Шекспир и ренессансная теория любви.

Одним из величайших открытий итальянских гуманистов была философия любви. Эпоха Возрождения создает новый тип светской культуры, в котором сочетаются многие крайности и противоположности: пантеизм, обожествляющий природу, с интересом к самым экзотическим религиям и мифологиям, индивидуализм, с его утверждением правомерности личного интереса, с поисками основ человеческого общежития, глубокий интерес к античности с традициями средневековой мысли.

Все эти противоположности проявляются повсюду, в частности и в философии любви, которая в эпоху Возрождения широко развивается, порождая своеобразный жанр философских трактатов и диалогов о любви. Она возникает в основном на почве возрождения античной философии, в особенности учения Платона. Но вместе с тем, ренессансная философия любви впитывает в себя традиции куртуазной поэзии и средневековых споров о любви. Все это создает своеобразный синтез и порождает богатейшую традицию философских рассуждений о происхождении, смысле и значении любви. В эту эпоху трактаты о любви становятся чуть ли не традицией философской литературы, а вместе с тем и литературной модой. Во всяком случае, ни один из крупных писателей и мыслителей эпохи Возрождения не упускал случая написать сочинение на эту тему.

Огромную роль в развитии теории любви сыграла философия неоплатонизма, развившаяся в Италии в середине XV века. Ее центром стала «Академия Платона», основанная итальянским философом Марсилио Фичино (1433-1499).

Фичино был сыном личного врача Козимо Медичи, главы богатейшей и влиятельнейшей семьи во Флоренции. Члены этой семьи были меценатами, собирателями произведений искусства и имели огромный интерес к античной мифологии. Медичи поручили Марсилио Фичино перевод с греческого на латинский язык сочинений Платона, титанический труд, которым Фичино занимался на протяжении многих лет.

В 1462 году Козимо Медичи подарил Фичино виллу «Кореджи» близ Неаполя, которая стала центром неоплатонических исследований и получила название «Академия Платона». Как и многие другие гуманистические академии, «Академия Платона» была свободным союзом, объединявшим людей самых разнообразных профессий. Среди членов Академии были философ Пико делла Мирандола, поэт Джироламо Бенивьени, художник Антонио Полайоло, священник Джорджио Веспуччи, дядя известного путешественника, первооткрывателя Америки Америго Веспуччи, поэт Кристофоро Ландино. На собраниях Академии читались сочинения, посвященные Платону, и обсуждались проблемы, связанные с его философией.

Одной из популярнейших тем на собраниях Академии была теория любви Платона. Этой теме была посвящена одна из главных работ самого Марсилио Фичино «Комментарий на "Пир" Платона», получившая также название «О любви» ("De Amore"). Латинский текст "De Amore" появился в печати в 1484 году, а итальянская его версия только в 1544 году, уже после смерти автора.

«Комментарий на "Пир" Платона» - ученый трактат, но с элементами художественного вымысла. Это сочинение представляет собою описание банкета в честь рождения Платона 7 ноября, на котором присутствует группа известных флорентинцев: отец Фичино, его учитель Кристофоро Ландино, сам Фичино, поэт и друг Фичино Гвидо Кавальканти, ученик Фичино Карло Марсупини и его отец Кристофоро, поклонник Фичино Антонио дель Агли и теолог Бернардо Нуцци. Последний начинает читать «Пир» Платона, после чего гости решают выступить с речами, в которых каждый даст комментарий одной из речей платоновского «Пира». Поскольку некоторые гости уходят, Кавальканти берет на себя комментарий трех речей - Федра, Павсания и Эриксимаха; Кристофоро Ландино комментирует речь Аристофана, Карло Марсупини - Агатона, Томмазо Бенчи - Сократа и Кристофоро Марсупини - Алкивиада. Марсилио Фичино берет на себя обязанность описать все это якобы имевшее место собрание со всеми его речами. Этот вымышленный элемент трактата Фичино придает ему известную живость и характер диалога, в котором представлены разные точки зрения на знаменитое сочинение Платона.

В своем трактате Марсилио Фичино использует самые разнообразные источники, относящиеся к философии любви: Эрос Платона, идею дружбы ("philia") Аристотеля и стоиков, учение о космической любви Прокла, христианскую идею «каритас» и даже представления о куртуазной любви. Но при всем этом доминирующую роль играл неоплатонический идеал. Фичино развивал теорию любви как универсальной космической силы, осуществляющей единство души и тела, материи и духа, человека и природы. Любовь придает хаосу форму и организует мир в единое целое.

Фичино касается в своем трактате самых различных проблем: возникновения любви, ее определения, классификации различных типов любви, отношения любви к познанию, красоты, жизни и смерти. Его описание генеалогии Венеры и Эроса основывается на мифологии Платона, на его различении двух Венер: Венеры Небесной, рожденной без матери дочери Урана ("Venus Coelestis") и Венеры Земной, или Народной, дочери Юпитера и Юноны ("Venus Vulgaris"). Первая связана с любовью к душе, вторая с любовью к телу. Главный интерес Фичино уделяет космической силе любви, но немалую роль он придает и человеческой любви ("Venus Humanitas") .

Большой интерес представляют те разделы трактата Фичино, в которых описывается природа и характер человеческой любви, ее эмоциональные и психологические мотивы. Здесь Фичино демонстрирует незаурядное знание психологии: он подробно описывает страсти любящих, причины, почему влюбленные испытывают благоговение друг перед другом, почему любовь ввергает любящих то в состояние радости, то печали, чем отличается любовь простая и взаимная, как переживают любовную страсть люди разных темпераментов и возрастов и т.д.

Самые выразительные страницы трактата Фичино посвящены диалектике любви. По словам Фичино, в процессе любви происходит превращение любящего и любимого. Один до самозабвения отдает себя другому, как бы умирает в нем, но затем воскресает, возрождается, узнает себя в любящем и начинает жить уже не одной, а двумя жизнями, не только в себе самом, как любимом, но и в другом, любящем. Поэтому у Фичино любовь не просто единение душ, не столько самопожертвование и самоотречение, но и сложное удвоение творческих потенций жизни.

Стремясь раскрыть диалектическую природу любви, Фичино показывает ее как единство рождения и смерти. «Платон, - говорит он, - называет любовь горькой вещью. И справедливо, потому что всякий, кто любит, умирает. Орфей называет ее "glycypicron" , то есть сладостно горькой, так как любовь есть добровольная смерть. Поскольку она есть смерть, она горька, но так как эта смерть добровольна - она сладостна. Умирает же всякий, кто любит» . Любовь представляет собой обмен душами: когда влюбленный отдает свою душу любимому, он умирает, но при этом возрождается в душе другого, так что одна душа уже владеет двумя телами. «Обоюдная любовь означает смерть только для одного, но воскрешение обоих. Ибо тот, кто любит, единожды умирает в себе самом, так как пренебрегает собой. Воскресает же в любимом тотчас же. Воскресает снова, так как в любимом узнает себя и не сомневается, что любим. О счастливая смерть, за которой следует две жизни! О удивительная сделка, при которой кто отдает самого себя ради другого - обладает другим и продолжает обладать собой! Ибо кто однажды умер, воскресает дважды, и за одну жизнь обретает две, и из себя одного превращается в двоих» . Таким образом, любовь, в понимании Фичино, одновременно грусть и радость, рождение и смерть, наслаждение и страдание.

Это рассуждение о внутренней диалектике любви существенно отличает трактат Фичино от средневековых сочинений на эту тему, основанных на извечном дуализме низшей и высшей, божественной и человеческой любви.

Фичино, как и последующие за ним писатели, возрождают концепцию платоновского Эроса, как восхождения к высшим формам знания и любви. Он подробно говорит о рождении Эроса, о его пользе, об особенностях эротического знания. В любви раскрываются возвышенные силы человека, способные превратить его в бога. Сияние божественного в чувственном, проблески высшего смысла в обыденном и повседневном, которые раскрываются в любви, придают ей особенную силу и значение. «Также часто случается, что любящий страстно желает перенестись в любящее существо. И не без причины, ибо он стремится из человека сделаться богом. Кто не променяет человеческую сущность на божественную? Так же бывает, что опутанные любовью попеременно то вздыхают, то радуются. Радуются потому, что переносятся в нечто лучшее. Вздыхают, потому что утрачивают самого себя, теряют и разрушают. Также попеременно их бросает то в жар, то в холод, наподобие тех, кого поразила лихорадка. Естественно, что их бросает в холод, потому что они теряют собственное тепло, естественно и что в жар, поскольку они возгораются пыланием божественных лучей» . Это слияние божественного и человеческого, проблески высшего смысла в обыденном придают любви особую силу и значение.

