О ЧЕСТНОМ ГЕНПРОКУРОРЕ ЗАМОЛВИТЕ СЛОВО
(Кто был «человек, похожий на генпрокурора»)

Никто не помнит вчерашних газет.

Юрий Ильич Скуратов сейчас почти никому не известен. Если кто-то и вспомнит, то почти наверняка только: «Это тот генпрокурор, которого с телками по телеку показали». Как раз в то время начальник охраны Скуратова был моим соседом по гаражу, так что вся история мне известна не только из газет и ОРТ. Как обычно, правда отличается от газетной версии, как фильм «Кубанские казаки» от жизни в колхозе в 1949 году. Вымысел легко найти и сейчас, попробуем докопаться до истины.

В 1994 был отправлен в отставку Генпрокурор РФ А.И. Казанник, не поладивший с Коржаковым и Ельциным. Наверное, немало можно поставить ему в вину, но все же у Казанника оказался свой «предел упругости», дальше которого профессор, юрист с 25-летним стажем, не гнулся, а Ельцин желал вертеть закон, как дышло. Нового генпрокурора предложил Коржаков:

Скуратова выбрали потому, что человек никогда в местных органах не работал, связями не оброс. Он все время по ученой линии шел: преподавал, возглавлял НИИ при Генпрокуратуре - то есть чисто теоретически прокурорскую работу знал от и до плюс из Свердловска - значит, нейтральный, ни с кем не завязан.

По поводу Скуратова я обратился к человеку, который знал кухню Генпрокуратуры изнутри еще с советских времен и до нашего времени. Он рассказывал на условиях анонимности, будем называть его КИ (Компетентный источник).

КИ: «Когда его назначили, Генпрокуратуру это несколько напрягло. Скуратов не был практиком, он правовед, юрист, а в прокуратуре не работал. Перед ним был Казанник, тоже теоретик, он, правда, был недолго, так он не знал специфики работы. Когда он ушел, мы вздохнули с облегчением. Хотя, как человек, заслужил уважение, особенно своим уходом, когда отказался прогнуться под нарушение закона. Своим уходом он повысил авторитет Генпрокуратуры и уважение к ее руководству. А Юрий Ильич, видимо, за несколько лет в НИИ Генпрокуратуры, что-то для себя вынес и не стал рубить сплеча. Грамотно присмотрелся и в итоге стал очень неплохим Генпрокурором.»

Скуратов методично улучшал материальные условия сотрудников. Это сейчас заработок начинающего следователя СКП доходит до 2000 долларов, есть медобслуживание, транспорт и т.д и т.п.. 1995 год – это нищета, на зарплату сотрудники едва сводят концы с концами, зарплату задерживают, материальное обеспечение убогое. Положенную форменную одежду не выдают. По этой причине он не мог избавиться от управделами Хапсирокова. Без подобного завхоза функционирование Генпрокуратуры в условиях ельцинского бардака было невозможно, да и толковые сотрудники могли разбежаться.

КИ: «У следователя N заболела дочь, требуется операция. Мест нет, частная клиника требует непосильную сумму, несчастный отец мечется. Ему говорят: «Обратись к Хапсирокову.» Впоследствии он очень благодарит за совет. Хапсироков звонит в больницу, девочке делают операцию бесплатно, затем он выбивает ей путевку в реабилитационный санаторий. Вот что такое Хапсироков».

Разумеется, в нормальной стране все это происходит без завхозов. Следователи такого уровня обеспечены медицинской страховкой на всю семью (а операции делают по-человечески не только в одной столичной клинике), чтобы избежать зависимости от благодетеля. Это ведь не только российская коллизия, в итальянском кино 60 – 70х годов это типичный сюжет, взятый из жизни.

КИ: «В 1998 году наши реальные зарплаты рухнули в несколько раз. Чубайс, вице-премьер по финансам, тогда протолкнул закон о денежном содержании работников судов. Скуратов же помалкивал и всех просил молчать. Существовало положение в законодательстве, приравнивающее прокуратуры к судам по денежному содержанию. О нем наверху просто забыли. Когда же закон был принят и вступил в силу в январе 1999 г., Юрий Ильич пришел в Минфин с документами: «Давайте деньги на прокуратуру!». И с лета прибавили зарплату и даже постепенно выплатили всю задолженность с февраля, во многом благодаря Скуратову. »

Закон о прокуратуре тоже во многом заслуга Скуратова. По сравнению с другими ведомствами Генпрокуратура находилась в весьма привилегированном положении. Если любого чиновника, даже премьера или министра, любого высшего офицера можно было уволить за полчаса по желанию левой пятки Бориса Николаевича, то Генпрокурора и его заместителей назначал и снимал Совет Федерации по представлению президента (Генпрокурор) или Генпрокурора (заместители).

Скуратов разворачивался постепенно. В декабре 1995 года в МВД, ФСБ и Генпрокуратуре образована межведомственная следственная группа по коррупции и хищениям в мэрии Санкт-Петербурга (дело Собчака). Руководил ей зам начальника следственного управления Генпрокуратуры Леонид Прошкин, расследовавший события у Белого Дома в 1993 г., впоследствии – адвокат Скуратова. Отсюда видно, что инициатива в этом вопросе принадлежала (в соответствии с законодательством) именно Скуратову. Следователи «накопали» убийственный материал на ВСЮ верхушку Санкт-Петербурга в главе с Собчаком. Однако Совет Федерации отказался лишить неприкосновенности председателя Законодательного собрания СПб Юрия Кравцова. Следствие тормозилось, на сотрудников ОБЭП СПб, участвовавших в расследовании, заводили уголовные дела. Тем не менее на допросы стали вызывать и Собчака. Вопросы были, очевидно, неприятными, суммы в документах – огромными, и 7 ноября 1997 года (на 80-летие революции, когда все праздновали) «отец русской демократии» на машине скорой помощи удрал из больницы, выехал прямо на летное поле к частному самолету, который увез его в Париж, якобы на лечение. Оттуда он заявлял, что его преследуют по политическим мотивам. Вернулся он 12.07.99, только после временного отстранения Скуратова от должности указом Ельцина, когда его бывший зам в мэрии СПб уже был директором ФСБ. Уже 10.11.99 дело Собчака было в спешном порядке закрыто (пока Скуратов не вышел на работу) – прямо в День милиции.

По материалам, полученным в результате расследования в СПб, было начато еще два уголовных дела: по ремонту здания питерской прокуратуры, фигуранты Хапсироков и прокурор СПб Еременко, и дело корпорации «XX трест», фигуранты Путин, Кудрин, Никешин. Оба дела закрыты после ухода Скуратова, но Еременко и Собчака из Петербурга Скуратов все-таки выжил. На время.

В мае 1996 года Генпрокуратура на основании материалов проверки Счетной палаты возбудила уголовное дело по факту «сокрытия доходов от налогообложения в особо крупных размерах и совершении незаконных сделок с валютными ценностями в крупных размерах в системе госкомпании по экспорту и импорту вооружений и военной техники «Росвооружение».

До 1997 года конфликты Скуратова с ближайшим окружением Ельцина не выходили наружу, но противостояние зрело. Собчак не зря постоянно ездил в Москву за защитой. Масла в огонь подливало расследование убийства Владислава Листьева, по которому Генпрокураторой подозревались Березовский и Лисовский. Скуратова часто обвиняли в том, что убийство Листьева не расследуется. Что на самом деле?

КИ: «Непосредственные исполнители убийства Листьева были задержаны. Выйти на заказчиков с обвинением было невозможно. В суд без заказчиков передать дело также было нельзя. Убийцы были приговорены к длительным срокам по другим эпизодам своей деятельности.»

Я хочу напомнить, что 3 марта 1995 года после убийства Листьева к Березовскому в «Логоваз» прибыл опергруппа РУОП, чтобы провести обыск и доставить его на допрос. Тогда офицер ФСК Литвиненко, угрожая оружием, задержал сотрудников милиции до прибытия группы, присланной начальником УФСК по Москве генералом Трофимовым, позволив спрятать или уничтожить компрометирующие документы. Отсюда виден уровень поддержки Березовского. За подобную поддержку Гусинского предшественник Трофимова Савостьянов за полчаса вылетел из органов. При этом, судя по воспоминаниям сотрудника РУОП, необходимые для обыска и привода документы имелись. Было бы самоубийством лезть к Березовскому без них. Да и сам Березовский в своем письме Путину по поводу инцидента ничего не говорит об отсутствии ордеров у опергруппы РУОП. О том, что Березовский прятался от допросов в Кремле, упоминает в своих мемуарах Коржаков.

Точкой невозврата, по мнению Скуратова, стало «дело о коробке из-под ксерокса».

«Конечно, толчковым моментом в изменении наших отношений стала та самая пресловутая коробка с деньгами. Если бы я - в нарушение закона, - сделал вид, что ничего не заметил, - у меня до сих пор с президентом были бы наишоколаднейшие отношения».

Здесь, мне кажется, Скуратов лукавит, он и сам это признает в конце книги. Крупный бизнесмен Сергей Лисовский (реклама на ТВ, шоу-бизнес, подозреваемый по делу об убийстве Листьева и бывший сотрудник КГБ Аркадий Евстафьев (пресс-секретарь Чубайса, будущий глава Мосэнерго) были задержаны вечером 19 июня у Белого Дома с 500 000 долларов сотрудниками Службы безопасности президента. Деньги им передал сотрудник «Национального резервного банка» Лавров. Материалы переданы в УФСБ по Москве. Уже 20 июня Ельцин уволил начальника СБП Коржакова, директора ФСБ Барсукова и вице-премьера Сосковца. 22 июня документы из УФСБ были переданы в Генпрокуратуру Скуратову . Как следует из опубликованной прослушки, Скуратова попросили придержать документы и не давать им ход некоторое время. Просьбу, по-видимому, подтвердил Ельцин. Скуратов задержал возбуждение уголовного дела на несколько месяцев, до завершения выборов. Если бы уголовное дело было начато сразу, то финансирование избирательной кампании Ельцина во втором туре посредством сумок с наличностью могло быть сорвано людьми Коржакова и Барсукова в ФСБ, оставшимися на своих должностях. А через пять месяцев оно уже не имело такого значения.

