Протоиерей михаил рязанцев храм христа спасителя. Московская сретенская духовная семинария

Законодательство

— Ваше Высокопреподобие, как и почему появилась практика для ставленников в кафед-ральном соборном Храме Христа Спасителя? Как она изменилась за последние годы?

— Эта традиция сформировалась при Святейшем Патриархе Алексии II . Ранее на приходах рукополагали мало, в основном это происходило в духовных учебных заведениях. Когда же современная церковная жизнь уже получила достаточное развитие, возникла и необходимость, и возможность введения практики для ставленников. Она длилась ровно 40 дней, это был в полном смысле слова сорокоуст.

В разных епархиях практику проходят по-своему. Надо сказать, что в Московской городской епархии большую часть иерейских хиротоний сейчас совершает сам Святейший Патриарх Кирилл , потому что считает, что должен лично познакомиться с человеком, на которого будут возложены руки.

Изначально речь шла именно о 40 Литургиях подряд. Но не так давно к богослужебной практике прибавилась еще и практика социального служения. Сначала решили попробовать урезать богослужебную практику до 30 дней, а на оста-вшиеся 10 клирик поступал в распоряжение епископа Пантелеимона , руководителя Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению .

Но в итоге оказалось, что этого срока недостаточно, чтобы освоить основные премудрости богослужения. На последнем расширенном заседании Епархиального совета я обратился к Его Святейшеству с просьбой вернуть 40-дневные богослужения, и это решение было принято. Считаю, что этот срок — минимальный для того, чтобы практикант почувствовал себя уверенно. Ставленнический сорокоуст проходят и священники, и диаконы. Это не только совершение Божественной литургии, но и другие чинопоследования и требы. Все начинается со служения молебнов, потом вводим молодого священника в совершение таинств Крещения и Венчания.

— Люди, которые приходят крестить своего ребенка или венчаться, не против, чтобы таинство совершал неопытный священник?

— Возражений у нас никогда не было. Кроме того, если новорукоположенный не имеет достаточно знаний, он сначала в течение определенного периода времени сослужит более опытному клирику, смотрит на все со стороны. Конечно, многое зависит от предшествующего опыта человека. В течение первой недели мы смотрим, понимает ли он, как схватывает суть — быстро или ему нужна «раскачка».

Уровень подготовки ставленников, которые сейчас приходят к нам, разный. От очень хорошо подготовленных, которые буквально за три дня все осваивают, хорошо знают служебник и готовы показать свои знания на практике, до тех, кто с трудом ориентируется в своих новых обязанностях.

— Но ведь молодой священник после духовных школ уже должен знать литургику на определенном уровне?

— По моему мнению, раньше, когда семинария была средним учебным заведением, там давали более серьезную подготовку именно к совершению богослужения. Например, у нас литургику, а также предмет «Практическое руководство для пастырей» преподавал будущий митрополит Астраханский и Камызякский Иона , который тогда был благочинным Покровского академического храма. На уроках мы в основном занимались практическими вопросами, можно сказать, что по ним нас прямо «натаскивали».

Преподаватель добивался, чтобы мы усвоили порядок богослужения, и то, что он нам привил и объяснил, до сих пор держится в голове. Да, мы мало занимались вопросами истории богослужения. Зато, когда пришли служить, все нам было знакомо и понятно. Сейчас в семинариях главный акцент делается на науке, языках и других предметах. И мы замечаем, что не все семинаристы считают важным уделять достаточное время практической литургике.

Святейший Патриарх Кирилл в последнее время все больше обращает внимание на подготовку молодых священников. Сейчас к этому начали подходить более строго. Ранее, если клирик проходил практику неудовлетворительно, это оставалось только на его совести. Теперь после окончания сорокоуста мы пишем характеристику — насколько, по нашему мнению, человек подготовлен к самостоятельному служению.

— Может ли быть курс продлен по необходимости или, наоборот, сокращен для преуспевающих кандидатов?

— Таких случаев у нас пока еще не было. Хотя в воспитательных целях клирикам приходится и «грозить»: будешь практиковаться, пока не научишься правильно служить.

Даже за 40 дней человека невозможно научить всему. Литургию они могут освоить, совершение треб, таинств, молебнов и прочих служб, а вот, скажем, великопостные службы могут остаться без должного внимания, потому что не все проходят практику в этот период. Или наоборот — те, кто служит у нас во время Великого поста, не так часто служат Литургию.

— Для молодых священников практика в Храме Христа Спасителя — это сложное испытание? Не слишком ли тяжело новорукоположенному служить ежедневно, без выходных?

— Введение ставленнического сорокоуста преследовало чисто практические цели. Потому что, когда человек приходит служить, он -сначала может чувствовать себя неуверенно, бывает и дрожь в голосе или в коленях. Боится не туда повернуться, сделать что-то не так…

Мы стараемся объяснить молодому священнику, что волноваться не стоит. Ведь он пришел сюда, чтобы учиться, и поэтому не должен бояться ошибок. Конечно, сложнее, если человек делает одну и ту же ошибку каждый раз на одном и том же месте. Но чаще всего исправляется — в этом и есть личностный рост, совершенствование.

Очень хорошо, если после практики молодой священник попадает к опытному настоятелю. А вот если его самого назначают настоятелем и на него сваливается множество попечений, то это уже труднее. Поэтому я советую пользоваться моментом, когда можно только служить и полностью вникнуть в суть богослужения. Читайте служебник, и лучше между службами, а не во время, когда надо не только смотреть последование молитв, но и видеть, что происходит вокруг! Практика — это время, когда ты освобожден от всех других своих обязанностей. Оно дается на постижение практического смысла богослужения.

Бывает, что после месяца практики чистый служебник оказывается весь испещрен комментариями, пометками, указаниями. Думаю, в будущем такая книга становится для священника дорогой памятью об этом времени.

— Когда проходит волнение и появляется хотя бы минимальный опыт для молитвы? К пятой, к десятой службе?

— Это сложный вопрос. Вероятно, это происходит, когда новые священнослужители покидают стены этого храма. Недели две после хиротонии клирик приходит в себя, потом у него, образно говоря, начинает проясняться сознание, и он уже ориентируется в своих действиях. Затем полученные навыки нужно закрепить. Я всегда говорю: нужно почувствовать опору под ногами, а все остальное приходит с опытом. Необходимые основы в результате осваивают все, но дальше многое зависит от личности священнослужителя.

