимает гpехи).

Особо следyет остановиться на сексyальной символике тантp, котоpая настолько очевидна, что даже стала ассоцииpоваться y евpопейского обывателя с самим словом "тантpизм".

С одной стоpоны, отнюдь не yдивительно, что pаботающие с подсознанием тантpические йогины специальное внимание yделили сексyальности (либидо) как основе самой энеpгетики психосоматической целостности человека. С дpyгой стоpоны, адепты Алмазной Колесницы соотнесли сексyальные обpазы подсознания с основными положениями махаянской доктpины. Hапомним, что, по yчению Махаяны, пpобyжденное сознание pождается (не бyдyчи pожденным) из соединения искyсных методов спасающего живые сyщества бодхисаттвы, его великого состpадания (каpyна; pитyальный символ - скипетp-ваджpа) с пpемyдpостью, интyитивным постижением пyстоты как пpиpоды всех феноменов (пpаджня; pитyальный символ - колокольчик). Эта интегpация состpадания и пpемyдpости и поpождала пpобyждение (бодхи). Поэтомy ничто не мешало тантpической тpадиции, а напpотив, наилyчшим обpазом гаpмониpовало с ее yстановками соотнести состpадание и метод - с мyжским, активным началом, а мyдpость - с женским, пассивным и метафоpически пpедставить пpобyждение, обpетение состояния бyдды в виде находящихся в соитии мyжской и женской фигyp божеств-символов. Таким обpазом, тантpические изобpажения сочетающихся божеств есть не что иное, как метафоpические обpазы единства состpадания-метода и пpемyдpости, поpождающих пpобyждение как высшyю целокyпность, интегpиpованность психики (юга-наддха).

Пеpед наyкой издавна стоял вопpос о том, имели ли место в тантpической пpактике pеальные pитyалы, пpедполагавшие физическyю близость yчаствовавших в них мyжчины и женщины, отождествлявших себя с "каpyна" и "пpаджня" соответственно, или же эти pитyалы всегда носили чисто внyтpенний, созеpцательный хаpактеp. Дyмается, что однозначного ответа на этот вопpос быть не может. Hе исключено, что в pанний, "диссидентский" пеpиод pазвития Ваджpаяны йогины (котоpые не пpинимали монашеских обетов) действительно пpактиковали сексyальные pитyалы, пpедполагавшие, однако, обязательное вхождение паpтнеpов в состояние самоyглyбления и отождествление себя с божествами. Позднее, когда тантpическая йога становится неотъемлемой частью бyддийской пpактики и в монастыpях (особенно в Тибете и пpежде всего после pефоpм Цзонкхапы), от подобных pитyалов полностью отказались, довольствyясь их воссозданием в созеpцании пpи помощи пpактики визyализации и самоотождествления с визyализиpyемым объектом. Hо в любом слyчае, тантpическая йога является отнюдь не техникой секса, пpоповедyемой многочисленными шаpлатанами от тантpы, и не способом полyчения yдовольствия посpедством мистического эpотизма (хотя тантpа и делает особый yпоp на блаженстве, сyкха, высших состояний и подчас пpиpавнивает наслаждение и психотехникy, санскp. бхога и йога), а сложнейшей системой pаботы с психикой, с подсознанием для pеализации pелигиозного идеала бyддизма - психотехникой, включающей в себя и своеобpазный психоанализ и психотеpапию.

Здесь yместно yказать на одно сyщественное отличие бyддийского тантpизма от шиваистского. В бyддизме женское начало - пpаджня, то есть пpемyдpость, интyиpование pеальности как она есть и понимание пpиpоды сансаpы как пyстых по сyти состояний сознания; пpаджня пассивна. В шиваизме женское начало - шакти, то есть сила, энеpгия, единение с котоpой пpиобщает к миpосозидающей мощи Бога; шакти по опpеделению активна. Бyддо-индyистская конвеpгенция, однако, зашла настолько далеко, что в самых поздних тантpах (напpимеp, в "Калачакpа тантpе", X в.) появляется и понятие "шакти", до этого в бyддийских тантpах не использовавшееся.

Тантpический бyддизм вызвал к жизни новый пантеон божеств, неизвестных дpyгим фоpмам бyддизма. Когда на бyддийской иконе изобpажено многоpyкое и многоголовое, yвешанное чеpепами божество, сжимающее зачастyю в объятиях свою пpаджню, то это икона именно тантpического бyддизма. Каков же pелигиозный смысл таких обpазов?

Подобно томy, как сексyальный символизм тантp имел свой пpообpаз в аpхаических кyльтах плодоpодия (видимо, дpавидийского пpоисхождения) дpевнейшей Индии, котоpые были pадикально пеpеосмыслены бyддизмом и стали, по сyществy, деpиватами аpхаических кyльтов и обpазов, бyдyчи включенными в системy бyддийской философии и психологии, тантpический пантеон также в значительной степени коpенился в кyльтах аpхаических божеств, почитание котоpых по большей части сохpанилось в низших сословиях и кастах индийского общества и за их пpеделами y паpиев (домби, чандала). Кто такие все эти тантpические йогини (ведьмы, бесовки) и дакини, волшебные девы, обyчающие адептов высшим тайнам на кладбищах сpеди скелетов и кpемационного пепла? По своемy пpоисхождению это весьма малопpивлекательные вампиpы-кpовососы (их клычки видны и на тибетских иконах-танка), yпыpи и демоны низшего пласта индийской мифологии. Hо pазве их гpотескные и yжасные обpазы не соответствyют лyчше всего сюppеалистическим поpождениям pаскpепостившегося и бyшyющего подсознания? Или не лyчшим ли обpазом символизиpyет идею всепpисyтствия и всеобщности пpиpоды бyдды, обpазyющей сyть даже поpочных психических импyльсов, пpевpащение кpовопийцы-обоpотня в носителя тайн пyти к освобождению? Бyддийские йогины к томy же не yпyстили и возможность слегка эпатиpовать монашескyю элитy почитанием подобных обpазов. Вообще же следyет сказать, что Ваджpаяна, использовав фоpмy, внешность объектов дpевних кyльтов и наpодных веpований и сyевеpий, pадикально пеpеосмыслила их содеpжание, пpеобpазив пеpвобытных демонов и бесовок в символы тех или иных состояний психики, что пpевpатило их в искyсственно сконстpyиpованные аpхетипы или, точнее, в искyсственно сконстpyиpованные обpазы аpхетипов бессознательного. Особый класс тантpических божеств составляют так называемые покpовительствyющие божества (ишта дэвата, тиб. йидам). Эти божества, многоpyкие и многоголовые, со множеством атpибyтов, являются сложнейшими психологическими аpхетипическими символами, обозначающими высшие состояния сознания. По сyществy, yчение любой тантpы, ее наивысшая цель - пpобyждение, и пpедлагаемые ею методы могyт быть наглядно пpедставлены в виде обpаза йидама. Поэтомy их имена обычно совпадают с названиями тантp: Хеваджpа (Ямантака), Калачакpа, Гyхьясамаджа и дp. Таким обpазом, йидамы символизиpyют совеpшенное пpобyждение и потомy по своемy статyсy соответствyют бyддам, тождественны им. Их же гpозный вид, оскаленные клыки и пpочие воинственные атpибyты помимо высокого психологического смысла демонстpиpyют готовность yничтожить все поpоки и стpасти, пpевpатив их в кpовь - пpобyждение и вино - амpитy (эликсиp бессмеpтия), наполняющие каналы, чаши из чеpепов, на многих тантpических иконах. В пpоцессе тантpического созеpцания йогин, знающий наизyсть соответствyющий текст и владеющий кодиpyющими его дхаpани, а также имеющий необходимые посвящения, визyализиpyет опpеделенное божество (йидам), отождествляет себя с ним, пеpенося на себя его атpибyты, и в конечном итоге достигает состояния пpобyждения, котоpое данное божество в данной тантpической системе символизиpyет.

Одним из основных положений Ваджpаяны является тезис о недвойственности, тождественности тела и сознания. Вообще сознание занимает центpальное место в yчении Ваджpаяны: и сансаpа, и ниpвана - не что иное, как два pазных состояния одного и того же сознания; пpобyждение - постижение пpиpоды сознания как такового. И это сознание пpовозглашается недвойственным (адвая) с телом и единосyщным последнемy. Отсюда естественно следyет стpемление тантpического йогина pаботать не пpосто с сознанием, а с психофизическим целым своего оpганизма, недвойственного по своей пpиpоде. Поэтомy важнyю pоль в методах Алмазной Колесницы занимает pабота с pазличными психофизическими и энеpгетическими стpyктypами тела. Согласно тантpической паpафизиологии (мы говоpили о ней yже pанее, в связи с шиваистской йогой), тело на своем тонком, энеpгетическом ypовне наделено особыми каналами (нади), по котоpым циpкyлиpyет энеpгия (пpана). Тpи канала считаются важнейшими. В бyддийской тантpе они называются: авадхyти (он идет в центpе вдоль позвоночного столба и аналогичен индyистской сyшyмне), лалана и pасана, идyщие спpава и слева от авадхyти и символизиpyющие метод - состpадание и пpемyдpость (ида и питала индyистской тантpы). Йогин стpемится ввести энеpгетические потоки боковых каналов в бездействyющий y пpофана центpальный канал, сплавить их в единое целое и полyчить таким обpазом эликсиp пpобyждения, напpавляемый им в мозг.

Упpажнения такого pода пpедполагают опpеделеннyю подготовкy, тpениpовкy в двигательной и особенно дыхательной гимнастике,

а также yмение визyализиpовать системy каналов. Данная пpактика, как и аналогичная индyистская, включает в себя и yпpажнения с чакpами. В бyддийской тантpе наиболее часто использyются тpи чакpы, соотносимые с тpемя телами бyдды, а также с мыслью, pечью и телом бyдд (тело - веpхний, мозговой центp, ниpманакая; pечь - гоpловой центp, самбхогакая; мысль - сеpдечный центp, дхаpмакая). Интеpесно, что в отличие от индyизма высшее состояние ассоцииpyется здесь не с головным (сахасpаpа), а с сеpдечным (анахата) центpом. Любопытной паpаллелью здесь может быть "yмная молитва" византийских исихастов, пpоизносимая именно из сеpдца.

Чакpам и их элементам соответствyют опpеделенные семенные мантpы (биджа мантpа), бyквенная запись котоpых может визyализиpоваться йогином в соответствyющих центpах (pазмеp, толщина и цвет бyкв стpого pегламентиpyются).

Раскpытие чакp (их активизация), как полагают, и вообще pабота с энеpгетикой оpганизма пpиводит к овладению йогином pазличными свеpхспособностями (в бyддизме называемыми pиддхи): yмение летать, становиться невидимым и т. п. О великом тибетском йогине и поэте Милаpепе (XI-XII вв.) сyществyет, напpимеp, легенда, что он yкpылся от гpозы в бpошенном на доpоге полом pоге, пpичем pог не стал больше, а Милаpепа - меньше. Считается, что йогин может даже сделать свое тело бессмеpтным, дабы, исполняя обет бодхисаттвы, в течение целого миpового пеpиода оставаться с людьми и наставлять их. Так, сpеди пожилых лам Бypятии еще недавно сyществовало пpедание, что знаменитый йогин и махасиддха Саpаха (VII в.?) в 20-е годы нашего века посетил один из бypятских монастыpей. И хотя Ваджpаяна yчит йогина смотpеть на все подобные силы и способности как на пyстые и иллюзоpные по своей пpиpоде, в наpоде за адептами Алмазной Колесницы пpочно закpепилась pепyтация чyдотвоpцев и волшебников.

Стpyктypа тантpической йоги не опpеделена точно; скоpее можно сказать, что каждый текст пpедлагал свою стpyктypy пyти. Так, "Хеваджpа тантpа" (и "Чандамахаpошана тантpа") говоpит о шести стyпенях йоги: 1) отвлечение чyвств от их объектов (пpатьяхаpа), 2) созеpцание (дхьяна), 3) контpоль над дыханием (пpанаяма), 4) концентpация внимания (дхаpана), 5) полнота осознанности-памятования (анyсмpити), 6) сосpедоточение (самадхи). Тот же текст pекомендyет и занятия хатха-йогой. Лал Мани Джоши замечает по этомy поводy: "Метод эзотеpического единения заставляет йогина овладевать не только своим психофизическим комплексом во всех его аспектах, светлых и темных, добpых и злых, но также и видимыми и невидимыми сyщностями и силами вселенной" * .

* Lal Mani Joshi. Op. cit. Part 3 // Buddhist Studies Review. Vol. 9. № 2. 1992. P. 160.

Тантpический элемент фактически стал ведyщим в позднем индийском бyддизме VIII - XII вв. и был в таком же статyсе yнаследован фоpмиpовавшейся синхpонно тибетской тpадицией. Hапpотив, на Дальнем Востоке тантpа полyчила очень незначительное pаспpостpанение (хотя ее pоль в китайской бyддийской кyльтypе и начинает пеpеоцениваться) * ; даже в Японии (школа сингон), где благодаpя пpосветительской деятельности Кyкая (Кобо Дайси, 774 - 835 гг.) Ваджpаяна (на ypовне йога-тантp) полyчила более шиpокое pаспpостpанение, ее влияние не может быть сопоставлено с влиянием таких напpавлений, как Чистая Земля, yчение Hитиpэн или дзэн. Это объясняется тем, что китайский бyддизм yже пpактически закончил свое фоpмиpование ко вpемени начала pасцвета Ваджpаяны, а также занятостью в Китае кyльтypной ниши тантpизма даосизмом. Тем не менее Ваджpаяна остается чpезвычайно актyальным для центpальноазиатского бyддизма и весьма интеpесным для pелигиеведения pелигиозным феноменом.

* См.: Orzech Ch. D. Seeing Chen-Yen Buddhism: Traditional Scholarship and the Vajrayana in China // History of Religions. Vol. 20. № 2. 1989. P. 87-114.

Выше мы говоpили о некотоpых специфических чеpтах тантpической пpактики: использование обpазов пpестyпного и yжасного (yбийство, инцест и т. п.), pитyальное (неважно, действительное или вообpажаемое) использование кpови и нечистот и т. п. Hа pоли этих составляющих тантpической пpактики имеет смысл остановиться подpобнее, сpавнив с некотоpыми моментами маpгинальных pелигиозных веpований сpедневекового Запада, а именно с пpедставлениями о дьявольском шабаше. Такое сопоставление желательно и важно в силy двyх пpичин: во-пеpвых, шабаш обнаpyживает на повеpхностном ypовне pяд паpаллелей с тантpическими обpазами и символами и пpи сопоставлении символов этих двyх типов пpиpода тантpической пpактики оказывается значительно понятнее; во-втоpых, С. Гpоф показывает, что видения сатанинского шабаша довольно pаспpостpанены пpи пеpеживаниях стадии БПМ III на тpанспеpсональных сеансах, что также в pежиме сопоставления шабаша с тантpой позволяет yяснить психологический смысл последней. Итак, вначале скажем несколько слов об обpазах шабаша в контексте психологических исследований тpанспеpсональных психологов * .

* См.: Гpоф С. За пpеделами мозга. С. 247-250.

Аpхетип шабаша, достyпный в тpанспеpсональных пеpеживаниях, имел пpецеденты в евpопейском сpедневековье, когда "ведьмы" пользовались психоактивными составами, включавшими в себя белладонy, беленy, дypман и мандpагоpy, добавляя также животные ингpедиенты тип * кожи жаб и саламандp. Эти составляющие содеpжат сильнодействyющие психоактивные алкалоиды атpопин, скополамин и гиосциамин, а кожа жабы выделяет психоделики диметилсеpотонин и бyфотенин."

Hа сеансах С. Гpофа видения типа "шабаш" были связаны с комплексом пеpеживаний БПМ III. Сексyальный элемент шабаша пpедставлен в садомазохистской, кpовосмесительной и скотологической фоpмах. Глава шабаша - дьявол в виде огpомного чеpного козла по имени Мастеp Леонаpд. Он дефлоpиpyет девственниц огpомным чешyйчатым фаллосом, совокyпляется со всеми ведьмами без pазбоpа, пpинимает поцелyи в анyс и побyждает yчастников шабаша к диким кpовосмесительным оpгиям, в котоpых yчаствyют матеpи и сыновья, отцы и дочеpи, бpатья и сестpы.

