Почему левий матвей достойный ученик иешуа. Cочинение «Левий Матвей

Имя: Левий Матвей (Matthew the Apostle)

Страна: Израиль

Деятельность: один из двенадцати апостолов

Семейное положение: не женат

Левий Матвей: история персонажа

Помимо деяний Учителя, Левий Матвей был свидетелем его ареста, смерти и вознесения. После финального события он в числе других учеников нес учение Господа людям. Мужчина написал Евангелие, ставшее первым в перечне рукописей апостолов. Книга передавала палестинцам учение на иврите. Апостол побывал в Сирии, Мидии, Палестине, Персии, Индии и Эфиопии. Молясь о том, чтобы люди приняли истинную веру, он нес ее язычникам и атеистам.


Известно о чуде, сотворенном им после встречи с Господом. Левий Матвей воткнул в землю у храма жезл. На этом месте выросло плодоносящее дерево, и из-под него забил источник. Каждый, кто пил воду здесь, становился добрым и кротким, обретая веру.

Легенда связана с властителем Фульвианом и его семьей. Апостол наставил их на путь истинный, несмотря на неверие и желание убить Левия Матвея. Бог был на стороне ученика и помогал, насылая на воинов тьму, не позволявшую взять мужчину под стражу. Пытаясь схватить апостола, Фульвиан ослеп, и Левий спас его. Решив, что апостол чародей, а не господний посланник, властитель приказал сжечь его. Пламя подготовленного костра не задевало апостола, который беспрестанно молился. Силу Бога подтвердил огненный змей, сформировавшийся из костра и набросившийся на Фульвиана. Взмолившись, он признал силу Господа. Левий простил его и умер.

Новый Завет

Библейские сказания предоставляют минимальные сведения о Левии Матвее. Единственной актуальной информацией является то, что мужчина был мытарем. Это подтверждают Евангелия от самого Матвея, от Луки и от Марка. Написанное им самим Евангелие повествует о встрече с Иисусом. Многие сборщики податей и грешники считали Иисуса своим другом и Учителем.


Исследователи Нового Завета сравнивают Левия Матвея с Левием Алфеевым, который тоже числился мытарем. В Евангелии от Марка присутствует небольшой рассказ о нем, а Лука в своем творении описывает призвание героя. Исходя из слов других апостолов, некоторые ученые предполагают, что Левий Алфеев – настоящее имя пророка, а Матвей – прозвище, расшифровывающееся как «Божий дар». Эта версия всегда оспаривалась противниками идеи, например писателем 4 века н.э. Дидимом Слепцом. В Новом Завете упоминаются Матвей и Матфий, поэтому многие расценивают это как транскрипцию имени. Биографии мужчин совпадали, поэтому этот факт можно воспринимать как литературную ошибку.

Христианская традиция постоянно путает Матвея и Матфия, поэтому в различных редакциях одного и того же текста имя героя используется по наитию автора. Ярким примером служит произведение «Деяния Андрея и Матфия».

«Мастер и Маргарита»

Булгаков неспроста использовал героя Библии в качестве прототипа литературного персонажа. В соответствии с преданием, Матвей написал Евангелие на арамейском языке, считающемся древнейшим.


Мужчина был свидетелем пребывания Иисуса на Земле среди смертных. В повествовании Булгакова рассказывает о бывшем мытаре и его произведении. Иешуа почти предает Левия, хотя и боится его. Он направляет стражей на верный путь. Характеристика Матвея из уст Иешуа представляет апостола как человека, действующего вопреки закону. По его мнению, мужчина бросил государственные деньги, а не собственные. Иешуа также уверен, что записи Матвея не верны.

Иешуа рассказывает все о Левии, подставляя его под удар. Евангелистов он характеризует как людей, неправильно записавших мысли о происходящем. Он не отзывается о Левии Матвее положительно и называет его исключительно спутником, но не учеником. Это формирует отношение Пилата к герою. Он не велит арестовать апостола, но и не доверяет ему статус ученика Иешуа. В его глазах Левий утратил милосердие.


Мастер был уверен в том, что Левий не видел допроса Иешуа, а наблюдал только за казнью. Левий хотел прекратить страдания Учителя и считал убийство единственным возможным способом для этого. Левий Матвей в порыве гнева проклинает Бога, потому что уверен, что истинный Господь не допустил бы гибели такого человека, как Иешуа. Герой уверен, что его предназначение заключается в убийстве Иешуа и в освобождении того от мук. Призвав других богов, отказавшись от собственного Господа, он продемонстрировал отсутствие веры.

Новый Завет гласит, что мужчина добыл у стражников нож, чтобы защитить Учителя. В понимании мастера в действиях Левия нет божественного промысла, и он хочет стать освободителем мученика из понятных человечных побуждений.


Левий Матвей и Воланд в сериале "Мастер и Маргарита"

Во время богохульства апостола начинается гроза, предсказанная Иешуа, и она приносит смерть. Палач вонзает копье в сердце сына Божьего. Мистическим образом воплощаются желания Левия. Он вынашивает идею и о смерти Иуды. Убийство осуществляется руками Афрания с разрешения Понтия Пилата.

Экранизации

Роман «Мастер и Маргарита» был неоднократно экранизирован. Первая лента, снятая Анджеем Вайдой в 1972 году, называлась «Пилат и другие». Действие оказалось перенесено в XX век и герои выглядели современно. Даниэль Ольбрыхский исполнил в фильме роль Левия Матвея.


В ленте Александра Петровича того же года выпуска не было библейских мотивов, описывались только события, произошедшие в Москве в тридцатые годы ХХ века. Персонаж Левий Матвей в картине отсутствовал.

Следующим фильмом по сюжету романа стал польский проект Мацея Войтышко. Библейский персонаж отсутствовал и в этой киноверсии литературного произведенияВ 2005 году вышла масштабная экранизация «Мастера и Маргариты». Автором проекта стал . В образе Воланда предстал , Левия Матвея сыграл , а мастера – .

Цитаты

В книге Левий Матвей выступает в качестве подручного Христа. Он приходит в Обитель Воланда со словами:

«Я к тебе, дух зла и повелитель теней».

Это становится дополнительным подтверждением тому, что перед аудиторией предстает Сатана.


Левий Матвей – иллюстрация к книге "Мастер и Маргарита"

Посланник просит даровать покой мастеру и Маргарите. Заступаясь за героев, он заявляет, что мир они обретут только в аду. В раю для автора романа о Понтии Пилате нет места. На вопрос Воланда о том, почему мастер не может пойти в свет, Левий отвечает:

«Он не заслужил света, он заслужил покой».

Рай в этом восприятии не предполагает покоя для человека, который грешил, но его заслуга в виде написанного романа должна получить вознаграждение. И этим вознаграждением станет покой.

Левий Матфей

Из римских чиновников самыми ненавистными в Палестине были мытари. Чужеземные власти облагали иудеев налогами, и все это бремя раздражало их, напоминая об утраченной независимости. Сборщики податей являлись не только орудиями иноземного притеснения, они были еще и вымогателями, обогащавшимися за счет народа. На иудея, который принимал эту должность от римлян, смотрели как на предателя своего народа. Его презирали как отступника и приравнивали к самым отъявленным злодеям.

К этому сословию принадлежал и Левий Матфей, который был призван на служение Христу вслед за четырьмя учениками у Генисаретского озера. Фарисеи судили о Матфее по его должности, но Иисус видел, что сердце этого человека открыто для истины. Матфей слышал проповеди Спасителя. Когда обличающий Дух Божий открыл ему его греховное состояние, он начал искать помощи у Христа. Но он привык к недоступности раввинов и даже не предполагал, что столь великий Учитель обратит на него внимание.

Однажды, сидя в своей конторе по сбору пошлин, этот мытарь увидел приближающегося Иисуса. Как же велико было его удивление, когда он услышал слова, сказанные ему: “Следуй за Мной”.

Матфей, “оставив все, встал и последовал за Ним”. Он не колебался, не задавал вопросов и даже не подумал о том, что меняет прибыльную должность на бедность и лишения. Он довольствовался тем, что будет с Иисусом, что сможет слушать Его слова и делить с Ним Его труды.