Разумеется, нельзя обобщать, потому что иногда приходят уже подготовленные клирики. Мелкие огрехи бывают у всех, практика существует как раз для того, чтобы их убрать.

В духовном смысле, поскольку человек на первых службах часто возбужден и боится ошибиться, говорить о какой-то сугубой молитве трудно. Я сам через это проходил. Со временем приходит и спокойствие, и уравновешенность, и уверенность в своих священнодействиях, и тогда уже начинаешь молиться как должно. Это приходит уже после сорокоуста.

— Кроме волнения, с какими еще психологическими и духовными проблемами сталкиваются молодые священники?

— Мой опыт показывает, что молодым священникам нужна духовная поддержка. В этом году было принято решение, чтобы новопоставленный священнослужитель два раза в неделю мог общаться с духовником по вопросам своего состояния. Это очень своевременно. Надо помнить, что служение не происходит только механически, есть и духовная, и душевная сторона. На личность и труд священника влияет также и то, как выстроены взаимоотношения в его семье, и то, как изменилась его жизнь после рукоположения. Тут, конечно, могут подстерегать какие-то проблемы. Эти вопросы и надо обсуждать с духовником.

Вообще 40 дней — не такой большой срок, чтобы можно было испытать все разнообразие чувств и психологических состояний, которые проходит священник после рукоположения. Если приходят люди, которые сильно волнуются, то хорошо, если к концу практики они начинают действовать увереннее. А если приходят уже с определенным опытом, тогда могут служить даже сразу с явным удовольствием. Бывает и так, что клирика рукополагают, а он уже где-то несет послушания: в епархии или в викариатстве, и ему приходится между службами заниматься еще и своими служебными обязанностями. Таким людям, конечно, сложнее.

— Что должно быть итогом практики — знание наизусть чинопоследования? Есть ли практические «секреты» в обучении?

— Очень важна степень самоподготовки. Хочется уже сейчас пожелать алтарникам или диаконам, которые думают о священническом сане, чтобы они не замыкались на своих обязанностях и смотрели шире. Кто знает, когда Промысл Божий призовет к служению? Хорошо заранее начать готовиться к принятию сана.

То, что происходит в алтаре, например, во время Херувимской песни, — происходит в динамике, и, конечно, священник должен уже знать все диалоги с диаконом, успеть снять покровцы со священных сосудов и покрыть их воздухом. Как правило, именно на этом практиканты стопорятся, и никто ничего не может вспомнить. К этому моменту надо готовиться.

Что касается «секретов», то, например, стал уже классическим способ удерживать под локтем книгу во время каждения. Без этого иногда поначалу руки «разлетаются» и уголь может вылететь. Или еще все повороты учу делать только через правое плечо. Многие делают по-другому. Конечно, ничего сакрального в этом нет, но, когда все делается чинно и по определенному порядку, это помогает прихожанам, не рассеивает внимание, не отвлекает от молитвы.

— Как Вы сами, будучи молодым священником, справлялись с трудностями, о которых сейчас рассказали? Что было самым сложным и насколько Ваша практика отличалась от той, которая есть у молодых священников сейчас?

— Лично я не проходил сорокоуст в том виде, в каком его проходят сейчас. Меня рукоположили в диаконы, когда я еще иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Пимена . Мое служение было в основном на его службах в субботние и воскресные дни, да и то не всегда, поэтому диаконская практика у меня небольшая — всего год. После священнической хиротонии меня назначили в Новодевичий монастырь . Когда я туда пришел, у меня тоже не было сорокоуста, но мне помогали старшие священники. Для меня лично это не было какой-то особой проблемой. Мой отец был священником, и я все видел с детства. Пожалуй, трудностью было вникнуть в смысл читаемых молитв. Хотелось успевать не только совершать какие-то необходимые действия, но и молиться от всего сердца, а это не получалось.

Но я достаточно уверенно себя чувствовал даже на первых службах. И потому мне не понятно, как иногда так получается, что рукополагаются дети священников, а у нас на практике потом оказывается, что их знаний недостаточно.

— Кто еще, помимо Патриарха Пимена, был для Вас образцом служения?

— Главным примером для меня был мой отец — протоиерей Иоанн Рязанцев. Кроме того, когда я служил в Богоявленском соборе, мне посчастливилось служить вместе со многими достойнейшими священнослужителями. Например, такими, как протопресвитер Виталий Боровой, протопресвитер Матфей Стаднюк . Он подавал нам пример: приходил на раннюю Литургию и читал записки, а потом шел служить позднюю Литургию.

В Новодевичьем монастыре я учился у священников Леонида Кузьминова, Сергия Суздальцева. Они были разными по характеру и менталитету, но этих пастырей объединяло особое благоговейное отношение к богослужению. Эти люди прошли если не через прямые гонения, то через серьезные унижения точно. И когда они принимали сан, они знали, на что идут, но у них была вера и желание послужить Богу и людям. Это чувствовалось: они шли не за карьерным ростом, о котором, к сожалению, иногда помышляет нынешнее духовенство. Никто из них об этом не думал. Такие примеры были у меня перед глазами, и я сейчас стараюсь им подражать, продолжать московскую традицию богослужения.

— Какие особенности служения Литургии, характерные для этих замечательных пастырей, Вы считаете важным донести до молодых священников?

— Московская традиция служения всегда отличалась благолепием, богослужение было красивым и вдохновенным. Я помню еще в советские времена, как к нам в гости приехал священник из Ленинграда — они вместе с моим батюшкой учились в семинарии. Когда они поездили по нашим московским храмам, то гость удивился: «Как у вас благолепно в храмах! Красота, чистота, порядок». Ясно, что он имел в виду не красоту архитектуры или интерьера, а именно отношение к храму как к святыне. У нас даже бабушки прибирались в храмах после окончания службы с особенной любовью — чистили подсвечники, протирали полы, каждый уголок. Это делалось не просто по обязанности. Люди воспринимали храм как святое место, где должен быть особый порядок.

Настроение священнослужителя всегда передается людям. Если диакон или священник благоговеет перед тем, что он делает, то это благоговение по особому Божиему произволению переходит на людей. И даже не только на молящихся, но и на тех, кто заходит в храм из любопытства.