Однако, здесь мне трудно осуждать Генпрокурора, хотя в это время он еще «гнулся», стараясь не ссориться с Ельциным. Во-первых, сняв практически сразу такие фигуры, как Коржаков, считавшийся вторым лицом в России, директор ФСБ Барсуков и вице-премьер Сосковец, Ельцин показал, что готов на все, и пожертвует всем и всеми. Весной 1996 года Ельцин собирался распустить Госдуму и отложить выборы. Операция была отменена в последний момент, Ельцина удалось отговорить, напугав повторением 1993 года. Так что последствия у уголовного дела и продолжения конфликта с избирательным штабом Ельцина могли быть самые неожиданные, от устранения Генпрокурора и закрытия уголовного дела до отмены выборов и введения чрезвычайного положения. Во всяком случае, было ясно, что законным путем Ельцин власть не отдаст. Ради этого он пошел бы для повторения 1993 года даже на возвращение Коржакова и прочих уволенных силовиков, который считали, что выборы можно выиграть и без дорогостоящих танцев с бубном по Чубайсу, просто за счет административного ресурса и фальсификаций. Такие выводы можно сделать из и мемуаров Коржакова. Кроме того, Скуратов честно изложил все это в интервью в 2001 году. Одиночный демарш Генпрокурора без поддержки КПРФ смысла не имел, а Зюганов явно не собирался становится президентом. Вот если бы было обращение в суд и ЦИК по поводу грубого нарушения закона о выборах и при финансировании и при агитации – другое дело, можно обвинять Скуратова.

Кроме того, несколько источников утверждают, что выборы 1996 года Зюганов выиграл, причем уже и в первом туре, и во втором. Несмотря на всероссийские танцы с бубном. Это весьма правдоподобно, так что Коржаков, возможно, был прав. В этом раскладе упрямство Генпрокурора было бы бессмысленным. И то, что уголовное дело вообще было возбуждено - действительно свидетельствует о «несговорчивости» Генпрокурора. Именно тогда в Генпрокуратуре заинтересовались «Национальным резервным банком» и его хозяевами Лебедевым и Костиным (нынешний глава ВТБ).

Дефолт 1998 года, видимо, превысил «предел упругости» Юрия Ильича. Это было самое наглое ограбление народа со времен сталинских денежных реформ. Финансовая пирамида Мавроди – детская игра по сравнению с ГКО, послужившими причиной дефолта. Миллионы граждан, державшие деньги на рублевых счетах, потеряли почти все. Наглость грабежа и дележа вместе с мгновенным исчезновением транша МВФ в 4.78 млрд. долларов, по-видимому, переполнила чашу терпения Скуратова, и он начал боевые действия. Возбуждены сразу несколько громких уголовных дел – по спекуляциям госчиновников на рынке ГКО (официально подозревались 780 человек, включая дочерей Ельцина), по нецелевому использованию кредита МВФ на 22 млрд. долларов и по коррупции в ЦБ РФ, по взяткам и хищениям при реконструкции Кремля (фигуранты – управделами президента П.Бородин и Беджет Пакколи, владелец фирмы Mabetex Engineering, следствие дошло до счетов и взяток семьи Ельцина), и по приватизации «Сибнефти» Березовским и Абрамовичем (ущерб государства оценен в 2.7 млрд. долларов). Следует учесть, что доллар в конце 1998 года был куда более весомым, чем сейчас, долларовые цены с тех пор выросли в 5 – 10 раз. Помимо этого расследовалась деятельность Березовского в «Аэрофлоте», где руководил зять Ельцина Окулов, и некоторые другие направления поменьше.

Кроме того, тогда же Скуратов начал проверку Центробанка, вылившуюся в убийственный документ , распространенный в Госдуме 03.02.1999. Воровство в ЦБ (особенно под видом финансирования предвыборной кампании) даже по нынешним меркам было в высшей степени наглым и масштабным, речь шла о 37 миллиардах долларов, но никаких мер Ельцин не предпринял.

На основании заявления американского гражданина Федорова в июле 1997 года было начато уголовное дело против Национального Резервного банка и главы этого банка, бывшего подполковника КГБ Александра Лебедева, его заместителя Костина А.Л. (в 1996 года возглавил ВЭБ, впоследствии объединение ВЭБ – ВТБ, с тех пор самый влиятельный банкир после главы ЦБ) по махинациям при операциях с облигациями внешнего займа (вэбовками) и неуплате налогов, проведены обыски в НРБ и у Лебедева. Именно сотрудник НРБ Лавров в 1996 году положил в знаменитую коробку от бумаги «Ксерокс» полмиллиона. При этом в свой портфель он положил 38850 долларов.

Еще одно громкое дело 1998 года – дело «Русского видео» о присвоении государственного 11 канала и контрабанде через базы ВМС Лебяжий и Ломоносово. По этому делу арестовали в 2000 году Гусинского, посадили руководителя "Русского видео" Дмитрия Рожденственского. В деле фигурировали подписи вице-премьера Сосковца и Путина.

Естественно, расследования тормозили, как могли, на всех уровнях, тем более, что Путин, бывший зам Пал Палыча Бородина, управляющего делами президента РФ и фигуранта кремлевского «дела Мабетекс-Меркато», стал директором ФСБ. Юрий Ильич был, вероятно, хорошим теоретиком права, но не был практиком, он ни разу не выступал в суде, не руководил прокуратурой какого-либо уровня и вообще до этого прокурором никогда не работал. Не был силен в аппаратных и пропагандистских войнах. Может быть, не следовало бить сразу по нескольким направлениям. И он явно не оценил степень управляемости СМИ и журналистского сообщества. Очень плохо разбирался в людях – все его заместители, приведенные им в Генпрокуратуру извне, его сдали и вообще проявили себя не с лучшей стороны. Его кадровую политику, если она вообще существовала, очень трудно понять. Главного военного прокурора Паничева, очень грамотного и порядочного (по словам Скуратова), не отстоял. Заменил его на кадрового офицера КГБ Демина, о чем потом сильно пожалел. Кадровые вопросы поручил Розанову, бывшему партсекретарю Генпрокуратуры, которого впоследствии несколько раз ловил на грубых нарушениях, но не выгнал (возможно, момент был упущен). Удивительно слаб оказался Скуратов в кадровой политике, наивен, доверчив и мягкотел. Генпрокуратура не НИИ, которым он руководил до этого, такие ошибки здесь дорого обходятся. НИ ОДИН из его выдвиженцев не оправдал ожиданий. Здесь пенять ему не на кого. Руководитель должен быть жестким и осторожным, если он собирается воевать с коррупцией на высшем уровне. Скуратов же вообще не имел политического опыта и опыта подобных войн, в 1998 году он так и остался в душе профессором-правоведом. Тем не менее обстоятельства очень благоприятствовали Генпрокурору – началась операция по передаче власти. В этих условиях Кремль не мог идти на громкие скандалы и силовые акции.

01.03.2013

БЫВШИЙ ГЕНПРОКУРОР РОССИИ - ОБ АПОГЕЕ РАЗЛОЖЕНИЯ ГОСУДАРСТВА, УНИКАЛЬНОСТИ ЧУБАЙСА И ГРОМКИХ ДЕЛАХ 90-Х: «ГОЛДЕН АДА», «МАБЕТЕКС» И БОРИСЕ БЕРЕЗОВСКОМ

За попытки бороться с коррупцией генеральный прокурор РФ Юрий Скуратов был ошельмован и уволен с должности, а его попытки заняться политической детальностью были пресечены. Скуратов видит в коррупции главную опасность для страны, а ее источник - в деятельности реформаторов 90-х годов. Несмотря на то что Владимир Путин, по мнению Скуратова, был поставлен вместо себя Ельциным, чтобы избежать уголовного преследования, он надеется, что президент все-таки будет бороться с коррупцией.

ОПЕРЕДИВШИЙ ВРЕМЯ

Бывший генеральный прокурор Юрий Скуратов опередил свое время. Точнее, он просто «слишком рано» начал антикоррупционную кампанию, дал фальстарт. Он замахнулся на либеральную ельцинскую элиту, когда она была в зените своих возможностей.

Финансовый кризис августа 1998 года нанес удар по национальной экономике, но не по положению кремлевских группировок. Юрий Скуратов неправильно оценил ситуацию: он решил, что уже пора браться за Анатолия Чубайса, главу МИД Андрея Козырева, замминистра финансов Андрея Вавилова и многих других. Однако госмашине не составило ни малейшего труда скинуть самого Скуратова и надолго очернить его имя.

Теперь ситуация изменилась. За коррупцию взялись «молодые кадры» новой формации, и не исключено, что им удастся добраться до тех элитных групп, с которых безуспешно пытался начать Юрий Скуратов. Бывший генпрокурор рассказывает о своем видении борьбы с коррупцией, о Чубайсе, «о времени и о себе».

ОБ АНТИКОРРУПЦИОННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ:

— Антикоррупционного законодательства не было до 2008 года, и его появление — это большой шаг вперед, поскольку без законодательной основы трудно эффективно работать. Конечно, до принятия закона о коррупции определенная законодательная база была: это уголовный кодекс (УК). Мы также сумели в 1997 году принять обновленный УК. Я настаивал на разработке и принятии специальной антикоррупционной программы. Даже законопроект такой программы мы подготовили, но глава администрации Анатолий Чубайс зарубил этот проект, хотя я с Борисом Николаевичем лично все согласовал, и идея ему понравилась.

О ЧУБАЙСЕ:

— Чубайс по-своему уникальный человек, который всегда ходил на грани закона, хотя, надо отдать ему должное, он не переступил эту грань. Кстати, еще в мою бытность Генеральным прокурором, расследование в отношении него проводилось, но так и не вылилось в предъявление обвинения. Там расследовались материалы по схемам, связанным с фирмой «Montess-Auri», и другие дела. Думаю, что Чубайс зарубил все антикоррупционные инициативы, предлагаемые нами, видимо, проецируя эти меры на себя и на своих «корешей», уяснив, что ничего хорошего это для него не даст.