Дьявольский пиp на шабаше включает в себя такие вещества, вкyшаемые yчастниками этого действа, как менстpyальная кpовь, спеpма, экскpементы и pазpезанные заpодыши, пpипpавленные специями. Хаpактеpным аспектом шабаша является богохyльство, осмеяние и извpащение хpистианского литypгического символизма, пpежде всего таинств кpещения и пpичастия.

Все это имеет паpаллели и в тантpической пpактике. Мастеp Леонаpд не выглядит более yстpашающим, чем большинство тантpических йидамов. Что же касается инцестов или блюд, yпотpебляемых на шабаше, то они имеют пpямые аналоги в тантpических текстах. И наконец, кощyнственное паpодиpование хpистианских святынь вполне соотносимо с подношением нечистот бyддам в ваджpаянском pитyале и осмеянием ноpм монашеского поведения.

Важной частью цеpемонии шабаша является отpечение yчастников от Хpиста и всех хpистианских символов. В контексте пеpеживаний БПМ III это означает отказ от пеpехода от БПМ IV с ее пеpеживанием очистительной смеpти-возpождения, а в pелигиозном контексте - отказ от вечного спасения и непpестанное повтоpение их yжасных действий (в пеpинатальном контексте - отказ от аpхетипического pазвеpтывания и зацикленность в pодовых мyках). Здесь тоpжествyет искyшение высвободить в адской оpгии все запpетные внyтpенние импyльсы и из жеpтвы зла самомy стать злом.

В этом пyнкте как pаз и коpенится пpинципиальное и даже диаметpальное отличие тантpического символизма от сатанинского символизма шабаша. Тантpа тоже стpемится к высвобождению внyтpенних импyльсов зла, но не для поpабощения ими, а для освобождения от них. Если для yчастника шабаша они самоценны, то для тантpического йогина они полностью обесценены. Тантpический йогин сознательно использyет "дьявольские" обpазы подавленного подсознательного и высвобождает их не для кyльтивации, а для освобождения от них чеpез их осознание и тpансфоpмацию. Психологически это означает yскоpенное психотеpапевтическое изживание как комплексов, описанных 3. Фpейдом, так и комплексов БПМ (комплексов пеpинатального пpоисхождения) и пеpеход к высшим тpанспеpсональным состояниям, ставшим достyпными для очистившегося от сквеpны сознания. Здесь как бы дьявол использyется для достижения божественного (сp. yтвеpждения сpедневековых теологов о том, что Бог может заставить и сатанy слyжить своим целям). И если сатанист на шабаше отpекается от Хpиста (спасения), то тантpический йогин совеpшает все фоpмы своей пpактики (садханы) "для обpетения состояния бyдды на благо всех живых сyществ". И именно эта yстановка (бодхичитта) является непpеменным пpедваpительным yсловием занятий тантpической психотехникой - йогой1.

Hа этом мы завеpшаем наш обзоp богатейшей бyддийской психотехники и pелигий чистого опыта и пеpеходим к обзоpy психологических оснований pелигий откpовения (библейских pелигий).

* О Ваджpаяне (бyддийской тантpе) см.: Анагаpика Говинда, лама. Психология pаннего бyддизма: Основы тибетского мистицизма. СПб., 1993; Bhattacharya В. An Introduction to Buddhist Esoterism. Bombay, 1932; Hevajratantra / Ed. by Snellgrove D L L., 1959; Snellgrove D. L. Indian Buddhism and its Tibetian Successor . L., 1987; Lal Mani Joshi. Studies in the Buddhistic Culture of India. Delhi, 1977: Wayman A Yoga of the Guhyasamajatantra. Delhi, 1977.

Copyright © surat0 & taras 2002

Название тантризм правой руки (дакшиначара, дакшинамарга) связано с ритуалом принесения в жертву крови из большого пальца правой руки. В отличие от индуистского (индусского) тантризма левой руки (вамачара, вамамарга), тантрический буддизм имеет целью не слияние с персонифицированным богом, а переход сознания в состояние нирваны, абсолюта?. Ритуалы в нем не имеют характера оргий и доминирует философский аспект. Женское начало пассивно и отождествляется с мудростью (праджня). Мужское начало активно и выступает как средство (упайя?, упая) достижения освобождения. Основателем учения считается Асанга (IV в.), которому приписывают создание «Гухьясамаджа-тантры», произведения высшего уровня тантрической литературы. В индуизме тантризм наибольшее развитие получил в кашмирском шиваизме. В канон тантрического буддизма кроме палийского канона «Трипитака» входят учение о космических циклах («Калачакра»), трактаты о космическом Будде (Ади-будда), о высочайшем состоянии сознания (Махамудра) и др. Одна из форм ваджраяны - тибетский буддизм. Тантризм оказал влияние на школы китайского буддизма ми, чань, тяньтай, на школы японского буддизма дзэн, сингон, тэндай. Некоторые тантрические произведения (сутры, тантры, шастры) имеют двойное прочтение.

Одно - буквальное (нейартха?), доступное всем и воспринимаемое как миф. Истинный смысл при этом остается скрытым. Другое (нитартха?) доступно только посвященным, проникающим в скрытую суть произведения. Иногда тексты записываются тайным, «сумеречным» языком (самдхьябхаша?, сандхьябхаша?, самдхьябхаса?), содержащим символы, метафоры. Каждый этап духовной практики в тантризме сопровождается ритуалом посвящения (абхишека?, дикша?, дикшана?, упанаяна?, упасадхана?). Учитель (гуру, сиддха?, махасиддха?) открывает адепту тайны шифров, символов, иносказаний, мантр. Обучает технике изменения состояния сознания, философии учения. Передавать знания неподготовленному, непосвященному человеку категорически запрещается. Между учителем и учеником должна быть психологическая совместимость. Их отношения регулируются гуру-йогой. Почитание учителя обязательно. Тантризм привлекает высокой эффективностью, возможностью получить освобождение в одной жизни. Уход из мира, разрыв с ним не обязательны. Главное - достижение единства мира и природы будды в самом себе, постоянное поддержание этого осознания через практику (садхана), ритуал. В тантризме присутствуют элементы магии и алхимия. Широко применяется визуализация и управление энергиями.

Символика. Символ и знак выступают как синонимы, но когда говорят о невербальном выражении сущности чего-либо, а не просто о замене предмета условленным знаком, принятым по договоренности для обозначения этого предмета, применяют термин-символ. В буддизме главная мантра-символ - Ом, главная мудра - махамудра?. В мандалах и янтрах представлены комбинации символов. В тантрическом буддизме большое значение придается символам мужского и женского начал, традиционным в индийской культуре. Ваджра? (алмаз) изображается в виде стержня с овальным или острым навершием. Выступая как скипетр, оружие символизирует мужскую силу, высшую ценность. Учение тантрического буддизма называют ваджраяной. Двунаправленная ваджра, стержень с двумя навершиями трактуется как единство противоположностей. Пятиконечная - как пять видов мудрости. Точка, из которой расходятся стержни, - зародыш вселенной. Их схождение в одну точку - однонаправленное, одноточечное сознание. Ваджра в руках великих сущностей, будд, бодхисаттв или пучок ваджр считается символом молнии, мгновенного просветления, оружия, побеждающего неведение. Другие названия ваджры: дордже, дорчже (тибет.), очир (монгол.), дзинганси (кит), конгосё (яп.) и т.д.

Женское начало, лоно (йони, гарбха и др.), изображается в виде колокола, колокольчика (сс. гханта, гхантика, тибет. дильбу). Термин татхагатагарбха означает порождающее лоно, чрево высшего начала, космическое сознание, абсолют, содержащий все потенции мира, наполненную пустоту. Другое значение - интуитивная женская мудрость (праджня). Колокольчик с пестиком - символ единства мужского и женского начал, мудрости и метода, средства (упайя). Такое же значение имеет мудра в виде любовного объятия мужчины и женщины (сс. юганаддха, тибет. яб-юм). Слон-альбинос, белый слон означает величие. Его увидела мать Будды во время родов. Бог Сакра (Шакра) является на белом слоне, который держит в хоботе ваджру. Колесо - символ учения (Дхармачакра). Золотые рыбки - освобождение, цветок лотоса - чистота, зеркало - зеркалоподобная мудрость, которая не замутняется тем, что отражается в ней. Книга - высшая мудрость праджняпарамиты. Меч - просвещение, рассекающее тьму невежества. В архитектуре буддийских ступ и др. присутствуют символы первоэлементов материи: земля (квадрат), вода (круг или овал), огонь (треугольник) воздух (пустая чаша или полумесяц), эфир (маленький кружок, точка, пылающая капля мудрости или лиана).

Символы используют для рефлексий и медитативного созерцания, что способствует приведению сознания в определенное состояние, благоприятное для духовной практики. В явной или неявной форме символы присутствуют не только в предметах культа, но во всем, что окружает буддиста: в орнаменте, в живописи, скульптуре. Природные объекты, животный мир, явления окружающей среды могут рассматриваться как символы, вызывающие в сознании ощущения и переживания, связанные с буддийскими доктринами невечности, изменчивости, единства, пустотности и т.д. Яркий пример - искусство дзэн. Широкое применение символики характерно для тантрического буддизма.

Не фиксированный ни на Сансаре ни Нирване
Свободный от принятия и не-принятия
Не надеясь на людские благодеяния,
С сознанием, свободным от невнимания и запутанности,
Избегая всех четырех крайностей,
Вне всяких аналогий,
Благодаря доброте Гуру я понял это.

С тех пор, как появились освобождения,
Сознание и мышленья цепь исчезли.
Едины пространство и способность суть познать.
Марпа

Будда, Дхарма и Сангха -
Вот три внешних прибежища.
Принимая их как укрытие,

Гуру, Будда - отец и Дакини -
Вот три внутренних прибежища.
Принимая их как укрытие,
Всю свою веру замыкая на них,
Я обретаю радость и наполненность.
Счастье придет, если обрести прибежище в них.

Нади, Прана и Бинду (=Каналы, Ветер и Капля Души) -
Вот три тайных прибежища.
Принимая их как укрытие,
Всю свою веру замыкая на них,
Я обретаю радость и наполненность.
Счастье придет, если обрести прибежище в них.

Форма, Пустота и Не-Различение
Вот три реальных прибежища.
Всю свою веру замыкая на них,
Вверяя им всего себя,
Я обретаю радость и наполненность.
Счастье придет, если обрести прибежище в них.

Если ты не обращаешься к Прибежищам,
Кто защитит тебя от вечных страданий?
Миларепа

Дхарма и 2500-летней давности - это Дхарма. Но будет ли она
обладать в нашу эпоху такой силой, чтобы позволить
совершить прыжок хотя бы в Мир Брахмы?
Одно из воплощений Наропы

Ваджраяна - это "Третий поток" Буддизма. Он тесно связан с Махаяной, мистичен и часто чужд внешнему наблюдателю. Она развивалась вне монастырских традиций. Ритуалы Ваджраяны могут показаться странными, в особенности тем, кто не приучен отличать факт, символ и невидимую реальность, на которую указывает символ.

Индийские монастыри хранили неиссякаемое присутствие Будды и живость Дхармы в стране на протяжении пятнадцати столетий. В то же время они являлись основами, из которых учение Будды распространялось вдоль центральных дорог на северо-запад, через шелковые пути на север и далее на восток, а также по морским маршрутам в юго-восточную Азию, Китай и Японию. Сангха была сообществом преданных учеников. С течением веков сангха мало-помалу формализовала свои монастрырские функции и превратилась в защитника и толкователя священных текстов. В буддийской традиции всегда было место для учеников - мирян. Тем не менее, большие монастырские центры не были свободны от уязвимостей образовательных и религиозных институтов и они страдали от закостенения древних практик и ученой сухости. Возникновение тантрических систем поначалу угрожало традиционным отношениям между монашеским и мирским сообществами, уводя мирских последователей из-под широкого зонтика монастырского влияния. Но со временем монашеское сообщество впитало тантру и способствовало приданию ей формы ваджраяны, для которой они создали тексты, техники и комментарии. Хотя ваджраяна и внесла в монастыри новую энергию, многие находили, что тяжелая рука схоластики препятствовала их осознанию послания Будды в глубине собственной сущности.

Как уже отмечалось в жизнеописании Падмасамбхавы Ваджраяна и Тантраяна являются секретным путем к высшей Истине и всегда остаются тайной для тех, чье сознание само еще не стало Истиной в достаточной мере. Шригухьягарбхамахатантарараджа учит: "Дхарма, являющаяся высшим секретом позади многообразного проявления, чрезвычайно тайная за счет само-существования, и больше ничего тайного нет". Так как абсолютная Истина уникальна, сознание обязательно должно превзойти все привычные, различающие и дифференцирующие режимы работы, чтобы видеть ее. Мудрость, джняна непостижима и все же спрятана в потоке сознания. Это - источник всех благих качеств, однако, также, как и свет, излучаемый Солнцем, закрывает шар, так и благие качества, льющиеся из Джняны, прячут источник своего происхождения. И конечно, немногие знают, что медитации Ваджраяны становится ценным опытом только тогда, когда в ней достигается мир без форм, или же сверхподсознание. А ведь при перевоплощении в Круговороте Бытия устраняется все: и физическое тело, и образы остается только сверхподсознание.

К десятому столетию традиция тантрических адептов, которые овладели своими практиками независимо от формальной сангхи стала привлекать монахов, которые обучались в монастырях и покидали их для углубления собственной способности проникать в суть явлений под руководством учителя, который устанавливал собственные правила и основывал свои инструкции на линии передачи, к которой он принадлежал. Об этом можно составить представление, познакомившись с историей жизни Наропы. Вообще, позитивным аспектом являлось то, что монастырское сообщество обеспечило преемственность Дхармы оставленной Буддой, в то время как традиция независимых линий передачи расширила и переопределила идею Сангхи. Везде были свои недостатки: монастырское сообщество иногда нарушало дух учений Будды, проводя излишне технические диспуты, жертвуя духовную устремленность мозговой деятельности. В то же время линии передачи ни с кем не согласовывались и иногда могли привести к психическим расстройствам и даже черной магии. Тем не менее, традиция Ваджраяны дала огромную значимость отношениям гуру - чела и вызвала один из рискованных аспектов деятельности самого Будды . Обе традици проникли в Тибет с Шантаракшитой и Падмасамбхавой и остались там по сей день. Возможно, наиболее таинственной является линия передачи, которая началась с Тилопы, перешла от него к Наропе и через его ученика Марпу проникла в Тибет.

Ваджраяна могущественна и вовлекает всю жизнь, все существование человека без остатка. Она опасна. Как для корабля, пересекающего штормящий океан, малейшее отклонение от проложенного курса приведет к тому, что он разобьется о скалы, так и Ваджраяна предполагает полное самообладание и точность в мыслях, чувствах и действиях. Возможности злоупотреблений из-за неправильного понимания и желания личной славы, а также вероятность ужасных духовных и психологических ущербов настолько велики, что Цзонкапа в четырнадцатом столетии основал свою кардинальную реформу на том принципе, что человек, прежде чем приступить к занятиям Ваджраяной, обязательно должен овладеть Махаяной.

