Краткое, четкое, ясное и емкое вступление - одно из непременных условий успеха любой публичной речи. Не является исключением из этого правила и церковная проповедь. С чего лучше начать проповедь? Какие задачи должно решить вступление? Каковы свойства хорошего вступления? На что должен обращать внимание начинающий проповедник?

Как начать проповедь?

Краткое, четкое, ясное и емкое вступление - одно из непременных условий успеха любой публичной речи. Не является исключением из этого правила и церковная проповедь. С чего лучше начать проповедь? Какие задачи должно решить вступление? Каковы свойства хорошего вступления? На что должен обращать внимание начинающий проповедник? На эти и другие практические вопросы пытается ответить в своей статье преподаватель Киевской Духовной Академии Владимир Бурега.

В литературе можно встретить разные подходы к построению проповеди, ее длительности и делению на составные части. Однако авторы всех пособий по гомилетике признают стратегическую важность для проповедника правильного построения вступления и заключения его речи.

Действительно, проповедник должен уделять особое внимание вступлению. Первый абзац проповеди имеет особо важное значение. Несмотря на традиционную краткость вступительной части, она призвана решить несколько первостепенных задач .

Во-первых, во вступлении должна быть заявлена тема или обозначена проблема , которой посвящена проповедь. И если слушатель не получил о теме четкое представление в самом начале проповеди, то тем самым для него становится затруднительным восприятие остального ее содержания.

Во-вторых, вступление должно вызвать интерес к проповеди.

В-третьих, вступление призвано установить контакт между проповедником и слушателями. Это особенно важно, когда к пастве обращается малознакомый ей священник, или когда в храме собираются люди, не посещающие богослужения регулярно. Проповедник должен стремиться уже первыми предложениями, произнесенными с амвона, расположить к себе слушателей.

Задачи, которые призвана решить вступительная часть публичной речи, четко сформулировал еще Цицерон, сказавший, что вступление должно сделать слушателей внимательными, благожелательными и послушными .

Какими же свойствами должно обладать хорошее вступление?

Прежде всего, это краткость . Длинное вступление утомляет слушателя, притупляет его внимание и в результате не решает своих задач. «Ну когда же он, наконец, начнет говорить?» - думает человек, стоящий в храме, если слышит явно затянутое вступление.

Еще одно немаловажное свойство хорошего вступления - эмоциональность . Чтобы привлечь внимание и пробудить у слушателей интерес проповедник может произнести первые предложения проповеди с особой эмоциональностью. Однако всегда нужно помнить об одной опасности, подстерегающей оратора. Нельзя допускать, чтобы воодушевление, вызванное в начале проповеди, не соответствовало последующему эмоциональному строю его речи. Излишне эмоциональное вступление может вызвать у слушателя ожидания, которые затем не оправдаются, и в результате вся проповедь окажется неудачной. Так что эмоциональность вступительной части не должна быть чрезмерной.

Следующее свойство - ясность . Если в основном тексте проповеди порой допустима особая «витиеватость» изложения и символичность образов, которые не каждый слушатель и не сразу поймет, то для вступления это крайне нежелательно. Задачи, которые проповедник должен решить во время произнесения вступительной части проповеди, понуждают к предельной ясности изложения.

И еще одно свойство, которым может обладать вступление - это неожиданность . Ведь если вступление звучит буднично и прогнозируемо, оно вряд ли пробудит у слушателя интерес.

Один известный московский священник рассказывал, как он однажды начал проповедь. Вступление звучало примерно так: «Братья и сестры! Вчера я проходил мимо пивного ларька и услышал, что люди за бокалом пива вели такой вот разговор…» Далее шел краткий пересказ этого разговора, от которого проповедник переходил к изложению своей темы. Понятно, что присутствовавшие в храме люди, услышав столь неожиданное начало, с особым вниманием стали слушать батюшку.

Итак, проповедник, выходя на амвон, должен во вступлении предельно кратко , ясно и эмоционально обозначить тему проповеди. При этом следует избегать попыток преждевременного раскрытия темы. Вначале нужно указать цель, к которой направлена речь, но не нужно указывать путь, по которому собирается двигаться оратор. Пробудившийся в слушателях интерес нужно сохранять и поддерживать в течение всей проповеди.