О ГЕНЕРАЛЬНОЙ ПРОКУРАТУРЕ ТОГО ВРЕМЕНИ:

— Это был другой орган, нежели сейчас. Он включал в себя следствие. Это был мощный, пожалуй, один из таких действительно серьезных, наряду с ФСБ, органов, руководство которого искренне стремилось бороться с коррупцией и всерьез воспринимало это в качестве своей основной задачи.

Крупных дел в те годы было много. Кроме «ГКО», «Mabetex» — дела, в результате которого я в итоге пострадал, — мы начали уголовное преследование Бориса Березовского, это сейчас все пинают этого «дохлого льва»!.. Надо помнить, что именно Катышев/Скуратов возбудили дело против Березовского, когда он был вторым человеком в стране.

Нами также были заведены многие дела, которые лишь сейчас находят свое завершение, такие как дело компаний «Andav» и «Аэрофлот», которое лично я курировал, «бриллиантовое» дело компаний «АЛРОСА» и «ГОЛДЕН АДА», затрагивающее господина Бычкова — Председателя Роскомдрагмета, дело «статистиков», когда была затронута репутация руководителя Госкомстата в ранге министра, дело первого замминистра финансов Петрова, которое незаконно потом, после моего ухода с поста Генерального прокурора, закрыли.

Мы обеспечили уголовное преследование двух губернаторов: Подгорнова (Вологодская область), Севрюгина (Тульская область) и довели дела до конца. Очень много крупных военных начальников посадили: руководителя штаба ВМФ, командующего Северным флотом, много других генералов. То есть работа велась.

По «Mabetex» и недоверию к правоохранительным органам: это уникальное и особое дело, т.к. затрагивает семью президента и лично Бориса Николаевича. Да, да, он сам лично был причастен к этому делу, и это могло стать основанием для импичмента! Жаль, что в свое время не догадались инициаторы импичмента, надо было им тогда все политические обвинения в его адрес снять, а действовать только по верной теме — в рамках борьбы с коррупцией. За политическую деятельность спросить-то трудно, она сугубо оценочна, а вот когда ты украл или способствовал… Но, к сожалению, не получилось, именно из-за этого дела меня освободили от должности методом компрометации. А это дело было незаконно прекращено уже через год, хотя там все было очевидно: там были все необходимые данные — счета конкретных чиновников Управления делами президента, начиная от руководителей, кончая замами. Они получали откаты за подряды. Глава «Mabetex» — Беджет Пакколи дал показания, обыски проводились, ряд ценностей, которые он передавал, были изъяты у этих людей, кому он передавал, т. е. все было, но дело в итоге угробили. Стали назначать бессмысленные экспертизы, о том, сколько реально стоил ремонт Кремля, реставрация, — это потемки… Нужно было исходить из того, что взятка — вот она есть, готовая, и не пытаться там хищением ничего подменять.

Вот после развала подобных уникальных дел наша правоохранительная система и стала стремительно терять авторитет, который и сейчас не восстановлен. С большим недоверием люди относятся! Как говорится, «единожды солгавши…» В Великобритании — это невозможно, и в других странах. Посмотрите, Южная Корея: они уже пятого или шестого президента своего посадили. В России уникальная была ситуация, когда Генеральный прокурор пошел против «царя».

О КОРРУПЦИИ КАК ЯВЛЕНИИ:

— Совершенно очевидно, что коррупция является сейчас наиболее опасной угрозой национальной безопасности России, она достигла уже такой стадии, что скоро станет причиной гибели самой страны. Что такое коррупция? В переводе с латинского — означает порча, разложение государственного аппарата. Вот у нас сегодня такая стадия, что скоро вообще начнутся необратимые процессы, и государство спасти нельзя будет, его ждет крах, мы к этой черте подошли. И всякие одиночные и несистемные попытки бороться с коррупцией результата не дают…

О ПРЕЕМСТВЕННОСТИ ВЛАСТИ «ЕЛЬЦИН-ПУТИН»:

— Путин получил власть из рук Бориса Николаевича, и поэтому для меня очевидно, что он на определенных условиях эту власть получал. А одним из условий, что также вполне очевидно, было обеспечение безопасности семьи БНЕ. Поэтому, изначально, вот эта схема и определила дальнейшие внутриполитические тренды.

У нас не было проведено выборов в 2000 году, а был просто процесс передачи власти от одного гражданина к другому, обставленный «псевдодемократическими завитушками». Народ это проглотил! Поэтому, вот когда сегодня говорят, что народ безмолвствует, — он безмолвствовал именно тогда, когда происходила передача политического строя, опирающегося на олигархов, а не всего народа. То есть социальным государством и тогда не пахло, и, конечно, затем Владимир Путин должен был играть по тем правилам, которые для него задал Ельцин.

Яркий пример — все то же дело «Mabetex»: сам Владимир Путин к делу не был причастен совершенно, но он, будучи политической фигурой, регулировал вопросы с прекращением дел в отношении семьи. И тоже своими действиями прямо или косвенно тормозил расследование. Я не знаю, Ельцин, наверно, какие-то гарантии для себя предусмотрел на тот период и мог влиять? Но сейчас, по прошествии более 10 лет, Путин свободен и не связан уже какими-то обязательствами перед семьей. Он проработал два срока президентом, управлял страной и будучи премьером, и, по сути, уже идет 4-ый срок его «правления». В последнее время, как я замечаю, он видит, что ситуация достигла своего апогея. Это четко видно из его заявлений по «РусГидро», Олимпиаде, Сердюкову.

Чувствуется, что, какую бы сферу он ни затронул, то видит, что процесс разложения государства приобрел угрожающие формы. Естественно, чисто по-человечески, Владимиру Путину хочется оставить о себе, как о президенте, в истории нормальный след. Чтобы не было памяти, как о Горбачеве: сколько бы он ни пыжился, ни убеждал, как, что он делал, страна-то развалилась при нем, при живом президенте опустили флаг его страны — это же в сухом остатке, остальное — лирика.

Также и Путин не хочет, чтобы Россия совсем деградировала, хотя мы по всем показателям, в том числе и по коррупционному процессу, в очень тяжелом положении. Отсюда попытки его, что-то сделать…

О РОЛИ МЕДВЕДЕВА В АНТИКОРРУПЦИОННОМ ТРЕНДЕ В ПОЛИТИКЕ:

— Я не беру Медведева в расчет — это, во многом, была игра. Хотя формально антикоррупционная кампания начиналась с него – он провозгласил тезис борьбы с коррупцией! Но лицемерие в чем состояло, — он отлично понимал, что это все больше имитация реальной борьбы. Почему? Потому что нужно начинать с ближайшего окружения президента, а эти люди были вне зоны его досягаемости. Путин пока не делал таких широковещательных заявлений, но кое-какие шаги в этой области в последнее время мне импонируют.

Я вот сказал в ситуации по Сердюкову, что, когда я был у власти, он был директором мебельной фабрики, я думаю, что его осудят, но скорее всего условно, общественность сейчас так возбуждена его судьбой, и это будет большой скандал, если его отпустят, это будет окончательных крах доверия народа к власти.

О «ЗАПОЗДАЛЫХ» МЕРАХ ПУТИНА:

— Трагедия в том, что в России многое зависит от личности отдельного человека, я боюсь, что Путин уже опоздал со своей решимостью покончить с коррупцией. И решимость эта какая-то половинчатая. Он не тронет свой ближний круг «выходцев из кооператива Озеро» и других. Болезнь уже необратима, сам инструментарий для борьбы с коррупцией прогнил, он уже все… его нет!

Мы видим, что, если раньше была коррумпирована большая часть МВД, то сейчас уже и когда-то чистые структуры — прокуратура и ФСБ — в таком же состоянии. Сейчас они — лидеры во всех этих коррупционных схемах. Взять то же «дело Магнитского», за которое нас Запад бьет — там же абсолютно реальные основания… Да, Запад свои интересы преследует, да, у него двойные стандарты: по Сирии мы видим, что Западу нельзя доверять… Но, тем не менее, истина-то конкретна. В «деле Магнитского» они абсолютно правы, глупо отпираться. Реально — там вся документация и материалы есть, но никто не хочет отвечать, нет на то воли. Вся структура у нас тотально коррумпирована.

О ПОРОЧНОСТИ СИСТЕМЫ, И О ТОМ, КАК ОНА САМА СЕБЯ ВОСПРОИЗВОДИТ:

— Самое главное, что они еще портят молодежь, я же общаюсь с выпускниками юридических ВУЗов. Они выходят, ну с реальным намерением бороться, что-то сделать, а через год работы их уже гнать самих надо! Настолько быстро там их «переучивают», настолько в них впитывается весь этот гнилой климат шальных денег и безнаказанности.

Приходит молодой следователь, ему дают дело, он работает добросовестно, доходит до крупного чиновника, «копает» дальше… А потом ему говорят, мол, нам звонили, вот понимаешь, давай вот все же по нему как-то «помягче», ну а мы тебе внеочередное звание дадим и продвижение по службе! Если он соглашается, то он уже попал в эту систему, не соглашается — его выбрасывают. «С волками жить — по-волчьи выть!».

Это первое. Потом он уже видит постепенно, что его коллеги по цеху к нему подходят с вопросами, скажем, давай-ка вот здесь не будем ходатайствовать об избрании строгой меры пресечения, давай там придержим. Далее, когда он это сделает, ему занесут… Первый раз он будет в сомнении — брать, не брать, но принес же коллега, в итоге взял. На следующем этапе к нему уже напрямую подходят… и пошло-поехало.

Почему я боролся, чтобы ребятам хотя бы зарплату платили вовремя? Подумайте сами, они многомиллионное дело расследуют, у них такие соблазны, хотя бы дайте вовремя заработанное, чтобы он мог семью кормить. А сейчас другая ситуация: зарплата есть, но традиции-то остались.

Что делать? По идее, надо тотально их разогнать, всех уволить и набирать с улицы… Но это практически невозможно: надо настолько мощного, грамотного руководителя, который будет внедрять людей, которым он на 100% доверяет, и наращивать круг порядочных людей. Народ видит лицемерие этих людей, главный по этике в Государственной думе сам спрятал свои доходы, куда же дальше?

В этой ситуации ребята поняли, что им нужно делать выбор между статусом и собственностью, естественно, выбор будет в пользу собственности, не случайно трое или больше уже «слиняли», включая Пехтина. Если бы Пехтин ушел до скандала, то это было бы проявлением порядочности.