В трактовке любви у Фичино присутствует значительный эстетический элемент. Он определяет любовь-Эрос как желание наслаждаться красотой, а потому считает, всякая любовь представляет собой поиски прекрасного в теле и в духе. Красота является конечной целью любви, безобразное не существует вне ее сферы. Для Фичино всякая любовь благородна и праведен всякий влюбленный. В любви нет ничего непристойного, и поэтому всякая любовь ведет только к благородному и прекрасному. Таким образом философия любви Фичино оказывается одновременной и эстетикой.

Красота, которая является желанным предметом любви, делится, согласно Марсилио Фичино, на три типа: красоту души, красоту тела и красоту звуков. Соответственно этому, существуют и три типа понимания красоты: красоту души мы познаем с помощью интеллекта, красоту тела - с помощью зрения, и красоту звуков - с помощью слуха. И поскольку любовь - это желание красоты, то она получает удовлетворение тремя способами: с помощью разума, зрения или слуха. Но все остальные чувства не имеют отношение к любви, скорее они связаны с вожделением. «Желание же соития и любовь - это не сходные, а противоположные понятия».

«Комментарий на "Пир"» не является единственным источником философии любви Фичино, хотя именно эта книга становится одной из самых популярных книг в Европе и переводится и переиздается в Германии, Франции, Англии.

Философия любви Фичино оказала огромное влияние на современников, в особенности на гуманистическую философию. Фичино показал возможность создания такой философской системы, в центре которой находился человек и одно из самых высоких его проявлений - любовь. Поэтому для многих гуманистов сочинение Фичино стало предметом обсуждения, дискуссий, а иногда и подражания. Традицию неоплатонического понимания любви продолжили такие известные философы и писатели Возрождения, как Пико делла Мирандола, автор знаменитого трактата «О достоинстве человека», Леон Эбрео, автор трехтомного трактата о любви, Франческо Патрицци, Джордано Бруно, Тулия Арагона, Бенедетто Варки, Аньоло Фиренцуола и другие .

Искусство Возрождения постоянно обращалось к теме любви, создавая бесчисленные образы Венер, Эротов, Граций. Интерес к этой теме не был случаен, он соответствовал духовным и эстетическим потребностям эпохи. Гуманистическая философия оплодотворяла искусство, снабжала его образами, идеями, сюжетами. Эти образы возникали и трансформировались под влиянием неоплатонической философии любви, которая, таким образом, оказывала прямое воздействие на изобразительное искусство Возрождения. Без знания этой философии довольно трудно, а иногда и просто невозможно понять смысл и значение многих произведений ренессансной живописи.

Философия любви оказала влияние и на литературу и поэзию почти всех европейских стран. В Англии тема любви получила глубокое отражение прежде всего в поэзии Филиппа Сидни, автора известного трактата «В защиту поэзии». В 1582 году он пишет любовную поэму «Астрофил и Стелла», где он показывает все разнообразие чувств, которыми пользуется любовь: страх, жалость, печаль, надежду, веру в совершенство. Сидни совершенно в духе ренессансного мышления широко пользуется образами античной мифологии:

Не наобум, не сразу Купидон
Меня неизлечимо поразил.
Он знал, что можно зря не тратить сил
И все равно я буду покорен.
Увидел я; увлекся, не влюблен;
Но бог коварный раздувал мой пыл,
И наконец уверенно сломил
Слабеющее противленье он.

Сидни положил начало эротической поэзии в Англии. Ее блестяще продолжил Эдмунд Спенсер, написавший в 1595 году цикл сонетов "Amoretti" (на русский язык это название обычно переводится как «купидоны», «увлечения»). В них рассказывается история любви к прекрасной даме во всем разнообразии этого чувства. В цикле сонетов Спенсера отражается неоплатоническая концепция любви с ее противопоставлением любви возвышенной, идеальной и чувственной, земной. Спенсер воспевает идеальную любовь, в которой раскрывается идеальная красота как образ космического совершенства.

Сравнив ее жестокость с красотою
И оценив природы мастерство,
Я вижу, что, похоже, не простое
Ваятель брал для лепки вещество.
Не прах: в ней дух возвышенный его.
Не воду: в ней не остывают страсти.
Не воздух, в ней земное существо.
А у огня над нею нету власти.
Но, разложив вселенную на части,
Я позабыл сказать про небеса,
Чью высь и глубь ей дал бессмертный мастер,
Чтоб ровней их слыла ее краса.
Но коль ты впрямь чужда греховной тверди -
Будь небесам подобна в милосердье.

Шекспир, как и итальянские гуманисты, постоянно обращался к античной мифологии, черпая из нее образы для своей поэзии и своих драматических произведений. В особенности его привлекали мифы о Венере и Амуре. Так мифология, почерпнутая из 10-й книги «Метаморфоз» Овидия, становится сюжетом его поэмы «Венеры и Адонис» (1593), где описывается страсть богини красоты к земному юноше. Характерно, что Шекспир, как и итальянские гуманисты, говорит о двух типах красоты - небесной и земной. Если Венера воплощает желание чувственной любви, жажду земных наслаждений, то Адонис стремится к возвышенной, идеальной любви. Для него:

Любовь давно уже за облаками,
Владеет похоть потная землей
Под маскою любви - и перед нами
Вся прелесть блекнет, вянет, как зимой
Любовь, как солнце после гроз, целит,
А похоть - ураган за ясным светом,
Любовь весной безудержно царит,
А похоти зима дохнет и летом...
Любовь скромна, а похоть все сожрет,
Любовь правдива, похоть нагло лжет.

Этот спор чувственной и идеальной любви кончается у Шекспира вторжением зла, гибелью Адониса. Здесь Шекспир, несмотря на красочные описания природы, эротические мотивы соблазнения Адониса, еще далек от реалистического изображения трагизма жизни и любви, который он позднее демонстрирует в «Ромео и Джульетте», «Отелло» или «Гамлете». Смысл его поэмы в утверждении абстрактной символики идеального и земного, духовного и телесного. Но именно здесь Шекспир впервые обращается к идеям и образам философии любви, которые становятся главным предметом его последующего творчеств, в частности в его «Сонетах», написанных, очевидно, под влиянием любовных сонетов Филиппа Сидни и Эдмунда Спенсера.

Здесь Шекспир пишет, главным образом, о силе любви, о бренности красоты и неумолимости времени. Для него любовь - сила, которую не могут преодолеть никакие человеческие страсти, никакие конфликты бытия.

Сердец, соединяющихся вновь,
Я не помеха. Никогда измене
Любовь не изменить на нелюбовь
И не заставить преклонить колени.
Любовь - маяк, к которому суда
Доверятся и в шторме, и в тумане,
Любовь - непостоянная звезда,
Сулящая надежду в океане.
Любовь нейдет ко Времени в шуты,
Его удары сносит терпеливо
И до конца, без страха пустоты
Цепляется за краешек обрыва.
А если мне поверить ты не смог,
То значит, нет любви и этих строк.

Два последних сонета (153 и 154) посвящены «лукавому» и «коварному» богу Купидону, по вине которого любовь превращается в недуг. В последующем этот образ переходит и во многие пьесы, где он иллюстрирует противоречивость любовной страсти. А в «Бесплодных усилиях любви» Купидон - «зловредный мальчишка», хотя ему и исполнилось 5 тысяч лет.

Как и многих художников Возрождения, Шекспира занимал вопрос, почему, согласно мифологической традиции, Купидон изображался слепым или с повязкой на глазах? Означает ли это, что он постоянно ошибается в своем выборе, что подтверждает бытовая мудрость, утверждая, что любовь слепа. Шекспир находит другой ответ на этот вопрос. Купидон слеп не потому, что он лишен правильного видения вещей. Он слеп потому, что он вообще не нуждается в зрении. Он видит своим собственным, сверхприродным чувством.