Пожалуй, всякий, кто хоть раз слушал проповедь в храме, согласится, что уже после первых предложений, произнесенных с амвона, у слушателя формируется одна из трех следующих установок: 1) эту проповедь не стоит слушать; 2) эту проповедь можно послушать; 3) эту проповедь обязательно нужно послушать. Понятно, что проповедник должен добиться третьей установки. При неудачном построении вступления изменить настроение слушателя будет очень нелегко.

Возможные варианты вступления

Начинающему проповеднику можно предложить некоторые рекомендации по поводу конкретных вариантов построения вступления. В проповеднической литературе можно встретить следующие примеры начала проповеди.

1. Библейская цитата . Это древний, довольно распространенный способ начать проповедь. Нередко проповеди святых отцов и учителей Церкви начинаются именно таким образом. Цитата из Священного Писания звучит всегда ярко, эмоционально, возвышенно. Такое начало задает проповеди нужный тон, рождает в уме и сердце слушателя желаемый отклик. В XVII-XIX вв. в русской проповеди существовала традиция в основание каждой проповеди полагать библейскую цитату. И даже если эта цитата не всегда произносилась с амвона, все же текст Священного Писания был тем семенем, из которого вырастало содержание проповеди.

Например, проповедь перед совершением таинства исповеди уместно начать всегда актуальным призывом: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное!» (). Проповедь перед крещением: «Кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (). Одну из своих проповедей в Великую Пятницу святитель начал словом: «Совершишася!» () .

2. Святоотеческая или богослужебная цитата . Нередко проповедь начинают святоотеческим изречением или цитатой из богослужебного текста. Например, довольно часто Рождественская проповедь начинается словами: «Христос рождается - славите, Христос с небес - срящите!» (ирмос 1 канона на Рождество Христово). Для проповеди на первой седмице поста после чтения канона вполне уместной будет цитата из кондака: «Душе моя, восстани!» В неделю Крестопоклонную: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко!» На Пасхальной седмице проповедь можно начать словами Пасхального канона, который дает проповеднику бесчисленное множество прекрасных цитат: «Ныне вся исполнишася света - небо же и земля и преисподняя», «Сей нареченный и святый день, един суббот царь и господь», «Очистим чувствия и узрим непреступным светом воскресения Христа блистающася» и т. д.

3. Поражающая цитата . Она, как правило, берется из нецерковных источников. Такое начало нередко встречается у современных проповедников, обращающихся к интеллигенции.

Вот, например, как начал одну из своих проповедей протоиерей Александр Мень: «Один древний мудрец говорил: нельзя дважды войти в одну и ту же реку, потому что вода бежит, и через секунду это уже не та вода, а следующий поток. Пожалуй, что воду и можно остановить, хотя бы сделав плотину, но нельзя остановить время, которое бежит непрерывно. Час с чем-то назад мы собрались с вами здесь помолиться, а сейчас мы уже ближе к концу своей жизни на час. Нельзя остановить время - оно все уносит» .

4. Тематическое вступление (вступление, опирающееся на проблему) . Как сказано, во вступлении проповедник должен обозначить тему проповеди или поставить проблему. Здесь можно пойти разными путями. Например, можно прямо объяснить слушателям цель проповеди. Скажем, выйдя на амвон, священник сразу же произносит примерно следующий текст: «Дорогие братья и сестры! К сожалению, в нашем храме очень часто можно видеть как люди небрежно и неблагоговейно осеняют себя крестным знамением. Поэтому я и решил поговорить сегодня с вами о том, что же значит для нас крестное знамение? Когда и как мы должны осенять себя крестом?» И далее следует основная часть проповеди.

Такое прямое указание темы проповеди можно нередко встретить и в святоотеческой литературе. Вот как, например, начинается беседа святого о воскресении мертвых: «Прежде мы беседовали с вами о догматах и о славе Единородного Сына Божия, заграждая уста уничижающих Его достоинство и отчуждающих Его от Родителя. Сегодня хочу заняться учением преимущественно нравственным и предложить поучение вообще о жизни и поведении; вернее сказать и эта беседа будет не только нравственная, но и догматическая, так как я намереваюсь изложить учение о воскресении» .