НЫНЕШНЯЯ СИТУАЦИЯ — ЕСТЬ СЛЕДСТВИЕ ПРИЧИН, ЗАЛОЖЕННЫХ В ДВУХТЫСЯЧНЫХ ГОДАХ:

— Вот и получается, Государственная дума — заложница «эффекта Чубайса», когда он отклонил нашу программу борьбы с коррупцией. Мы первые предложили системно вводить декларирование доходов чиновников, Чубайс понял, что придется раскрывать свои. И сейчас также, руководство — ведь это конкретные люди! У большинства из них «рыльца в пушку», и они не допустят серьезных шагов не только в плане практического развития законодательства, но и в плане уголовной политики, процедуры расследования.

ПРО ЧУБАЙСА И ОЛИГАРХОВ:

— Чубайсу поручили приватизацию, он с треском ее провалил. Была основная идея — найти эффективных собственников, чтобы имуществом, которым государство неэффективно управляло, заинтересованный предприниматель управлял и из этого «дерьма сделал бы конфетку».

Приватизация была проведена по-другому: была банальная управляемая раздача государственной собственности, и те люди, которым куски этой собственности дали, должны были быть гарантами защиты нового строя. Все наши олигархи, таким образом, и рванули свои жирные куски, и сейчас говорят, какие они хорошие и умные, как они политику государства определяют. После «благополучной» приватизации Чубайс отвечал как министр финансов за финансовую политику и… доработался до дефолта. Там есть и вина Дубинина.

Потом РАО ЕЭС ему поручили… Какие у нас теперь тарифы на электричество? Да они просто гибельны для населения! А почему? Потому что, если в СССР две копейки стоил 1 кВт/ час, была единая энергосистема, оборудование поставлялось без воровства по контролируемым планам и программам, то сейчас все иначе. Это нерегулируемые накладные расходы в виде заработной платы чиновников в размере 40-50 тысяч долларов, воровство во всех звеньях поставки оборудования, и все это в итоге отражается на тарифах, и, как следствие, растут цены на продовольствие, хлеб, а это уже политический процесс. Революция-то началась с того, что хлеб не выдали.

Еще меня убивает идиотская упрямость Дмитрия Анатольевича по поводу времени: все против, а он на своем. По барабану общественное мнение! Связи обратной нет!

О ПАРЛАМЕНТСКИХ РАССЛЕДОВАНИЯХ:

— Я всегда был против института независимого прокурора. Считал и считаю, что независимой должна быть вся прокуратура. Я за парламентское расследование. Должен быть избран парламент и избран не по-Чурову. Парламент нужно реально избирать. Нужно вернуть элементы ответственности перед народом (избирателем). У нас же нет отчета перед народом, мандат стал свободным, хотя должен быть императивным именно для России. Нужно использование рычагов парламентаризма. Есть два главных рычага: бюджетно-финансовый и парламентское расследование.

У нас колоссальные финансы уходят помимо бюджета и втемную распределяются единолично президентом, главой правительства.

СЛУЧАЙ В США:

— Президент США Барак Обама хотел закрыть тюрьмы Гуантанамо. Все, казалось бы, ну какие могут быть вопросы? Президент решил… А Конгресс ему просто на это денег не дал! Там каждая копейка проходит через Конгресс, через контроль, попробуй уведи! А у нас, я думаю, половина финансовых ресурсов страны бесконтрольна. Я помню в мою бытность, были предложения по кредитам с 50%-ми откатами… Ни для кого не секрет, что без взяток в Москве ничего не построишь, но посмотрите, строят ведь! И что — это тот путь, который нам всем нужен? Думаю, нет.

О КОРРУМПИРОВАННОСТИ СУДОВ:

— Суды и сегодня во многом коррумпированы. Судьи берут, изощренно берут, никакой там контроль ФСБ не помогает в силу разных причин, и, в большей мере, по причине тотальной безответственности и круговой поруки. Реально садится 6-7 судей за год, это ничтожно мало и не соответствует размаху нарушений. Отсутствие личной ответственности судей за принимаемые решения.

Каков механизм порочной системы: у них процессуальный порядок, вот первое звено — арбитражный суд за деньги принял неправосудное решение, дальше эти люди, которые работали с судом, с первой инстанцией, они идут в апелляцию, там платят, потом идут в кассацию… Вышка сейчас — 304 статья: она рассматривает жалоб, может быть, 0,5% от всех тех жалоб, которые туда поступают, потому что так все сформулировано, что есть основание «отфутболить» любое дело…

Юрий Аракелян

«Первое антикоррупционное СМИ »

Справка Юрий Скуратов — бывший генеральный прокурор РФ (1995 - 1999). Родился в Бурятии, закончил среднюю школу в Улан-Удэ. Закончил с отличием Свердловский юридический институт (1973), там же - аспирантуру (1977). Кандидат юридических наук (1987). 1973 - 1974 гг. — служил во внутренних войсках в Приморском крае. Работал преподавателем в Свердловском юридическом институте, был деканом судебно-прокурорского факультета. В 1987 году защитил докторскую диссертацию, посвященную конституционным проблемам самоуправления. 1989 - 1991 гг. — в аппарате ЦК КПСС, руководителем отдела по законодательным инициативам и правовым вопросам. 1991 - 1992 гг. — старший консультант министра безопасности Виктора Баранникова. С 1993 года — глава НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при генеральной прокуратуре. 1995 - 1999 гг. — генеральный прокурор РФ. 1998 год — начал расследование деятельности 780 крупных государственных чиновников, в числе которых официально названы были Анатолий Чубайс , вице-премьер Валерий Серов , бывший министр иностранных дел Андрей Козырев , замминистра финансов Андрей Вавилов и др., а также дочери Бориса Ельцина. 2 апреля 1999 года — отстранение от должности на основании сомнительной видеозаписи, на которой запечатлен «человек, похожий на генерального прокурора», в компании проституток. Скуратов объявил пленку фальшивой и обвинил в подделке Владимира Путина, который тогда возглавлял ФСБ. 2003 год — пытался баллотироваться в Государственную Думу, однако избирком отказался его регистрировать, ссылаясь на неточности в поданных документах. С 2011 года — председатель Национального совета саморегулируемых организаций третейских арбитров и судей. Возглавляет фонд «Правовые технологии XXI века». Профессор Российского государственного социального университета, заведующий кафедрой конституционного и административного права. Член ЦК КПРФ. Женат. Жена Елена , по специальности инженер-экономист. Дети — сын Дмитрий и дочь Александра — оба юристы, кандидаты юридических наук.

Публикации. Дополнительные сведения.

Жена прокурора

Елене Скуратовой, супруге опального прокурора Юрия Скуратова, пришлось, наверное, во сто крат сложнее, чем мужу. Он, идя во власть, понимал, чем рискует. Она своего согласия на испытания медными трубами не давала. И тем не менее сумела достойно держать удар, преподав всем нам пример мудрости и верности.

Людмила Лунина: Елена Дмитриевна, я хочу извиниться за то, что "Профиль" как-то написал, что вы от мужа ушли. Как я сейчас понимаю, это неправда.

Елена Скуратова: Все было как раз наоборот. Обычно мы с дочкой всю неделю проводили в московской квартире, откуда мне удобно добираться до работы, а ей -- в институт. В пятницу же, на выходные, мы уезжали на дачу. Юрий Ильич, сын Дима и моя мама любят свежий воздух и тишину. Они живут за городом постоянно. Когда мужа отстранили от дел, мы решили, что надо быть вместе -- и перебрались с дочкой на дачу. Так что семья не распалась, наоборот, это испытание нас сплотило.

Л.Л. : Как вы вообще все пережили?

Е.С. : Что именно?

Л.Л. : Ну, показ кассеты по телевидению, шквал прессы.

Е.С. : Еще в ноябре 1998 года, за четыре месяца до всех этих событий, муж предупредил, что начинает расследовать очень серьезные дела и надо быть готовыми ко всему, к самым неожиданным и жестким провокациям. Мы просчитали все возможные варианты -- Юрий Ильич никогда не брал взятки, никого не покрывал, придраться было вроде не к чему. Мы очень боялись за детей, просили их поменьше бывать в компаниях, не ходить на дискотеки, сдерживать себя, если кто-то пристает в транспорте. Могло ведь случиться все, что угодно: наркотики могли подбросить, оружие... Сын и дочь, конечно, были этими ограничениями недовольны и нашего беспокойства не понимали.

Когда появилась эта злосчастная кассета, я, откровенно говоря, вздохнула с облегчением. Слава Богу, детей не тронули, а с остальным мы справимся.

Л.Л. : Но Юрий Ильич попал в больницу...

Е.С. : У него поднялось давление -- мы решили, что лучше показаться врачам. Все это время я была рядом.

Л.Л. : То есть вы считаете, что дело Скуратова -- фальшивка?

Е.С. : Грязная, подлая провокация. Ложь от начала до конца. Ни слова правды. Мы ждали всего, чего угодно,-- вот и дождались. А пережили все благодаря любви и абсолютному друг к другу доверию.

Л.Л. : Сколько же лет вы вместе?

Е.С. : Почти четверть века -- скоро будем справлять серебряную свадьбу.

Л.Л .: А познакомились как?

Е.С. : Юра обычно отвечает, что впервые увидел меня на танцах. Но, думаю, на танцах он меня просто в первый раз по-настоящему разглядел. А знали мы друг друга с детства, жили в соседних домах, учились в одной школе. Он был на два года старше. У нас даже классный руководитель был один: она Юрин класс выпустила, а наш -- взяла. И еще одно предзнаменование: однажды на уроке математики мне дали тему доклада -- алгоритмы. Как сказала учительница, ее когда-то Скуратов писал.

Все школьные годы мы друг к другу присматривались. Он отмечал мои пышные белые банты, я его тоже выделяла. Казалось бы, четырнадцатилетний мальчик, но уже тогда было видно, что он личность.

После школы Юра уехал из нашего родного Улан-Удэ в Свердловск, поступил в юридический институт, потом в аспирантуру. Как-то он вернулся на каникулы домой, пошел на танцы -- и там встретил меня, предложил проводить.