Так поступили и ученики, призванные ранее. Когда Иисус повелел Петру и его товарищам следовать за Ним, они тут же оставили свои лодки и сети. Некоторые из этих учеников имели на своем попечении близких, но, услышав призыв Спасителя, они не стали колебаться и спрашивать: “На какие средства я буду жить?” и “Как буду содержать свою семью?” Они повиновались призыву. И когда впоследствии Иисус спросил: “Я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток?” - они ответили: “Ни в чем” (Лк. 22:35).

И Матфей, имевший состояние, и Андрей, и Петр, которые были бедны, прошли одно и то же испытание - каждый из них пожертвовал всем. Именно в то время, когда дела у них шли хорошо, сети полны рыбы и притягательность привычной жизни была сильнее всего, Иисус прямо на берегу моря предложил им оставить все ради проповеди Евангелия. Так каждого человека испытывают: что для него важнее - земные блага или общение с Христом?

Следование принципу всегда требует немалых усилий. Ни один человек не может преуспеть в служении Богу, пока не вложит в этот труд свое сердце и пока не поймет: все, кроме познания Христа, - тщета. Если человек жалеет себя, он не может быть учеником Христа, а тем более - Его соработником. Если люди ценят великий дар спасения, то самопожертвование, проявленное Христом, будет заметно и в их жизни. И куда бы Христос ни держал путь, они с радостью последуют за Ним.

Призвание Матфея в круг учеников Христа вызвало огромное возмущение. Избрание мытаря одним из своих непосредственных помощников для любого религиозного наставника было вопиющим нарушением религиозных, общественных и национальных обычаев. Играя на человеческих предрассудках, фарисеи надеялись настроить народ против Иисуса.

Мытари были очень заинтересованы происходящим. Их сердца потянулись к Божественному Учителю. Радуясь тому, что он стал учеником, Матфей старался привести своих бывших товарищей к Иисусу. С этой целью он устроил в своем доме пир и созвал родственников и друзей. На пир были приглашены не только мытари, но и множество других людей сомнительной репутации, которых чурались их щепетильные соседи.

Пир был устроен в честь Иисуса, и Он не колеблясь принял приглашение. Он хорошо знал, что это будет воспринято фарисеями как оскорбление и скомпрометирует Его в глазах людей. Но дипломатические соображения не могли повлиять на поступки Иисуса. Для Него внешние различия ничего не значили. Он не был равнодушен к людям, жаждущим живой воды.

Иисус сел на почетном месте за одним столом с мытарями. Его сочувствие, общительность и добросердечие свидетельствовали о признании Им их человеческого достоинства. И люди старались стать достойными Его доверия. Его слова изливались на их жаждущие сердца благословенным, животворящим потоком. В этих людях, которых считали отбросами общества, пробуждались новые стремления. Пред ними открывалась возможность новой жизни.

Многие, посещавшие подобные собрания, были покорены учением Спасителя, но не исповедовали Его вплоть до самого вознесения. Когда же излился Святой Дух и три тысячи обратились в один день, среди них были и те, кто впервые услышал истину, сидя за столом с мытарями. И некоторые из них стали потом вестниками Евангелия. Для Матфея поведение Иисуса на этом пиру было постоянным примером. Презираемый всеми мытарь стал одним из самых посвященных евангелистов. Он твердо шел по стопам Учителя, исполняя свое служение.

Узнав о том, что Иисус находится на пиру у Матфея, раввины воспользовались случаем, чтобы обвинить Его. Но действовать они решили не прямо, а через учеников Иисуса - разжигая их предрассудки, они надеялись разобщить их с Учителем. Тактики придерживались такой: беседуя с учениками, обвинять Христа, беседуя со Христом, обвинять учеников, направляя свои стрелы в самые уязвимые места. Так сатана действует с тех пор, как возникло разделение на Небе. И все, кто пытается посеять раздоры и отчуждение, движимы его духом.

“Для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками?” - спрашивали завистливые раввины.

Иисус не стал дожидаться, когда Его ученики ответят на это обвинение, но Сам сказал: “Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию”. Фарисеи, считая себя духовно здоровыми, не испытывали нужды во враче; но в то же самое время они были уверены, что мытари и язычники погибают от душевных недугов. Так не в том ли состояла задача Христа как врача, чтобы обратиться к тем людям, которые нуждались в Его помощи?

И хотя фарисеи были очень высокого мнения о себе, в действительности они находились в более прискорбном положении, чем те, кого они презирали. Мытари, менее фанатичные и самодовольные, были более открыты для истины. Иисус сказал раввинам: “Пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы”. Этим Он подчеркнул, что они, считающие себя толкователями Слова Божьего, совершенно не понимают его духа.

Фарисеи на какое-то время умолкли, но их враждебность к Иисусу стала еще сильнее. Затем они нашли учеников Иоанна Крестителя и попытались настроить их против Христа. А ведь эти же самые фарисеи отвергли миссию Иоанна Крестителя. Они презирали его за аскетическую жизнь, простые манеры, грубые одежды и называли его фанатиком. Поскольку он разоблачал их лицемерие, они противились его словам и пытались настроить народ против него. Дух Божий затронул сердца этих хулителей, обличая их грехи. Но они пренебрегли намерениями Божьими и объявили, что Иоанн одержим бесом.

Теперь же, когда Иисус был среди народа, ел и пил за одним столом с простолюдинами, фарисеи обвинили Его в пьянстве и чревоугодии. Те, кто выдвинул это обвинение, сами были грешниками. Подобно тому как сатана представляет Бога в ложном свете и приписывает Ему свои качества, так и эти испорченные люди клеветали на посланников Божьих.

Иисус ел с мытарями и грешниками для того, чтобы небесный свет открылся пребывающим во тьме, - этого фарисеи не хотели учитывать, они не хотели понять, что всякое слово, произнесенное Божественным Учителем, являлось семенем жизни, которое должно прорасти и принести плод во славу Божью. Фарисеи решили не принимать света. И хотя они противились служению Иоанна Крестителя, ныне были готовы завести дружбу с его учениками, надеясь объединиться с ними в борьбе против Иисуса. Утверждая, что Иисус пренебрегает древними традициями, они противопоставляли аскетический образ жизни Крестителя поведению Иисуса, пировавшего с мытарями и грешниками.

В то время ученики Иоанна переживали великую скорбь. Как раз накануне Иоанн послал их к Иисусу. Их возлюбленный учитель находился в тюрьме, и все эти дни они пребывали в печали. А Иисус ничего не делал для освобождения Иоан­на и даже, казалось, подвергал сомнению его учение. Если Иоанн был послан Богом, то почему Иисус и Его ученики идут совсем другим путем?

Из того, что делал Христос, ученики Иоанна понимали далеко не все, они думали: вполне возможно, что для обвинений, выдвинутых фарисеями, есть какое-то основание. Сами они соблюдали многие правила раввинов и даже надеялись оправдаться делами закона. Иудеи постились, считая это особой заслугой, а наиболее набожные из них постились два раза в неделю. Как раз во время поста фарисеи и ученики Иисуса пришли к Нему с вопросом: “Почему мы и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?”

Иисус ответил им очень мягко. Он не пытался исправить их неправильное понятие о посте, а только дал им истинное понимание Своей миссии. При этом Он использовал тот же образ, с помощью которого сам Креститель свидетельствовал об Иисусе. Иоанн сказал: “Имеющий невесту есть жених; а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась” (Ин. 3:29). Ученики Иоанна не могли не вспомнить этих слов своего учителя, когда Иисус произнес: “Можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними жених?”

Царь Небесный находился среди Своего народа. Величайший дар Божий был дан этому миру: радость бедным, потому что Христос пришел сделать их наследниками Своего Царства; радость богатым, потому что Он хотел научить их, как приобрести богатство нетленное; радость невежественным, потому что Он желал умудрить их во спасение; радость ученым, потому что Он желал посвятить их в более глубокие тайны, чем они когда-либо постигали. Спаситель должен был открыть людям истины, недоступные для них от сотворения мира.