В Храме Христа Спасителя и клирики, и другие служащие стараются сохранить дух традиционного московского богослужения. Поэтому молодые священники могут получить здесь хорошую практику. Нельзя сказать, что это какой-то очень большой опыт, но хотя бы главному они успевают научиться.

Беседовала Антонина Мага

Отец Михаил, нынешняя награда отмечает 30-летие Вашего служения. Скажите, пожалуйста, какие из событий, произошедших за годы Вашего служения, Вам особенно запомнились?

Уточним: 30 лет прошло со дня моей диаконской хиротонии. 15 марта 1981 года Святейший Патриарх Пимен рукоположил меня в сан диакона, но еще год после этого я учился в Московской Духовной Академии и иподиаконствовал у него, так что приходской жизни как священнослужитель в тот период еще не вкусил.

Через год, 7 апреля 1982 года, состоялась моя хиротония в сан иерея. Естественно, иподиаконство мое на этом завершилось. Около месяца я проработал в Патриархии и с 12 июня 1982 года по благословению Патриарха начал приходское служение в Успенском храме московского Новодевичьего монастыря, где к тому времени освободилось место священника. За время, которое прошло с того момента, произошло множество разных интересных событий, и что-то одно выделить сложно.

Успенский храм Новодевичьего монастыря

На время моего служения в Новодевичьем выпала подготовка и проведение празднования 1000-летия Крещения Руси. Сейчас появляются воспоминания об этом периоде, очень хорошо о нем написал покойный епископ Новосибирский и Бердский Сергий (Соколов), который, как и я, был иподиаконом Патриарха Пимена.

У нас в Новодевичьем монастыре под председательством Святейшего Патриарха состоялся Архиерейский собор, посвященный празднованию 1000-летия Крещения Руси. Помню, была организована выставка церковных изделий завода «Софрино». Сам юбилей праздновался очень торжественно: в Большом театре состоялся концерт, в московском Даниловом монастыре, который стал одним из центров празднования, совершилось торжественное богослужение, но в нем я не участвовал, потому что служил в Новодевичьем.

Патриарх Московский и всея Руси Пимен

Вообще, это было необычное празднование необычного события. Все-таки мы жили еще при коммунистическом режиме, велась серьезная атеистическая пропаганда. Как вспоминает епископ Сергий (Соколов), думали, что Церкви не дадут провести это празднование. Но промыслом Божиим празднование все же состоялось. Церковь заявила о себе и, может быть, именно с этого момента началось движение в сторону Церкви. А потом коммунистическое здание начало рушиться, генеральные секретари стали очень быстро сменять друг друга, и уже к началу 90-х годов ситуация в отношении Церкви совершенно изменилась.

К концу моего пребывания в Новодевичьем монастыре там начала восстанавливаться монашеская жизнь: стала образовываться женская монашеская община, а игуменьей была назначена матушка Серафима, родственница святителя Серафима (Чичагова). Это тоже было очень интересное событие, но я застал только самое начало, потому что вскоре после этого меня назначили ключарем Храма Христа Спасителя, который только-только начали строить. На месте храма была строительная площадка, совершать богослужения было негде, и какое-то время я продолжал числиться и служить в Новодевичьем.

Потом, когда рядом с будущим Храмом Христа Спасителя построили деревянный храм в честь иконы Божией Матери «Державная», от послушания в Новодевичьем монастыре меня освободили. Я окончательно перешел сюда, и мы тали готовить к освящению сначала нижний, Спасо - Преображенский храм, а потом и сам Храм Христа Спасителя.

Храм Державной иконы

Как прошло здесь первое пасхальное богослужение?

Первый раз на Пасху мы служили в 1995 году в храме Державной иконы, и эта маленькая деревянная церквушка была битком набита людьми. Тогда мы совершили первый крестный ход, но пока только вокруг храма Державной иконы. А в 1996 году служили уже в строящемся храме Преображения Господня. Мы попросили строителей освободить нам «трассу» вокруг строящегося Храма Христа Спасителя и в пасхальную ночь прошли крестным ходом уже по строительной площадке вокруг будущего собора. Тогда тоже пришло довольно много молящихся.

Кто возглавлял эти богослужения? Приезжали ли архиереи?

Эти богослужения возглавлял ключарь Храма Христа Спасителя. Архиереи в то время здесь богослужения не совершали, потому что, повторю, на месте храма была строительная площадка.

Но с самого начала строительства Святейший Патриарх Алексий II в праздник Рождества Христова 1995 года в присутствии председателя Правительства РФ Виктора Степановича Черномырдина и мэра Москвы Юрия Михайловича Лужкова совершил торжественный молебен с закладкой камня и памятной доски в фундамент будущего храма.

Пасха в 1995 году пришлась на 23 апреля, то есть на день праздновалась раньше, чем в нынешнем. За 4 месяца, которые прошли с закладки первого камня, храм был выведен на уровень пола, но ни стен, ни сводов еще не было. Ночью мы служили в деревянном храме Державной иконы, а днем, в 16 часов, здесь собралось московское духовенство, и Святейший Патриарх Алексий II совершил первую Пасхальную Вечерню на полу возводимого храма. Было очень жарко, светило яркое солнце, пришло очень много людей. Крестный ход проследовал на строительную площадку от храма Илии Пророка в Обыденском переулке.

В дальнейшем Рождество и Пасха отмечались здесь Патриаршим служением. На Рождество 1996 года мы совершили Рождественскую Вечерню по аналогии с Пасхальной, но Патриарх служил уже внутри строящегося храма. Так что строительство продвигалось очень быстрыми темпами.

19 августа 1996 года Святейший Патриарх освятил престол нижнего Спасо - Преображенского храма. С этого момента там начались регулярные богослужения.

Правда, отделочные работы к тому времени не были закончены. Поэтому в субботу перед всенощным бдением мы собирались в храме, все мыли, чистили, пылесосили, потом служили, в воскресение все убирали, а с понедельника снова приходили рабочие и продолжали заниматься облицовкой стен. Но храмовая жизнь уже начала осуществляться.

В конце 1999 года все строительные работы были завершены, и 31 декабря Святейший Патриарх Алексий II совершил малое освящение храма.

До августа 2000 года художники заканчивали роспись храма, и 19 августа, в праздник Преображения господня, Святейший Патриарх Алексий II совершил Великое освящение Храма Христа Спасителя. С этого дня начались регулярные богослужения и в верхнем храме.

Помните, как Вы отнеслись к идее воссоздания Храма Христа Спасителя, когда об этом только-только начали говорить?