Во второй свой приезд он позвонил и пригласил на свадьбу друга. А еще через полгода мы подали заявление в загс. Причем с заявлением смешно вышло. Я была в Улан-Удэ, он -- в Свердловске. Он мне предложил заверить у нотариуса доверенность и переслать ему. Это было сложно и долго. "Давай сделаем проще,-- сказала я.-- Ты мне пришли свой паспорт, а я все устрою".

Я попросила сходить со мной в загс одноклассника Сережу -- там ведь никто фотографию с человеком не сличает. Мы подали заявление, возвращаемся домой, а Сережа говорит: "Если Юра не приедет, зови меня и на свадьбу тоже".

Но Юра приехал. И вот 30 апреля состоялась наша свадьба. Вроде весна в разгаре, но небо низкое-низкое, в тучах, валит снег, холод страшный. Пока я в платьице бежала до машины, меня чуть ветер не унес. Но закончилась у нас регистрация -- и выглянуло солнце -- яркое, на высоком синем небе. Кто-то мне сказал, что есть примета: какая погода на свадьбу, такая и жизнь будет. Вначале очень трудная, а потом все наладится.

Так и вышло. Первые годы нам было тяжело. В Свердловске мы жили в общежитии, причем тайком, так как у нас родился сын Дима, а с детьми в общежитии было нельзя. Юра учился в аспирантуре, я -- в институте инженеров транспорта, по профессии я инженер-экономист.

Конечно, нам очень помогали друзья: пока мы сдавали экзамены, кто-то присматривал за Димой. У Юры был друг, большой любитель девушек,-- и девушки, надо сказать, отвечали ему взаимностью. И вот этот молодой человек как-то пару часов гулял с коляской. Потом жаловался, что встретил всех своих подружек и половины из них навсегда лишился: они подумали, что он, оказывается, молодой отец.

Свою первую, двухкомнатную квартиру мы получили лет через шесть. Юра уже кандидатскую защитил. И это было таким счастьем, что мы на радостях родили второго ребенка -- дочку Сашу.

Л.Л. : Дети на кого похожи?

Е.С. : Дима внешне -- вылитый отец. Дочка похожа на меня. По характеру они не повторяют ни меня, ни мужа. Диме сейчас двадцать три года, Саше -- восемнадцать.

Сын окончил МГУ, юридический факультет, учится в аспирантуре, пишет диссертацию. В прошлом году он женился. Его жена Света тоже юрист. Кстати, они так подгадали, что их свадьба тоже пришлась на 30 апреля. В этом году мы впервые отметим сразу два свадебных юбилея.

Саша учится в МГИМО, будет специалистом по международному праву. Саша -- удивительно цельная натура -- собранная и целеустремленная, лидер. Очень было занятно наблюдать ее в школе. Она невысокая, а одноклассники -- акселераты. И вот идет толпа этих деток под два метра каждый, а в центре -- наша Саша. Ее не видно, но все идут туда, куда говорит она.

Дочка учит два языка, английский и французский, хочет заняться еще и итальянским. Недавно сдала экзамены по вождению, получила права. Мы ее активность только приветствуем.

Л.Л. : То есть дети пошли в отца?

Е.С. : Естественно, у них же всегда был перед глазами его пример. Юра все время работал, писал, квартира была заставлена книгами по юриспруденции. Помню, сын, когда был маленький, играл "в работу": садился за стол, брал ручку, делал вид, что пишет, и лепетал: "Я работаю". Некоторые дети молотком стучат или врача изображают, а Диме, наверное, с детства было понятно: работа -- труд интеллектуальный.

Л.Л. : Есть у вас какие-то семейные традиции?

Е.С. : Долгие годы, особенно когда дети были школьниками, мы устраивали по воскресеньям спортивный день -- вчетвером ходили играть в бадминтон. И только последнее время мужчины бадминтону предпочитают футбол.

Л.Л. : Елена Дмитриевна, вы по комплекции женщина хрупкая. Кто в доме гвозди забивает, если муж ваш -- человек занятой?

Е.С. : Это делаю я, хотя муж сердится, когда я об этом рассказываю. Я, конечно, пыталась протестовать: "Что это такое -- у нас есть мужчины в доме? Почему с молотком хожу я -- разве это правильно?!" "Правильно,-- отвечает Юра.-- Потому что я юрист, а ты инженер. Тебе и молоток в руки".

Л.Л. : А как складывалась карьера Юрия Ильича?

Е.С. : Он защитил кандидатскую, написал докторскую, стал профессором, деканом судебно-прокурорского факультета Свердловского юридического института. В 1989 году его пригласили на работу в ЦК КПСС.

Л.Л. : Тогда уже все разваливалось, партия распадалась...

Е.С. : Понимаете, в своей научной деятельности он достиг потолка, ему хотелось попробовать чего-то нового, и мы перебрались в Москву.

Л.Л. : Трудно было привыкать к столице?

Е.С. : Труднее всего было детям, особенно сыну: у него в Свердловске остались друзья. Первое время я полностью посвятила себя семье. Когда все вошло в норму, устроилась в Городскую коллегию адвокатов на административную работу.

У мужа в ЦК КПСС карьера развивалась по нарастающей. Но после путча 1991 года, когда все высшие партийные структуры были упразднены, его пригласили старшим консультантом в Министерство безопасности, нынешнее ФСБ. В 1993 году он возглавил НИИ при Генпрокуратуре. Занимался там в основном наукой, и, как я сейчас понимаю, это было самое замечательное время. В 1995 году муж стал генеральным прокурором.

Л.Л. : В самом начале интервью вы сказали, что Юрий Ильич предупредил вас о сложных делах и возможных провокациях. А вы не пытались его отговорить: дескать, не надо в эти дела вообще ввязываться?

Е.С. : Я отговаривала его раньше, когда он должен был занять пост генпрокурора. Зная наше несовершенное законодательство, уровень коррупции в стране, можно было предположить, что работа будет очень непростая. Но он решил иначе.

Л.Л. : Сейчас Юрий Ильич хочет баллотироваться в президенты, инициативная группа собирает подписи в его поддержку. Вот Примаков, побоявшись грязных технологий, свою кандидатуру выдвигать не стал. Ваш муж не боится?

Е.С. : В данной ситуации я его поддерживаю. О победе на этих выборах вряд ли приходится говорить, но весь этот год он ничего не мог сказать в ответ на клевету -- это было бы нарушением закона. Как генеральный прокурор он обязан был молчать. В роли же публичного политика, я думаю, он найдет что сказать.

Весь компромат, который только можно было придумать, на него уже сочинили. За год, пока длилось уголовное дело, перекопали всю нашу жизнь. Дошло до того, что вызвали на допрос подругу моей мамы, пожилую женщину из города Улан-Удэ. Ей много лет, она с трудом ходит. "Какие у вас со Скуратовым денежные отношения?" -- спросили ее. "Какими они могут быть? -- изумилась она.-- Это у вас в Москве отношения денежные, у нас в Сибири они только дружеские".

Л.Л. : Со своими опытом и знаниями Юрий Ильич, наверное, мог бы открыть собственное адвокатское бюро, заняться частной практикой.

Е.С. : Он государственный человек. Это было понятно с самого начала. И потом, у нас в семье никогда не было стремления к большим деньгам. Того, что мы зарабатывали, хватало на нормальную, достойную жизнь. К роскошным нарядам я равнодушна. Из украшений в основном ношу кольцо -- да и то потому что оно обручальное. Отдыхаем мы раз в год: или летом на Черном море, или зимой на родине, на Байкале. На все это ведь не нужны безумные деньги.

А самому Юре, конечно, интереснее заниматься глобальными вещами, например законодательством страны.

Л.Л. : У вас есть соображения, как будут развиваться события вокруг Юрия Ильича дальше?

Е.С. : Прожитый год очень прибавил мне мудрости и сил. Вообще-то я никогда не отличалась железным здоровьем, а тут словно второе дыхание открылось. Что же касается мудрости, то я научилась не загадывать вперед, жить сегодняшним днем. Вот прошел день, вечером мы собираемся все вместе: живы, здоровы -- и слава Богу. Я надеюсь на лучшее.

генеральный прокурор России в 1995-1999 гг.

Родился 3 июля 1952 г. в Улан-Удэ. В 1968 - поступил в Свердловский юридический институт (СЮИ), который окончил в 1973 году с отличием по специальности «правоведение».

С 1974 по 1977 гг. учился в аспирантуре СЮИ.

С 1977 по 1989 гг. - преподаватель, доцент, заведующий кафедрой, декан судебно-прокурорского факультета СЮИ. В 1977 г. защитил кандидатскую, а в 1987 г. - докторскую диссертацию по проблемам местного самоуправления, став самым молодым доктором юридических наук в СССР.

С 1989 г. - приглашен на работу в ЦК КПСС, лектор отдела пропаганды, консультант, заместитель заведующего отделом по законодательным инициативам и правовым вопросам.

С 1991 г. - старший консультант по правовым вопросам руководителя Межреспубликанской службы безопасности (МСБ)

С 1991 по 1993 гг. - старший консультант министра безопасности РФ.

В 1993 - назначен директором НИИ укрепления законности и правопорядка при Генпрокуратуре и членом Коллегии Генпрокуратуры РФ.

1 февраля 1999 года подал прошение об отставке в связи с ухудшением здоровья. По сообщениям прессы, подаче заявления предшествовала его встреча с шефом президентской администрации Николаем Бордюжей. Предполагается, что именно на этой встрече Скуратову была предъявлена порнокассета с участием человека, «похожего на Генерального прокурора», которая позже демонстрировалась по ТВ.

На следующий день Скуратов был госпитализирован в ЦКБ (с сердечным приступом), а президент Ельцин подписал его прошение об отставке и отправил в Совет Федерации просьбу ее утвердить.

17 марта 1999 года Юрий Скуратов выступил перед сенаторами и заявил, что его вынудили написать прошение об отставке. Совет Федерации проголосовал против отставки генпрокурора.

2 апреля 1999 года президент Ельцин постановил отстранить Юрия Скуратова от должности генпрокурора в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела.

6 апреля 1999 года Юрий Скуратов повторно подал в Совет Федерации заявление о своей отставке. 21 апреля на заседании СФ вновь отказался от этого заявления и сенаторы снова проголосовали против его ухода с поста генпрокурора.