Для Иоанна Крестителя было счастьем увидеть Спасителя. Как же радовались ученики, удостоившиеся общения с Величием неба! Для них это время не было временем печали и поста. Они должны открывать свои сердца, чтобы принять свет Его славы и просвещать находящихся во тьме и тени смертной.

Христос нарисовал радужную картину, но на нее уже легла мрачная тень, заметная только Его глазам. “Придут дни, - сказал Христос, - когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься”. Когда ученики увидят, что Господь предан и распят, они станут печалиться и поститься. Вот какие последние слова сказал Он в верхней горнице: “Вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня. Истинно, истинно говорю вам; вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет” (Ин. 16:19, 20).

Когда Он восстанет из гроба, их горечь превратится в радость. После Своего вознесения Он уже не будет присутствовать среди них как Личность, но через Утешителя возвратится к ним, и тогда не нужно пребывать в печали, потому что именно этого хотел сатана - внушить людям, будто они обмануты и разочарованы. Однако им надлежит с верою обращать взоры к небесному святилищу, где Иисус ходатайствует за них. Им надлежит открыть свои сердца Святому Духу, представляющему Христа, и возрадоваться в свете Его присутствия. И все же придут дни испытаний и искушений, когда они столкнутся с правителями мира сего и с властями царства тьмы. Христа не будет с ними, и они не смогут распознать Духа-Утешителя. Тогда и наступит время поста.

Строго соблюдая формальные обряды, фарисеи стремились возвеличить себя, тогда как сердца их были наполнены завистью и враждой. Писание говорит: “Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу?” (Ис. 58:4, 5).

Истинный пост - это не просто исполнение обряда. Писание говорит о том посте, который избрал Бог: “Разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо... и отдашь голодному душу твою и напитаешь душу страдальца” (Ис. 58:6, 10). Здесь явлен дух и характер деятельности Христа. Вся Его жизнь была жертвой во имя спасения мира. И когда Он постился в пустыне или сидел с мытарями на празднике у Матфея, Он отдавал Свою жизнь ради искупления погибших. Истинная набожность проявляется не в показной скорби, не в самобичевании и не в многочисленных жертвах, но в добровольной отдаче всего себя на служение Богу и людям.

Отвечая ученикам Иоанна, Иисус рассказал притчу: “Никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды; а иначе и новую раздерет, и к старой не подойдет заплата от новой”. Нельзя было смешивать учение Иоанна Крестителя с преданием и суеверием. Попытка соединить показное благочестие фарисеев с преданностью Иоанна могла только с еще большей очевидностью обнаружить пропасть, лежащую между ними.

Так и основные принципы учения Христа не могли сочетаться с установлениями фарисеев. Христос не собирался устранять ту пропасть, которая образовалась в результате проповеди Иоанна Крестителя. Наоборот, он должен был еще более четко разграничить старое и новое. Иисус подчеркнул это, сказав: “Никто не вливает молодого вина в мехи ветхие; а иначе молодое вино прорвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут”. Кожаные мехи, которые использовали как сосуды для вина, со временем высыхали, трескались и уже не годились для этой цели. Так на доступном примере Иисус показал состояние иудейских вождей. Священники, книжники и правители были порабощены обрядами и преданиями. Их сердца съежились, подобно высохшим мехам для вина, с которыми Иисус сравнил их. До тех пор пока они были вполне удовлетворены законническим вероучением, они не могли принять живую истину небес. Считая себя безукоризненно праведными, они не желали внести ничего нового в свою религию. Они не признавали благоволения Бога к людям как незаслуженный дар Неба. Они связывали это благоволение с собственными заслугами и праведными делами. Вера, действующая любовью и очищающая душу, не могла иметь ничего общего с религией фарисеев, состоящей из обрядов и человеческих предписаний. Тщетны попытки объединить учение Иисуса с официальной религиозной доктриной. Живая истина Божья, подобно молодому вину, разорвала бы старые, обветшавшие мехи фарисейского предания.

Фарисеи считали себя слишком мудрыми, чтобы испытывать потребность в наставлении, слишком праведными, чтобы искать спасения, слишком благородными, чтобы нуждаться в почестях, исходящих от Христа. И Спаситель отвернулся от них, чтобы найти тех, которые воспримут весть с небес. В невежественных рыбаках, в мытарях с рыночной площади, в женщине-самарянке, в простых людях, слушавших Его с радостью, Христос нашел новые мехи для нового вина. Для распространения Благой вести нужны души, с радостью принимающие свет, который Господь посылает им. Они являются Его орудиями для передачи миру сокровищ истин. Если через благодать Христову Его народ станет этими новыми мехами, Бог наполнит их новым вином.

Хотя Христос и сравнил Свое учение с новым вином, тем не менее оно было не новым учением, но откровением того, что возвещено от начала. Однако для фарисеев истина Божья утратила первоначальный смысл и красоту. Для них учение Христа оказалось новым почти во всех отношениях, и они не признали его.

Иисус подчеркнул, что ложное учение может убить стремление к истине, сделав ее непонятной. “И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого; ибо говорит: старое лучше”, - сказал Христос. Вся истина, данная через патриархов и пророков, воссияла с новой красотой в словах Христа. Но книжники и фарисеи не хотели пить драгоценного нового вина. Не освободившись от древних преданий, обычаев и обрядов, они не могли вместить учение Христа. Они держались за мертвые формы и отворачивались от живой истины и силы Божьей.

Все это привело иудеев к погибели, и это приводит к погибели многих в наши дни. Сегодня тысячи людей повторяют ошибку фарисеев, которых Христос укорял на пиру у Матфея. Не желая отказаться от какой-то излюбленной идеи или поступиться своим мнением, многие отвергают истину, исходящую от Отца света. Они уповают на себя и полагаются на собственную мудрость, не сознавая своей духовной нищеты. Они настаивают на том, что спасение так или иначе зависит от выполнения какого-либо важного дела. Когда они видят, что от них самих ничего не зависит, они отвергают предложенное спасение.

Законническое вероучение никогда не сможет привести души ко Христу, потому что в такой религии нет любви, нет Христа. Пост или молитва, совершаемые для самооправдания, - мерзость в очах Божьих, торжественные богослужения, религиозные обряды, показное смирение, богатые жертвоприношения - тот, кто действует подобным образом, уверен в своей праведности и праве на Небо. Но все это обман. Своими делами мы не можем приобрести себе спасение.

Так было во дни Христа, так и сегодня. Фарисеи не осознают своей духовной нищеты, не считают, что именно к ним относится весть: “Ибо ты говоришь: “я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды”; а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы обогатиться, и белые одежды, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей” (Откр. 3:17, 18). Вера и любовь - вот золото, очищенное огнем. Но у многих золото потускнело, а драгоценное сокровище потеряно. Для них праведность Христа - как ненадеванная одежда, нетронутый источник. Таковым говорится: “Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою. Итак, вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься” (Откр. 2:4, 5).

“Жертва Богу - дух сокрушенный; сердце сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже” (Пс. 50:19). Человек должен освободиться от своего “я”, прежде чем он сможет стать в полном смысле слова последователем Христа. Когда человек отказывается от своего “я”, Господь сможет сделать его новым творением. Новые мехи смогут вместить новое вино. Любовь Христа вдохнет в верующего новую жизнь. В том, кто взирает на Основателя и Совершителя нашей веры, отразится образ Христа.

Персонаж романа «Мастер и Маргарита», бывший сборщик податей, единственный ученик Иешуа Га-Ноцри. Л.М. восходит к евангелисту Матфею, которому традиция приписывает авторство «логий» - древнейших заметок о жизни Иисуса Христа, которые легли в основу трех Евангелий: Матфея, Луки и Марка, называемых синоптическими. Булгаков в романе как бы реконструирует процесс создания Л. М. этих «логий» - первичного искажения истории Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата, умноженного затем в канонических Евангелиях. Сам Иешуа подчеркивает, что Л. М. «неверно записывает за мной». По утверждению Га-Ноцри: «...Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и неправильно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал». Рукопись Л. М., как и рукопись Мастера, не горит, но она несет не истинное, а извращенное знание. Это первичное искажение идей Иешуа Л. М. ведет к кровопролитию, о чем ученик Га-Ноцри предупреждает Понтия Пилата, говоря, что «крови еще будет».