Любовь способна низкое прощать
И в доблести пороки превращать
И не глазами - сердцем выбирает:
За то ее слепой изображают.
Ей с здравым смыслом примириться трудно.
Без глаз - и крылья: символ безрассудный
Поспешности... Ее зовут - дитя;
Ведь обмануть легко ее шутя.
(«Сон в летнюю ночь», I, 1)

Подобную же мысль Шекспир высказывал и в «Венецианском купце». Здесь переодетая мальчиком героиня говорит:

Я рада ночи: вам меня не видно, -
Так я стыжусь наряда моего.
Но ведь любовь слепа, и тот, кто любит,
Не видит сам своих безумств прелестных;
Не то сам Купидон бы покраснел,
Меня увидев мальчиком одетой. (II, 6)

Здесь Шекспир солидаризуется с философами-неоплатониками, в частности, с Пико делла Мирандолой, который говорил, что «любовь лишена глаз, потому что пользуется интеллектом».

В пьесах Шекспира постоянно присутствуют идеи, почерпнутые из античной философии Эроса, хотя они приводятся то в трагическом, то в комическом контексте. Фальстаф в «Виндзорских проказницах» демонстрирует превосходное знание «Метаморфоз» Овидия, которое, правда, не спасает его от любовных неудач: «О могущественная любовь! Зверя она превращает иной раз в человека, а человека - в зверя. Ты, Юпитер, превратился однажды в лебедя - помнишь, когда ты влюбился в Леду? О всесильная любовь! Она заставила бога, отца богов, уподобиться глупой птице гусиной породы. "Он для коровы стал быком, а для гусыни гусаком!". Ну уж если боги, полюбив, сидят точно на угольях, то чего же требовать от нас, бедных смертных!» (V, 5).

Селия из «Как вам это понравится» почти буквально повторяет слова Овидия о ложности любовных клятв. «Клятвы влюбленного не надежнее слова трактирщика: и тот, и другой ручаются в верности фальшивых счетов» (III, 4). В «Бесплодных усилиях любви» повторяется сравнение Овидия с воином, ведущим осаду крепости и т.д.

Герои пьес Шекспира сохраняют пафос неоплатонической этики, прославляющей духовную, идеальную любовь. Таков, например, Герцог из «Двенадцатой ночи», который говорит:

Грудь женщины не вынесет биенья
Такой могучей страсти, как моя.
Нет, в женском сердце слишком мало места:
Оно любовь не может удержать.
Увы! Их чувство - просто голод плоти.
Им только стоит утолить его,
И сразу наступает пресыщенье.
Моя же страсть жадна подобно морю
И так же ненасытна... (II, 3)

Настоящий панегирик любви мы находим в комедии «Бесплодные усилия любви», где Шекспир восхваляет любовь в духе знаменитой канцоны известного итальянского поэта Гвидо Кавальканти. Здесь Бирон говорит:

Любовь же, что берем из глаз любимых,
Живет не замурованной, не косной,
Но, общая движению стихий,
Как мысль распространяется по телу,
Способности все наши удвояет
Превыше всех возможностей и свойств.
Любовь глазам дает острее зренье
И взору блеск, что слепнут и орлы;
Любовью слух улавливает шорох,
Что не уловит самый чуткий вор;
Все чувства в нас любовь так утончает,
Что делает рогов улитки тоньше;
Любовь во вкусе превосходит Вакха;
По храбрости она - как Геркулес...
Из женских глаз - все знание мое:
Из них искрится пламя Прометея;
В них - книги все, науки и искусство
Что движут, держат и питают мир. (IV, 3)

Но Шекспир не удовлетворяется возвышенным пафосом. Патетика вообще чужда ему. Поэтому тему любви он, как искусный драматург, развивает не только в идеальном, но и в комическом, сниженном плане. Поэтому в той же пьесе сила любви, как доказательство от противного, демонстрируется нападками на нее Армадо: «Любовь - домовой, любовь - дьявол: нет другого злого духа, кроме любви. А между тем она искушала Самсона, а он был замечательный силач; она соблазнила Соломона, а он был подлинный мудрец. Стрела Купидона слишком крепка для геркулесовой палицы, тем более - это неравное оружие для испанской шпаги. Его стыд, что он называется мальчишкой. Его слава в том, что он покоряет взрослых мужчин. Прощай, мужество! Ржавей, шпага! Умолкни барабан! Владелец ваш влюблен!» (I, 2).

Очень важный аспект шекспировской неоплатонической этики - взаимоотношение дружбы и любви. Само слово «любовь» часто лишено у Шекспира эротического смысла, означая дружбу и взаимоотношение между мужчинами. Он глубоко заглядывает в душу человека, показывая глубочайшие страсти и превратности человеческих судеб и чувств. В «Двух веронцах» предметом изображения служит тема отношения любви и дружбы. Два героя - Валентин и Протей - символизируют разное отношение к дружбе. Если Валентин прям и верен в дружбе, то Протей подвержен любовной страсти к возлюбленной друга и ради этой любви изменяет дружбе. В финале пьесы герои возвращаются к исходной привязанности, но в этой пьесе Шекспир раскрывает страсти, которые ведомы только таким его злодеям, как Яго.

Все комедии Шекспира так или иначе посвящены одной теме - любви. В каждой комедии - обилие идей, типажей и ситуаций. «Двенадцатая ночь» - это как бы иллюстрация к гуманистическому трактату о любви. В ней обсуждаются вопросы, типичные для этих трактатов: сравнивается отношение любви мужчины и женщины, говорится о радостях и муках любовной страсти, о переменчивости любви.

Собственно, во всех комедиях представлены причуды любви: в «Двенадцатой ночи» Орсино любит Оливию, а та в свою очередь влюбляется в пажа, который оказывается переодетой девушкой. Во «Сне в летнюю ночь» Лизандр и Деметрий оба любят Гермию, а потом влюбляются в Елену. В «Много шума из ничего» враждующие не на жизнь, а на смерть Бенедикт и Беатриче вдруг влюбляются друг в друга, а любовь Геро и Клавдия легко разрушается из-за клеветы. И так во всех комедиях, всюду любовь подвергается испытаниям, неожиданным превращениям и конфликтам. По этому поводу Розалинда в «Как вам это понравится» говорит: «Мужчина - апрель, когда ухаживает; а женится - становится декабрем. Девушка, пока она девушка, - май; но погода меняется, когда она становится женой. Я буду ревнивее, чем берберийский голубь к своей голубке, крикливее, чем попугай под дождем, капризнее, чем обезьяна, вертлявей, чем мартышка; буду плакать из-за пустяка, как Диана у фонтана, как раз тогда, когда ты будешь расположен повеселиться, и буду хохотать, как гиена, как раз тогда, когда тебе захочется спать» (IV, 1).

Еще глубже проникает в природу любви Шекспир в своих романтических пьесах, в особенности в «Ромео и Джульетте». Это не просто повествование о любви юноши и девочки.

Это - любовь, которая стремится преодолеть социальный конфликт, вражду двух семейств - Монтекки и Капулетти. Оба они погибают, но ценой своей жизни и силою своей любви они достигают мира между семьями. Феодальный закон мести уступает новому гуманистическому миру любви и согласия. Ведь, как говорил Шекспир, государство и общество должны стремиться к согласию своих частей, как это происходит в музыке.

Таким образом, в изображении любви Шекспиром угадываются отзвуки гуманистической теории любви, ставшей органической частью философии Возрождения. Эта философия питала образами и идеями не только поэзию и драматургию, но и всю культуру Ренессанса. И если сегодня в наш век, разменявший любовь на секс, ренессансная теория любви кажется нам старомодной, уступающей психоанализу Зигмунда Фрейда или сексуальным дискурсам Мишеля Фуко, то ее воплощение в искусстве, в том числе в творчестве Шекспира, остается не подверженным ни времени, ни скоротечной моде. Действительно, «любовь нейдет ко Времени в шуты...»

Примечания

Эстетика Ренессанса. М., 1981. Т. 1. С. 158.

Там же. С. 157.