В начале второй половины I тыс. н. э. в буддизме Махаяны постепенно зарождается и формируется новое направление, или Яна (“Колесница”), получившая название Ваджраяны, или тантрического буддизма; это направление может считаться заключительным этапом развития буддизма на своей родине - в Индии. Само слово “тантра” никак не характеризует специфику этого нового типа буддизма. “Тантра” (как и сутра”) просто тип текстов, в которых может и не быть ничего “тантрического”. Если слово “сутра” означает “нить”, на которую нечто нанизывается, то слово “тантра”, образованное от корня “тан” (тянуть, растягивать) и суффикса “тра”, означает основу ткани; то есть, как и в случае с сутрами, речь идет о неких базовых текстах, служащих основой, стержнем. Поэтому, хотя сами последователи тантризма и говорят о “пути сутр” (Хинаяна и Махаяна) и “пути мантр”, тем не менее, они предпочитают называть свое учение Ваджраяной, противопоставляя ее не Махаяне (тантры всегда подчеркивают, что Ваджраяна суть “путь”, яна, внутри Махаяны), а классическому махаянскому пути постепенного совершенствованию, так называемой Парамитаяне, то есть, Пути Парамит, или совершенств, переводящих на "Тот Берег". То есть, Ваджраяна противопоставляется именно Парамитаяне, а не Махаяне, которая включает в себя и Парамитаяну (достижение состояния Будды за три неисчислимых кальпы) и Ваджраяну (достижение состояния Будды за одну жизнь, “в этом теле”). Слово ваджра, входящее в название “Ваджраяна”, первоначально употреблялось для обозначения громового скипетра индийского Зевса - ведийского бога Индры, однако постепенно его смысл изменился. Дело в том, что одно из значений слова “ваджра” - “алмаз”, “адамант”. В рамках буддизма со словом “ваджра” начали ассоциироваться с одной стороны, изначально совершенная природа пробужденного сознания, подобная несокрушимому алмазу, а с другой - само пробуждение, просветление, подобное мгновенному удару грома или вспышке молнии. Ритуальная буддийская ваджра, так же, как и древняя ваджра, представляет собой вид скипетра, символизирующий пробужденное сознание, а также каруну (сострадание) и упаю (искусные средства) в оппозиции праджня - упая (праджню и пустоту символизирует ритуальный колокольчик; соединение ваджры и колокольчика в ритуально скрещенных руках священнослужителя символизирует пробуждение как результат интеграции (юганнадха) мудрости и метода, пустоты и сострадания. Следовательно, слово Ваджраяна может быть переведено как “Алмазная Колесница”, “Громовая Колесница” и т.п. Первый перевод наиболее распространен. Следует сразу же сказать, что в отношении аспекта мудрости (праджня) Ваджраяна не предполагает практически ничего нового по сравнению с классической Махаяной и базируется на ее философских учениях - мадхьямаке, йогачареи теории Татхагатагарбхи.

Все своеобразие Алмазной Колесницы связано с ее методами (упая), хотя цель применения этих методов все та же - обретение состояния Будды для блага всех живых существ. Ваджраяна утверждает, что главное преимущество ее метода - его чрезвычайная эффективность, “мгновенность”, позволяющая человеку стать Буддой в течение одной жизни, а не трех неизмеримых (асанкхея) мировых циклов-кальп. Следовательно, адепт тантрического пути может быстрее выполнить свой обет бодхисаттвы - стать Буддой для избавления всех существ, утопающих в болоте циклического существования рождений-смертей. Вместе с тем наставники Ваджраяны всегда подчеркивали, что этот путь является и самым опасным, подобным прямому восхождению к вершине горы по канату, натянутому над всеми горными ущельями и пропастями. Малейшая ошибка на этом пути приведет незадачливого йогина к безумию или рождению в особом “ваджрном аду”. Гарантией успеха на этом опасном пути является приверженность идеалу бодхисаттвы и стремление обрести состояние Будды как можно быстрее, чтобы скорее получить способность спасать живые существа от страданий сансары. Если же йогин вступает на Колесницу Грома ради собственного преуспеяния, в погоне за магическими силами и могуществом, его конечное поражение и духовная деградация неотвратимы. Поэтому тантрические тексты считались сокровенными, а начало практики в системе Ваджраяны предполагало получение специальных посвящений и соответствующих им устных наставлений и разъяснений от достигшего реализации Пути учителя. Вообще же роль учителя, гуру, в тантрической практике чрезвычайно велика и иногда молодые адепты тратили много времени и прилагали огромные усилия, чтобы найти достойного наставника. В силу этой сокровенности практики Ваджраяны ее также называли Колесницей Тайной Тантры или просто тайным (эзотерическим) учением (кит.ми цзяо).

Все тантры, то есть доктринальные тексты Ваджраяны, представляющие собой, подобно сутрам, наставления, вложенные авторами тантр в уста самого Будды-Бхагавана, делились на четыре класса: крия-тантры (тантры очищения), чарья-тантры (тантры действия), йога-тантры (йогические тантры) и аннутара йога-тантры (тантры наивысшей йоги), причем последний, или высший класс также делился на материнские тантры (если в них делался упор на мудрость- праджню и женское начало), отцовские тантры (если в них особое значение придавалось методу-упае и мужскому началу) и недвойственные тантры (если эти два принципа играли одинаковую роль). Существовали и некоторые специфические классификации. Так, тибетская школа Ньингма-па называла аннутара йогу Великой Йогой (маха-йога) и дополняла стандартную классификацию еще двумя типами йоги: ану-йога (изначальная йога), предполагавшая работу с “тонкими” (энергетическими) психофизиологическими центрами тела (чакры и нади), и [маха] ати-йога [великая] совершенная йога, или Дзог-чэн).

Правда, следует добавить, что окончательно стандартная классификация тантр утвердилась достаточно поздно, не ранее XI века, и не в Индии, а в Тибете (возможно, что ее автором является Бромтонпа, 992-1074, ученик знаменитого проповедника буддизма в Стране Снегов Атиши). Каждому типу тантр соответствовали свои методы: в крия-тантрах преобладают внешние формы практики, прежде всего, различные мистические ритуалы, в чарья-тантрах появляются элементы внутренней, созерцательной практики, в йога-тантрах она преобладает, а аннутара йога-тантры уже исключительно относятся к внутренней психопрактике. Впрочем, аннутара йога-тантрам присущ и ряд весьма специфических черт, которые достаточно отчетливо отличают этот тип тантрических текстов от текстов других классов. Основные методы, предлагаемые первыми тремя классами тантр, могут быть сведены к совершению особых, имеющих сложное символическое значение, ритуалов-литургий и к практике мантр, технике визуализации (мысленного воспроизведения образов) божеств и созерцаниюмандал.

Практика чтения мантр имеет в Ваджраяне столь большое значение, что ее часто даже называют Мантраяной - Колесницей Мантр (иногда это название применяют к практике первых трех категорий тантр). Строго говоря, практика произнесения молитв-мантр хорошо известна и классической Махаяне. Однако природа махаянских молитв и тантрических мантр и дхарани совершенно различна. Махаянские мантры обычно рассчитаны на понимание непосредственного смысла составляющих их слов и предложений. Например: “Ом! Свабхава шуддха, сарва дхарма свабхава шуддха. Хум!” (“Ом! Чисто своебытие, своебытие всех дхарм чисто. Хум!”). Или мантра праджня-парамиты из “Сутры сердца”: “Ом! Гате, гате, парагате, парасамгате, бодхи. Сваха!” (“Ом! О уводяще за пределы, переводяще за пределы пределов, ведуще за пределы пределов запредельного, пробуждение. Славься!”). Или знаменитая мантра великого сострадательного бодхисаттвы Авалокитешвары “Ом мани падме хум” - “Ом! Драгоценно-лотосовый! Хум!”. Следует обратить внимание на то, что уже в этих мантрах такие слоги, как ом и хум оставлены без перевода. Эта священная непереводимость (слог ом, или аум считался священным еще задолго до буддизма) уже непосредственно роднит их с тантрическими мантрами. Звукосочетания, образующие эти мантры, такие, как хум, ах, хри, э-ма-хо и тому подобные, не имеют никакого словарного смысла. Они рассчитаны на непосредственное воздействие их звучания, самих звуковых колебаний и модуляций голоса при их произнесении на сознание и психофизические параметры повторяющего их йогина. Произнесение мантр подразумевает также созерцательное сосредоточение и понимание внутреннего (эзотерического) смысла мантры и ее воздействия. Часто могут также созерцаться написанные тексты мантр (иногда визуализируемых на определенных частях тела), при чем задается определенный цвет, размер, толщина и другие параметры созерцаемых букв.

Кукай (Кобо Дайси), основоположник японской тантрической школы Сингон (774-835) стал одновременно и создателем японского национального алфавита именно благодаря интересу тантр к звуку и его графической фиксации. Практика тантрических мантр предполагала также получение специального посвящения, которое сопровождалось объяснением правильного произнесения того или иного звука. Техника визуализации божеств также чрезвычайно разработана в Ваджраяне. Практикующий йогин должен научиться представлять того или иного Будду или бодхисаттву не просто как некое изображение, а как живого человека, с которым можно даже беседовать. Обычно визуализация божеств сопровождается рецитацией посвященных ему мантр. Особенно эта форма созерцания характерна для методов аннутара йога-тантр первой стадии практики (так называемая ступень порождения утпаттикрама).

Мандала (букв.: “круг”) - сложная трехмерная (хотя существуют и иконы, изображающие мандалы) модель психокосма в аспекте пробужденного сознания того или иного Будды или бодхисаттвы (его изображение обычно помещается в центре мандалы). Йогин визуализирует мандалу, строит как бы внутреннюю мандалу в своем сознании, которая потом актом проекции совмещается с внешней мандалой, пресуществляя окружающий йогина мир в мир божественный, а точнее, изменяя сознание йогина таким образом, что оно начинает развертываться на ином уровне, соответствующем уровню развертывания сознания божества мандалы; это уже больше не “мир пыли и грязи”, а Чистая Земля, “Поле Будды”. Попутно отметим, что существовали даже грандиозные храмовые комплексы, построенные в форме мандалы. По мнению многих исследователей, таков, например, знаменитый индонезийский монастырь Боробудур, представляющий собой гигантскую мандалу в камне.

Трудно сказать, когда впервые элементы тантрической практики, существовавшие в буддизме с древности, начали оформляться в особую йогическую систему - Ваджраяну. По-видимому, этот процесс начинается в IV-V веках. Во всяком случае, к VIII веку все формы методов, описанные в тантрах первых трех классов, уже существовали (в первой четверти VIII века они уже начинают проповедоваться в Китае). В середине VIII века начинается появление тантр наивысшей йоги (аннутара йога-тантры) и соответствующих им форм практики. Если же говорить о месте появления тантрического буддизма, то им, скорее всего, была южная или восточная Индия (возможно, это район, где располагалась знаменитая ступа Дханьятака - ныне селение Амаравати округа Гунтур штата Андхрапрадеш, но генезис Ваджраяны в таких индийских землях, как Орисса или Бенгалия также не исключен; впоследствии Ваджраяна особенно процветала в Камарупе - Ассам). Аннутара йога-тантры (то есть, повторим, тантры наивысшей йоги) используют все описанные выше методы и приемы, однако их содержание в значительной степени изменено. Кроме того, тантрам этого класса присущ и ряд специфических черт, которые обычно и ассоциируются в популярной литературе со словом “тантра”, и очень часто, когда говорят о тантрах, имеют в виду как раз тантры наивысшей йоги (Гухьясамаджа тантра, Хеваджра тантра, Чандамахарошана тантра, Чакрасамвара тантра, Калачакра тантра и др.). Но прежде чем рассматривать их специфику, зададимся вопросом о происхождении Ваджраяны, что в значительной степени поможет понять и сущность тантрических текстов наивысшей йоги, и характер описываемых в этих текстах методов, а также и языка, которым эти методы описываются.

Буддизм во многом формировался в рамках протеста живого религиозного и нравственного чувства против застывшего брахманского догматизма и ритуализма, против снобистской гордыни “дважды рожденных”. Но ко времени появления Алмазной Колесницы уже в самом буддизме, как широко распространенной и процветающей религии, появилось собственное внешнее благочестие, зачарованное своей праведностью и добродетелями, обретенными в стенах монастырей; возникла монашеская элита, подменившая дух учения Пробужденного скрупулезным следованием букве монастырских уставов и формальных предписаний. Это постепенное угасание живого религиозного импульса побудило ряд последователей буддизма бросить вызов традиционному монашескому образу жизни во имя возрождения духа учения Будды, противного всякому формализму и догматической омертвелости и базирующегося на непосредственном психотехническом опыте. Данная тенденция нашла наивысшее выражение в образах махасиддхов (“великих совершенных”), людей, которые предпочли опыт индивидуального отшельничества и йогического совершенствования монастырской замкнутости. В образах махасиддхов (Тилопа , Наропа ,Марпа и др.) много гротескного, юродствующего, порой шокирующего среднего обывателя с его расхожими представлениями о святости и благочестии.

Вот весьма характерный пример из “Жизнеописания восьмидесяти четырех махасиддхов”, составленного на рубеже XI - XII веков “великим гуру из Чампары” - тантриком Абхаядаттой: “Вирупа практиковал йогу двенадцать лет и обрел сиддхи (совершенство). Однажды послушник купил вина и мяса и принес ему; после этого Вирупа стал ловить голубей и есть. Когда голубей не стало, монахи заинтересовались: " Кто же из нас поедает голубей? Монах не должен заниматься этим". Монахи осмотрели кельи, и в том числе и келью Вирупы. Заглянув в окно, они как раз и увидели, как он ест голубиное мясо, запивая его вином. На ближайшем же собрании было решено изгнать Вирупу из монастыря. В день изгнания он поднес образу Будды свое монашеское одеяние и чашу для подаяния, отбил поклоны и вышел. Один из последних монахов на дороге спросил его: " Куда ты пойдешь теперь?" Вирупа ответил: "Вы изгнали меня, какое же вам теперь дело до того, куда я пойду?” Недалеко от монастыря было большое озеро. Вирупа сорвал цветок лотоса и поднес его Будде. Потом у берега озера он встал на лист лотоса и побрел по воде на другой берег. Те, кто был в Сомапури, исполнились раскаяния и сожаления. Они поклонились Вирупе и, схватив его колени, обратились к нему и стали спрашивать его: " Зачем же вы убивали птиц?" " Я никого не убивал", - ответил Вирупа и попросил послушника принести объедки. Когда мастер щелкнул пальцами, перья превратились в голубей, еще более ладных и упитанных, чем раньше, и все вокруг были тому свидетелями. С тех пор Вирупа оставил монашескую общину и стал вести жизнь странствующего йогина. Однажды Вирупа пришел на берега Ганга и попросил еды и питья у местной богини, но она ничего ему не дала. Тогда рассерженный Учитель раздвинул воды и перешел на другой берег. Как-то в Канасати Вирупа купил в харчевне вина. Служанка подала ему вино и рисовые лепешки, которые ему очень понравились. Он пиршествовал два дня напролет, а солнце не двигалось с места. Тогда царь тех мест, озадаченный этим обстоятельством, потребовал узнать, кто сотворил это чудо. Богиня солнца явилась царю во сне и сказала: "Странствующий йогин оставил меня в заклад служанке из харчевни". Через некоторое время, когда царь и его свита заплатили за вино, выпитое Вирупой, долг которого уже достиг баснословных размеров, тот исчез. После этого он направился в страну Индра, где жили язычники. Там стоял, например, сорокаметровый образ Шивы в виде "Великого Господа", Махешвары. Вирупе предложили поклониться ему, но он ответил: "Старший брат не должен кланяться младшему". Царь и его приближенные закричали, что казнят Вирупу, если он тут же не отобьет поклонов. " Я не могу - это будет большой грех", - сказал Вирупа. " Пусть твой грех падет на меня!" - рассмеялся царь. Когда Учитель сложил руки и пал ниц, огромная статуя раскололась пополам и раздался голос: " Я покоряюсь тебе!" После клятвы колосс вновь стал целым, каким и был до того. Местные жители передали Вирупе все дары, поднесенные статуе Шивы, и стали буддистами. Говорят, часть из этих даров сохранилась до сих пор”.

Махасиддхи были прежде всего практиками, йогинами, которых интересовало именно скорейшее достижение религиозной цели, а не схоластические тонкости интерпретации Дхармы и ставшие самоцелью бесконечные дискуссии о них в монастырских центрах. Йогины- махасиддхи не связывали себя принятием формальных обетов, вели свободный образ жизни и даже внешне, своими длинными волосами (а иногда и бородами), отличались от бритых монахов (интересно, что и сейчас во время совершения тантрических ритуалов в дацанах Монголии и Бурятии ламы-монахи одевают на свои бритые или коротко подстриженные головы парики с характерной прической йогинов Ваджраяны, становясь при этом временно как бы мирянами). Не имея догматических предубеждений, они свободно общались с такими же, как и они индуистскими йогинами, презревшими ограничения брахманской ортодоксии, что приводило к неограниченному обмену идеями и методами йогической практики. По-видимому, именно в этой среде и формировались приемы и образы, характерные для тантр класса наивысшей йоги (расцвет движения махасиддхов - X- XI века), усвоенные много позднее и в несовсем полном объеме и монастырским буддизмом.