Отметим, что в первой редакции романа Л. М. записывал за Иешуа в записную книжку. В подготовительных материалах к последней редакции «Мастера и Маргариты» сохранились выписки из книги М. И. Щелкунова «Искусство книгопечатания в его историческом развитии» (1923), где отмечалось, что первые книги в Риме появились лишь во второй половине I в., да и то они были сшиты из папируса, а не из бумаги, которая пришла в Европу еще позднее. Основными материалами для письма в Римской империи времен Иисуса Христа здесь были названы пергамент и папирус. В окончательном тексте романа Л. М. пишет на свитке пергамента, который, в отличие от папируса - долговечного материала - не мог сохраниться в течение столетий и отразиться в Евангелиях.

Проклятия Л. М., адресованные Богу, обнаруживают совершенно неожиданный источник - роман Владимира Зазубрина (Зубцова) (1895-1937) «Два мира» (1921) о гражданской войне в Сибири. Ученик Иешуа, бессильный прекратить страдания Учителя на кресте, убедившись в бесполезности своих молитв, проклинает Бога и как бы передает себя под покровительство дьявола: «Я ошибался! - кричал совсем охрипший Левий, - ты бог зла! Или твои глаза совсем закрыл дым из курительниц храма, а уши твои перестали что-либо слышать, кроме трубных звуков священников? Ты не всемогущий бог. Ты черный бог. Проклинаю тебя, бог разбойников, их покровитель и душа!» Главный герой романа Зазубрина, подпоручик белой армии, наблюдая страдания и гибель отступающих офицеров и беженцев, проклинает перед иконой Бога-отца: «Ты видишь? Видишь наши муки, злой старик? Как глуп я был, когда верил в мудрость и доброту твою. Страдания людей тебе отрада. Нет, не верю я в тебя. Ты бог лжи, насилия, обмана. Ты бог инквизиторов, садистов, палачей, грабителей, убийц! Ты их покровитель и защитник».

Обращение Л. М. к дьяволу оказывается эффективным: на Ершалаим с запада надвигается гроза, которая вынуждает Понтия Пилата снять оцепление и добить распятых: Иешуа Га-Ноцри и разбойников Гестаса и Дисмаса. Когда Л. М. позднее приносит Воланду весть о судьбе Мастера и Маргариты, он называет дьявола духом зла и повелителем теней, забыв о своем прошлом обращении к его покровительству, чем и вызван ироничный вопрос сатаны: «Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей?» Теперь Л. М. не желает, чтобы дьявол здравствовал, и в своей версии истории Иешуа Га-Ноцри начисто отрицает участие в ней «князя тьмы», который на самом деле «и на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте», и во время казни, когда услышал проклятия Л. М. в адрес Бога и откликнулся на них.

  • - 1. В любом из вас, - хоть в том, что при огарке Считает золотые в узелке - Христос слышнее говорит, чем в Марке, Матвее, Иоанне и Луке. Цв916 ; 2. Препестрого пуха, Превострых когтей В немецком треухе - Гагарин Матвей...

    Собственное имя в русской поэзии XX века: словарь личных имён

  • - свящ. моск. 1813 г., патриотический писатель...
  • - еврей-писатель; р. 1852 г.; † 1879 15 апр., беллетрист...

    Большая биографическая энциклопедия

  • - царевич, сын Дадианов, Адиышевской или Одышевские земли; в 1682 г. был казнен после первого Стрелецкого бунта. Одишевская земля, иначе Одишь, - ныне Мингрелия; владетели ее звались дадианами, т. е. царями...

    Большая биографическая энциклопедия

  • - царевич, сын Дадианов, Адышевской или Одышевския земли. В 1682 г. был казнен, после первого стрелецкого бунта. Одышевская земля, иначе Одишь - ныне Мингрелия; владетели ее звались Дадианами, т. е. царями...

    Биографический словарь

  • - I один из даровитых югославянских поэтов; родился в 1818 г. в Дубровнике...
  • - третий сын Иакова от его жены Лии. По переселении в Египет, от него произошло довольно многочисленное колено. Имя Л. носилии многие другие библейские лица, между прочим и в "Новом Завете" , напр. ап. Матвей...

    Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

  • - I Матве́й Маттиас, австрийский эрцгерцог, император «Священной Римской империи» в 1612-19. Сын императора Максимилиана II. Наместник своего брата императора Рудольфа II в Верхней и Нижней Австрии...

    Большая Советская энциклопедия

  • - Матеоллус, французский писатель, автор книги против женщин и супружеской жизни "Жалобы Матеоллуса"...

    Большой энциклопедический словарь

  • - Матв"...

    Русский орфографический словарь

  • - Матве́й др.-русск., ст.-слав. Матθеи, Маттѣи, Маттеи. Из греч. Ματθαῖος...

    Этимологический словарь Фасмера

  • - @font-face {font-family: "ChurchArial"; src: url;} span {font-size:17px;font-weight:normal !important; font-family: "ChurchArial",Arial,Serif;}  третей сын Иакова, родоначальник левитов...
  • - @font-face {font-family: "ChurchArial"; src: url;} span {font-size:17px;font-weight:normal !important; font-family: "ChurchArial",Arial,Serif;}   сын Алфея, из мытарей, евангелист, один из 12 апостолов...

    Словарь церковнославянского языка

  • - Спеть Матвея кому. Пск. Шутл. Выругать, отчитать кого-л. СПП 2001, 52...

    Большой словарь русских поговорок

  • - Матвей Божий человек; Матфей, Матфий...

    Словарь синонимов

  • - сущ., кол-во синонимов: 1 апостол...

    Словарь синонимов

"ЛЕВИЙ МАТВЕЙ" в книгах

Дед Матвей

Из книги Господь управит автора Александр Авдюгин

Дед Матвей Дед Матвей стар. Сам говорит: «Столько нынче не живут». Правильно говорит, наверно, потому что ровесников его в округе не осталось, тем более тех, кто прошел войну: с окопами, атаками, ранениями и прочими страхами, о которых мы теперь можем судить только по книгам

5. Левий Матвей

Из книги Воланд и Маргарита автора Поздняева Татьяна

5. Левий Матвей У подножия Елеонской горы, в Виффагии, Иешуа Га-Ноцри познакомился со своим единственным учеником Левием Матвеем. Иешуа рассказывает об этом на допросе, и хотя ершалаимская топография не свидетельствует о соседстве этого маленького селения с Елеонской

Матвей

Из книги Тайна имени автора Зима Дмитрий

Матвей Значение и происхождение имени: от древнееврейского имени Матфей - Божий дар, дарованный Господом.Энергетика и Карма имени: на сегодняшний день имя Матвей довольно редкое, хотя и не исключено, что вскоре оно может войти в моду. По крайней мере, сегодня такие

МАТВЕЙ

Из книги 100 самых счастливых русских имен автора Иванов Николай Николаевич

МАТВЕЙ Происхождение имени: «дарованный богом» (еврейское).Именины (по новому стилю): 13 июля; 22 августа; 11, 18 октября; 29 ноября.Положительные черты характера: спокойствие, ответственность, гармоничность, отсутствие противоречий, комплексов. Матвей отличается надежностью,

Кот Матвей

Из книги Вязаные игрушки автора Каминская Елена Анатольевна

Кот Матвей Такой вязаный котик может не только стать любимой игрушкой вашего малыша, но и прекрасным подарком подруге к рождению ребенка. Кот Матвей Вам потребуется 50 г пряжи основного цвета, 20 г белой пряжи для мордочки и лапок,