17 мая 1999 года Мосгорсуд признал незаконным постановление заместителя прокурора Москвы Вячеслава Росинского о возбуждении уголовного дела в отношении Юрия Скуратова по заявлениям трех проституток, которые якобы обслуживали генпрокурора.

22 июня 1999 года Верховный Суд РФ аннулировал решение Мосгорсуда. Главная военная прокуратура продлила срок расследования еще на два месяца.

В сентябре 1999 года Генпрокуратура провела обыск в квартире, на даче и в служебном кабинете Юрия Скуратова. По словам замгенпрокурора Александра Розанова, целью обысков были документы, касающиеся фирмы «Мабетекс».

12 октября 1999 года президент Борис Ельцин направил в Совет Федерации третье по счету обращение с просьбой утвердить отставку Юрия Скуратова с поста генпрокурора.

Женат. Дети - сын Дмитрий и дочь Александра.

Уголовное дело против Скуратова

Наступил апрель. Второго числа я по обыкновению вызвал машину на восемь утра. До работы мне от Архангельского ехать сорок пять, максимум пятьдесят минут, это уже проверено, так что в восемь сорок пять – восемь пятьдесят я практически всегда бывал на работе.

В восемь утра в дверь позвонили. Я открыл, на пороге стоял Юрий Башмаков, которого я раньше видел, но близко не сталкивался. Лицо какое-то сконфуженное, едва ли не виноватое.

– Юрий Ильич, принято решение о замене у вас охраны. Я – ваш новый начальник охраны.

В свое время я предупреждал Крапивина – главного охранного руководителя о недопустимости замены охраны, сказал, что ситуация эта скандальная. Башмаков, конечно же, был ни при чем, надо было добраться до своего кабинета, до вертушки, и там уж выяснить, в чем дело.

Когда ехали по Кольцевой дороге, то включили радио, в сводке новостей вдруг тревожным набатом грохнуло сообщение: «Указом президента Российской Федерации Генеральный прокурор Скуратов отстранен от исполнения своих обязанностей на период расследования возбужденного против него уголовного дела».

Час от часу не легче. Что за уголовное дело?

Я машинально спросил у водителя – водитель у меня был старый, Анатолий:

– Дружище, до работы хоть меня довезете?

Тот отозвался предельно дружелюбно:

– Сделаю это с особым удовольствием, Юрий Ильич!

Замечу, что как только закрутилась история с моей отставкой, я не встретил ни одного работника среднего уровня, который отнесся бы ко мне плохо – все относились с исключительным теплом и сердечностью.

Охрана у меня состоит из трех человек, это постоянная бригада. Плюс водители, которые также являются охранниками. Во время выездов – скажем, в какую-нибудь редакцию, – обычно выделялась выездная охрана, человек пять-шесть. Федеральная служба охраны – это очень отлаженная служба.

Приехав на Большую Дмитровку, я прошел к себе в кабинет. Не успел закрыть дверь, как появился дежурный помощник:

– Здесь находится представитель МВД, он хотел бы с вами встретиться.

– Кто это?

– Какой-то генерал. Кажется, начальник управления по охране объектов особой важности.

– Я встречусь с ним, как только освобожусь, – сказал я, и дежурный вышел из кабинета.

Мне сейчас надо было встретиться с другими людьми – со своими замами и узнать, что за история с возбуждением против меня уголовного дела. Ведь возбудить дело против Генпрокурора – штука, мягко говоря, непростая. Во-первых, возбудить это дело могла только прокуратура, а во-вторых, для этого нужно иметь очень высокие полномочия. Но какими бы они высокими ни были, все равно они не будут выше, чем у Генерального прокурора.

Тем временем собрались замы. Не было только Катышева – Михаил Борисович запаздывал. Когда он приехал, то первым делом сообщил:

– Дело против вас возбудила прокуратура Москвы.

– Как прокуратура Москвы? Это исключено! Это же нижестоящая прокуратура. Срочно найти Герасимова!

В это время мне по радиосвязи сообщили:

– Герасимов едет к вам!

Герасимов, прокурор Москвы, мог в это дело внести ясность.

Потянулись тягостные минуты.

Чайка на всякий случай предупредил меня:

– Юрий Ильич, вы только не горячитесь и не делайте никаких резких движений.

Тут в кабинет вошла секретарша и сказала, обращаясь к Чайке:

– Вам звонит президент!

Мы переглянулись. Чайка поспешно вышел из кабинета. Через несколько минут вернулся и сообщил:

– Звонил Борис Николаевич. Просил взять руководство Генеральной прокуратурой на себя.

Невольно мелькнула мысль: а ведь Чайка этого звонка ждал. Я тут же отогнал эту догадку от себя: не об этом сейчас надо думать. О другом. О том, как быть, как жить дальше. Вскоре в кабинете появился Сергей Иванович Герасимов.

– Утром ко мне пришел Росинский, мой заместитель, – сказал он, – и заявил, что ночью его вызвали в Кремль, после чего он возбудил против вас, Юрий Ильич, дело. По 285-й статье, части первой, «Злоупотребления должностными полномочиями». Возбудил после того, как ему показали пленку и… и поставили вопрос ребром. Я спросил Росинского: «Почему не доложил раньше, почему не позвонил мне ночью, не рассказал все? Где материалы, по которым ты возбудил уголовное дело? Где постановление?» Росинский заявил, что пытался звонить мне, но не дозвонился.

«Так всегда бывает: звонил, но не дозвонился, хотел сообщить, но не успел», – невольно мелькнуло в голове.

– «А материалы где?» – спросил я у Росинского. Тот сказал, что материалы и пленку забрали к себе сотрудники ФСБ, – Герасимов замолчал.

Если бы материалы находились в городской прокуратуре, то Герасимов бы мог отменить постановление своего подчиненного. Без материалов он этого сделать не может. Выходит, заранее был предусмотрен и этот шаг.

Потом выяснилось, что Росинский возбудил уголовное дело без всяких материалов, без документов, по одной только кассете. Заранее сфабрикованной. Это было не только отклонением от юридических норм, это было самым настоящим беспределом.

Росинского я не знал, слышал только, что он – человек нетрадиционной половой ориентации, кое-кто даже со смешком предлагал его освободить в связи с переводом в «Голубой дом», чтобы не позорил прокуратуру, но я всякий раз на такие предложения отвечал отказом: мухи, мол, отдельно, котлеты – отдельно.

Позже пошли разговоры, – и были они очень стойкими, – что вызванному ночью в Кремль Росинскому была показана видеокассета с его похождениями среди «голубых» и было заявлено довольно жестко: «Если вы сейчас же, господин Росинский, не возбудите уголовное дело против Скуратова, эта кассета будет через несколько часов показана по телевидению!» Росинский незамедлительно подписал нужные бумаги.

Впрочем, вскоре стали известны еще кое-какие детали того, как его вызывали в Кремль, об этом я скажу чуть позже…

В кабинет в очередной раз заглянула секретарша:

– Юрий Ильич, в приемной сидит генерал МВД, ждет, когда вы освободитесь.

Я понимал, чего ждет этот генерал – опечатать мой кабинет. Со всеми документами, что имеются здесь, но я этого удовольствия ему пока не доставлю.

– Я еще занят, – сказал я секретарше, – пусть подождет.

Пока я буду находиться в кабинете, никакой милицейский генерал не посмеет меня выкурить отсюда. Тем более генерала не пускал ко мне начальник охраны прокуратуры Сергей Борисович Гриднев.

– Сидите! – говорил Гриднев генералу. – Надо будет – вас пригласят!

И тот сидел.

А мне важно было передать два документа, находившиеся у меня в сейфе, Катышеву. Кроме того, мне надо было подписать два международных поручения для Карлы дель Понте и также передать их. Нужно, чтобы эти документы сегодня же ушли в Швейцарию. Если я их передам другому заму, они могут навсегда застрять в этом здании и никуда не уйти.

Позвонил Степашин.

– Юрий Ильич, надо переговорить. Приезжайте ко мне. У меня находится Путин.

Я понял: Степашин делает шаг очень продуманный, он выманивает меня из кабинета, чтобы его генерал опечатал кабинет вместе с документами. Документы, особенно те, что были получены от Карлы дель Понте, – вот главное, что интересовало сейчас кремлевских «горцев» и тех, кто им служил.

Тем временем появился Катышев, и у меня немного отлегло от сердца: Михаил Борисович будет следовать букве закона и не станет юлить и прятать бумаги, чтобы покрыть чьи-то грязные делишки.

…Через некоторое время я уехал к Степашину. Генерал МВД вместе с Хапсироковым незамедлительно опечатал мой кабинет.

Все, моя собственная дверь захлопнулась у меня за спиной.

Степашин сказал мне, что утром президент пригласил к себе Строева и объявил: против Скуратова возбуждено уголовное дело, поэтому так или иначе, раз дело возбуждено (замечу, по совету Чубайса), Генпрокурор будет отстранен от должности.

– Вам надо дождаться конца расследования и не делать резких движений, Юрий Ильич, – сказал Степашин.

– А на каком, собственно, основании возбуждено уголовное дело? – спросил я. – Ведь Росинский не имел права возбуждать его, у него нет на это полномочий. Это незаконно. Не-за-кон-но. Правовая сторона нарушена…

Степашин постарался успокоить меня:

– Юрий Ильич, кабинет ваш все равно опечатан, поэтому не думайте ни о чем, поезжайте на дачу, отдохните там немного, придите в себя. Мы же с Владимиром Владимировичем будем способствовать, чтобы расследование прошло быстро и объективно.

Я уехал. Завернул на городскую квартиру, забрал там Лену и отправился на дачу.

В голову невольно – и не в первый уже раз – пришла мысль о том, что из прокуратуры уходит информация. Через какие-то щели – видать, неплохо оплаченные, – она просачивается наружу.

Я уже вел серьезный разговор с Пал Палычем Бородиным, – и разговор этот больше подходил на допрос, по моему указанию готовились допросы дочерей президента, крупных чиновников, чьи имена у всех на слуху, были произведены выемки документов в Кремле – дело принимало для «семьи» угрожающий оборот. И вот мы у себя в прокуратуре приняли решение об аресте Березовского. Повторяю – об аресте. Уже практически выписан ордер на его задержание.