Говоря о махасиддхах, нельзя хотя бы предельно кратко не упомянуть о шести йогах Наропы: 1) йога внутреннего тепла, 2) йога иллюзорного тела, 3) йога сновидений, 4) йога ясного света, 5) йога промежуточного состояния, 6) йога переноса сознания. Хотя все методы этих йогических систем весьма интересны, здесь нам придется ограничиться лишь несколькими словами о перечисленных выше форм тантрической йоги. Бардо-йога предполагает умение йогина входить в промежуточное состояние между смертью и новым рождением (антара бхава; тиб. бардо; кит. чжун инь). Йогин достигает особого состояния сознания, отождествляемого им с промежуточным. В нем исчезает ощущение тела, и сознание йогина (психологический субъект) может свободно перемещаться в пространстве, переживая различные видения. При этом йогин ощущает, что он привязан к своему телу эластичной нитью. Разрыв нити означал бы подлинную смерть. Для чего нужно вхождение в промежуточное состояние? В тантрическом буддизме существует представление, что каждый умерший в определенный момент переживает пробуждение и созерцает беспредельный ясный свет пустотного Дхармового Тела, тождественный его собственной изначальной природе. Закрепление этого переживания (что, как утверждает традиция, практически никому не удается) означает обретение состояния Будды и выход из сансары. Поэтому йогин стремится еще при жизни войти, находясь в состоянии самадхи, в промежуточное состояние, и попытаться в нем обрести пробуждение. Йога внутреннего тепла (чунда йога, тиб. туммо) особенно популярна в тибетской школе Кагью-па (Каджуд-па). Чунда-йога предполагает работу с психофизиологическими “тонкими” центрами - чакрами и каналами, по которым жизненная энергия (прана) циркулирует по телу (нади), для сублимации праны, что выражается в сильном разогреве тела, и трансформации сознания (переживания состояния недвойственности блаженства и пустоты). Особый интерес представляет йога сновидений с ее техникой “бодрствования во сне”, которое постепенно переходит в умение практиковать во сне йогу и дает постижение иллюзорной “сноподобности” всех феноменов. Известно, что в постоянном созерцании (в том числе и во сне) могут пребывать и чаньские (дзэнские) монахи стран Восточной Азии. Йога иллюзорного тела, напоминающая даосскую “внутреннюю алхимию” (нэй дань) заключается в замене “грубого” физического тела “тонким” энергетически телом, созданном из энергий- пран и подобным радужному сиянию. Йога переноса сознания (тиб. пхова) заключается в “открытии” на макушке головы особого “тонкого отверстия” (“отверстие Брахмы”) для выхода через него в момент смерти сознания, окруженного “энергетической оболочкой”, и его “переноса” в Чистую Землю Будды . Содержание йоги ясного света (прабхасвара, тиб. од гсал) близко, насколько можно судить, йоге промежуточного состояния.

Говоря о махасиддхах, важно отметить и еще один момент. Тенденция к субстанциализации пробужденного сознания, о которой говорилось в связи с теорией Татхагатагарбхи, находит свое полное завершение в текстах, связанных с именами махасиддхов, и в поздних тантрах, что, возможно, обусловлено конвергенцией индуистской и буддийской йоги в психотехнически (а не доктринально) ориентированной традиции индийской Ваджраяны. В поздних тантрах даже появляется понятие Адибудды (Изначального, или Превечного Будды), персонификации единого абсолютного Ума, объемлющего собой все бытие (Дхармовый мир - дхармадхату), как сансару, так и нирвану, а многие йога-тантры (например, очень популярная в Китае и Японии Махавайрочана тантра) говорят о “Великом Я” (махатман) как синониме Дхармового Тела Будды. Недвойственная Дхармакая зачастую описывается в этих текстах в тех же терминах, что и божественный Атман Упанишад и других брахманских текстов, а иногда даже прямо называется именами индуистских богов (Вишну, Шивы, Брахмы и т.д.) Вот характерный пример из Гухьясамаджа тантры (XVII, 19): “Это тело-ваджра есть Брахма, речь-Ваджра есть Шива (Великий Господь), мысль-ваджра, царь, есть великий волшебник Вишну”. Как заметил один индийский буддолог, Ваджрасаттва (Алмазно- несокрушимое Существо, еще одно имя для высшей реальности Единого Ума) гораздо выше всех названных здесь богов, ибо он есть единство их всех. Потребовались огромные усилия реформатора тибетского буддизма Цзонкхапы (XIV-XV века), чтобы в рамках традиции тибетского буддизма согласовать позицию тантр исключительно с классической формой мадхьямака-прасангики, считавшейся в школе Гелуг-па наивысшей философией. В “старых” же школах тибетского буддизма (Сакья-па, Кагью-па и особенно Ньингма-па) исходный “конвергентный” характер “теологии” тантр сохранился в более или менее первозданномвиде.

Что бросается в глаза при чтении тантрических текстов наивысшей йоги? Прежде всего, это мотивы греховного, преступного и ужасного, повторяющиеся в положительных контекстах темы прелюбодеяния, кровосмешения, убийства, воровства и даже каннибализма - все это рекомендуется к совершению истинному йогину, все, что, казалось бы, совершенно противоположно самому духу буддизма, всегда проповедовавшего нравственную чистоту, сострадание ко всему живому и воздержание. И вдруг - торжественные заявления о том, что путь удовлетворения всех страстей тождественен пути их пресечения, вдруг - проповеди, произносимые Буддой-Бхагаваном, пребывающем в йони, “лотосе” женских гениталий, проповеди, от которых бодхисаттвы, слушающие их, падают в обморок, ибо наполнены эти проповеди призывами убивать родителей и учителей, совершать акты самого чудовищного инцеста, есть не только мясо животных, но и предаваться каннибализму, а также совершать подношения Будде мясом, кровью и нечистотами. Что стоит за всем этим? Неужели некие “сатанисты” или “черные маги” завладели образом кроткого и сострадательного Будды для совращения живых существ с пути освобождения? Или же это что-то иное? Но что?

В первый черед следует сказать, что метод тантр, хотя и приводит, согласно традиции, к тому же результату, что и метод сутр классической Махаяны, тем не менее, по своему характеру он прямо противоположен тому. Махаяна (да и Хинаяна) прежде всего работала с сознанием, с тем тонким и поверхностным слоем психики, который характерен именно для человека и тесно связан с типом цивилизационного развития того или иного общества и его уровнем. И только постепенно просветляющее воздействие методов Махаяны затрагивает более глубокие слои и пласты психики, очищая и преобразуя их. Иное дело Ваджраяна. Она прямо сразу начинала работать с темными пучинами бессознательного и бессознательного, того “тихого омута”, в котором “черти водятся”, используя его безумные сюрреалистические образы и архетипы для быстрого выкорчевывания самих корней аффектов: страстей, влечений (порой патологических), привязанностей - которые могли и не осознаваться самим практикующим, бомбардируя однако его сознание “изнутри”. Затем только наступала очередь сознания, преображающего вслед за очищением темных глубин подсознательного. Большую роль в определении гуру конкретной практики для каждого ученика играло выяснение базового для его психики аффекта (клеши): является ли он гневом, страстью, невежеством, гордыней или завистью. Поэтому тексты Алмазной Колесницы неустанно повторяют, что аффекты должны не искореняться или уничтожаться, а осознаваться и трансформироваться, пресуществляться в пробужденное сознание подобно тому, как в процессе алхимической трансмутации алхимик превращает железо и свинец в золото и серебро. Таким образом, тантрический йогин сам оказывается алхимиком (не случайно, что алхимиками считались такие знаменитые махасиддхи, как Нагарджуна II и Сараха), исцеляющим психику превращением скверны и страстей в чистую мудрость Будды (для тантр существенен такой ряд соответствий: пять клеш - пять скандх - пять трансцендентных гносисов/мудростей Будды). И если основой трансмутации металлов является некая первоматерия, образующая природу как железа, так и золота, то основой претворения страстей и влечений в мудрость Будды является буддхатва - природа Будды, которая есть природа психики и всех ее состояний (читта-чайта) и которая присутствует в любом, даже самом низменном психическом акте подобно тому, как вода остается влажной как в морской волне, так и в любой загаженной луже: ведь эта грязь не имеет никакого отношения к природе воды, всегда влажной, чистой и прозрачной. Как уже говорилось, тибетская традиция Дзог-чэн Махаяны - доктриной о тождественности и недвойственности сансары и нирваны. называет эту природу сознания “сознаньевостью” (читтатва, семс-ньид) в отличие от просто психики, или ума (читта; семс); в китайско-дальневосточной традиции Чань (Дзэн) называется “природой Ума” (синь син), которая и открывается в акте “видения природы” (кит. цзянь син; яп. кэнсё). Ее суть - чистый и недвойственный, вне субъектно-объектный гносис (джняна; кит чжи, тиб. риг-па или йешес). И здесь адепты Ваджраяны оказываются в полном согласии с одним из основополагающих постулатов

Далее, все тантрические тексты высокознаковы, семиотичны и вовсе не рассчитаны на дословное понимание (не забудем, что речь идет о тайном и опасном для профанов учении). Многое в их интерпретации зависит от уровня, на котором текст истолковывается. Так, на одном уровне требование убить родителей может означатьискоренение клеш и дуалистического видения реальности, служащих как бы родителями для сансарического существа, а на другом - пресечение движения потоков энергии (праны) в позвоночном столбе посредством задержки дыхания в ходе йогической практики тантр (ср. знаменитое высказывание китайского чаньского монаха Линь-цзи, IX век: “Встретишь Будду, - убей Будду, встретил Патриарха, - убей Патриарха”, направленное на искоренение авторитарного мышления и овнешвления истины, поскольку, как учит Чань, нет никакого Будды, кроме Будды в нашем собственном сердце- уме). То же справедливо и для прочих метафор преступления (ср. фразу из псалма 136 “На реках вавилонских”: “Блажен муж, еже разбиет младенцы твоя о камень”, где под “вавилонскими младенцами” православная церковь понимает грехи).

Особенно следует остановиться на сексуальной символике тантр, которая настолько очевидна, что даже стала ассоциироваться у западного обывателя с самим словом “тантризм”. Отнюдь не удивительно, что работающие с подсознанием тантрические йогины специальное внимание уделили сексуальности (либидо) как основе самой энергетики организма, который рассматривался как микрокосм - точная гомоморфная копия универсума. Кроме того, Ваджраяна рассматривала блаженство, наслаждение (сукха, бхога) как важнейший атрибут природы Будды и даже провозгласили тезис о тождестве пустоты и блаженства. В некоторых тантрах вводится понятие Тела Великого Блаженства (махасукха кая), которое рассматривается как единая сущность всех трех Тел Будды. А наслаждение оргазма рассматривалось тантриками как наиболее адекватное сансарическое выражение этого трансцендентного блаженства. В сексуальной йоге тантр оргазм должен был переживаться максимально интенсивно, используясь в психопрактических целях для остановки концептуального мышления, ментального конструирования (викальпа), избавления от субъектно- объектной двойственности и перехода на уровень переживания абсолютного блаженства нирваны. Кроме того, адепты Алмазной Колесницы соотнесли сексуальные образы подсознания с основными положениями махаянской доктрины. Напомним, что, по учению Махаяны , пробужденное сознание рождается (не будучи, между тем, рожденным) из соединения искусного метода бодхисаттвы и его великого сострадания (каруна, ее символ - скипетр- ваджра) и премудрости как непосредственного интуирования пустоты в качестве внутренней природы всех феноменов (праджня, ее символ - колокольчик). Эта интеграция сострадания/метода и мудрости/пустоты (юганаддха) и есть пробуждение (бодхи). Поэтому ничто не мешало тантрической традиции соотнести сострадание и метод - с мужским, активным началом, а мудрость - с женским, пассивным и метафорически представить пробуждение, обретение состояния Будды в виде находящейся в соитии мужской и женской фигур божеств-символов. Таким образом, тантрические изображения сизигий (пар) сочетающихся божеств есть не что иное, как метафорические образы единства сострадания-метода и пустоты-мудрости/блаженства, порождающих в экстазе любовного единения и наслаждения (в тантрах встречается даже каламбур бхога-йога, наслаждение суть йога, психопрактика) пробуждение как высшую целокупность, интегрированность всех психосоматических аспектов личности-микрокосма (в соответствии с тантрическим принципом тождественности, единосущности тела и сознания-ума). Если некогда в древности один бхикшу на вопрос, не проходила ли мимо женщина, ответил, что мимо проходил скелет, но какого этот скелет пола, он не знает, то теперь в Ваджраяне половые различия становятся одной из опор пути к пробуждению. При этом и древний бхикшу- хинаянист, и йогин-тантрик исходили из собственно буддийских доктринальных основоположений, что еще раз демонстрирует необыкновенную пластичность буддизма и его способность, оставаясь самим собой, занимать совершенно разные позиции в рамках базовой парадигмы. Поэтому бессмысленно говорить, какой буддизм “правильный” - хинаянский, не видящий ни мужчин, ни женщин, а только ходячие скелеты или тантрический, делающий человеческую сексуальность одним из методов (упая) достижения состояния Будды. Видимо, вполне “правильным” буддизмом (то есть соответствующими сходным принципам Дхармы) является и то,и другое.

Имели ли место в тантрической практике реальные ритуалы, предполагавшие физическую близость участвовавших в них мужчины (йогин) и женщины (мудра), отождествлявших себя с каруной и праджней соответственно, или же эти ритуалы всегда имели чисто внутренний, созерцательный характер? В настоящее время совершенно очевидно, что в ранний период развития Ваджраяны йогины, не принимавшие монашеских обетов действительно практиковали сексуальные ритуалы, предполагавшие в качестве необходимого условия их эффективности самоотождествление партнеров с божествами. Иногда сексуальный ритуал являлся частью тантрического посвящения (как в случае с эзотерическими четырьмя высшими посвящениями в практику Калачакра тантры) . Более того, утверждалось, что некоторые формы тантрической йоги, особенно на стадии завершения практики (утпанна крама, сатпатти крама) с необходимостью требуют реального соития с партнером (карма-мудра), а не его медитативного проигрывания в уме (джняна-мудра). Эти ритуалы продолжали практиковаться и позднее, в том числе, и в Тибете, однако только йогинами, не принявшими монашеских обетов. Практика подобных ритуалов и йогических методов для монахов была строго запрещена как несовместимая с Винаей, о чем совершенно отчетливо высказывались такие авторитеты тибетской буддийской традиции, как Атиша (XI в.) и Цзонкхапа (XIV - XV века), никоим образом, однако, не осуждавшие сами методы, если они практиковались йогинами-мирянами. Поэтому в монастырях (практика методов аннутара-йога тантр в монастырской среде окончательно закрепляется в XI-XII веках) от сексуальной йоги полностью отказались, довольствуясь их медитативным воссозданием при помощи практики визуализации и самоотождествления с визуализируемым персонажем (джняна мудра). Но в любом случае, тантрическая йога является отнюдь не техникой секса, проповедуемой многочисленными шарлатанами от тантры, и не способом получения чувственного удовольствия посредством мистического эротизма, а сложнейшей системой работы с психикой, с подсознанием для реализации религиозного идеала махаянского буддизма - психотехникой, включавшей в себя и своеобразный психоанализ и психотерапию. Важно отметить еще одно обстоятельство. Долгое время считалось, что в Ваджраяне полностью доминировало мужское начало и женщины по существу просто использовались в тантрических ритуалах в интересах мужчин-йогинов. Однако современные исследования, в том числе, и живой традиции в Гималайском регионе, показали, что в Ваджраяне существовал настоящий культ женщин. Многие наставники- гуру были женщинами, женщинам принадлежат многие описания тантрических форм практики - садхан. Женщины рассматривались как проявление начала мудрости и часто лидировали в сообществах тантрических йогинов. Поэтому говорить о какой-то “инструментальности” женщин в тантре или тем более о сексуальной эксплуатации женщин совершенно некорректно. Здесь уместно указать на одно существенное отличие буддийского тантризма от развивавшегося параллельно с ним индуистского (шиваистского) тантризма. В буддизме женское начало - праджня, то есть, премудрость, интуирование реальности, как она есть и понимание природы сансары как пустых по сути состояний сознания; праджня пассивна. В шиваизме женское начало - шакти, то есть сила, энергия, единение с которой приобщает к миросозидающей мощи Бога; шакти по определению активна. Буддо-индуистская конвергенция на уровне йоги зашла однако так далеко, что в самых поздних тантрах (например, в “Калачакра тантре”, начало XI века) появляется и понятие “шакти”, до этого в буддийских тантрах не использовавшееся.