Матвей

Из книги Все монархи мира. Западная Европа автора Рыжов Константин Владиславович

Матвей Из династии Габсбургов. Король Венгрии в 1608-1618 гг. Король Чехии и 1611 -1617 гг. Король Немецкий и император «Священной Римской империи в 1612-1619 гг. Сын Максимилиана II и Марии Габсбург.Ж.: с 4 дек. 1611 г. Анна, дочь эрцгерцога Тирольского Фердинанда (род. 1585 г. ум. 1618 г.).Род. 24

25. Левий Матвей

Из книги Евангелие Михаила Булгакова автора Мирер Александр Исаакович

25. Левий Матвей В главе «Иуда» была дана краткая характеристика двенадцати апостолам. Добавим еще высказывание Б. Даннэма: «Приписываемая им тупость и ограниченность - неправдоподобный вымысел». Даннэм имел в виду историческую недостоверность. При нашем анализе

ЛЕВИЙ

Из книги Жития Святых. Ветхозаветные Праотцы автора Ростовский Димитрий

ЛЕВИЙ Третий сын Иакова от Лии. После его рождения о нем ничего не говорится в книге Бытия, до описания бесчестного деяния, которое было нанесено семейству Иакова Сихемом, и последовавшего затем страшного отмщения.Симеон и Левий, сыновья Иакова, решились смыть кровью

Глава 28 Левий Матфей

Из книги Христос - Надежда мира автора Уайт Елена

Глава 28 Левий Матфей Евангелия от Матфея, 9:9-17; от Марка, 2:14-22; от Луки, 5:27-39 Из римских чиновников самыми ненавистными в Палестине были мытари. Чужеземные власти облагали иудеев налогами, и это все время раздражало их, напоминая об утраченной независимости. Сборщики

Почему мытарь Левий не написал мемуаров?

Из книги Сказания евангелистов автора Косидовский Зенон

Почему мытарь Левий не написал мемуаров? Церковная традиция приписывает авторство первого евангелия в Новом завете ученику Иисуса мытарю Левию, прозванному Матфеем. О нем неоднократно упоминается в первых трех евангелиях и в "Деяниях апостолов". Судя по этим

34. И зачала еще и родила сына, и сказала: теперь-то прилепится ко мне муж мой, ибо я родила ему трех сынов. От сего наречено ему имя: Левий

автора Лопухин Александр

34. И зачала еще и родила сына, и сказала: теперь-то прилепится ко мне муж мой, ибо я родила ему трех сынов. От сего наречено ему имя: Левий "Левий" с евр. - прилепление" (Vulg.: "copulabitur"). Если при рождении первого сына Лия надеется заслужить через него большую любовь мужа, через

25. На третий день, когда они были в болезни, два сына Иакова, Симеон и Левий, братья Динины, взяли каждый свой меч, и смело напали на город, и умертвили весь мужеский пол;

Из книги Толковая Библия. Том 1 автора Лопухин Александр

25. На третий день, когда они были в болезни, два сына Иакова, Симеон и Левий, братья Динины, взяли каждый свой меч, и смело напали на город, и умертвили весь мужеский пол; Здесь изображается страшная картина кровавой мести двух сыновей Иакова сихемлянам и буйного

Левий

автора Азимов Айзек

Левий Когда летописец доходит до колена Левия, он приводит подробную его родословную, вторую по значимости после родословной Иуды, поскольку оно принадлежит колену, из которого происходили священники: 1 Пар., 6: 1. Сыновья Левин… Список первосвященников приводится в

Левий, сын Алфея

Из книги Путеводитель по Библии автора Азимов Айзек

Левий, сын Алфея Марк пишет, что Иисус выбрал в качестве ученика мытаря: Мк., 2: 14. Проходя, увидел Он Левия Алфеева, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И он, встав, последовал за Ним. Матфей рассказывает ту же историю, но об этом ученике Матфее (возможно,

Матвей

Из книги Православные имена. Выбор имени. Небесные покровители. Святцы автора Печерская Анна Ивановна

Матвей Значение имени: от древнеевр. Маттитьягу – «дар Яхве» («дарованный Господом»).Основные черты: честность, скромность, нравственность.Особенности характера. В своей семье Матвей обычно бывает долгожданным ребенком, родители возлагают на него большие надежды. Он

Левий Матвей - персонаж романа "Мастер и Маргарита", бывший сборщик податей, единственный ученик Иешуа Га-Ноцри.

Левий Матвей восходит к евангелисту Матфею, которому традиция приписывает авторство "логий" - древнейших заметок о жизни Иисуса Христа, которые легли в основу трех Евангелий: Матфея, Луки и Марка, называемых синоптическими.

Булгаков в романе как бы реконструирует процесс создания Левием Матвеем этих "логий" - первичного искажения истории Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата, умноженного затем в канонических Евангелиях. Сам Иешуа подчеркивает, что Левий Матвей "неверно записывает за мной".

По утверждению Га-Ноцри: "...Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и неправильно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал".

Рукопись Левия Матвея, как и рукопись Мастера, не горит, но она несет не истинное, а извращенное знание. Это первичное искажение идей Иешуа Левием ведет к кровопролитию, о чем ученик Га-Ноцри предупреждает Понтия Пилата, говоря, что "крови еще будет".

В первой редакции романа Левий Матвей записывал за Иешуа в записную книжку. В подготовительных материалах к последней редакции "Мастера и Маргариты" сохранились выписки из книги М. И. Щелкунова "Искусство книгопечатания в его историческом развитии" (1923), где отмечалось, что первые книги в Риме появились лишь во второй половине I в., да и то они были сшиты из папируса, а не из бумаги, которая пришла в Европу еще позднее. Основными материалами для письма в Римской империи времен Иисуса Христа здесь были названы пергамент и папирус. В окончательном тексте романа Левий Матвей пишет на свитке пергамента, который, в отличие от папируса - долговечного материала - не мог сохраниться в течение столетий и отразиться в Евангелиях.

Проклятия Левия, адресованные Богу, обнаруживают совершенно неожиданный источник - роман Владимира Зазубрина (Зубцова) "Два мира" (1921) о гражданской войне в Сибири. Ученик Иешуа, бессильный прекратить страдания Учителя на кресте, убедившись в бесполезности своих молитв, проклинает Бога и как бы передает себя под покровительство дьявола: "Я ошибался! - кричал совсем охрипший Левий, - ты бог зла! Или твои глаза совсем закрыл дым из курительниц храма, а уши твои перестали что-либо слышать, кроме трубных звуков священников? Ты не всемогущий бог. Ты черный бог. Проклинаю тебя, бог разбойников, их покровитель и душа!"

Главный герой романа Зазубрина, подпоручик белой армии, наблюдая страдания и гибель отступающих офицеров и беженцев, проклинает перед иконой Бога-отца: "Ты видишь? Видишь наши муки, злой старик? Как глуп я был, когда верил в мудрость и доброту твою. Страдания людей тебе отрада. Нет, не верю я в тебя. Ты бог лжи, насилия, обмана. Ты бог инквизиторов, садистов, палачей, грабителей, убийц! Ты их покровитель и защитник".

Обращение Левия к дьяволу оказывается эффективным: на Ершалаим с запада надвигается гроза, которая вынуждает Понтия Пилата снять оцепление и добить распятых: Иешуа Га-Ноцри и разбойников Гестаса и Дисмаса.

Когда Левий Матвей позднее приносит Воланду весть о судьбе Мастера и Маргариты, он называет дьявола духом зла и повелителем теней, забыв о своем прошлом обращении к его покровительству, чем и вызван ироничный вопрос сатаны: "Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей?"

Теперь Левий не желает, чтобы дьявол здравствовал, и в своей версии истории Иешуа Га-Ноцри начисто отрицает участие в ней "князя тьмы", который на самом деле "и на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте", и во время казни, когда услышал проклятия Левия Матвея в адрес Бога и откликнулся на них.

У подножия Елеонской горы, в Виффагии, Иешуа Га-Ноцри познакомился со своим единственным учеником Левием Матвеем. Иешуа рассказывает об этом на допросе, и хотя ершалаимская топография не свидетельствует о соседстве этого маленького селения с Елеонской горой, тем не менее в Новом Завете оно точно обозначено. «И когда приблизились к Иерусалиму и пришли в Виффагию к горе Елеонской, тогда Иисус послал двух учеников, сказав им: пойдите в селение, которое прямо перед вами…» (Мф. 21: 1–2).