Эстетика Ренессанса. С. 158.

Эти трактаты изданы мною на русском языке - О любви и красотах женщин. Трактаты о любви эпохи Возрождения. М.: Республика, 1992.

Куртуазная поэзия и средневековые споры о любви создали традицию, на которой возродилось учение Платона о любви и красоте, с формированием нового миросозерцания как у поэтов, так у мыслителей и художников. Стихи о любви склоняют к философским размышлениям, трактаты о любви становятся одним из основных жанров философской литературы, предопределяя развитие нового искусства, мироощущение и самый образ жизни носителей новой культуры.

Выделяют три периода в развитии теории любви в эпоху Возрождения, разумеется, достаточно условно: поэтический, философский и, как говорят, эротико-дидактический, хотя правильнее сказать, житейский, с обращением от высокой философии к самой жизни (а не к морали), в полном соответствии с эстетикой Ренессанса.

Первый период - это Проторенессанс, время сформирования новой итальянской поэзии, с зарождением «сладостного нового стиля» (dolce stile nuovo), предмет которого по преимуществу любовь. Среди зачинателей называют имена поэтов Гвидо Квиницелли и Гвидо Кавальканти. Но решающее значение имеет творчество Данте, Петрарки и Боккаччо.

Второй период - это в основном XV век - время появления философских трактатов о любви, с включением в одно целое учения о бытии, о познании, этики и эстетики, в котором центральное положение занимает красота, согласно учению Платона о любви как о стремлении к красоте. Это и есть собственно ренессансная философия любви и красоты, оказавшая самое непосредственное воздействие на развитие искусства эпохи Возрождения, по сути, эстетика Ренессанса.

Третий период - это в основном XVI век - время, когда философские изыскания о любви и красоте соприкасаются непосредственно с самой жизнью, с образом жизни знати, с постановкой вопросов о реальной любви и о женской красоте, что находит небывалое еще нигде красочное отражение в живописи.

Первый период - поэтический - рассмотрен в статьях, посвященных творчеству Данте, Петрарки и Боккаччо. Куртуазная любовь, столь же идеальная, сколь и житейская, с ночными встречами, клятвами в верности и т.п., у итальянских поэтов, прежде всего у Данте, приобретает всеобъемлющее значение, с небесным преображением Беатриче, а у Петрарки, с оформлением гуманизма, любовь к Лауре смыкается со стремлением к славе, поэт одержим именно ею, что станет определяющей чертой титанов эпохи Возрождения. Боккаччо окажется предтечей третьего периода в развитии теорий любви.

В «Диалогах о любви» Лоренцо Пизано еще присутствует средневековая традиция: источником всякой любви является Бог, любовь - единство любящих, с отказом от своекорыстия и чувственных желаний и т.п., но тут же проступает античная традиция, а именно учение Аристотеля о форме и материи, при этом оказывается, что «первоматерия вовсе не чужда любви и желания», «материи не чужд любовный зуд и стремление к прекрасному», что идет еще от Эмпедокла. Пизано, вослед Платону, связывает любовь и красоту, утверждая, что одно без другого не существует. От рассуждений о космической любви он переходит к «сладкой человеческой любви», только предостерегает от «чащей сладострастья».

Рассмотрим подробнее небольшее эссе Николая Кузанского (1401-1464) «Вся ты прекрасна, возлюбленная моя…».

Мыслитель взял строку из «Песни песней» и словно бы произносит проповедь: «Поскольку мы празднуем праздник рождества Приснодевы и поем эти слова сегодняшнего песнопения, наша беседа будет о красоте».

Это начало эпохи Возрождения: священник, поднявшийся до кардинальской шапки, он же из первых ренессансных мыслителей, предвосхитивший развитие европейской философии и науки Нового времени, в небольшой статье раскрывает свое эстетическое кредо, по сути эстетику Ренессанса.

Исходя из того, что «добро» и «прекрасное» по-гречески звучат созвучно, что отмечал еще Платон, «как если бы доброе и прекрасное были родственны», выделяя и третье слово, близкое - «зову», мыслитель делает вывод: «в самом деле, доброе зовет к себе и влечет, так же как и прекрасное», в чем мы убеждаемся из нашего опыта, а именно с детства и юности.

«Если внимательно рассмотреть, то прекрасное мы постигаем, каждым по-своему, более духовными из наших чувств, через которые происходит и познание. Недаром мы говорим, что красивы бывают цвет и фигура, а также голос и речь, - стало быть, красоту каким-то образом постигают зрение и слух, - но мы не называем красивыми ни запах, ни вкус, ни что-либо только осязаемое; эти чувства не так близки разумному духу, они косные, неодухотворенные и принадлежат нашему животному существу».

Выделение зрения и слуха вообще характерно для ренессансных мыслителей, хотя по нашим представлениям и запах и вкус мы можем назвать прекрасными, а через осязание постигать красоту тела близкого нам человека.

«Зрение тянется к прекрасной форме и цвету, а слух - к прекрасным согласиям, и это так у человека потому, что соразмерность, которой мы наслаждаемся в пропорциях, непосредственнее просвечивает через эти два чувства…»

Мыслитель, следуя Цицерону, «определяет прекрасное как благородное, то есть влекующее нас своей внутренней силой и пленяющее достоинством».

«Красота сама по себе есть то, существование чего является причиной всего прекрасного и творит всякую красоту. По своему субъекту прекрасное и благородное - одно и то же; они различны по своему виду или модусу: в виде красоты их общий субъект есть сияние формы, проясняющей пропорциональные части материи, или разные материи, или действия; а в виде благородного он есть то, что пробуждает влечение к себе».

Мыслители эпохи Возрождения красоту связывали непосредственно с Богом, считая даже ее сущностью Бога, то есть «высшая и первая красота» «есть сам Бог». При этом по сути оказывалось, что понятие Бога покрывалось (снималось) понятием природы, с утверждением пантеизма, или красоты, или любви, к чему мы приходим в условиях Ренессанса в России, правда, ныне наблюдая ее закат, с повсеместным обращением, что не меняет сути ренессансных явлений и представлений.

Именно любовь и красота оказываются исходными понятиями в развитии человеческой цивилизации и культуры. А то, что их связывало, боги или Бог исчезают в сиянии света, света физического и духовного, о чем догадывались ренессансные мыслители.

Спускаясь с запредельных эмпирей с Богом и ангелами, наш мыслитель, ссылаясь на Дионисия Ареопагита, продолжает: «Движение всего чувственного совершается от красоты и к красоте, таково движение всякого роста, всех положений, образов жизни, чувств, души, природы, малости, величия, всех пропорций, смесей, свойств и всего вообще.

Все, что существует, существует благодаря красоте и добру и через красоту и добро, к красоте и добру сводится; и все, что живет и возникает, по причине добра и красоты и живет и возникает».

Это же эстетика пантеизма, или эстетика развития флоры и фауны на Земле и человеческой цивилизации и культуры в продуктивные эпохи, с преодолением мистицизма и суеверий, войн и упадка.

«Обратим и мы внимание на то, что, когда нашими более духовными чувствами, то есть зрением и слухом, мы постигаем высшую ступень красоты, наш разумный дух волнуется восхищением, его силы пробуждаются и он в разумном порыве устремляется к прекрасному, едва прикоснувшись к нему чувством, как человек, ощутивший кончиком языка сладкое, движим желанием напитаться им».

Мыслитель описывает по сути ситуацию, памятную нам с детства и юности, когда проявления добра и красоты в жизни вызывали у нас волнение и восхищение. Ведь чувство прекрасного, способность суждения о красоте присущи человеку, разумеется, при его нормальном развитии.

«Люди говорят: прекрасна эта вот округлая фигура, прекрасна эта роза, прекрасен тот кипарис, прекрасен этот вот напев. Ясно, что если судья, которым тут является ум, не имел в себе идеи прекрасного, свернуто содержащей всякую чувственную красоту, он не мог бы судить о прекрасных вещах, утверждая, что это вот прекрасно, а то - прекраснее.

Таким образом, ум есть некая универсальная красота или идея идей, тогда как отдельные идеи или виды - это по-разному определенные красоты».