Тантрический буддизм вызвал к жизни новый пантеон божеств, неизвестных другим формам буддизма. Когда на буддийской иконе вы видите многорукое и многоголовое, увешанное черепами божество, сжимающее зачастую в объятиях свою праджню, то знайте, что вы видите именно икону тантрического буддизма. Каков же религиозный смысл таких образов? Подобно тому, как сексуальный символизм тантр имел свой прообраз в архаических культах плодородия (видимо, дравидийского происхождения) древнейшей Индии, которые были радикально переосмыслены буддизмом, и стали, по существу, дериватами архаических культов и образов, будучи включенными в контекст буддийского мировоззрения, буддийских философии и психологии, тантрический пантеон также в значительной степени коренился в культах архаических божеств, почитание которых по большей части сохранилось в низших сословиях и кастах индийского общества, а также - у париев (домби, чандала). Кто такие все эти тантрические йогини (ведьмы, бесовки) и дакини, волшебные девы, пирующие на кладбищах и местах кремации трупов и обучающие адептов тайным высшим знаниям среди скелетов и кремационного пепла? По своему происхождению это весьма малопривлекательные вампиры-кровососы (их клычки видны на тибетских иконах-танка), упыри и демоны низшего пласта индийской мифологии. Но разве их ужасные и гротескные образы не соответствуют лучше всего сюрреалистическим порождениям раскрепостившегося и бушующего подсознания?

Или не лучшим ли образом символизируют идею всеприсутствия и всеобщности природы Будды, образующей собственную природу даже самых порочных психических импульсов, превращение кровопийцы-оборотня в носителя тайн пути к освобождению? К тому же, надо сказать, что тантрические буддийские йогины не упустили и возможность слегка эпатировать монашескую элиту почитанием подобных образов. Вообще же необходимо сказать, что Ваджраяна, использовав внешность, форму объектов древних культов и народных верований и суеверий, радикально переосмыслила их содержание, преобразив первобытных демонов и бесовок в символы тех или иных состояний психики, что превратило их в искусственно сконструированные образы архетипов коллективного бессознательного. Особый класс тантрических божеств составляют так называемые “покровительствующие божества” (ишта дэвата; тиб. йидам). Это божества, многорукие и многоголовые, с множеством атрибутов, являются сложнейшими архетипическими символами, обозначающими высшие состояния сознания. По существу, учение любой тантры, ее наивысшая цель - пробуждение, и предлагаемые ею методы могут быть наглядно представлены в образе йидама. Поэтому их имена обычно совпадают с названиями тантр: Хеваджра (Ямантака), Калачакра, Гухьясамаджа, Чакрасамвара и др. Таким образом, йидамы символизируют совершенное и всецелое пробуждение и посему по своему статусу соответствуют Буддам и тождественны им. Их же грозный вид, оскаленные клыки и прочие воинственные атрибуты помимо высокого психологического смысла демонстрируют готовность уничтожить все пороки и страсти, превратив их кровь в вино пробуждения и амриту (амброзия, напиток бессмертия), наполняющие капалы - чаши из черепов, на многих тантрических иконах. В процессе йогического созерцания на этапе порождение (утпатти крама) йогин, знающий наизусть текст соответствующий текст и владеющий кодирующими его мантрами и дхарани, а также получивший необходимое посвящение, визуализирует соответствующее божество, отождествляет себя с ним, перенося на себя его атрибуты, и в конечном счете растворяется вместе с йидамом в безграничности пустого “ясного света” природы Будды, которая есть и его собственная природа.

Практика созерцания йидама отражает еще одну важную черту тантрической йоги - ее стремление представить абстрактные категории буддийской философии в виде наглядных чувственных образов. Так в ходе тантрических садхан все категории Абхидхармы репрезентируются в виде фигур божеств: так, пять скандх, преобразующихся в пять трансцендентных гносисов символизируются в виде пяти Джин (“Победителей”), или Татхагат - Вайрочаны, Амитабхи, Акшобхьи, Ратнасамбхавы и Амогхасиддхи; двенадцать аятан (источников познания: шесть способностей чувственного восприятия - индрий и шесть соответствующих им типов объектов чувственного восприятия - вишая) в виде шести сизигий бодхисаттв мужского и женского пола; клеши (аффекты) - в виде фигур людей или демонов, попираемых ногами йидама, и т.д. На архаические корни тантризма могут указывать и элементы магических представлений и форм практики в рамках буддизма Ваджраяны, но также переосмысленных с точки зрения буддийской этики. Тантры полны описаний ритуалов, которые можно формально отнести к магии, причем, казалось бы, даже к вредоносной магии - ритуалов умиротворения, обогащения, подчинения и уничтожения. Однако в текстах делаются важные оговорки: например, тайные ритуалы уничтожения должны совершаться только ради блага живых существ (например, для уничтожения врага, способного уничтожить в данной стране буддизм или монашескую общину). Тем не менее, можно найти в истории много примеров, когда соответствующие ритуалы совершались и по менее глобальным причинам. Здесь особенно характерен пример Японии. Так, в XIV веке император Годайго, боровшийся с военным сёгунским правительством в Камакура; в 1854 г. монахи тантрической школы Сингон совершили аналогичные ритуалы, когда к берегам Японии подошла эскадра американского адмирала Перри, потребовавшего “открытия” страны на основе неравноправного договора, и, наконец, ритуалы подчинения и уничтожения регулярно совершались японскими сингонскими и тэндайскими монахами во время Второй Мировой войны. Особенно характерно для этих целей совершение обряда “огненного подношения” (хома, или гома), уходящему, видимо, корнями еще в ранневедийскую эпоху. Другим примером трансформации архаической религиозной практики служит тантрический ритуал чод, созданный в XII веке тибетской йогини Мачиг Лабдрон и очень популярный у буддистов Монголии. Это обряд, совершающийся в горах в полном уединении, представляет собой призывание голодных духов и демонов, и затем отдание им для их насыщения своего собственного тела. Шаманские его корни совершенно очевидны. Однако его цели сугубо буддийские - развитие сострадания, практика парамиты даяния (дана-парамита) и преодоления иллюзии “я” и привязанности к индивидуальному существованию. Очень важным положением буддизма Ваджраяны является тезис о недвойственности, тождественности тела и сознания. Вообще, сознание занимает центральное место в учении Ваджраяны: и сансара, и нирвана - не что иное, как два разных состояния одного и того же сознания; пробуждение - постижение природы сознания как такового, то есть, как пустотного и недвойственного гносиса-блаженства. И это сознание провозглашается недихотомичным, недвойственным (адвая) с телом и единосущным последнему. Отсюда проистекает естественное стремление тантрического йогина работать не просто с сознанием, а с психофизическим целым своего организма, недвойственного по своей природе. Поэтому важное место в методах Алмазной Колесницы (особенно на стадии завершения - утпанна крама, или сатпатти крама) занимает работа с различными признаваемыми индийской традицией психофизическими энергетическим (“тонкими”) структурами тела. Согласно тантрической парафизиологии (она признается в общих чертах и индуистскими тантриками), тело на “тонком” уровне наделено особыми каналами (нади), по которым циркулирует жизненная энергия (прана). Три из этих каналов считаются важнейшими. В буддийской тантре они называются: авадхути (он идет от промежности до макушки головы вдоль центральной части позвоночного столба; в индуистской тантре его называют “сушумна”), лалана и расана, идущие справа и слева от авадхути и символизирующие метод - сострадание и премудрость (это ида и пингала индуистской тантры). Йогин стремиться ввести энергетические потоки боковых каналов в бездействующий у профана центральный канал, сплавить их в единое целое и получить, таким образом, эликсир пробуждения, направляемый в мозг. Для этой цели иногда используются и методы сексуальной йоги, поскольку тантрики считают, что во время оргазма прана сама стремится войти в центральный канал авадхути. Упражнения такого рода предполагают определенную подготовку, тренировку в двигательной и особенно дыхательной гимнастике, а также умение визуализировать систему каналов. Данная практика, как и аналогичная индуистская, включает в себя и упражнения с чакрами (чакра - дословно: “колесо”), энергетическими центрами организма, локусами схождения каналов-нади. В буддийской тантре обычно используются три чакры, соотносимые с Тремя Телами Будды (иногда к ним добавляется четвертая, “тайная” чакра; видимо, центр у основания позвоночника), а также с Мыслью, Речью и Телом Будд (Тело - верхний, мозговой центр, Нирманакая, Речь - средний, горловой центр, Самбхогакая и Мысль - нижний, сердечный центр, Дхармакая) . Интересно, что в отличие от индуизма, высшее состояние ассоциируется здесь не с головным (сахасрара; ушниша), ассердечным (анахата; хридая) центром.

Любопытной параллелью здесь может быть “умная молитва” восточнохристианских монахов-исихастов, произносимая именно из ума, помещенного в сердце. Чакрам и их элементам соответствуют определенные семенные мантры (биджа мантра), буквенная запись которых может визуализироваться йогином в соответствующих центрах (размер, толщина и цвет букв строго регламентируются). Раскрытие чакр (их активизация), как полагают, и вообще работа с энергетикой организма приводит к овладению йогином различными сверхспособностями (в буддизме они называются риддхи): умение летать, становиться невидимым и т.п. О великом тибетском йогине и крупнейшем поэте Миларепе (XI - начало XII вв.) существует, например, легенда, что он укрылся от грозы в брошенном на дороге полом роге, причем рог не стал больше, а Миларепа меньше.

Считается, что средствами дыхательных и физических упражнений, приема алхимических эликсиров и растительных экстрактов, “возврата семени в мозг” (достигается через умение испытывать оргазм без эякуляции) и созерцания йогин может даже сделать свое тело бессмертным и неразрушимым, дабы, исполняя обеты бодхисаттвы , в течение целого космического цикла оставаться с людьми и наставлять их в Дхарме Будды. Так, среди пожилых лам Бурятии еще лет двадцать-тридцать тому назад существовало предание, что знаменитый йогин и махасиддха Сараха (VII век) в 20-е годы XX столетия посетил один из бурятских монастырей. И хотя Ваджраяна учит смотреть на все подобные силы и способности как на пустые и иллюзорные по своей природе, в народе за адептами Алмазной Колесницы прочно закрепилась репутация чудотворцев и волшебников.

Структура тантрической йоги на стадии завершения не определена точно; скорее можно сказать, что каждый текст предлагал свою структуру пути. Так, Хеваджра тантра, Чандамахарошана тантра и Калачакра тантра говорят о “шестичленной йоге” (шаданга йога): 1. Отвлечение чувств от их объектов и введение пран из боковых каналов в центральный канал (пратьяхара); 2. Созерцание и достижение однонаправленности сознания (дхьяна); 3. Дыхательные упражнения, контроль над дыханием в сочетании с произнесением мантры для очищения боковых каналов и введения праны по среднему каналу в чакру области сердца (пранаяма); 4. Концентрация, или сосредоточение сознания для интеграции всех пран, окончательного искоренения всех аффектов-клеш и их “следов” -- васан, а также для достижения переживания чувства блаженства во всех четырех чакрах (дхарана); 5. Практика осознанности-памятования (анусмрити) - на этом этапе практикуется и сексуальная йога на уровне карма-мудры, джняна-мудры или маха-мудры (см. выше) для осознания пустотности тела, его трансформации в божественную форму йидама и достижения переживания состояния неизменного блаженства; 6. Предельное сосредоточение или йогический транс (самадхи), то есть обретение “тела гносиса” (джняна деха) и реализация в себе всех четырех Тел Будды, то есть актуализация их в непосредственном психическом опыте. Те же тексты рекомендуют и занятия хатха-йогой (позы-асаны, дыхательные упражнения и т.п.). Считается, что в процессе этой практики йогин не только овладевает своим психофизическим комплексом во всех его аспектах и на всех его уровнях, но и всеми силами и энергиями вселенной в соответствии с принципом точного подобия (или даже тождества) тела и космоса.

Тантрический буддизм фактически стал ведущим направлением поздней индийской Махаяне эпохи правления царей династии Палов, последних буддийских монархов Индии (VIII - начало XIII вв.), и был в таком же статусе заимствован формировавшейся синхронно тибетской традицией. Тантрическую йогу практиковали и такие известные мыслители, как Дхармакирти. По существу, логико-эпистемологическая ветвь йогачары в философии и тантра в буддийской практике и определяли специфику буддизма последнего периода его существования на его родине (хотя отдельные буддийские йогины-тантрики жили и в XV и даже в XVI веках, но после мусульманского завоевания Бенгалии и Бихара в XIII веке буддизм как организованная религия в Индии исчезает). Оба эти направления - философия и логика поздней йогачары и Ваджраяна во многом определили специфику тибетского буддизма (а потом - и монгольского, заимствованного также народами России - бурятами, калмыками и тувинцами). Напротив, на Дальнем Востоке тантра получила относительно незначительное распространение (хотя она и повлияла довольно сильно на иконографию китайского буддизма). Даже в Японии, где, благодаря замечательной личности Кукая (Кобо Дайси, 774-835) тантрическая школа йога-тантр Сингон достаточно сильна, влияние тантры заметно уступало влиянию таких школ, как Чистая Земля, Нитирэн-сю, Дзэн или даже Тэндай. Это во многом объясняется тем, что китайский буддизм ко времени расцвета Ваджраяны уже практически сформировался (новая волна интереса к тантрам привела в XI веке к переводу ряда аннутара йога-тантр, но эти переводы сопровождались значительными купюрами и редакторской цензурой текстов). Кроме того, культурно-экологическая ниша Ваджраяны была во многом занята в Китае даосизмом. Тем не менее, Ваджраяна и поныне остается чрезвычайно актуальным для центральноазиатского буддизма и весьма интересным для религиоведения феноменом духовной жизни народов Востока.

1. Анагарика Говинда, лама. Психология раннего буддизма. Основы тибетского мистицизма. СПб., 1992.
2. Гунтан Данби Донме. Обучение методу исследования текстов сутр и тантр. Пер. с тиб., предисл., коммент. Е.А. Островской- младшей. М., 1997.
3. Карма Агван Йондан Чжамцо. Светоч уверенности (методы Карма Кагью). СПб., 1993. 4. Мачиг Лабдон. Отсекая надежду и страх. СПб., 1998.
5. Тантрический буддизм. Предисл., перев., коммент. А.Г. Фесюна. М., 1999.
6. Торчинов Е.А. Религии мира: опыт запредельного (трансперсональные состояния и психотехника). СПб., 1997. С. 265-278.
7.Элиаде М Йога. Бессмертиеисвобода. СПб., 1999.

ПРИМЕЧАНИЯ

Как сообщил автору петербургский буддолог А.В. Парибок, в ведах слово “ваджра” исконно означало особое оружие, некогда изготовлявшееся из комля деревца с заостренными и оставленными торчать в разные стороны частями корней. Потом материал сменился, но форма осталась прежней. Буддийская ваджра как ритуальный предмет представляет собою по форме удвоенный оголовок данного оружия, рукоять же оружия у ритуального предмета отсутствует. А.В. Парибок также сообщил, что почти такое же оружие было у наших предков и называлось оно “шестопер” ("перья на шесте"? Согласно Далю, правда, это слово имеет форму “шестеропер” или “шестопер”, то есть "шесть перьев"). Оно тоже читалось страшнейшим и несокрушимым, как индийская ваджра громовержца Индры. Дхарани (это слово образовано от того же корня дхр, что и “дхарма”, держать) - сочетания звуков и слогов, кодирующие содержание развернутых текстов психопрактического характера, их своеобразный слоговой и звуковой конспект

В 70-е годы американский буддолог А. Уэймен (A.Wayman) предпринял попытку доказать, что одна из важнейших аннутара йога-тантр, Гухьясамаджа тантра (“Тантра сокровенного собора”), появилась еще в середине IV века, однако последующие исследования не подтвердили его правоту и показали, что эта тантра появилась не ранее первой четверти VIII века. Abhayadatta. Caturasiti-siddha-pravrtti. sMon-grub Shes-rab. Grub thob brgyad cu rtsa bzhii lo rgyus. Translated into English by James B. Robinson. N.Y., 1979. Здесь использован фрагмент неопубликованного перевода К. Щербицкого под названием “Львы Будды. Жизнеописания восьмидесяти четырех сиддхов” (1992), а также перевод того же текста, выполненный А.И. Бреславцем (Гаруда, 1997, № 1. С. 56-57). Написание “Каджуд-па” отражает монгольское чтение тибетского слова. Это тело “великого блаженства” отождествлялось с недвойственным гносисом (джняна) как собственно природой Будды. Остальные три Тела (Дхармакая, Самбхогакая и Нирманакая) рассматривались как Ум, Речь и Тело Будды (или Ум-Ваджра, Речь-Ваджра и Тело-Ваджра), обусловливающие наличие мысли, речи и тела у человека, тогда как Тело Гносиса/Блаженства соответствовало природе Будды в качестве истинной природы человека.