Но… произошла утечка. Информация о Березовском попала в Кремль. Березовский этого боялся страшно, и в Кремле этого боялись, поэтому, когда Березовский летел в Москву, его остановили в Киеве и в Москву не дали воздушного коридора. Пока не рассосется ситуация.

И рассосаться она могла, только если уберут меня.

Я понял: в Кремле состоялось серьезное обсуждение и была выработана линия поведения, разработана тактика действий. Идея возбудить уголовное дело и одним махом выломать мне руки и лишить возможности действовать принадлежала, повторяю, Чубайсу. Чубайс вообще был одним из самых активных участников этой акции. Как и Березовский.

Вскоре была создана комиссия Совета безопасности по изучению моего морального облика. Хотя накануне я обратился с заявлением о возбуждении уголовного дела в связи с вторжением в мою частную жизнь и в связи с оказанием давления на прокурора, производящего предварительное расследование по фактам коррупции среди высших чиновников. Дело было возбуждено.

Состоялось первое заседание «моральной» комиссии, где Макаров, заместитель главы кремлевской администрации, – устроил мне допрос в присутствии пяти или шести человек, кое-кто из них принимал участие вообще в подготовке кампании по устранению меня от должности… Положение было, мягко говоря, интересным. Я сказал Макарову:

– Ведется следствие, оно установит, откуда взялась пленка, как была сделана запись и так далее. Все эти вопросы составляют предмет уголовного расследования. А так я не понимаю назначения вашей комиссии. Что это за комиссия по изучению морального облика? Без документов любой разговор будет беспочвенным. Напишите официальную бумагу в Генпрокуратуру, начальнику главного следственного управления Катышеву, он вам даст официальный ответ, и мы будем говорить, имея на руках официальный документ с фактами. А так это не разговор. Вы – не партком, чтобы проводить подобные разборки.

Очень активное участие во всех играх продолжал принимать Хапсироков. Дня за два до возбуждения против меня уголовного дела он поехал к Демину. Демин вел коллегию и, когда Хапсироков приехал, передал ведение своему первому заму Носову, а сам вышел к Хапсирокову посовещаться.

Надо полагать, Демин неспроста бросил важное заседание коллегии. Ведь не для того лишь, чтобы переговорить с Хапсироковым? Ну кто такой Хапсироков, чтобы ради него оставить заседание коллегии Главной военной прокуратуры?

А потом Хапсироков, приехав на Большую Дмитровку, пытался выяснить в одном из управлений: как возбуждается уголовное дело в отношении прокурора? Вот оно, сюжетное колечко… Замкнулось.

Начали активно искать девочек – участниц видеосъемки, так называемых заявительниц, и оказывать на них давление. Первое их заявление было датировано 18 марта, последующие 25, 26 и 27-м числами. Выходит, с 18 марта Путин и Степашин совершенно незаконно проводили оперативно-розыскные действия, занимались доследственной проверкой…

В то же время Путин встречался со мной, дружески пожимал руку и говорил, как он мне сочувствует. Интересно было бы узнать, что у него самого в этот момент происходило в душе.

К моменту возбуждения уголовного дела Путин занимал два кресла: директора ФСБ и секретаря Совета безопасности РФ и, как вычислили аналитики, на него была возложена вся ответственность за решение «проблемы Скуратова».

Путин – выходец из Питера, оттуда был вынужден уехать в Москву, это произошло после провала Собчака на губернаторских выборах. В Москве он стал заместителем Бородина и уже из-под мохнатого крыла Пал Палыча пустился в высокий полет…

Вскоре стали известны еще кое-какие детали того, как против меня было возбуждено уголовное дело. Оказывается, ночью сотрудники ФСБ привезли Росинского в Кремль к Волошину, успешно заменившему Бордюжу в кресле главы администрации.

Тот продемонстрировал Росинскому пленку и дал проект постановления о возбуждении уголовного дела. Проект был совершенно безграмотный. Неведомо, кто мог его сочинить – вероятно, какой-то оперативник из МВД или ФСБ. В кабинете, кроме Волошина, находились Степашин и Путин.

– Берите материалы и идите в кабинет Татьяны Борисовны Дьяченко, – сказал Росинскому Волошин. – Он не занят. Если у вас возникнут какие-то трудности, имейте в виду, здесь находятся два заместителя Генерального прокурора России, они вам помогут.

Позже Росинский рассказывал Катышеву, что видел у подъезда две машины с номерами «АК», приписанными к прокуратуре. Скорее всего, это были машины Чайки и Демина. Ясно, что кремлевская администрация не пошла бы на возбуждение уголовного дела, если бы Чайка и Демин высказались против, но мои замы поддержали Волошина, и в результате возникло уродливое, с правовыми перекосами уголовное дело. Потом Степашин сказал мне:

– Не будьте так строги к Чайке и Демину. Им самим было предложено возбудить уголовное дело, но они отказались.

Не мог возбудить это дело Росинский, не имел права. Таким правом обладают только прокуроры субъекта Федерации – в данном случае, прокурор Москвы Герасимов, а также заместители Генерального прокурора. Росинский не мог возбудить дело не только против меня, а даже против рядового следователя в «лейтенантском» чине. Но, видать, придавленный своим собственным компроматом, – голубого цвета, – Росинский сделал то, чего не имел права делать.

Уголовное дело было возбуждено, как записано в постановление, по материалам ФСБ, а можно возбуждать только по материалам прокуратуры. Налицо процессуальное нарушение.

Материалы же в прокуратуру Москвы не поступали, они не зарегистрированы, а раз так, то они вообще не могли быть предметом рассмотрения для Росинского. Заявительницы, изображенные на злополучной видеопленке, не были предупреждены об ответственности за ложный донос. Все заявления – их вначале было три, одно датировано 23 марта, второе – 26-м, третье – 27 марта, написаны по сути одними и теми же фразами, на одной бумаге, с одними и теми же словесными оборотами, хотя писали их девушки вроде бы каждая самостоятельно и в разных концах Москвы. Налицо было очень грубое исполнение «умной» мысли, подкинутой кремлевским обитателям Чубайсом. Потом заявительниц стало больше, пять или шесть. Это что же выходит, они ждали, ждали, а затем в один прекрасный момент решили, что их жизни угрожает опасность и побежали за защитой в ФСБ?

Бред какой-то. Ясно было, что этих девушек подбирали специально, искали и нашли.

Генерал Баграев отметил, что при возбуждении уголовного дела был допущен целый букет нарушений. И как только Росинский – юрист в общем-то опытный – мог допустить их? Юрий Муратович Баграев даже высказал предположение, что Росинский допустил это с одной целью, чтобы дело можно было легко дезавуировать.

Но эта версия так и осталась версией, всем нам хочется думать о своих коллегах лучше, но не всегда это получается.

Первые дни после возбуждения уголовного дела были самые тяжелые. Надо отдать должное Госдуме – она активно поддержала меня. Были немедленно назначены слушания. В Госдуме хотели незамедлительно, прямо на следующий же день разобраться в происходящем. Позвонила Светлана Петровна Горячева – заместитель спикера, потом позвонил Анатолий Иванович Лукьянов… но решили вполне разумно: вначале надо чуть прийти в себя, остыть, а уж потом – разбираться.

И все равно это произошло гораздо раньше, чем предполагалось.

Все ожидали, что я буду на заседании Госдумы косить, что называется, налево и направо, рубить всех и вся, предоставлю лакомые материалы о коррупции в семье президента, но я не стал этого делать. Я понимал, что по отношению ко мне допущено вопиющее беззаконие, надо защищаться всеми средствами, которые у меня есть, но только не такими, опуститься до сведения счетов я не мог.

Одна газета написала, что я вел себя по отношению к президенту джентльменски, но он этого не заметил и вбросил на телевизионный канал пленку… Я видел лицо Алиева, которого показывали в тот же день по телевидению на саммите глав СНГ, видел, как Алиев смотрел на Бориса Николаевича, и думал: не дай бог гражданам нашей страны дожить до такого момента, чтобы вот так смотрели на своего президента.

Я уже не говорю о некоторых прошлых поступках президента, когда он дирижировал оркестром в Германии или мочился на колесо самолета в Штатах, в аэропорту Балтимоpa, – это позор, – но есть вещи пострашнее, поглубже и посерьезнее поверхностного позора.

Нет, бороться надо правовыми средствами. Я не имел права использовать во время выступления в Госдуме материал, который мне передали швейцарцы, это было бы использованием служебных документов в личных целях. Есть следственная тайна, есть прокурорская этика, есть служебная этика, в конце концов, – то самое, что я не имел права нарушать. Так что все обиды и эмоции я отставил в сторону и до разоблачений в своем выступлении в Госдуме не скатился.

Дали слово Герасимову. Он сказал, что документы, по которым было возбуждено уголовное дело, в прокуратуре Москвы не зарегистрированы, о ночных действиях Росинского он ничего не знал. Росинский действовал незаконно. Более того, все следственные действия, по Уголовно-процессуальному кодексу, должны проводиться до 22 часов, – в общем, здесь все было совершенно незаконно. Ну, разве может нормальное уголовное дело быть возбуждено в два часа ночи?

Что же касается материалов, то вообще имела место массовая фальсификация. Росинский возбудил дело только по кассете и одному заявлению без подписи и адресата, других документов, как выяснилось, у него не было, потом эти материалы якобы взяло себе ФСБ… И держали их фээсбэшники у себя в течение восьми дней. На самом же деле еще ничего не было, сотрудники ФСБ только готовили нужные бумаги, готовили поспешно и неквалифицированно… Например, подготовили справку по уголовным делам, что ведет Генпрокуратура по Егиазаряну, подготовили заключение по кассете, другие бумаги по поручениям, данным директором ФСБ Путиным 4 апреля. А потом кто-то из сотрудников поопытнее обратил внимание на дату и схватился за голову: ведь так быть не должно! Это же идет вразрез с законом! И даты под всеми поручениями были переправлены на 1 апреля. Бумаги даже перепечатывать не стали, поленились. Все это было выяснено на следствии.