Конечно же, когда, еще студентом Академии, я бывал в Патриархии или Отделе внешних церковный сношений и после шел по Пречистенке к метро «Кропоткинская», то пытался представить себе, как мог бы выглядеть здесь, на месте бассейна «Москва», Храм Христа Спасителя и как было бы хорошо, если бы он здесь оставался. Но, конечно, когда возникла идея воссоздать храм, я отнесся к ней скептически.

По этому поводу ведь было очень много споров, предлагали различные варианты, например, сделать не храм, а символическое лазерное изображение.

Конечно, это промысл Божий, что идея воссоздать храм приобрела реальное воплощение и что она, после того как была высказана священноначалием, нашла отклик в сознании тогдашнего нашего градоначальника Юрия Михайловича Лужкова и все в совокупности привело к тому, что строительные работы начались.

Помню, когда я увидел строительный забор на месте бассейна «Москва», подумал: «Ну сколько раз этот забор еще будут перекрашивать, чинить… Доживу ли я до того момента, когда из-за него станут видны стены храма?». Может быть, за мой скептицизм Господь и поставит меня сюда. Мы знаем историю Симеона Богоприимца, который усомнился в том, что от Девы может родиться Спаситель, и был оставлен до того момента, как Спаситель родился от Девы и был принесен в Храм. Что-то подобное произошло и со мной. Так что я оказался в Храме Христа Спасителя и стал свидетелем того, что здесь происходило до настоящего времени и продолжает происходить.

Помните момент, в который Вам сказали, что именно Вы будете ключарем воссозданного Храма Христа Спасителя?

Это было в 1994 году. То есть в сентябре 1994 года появился строительный забор, а 6 октября меня уже назначили ключарем, так что я недолго сомневался и проявлял свой скептицизм.

В то время я был членом Епархиального совета. Состоялось заседание, на котором как раз шел разговор том, что начинается строительство Храма Христа Спасителя и необходимо назначить туда кого-то из московских священников, кто бы мог следить за строительными работами и вообще возглавить процесс воссоздания.

По какой-то причине я не смог присутствовать на этом заседании, вероятно, был занят в Новодевичьем монастыре, и отцы не нашли ничего лучше, как в мое отсутствие предложить мою кандидатуру. Когда я узнал об этом, то очень удивился, но предложение о моем назначении уже было доложено Святейшему Патриарху Алексию II и он его одобрил.

Когда я пришел к Святейшему Патриарху, чтобы просить благословение на это служение и получить указ о назначении, то спросил, почему назначили именно меня, ведь я не специалист, никогда не занимался строительством, к тому же и священник еще молодой, то есть не обладаю большим жизненным и духовным опытом. А Святейший так улыбнулся и говорит: «Храм-то ведь будет еще долго строиться».

Очевидно, он имел в виду, что, пока будет строиться храм, у меня будет время и возможности набраться опыта и, может быть, до великого освящения храма я успею и состариться. Конечно, тогда никто не предполагал, что Храм Христа Спасителя будет построен всего за пять лет.

Вы были иподиаконом Святейшего Патриарха Пимена. Может быть, были какие-то эпизоды, которые особенно остались в памяти?

Не скажу, что были какие-то эпизоды: для меня это был один эпизод, очень поучительный и очень яркий.

Конечно, все вспоминают о том, что богослужения Святейшего Патриарха Пимена отличались высокой духовностью и особенной красотой, наполненной молитвой. Проповеди его были в основном назидательными, пастырскими, посвященными праздникам или евангельским чтениям, отличались краткостью, но очень западали в душу и оставались в сознании людей.

Я не был особо приближенным иподиаконом, но для себя и в теперешнем моем служении взял за образец то, как Патриарх Пимен совершал богослужения: не отвлекаться ни на что, всегда быть сосредоточенным и пребывать в молитвенном состоянии.

В основе церковной жизни лежит традиция, преемственность. В момент рукоположения священнику передается благодать от апостолов, которые были поставлены самим Иисусом Христом, и таким образом все мы, священнослужители, оказываемся их преемниками. Но в своем служении мы следуем еще и каким-то образцам. Я учился у Патриарха Пимена, а он еще у кого-то, а те еще… И в этом тоже выражаются преемственность и традиция Православной Церкви.

Ольга Богданова

― Отец Михаил, расскажите, пожалуйста, как устроена богослужебная практика в Вашем храме. Действительно ли она длится именно 40 дней?

― Вечером того дня, в который совершилась хиротония, ― а надо сказать, что большую часть иерейских хиротоний совершает сам Святейший Патриарх, потому что считает, что должен лично знать человека, на которого будут возложены руки, ― человек, который получил благодать священства или диаконства, приходит к нам в храм. С этого начинается прохождение богослужебной практики, продолжительность которой составляет 30 дней.

Мы стараемся, чтобы практиканты прошли не только через совершение богослужений, но и через совершение церковных таинств ― покаяния, крещения, венчания. Правда венчания у нас бывают не так часто, но иногда мы доверяем практикантам и повенчать. Разумеется, рядом с ними всегда находится опытный клирик нашего храма, который поможет и подскажет, если это потребуется. Идет Великий пост, и тем, кто пришел на практику сейчас, не очень повезло в том смысле, что они почти не совершают Литургий: по воскресным дням Литургию возглавляет архиерей или ключарь храма, так что Литургию святителя Василия Великого они могут наблюдать только со стороны. Для практики же остались в основном субботние дни.

Если у нас одновременно служат несколько практикантов, мы стараемся, чтобы они возглавляли богослужение по очереди.

Во время практики мы обращаем внимание не только на совершение священных действий, но и на внешний вид священнослужителя. К сожалению, ему у нас на приходах уделяется мало внимания, но ведь это очень важный момент! Внешний вид священнослужителя настраивает людей на определенное отношение к богослужению. Если они видят, что священник или диакон выходит из алтаря неопрятным, у них появляется соответствующее настроение по отношению к богослужению. И наоборот. Я всегда говорю практикантам, что их служение начинается с момента выхода из алтаря. Скажем, если диакон, выходя на амвон произносить ектению, слишком торопится, семенит или, наоборот, идет вразвалочку, люди начинают отвлекаться от богослужения, смотреть по сторонам и так далее. А если диакон выходит опрятный, идет благоговейно, уверенной поступью, то уже сам его выход из алтаря концентрирует внимание людей. Он еще ничего не произнес, а люди уже готовы ему внимать.