Сексуальные ритуалы типа “карма-мудра” и “джняна-мудра” особенно характерны для посвящений в “материнские”, или “йогини” тантры, с их упором на мудрость (праджня- абхишека; абхишека - посвящение, инициация). На этом основании гелугпинцы в Тибете считали Калачакра тантру материнской тантрой, хотя другие школы относили ее к недвойственным тантрам. Дословно: “действующий [женский] партнер”. Дословно: “мыслимый [женский] партнер”. Позднее появилась также идея маха-мудры (“великий”, или “божественный партнер”), под которым понималась “со-рожденная” (сахаджа) каждому существу природа Будды; это уже чисто созерцательная практика без непосредственного сексуального контекста. Практика маха-мудры была характерна прежде всего, для тибетской школы Кагью-па

Исходя из основного значения слова “мудра”, тибетцы переводили этот термин как “великий символ”, или “великая печать”. Мы обязаны этой ценной информации личным сообщениям профессоров Нобуми Иянага (Япония) и Стивену Ходжу (Великобритания). В “Калачакра тантре” однако встречается и иное соотнесение чакр и Тел Будды: горловой центр - Тело Гносиса/Блаженства, сердечный центр - Дхармакая/Ум, пупочный центр - Самбхогакая/Речь, “тайная чакра” (у основания позвоночника?) Нирманакая/Тело

Названия некоторых чакр в буддийской тантре отличаются от более известных индуистских названий: так, чакра мозга называется ушниша, а не сахасрара; центр, проецирующийся на лоб или межбровье - лалата, а не аджня и т.д. Все эти методы практически полностью совпадают со способами, которыми надеялись обрести бессмертие и сверхъестественные силы последователи даосизма в Китае.

16. Буддизм ваджраяны

Ваджра и тантра

Здравствуйте, уважаемые слушатели. Сегодняшний разговор – о буддизме ваджраяны. Мы уже с вами знаем о том, что буддизм породил во времени и пространстве значительное многообразие. От самых ранних его форм, и о том, что рождалось в ранний период, мы можем видеть по Палийскому канону; о тех смыслообразующих его нитях, которые так или иначе привели к формированию буддийских школ и сект. Мы уже встречались с этим обозначением, поэтому не стоит его пугаться. В любом случае, мы видим, что буддизм являет для нас многообразие как в концептуальном теоретическом плане, так и в практической реализации. Это многообразие трудно складывается. К нему можно привыкнуть, когда ты систематически занимаешься изучением буддизма, его истории и философии, но для стороннего наблюдателя это кажется очень необычным, потому что разные формы буддизма скорее напоминают собой разные религии, нежели нечто единое.

Буддизм ваджраяны, или тантрический буддизм, – нужно объяснить это явление в контексте буддизма, откуда и когда оно возникает. Надо сказать, что это явление более позднее по отношению к раннему буддизму, к Палийскому канону. Исследователи буддизма датируют его периодом, начиная с I по V вв. – это начало формирования тантрического буддизма. В V в. эта традиция заявляет о себе, и дальше она формируется, приобретая свой окончательный вид к VIII-IX вв., во время господства последних покровителей буддизма – династии Пала.

Эта традиция распространена, локализована на северо-западе, северо-востоке Индии, а также на юге индийского субконтинента. Чтобы объяснить, что это за вид буддизма, какие идеи он в себе содержит, я воспользуюсь собственно названием ваджры (или ваджраяны) как наиболее емкого символа.

Ваджра – это мифический инструмент. Это орудие бога Индры, которое было заимствовано буддийской культурой из предшествующего ему наследия вед. Это орудие, с помощью которого Индра производит большие синхронные изменения в мире. Сравнивалось оно с молнией. В этой идее мгновенного преображения мира она содержится в основе понятия ваджры, символа ваджры.

Другие названия этого вида буддизма – тантраяна, то есть колесница тантры. Ваджра – это инструмент, с помощью которого происходит моментальное изменение мира, а тантра – это текст, который появляется в буддийской традиции. Таким образом, ваджра представляет собой инструмент немедленного, мгновенного преобразования мира. Вот сам этот инструмент подобен сознанию, который содержит в себе потенциал всего, потенциал Будды. Сознание, порабощенное сансарой, закрепощенное в привязанности, в страсти, можно освободить мгновенно, разорвав любые оковы. Нужно использовать правильный метод.

Потенциал сознания

То, что сознание обладает таким потенциалом… За примерами далеко не нужно ходить. Достаточно обратиться к опыту нашей современности и вспомнить наличие ядерного потенциала на планете, который может уничтожить все живое в самое кратчайшее время, если его актуализировать. Сама идея сознания, придумавшего ядерное оружие, как бы использующее законы природы, которые могут как уничтожить, так и создать любое, доступное человеку, творение – это пример действия сознания. То есть, оно может разворачиваться в совершенно любом направлении, и, будучи актуализованным, преобразовывать природу вещей. Может ли оно преобразовывать природу самого себя – естественно, ответ на этот вопрос у буддизма ваджраяны однозначный – «да». И как бы инструментальный метод – это мгновенность преображения – представляет собой этот вид буддизма и эта колесница, потому что «ваджраяна», «яна» означает «колесница».

У этого направления буддизма множество других названий, называется «тантраянаой». В данном случае тантры фигурируют как конкретные тексты, которые помогают человеку преобразовать его собственное сознание. Также этот вид буддизма называется «колесницей тайной мантры». В данном случае используется понятие мантры как словесного, вербального инструмента, который позволяет что-то делать с реальностью, преобразовывать ее. Эти мантры, хорошо известные в индийской духовной традиции – маленькие тексты, которые могут быть очень краткими, пространными. В любом случае, они не несут прямого рационального смысла. В этом их особенность. Они произносятся, но энергия, действующая в них, действует помимо любых центров и способов рационального восприятия действительности. Мантра играла такую значительную роль в буддизме ваджраяны, что ее в каком-то смысле можно назвать мантраяной, то есть колесницей мантры.

Другие адаптированные названия ваджраяны, – это «алмазная колесница», поскольку она несокрушима как алмаз; она преображает сознание таким образом, что не преображенного не остается ничего, сознание полностью становится просветленным, никаких там уголком больше нет, тайных коридоров или пещер, в которые бы ни проникали лучи сознания. И много других названий – «колесница плода», созревшего уже в результате теории и практики. Результирующий знаменатель практики дхармы. Множество названий у этого направления буддизма. Он представляет собой достаточно сложное явление, которое трудно изучать. Естественно, его не так легко представить в ходе одной лекции, но попробуем это сделать.

Девиз ваджраяны

Еще одна подсказка, которая нам поможет понять это явление – это девиз ваджраяны, то есть основной мотив, для чего использовать именно ваджраяну, а не традиционный буддийский путь длительного самосовершенствования, или путь парамит, путь бодхисаттвы, каким он представлялся в махаяне. Или – путь накопления добродетелей, общий для обеих традиций – и тхеравады, и махаяны. Это признается и в тхераваде, где говорится о том, где человек должен созреть и совершенствоваться до того момента, когда он получает особый статус, близость к святости, близость к архатству. И тогда он уже вступает в поток, и в этот момент существует своеобразная гарантия того, что он близок к просветлению. Также это признается в махаяне, где путь бодхисаттвы оценивается как длинная дистанция в три неисчислимые кальпы в течение многих сотен тысяч, миллионов жизней. Человеческое существо, а также любое другое живое существо совершенствуется и получает все новые и новые качества, обретает способности, силы, энергию, и таким образом достигает просветления – цели буддийского пути.

Вот эта растянутость во времени, инерционность взгляда на жизнь привела к протесту внутри буддийского сообщества в описываемый нами период. В монастырской среде возник протест против такого оценивания человеческого потенциала и жизни как чего-то растянутого во времени; что просветления можно достигать не путем исчисления трех счастливых кальп. А девиз ваджраяны – «в этой жизни в этом теле». Вот это очень важное добавление. Для того, чтобы мы начали путешествие по тантрическому буддизму, а также для того, чтобы понять, что это за заявление внутри буддийской культуры, что это за колесница буддизма, мы постараемся сейчас это объяснить.

Итак, мгновенное преображение в этой жизни в этом теле – это вершина пирамиды, которая именуется буддизмом ваджраяны, или тантраяной.

Что такое тантра

Еще пара слов о том, что такое тантра. Тантра – это текст, описывающий конкретную практику. Тантры могут быть очень разными, в том числе методически различными: тантры очищения, тантры действия, йогические тантры, тантры наивысшей йоги. Они делятся по классам, по методам. Они делятся по тому, что в ее основе лежит – либо это тантра может принадлежать какому-то божеству, хранителю дхармы. Либо описывать ритуал, который необходимо произвести. Либо что-то еще. Тантра, в любом случае, это некий текст.

Само это слово санскритское. Состоит оно из двух частей («тан» и «тра»), означающее основу ткани. Представьте себе полотно, сотканное из ткани. И вот эту основу мы как бы распространяем вовне. Перед нами развернутая ткань. В понятии тантры есть возможность ее бесконечного растяжения. То есть, имея в качестве основы какую-то маленькую зацепку, маленький объект концентрации, мы из него как бы растягиваем и получаем весь универсум сознания, распространяемого до пределов познания, до границ трансцендентального мира и дальше.

Таким образом, этот текст, служащий практике и это тип текстов, который появляется в буддизме, помимо существующих уже сутр-шастр, комментариев и так далее. Буддизм многослоен в плане текстов, и вот тантра – это один из видов текстов. Как мы раньше говорили, сутры тоже делятся на различные типы. В махаяне появляются сутры Праджняпарамиты. И так далее. Текстов в буддизме достаточное количество, и у них есть разновидности.

Возникновение тантры

Теперь о том, как тантра могла возникнуть. Мы уже немного сказали о том, что это протестное движение внутри буддийских монастырей. Описываемое время, раннее средневековье в Индии, – это обилие вихар, то есть буддийских центров учености, монастырской образованности. Эти вихары обладают притягательной силой не только для буддистов. Вспомним, что в это время буддизм, в силу своей интеллектуальной мощи и внутренней силы становится своеобразным интеллектуальным и духовным ориентиром. В аристократической среде, в среде образованных людей считается полезным получать буддийское образование, и многие его получают в больших вихарах, в больших монастырях, где изучаются различные науки и искусство.

Естественно, что в монастыре ведется монашеский образ жизни, и все монашество ориентировано на среду обсуждения, диспута, интеллектуального спора. Вся система монастырского образования таким образом напоминает школьный режим, в которой интеллектуальной деятельности уделяется самое значительное место. И вот внутри этого монастырского покоя, где монахи упражняются в логических операциях, в знании Абхидхаммы, где они придумывают, изобретают и совершенствуют логические схемы, занимаются анализом, появляется протест: что мы делаем как те, кто выбрал Путь, буддийский путь реализации сознания, путь достижения природы Будды, природы пробуждения. И эти люди как бы выделяются из монастырской среды и часто ее покидают.

Сиддхи – сверхспособности

В качестве доказательства того, что у этих «протестантов» буддизма есть инструмент, который позволяет им не жалеть о том, что они покинули монастырь, позднейшая традиция ваджраяны описывает их как достигших определенных сверхъестественных способностей. Эти способности в буддизме называются «сиддхи», которые упоминаются в Палийском каноне как способность человека достигнуть чудотворений. Например, в Самана-пхала-сутте появляется уже описание таких способностей как то, что человек может становиться невидимым, проходить сквозь стены, уменьшаться или увеличиваться в размерах, превращаться во что-то иное. То есть, человек обладает способностями, которыми не обладают другие люди.

Сиддхи – это достаточно интересное явление. Но ранняя буддийская традиция эти сверхспособности особенно не позиционирует как нечто необходимое – скорее как побочный эффект практики. Такие смыслы можно найти в Палийском каноне по отношению к сверхспособностям. Сам Будда говорил, что он знает такой вид чудес, или способности человека, но, как ни странно, презирает их. В одной из сутр Будда говорит о том, что он знает три вида чудес, и среди них Будда упоминает о чуде телепатии – о чуде считывания чужих мыслей. И он говорит о том, что он презирает и чуждается этому виду чудес, так как превозносит чудо образования.

Есть еще один аспект в буддийском монашеском кодексе, где говорится о том, что монахи не должны хвастаться появившимися у них различными способностями. В ходе практики они могут достигать сверхспособностей, но не следует их делать слишком ценными, для того чтобы не эпатировать других братьев и тех, кто превозносит свои способности. Буддийский монашеский кодекс вообще может изгнать из сангхи. Это – коренное падение, т.е. этот вид хвастовства своими сверхспособностями приравнивается к убийству или к сексуальной связи с женщиной. Это действительно серьезное падение для монаха, после которого следует изгнание из монастыря.

Это вкратце о том, каково было отношение к сиддхам, к сверхспособностям в раннем буддизме. Здесь же сверхспособности выступают как своеобразный маркер, который позволяет монахам, недовольным и протестующим против схоластического настроя, господствующего в буддийских вихарах, монастырях… И вот они уходят из монастырей, и сиддхи являются доказательством того, что они достигли каких-то значимых результатов в практике, и это позволяет больше ни на кого и ни на что не ориентироваться в своей практике, то есть они становятся странствующими монахами, хотя они уже формально не монахи, если их изгнала сангха.

Агиография махасиддхов

Но, так или иначе, такое явление в буддизме появилось и вылилось в своеобразную агиографию. Появилось сочинение, датированное X-XII вв.: «Жизнеописание 84 махасиддхов». То есть, понятие «сиддх» является уже значимым для целого цикла житийной литературы, то есть это 84 жизнеописания различных монахов, которые таким образом эпатировали окружающий мир тем, что они достигли сверхъестественных способностей с помощью не рутинной, не схоластической тренировки, а с помощью особых методов работы с сознанием – методов, которые монашеской публике доступны не были.

Достаточно быстро происходит эффект ассимиляции. То есть, монастырский буддизм это явление осознал – явление возможности протеста, отшельничества и устранения определенных лиц из жизни монастырей, и он их как бы реабилитировал. То есть, сам буддизм реабилитировал вот этих сиддхов. И на основе этих практик была собрана целая методология того, как достигать просветления быстрым и эффективным способом в этой жизни, в этом теле. Так появляется ваджраяна как своеобразная методическая библиотека внутри буддизма как еще один метод, который оказался столь значимым, что занял очень большое место в дальнейшем развитии буддизма.

Распространение ваджраяны

На рубеже I-II тыс. буддизм в Индии приходит в упадок. Но ваджраяна как способ мышления буддиста и как способ организации и культуры, и культового производства, и доктринальные основы ваджраяны были транслированы из Индии в Тибет, в страны Юго-Восточной Азии значительно меньше, и еще в меньшей степени – на Дальний Восток. То есть, буддизм в форме ваджраяны появляется везде. Даже есть исследования, которые показывают, что в буддизме тхеравады появились влияния ваджраяны. Есть совершенно конкретные работы, которые указывают на такую преемственность и синтез.

Но, пожалуй, самое последовательное свое развитие буддизм ваджраяны получил в тибетском буддизме, хотя это отдельная история, и региональных особенностей буддизма мы сейчас не касаемся. Для этого нужен отдельный цикл лекций, посвященный буддизму в Тибете, буддизму в Юго-Восточной Азии, буддизму на Дальнем Востоке в России и в странах Запада. Продвижение буддизма из Индии в Тибет и заимствование ваджраяны как главного доминирующего метода буддийской цивилизации имело место на рубеже I-II тыс. н.э.