«Красота невинности, чистоты, юности, мужества, целомудрия, доблести и так далее, всего в отдельности, - это не путаные и разрозненные области, но прекрасные и упорядоченные в небесном царстве».

«Небесное царство» у мыслителя оказывается царством красоты. Поскольку нас интересует исхождение всего прекрасного в нашу земную жизнь, царство красоты на земле, мы ее и находим, как древние греки воспринимали действительность как прекрасную действительность.

«Любовь есть последняя цель красоты; красота хочет быть любима».

Это воззрение неоплатонизма, что особенно подробно рассматривает Марсилио Фичино в «Комментариях к «Пиру» Платона, в диалогах, которые еще называются просто «О любви».

Кузанский продолжает предыдущий афоризм, поднимаясь в эмпиреи:

«Бог есть сама красота, поэтому он хочет быть любим».

Это уже чисто христианская мистика, постижение которой возможно лишь при определенных условиях, о чем тут же добавляет мыслитель:

«Но только красота его, самого по себе достойного любви, есть благодать; и поэтому абсолютную красоту не увидит никто без благодати».

Значит, никто ее не увидит, здесь пределы религиозной мысли. Но нас-то занимает красота на земле и любовь, как и художников эпохи Возрождения. Интуиции и диалектика мыслителя вполне раскрывают то состояние души, прежде всего юной души, и ее восприятие всего доброго и прекрасного в жизни, с ее стремлением к красоте во всех ее проявлениях и прежде всего в женской красоте, что и есть любовь.

Здесь сфера ренессансной философии, как ни удивительно, смыкается с моими первоначальными впечатлениями от природы и Вселенной, от преданий простонародной старины и новой жизни, с дальнейшими постижениями в русле классического образования и моего призвания. Но об этом позже, в итоге нашего восхождения к вершинам человеческой мысли и культуры.

В разработке учения Платона о любви и красоте решающую роль сыграл Марсилио Фичино (1433-1499), основатель Флорентийской Академии, которого всячески поддерживало семейство Медичи. Переводчик Платона, он написал обширный «Комментарий на «Пир» Платона», получивший название «О любви». В трактате, в рассуждениях различных участников диалогов на банкете в честь дня рождения Платона 7 ноября, речь идет и об идее дружбы Аристотеля, и о космической любви Прокла, и о христианской идее каритас, и о куртуазной любви, с возрождением и разработкой учения Платона о любви и красоте.

Приведу здесь отрывок из высказываний одного из участников диалогов, который прояснивает о чем речь.

«Когда мы говорим о любви, ее надо понимать как желание красоты [стремление к красоте], ибо в этом заключается определение любви у всех философов.

Красота же является некоей гармонией, которая рождается по большей части от сочетания как можно большего количества частей. По природе своей она трояка. Ведь гармония в душах возникает от сочетания многих добродетелей; в телах гармония рождается из согласия красок и линий; величайшая же гармония в звуках - из согласия множества голосов.

Итак, красота трояка - красота душ, тел и голосов. Красота душ постигается умом; тел - воспринимается зрением; голосов - только слухом.

И так как, следовательно, мы можем наслаждаться красотой только посредством ума, зрения и слуха, любовь же есть желание наслаждаться красотой - то любовь всегда довольствуется умом, зрением и слухом.

Зачем же тогда обоняние? Зачем необходимы осязание и вкус? Эти чувства воспринимают запахи, вкусовые ощущения, тепло, холод, мягкость и твердость и им подобное. Ни в одном из этих качеств не заключена человеческая красота, так как они являются простыми формами. Красота же человеческого тела может быть найдена в согласовании различных членов. Эрот рассматривает плод красоты как ее предел. Она имеет отношение только к уму, зрению и слуху.

Итак, Эрот ограничивается этими тремя чувствами; влечение же, которого ищут иные чувства, называется не любовью, а бешенством и распутством».

Здесь налицо ограничение Эроса как космического, природного, животного начал от Эроса в чисто человеческом плане, то есть от любви как человеческой любви, в чем проступает, с выделением человека в центр мира, вместо Бога, и от мира животных, гуманизм; в человеке подчеркивается как свойство его природы - человечность, с его умом, зрением и слухом как чисто человеческими чувствами, которые развились у него с переживанием любви как стремление к красоте.

«Далее, если Эрот стремится к красоте человека, а красота человеческого тела заключена в некоей согласованности, которая есть соразмерность, то только то, что соразмерно, скромно и пристойно, вызвает любовь.

Поэтому Эрот не только не желает наслаждений вкуса и осязания, которые до такой степени страстны и неистовы, что выводят разум из равновесия и смущают человека, - но ненавидит их и гонит прочь, так как они по причине разнузданности противоположны красоте».

Красота становится мерой и нравственности. Красота и необузданные страсти, красота и порок несовместимы. Такова платоническая любовь, отнюдь не в его идеальности, далекой от жизни, а в соразмерности и созвучности ее с красотой, что в жизни чаще и бывает, чем проявления порока.

«Плотское неистовство склоняет к разнузданности и поэтому к несогласию. Поэтому оно склоняет к безобразию, любовь же - к красоте».

Очистив таким образом понятие любви, устремленной к красоте, Фичино устами одного из участников диалогов заявляет: «Из этого и следует, что благородна всякая любовь и праведен всякий влюбленный. Ибо прекрасна и достойна всякая любовь, и достойное избирается прежде всего предметом любви. Непристойная же страсть, влекущая нас к распутству, коль скоро склоняет нас к гнусности, подчиняется враждебной любви».

По сути, можно добавить, исходя из современных реалий, склоняет, вместо любви, к насилию и к вражде.

«Итак, вернемся к пользе Эрота: стыд, удерживающий нас от позорных поступков, и страстное желание славы, которое пылких подвигает на достойные деяния, легче и быстрее всего возникает от Эрота. Так как, во-первых, Эрот, который всегда стремится к прекрасному и всегда желает скромного и великолепного и не терпит безобразного, по необходимости гонит прочь позорное и отвратительное.

Далее, если двое взаимно любят друг друга, они наблюдают один другого и стремятся понравиться друг другу. А наблюдая друг друга и не оставаясь благодаря этому без свидетеля, они воздерживаются от позорных поступков. Желая же понравиться друг другу, устремляются со всем пылом страсти к великолепным деяниям, дабы не вызвать презрения со стороны любимого, но оказаться достойным ответной любви».

Ситуация вполне житейская и для нашего времени.

Темой писем Фичино тоже была философия любви. В них он высказывается более лаконично и выразительней. В письме Джованни Кавальканти он писал: «Любовь (как определяют ее философы) существует для красоты. Причем красота тела существует не в тени, а в свете и в грации формы, не в темной массе, но в чистоте пропорций. Мы обнаруживаем этот свет, грацию и пропорцию с помощью интеллекта, зрения и слуха. Только таким образом возникают истинные чувства влюбленных».

В другом письме: «Любовь - хранительница жизни, но чтобы быть любимым, надо любить».

В письмах Лоренцо Медичи, еще молодому, Фичино писал, что только понимание человеческой природы любви, Venus Humanitas, открывает путь к знанию и добродетельной жизни. Вокруг Лоренцо Медичи будут собираться молодые художники, впоследствии знаменитые, Сандро Боттичелли, Микеланджело, которые подхватят платонические идеи с уст Фичино и Пико делла Мирандолы.

Известно, философия любви Фичино оказала огромное влияние на развитие гуманизма и эстетики Ренессанса. Джованни Пико делла Мирандола (1463-1494), автор знаменитого трактата «Речь о достоинстве человека», в «Комментариях к канцоне о любви Джироламо Бенивьени», следуя за Платоном и Фичино, все же выступает с критикой последнего, заявляя запальчиво, даром что молод и гениален, что он «все перепутал» в отношении Бога к душе, любви и красоте..

Пико отвергает утверждение Фичино (да это общее представление) о божественном происхождении мировой души. Роль Бога им ограничивается созданием разума, что он определяет как «бестелесную и разумную природу». А вот ко всему, о чем речь, - душе, любви, красоте - Бог непричастен.

«Согласно платоникам, - пишет Пико делла Мирандола, - бог непосредственно не произвел никакого творения, кроме первого разума... Меня удивляет, однако, Марсилио, который считает, что, согласно Платону, наша душа непосредственно создана богом».