― Вы говорите, что практика длится 30 дней. Почему же она называется сорокоустом?

― При Святейшем Патриархе Алексие II, когда обязательная практика для новорукоположенных клириков только вводилась, она длилась 40 дней, это был в полном смысле слова сорокоуст. Потом Святейший Патриарх Кирилл решил, что клирик должен пройти не только богослужебную практику, но и практику социального служения. Поэтому в пределах сорокоуста 25 дней ставленник практиковался в богослужении, а на 15 дней отправлялся в Отдел по церковной благотворительности и социального служения и выполнял послушания по линии этого Отдела. С течением времени сами практиканты стали говорить мне, что 25 дней ― это мало, да мы и сами видели, что, если можно так выразиться, священнослужители после такого краткого срока выходили «сырыми». Я обратился к Святейшему Патриарху с просьбой скорректировать продолжительность практики, и он благословил богослужебную практику совершать на протяжении 30 дней и 15 дней практиковаться в Отделе социального служения.

Мое мнение, что и 30 дней мало, да и сами практиканты говорят об этом. Торопиться здесь незачем, потому что, прежде всего, человек должен привыкнуть к служению и успокоиться, потому что все неуклюжие действия происходят из-за того, что человеку приходится исполнять непривычные обязанности, и необходимо время, чтоб освоиться со своим новым положением в алтаре. Недели две после хиротонии клирик приходит в себя, потом у него, образно говоря, начинает проясняться сознание, и он уже ориентируется в своих действиях. И в этот момент забирать его еще рано, потому что полученные навыки нужно закрепить. Примерно к 40-му дню человек действительно чувствует себя уверенно, и его можно выпускать в самостоятельную богослужебную жизнь.

Разумеется, я говорю обобщая, потому что есть ставленники, которые очень хорошо подготовлены, и наблюдать за ними во время практики очень приятно, потому что видно, что человек готовился и знает, что ему нужно. Мелкие огрехи бывают у всех, практика существует как раз для того, чтобы их убрать.

Некоторые практиканты имеют награды за выслугу лет, например не так давно у нас появился священник, который прослужил диаконом 19 лет, и во время рукоположения Святейший возвел его в сан протоиерея. Я всегда говорю, что на практике все равны, а награды даются авансом, и в будущем священнослужитель должен оправдать доверие Патриарха. Наилучший способ сделать это ― быстрее окрепнуть в совершении тех или иных священнодействий.

― Много тех, кто готов и кто не готов к служению?

― Каков процент ― не скажу, но приходят священнослужители очень разного уровня. Все зависит от того, как сам человек относится к событию рукоположения, насколько серьезно к этому готовился.

У нас в Центральном викариатстве принято, что кандидату в священнослужители до хиротонии дают наставника из числа членов Совета викариатства (раньше их выбирали из Епархиального совета). Это опытный священнослужитель, который помогает подготовиться к принятию сана, что-то разъясняет, обсуждает практические вопросы ― чинопоследование, порядок каждения, чтение Евангелия, произнесение возгласов, диалоги между священником и диаконом, ― проверяет, насколько кандидат готов к служению. Это дает свои плоды, потому что после нее священнослужители приходят более подготовленными. Если можно так выразиться, наставник дает кандидату знания в целом, а мы его «ставим на ноги» и совершаем тонкую настройку.

― Вы говорите о практике наставничества. Но раз она существует, значит, семинарского образования недостаточно для подготовки клириков?

― Значит, нет.

― Недавние инспекционные проверки Учебного комитета выявили, что студенты семинарий не очень хорошо знают литургику и чинопоследование богослужения. Вы и сами сталкиваетесь с недостатком знаний Ваших практикантов. Исходя из этих наблюдений, как Вы считаете, следовало ли бы что-то изменить в семинарской программе, чтобы уровень подготовки был более высокий?

― Мне трудно об этом говорить, потому что я не знаю, как сейчас преподают литургику в семинариях. Очевидно, в какой-то степени вина лежит на преподавателях, если они не могут сделать так, чтобы студенты прочно усвоили необходимые знания. Почему ― не знаю, может быть, они слишком по-доброму относятся к студентам, завышают оценки, не желая портить им аттестаты, а это их расхолаживает. Но это просто предположение, чтобы понять причины, надо этот вопрос изучить. Но действительно, бывает, что к нам приходят люди, которые не знают практически ничего. Может быть, они так растерянно ведут себя от страха, от того, что их пугают размеры храма. А вообще, конечно, уровень подготовки кандидатов в священство нужно повышать.

Но не все так плохо. Кстати, сейчас у нас на практике были два диакона, которые помогали нашим псаломщикам читать часы, изобразительны, канон, и как псаломщики очень хорошо ориентировались в богослужении. А в совершении священнодействий в качестве диакона путались.

― Какие знания должны быть у кандидата в диаконы или священники? Он должен наизусть знать чинопоследование?

― О знании наизусть я не говорю, но человек должен хотя бы теоретически ориентироваться в том, что происходит. Когда священнослужитель не подготовлен ― это вносит расстройство в общий ход богослужения, чего допускать никак нельзя. Теорию он должен знать крепко. С практическими действиями проблемы будут, но для их освоения клириков и отправляют на практику.

В дальнейшем человек приобретает опыт уже во время служения на приходе. Особенно хорошо, если он попадает к грамотному настоятелю, потому что его отношение к богослужению передается и членам клира.

Есть один примечательный момент. Диакон знает особенности диаконского служения и после рукоположения неуверенно чувствует себя в качестве священника, потому что это иное служение и иные священнодействия. Но ведь, наверное, каждый диакон имеет желание принять сан священника. От момента, когда он подает прошение на рукоположение, до самой хиротонии проходит достаточно времени для того, чтобы изучить действия священника и подготовиться к новому служению, и очень странно, когда после хиротонии молодой иерей не то что плохо знает, что должен делать, а вообще производит такое впечатление, словно просто с улицы в алтарь зашел и не понимает, что от него в данный момент требуется. Если человек был внимателен в период диаконского служения и присматривался к тому, что происходит на богослужении, священнические действия не будут для него чем-то новым и неизвестным. Основная проблема, как мне кажется, в том, что люди невнимательны. Делаем свое дело, а посмотреть немножко шире, понаблюдать, как другие участвуют в нашем общем деле, нам то ли не хочется, то ли мы не считаем нужным.