Итак, в два часа ночи было возбуждено уголовное дело, в восемь утра Ельцин пригласил к себе Строева, Примакова, своих сотрудников, объявил о возбуждении уголовного дела и подписал указ о моей отставке. Возникает еще один невольный вопрос: как в промежуток с двух часов ночи до восьми утра, в нерабочее время были собраны все визы на такой указ? А виз надо было собрать очень много.

Есть и другое. Фээсбэшники датировали свои многостраничные справки 2 апреля… И тут тоже встает вопрос: в какой период, а точнее, в какой конкретный промежуток времени 2 апреля эти справки были составлены?

Если Росинский возбудил уголовное дело 2 апреля в два часа ночи, то времени для составления такой объемной справки было очень немного – всего два часа. С двенадцати ноль-ноль до двух. Сюда же, в это время, к слову, входит и время доставки бумаг с Лубянки в Кремль.

Все спешно подверстывалось под одну идею, под один замысел чубайсовский, дьяченковский, волошинский, а о деталях исполнения думать уже было некогда. В общем, ясно, что справки появились позже возбужденного дела и указания об их подготовке давались Путиным позднее.

Деятельность Волошина, Росинского, Степашина и Путина, конечно же, нужно рассматривать в общем контексте шантажа, обмана, грубейшего нарушения российских законов. Думаю, что не за горами день, когда уголовное дело будет возбуждено против тех, кто все это сфальсифицировал. Вот тогда-то всем сестрам и выдадут по серьгам.

Но вернемся к заседанию Госдумы. Степашин выступил бледно, бледнее всех. Он думал, что я буду оглашать материалы, компрометирующие президента и его семью, но я этого не сделал. Степашин рассказал, что он был в Швейцарии, встречался с Карлой дель Понте не только там, но и в Москве и она никаких материалов ему не передала.

Действительно, Степашин был в Швейцарии, его посылали туда специально, на разведку, – и, думаю, не только на разведку, – госпожа дель Понте встретила его очень холодно. Вначале она вообще не хотела встречаться с ним. Но в Швейцарию прилетела делегация Государственной Думы во главе с Геннадием Николаевичем Селезневым, и она приняла обоих.

На встрече Карла дель Понте, кстати, заявила, что единственный человек, с которым она находит общий язык в России, – это Скуратов, и недоумевала, почему же кремлевская власть ополчилась против Генпрокурора.

Когда же в марте 1999 года она прилетела в Москву, то Степашин вновь напросился к ней на встречу, но Карла дель Понте отказала ему в этом.

– Степашин – министр МВД, пусть и встречается с руководителями полицейских органов Швейцарии, – сказала она, но я попросил ее все же принять Степашина.

Накануне Степашин встречался с Ельциным и тот дал задание узнать все, что можно, о грозных документах, которые госпожа дель Понте привезла с собой.

Встреча состоялась…

Потом рассказывала мне, что на этой встрече Степашин чувствовал себя неуютно, практически его интересовал только один вопрос: получил ли Скуратов от нее документы, о которых сейчас так много говорят? И Карла дель Понте, понимая, чем может грозить мне ее положительный ответ, под какую лавину я мигом попаду, ответила Степашину отрицательно.

– Нет? – переспросил Степашин.

– Нет, – совершенно твердо ответила госпожа дель Понте.

Степашин не удержался, вздохнул облегченно. Карла дель Понте вздох этот засекла – слишком уж изменилось, сделалось счастливым лицо Степашина. Он сразу расцвел…

Поэтому он и сообщил на заседании Госдумы, что никаких сенсационных документов нет.

Кстати, Степашин не ожидал, что я буду выступать позднее его, и считал, что его выступление дезавуирует любой мой выпад в адрес Кремля.

После моего выступления посыпались вопросы. Очень едким был вопрос Жириновского. Касался он моей новой квартиры… Я невольно подумал про себя: «И это спрашивает человек, за которым числится полным-полно грехов, в том числе полно квартир, машин, прочего имущества? И это я слышу от человека, который с трудом ушел от двух уголовных дел? Одно – за драку в Госдуме, другое – за избиение журналистки. Мда-а…» Ответил же я Жириновскому, как мне кажется, спокойно… Ответил и на другие вопросы.

Степашину тоже пришлось отвечать на вопросы. Он совершенно не по-мужски начал педалировать на одно слабое, как ему казалось, место в моей жизни – на женскую тему. Ну и получил свое: депутатам его педалирование не понравилось.

После заседания он, как было отмечено, пробежал мимо журналистов расстроенный, потный, красный, не задержавшись ни на секунду. Похоже, боялся вопросов…

Путин же, потупив взор, утверждал на заседании Госудумы, что подлинность пленки установлена. Хотя на нынешний день проведено множество экспертных исследований и ни одно из них не идентифицировало меня на пленке.

Невольно приходит в голову мысль: слишком много у нас чиновников, которые за свою должность готовы предать, продать не только своего коллегу, друга, но и Россию. Увы, всю Россию…

Как бы там ни было, Государственная Дума поддержала меня. Я вновь получил положительный заряд и возможность немного перевести дыхание.

Из книги Профессиональная преступность автора Гуров Александр Иванович

Уголовное «братство» В условиях свободы такой дифференциации не существовало, за исключением деления воров на «урок» и «оребурок» (крупных и мелких преступников). Вместе с тем рецидивисты, например, объединялись в преступные сообщества («малины»), в каждом из которых

Из книги Беспокойное соседство: Русская Православная Церковь и путинское государство автора Верховский Александр Маркович

Церковь и власть. Против «сект» или против «религиозного экстремизма»? Понятия «деструктивная секта» и «нетрадиционная религия», кроме культурной или религиозной чуждости, вызывающей ксенофобные чувства и опасения (более или менее обоснованные), ассоциируются в

Из книги Человек, похожий на генерального прокурора, или Любви все возрасты покорны автора Стригин Евгений Михайлович

Глава 3. Собчака вывозят из-под носа Скуратова 3.1. Первый крёстный отец второго российского президента Не получилось с одним, зато потом получилось с другим преемником, сменившим Сергея Вадимовича на посту премьер-министра. Речь о Владимире Путине, который конфликтовал

Из книги Газета Завтра 266 (1 1999) автора Завтра Газета

Владимир Осипов СИЛЫ ЗЛА НЕ ОТСТУПАЮТ (дело против нтв в мосгорсуде) 22 декабря 1998 г. Московский городской суд рассмотрел кассационную жалобу Союза “Христианское Возрождение” на решение Пресненского межмуниципального районного суда г. Москвы от 13 октября 1998 г. по

Из книги Главная ошибка Ельцина автора Мороз Олег Павлович

Четырнадцать костюмов Скуратова Через неделю Доренко вернулся к теме "Лужков и "Мабетекс"". Но теперь целью его атаки был не только Лужков, но и генпрокурор Скуратов. Скажу даже так: сначала речь зашла о прокуроре и лишь потом, довольно необычным образом? через предметы

Из книги Разрушители мозга (О российской лженауке). автора Арин Олег

ПРОТИВ ФАЛЬСИФИКАЦИИ СОВЕТСКОЙ ИСТОРИИ (Факты против фальши) У меня всегда было отрицательное отношение к Сталину, особенно после прочтения книг Солженицына. Регулярно разъезжая с лекциями по Союзу, я с возмущением выслушивал вопросы о том, когда же реабилитируют

Из книги Время Ч. автора Калитин Андрей

Уголовное дело. Уход с краза 28 января 2000 года в семь часов вечера по красноярскому времени ведущая местных телевизионных новостей Елена Рахимова объявила, что в программе передач Красноярской государственной телерадиокомпании «Центр России» произошли существенные

Из книги Газета Завтра 339 (22 2000) автора Завтра Газета

ПРОТИВ! (17 мая по России прокатилась волна протестов против проекта нового КЗоТа) Курская обл. г. Курчатов: вопреки запрету проведен митинг у здания городской администрации. Владивосток: несмотря на категорический запрет властей города со ссылкой на возможность

Из книги Империализм доллара в Западной Европе автора Леонтьев А.

4. Борьба против империалистической агрессии - кровное дело всех народов Силы антиимпериалистического лагеря, дающего отпор проискам поджигателей войны, растут и крепнут с каждым днём. Во всех странах развернулось могучее народное движение в защиту мира от

Из книги Кооператив «Озеро» и другие проекты Владимира Путина автора Прибыловский Владимир Валерианович

«Дело XX Треста», или «Дело Путина», или Дело № 144128 В 1999 году Управлением по расследованию организованной преступной деятельности ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области было возбуждено уголовное дело № 144128 по подозрению руководителей корпорации «Двадцатый

Из книги Черные лебеди. Новейшая история Большого театра автора Александров Б. С.

Уголовное дело //- Счетпалата: стоимость реконструкции Большого театра завышена в 16 раз - //Стоимость реконструкции Большого театра из-за грубых нарушений законодательства за период реализации проекта выросла в 16 раз относительно суммы, запланированной изначально,

Из книги НЕсвобода слова. Как нам затыкают рот автора Мухин Юрий Игнатьевич

Не экстремизм, а уголовное преступление! Итак, правящий режим России для удушения свободы СМИ просто взял и обозвал «экстремистскими» ряд преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом. Теперь внимание! Эти «экстремистские» деяния не перестали быть уголовными

Из книги Возрастной шовинизм (декабрь 2007) автора Русская жизнь журнал

Дело против слова Николай Владимирович, мой сосед по койке в «демонстрационном зале» на Бескудниковском бульваре, преодолев ветеранскую (он здесь в 132-й раз) сосредоточенность на процессе, грустно подсчитывает отложенные на «Серагем» деньги: «Полгода назад чудо-кровать

Из книги Деньги, девки, криминал [Как компромат управляет Россией] автора Беззубцев-Кондаков Александр Евгеньевич

Ничья Юрия Скуратова Объявления в газете: Шьем. Прокуратура; Вяжем. МВД; Стучите. ФСБ; Сочиняем сказки. Правительство. Народный

Из книги Осторожно, ППС [Преступная правохоронительная система] автора Шлыков Владимир

Из книги Рига. Ближний Запад, или Правда и мифы о русской Европе автора Евдокимов Алексей Геннадьевич