Пико полагает и, кажется, вполне основательно, что понятие любви неприменимо к Богу, так как любовь - это потребность и желание красоты, а Бог как высшее совершенство по определению не обладает никакими желаниями и потребностями. Или он достаточно не совершенное существо, как и человек, поэтому жаждущее любви и поклонения, на чем основано христианство?

По Пико выходит, что понятие «божественная любовь» не имеет смысла. Он также различает любовь к вещам, что без необходимости превращается в жадность, любовь к славе называет честолюбием, любовь к богам или отцу - почитанием, к равному себе - дружбой.

«Исключая эти и прочие значения, мы должны понимать термин «любовь» только как желание владеть тем, что является или кажется нам прекрасным».

Пико стремится дать определение любви. «Когда говорят «поэт», то греки имеют в виду Гомера, мы - Вергилия, поскольку они выдаются среди других поэтов. Так и говоря о любви, безусловно подразумевают любовь к прекрасному (amore di bellezza), то есть к превосходящему любое другое желание обладать какой-либо вещью».

Охваченность любовью к красоте Пико по-итальянски называет «быть влюбленным» (essere innamorato). «Это не что иное, как желание наслаждаться и обладать красотой другого, из чего следует вывод, что любовь бога к своим творениям, а также то, что называется дружбой, и многое другое отличны от любви, о которой мы ведем речь, и совсем к ней не относятся…».

В самом деле, платоническая любвь и христианская, начало и венец которой в Боге, что пытался соединить Фичино, имеют различную природу, в первом случае - чисто эстетическую, во втором - моральную, что всего лишь постулируется как должное, между тем как любовь в чисто человеческом смысле как стремление наслаждаться и обладать красотой - сущее, в котором проступают два типа любви: вульгарная и небесная, когда человек, отвращаясь от пошлого, может уподобиться ангелам.

При определении термина «красота» Пико тоже приходит к неожиданным выводам.

«Всякий раз, когда какая-нибудь вещь рождается из должного сочетания и смещения многих различных вещей, то декор, получающийся в результате этого пропорционального смешения, называется красотой.

Так как всякое творение оказывается составленным, притом столь разумно и пропорционально, насколько допускает природа самой вещи, то всякое творение может быть названо прекрасным, хотя эта красота не что иное, как смешение самых различных элементов, которые участвуют в создании какой-нибудь вещи.

По этой причине простая вещь не может быть красивой. А значит, и в боге нет красоты, так как красота - нечто несовершенное, то есть некоторым образом сотворенное, что никак не подходит первопричине».

Бог являет «лишь высшую и невыразимую простоту», что христианские мыслители могут называть красотой лишь в моральном смысле как добро, благо, благодать.

«Итак, Венера не какая-либо способность души или разума, но красота, которая рождает любовь. Красота есть причина любви, но не в смысле производительного начала, а как объект любви, поэтому Венеру по справедливости называют матерью любви.

Согласно платоникам, душа является побуждающей причиной духовной деятельности, а ее объекты представляют собой как бы материю, в отношении которой душа совершает этот акт любви. Отсюда следует, что красота есть материальная причина любви, а Венера - мать любви.

Философы отождествляют материальную природу с матерью, а причину побуждающую - с отцом; теологи, считая Вулкана кузнецом и творцом телесного мира, утверждали, что Венера была замужем за ним, поскольку он был очень красив».

Первый раз слышу, что Гефест (Вулкан у римлян) «был очень красив». Наоборот, он родился таким уродцем, что Гера в гневе сбросила его с Олимпа, он был хром, поэтому-то он потянулся к красоте, сделался богом-мастером и умудрился жениться на Венере.

О трактатах третьего периода шла речь в статье «Женщина эпохи Возрождения», к ним, возможно, я вернусь позже при разработке категорий эстетики любви и красоты. Далее имело бы смысл перейти к описаниям картин Боттичелли, Леонардо, Рафаэля, по сути прекраснейшим иллюстрациям к философским рассуждениям ренессансных мыслителей, но о том см. статьи об этих художниках.

Философия любви и красоты, в отличие от средневековой теории любви, оказалась жизнеутверждающей, жизнестроительной силой, эстетикой Ренессанса, сотворившей новый мир, новую среду обитания, новое миросозерцание и новый образ жизни, исполненные красоты, величия и высочайшего трагизма.

В коллекции оцифрованных рукописей Британской библиотеки - пополнение. Валентинка XVI века вполне может посрамить современные любовные опусы, посылаемые на 14 февраля. Автор валентинки - Пьер Сала (Pierre Sala), создавший около 1500 года, Petit Livre d"Amour (Маленькая Книга любви). Это - 5 х 3,7 дюймовая рукописная книга стихов и прозы. Для своей возлюбленной, Маргариты Буйю (Marguerite Builloud.), он написал стихи золотыми чернилами на пурпурном пергаменте, а также позаботился о том, чтобы его избранница могла носить валентинку на поясе платья - книга снабжена чехлом, искусно изготовленным из дерева и кожи, с вделанными по бокам кольцами для крепления на цепочке.

Пьер Сала был известным гуманистом, писателем, поваром, личным камердинером и конюшим короля Людовика XII. Родился и вырос в Лионе, центре французского Ренессанса. В его произведениях мы отчетливо видим переход от библейских, схоластических подходов средневековья к классическим постулатам философии Возрождения. Он повествовал о жизни греческих философов, создавал коллекции древних афоризмов, писал исторические трактаты, и, конечно, романсы и поэзию.

Он также был чем-то вроде археолога-любителя и коллекционировал древности. В 1514 году, при строительстве дома на холме Фурвьер им были открыты многочисленные франко-римские постройки, сохранившиеся со времен, когда Лион назывался Лугдунум (Lugdunum). Коллекция Салы была столь впечатляющей, что даже король приехал полюбоваться на нее в 1522 году. В честь нее, построенный дом был назван Antiquaille (фр. уст. "антиквариат).

К тому времени свадьба с Маргаритой Буйю уже была решена. Возможно, что эта валентинка сыграла свою роль в подписании брачного договора. Книга изобилует инициалами М и Р, которые также выгравированы в стилизованном цветочном узоре на деревянной крышке. Стихи и иллюстрации в книге, конечно, все о любви, но она не всегда рисуется автором в розовом цвете. Другое название опуса - "Загадки любви", поскольку нам повествуется и о тяготах, выпадающих на долю влюбленных, их путь усыпан препятствиями и опасностями. По меньшей мере 12 четверостиший и рисунков их иллюстрирующих рассказывают нам о невзгодах.

Пьер Сала рассказывает Маргарите, что он хочет поместить свое сердце внутри ромашки (Marguerite - маргаритка - ромашка), что его мысли всегда будут с ней. На рисунке мы видим буквально человека, кладущего свое сердце внутрь цветка. На миниатюре черты лица прописаны схематично. Согласно сохранившимся данным, лицо человека должно было быть прорисовано, чтобы могло походить на лицо Пьера, другим художником. Художник этот - Жан Перреаль (Jean Perréal), состоявший на службе у французской королевской семьи, был личным другом Пьера. Перреаль по какой-то причине так никогда и не дорисовал лицо, но им выполнен великолепный немного мечтательный портрет Пьера в конце книги.

Эпоха возрождения вернула античное представление о любви. Любовь стала вновь рассматриваться как космическая сила.

Суждения философов эпохи возрождения о любви тесным образом связано с формированием нового взгляда на человека, и на его место и значение в этом мире. Если в средневековье противопоставлялись божественное и природное начало в человеке, то теперь они находились в гармоничном единстве. Появляется понимание что тело и душа человека составляет неразрывное единство, а отсюда следует, что телесный эрос и духовная любовь находятся в теснейшей взаимосвязи и существуют в гармоничном взаимодействии.

Френсис Бэкон – английский мыслитель позднего возрождения с одной стороны почтительно отозвался о принципах христианской любви, а с другой стороны, уделил внимание и «земной» любви, подвергнув её подробному разбору.