Своим именем «ученик» (или «раб» по презрительному определению Воланда) обязан апостолу Матфею. Обращает внимание обратная расстановка имен: апостола зовут Матфей (Левий) Алфеев, ученика Иешуа – Левий Матвей. В Новом Завете второе имя апостола (Левий) упоминается дважды (Мк. 2: 14; Лк. 5: 27), когда евангелисты рассказывают о его обращении из мытаря (сборщика податей) в ученика Христа. Матфей – новое имя, знаменующее духовный переворот и переход к новой жизни. Левосторонность имен «апокрифического» героя стоит в том же смысловом ряду, что и вся зеркальная символика «Мастера и Маргариты»: темное кривляние.

Выбор евангелиста Матфея в качестве прототипа Левия не случаен. По преданию, именно апостол Матфей на основе устных логий (свидетельств о Христе, передававшихся устно) написал первое Евангелие. Это единственное Евангелие, написанное по-арамейски, оно считается самым древним. Вероятно, оно было составлено около 42 года н. э., но арамейский подлинник утерян, и известно только то, что оно написано раньше остальных. Матфей был свидетелем земной жизни Иисуса в течение двух лет. Встретил его Христос в Капернауме, где будущий апостол был сборщиком податей. После Вознесения Иисуса Христа апостол Матфей проповедовал в Палестине.

Имя ученика Иешуа, как мы уже отметили, впервые прозвучало на допросе. Иешуа с готовностью рассказал Пилату, что за человек этот бывший мытарь. О записях Левия он говорит, «весь напрягаясь в желании убедить» прокуратора, что «решительно ничего из того, что там записано», он не говорил (с. 439).

Весь разговор о Левии соткан из двусмысленностей. Во-первых, Иешуа упомянул о нем сам, без наводящих вопросов, чтобы выразить свое отношение к качеству записей. Он же и назвал имя ученика, тем самым подвергнув его опасности ареста (вспомним попытки стражи разыскать учеников Христа, чтобы наказать их как сообщников и свидетелей, страх апостолов перед арестом и отречение Петра, которого опознали по галилейскому выговору). Во-вторых, Иешуа рассказал Пилату историю Левия, подвергнув бывшего сборщика податей еще одной опасности: мытарь – государственная должность, а потому действия Левия противозаконны, ибо бросил он на дорогу не свои, а казенные деньги. Но эти частности Иешуа не волнуют, да и вообще он относится к Левию скорее с досадой: «…ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет» (с. 439). Более того, он прямо утверждает, что записи Левия лживы (интересно, зачем же тогда Левий, фанатический приверженец Иешуа, ловящий каждое его слово, их составил?). Даже к тем, кто свидетельствовал против него, утверждая, что он собирался разрушить храм, Иешуа снисходительнее: «Эти добрые люди… ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время . И все из-за того, что он неверно записывает за мной» (с. 439). Выгораживая себя, Иешуа легко, по видимой рассеянности выдает Пилату своего ученика, хотя в первую очередь его слова бросают тень на евангелистов, отождествляемых читателем с Левием. Иешуа явно готов к роли провозвестника новой религии – чего стоит хотя бы его опасение путаницы, которой суждено продолжаться «очень долгое время»! Эта неразбериха возможна только от неграмотных записей и кривотолков невежд. Так охарактеризованы будущие евангелисты (но не мастер!).

Иешуа почему-то ни разу не назвал Левия «добрым человеком». Он не считает его своим учеником, называет только «спутником» (с. 440), фактически отрекается от Левия, стремится всячески отмежеваться от малосимпатичного «спутника», ведущего лживые записи не из злого умысла, а по какой-то странной прихоти или глупости.

Поэтому и Пилат относится к Левию неоднозначно. Он не арестовывает его (хотя, по логике, обязан это сделать), но и не считает достойным именоваться учеником Иешуа: «Ты, я знаю, считаешь себя учеником Иешуа, но я тебе скажу, что ты не усвоил ничего из того, чему он тебя учил» (с. 745), ибо Левий немилосерден.

Левий противоположен своему учителю – в нем нет ни внешнего благообразия, ни мягкости. Пилат упрекает Левия: «Ты жесток, а тот жестоким не был» (с. 745). Можно добавить, что Левий «очень непригляден», смотрит «по-волчьи, исподлобья» (с. 743). В отличие от Иешуа он молчалив, дерзок, ведет себя вызывающе и прямо обвиняет Пилата в смерти Иешуа.

От читателя скрыто, чему Иешуа учил Левия и как долго продолжалось учение. Своими записями бывший сборщик податей очень дорожит, и когда Пилат попросил их показать, «Левий с ненавистью поглядел на Пилата и улыбнулся столь недоброй улыбкой, что лицо его обезобразилось совершенно.

– Все хотите отнять? И последнее, что имею? – спросил он» (с. 744). Левий бережет свидетельства жизни Иешуа, и читатель понимает, что именно они со всеми неправильностями и глупостями послужат основой будущего Нового Завета.

По версии мастера, Левий не мог присутствовать на допросе Иешуа у Пилата и видел только казнь учителя. Записи он продолжал и на Лысой Горе, покуда окончательно не отчаялся. Главное желание Левия – прекратить страдания Иешуа, убив его. Записи его эмоциональны, и по мере накала эмоций растет негодование Левия на Бога. От обрывочно-бессильных восклицаний Левий переходит к прямому богохульству. Сначала он закричал: «Проклинаю тебя, бог!» (с. 595). Затем перешел к утверждению милосердия иных богов: «Он кричал о полном своем разочаровании и о том, что существуют другие боги и религии. Да, другой бог не допустил бы того, никогда не допустил бы, чтобы человек, подобный Иешуа, был сжигаем солнцем на столбе» (с. 595). В завершение своего отрицания он прокричал: «Ты не всемогущий бог. Ты черный бог. Проклинаю тебя, бог разбойников, их покровитель и душа!» (с. 595).

Во всем этом взрыве отчаяния очевидно следующее: Левий и мысли не допускал о промыслительности смерти Иешуа, он считал, что убить учителя из милосердия – его предназначение, и, кроме того, признал существование более действенной, чем Бог, силы, нарушив тем самым первую заповедь: «Да не будет у тебя иных богов».

Иначе говоря, Левий поставил себя вне Закона, и вся его яростно-богохульная позиция – не столько внезапный взрыв горя, сколько обнажившееся духовное состояние безверия. Есть в этом и негативная аллюзия на Евангелия: Бог почему-то становится «богом разбойников, их покровителем и душой» – прямая отсылка к притче о благоразумном разбойнике и словам Христа: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23: 43).

В Новом Завете говорится о попытке апостола Петра воспользоваться мечом, защищая Христа от стражников: «Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо. Имя рабу было Малх. Но Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Ин. 18: 10–11). Христос исцелил раба, возвратив ему ухо, после чего всякое сопротивление властям прекратилось. Действия Петра нарушали промысел Божий и были осуждены как своевольные.

Намерения же Левия говорят о том, что ни о каком промысле речи нет. Он относится к Иешуа чисто по-человечески, но в его стремлении стать убийцей из добрых побуждений и в богохульстве есть нечто зловещее. Богохульство совпало с началом грозы, которая ускорила смерть Иешуа: желание Левия убить Иешуа осуществил палач, пронзив копьем сердце учителя (правда, Левий хотел ударить его ножом в спину ).

Гроза была предсказана Иешуа, но словно бы вызвана выкриками Левия, поскольку началась сразу же после его проклятия: так на страницах романа еще раз демонстрируется действенность произнесенного слова, его магическая сила. Не менее сильна и мысль : все желания и замыслы Левия исполняются, хотя и не так прямо, как он задумал. Второй смертью, план которой вынашивал Левий, становится гибель Иуды из Кириафа, осуществленная под руководством Афрания и с санкции Пилата.