Иррациональные элементы сознания

Что еще связано с общими особенностями ваджраяны, что общее для всей ваджраяны? Очень важный момент, что ваджраяна в основе своей иррациональна, то есть тантрические тексты иррациональны по природе. Они не содержат каких-то ясных, прозрачных философских, аналитических построений – они основаны на чем-то другом. Они основаны на глубинах и тайнах сознания – на элементах сознания, которые представляют собой нечто неразгаданное человеком. И таких проявлений сознания внутри жизни живого существа, внутри человека предостаточно. Их нельзя как-то суммировать и сказать: «Вот мы закончили этот список проявлений сознания» – поскольку сознание представляет собой абсолютно неизведанную территорию, темный омут. Там есть бессознательное, в котором вообще невозможно разобраться, с структурой его намеков, образов, символов, которые так или иначе дают нам о себе знать в нашей сознательной жизни через ожидания, надежды, сны, мечты и прочий арсенал нашей внутренней ментальной жизни.

Любое из этих проявлений сознания (причем неважно, негативное или позитивное) тантра может сделать объектом для работы с сознанием. В этом ее особенность. Тантра – это конкретная практика. Это текст, который представляет собой конкретную практику работы с иррациональными элементами сознания. На тему, как объяснить тантры, есть разные исследования. Я бы порекомендовал небольшое эссе американского буддолога Александра Берзина «Объяснение смысла тантры».

Второе. Поскольку тантра иррациональна, то она также связана с понятием опасности. То есть, это путь сумрачный, путь непонятный – путь, в который требуется вхождение, иррациональный. Так его просто не объяснишь, к нему не подойдешь с нашими понятными ожиданиями. Требуется какое-то посвящение в него. Так вот, с тантрическим буддизмом, с буддизмом ваджраяны связан феномен посвящения и передачи, поэтому в тантрическом буддизме очень важны линии передачи от учителя к ученику, и не иначе. Теоретически понять, познать и практиковать тантру невозможно, а если кто-то пробует идти таким путем, то он чреват большими опасностями. Тантра целиком и полностью завязана на роли учителя, который ее передает конкретному ученику.

Рассказы о махасиддхе Вирупе

Для того, чтобы проиллюстрировать сказанное выше, мы возьмем два произвольных текста из «Жизнеописания 84 махасиддхов» и попробуем их проиллюстрировать, сделать герменевтический анализ. Я буду останавливать чтение текста на тех моментах, где требуется объяснение, и объяснять. Перед вами третья история из жизни 84 махасиддхов – «Вирупа». Это длинный текст, но достаточно показательный для того, чтобы нам его сегодня прочитать и попробовать понять, что такое буддизм ваджраяны, что он использует, и кто его представитель.

Вирупа – это буддийский учитель. Вот его история: «Вирупа родился на востоке, в Трипуре, в столице царства Девапалы. В Южной Индии существовала вихара (буддийский центр) Сомапури, «город Луны»: круг Дхармы в несколько тысяч человек, настоящий океан Просветления». Заметим, что Вирупа был монахом в большом общежитийном монастыре где-то на юге Индии.

«Там Вирупа попросил посвящение. За двенадцать лет он дважды повторил мантру Ваджраварахи миллион раз, но ни сном ни духом не увидел ни следа сиддхи. Придя в отчаяние, он разорвал свои четки и выбросил их в отхожее место. Вечером, без четок, он оказался на обязательной молитве. Неожиданно появилась дакиня. Она вернула ему четки со словами ободрения: «Дорогой ученик, не теряй надежды на мое благословение. Делай практику, которая исключает все знаки и концепции».

Остановимся здесь и обратим внимание на следующее. Вирупа повторяет мантру. Сам метод повторения мантр уже известен, в данном монастыре он уже присутствует, то есть тантрические практики там уже есть. Они недейственны, почему-то он не видит их плодов. А какие плоды он ожидает? Плоды – это сиддхи. Заметим, что он ожидает появления у него сверхъестественных способностей как своеобразного маркера, который определяет результативность определенного пути работы с сознанием.

Он вступает здесь же в общение с какими-то иррациональными фигурами из невидимого мира. Появляется дакиня. Это своеобразные женские образы в буддизме, которые наблюдают за успехами практикующего и помогают им в сложных ситуациях. Обратим внимание, что внутри махаяны появляется коммуникация с невидимым миром, в который вплетен практикующий, и он согласен с этой коммуникацией. Согласен, что мир населен помощниками, защитниками дхармы, какое они получили название. И это уже коммуникация с невидимым миром.

Читаю дальше: «После этого случая Вирупа практиковал двенадцать лет и обрел сиддхи. Однажды служка купил вина и мяса и принес ему. После этого Виpупа стал ловить голубей и есть. Когда голубей не стало, монахи заинтересовались: «Кто среди нас поедает голубей? Монах не может заниматься этим». Монахи осмотрели кельи, и в том числе келью Вирупы. Заглянув в окно, они как раз застали его за вином и голубиным мясом. На ближайшем же собрании было решено изгнать Вирупу из вихары. В день изгнания он поднес образу Будды свое монашеское одеяние и чашу для подаяния, сделал поклоны и вышел. Один из последних монахов на дороге спросил его: «Куда ты пойдешь теперь?». Вирупа ответил: «Вы изгнали меня, к чему это любопытство?».

Проанализируем коротко этот кусочек. Естественно, что монах не должен убивать – это нарушение обета ахимса. Но тут оказывается, что у Вирупы такой вид сверхъестественных способностей, когда он убивает – то не убивает. Обратите внимание на такой интересный поворот в видении реальности. В день изгнания он подносит образу Будды свое монашеское одеяние и чашу для подаяния, показывая таким образом, что монашеский путь – это путь необязательный – не единственный, по крайней мере. Кому-то он подходит, а вот мне не подходит. Когда коренное падение, монаха изгоняют из сангхи, он естественным образом свое облачение и свою чашу для подаяний (патру) отдает. Это ритуальный жест того, что он больше не монах. Он больше не имеет права именоваться буддийским монахом. Это важный, маркирующий элемент в буддизме – монашеская жизнь больше невозможна. Если монаха из сангхи изгнали, то вернуться в нее обратно он уже не может.

Дальше. «Недалеко от вихары было большое озеро. Вирупа сорвал цветок лотоса и поднес его Будде. Потом на краю озера он встал на лист лотоса и побрел по воде на другой берег. Те, кто был в Сомапури, исполнились раскаяния и сожаления. Они поклонились Вирупе и, схватив его колени, обратились к нему: «Зачем же вы убивали птиц?». «Я никого не убивал», - ответил Вирупа и попросил служку принести останки. Когда мастер щелкнул пальцами, перья превратились в голубей, еще более гладких и упитанных, и все вокруг были этому свидетелями.

С тех пор Вирупа оставил общину и стал вести жизнь странствующего йогина. Когда Вирупа пришел на берега Ганга, он попросил еды и питья у местной богини, но та ему ничего не дала. Тогда рассерженный мастер раздвинул воды и перешел на другой берег. В Канасати Вирупа купил в харчевне вина. Девушка подала ему вино и рисовые лепешки, которые ему очень понравились. Он оставался за столом два дня, и солнце не двигалось, а тамошний царь, озадаченный, потребовал узнать, кто сотворил это чудо. Богиня солнца явилась царю во сне и сказала: «Странствующий йогин оставил меня в заклад девушке из харчевни». Через некоторое время, когда царь и его свита заплатили за вино, расход которого уже достиг колоссальных размеров, Вирупа исчез».

Вот, смотрите. Перед нами разворачивающийся образ эпатажного йогина-отшельника, которому повинуются стихии, он останавливает солнце. Он не чужд каких-то видов ублажения плоти – например, он пьет вино в изрядном количестве. То есть, он всем своим поведением показывает, что традиционная этика для него роли в общем-то не играет.

Что это за феномен – более, чем понятно. Имеет место своеобразный эпатаж. Может быть, здесь скрыты гротескные или комедийные элементы в культуре, в народной культуре, которая есть и помимо буддизма в достаточной степени. Вспомним «Гаргантюа и Пантагрюэль», или образ Дон-Кихота у Сервантеса в западной культуре, и многие другие гротескные образы. Для нас важно понять, что здесь внутрь этих образов как бы зашит протест против убежденности, что реальность исключительно рациональна по своей природе, разумна; представляет собой прогнозируемую и ожидаемую сферу, с которой понятно, как работать. Во всем этом звучит мотив того, что реальность все-таки может проявлять себя совершенно по-разному. И для практикующего тантрические методы реальность становится пластичной и управляемой.

Дальше. «После этого он (Вирупа) направился в страну Индра, где жили идолопоклонники. Там был, например, сорокаметровый образ Шивы в виде «Великого Владыки», Махешвары. Вирупе предложили поклониться ему, но он ответил: «Старший брат не обязан кланяться младшему». Царь и его приближенные закричали, что убьют Вирупу, если он тут же не сделает поклонов. «Я не могу – это будет большой грех», – сказал Вирупа. «Пусть твой грех падет на меня!» – рассмеялся царь. Когда мастер сложил руки и сделал простирание, огромная статуя раскололась пополам, и раздался голос: «Я подчиняюсь тебе!». После клятвы колосс вновь стал целым, как и был. Местные жители посвятили Вирупе все дары, принесенные статуе Шивы, и обратились в буддизм. Говорят, часть из этих даров сохранилась».

В этом отрывке мы тоже видим, что совершенно безапелляционно йогин, обладающий этими методами работы с сознанием, совершенно спокойно переходит из физической сферы в метафизическую, общается с различными сущностями, и уже в этом теле становится равным каким-то девам, богам, асурам и другим представителям невидимого мира.

«После этого мастер отправился на восток Индии в Девикоту, где почти все население к тому времени стало ведьмами. Они зачаровывали любого, кто решался остановиться у них. Прибыв туда, мастер сразу нашел, где ему поесть, но, обойдя весь город, не смог отыскать ночлега. Единственный буддист, которого он встретил, молодой брахман, рассказал ему, что в стране совсем не осталось людей, поскольку все стали ведьмами, и это приносит неисчислимый вред. Они прошли в заброшенный храм, где мастер мог остановиться. Здесь он дал юноше посвящение и научил его мантрам». Видите здесь намек на непосредственную передачу практики от учителя к ученику.

«Тем временем ведьмы собрались и говорили друг другу: «Должна быть принесена жертва, и уже есть все сорта мяса, кроме человеческого». Потом кто-то крикнул: «Я, кажется, знаю, где найти двоих!». «Приведи их» – заволновались и завопили все. Но когда ведьма попыталась сделать это, она была остановлена юношей брахманом. Она пробовала снова и снова, но безуспешно. Позже они заметили Вирупу на стволе поваленного дерева. Схватив мастера вместе с деревом, они хотели сварить его в вине, но он выпил все, что у них было. Тогда, пытаясь убить его, они испустили пронзительный шипящий крик, но Вирупа рассмеялся в ответ двенадцатью взрывами ужасающего хохота, и все ведьмы упали замертво от страха.

Вирупа обязал ведьм дать обет, что отныне они примут Прибежище в Будде, и не будут вредить другим буддистам. Они не должны наносить вред ни одному живому существу, разве что иногда отпить немного крови у тех, кто живет без Прибежища или не следует пути Просветления. Если же они нарушат обет, им отрежут головы циркулярным диском и северный Якша выпьет их кровь. Даже и сейчас очертания диска и Якши иногда видны в тех местах. Позже мастер включил связанных обетом ведьм в число защитников Дхармы».

Здесь тоже удивительный, интересный мотив. Какие-то силы, какие-то непросветленные, темные служители магии, ведьмы вдруг становятся защитниками Дхармы, потому что они были научены мастером Вирупой. И в этом смысле достаточно интересно, что буддизм ваджраяны охотно ассимилирует местночтимых богов, богинь. В ваджраяне достаточно серьезное место отныне занимают женские образы, чего раньше не было в историческом буддизме, это было и нечто новым. Это созвучно идеям ваджраяны, и таким образом ваджраяна формируется как бы в синтезе, в симбиозе, в разговоре с окружающим ландшафтом, с культурами, населяющими различные территории, в которых появляется ваджраяна, где формируется буддизм, ориентированный на такой тип работы с сознанием.

И вот, чем завершается этот рассказ: «И снова Вирупа вернулся в Девикоту. Шива и богиня Ума создали для него на дороге призрачный город с населением 450000, а боги тридцати трех небес и всех божеских миров подносили ему дары.

Он же прочел им такие стихи:

В Сомапури, еще безусым монахом, я смиренно следовал уставу Винайи, и карма привела меня к полному посвящению в Учение. Двенадцать лет я медитировал с концепциями, и ничего не произошло, даже во сне; вымотавшись и все прокляв, я выбросил свои четки. И тогда дакиня пришла ко мне на помощь; благодаря ей я вернул себе силы и правильно понял, что такое сансара. Я стал практиковать, не порождая концепций, хотя монахи и считали, что нельзя вести себя так, как я. И, чтобы развеять их заблуждения, я прошел по воде и не утонул. Я повернул Ганг и, чтобы стало еще веселее, оставил трактирщику в залог солнце. Я расколол идола на глазах у веривших в него, а в Девикоте взял под контроль народ, потерявший остатки ума. Когда мою энергию увидел Шива, он построил город в мою честь. В конечном счет, даже если бы я не делал всего этого, зачем бы люди стали следовать даже внешней Дхаpме?

И завершающий мотив всех этих рассказов: «С этими словами Вирупа ушел в ясный свет».

Это весьма показательная история для формирования традиций ваджраяны указывает нам на некие смыслообразующие ее элементы, такие как:

Уход от коллективного жительства в монастыре, сиддхи (то есть явление чудес);

Эпатаж всех, кого можно эпатировать с использованием этих сверхъестественных сил;

Управление реальностью, как ему понравится;

У всего этого проглядывают элементы иррациональности во всем, что делает этот буддийский святой;

Ассимиляция местных божеств и темных образов для целей буддизма, что и происходило. Когда буддизм появлялся в незнакомой ему культуре, он ассимилировал и спокойно приписывал себе местных духов, богов, хранителей и т.д. он объявлял так или иначе бодхисатвами, защитниками Дхармы, и тем самым примерял местные культы в свою генеральную доктрину.

6 йог махасиддха Наропы

И еще одно очень важное замечание – он уходит в ясный цвет в конце пути. Ваджраяна предлагала множество способов работы с сознанием, так или иначе концентрировалась на каком-то одном из многих проявлений, связанных с реализацией буддийского пути. И такую систему мы можем найти у одного из махасиддхов по имени Наропа, которому приписывается изобретение так называемых 6 йог. Что это за йоги? Это конкретные практики, которые связаны с концентрацией практики на каком-то отдельном феномене.

Это – йога внутреннего тепла, йога иллюзорного тела, йога сновидений, йога ясного света, йога промежуточного состояния и йога переноса сознания. Вот так формулируется 6 йог Наропы, каждая из которых имеет дело с чем-то особенным. Проще всего проиллюстрировать йогу внутреннего тепла – она называется туммо в Тибете, или чунда йога. Она предполагает, что практикующий ее может согреть свое тело при любых самых лютых морозах и самой неблагоприятной температуре воздуха. Йога внутреннего тепла – в ней практикующий концентрируется на тонких центрах сознания, на энергиях, на каналах, которые существуют в энергетическом теле человека, и добиваются того, чтобы распределять эту энергию таким образом, что может себя согреть в самых суровых условиях, что достаточно актуально в горах, где любили практиковать йоги отшельники, и для буддизма это более чем актуальная тема, потому что буддийский монах не может укрываться более чем тремя одеяниями.

«Тибетская книга мертвых»

Что еще можно здесь проиллюстрировать? Например, йога промежуточного состояния интересна тем, что с ее практикой связана так называемая тибетская «Книга мертвых». Это текст, который датируется XI в. В нем появляется описание того, что происходит с человеком после его физической смерти в промежуточном состоянии, на тибетском языке это звучит как «бардо», и описывает состояние, которое случается после смерти, но до следующего рождения. Что происходит с сознанием, с психикой, каковы элементы потери управления человеком, растождествления человека со своим телом, и в дальнейшем – путешествия по различным впечатлениям, по образам, которые соответствуют той или иной готовности сознания этого человека и будущему рождению.