Христианская любовь, по его мнению, является сбором всех добродетелей. Она воспитывает у человека добрые нравы лучше, чем любой учитель этики. Такая любовь успокаивает душу и избавляет её от лишних страстей. «Поэтому только одна христианская любовь не может быть чрезмерной». 1

Рассуждая о земной любви, он не хвалит её, но и не порицает, так как не имеет достаточных оснований на то или иное. Он выделяет два ряда аргументов за любовь и против.

«За любовь являются следующие аргументы: благодаря любви человек находит самого себя; великая страсть – наилучшее состояние души; без любви человеку все кажется простым и скучным; любовь спасает от одиночества.

Против любви: любовь хороша на сцене – в виде комедии или трагедии, но в жизни она приносит много несчастий. Любовь вызывает у людей противоречия в мыслях и оценках. Она делает людей одержимыми одной мыслью, навязывает им слишком узкий взгляд на вещи». 2

Бэкон считает, что позволяет вырасти этой любви безумной страсти в себе лишь слабый человек. Есть даже поговорка невозможно любить и быть мудрым, и именно на эту поговорку опирается Бэкон. По его мнению, любовь нужно держать на особом месте раз уж совсем нельзя обойтись без нее. Но я все же могу сказать, что Бэкон не против «земной» любви, он лишь против её чрезмерности и безумия.

Рене Декарт – французский философов и математик, один из основоположников философии Нового времени попытался подвергнуть любовь научно-теоретическому анализу.

«Его научный подход заключался в использование рационалистического метода рассуждения, а также он опирался на эмпирические данные естествознания». 1

Прежде всего, следуя своим методам, Декарт выделил среди огромного количества человеческих страстей простые и первичные. Их оказалось шесть: удивление, любовь, ненависть, желание, радость и печаль. 2 Все прочие страсти он расценивал как сочетание этих шести. По мнению Декарта простые и первичные страсти не могут быть двоякими. Но про любовь он говорит: «Принято различать два вида любви, из которых один называется любовью-благожелательностью, побуждающей желать добра тому, кого любят, другой же называется любовью-вожделением, вызывающей желание обладать любимым предметом. Но мне кажется, что это различие относится только к проявлениям любви, а не к ее сущности». 3

Вместо имеющихся ранее классификаций Декарт предложил различать три вида любви: привязанность, дружба и благоговение. Эти виды любви различались не по предмету, на который они направлены, а по степени ценности, которую люди извлекают при сравнение с собой. Если предмет цениться меньше себя, то это привязанность, если на равнее с собой – дружба, ну а если больше себя, то это уже благоговение.

«Самое главное желание человека вызывается, воображаемым совершенством представителя другого пола» 4 . Декарт считает, что есть у человека определённый возраст, когда каждый человек чувствует себя лишь половинкой единого целого и обладание другой половинки кажется им наивысшем благом. Причем человек хочет обладать не многими половинками, а лишь одной единственной, так как по природе этого достаточно. И Декарт замечает, что имена эта страсть к одной половинке называется любовью, которая вдохновляет писателей и поэтов.

Что же касается научного объяснения любви, Декартом, то я могу сказать, что он вывел некий животный дух и этот дух возникает автоматически, то есть непроизвольно. Он говорит, что «этот дух движется по нервам и заставляет мышцы сокращаться, и те уже совершают действия». 1 Такова была научная теория любви Декарта.

Иммануил Кант считал, что любовь и уважение являются главными обязанностями людей перед друг другом.

Кант различал два вида любви «практическую» и «патологическую». «Есть любовь практическая – к богу или ближнему и любовь патологическая, то есть чувственная любовь». 2 Так же Кант говорил, что человек по природе своей двойственен и одновременно принадлежит двум мирам: миру природы и миру разума. Если бы человек подчинялся только своим природным влечениям, то есть стремился бы к чувственным удовольствиям, жизнь бы превратилась бы в хаос, так как каждый бы думал только о личном удовольствие. Такие люди были бы не моральные, но так как человек помимо того, что принадлежит к миру природы, принадлежит и к миру разума, то он может разумно оценивать поступки, и выбирать поступки которые не противоречат морали. Разум человека велит ему следовать долгу, в том числе любви и уважению.

Возникает вопрос, а можно ли любить кого-нибудь только из чувства долга, любить человека, когда нет истинного, естественного чувства любви? «Говоря о любви как о долге, Кант подразумевает в данном случае не чувство, а общий принцип, полагаемый разумом». 3 Кант говорит: «Любовь мы понимаем здесь не как чув­ство (не эстетически), т. е. не как удовольствие от совершенства других людей, и не как любовь – симпатию (ведь со стороны других не может налагаться обязанность питать чувства); любовь должна мыслиться как максима благоволения (практическая), имеющая сво­им следствием благодеяние». 1 Делать добро мы способны людям независимо от того, любим мы их или нет, человеческий разум велит делать добро несмотря ни на что.

Что же такое благоговение? Кант считает, что это удовольствие от счастья других. Помощь, которую человек оказывает своему ближнему должно заключаться в бескорыстие она должна быть альтруистической. Если же человек, который помогает, преследует какие-либо личные интересы, то тогда благоговение невозможно.

Кант совершенствует свою точку зрения и по отношению к дружбе, «дружба (рассмат­риваемая в ее совершенстве) - это союз двух людей, основанный на взаимной любви и уважении». 2 Более того, без уважения «невозможна истинная любовь, в то время как можно питать к кому-нибудь большое уважение, и, не испытывая любви». 3

Из всего выше сказанного можно сделать такой вывод, что любовь, дружба и уважение, по Канту, тесным образом связаны между собой. Так же Кант причисляет любовь к долгу, и говорит, что этот долг должен выполняться в обязательном порядке, как и любой другой моральный долг человека.

Шопенгауэр, в своем произведение «Мир как воля и представление», дает очень интересное определение половой любви. «Любовь – неодолимая страсть, побеждающая голос разума, толкающая людей на жертву своим благополучием, порождающая высокие творения искусства и... вдруг исчезающая, как призрак. Какая таинственная сила вводит нас в губительный возвышенный обман? Эта сила – незримая воля, половой инстинкт». 4

Шопенгауэр считает, что все любовные волнения, радости и горести, вся суета, связанная с любовью имеет просто инстинктивный характер, а если конкретнее, то вся любовь это всего лишь на всего половой инстинкт. По сути дела, если размышлять рационально то любовь лишь отнимает у человека жизненные силы, а также материальные блага. И если следовать этой логике выходит что любовь это безумство. И если бы каждый человек поступал, как велит ему разум, то никакой любви бы не было. Однако тогда бы именно переставал размножаться человеческий род. И именно тогда природа придумывает маленькую хитрость, то есть тот самый половой инстинкт. Движимый же этим инстинктом человек создается себе иллюзию и охватывается любовной страстью, он воображает, будто им движут эгоистические намерения овладеть своей возлюбленной, но когда цель оказывается достигнутой, чары вдруг исчезают, иллюзия становиться ненужной, так как основная цель выполнена.

Хотя и выходит, по мнению Шопенгауэра, что любовь это просто стремление человека к физическому обладанию другим человеком, ради продолжения рода, но все же возвышенная страсть любви это не просто примитивный половой инстинкт, как у животных. Здесь есть ещё одна хитрость, то, что человек хочет обладать не каждым индивидом противоположного пола, а ищет соответствующею ему половинку, то есть такую, которая будет его, дополнять и будет скрывать недостатки, которые имеются. «Индивид действует здесь бессознательно для самого себя, по поручению некоторого высшего начала - рода.… Это изучение и испытание – не что иное, как размышление гения рода о том индивидууме, который может родиться от данной четы, и о комбинации его свойств». 1 Если же двоя, испытывают друг к другу отвращения, то сама природа говорит что ребенок, который может у них родиться, будет безобразен, дисгармоничным и несчастным. Шопенгауэр говорит, что чем совершеннее и гармоничнее пара, тем сильнее у них будет любовная страсть. «То упоительное восхищение, какое объемлет мужчину при виде женщины соответствующей ему красоты, суля ему в соединении с нею высшее счастье, это именно и есть тот дух рода, который, узнавая на челе этой женщины явный отпечаток рода, хотел бы именно с нею продолжать последний». 1 И именно то, что индивид выбирает именно свою половинку, как раз и отличает любовь от пошлого полового инстинкта.