― Когда Вы учились, уровень подготовки был лучше? С чем это связано?

― Может быть, мы другие были, я не знаю. Возможно, сейчас нагрузка больше, так что семинаристам требуется заниматься изучением множества дисциплин, например, иностранных языков, даже в том случае, когда в дальнейшем работать с ними не предполагается. В итоге время растрачивается, а базовые знания не усваиваются. Может быть, причина в том, что студенты менее собраны и сконцентрированы на учебе. Повторю: это надо изучать.

― Как преподавали литургику у Вас?

― У нас литургику преподавал будущий митрополит Астраханский и Камызякский Иона, который был благочинным Покровского академического храма. На уроках мы в основном занимались практическими вопросами, можно сказать, что по ним нас прямо «натаскивали». Преподаватель добивался, чтобы мы усвоили именно порядок богослужения, и то, что он нам привил и объяснил ― это до сих пор держится в голове. Да, мы почти не занимались вопросами истории богослужения. Но зато, когда пришли служить, все нам было знакомо и понятно.

― Где Вы сами проходили сорокоуст?

― У нас сорокоуста не было. До принятия священного сана я 10 лет иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Пимена и после рукоположения продолжал иподиаконствовать, а по воскресным дням мне иногда удавалось совершать диаконское служение в Богоявленском соборе. Никакой череды в Академии у меня не было. Но для меня не существовало вопроса, что делать дальше: я еще в школе решил посвятить себя служению Церкви и старался набираться опыта служения у своего отца, протоиерея Иоанна Рязанцева, и у других опытных священников, которые прошли достаточно серьезную школу жизни и служения в Церкви. Я наблюдал за ними и как-то спокойно вошел в те обязанности, которые появились после рукоположения.

После иерейской хиротонии сорокоуста тоже не совершал: в то время я оканчивал Академию, надо было писать и защищать диплом. После выпуска Святейший направил меня служить в Успенский храм Новодевичьего монастыря, и началась основная моя жизнь в качестве иерея. Но и тут проблем не было, может быть, только требовалось усвоить какие-то практические мелочи, на которые раньше я не обращал внимания.

Протоиерей Михаил Рязанцев: Молодым свящ...

Протоиерей Михаил Рязанцев: Молодым священникам нужна духовная поддержка

30.07.2018 840

О практике прохождения ставленнического сорокоуста

Ценный опыт, который в последние десятилетия появился в Русской Православной Церкви, - это практика «сорокоуста» для тех, кто недавно принял благодать священства. О том, как ставленники постигают богослужебные традиции и с какими трудностями сталкиваются, рассказывает ключарь Храма Христа Спасителя протоиерей Михаил Рязанцев.

- Ваше Высокопреподобие, как и почему появилась практика для ставленников в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя? Как она изменилась за последние годы?

Эта традиция сформировалась при Святейшем Патриархе Алексии II. Ранее на приходах рукополагали мало, в основном это происходило в духовных учебных заведениях. Когда же современная церковная жизнь уже получила достаточное развитие, возникла и необходимость, и возможность введения практики для ставленников. Она длилась ровно 40 дней, это был в полном смысле слова сорокоуст.
В разных епархиях практику проходят по-своему. Надо сказать, что в Московской городской епархии бо́льшую часть иерейских хиротоний сейчас совершает сам Святейший Патриарх Кирилл, потому что считает, что должен лично познакомиться с человеком, на которого будут возложены руки.

Священник вечером того же дня после хиротонии приходит в наш храм и начинает служить. Кроме Храма Христа Спасителя, рукоположенных священнослужителей могут направить для этого в Богоявленский собор в Елохове, в храм Вознесения Господня у Никитских ворот или в храм Мартина Исповедника.
Изначально речь шла именно о 40 Литургиях подряд. Но не так давно к богослужебной практике прибавилась еще и практика социального служения. Сначала решили попробовать урезать богослужебную практику до 30 дней, а на оставшиеся 10 клирик поступал в распоряжение епископа Пантелеимона - руководителя Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению.

Но в итоге оказалось, что этого срока недостаточно, чтобы освоить основные премудрости богослужения. На последнем расширенном заседании Епархиального совета я обратился к Его Святейшеству с просьбой вернуть 40-дневные богослужения, и это решение было принято. Считаю, что этот срок - минимальный для того, чтобы практикант почувствовал себя уверенно. Ставленнический сорокоуст проходят и священники, и диаконы. Это не только совершение Божественной литургии, но и другие чинопоследования и требы. Все начинается со служения молебнов, потом вводим молодого священника в совершение Таинств крещения и венчания.

Люди, которые приходят крестить своего ребенка или венчаться, не против, чтобы Таинство совершал неопытный священник?

Возражений у нас никогда не было. Кроме того, если новорукоположенный не имеет достаточно знаний, он сначала в течение определенного периода времени сослужит более опытному клирику, смотрит на все со стороны. Конечно, многое зависит от предшествующего опыта человека. В течение первой недели мы смотрим, понимает ли он, как схватывает суть - быстро или ему нужна «раскачка».
Уровень подготовки ставленников, которые сейчас приходят к нам, разный. От очень хорошо подготовленных, которые буквально за три дня все осваивают, хорошо знают служебник и готовы показать свои знания на практике, до тех, кто с трудом ориентируется в своих новых обязанностях.

- Но ведь молодой священник после духовных школ уже должен знать литургику на определенном уровне?

По моему мнению, раньше, когда семинария была средним учебным заведением, там давали более серьезную подготовку именно к совершению богослужения. Например, у нас литургику, а также предмет «Практическое руководство для пастырей» преподавал будущий митрополит Астраханский и Камызякский Иона, который тогда был благочинным Покровского академического храма. На уроках мы в основном занимались практическими вопросами, можно сказать, что по ним нас прямо «натаскивали».
Преподаватель добивался, чтобы мы усвоили порядок богослужения, и то, что он нам привил и объяснил, до сих пор держится в голове. Да, мы мало занимались вопросами истории богослужения. Зато, когда пришли служить, все нам было знакомо и понятно. Сейчас в семинариях главный акцент делается на науке, языках и других предметах. И мы замечаем, что не все семинаристы считают важным уделять достаточное время практической литургике.