Мстительного Левия не оставляет надежда на то, что ему удастся зарезать Иуду. Опять-таки ничего странного на первый взгляд в этом желании нет: Левий по натуре своей отнюдь не мягкий человек, гибель Иешуа его потрясла, и он хочет смыть позор казни кровью Иуды. Странно другое. Откуда Левию Матвею стало известно о предательстве Иуды, если, присутствуя на казни, он ни с кем не разговаривал, более того – сам факт предательства и его мотивы нигде не были обнародованы: Иуда не раскаялся публично, а Каифа отрицает выплату ему денег как тайному агенту Синедриона?

Ведь и Иешуа скрыл от Левия Матвея цель своего ухода в Ершалаим, сказал лишь, что у него «в городе неотложное дело» (с. 593). В романе вообще не говорится о том, что Левий Матвей знал Иуду из Кириафа. Иешуа рассказывает Пилату только о своем знакомстве с Иудой. О том, что и Левий Матвей мог с ним познакомиться, – ни слова. Более того, Левий физически не мог присутствовать при встрече Иуды с Иешуа; вечером того дня, когда его учитель встретился с Иудой, он лежал больной. В среду 12 нисана Левий и Иешуа вместе были с утра у огородника, около полудня Иешуа ушел, оставив Левия, а вечером Левий неожиданно заболел и провалялся на попоне в сарае огородника «до рассвета пятницы » (с. 593).

На допросе Иешуа свидетельствует, что Иуда, после того как они познакомились, сразу же пригласил Иешуа к себе в дом, затем Иешуа схватили и повели в тюрьму. По версии мастера получается, что Иуда и Левий Матвей о существовании друг друга вообще не знали, а арестован Иешуа Га-Ноцри был в ночь со среды на четверг. Что он делал после ареста более суток – неизвестно; скорее всего, находился в темнице. Очевидно, что и в данном случае противоречие с евангельским текстом неслучайно. Булгаков отодвигает арест Иешуа на сутки назад, и из контекста ясно, что ни о предательстве Иуды, ни о его знакомстве с учителем Левий Матвей знать не мог. И тем не менее откуда-то знал.

У читателя, в той или иной мере знакомого с евангельской историей, события романа мастера и Новый Завет накладываются друг на друга, знакомство Левия Матвея и Иуды ему само собой разумеется, а потому противоречие в хронологии сразу не заметно. Но оно очень важно: именно в кажущихся неувязках – разгадка тайного сообщничества всех героев романа мастера. Либо Левий наделен даром прозрения в той же степени, что Иешуа и Пилат, либо спектакль сатаны допускает условность знакомства Иуды и Левия, невозможную при передаче реальных событий.

Понтия Пилата очень волнуют записи Левия Матвея, несмотря на то что сам Иешуа отнесся к ним негативно. Прокуратор читает несколько фраз из пергамента Левия: «Смерти нет… Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты… Мы увидим чистую реку воды жизни… Человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл…» (с. 744–745). В этих обрывочных фразах проступают искаженные слова Откровения апостола Иоанна. «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже ; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (Откр. 21: 4). «И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца» (Откр. 22: 1). «Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов» (Откр. 22: 2). Фраза Левия «Вчера мы ели сладкие весенние баккуроты» – слабый отголосок слов Иоанна Богослова, описывающего Небесный Иерусалим. (В свою очередь, описание Иоанна имеет сходство с пророчеством Иезекииля.)

Запись: «…большего порока… трусость…» – тоже имеет свой аналог: «Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою» (Откр. 21: 8).

Таким образом, помимо левостороннего отражения Евангелий мы видим и неточные цитаты из Апокалипсиса. Если Булгакову понадобилось словами Откровения дополнить «реалии» романа мастера, то остается неясным, почему они до такой степени искажены, ведь в «Белой гвардии» Булгаков ввел отрывки из Апокалипсиса, не перефразируя их. Более того, он завершает 20-ю главу «Белой гвардии» цитатой из 21-й главы Апокалипсиса: «…слезý с очей, и смерти не будет, уже ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло». Именно с этого места Левий в «Мастере и Маргарите» начинает свои записи: «Смерти нет… Вчера мы ели…» и т. д.

Слова «смерти нет» и «смерти не будет» перекликаются с записями, сделанными Левием на Лысой Горе, когда ученик призывал спасительную смерть к Иешуа. Однако Пилат читает последовательно, а в записях Левия «баккуроты» и «кристалл» следуют за словами «смерти нет», так что они вряд ли имеют отношение к записям, сделанным на Лысой Горе. Последняя фраза, прочитанная Пилатом: «…большего порока… трусость…» – это слова Иешуа перед казнью, которых, естественно, Левий не мог услышать и которые были обращены к Афранию для передачи Пилату.

Но поскольку записи единственного ученика Иешуа имеют аллюзии на Апокалипсис, это указывает и на другую роль Левия – он пародирует Иоанна Богослова. Как известно, из учеников Христа только Иоанн находился у Креста. Левий, таким образом, уподоблен Иоанну, а его «логии» становятся обрывочной пародией на Апокалипсис. Своим утверждением о неверности записей Левия Иешуа отрицает всех будущих евангелистов. Мастер идет еще дальше – и вот уже слова Откровения звучат как бессвязные фразы и совершенно обессмысливаются. То, что Булгаков начинает записи Левия с фразы, которой он в «Белой гвардии» закончил цитаты из Апокалипсиса, символично.

Дописывая «Белую гвардию», Булгаков не теряет надежды на обновление России, ибо, согласно приведенному им Откровению св. Иоанна, «прежнее небо и прежняя земля миновали…». И «Белую гвардию» он завершает с надеждой, что там, на небесах, за «занавесом Бога», служится великая всенощная, и созвездия, видимые людям, – это отсвет небесных лампад перед Божественным престолом. Пусть полночный крест Владимира превратился в карающий меч – так было заповедано Христом. «Но он не страшен. Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?» Этот страстный и глубокий порыв-обращение содержит в себе и горькое сожаление о том, что люди бесконечно далеки от Бога и горды в своем заблуждении: они не желают воспринимать трагические и страшные события как результат своего своеволия и забвения Божественной воли.

Но проходит время – и Булгаков уже не убеждает читателя в том, что Богу нужно человеческое внимание. Сам человек и управляет этой «новой землей» – вот мнение среднего, не отягченного особыми размышлениями москвича. «Большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге» (с. 428) – основа мировоззрения современника Булгакова, нового «интеллигента».

За этим временным отрицанием высшей силы – признание иных сил: Бог умер, да здравствует сатана, дающий новое небо! Уносящаяся с Земли Маргарита видит это новое небо во всем его грозном величии: «И, наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что возможно , что это лунные цепочки и самый конь – только глыба мрака, и грива этого коня – туча, а шпоры всадника – белые пятна звезд» (с. 795). Авторское подтверждение («что возможно») всесильности сатаны не однозначно, но полно горечи. Небо, во всяком случае, не принадлежит Богу, ибо и оно во власти сатаны.

Воланд в своих владениях демонстрирует мастеру видение Ершалаима, подобно тому как Господь показал Иоанну Богослову Небесный Иерусалим. Сатана явно пародирует Бога, усиливая значение слов-перевертышей Апокалипсиса, записанных Левием Матвеем. Ершалаим – страшная пародия на Небесный Иерусалим, место, в котором сосредоточены силы антихриста.

Эсхатология «Мастера и Маргариты» – продолжение и логическое завершение «Белой гвардии». Новые герои Булгакова не услыхали призыва из Небесного Иерусалима: «И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром» (Откр. 22: 17).

Жаждущих не нашлось.