Шопенгауэр также рассмотрел брак по расчету, и он его считал более крепким, чем по любви. Любовное чувство угасает, когда цель достигнута, и тогда можно обнаружить, что кроме слепой страсти людей больше ничего не связывает. И люди начинают понимать, что они не нужны больше друг другу. Брак же по расчету, построен на корыстных целях и даже если исчезнет любовная страсть, индивиды будут вместе, так как их помимо любви связывают ещё и деньги. Но хочу заметить, что Шопенгауэр подчеркивает, что брак по любви более возвышен, чем брак по расчету. «Мужчина, который при женитьбе руководится деньгами, а не своею склонностью, живёт больше в индивиде, чем в роде, а это прямо противоречит истинной сущности мира, является чем-то противоестественным и возбуждает известное презрение. Девушка, которая вопреки совету своих родителей отвергает предложение богатого и нестарого человека, для того чтобы, отбросив всякие условные соображения, сделать выбор исключительно по инстинктивному влечению, приносит в жертву своё индивидуальное благо благу рода. Но именно потому ей нельзя отказать в известном одобрении, так как она предпочла более важное и поступила в духе природы (точнее - рода), между тем как совет родителей был, проникнут духом индивидуального эгоизма». 2

Впрочем, брак по любви тоже бывает со счастливым концом. Иногда между людьми возникает очень интересный феномен, который именуется дружбой. Дружба возникает тогда, когда мужчина и женщина имеют одинаковые интересы и сходятся во мнениях. И все же дружба не заменят любовь, она лишь помогает подержать ее на нужном уровне.

Рассмотрев некоторых мыслителей эпохи возрождения и нового времени, я узнала, что для кого-то любовь это всего лишь напросто половой инстинкт, с небольшими хитростями, а для кого-то это возвышенное чувство, которое является сбором всех добродетелей. Мыслители данного периода не были против «земной» любви, напротив их она очень интересовала, и они подробно изучали ее, были даже попытки научно объяснить феномен любви.

Эпоха Возрождения создает новый тип светской культуры, в котором сочетаются многие крайности и противоположности: пантеизм, обожествляющий природу, с самыми экзотическими религиями и мифологиями; индивидуализм, с его утверждением правомерности личного интереса, с поисками основ человеческого общежития; глубокое увлечение античностью с традициями средневековой мысли.

Все эти противоположности проявляются повсюду, в частности и в философии любви, которая в эпоху Возрождения широко развивается, порождая своеобразный жанр философских трактатов и диалогов о любви. Она возникает в основном на почве возрождения античной философии, в особенности учения Платона. Но вместе с тем ренессансная философия любви впитывает в себя традиции куртуазной поэзии и средневековых споров о любви. Этот своеобразный синтез порождает богатейшую традицию философских рассуждений о происхождении, смысле и значении любви. Трактаты о любви становятся чуть ли не одним из основных жанров философской литературы, а вместе с тем и литературной модой. Во всяком случае, ни один из крупных писателей и мыслителей эпохи Возрождения не упускал случая написать сочинение на данную тему.

На Западе указанные сочинения уже давно стали предметом специального изучения, в особенности в связи с исследованием истории неоплатонизма. Этому посвящены многие работы Э. Панофского, А. Шастеля и других. Предпринимаются издания ренессансных трактатов {В 1912 году итальянский исследователь Д. Дзонта издал антологию "Трактаты Чинквеченто о любви", куда вошли следующие пять трактатов: "Поучение молодым людям, как влюбляться", "Поучение молодым людям в прекрасном искусстве любви" Ф. Сансоновино, "Трактат о бесконечности любви" Туллии д"Арагона и два трактата Бетусси - "О любви и ее воздействии" и "Леонора". Через год он же издал другой сборник "Трактаты Чинквеченто о женщинах", в котором были опубликованы трактат Ф. Пикколомини "Диалог о прекрасной внешности, или Рафаэлла", М. Бьендо "Тоска, боль и мука - три мировые фурии", "Книга о красавице" Ф. Луиджини и "Пир, или Тяжесть жены" Дж - Б. Модно. Более современное издание - Bornstein D (ed) Slaves and Dames: Renaissance Treatises for and about Woman. N Y , 1978.}.

В развитии теории любви в эпоху Возрождения можно выделить три периода, которые отличаются друг от друга по предмету, характеру и даже стилю рассуждений о любви.

Прежде всего это Проторенессанс - эпоха, когда в итальянской поэзии зарождается "сладостный новый стиль" (dolce stile nuovo) и тема любви становится популярной для творчества многих писателей и поэтов. Среди них следует назвать прежде всего поэтов Гвидо Квиницелли и Гвидо Кавальканти. Последний пишет в довольно причудливой форме канцону о любви, которая, как уже отмечалось, позднее стала предметом философского истолкования Фичино в его знаменитом "Комментарии на "Пир" Платона". Канцона Кавальканти открывает собой целый ряд поэтических произведений подобного рода, в качестве комментария к которым были написаны многие трактаты о любви, например "Комментарий на канцону о любви Джироламо Бенивьени" Джованни Пико делла Мирандола. Своеобразную поэтическую философию любви мы находим в творчестве Данте, Петрарки и Боккаччо. В целом этот период может быть назван поэтическим, определяющее значение тогда имели поэты и поэтические описания любви.

Второй период, относящийся в основном к XV веку, характеризуется появлением философских трактатов о любви, объединяющих в одно целое и учение о бытии, и гносеологию, и этику, и эстетику. Самым ранним произведением этого периода является "Диалог о любви" Лоренцо Пизано. Но центральным моментом для всего XV века является, несомненно, деятельность Марсилио Фичино и созданной им Академии Платона. "Комментарий на "Пир" Платона" Фичино положил начало большому числу философских сочинений о любви, принадлежащих крупнейшим мыслителям эпохи Возрождения. Среди них Джованни Пико делла Мирандола, написавший комментарий к канцоне Бенивьени и собиравшийся написать свой собственный комментарий на "Пир" Платона (к сожалению, этот замысел остался неосуществленным), врач и философ Леон Эбрео, автор глубокомысленных "Диалогов о любви", Франческо Каттани, Туллия д"Арагона, Франческо Патрицци, Джордано Бруно. Все они создавали на основе заново прочитанного и переосмысленного Платона грандиозную диалектику любви, охватывающую собой не только человеческие чувства, но и отношения всех вещей и процессов в мире.

Характерно, что в центре этой любовной философии было учение о красоте, так как сама природа любви, согласно определению Платона, характеризовалась как желание красоты. Это определение органически связывало этику и эстетику. И не случайно, что философские теории любви оказали огромное воздействие на искусство эпохи Возрождения, многие выдающиеся художники этой эпохи черпали сюжеты своих картин непосредственно из трактатов Марсилио Фичино и Пикоделла Мираыдола.

Наконец, третий этап в развитии ренессансной литературы о любви относится к XVI веку. Он представлен сочинениями не столько философского, сколько практического или назидательного характера. На смену сложной диалектике любви, господствовавшей в XV веке, приходит интерес к житейским и практическим вопросам любви: о том, как влюбляться молодым людям, как ухаживать за женщинами, каковы признаки женской красоты и т. д. Правда, все эти вопросы решаются на основе популярной философской традиции, но практические интересы явно преобладают над высокой теорией. Меняется структура трактатов о любви. Образ мыслителя, стремящегося разгадать тайны мироздания, сменяется образом придворного, рассуждающего о любви по требованию придворной этики. В этом духе пишут о любви Бальдассаре Кастильоне в своем сочинении "О придворном", Бартоломее Готтифреди в "Зерцале любви", Аньоло Фиренцуола в трактате "О красотах женщин", Франческо Сансоновино в "Поучении молодым людям в прекрасном искусстве любви".

Таким образом, можно характеризовать первый период как поэтический, второй - как философский и третий - как эротико-дидактический. Конечно, каждый период тесно связан друг с другом, и в спорах о женской красоте можно часто встретить элементы космологического понимания любви, а в описаниях любви как космического начала присутствует и эротический элемент. Но все-таки для каждого периода господствующим оказался тот или иной подход.