Но помимо знаний, полученных в духовных школах, сегодня существует еще и особая подготовка перед хиротонией. Эти обязанности распределены по викариатствам. Где-то более серьезно к этому подходят, где-то менее, и, к сожалению, слабая подготовка всегда очень заметна.
Святейший Патриарх Кирилл в последнее время все больше обращает внимание на подготовку молодых священников. Сейчас к этому начали подходить более строго. Ранее, если клирик проходил практику неудовлетворительно, это оставалось только на его совести. Теперь после окончания сорокоуста мы пишем характеристику - насколько, по нашему мнению, человек подготовлен к самостоятельному служению.

- Может ли быть курс продлен по необходимости или, наоборот, сокращен для преуспевающих кандидатов?

Таких случаев у нас пока еще не было. Хотя в воспитательных целях клирикам приходится и «грозить»: будешь практиковаться, пока не научишься правильно служить.
Даже за 40 дней человека невозможно научить всему. Литургию они могут освоить, совершение треб, Таинств, молебнов и прочих служб, а вот, скажем, великопостные службы могут остаться без должного внимания, потому что не все проходят практику в этот период. Или наоборот - те, кто служит у нас во время Великого поста, не так часто служат Литургию.

Для молодых священников практика в Храме Христа Спасителя - это сложное испытание? Не слишком ли тяжело новорукоположенному служить ежедневно, без выходных?

Введение ставленнического сорокоуста преследовало чисто практические цели. Потому что, когда человек приходит служить, он сначала может чувствовать себя неуверенно, бывает и дрожь в голосе или в коленях. Боится не туда повернуться, сделать что-то не так…
Мы стараемся объяснить молодому священнику, что волноваться не стоит. Ведь он пришел сюда, чтобы учиться, и поэтому не должен бояться ошибок. Конечно, сложнее, если человек делает одну и ту же ошибку каждый раз на одном и том же месте. Но чаще всего исправляется - в этом и есть личностный рост, совершенствование.

Очень хорошо, если после практики молодой священник попадает к опытному настоятелю. А вот если его самого назначают настоятелем и на него сваливается множество попечений, то это уже труднее. Поэтому я советую пользоваться моментом, когда можно только служить и полностью вникнуть в суть богослужения. Читайте служебник, и лучше между службами, а не во время, когда надо не только смотреть последование молитв, но и видеть, что происходит вокруг! Практика - это время, когда ты освобожден от всех других своих обязанностей. Оно дается на постижение практического смысла богослужения.
Бывает, что после месяца практики чистый служебник оказывается весь испещрен комментариями, пометками, указаниями. Думаю, в будущем такая книга становится для священника дорогой памятью об этом времени.

- Когда проходит волнение и появляется хотя бы минимальный опыт для молитвы? К пятой, к десятой службе?

Это сложный вопрос. Вероятно, это происходит, когда новые священнослужители покидают стены этого храма. Недели две после хиротонии клирик приходит в себя, потом у него, образно говоря, начинает проясняться сознание, и он уже ориентируется в своих действиях. Затем полученные навыки нужно закрепить. Я всегда говорю: нужно почувствовать опору под ногами, а все остальное приходит с опытом. Необходимые основы в результате осваивают все, но дальше многое зависит от личности священнослужителя.
Разумеется, нельзя обобщать, потому что иногда приходят уже подготовленные клирики. Мелкие огрехи бывают у всех, практика существует как раз для того, чтобы их убрать.
В духовном смысле, поскольку человек на первых службах часто возбужден и боится ошибиться, говорить о какой-то сугубой молитве трудно. Я сам через это проходил. Со временем приходит и спокойствие, и уравновешенность, и уверенность в своих священнодействиях, и тогда уже начинаешь молиться как должно. Это приходит уже после сорокоуста.

- Кроме волнения, с какими еще психологическими и духовными проблемами сталкиваются молодые священники?

Мой опыт показывает, что молодым священникам нужна духовная поддержка. В этом году было принято решение, чтобы новопоставленный священнослужитель два раза в неделю мог общаться с духовником по вопросам своего состояния. Это очень своевременно. Надо помнить, что служение не происходит только механически, есть и духовная, и душевная сторона. На личность и труд священника влияет также и то, как выстроены взаимоотношения в его семье, и то, как изменилась его жизнь после рукоположения. Тут, конечно, могут подстерегать какие-то проблемы. Эти вопросы и надо обсуждать с духовником.

Вообще 40 дней - не такой большой срок, чтобы можно было испытать все разнообразие чувств и психологических состояний, которые проходит священник после рукоположения. Если приходят люди, которые сильно волнуются, то хорошо, если к концу практики они начинают действовать увереннее. А если приходят уже с определенным опытом, тогда могут служить даже сразу с явным удовольствием. Бывает и так, что клирика рукополагают, а он уже где-то несет послушания: в епархии или в викариатстве, и ему приходится между службами заниматься еще и своими служебными обязанностями. Таким людям, конечно, сложнее.

Что должно быть итогом практики - знание наизусть чинопоследования? Есть ли практические «секреты» в обучении?

Очень важна степень самоподготовки. Хочется уже сейчас пожелать алтарникам или диаконам, которые думают о священническом сане, чтобы они не замыкались на своих обязанностях и смотрели шире. Кто знает, когда Промысл Божий призовет к служению? Хорошо заранее начать готовиться к принятию сана.
То, что происходит в алтаре, например, во время Херувимской песни, - происходит в динамике, и, конечно, священник должен уже знать все диалоги с диаконом, успеть снять покровцы со священных сосудов и покрыть их воздухом. Как правило, именно на этом практиканты стопорятся, и никто ничего не может вспомнить. К этому моменту надо готовиться.

Как вы сами, будучи молодым священником, справлялись с трудностями, о которых сейчас рассказали? Что было самым сложным и насколько ваша практика отличалась от той, которая есть у молодых священников сейчас?

Лично я не проходил сорокоуст в том виде, в каком его проходят сейчас. Меня рукоположили в диаконы, когда я еще иподиаконствовал у Святейшего Патриарха Пимена. Мое служение было в основном на его службах в субботние и воскресные дни, да и то не всегда, поэтому диаконская практика у меня небольшая - всего год. После священнической хиротонии меня назначили в Новодевичий монастырь. Когда я туда пришел, у меня тоже не было сорокоуста, но мне помогали старшие священники. Для меня лично это не было какой-то особой проблемой. Мой отец был священником, и я все видел с детства. Пожалуй, трудностью было вникнуть в смысл читаемых молитв. Хотелось успевать не только совершать какие-то необходимые действия, но и молиться от всего сердца, а это не получалось.