Занесенный над Городом меч, в который превратился крест Владимирского собора, в «Мастере и Маргарите» пропадает, как и вообще исчезает из сердец христианское мироощущение. На смену карающему мечу и надежде приходят неправда и подмена. Именно поэтому ершалаимский философ «с его мирной проповедью», с успокоительным заверением, что «все люди добрые», философ, не способный на страшные слова Христа «не мир Я принес, но меч», может быть выдан за Христа. Ибо наступают, по мнению Булгакова, последние времена. Слова утешения, сказанные Иоанном Богословом: «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже» – превратились в романе в краткую запись: «смерти нет», сделанную Левием, призывающим к Иешуа смерть. «Смерти нет» – это вопль отчаяния Левия на Лысой Горе, это не ожидание бессмертия, а призыв могучей успокоительницы, которая только одна и может прекратить страдания. Ученик Иешуа требует у Бога смерти для своего учителя. И следом за ним автор «Мастера и Маргариты» в последней главе романа признает торжествующее величие смерти в противовес вечной жизни: «…кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна успокоит его» (с. 794).

«Прежнее прошло», но новые времена не знают чаяний. Силы зла вмешиваются в людские дела беспрепятственно; люди торопятся навстречу своей погибели, и у них нет никакого желания остановиться. Царство антихриста на земле еще не наступило, но отчаяние уже торжествует.

Записи Левия Матвея и его вера в целительную силу смерти подается как первоисточник христианского мироощущения, на основе слов и свидетельств которого написаны Евангелия и Апокалипсис. Эта мрачная и по-своему сильная личность целостна в своем понимании «добра». Для Левия конкретное добро – немедленное прекращение страдания, а в истории с Иешуа высшим ее проявлением становится смерть. С этим положением не спорят ни мастер, ни сам Булгаков.

Есть в Апокалипсисе завершающие его слова, которые с особой силой подчеркивают всю глубину духовного кризиса автора истории об Иешуа и Пилате: «И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде, и в том, что написано в книге сей» (Откр. 22: 18–19).

Левий Матвей волею мастера и отнял, и прибавил, и исказил слова «пророчества книги сей». Следовательно, и Левий, и мастер – оба они вне книги жизни, ибо пророчество Иоанна обоим известно. Но ведь и Булгаков – автор романа – знал , чтó грозит искажающему Апокалипсис, а значит, и в самом Булгакове победило неверие.

Левий Матвей – архетип Ивана Бездомного. Но ученик мастера – представитель иного времени, и потому он менее целен, чем Левий. Однако Булгаков награждает его символическим именем, приоткрывающим тайну жизненной задачи Ивана: он должен выполнить то, чего не сделал Левий, – написать продолжение романа, т. е. новое откровение. Этого ждут от него силы ада. Поэтому его преследует навязчивый пасхальный сон – ведь за «новым евангелием» должно последовать новое «откровение».

Анаграммы имен в романе мастера и московской части романа сохраняются в зеркальном отражении: в Ершалаиме И – М (Иешуа – Матвей); в Москве М – И (Мастер – Иван). Двойное зеркало романа отражает Евангелия, и здесь мы тоже находим сходство анаграмм: М – И (Мессия – Иоанн) и И – М (Иисус – Матфей). Сложный смысловой узор в романе Булгакова дополняется игрой понятий «раб» и «ученик». Левий перед Воландом упорно отрицает презрительно брошенное ему в лицо слово «раб». «Я не раб, – все более озлобляясь, ответил Левий Матвей, – я его ученик» (с. 776). Левий, пародирующий Матфея и Иоанна, не мыслит себя в качества «раба». Но Иоанн Богослов, говоря о том, как он получил Откровение, называет себя рабом Иисуса Христа: «Откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре. И Он показал, послав оное через Ангела Своего рабу Своему Иоанну, который свидетельствовал слово Божие и свидетельство Иисуса Христа и что он видел» (Откр. 1: 1–2). Так что в озлобленности Левия и его обиде на слова Воланда – очередное противопоставление гордыни смирению. Левий Матвей – антагонист Иоанна Богослова.

Появившийся в Москве на крыше Пашкова дома Левий все так же грязен, оборван и мрачен, как и в Ершалаиме. Он продолжает оставаться персонажем романа мастера, вышедшим за пределы литературного произведения и обретшим самостоятельную жизнь. Но если следовать концепции игры, это актер, не меняющий грима, чтобы быть узнанным. А поскольку лунный свет Иешуа никого не преображает, Левий неизменен, так же как и сам Иешуа в видениях Ивана Бездомного. В любом случае Левий – персонаж ли романа мастера, актер ли сатанинского театра или то и другое вместе – просто нежить, он явно вне книги жизни, его преображение невозможно.

Пилат, беседуя с Левием, называет его «книжным человеком» (с. 745), и в его тоне нет сарказма. По авторскому замыслу Левий, как мы уже видели на примере Апокалипсиса, часто перефразирует цитаты. В Москве на пространное рассуждение Воланда о добре и зле он внезапно отвечает скрытой цитатой из «Фауста» Гёте: «Я не буду с тобою спорить, старый софист» (с. 776). Ср. с «Фаустом»: «Софист и лжец ты был и будешь». «Книжный человек» Левий вольно обращается с литературными источниками, что, возможно, раздражает Воланда, презрительно назвавшего его глупцом: «Ты и не можешь со мною спорить, по той причине, о которой я уже упомянул, – ты глуп» (с. 776). Презрение звучит и в реплике о роли теней: «…не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чем она – в твоих интонациях. Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла» (с. 776). И впрямь нелепость, ведь Левий Матвей – тень апостолов: «…тени получаются от предметов и людей» (с. 776), и с этим утверждением Воланда спорить невозможно. Левий возник тенью Иоанна Богослова и апостола Матфея, равно как Иешуа Га-Ноцри – всего лишь тень Иисуса Христа.

Воланд знает цену этой сфере «света», знает ее место в черной иерархии и, соответственно, ранг Левия Матфея, поскольку сам – «лишь часть той силы». Он поддразнивает Левия и подсмеивается над ним. Но бывший сборщик подати начисто лишен юмора, и слово «раб» возмущает его до глубины души, если можно использовать это слово по отношению к столь призрачному персонажу.

Ученик Иешуа явно не выносит ни умного, но трусливого Пилата, ни умного и язвительного Воланда. В свою очередь Пилат старался заинтересовать Левия, он изучал его «жадными и немного испуганными глазами» (с. 743), как того требовала роль. Воланд с Левием высокомерен. Его колкости в адрес обидчивого посланца Иешуа кажутся даже чересчур язвительными, словно он пытается наверстать упущенное.

«Старый софист» бросает Левию упрек в стремлении заставить человечество наслаждаться голым светом : «Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?» (с. 776). В этой ядовито-утрированной реплике содержится скрытая аллюзия на «Фауста» Гёте. Мефистофель сетует, обращаясь к Фаусту:

Воланд едко уподобляет Левия Мефистофелю, а его «голый свет» – огню, уничтожающему все живое. Похоже, спор Левия и Воланда за скобками романа ведется давным-давно, и читателю предлагается лишь его фрагмент. Воланд – сторонник тайны, непроявленности, ему претит откровенная мрачность светолюбивого Левия, неспособного к тонкой игре; его прямолинейность кажется Воланду примитивной и скучной. На что Левий угрюмо отвечает репликой-аллюзией на того же «Фауста», называя Воланда «старым софистом». Оба они прекрасно понимают язык иносказаний и блестяще играют роли антагонистов.

Второй ядовитый вопрос-каламбур Воланда касается нравственного аспекта: «Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?» (с. 776). Можно поставить акцент на определении «твое» добро. Какое же добро несет с собой апостол Иешуа? Озлобленный, мрачный, проклявший Бога, признавший «других богов», замышлявший два убийства, Левий не вызывал симпатии в Ершалаиме даже у Иешуа, торопливо отстранившегося от возможной близости с бывшим мытарем.

Ирония Воланда вполне уместна: добро Левия так же двусмысленно, относительно и призрачно, как и он сам. Это добро отнюдь не живое. Левий Матвей олицетворяет мрачный аспект добра и любви, суть которых – смерть, проклятья, презрение ко всему, кроме Иешуа. Что же в таком случае зло? Над этим открыто смеется Воланд.

В замысле Левия покончить со страданиями учителя немалое значение имеет украденный в хлебной лавке нож. Как не вспомнить мастера и его определение любви: «Так поражает финский нож!» (с. 556).