Сначала ему являются мирные образы, которые предлагают различные благоприятные будущие рождения. Если человек не умеет их узнать, либо не настроен на эту энергийную основу, то есть его осознание представляет собой нечто простое, примитивное, то дальше ему являются образы гневные, и, в зависимости от того, насколько он был подготовлен, он рождается в соответствующем этому миру теле. Это может быть необязательно тело человека, тело животного или представителя божественных миров, кого угодно.

То есть, в промежуточном состоянии происходит вот такая работа по соответствию – это калибровка соответствия между состоянием сознания и будущим рождением. И, соответственно, работает кармический механизм, который обеспечивает преемственность между этой жизнью и следующей. Это описание тибетской «Книги мертвых», которая для европейца очень интересна. Загадочный текст, который много комментировался, в том числе в психоанализе – известен комментарий Юнга на тибетскую «Книгу мертвых». И много других комментариев.

Что там интересно? В ходе состояния «бардо» достаточно быстро после смерти человеку является образ ясного света. Вот это важная вещь, которую испытывает каждый умерший через короткое время после физической смерти, после окончания всех жизненных процессов. Живое существо может увидеть этот ясный свет – свет дхармового тела Будды, как объясняется в махаяне. И, если он достаточно подготовлен, для того чтобы принять этот свет и отождествиться с ним, то в момент смерти происходит полное освобождение живого существа, моментальное достижение просветления и нирвана. То есть, такой шанс выпадает каждому умирающему.

Чтение тибетской «Книги мертвых» стало своеобразным ритуалом над умершими. В книге предписывается, как проводить это чтение над ухом умирающего, умершего человека. В дом приглашается соответствующий далама, который может этот текст прочитать, знает как методически это делать. Он громко произносит этот текст. И вот там в этом тексте упоминается, что «О! Благорожденный такой-то! Сейчас видишь в данный момент – сияющее тело ясного света. Войди в него. Узнай его». Вот с такими призывами обращается «Книга мертвых» к любому умирающему.

Но, как описывает буддийская метафизика, как описывается в текстах ваджраяны (часто об этом говорят учителя ваджраяны), что достигнуть этого видения света и достигнуть просветления в момент смерти почти невозможно для неподготовленного сознания. Поэтому абсолютное большинство людей не выдерживает яркости этого света, впадают в глубокий обморок, и просыпается их сознание уже в момент, когда перед этим человеком открываются различные миры, в которых происходит дальнейшее путешествие вот в этой области Антарабхава.

Обратите внимание, что здесь происходит как бы нарушение определенных буддийских постулатов, о которых мы говорили. Уже нельзя с такой ясность говорить об анатме, о несуществовании какого-то тела, какой-то души после смерти. Буддизм умеет адаптировать вот эти напряженные моменты, так что находится и для этого описание. Но, в любом случае, «Тибетская книга мертвых» представляет собой интересный памятник тибетского буддизма, и заодно практику или руководство по практике умирания и йоги промежуточного состояния. Пережить это состояние оказывается возможным при соответствующих посвящениях соответствующих учителей при жизни. В практике созерцания вполне возможно войти в состояние между смертью и рождением, и попробовать увидеть этот ясный свет, визуализировать при жизни, для того чтобы подготовиться к его принятию в момент смерти.

Инверсия порока: история Тхаганапы

Другой вид практики – это йога сновидений, в которой предлагается работать с тем образным материалом, который перед человеком развертывается в момент сна. И это тоже определенные практики. И так далее. Можно говорить о любом виде практик работы с темным или неизвестным бессознательным, но всегда следует помнить о наличии двух важных вещей.

1) опасно для неподготовленного человека;

2) данные практики должны осуществляться только внутри определенной линии передачи от учителя к ученику, и не следует практиковать их самостоятельно.

Что важно? То, что для работы с сознанием могут быть выбраны самые мутные, непривлекательные и даже отвратительные для обычной человеческой рациональности образы и течения ментальной жизни – страхи, тревоги, склонности сознания, склонность к аффективному поведению, к гневу, к неконтролируемой страсти. То есть, объектом работы с сознанием может стать любой феномен из содержания психоментальной жизни.

Вот еще одна история, которая может проиллюстрировать, что может стать объектом в рамках буддизма ваджраяны. Это – 19-я история (Тхаганапа) из «Жизнеописания 84 махасиддхов». Она более короткая, и я ее прочту.

«Тхаганапа означает «вечный лжец». Он жил на востоке Индии, где из-за плохой кармы попал в одну из низших каст. Однажды он сидел на пне, соображая, что бы еще придумать. Мимо проходил умудренный опытом монах, и он спросил: «Что ты тут делаешь?». «О ваше преподобие, я не хочу говорить!» - ответил Тхаганапа. «А ну-ка не ври! - сказал монах. – Соврешь – натворишь плохой кармы и переродишься в аду. Подсядешь на ложь, как на наркотик, и не найдется дураков тебе верить. Потом у тебя начнет вонять изо рта, и будешь нести одну чепуху. Но главный результат достигается в следующей жизни, когда твой язык будет подобен плугу в каменистом поле, приносящему чахлые плоды».

Конечно, Тхаганапа не представлял себе, что столько всего может выйти из его вранья. Послушав монаха, он испугался и сказал: «О ваше пpеподобие, меня зовут Тхаганапа, и я всегда вру. Я еще не сказал правды и на сотую долю волоса. Что мне делать с тем, что я вру и вру?». «Медитировать будешь?» - спросил монах. «О, если бы ваше пpеподобие согласилось научить меня! Но раз уж я всю жизнь немножко привирал, то, наверное, не смогу говорить много правды сразу». «Успокойся. Есть методы, где не обязательно это бpосать», - сказал монах примирительно. И просиявший Тхаганапа устроился слушать Дхарму.

Учитель дал Тхаганапе посвящения, подходящие к его телесному сложению, уму и пpедpасположенностям. Он говорил, что как водой можно вымыть воду из уха, точно также можно лгать, чтобы не лгать. Потом предложил медитировать на то, что с самого начала нет ничего истинного. Эта медитация привела поток ума Тхаганапы к полной зрелости. Суть же наставлений была такова: «Все, что мы знаем – ложно. Все, что переживается как шесть полей чувственного восприятия и шесть типов объектов – видимое, слышимое и так далее – абсолютно не достоверно. Так медитируй на все это, как на полное надувательство.

В этом мире, где появляются вещи, все существующее – ложно и ложно. В самом деле, знание и объекты знания обманывают нас, шесть чувств и их объекты смеются над нами, где найти правду? Так ты остаешься среди бедствий сансары. Дитя, если ты не увидишь, что обман есть обман, ты будешь думать, что это – истинно, и ты, как колесо в воде, снова и снова будешь исчезать в сансаре. Поэтому живо медитируй на ложность всего сущего, на ложь слова и ложь физических форм. Поняв сказанное, сосредоточься на лжи».

Получив такие наставления, Тхаганапа медитировал на ложность всех данных сознания. После семи лет занятий он действительно начал усматривать аспект ложности во всех появляющихся вещах. Он понял, что все, существующее в мире, ложно. Поэтому он перестал относиться к вещам, как к реальности. Вновь появился учитель и сказал ему: «Все вещи недействительны, даже в смысле ложности. По природе они совершенно пусты, не создаются и не разрушаются. Медитируй на это». Так Тхаганапа пришел к реализации. Он начал с мировоззрения и достиг сиддхи. Во всех направлениях он стал известен как гуру Тхаганапа. Многим посчастливилось учиться у него, пока он в своем теле не ушел в ясный свет».

Вот вся история, которая нам достаточно неплохо показывает, что любую страсть, порок, непривлекательное проявление человеческой природы можно сделать объектом работы над собой. Более того, обратите внимание, что эта работа поступательна. Учитель Тхаганапы знает, когда его ученик созрел с очередным наставлением, и только тогда он говорит, что ему делать дальше, то есть роль учителя здесь абсолютно невозможно переоценить – она в ваджраяне исключительна. И вот эта вот способность ваджраяны использовать весь арсенал человеческого бессознательного, наблюдать и находить в нем то непривлекательное, то, с чем сознание не хочет примириться и всячески противится этому – вот именно это ваджраяна делает наиболее мощным инструментом работы над собственным сознанием. Потом оказывается, что данные качества и проявления человека – в данном случае склонность ко лжи или к неконтролируемой ярости, к каким-то еще непривлекательным явлениям – легко инвертируются при правильной практике в свою противоположность.

Вот эта вот инверсия буквальным образом представляет собой то, что эти качества и их противоположности – это одно и то же явление. Например, можно предположить, что такое явление как страх, со своей инверсией превращается в любовь, и так далее. Другие возможные проявления человеческой природы имеют свои инверсии. Ваджраяна приводит способы и методы работы с вот такими данными сознания, как бы не обходит стороной, то есть не сосредотачивается лишь на ясных и рациональных понятиях и образах. Как бы оставляя рациональность позади, буддизм ваджраяны пришел к совершенно другому инструментарию и к совершенно другим практикам, нежели то, что мы читаем в Палийском каноне.

Страшные образы божеств и хранителей

Практики эти многообразны и сводятся к разным видам. Это могут быть ритуальные практики, своеобразные литургии, которые приписывает та или иная тантра. Это могут быть практики чтения мантр, повторение одних и тех же слогов и предложений, которые ясного смысла не имеют, ибо не в этом их назначение. Эти мантры передаются от учителя к ученику, ровным счетом так же, как это делается в индийских традициях. Это достаточно мощное направление, связанное с передачей мантр.

Также, в рамках тантрического буддизма, буддизма ваджраяны, разработаны методы визуализации будд и различных существ, причем эти существа многообразны. Вы можете видеть их сейчас на изображениях. Перед вами малопривлекательные образы, тем более для европейского наблюдателя, который не привык к такой откровенно пугающей символике. Но, тем не менее, это гневные образы различных божеств с присущими малопривлекательными атрибутами, гирляндой черепов на шее, которые висят, с всевозможными окровавленными одеждами, языками, орудиями, пыток, орудиями убийства в их руках. То есть, вся эта символика многообразна и очень сложна. Она подчеркивает непрямой смысл всего этого. Смысл, скрытый в тантрических текстах и практиках, которые представляют собой нечто другое.

Конечно, это погружение в сумрачные области метафизики, или бессознательного, что, в общем-то, одно и то же. И вот такие божества, хранители Дхармы – идамы становятся личными проводниками к просветлению. Поэтому, в соответствии с той или иной тантрой – будет Гухьясамаджа тантра, либо Хеваджра тантра, либо еще другие тантры. Среди них есть крупные, в соответствии с которыми образовывались даже целые школы в рамках буддизма ваджраяны.

Метод визуализации тех или иных божеств и хранителей Дхармы в ваджраяне также имеет место – точно так же, как метод визуализации будд и разговоров с ними. Например, если вы вспомните историю Васанги, который медитировал на бодхисатву Майтрейю и пытался его визуализировать, потом заговорил с ним. Майтрейя появился в образе собаки, потом открыл ему свой подлинный образ. Вот такого рода разговор, коммуникация, визуализация необходимы для учения. То есть, будучи здесь на земле, с неясными перспективами, с непроясненной до конца жизнью в этом теле у человека, у практикующего буддиста появляется возможность вступать в прямую коммуникацию с миром Дхармы.

Созерцание мандалы

И еще одна из достаточно интересных практик, с которой может быть косвенно знаком уже европейский наблюдатель, это – созерцание мандалы. Мандала – это тантрическая практика, принятая в махаяне достаточно широко. Мандала – это вхождение в сознание того или иного божества или будды как бы через своеобразную космограмму.

Мандала, как уже описывалось в нашем разговоре о буддийской космологии, представляет собой взгляд изнутри какого-то просветленного сознания, просветленного существа – будды или бодхисатвы – на мир. То есть, мандала – это мир в срезе; мир, наблюдаемый внутри сознания, изнутри пробужденного сознания. И в этот образ, в образ такого мира необходимо, чтобы вошел практикующий. Это тоже делается по предписанному тантрой алгоритму и является одним из методов буддизма ваджраяны, достаточно хорошо развитому, распространенному в тибетском буддизме.

Заключение

Вот вкратце. Вы, наверное, поняли, насколько многообразна и трудна эта тема, насколько многохватны методы ваджраяны. Они представляют собой такое детализированное многообразие различных методов, практик. Интересно, что в буддизме ваджраяны принципиально важно, чтобы эти методы и практики лично подходили уму и предрасположенностям конкретного человека. И, таким образом, не существует объективированных практик, которые подходят абсолютно всем. У каждого из живых существ своя собственная настройка на те или иные виды практик.

Эта индивидуальная настройка подчеркивается в буддизме ваджраяны, поэтому тот учитель, которого практикующий выбирает себе, работает с этим конкретным своим учеником, если принимает его – не с абстрактным учеником, а с совершенно конкретным живым существом, у которого есть имя, жизненный путь, определенная сложившаяся ментальность, особенности темперамента, ментальности и прочих других особенностей живого существа – с этим всем работает учитель, который подбирает практику, подходящую телу, уму и предрасположенностям человека. Вот в этом плюс ваджраяны – в том, что он настроен на индивидуальную настройку.

Краткий эскиз буддизма важдраяны сделан. Конечно, сказано далеко не все. Но на этом данную лекцию мы завершаем, как и весь теоретический цикл в буддизме, о котором много было сказано. Многое осталось за рамками нашего рассмотрения. Буддизм – это большая интересная история, к которой мы оказываемся причастны как свидетели вот этой великой культуры с 2,5-тысячелетним стажем, поэтому обращение к ней безусловно обогащает нашу жизнь в той степени, в которой человек желает этого обогащения. Ни в коей мере она не наступает и нас не определяет в нашем жизненном выборе – напротив, она настаивает на зрелости и свободном решении. Если человек выбирает для себя буддийский путь, он ни в коем случае не делает это с подчеркнутым миссионерским умыслом. Так что в рамках личного выбора такой путь открыто существует. В рамках научного отношения к буддизму как к тому, что можно наблюдать, безусловно представляет собой великий и очень философски-насыщенный мир, к которому интересно прикасаться, исследовать и размышлять.

Литература

1. Абхаядатта. Буддийские мастера–маги. Легенды о махасиддхах / Пер. с англ. Ю. Воротниковой. - М.: Ориенталия, 2011.
2. Тибетская книга мёртвых. С коммент. Франчески Фримантл и Чогьяма Трунгпы. Киев: София, 2003.
3. Берзин, А. Объяснение смысла тантры/ Избранные труды по буддизму и тибетологии Текст. / А. Берзин; [пер. с англ. М. Кожевниковой [и др.]. М. : Открытый Мир, 2005. - Ч. 1, стр. 88-106.
4. Цендина А.Д. ...И страна зовется Тибетом. М. Изд. фирма «Восточная литература», 2002.
5. Тибетский буддизм: теория и практика Текст. : сб. ст. / Отв.ред. Абаев Н.В. Новосибирск: Наука. Сиб. Изд. Фирма, 1995.
6. Эванс-Вентц, У. Й. Тибетская йога и тайные учения. Текст. / У. Й. Эванс-Вентц. М. : Фаир, 2001.
7. Андросов, В. П. Марпа и история Карма Кагью. Текст. / В. П. Андросов, Е. В. Леонтьева. М. : Открытый мир, 2009.
8. Терентьев А.А. Классификация тантр в буддийских традициях Тибета// Smaranam: Памяти Октябрины Федоровны Волковой. Сб.ст. М: Вост. лит., 2006 С.315-331.
9. Буддизм Ваджраяны в России: История и современность: Текст. / [сб. докл. Международ, науч.-практич. конф., Санкт-Петербург, 20-21 окт. 2008 г.]. Сост. В.М. Дронова. СПб. : Unlimited Space, 2009.
10. Snellgrove D. Indo-Tibetan Buddhism. Vol. I. Boston, 1987.
11. Балагушкин Е. Г. Ваджраяна // Религиоведение: Энциклопедический словарь / Под ред. А. П. Забияко, А. Н. Красикова, Е. С. Элбакян. М.: Академический проект, 2006.
12. Статьи: Ваджраяна, Сиддхи, Тантры // Философия буддизма. Энциклопедия. Под ред. М.Степанянц, М., Восточная литература, 2011.