- Кто еще, помимо Патриарха Пимена, был для вас образцом служения?

Главным примером для меня был мой отец - протоиерей Иоанн Рязанцев. Кроме того, когда я служил в Богоявленском соборе, мне посчастливилось служить вместе со многими достойнейшими священнослужителями. Например, такими, как протопресвитер Виталий Боровой, протопресвитер Матфей Стаднюк. Он подавал нам пример: приходил на раннюю Литургию и читал записки, а потом шел служить позднюю Литургию.

Какие особенности служения Литургии, характерные для этих замечательных пастырей, вы считаете важным донести до молодых священников?

Московская традиция служения всегда отличалась благолепием, богослужение было красивым и вдохновенным. Я помню еще в советские времена, как к нам в гости приехал священник из Ленинграда - они вместе с моим батюшкой учились в семинарии. Когда они поездили по нашим московским храмам, то гость удивился: «Как у вас благолепно в храмах! Красота, чистота, порядок». Ясно, что он имел в виду не красоту архитектуры или интерьера, а именно отношение к храму как к святыне. У нас даже бабушки прибирались в храмах после окончания службы с особенной любовью - чистили подсвечники, протирали полы, каждый уголок. Это делалось не просто по обязанности. Люди воспринимали храм как святое место, где должен быть особый порядок.

Я часто говорю диаконам, которые у нас проходят практику, что служение начинается с выхода на ектению. Он еще ничего не произнес, а люди уже видят его и настраиваются. Одно дело, когда он выходит опрятный, идет благоговейно, уверенной поступью, спокойно. Но если опрометью «вылетают» из алтаря и начинают торопливо или небрежно совершать крестное знамение, то это очень нехорошо.
Настроение священнослужителя всегда передается людям. Если диакон или священник благоговеет перед тем, что он делает, то это благоговение по особому Божиему произволению переходит на людей. И даже не только на молящихся, но и на тех, кто заходит в храм из любопытства.
В Храме Христа Спасителя и клирики, и другие служащие стараются сохранить дух традиционного московского богослужения. Поэтому молодые священники могут получить здесь хорошую практику. Нельзя сказать, что это какой-то очень большой опыт, но хотя бы главному они успевают научиться.

Из книги святителя Симеона Солунского (кон. XIV в. - 1429) "Премудрость нашего спасения":

"Принимая на всё благословение от архиерея, в течение седмицы <пресвитер> ежедневно совершает Литургию по Уставу, чтобы научиться своему делу и чтобы священнодействие продолжалось непрерывно в течение семи дней, означающих <символически> всю земную жизнь нашу, и дабы, совершив служение в теперешней жизни, достигнуть <небесного> бесконечного священнослужения и непосредственного общения со Христом. При этом, как получивший великий духовный дар, он должен, по числу даров духовных, в течение стольких же дней непрестанно совершать дела благодати".

Ценный опыт, который в последние десятилетия появился в Русской Православной Церкви, — это практика «сорокоуста» для тех, кто недавно принял благодать священства. О том, как ставленники постигают богослужебные традиции и с какими трудностями сталкиваются, «Журналу Московской Патриархии» () рассказывает ключарь кафедрального соборного г. Москвы .

— Эта традиция сформировалась при . Ранее на приходах рукополагали мало, в основном это происходило в духовных учебных заведениях. Когда же современная церковная жизнь уже получила достаточное развитие, возникла и необходимость, и возможность введения практики для ставленников. Она длилась ровно 40 дней, это был в полном смысле слова сорокоуст.

В разных епархиях практику проходят по-своему. Надо сказать, что в большую часть иерейских хиротоний сейчас совершает сам , потому что считает, что должен лично познакомиться с человеком, на которого будут возложены руки.

Но в итоге оказалось, что этого срока недостаточно, чтобы освоить основные премудрости богослужения. На последнем расширенном заседании я обратился к Его Святейшеству с просьбой вернуть 40-дневные богослужения, и это решение было принято. Считаю, что этот срок — минимальный для того, чтобы практикант почувствовал себя уверенно. Ставленнический сорокоуст проходят и священники, и диаконы. Это не только совершение Божественной литургии, но и другие чинопоследования и требы. Все начинается со служения молебнов, потом вводим молодого священника в совершение таинств Крещения и Венчания.

— Но ведь молодой священник после духовных школ уже должен знать литургику на определенном уровне?

— По моему мнению, раньше, когда семинария была средним учебным заведением, там давали более серьезную подготовку именно к совершению богослужения. Например, у нас литургику, а также предмет «Практическое руководство для пастырей» преподавал будущий , который тогда был благочинным Покровского академического храма. На уроках мы в основном занимались практическими вопросами, можно сказать, что по ним нас прямо «натаскивали».

— Может ли быть курс продлен по необходимости или, наоборот, сокращен для преуспевающих кандидатов?

— Когда проходит волнение и появляется хотя бы минимальный опыт для молитвы? К пятой, к десятой службе?

— Кроме волнения, с какими еще психологическими и духовными проблемами сталкиваются молодые священники?

— Лично я не проходил сорокоуст в том виде, в каком его проходят сейчас. Меня рукоположили в диаконы, когда я еще иподиаконствовал у . Мое служение было в основном на его службах в субботние и воскресные дни, да и то не всегда, поэтому диаконская практика у меня небольшая — всего год. После священнической хиротонии меня назначили в . Когда я туда пришел, у меня тоже не было сорокоуста, но мне помогали старшие священники. Для меня лично это не было какой-то особой проблемой. Мой отец был священником, и я все видел с детства. Пожалуй, трудностью было вникнуть в смысл читаемых молитв. Хотелось успевать не только совершать какие-то необходимые действия, но и молиться от всего сердца, а это не получалось.

— Кто еще, помимо Патриарха Пимена, был для Вас образцом служения?

— Главным примером для меня был мой отец — протоиерей Иоанн Рязанцев. Кроме того, когда я служил в Богоявленском соборе, мне посчастливилось служить вместе со многими достойнейшими священнослужителями. Например, такими, как протопресвитер Виталий Боровой, . Он подавал нам пример: приходил на раннюю Литургию и читал записки, а потом шел служить позднюю Литургию.