Или вот как начал одну из своих проповедей святитель Лука (Войно-Ясенецкий): «Меня просили объяснить притчу о неправедном домоправителе. Эта притча действительно требует объяснения. Уже один раз я вам ее объяснял, но вы забыли, или не все слышали, поэтому объясню опять» .

Но проблему можно обозначить и более утонченным способом. Например, в проповеди святого на Неделю мытаря и фарисея во вступлении мы находим пространное размышление о том, что враг рода человеческого может искусно ниспровергать тех людей, которые уже вложили в душу основание добродетели. И затем, повествуя о евангельской притче, святой Григорий показывает как фарисей, положивший начало добродетельной жизни, был лишен ее плодов.

5. Вступление из ситуации . В тех случаях, когда повод для произнесения проповеди не совсем обычен, есть смысл во вступлении просто обозначить ситуацию, в которой в данный момент находятся слушатели. Таким необычным поводом может быть закладка или освящение храма, установка колоколов, начало учебного или нового года, престольный праздник, рукоположение в священный сан и т. п. В таких случаях вполне уместно просто описать ситуацию, побудившую людей собраться на богослужение. Достаточно сказать, например: «Сегодня мы собрались в храм, чтобы с молитвой начать новый учебный год». Или: «Господь сподобил нас окончить работы по сооружению в храме нового иконостаса, и сегодня мы собрались, чтобы поблагодарить Его за это».

Особенность ситуации может быть обусловлена и какими-либо сугубо литургическими причинами. Например, периодически случается совпадение в один день двух церковных праздников, что само по себе необычно и вполне заслуживает особого внимания. Проповедники не редко строят свои проповеди, отталкиваясь от подобных совпадений: праздник Благовещения может совпасть с днем Святой Пасхи, Рождество Христово с воскресным днем, неделя Крестопоклонная с днем памяти сорока мучеников и т.д.

Порой проповедник может обозначить во вступлении и ту нестандартную ситуацию, в которой оказался сам. Интересные примеры подобного рода можно встретить у известных проповедников ХХ века. Вот, например, как начал свое слово при наречении во епископа будущий митрополит Сурожский Антоний (29 ноября 1957 года): «Святители! Отцы и братья! Глубоко меня взволновало решение Святейшего Патриарха и Священного Синода о назначении меня епископом Сергиевским. Но теперь предстою я пред вами в глубоком покое всех сил моих душевных, собравшись с мыслями, испытав совесть перед Богом и готовый поведать вам те мысли и чувства, которыми полна душа» .

А вот как 15 января 1948 года начал свою проповедь святитель Лука (Войно-Ясенецкий): «Вчера пятичасовая служба так утомила меня, что я не успел приготовить проповедь, не думал говорить сегодня, но меня укоряет , который ни одного дня не пропускал без проповеди, поэтому кое-что скажу вам» .

Несмотря на то, что само по себе вступление из ситуации является достаточно эффективным способом привлечь внимание слушателей, все же его не следует употреблять слишком часто. К сожалению, в современной проповеднической практике почти стандартным является примерно такой вариант начала проповеди: «Возлюбленные о Господе братья и сестры! Сегодня Святая Церковь празднует такой-то праздник (чтит память такого-то святого, воспоминает такое-то событие, прославляет такую-то икону Пресвятой Богородицы и т. д.)» Или (во время совершения молебна или акафиста): «Вновь мы собрались в этот храм, чтобы почтить акафистным (или молебным) пением такого-то святого». Когда подобное вступление становится нормой, оно превращается в обыденность и потому не решает своих задач. Такое вступление перестает быть неожиданным, не пробуждает интерес, не указывает тему проповеди, не ставит проблему. Часто повторяемое вступление из ситуации выполняет лишь одну функцию: сообщает слушателям о том, что началась проповедь. При этом собравшиеся в храм люди и так знают, что пришли сюда по случаю такого-то праздника. Поэтому в приходской практике следует избегать слишком частого использования подобных вступлений.

6. Вступление из связи . Этот вариант вступления предполагает установление связи между ныне празднуемым событием (или библейским чтением) и предыдущими или последующими торжествами церковного года (или другими библейскими чтениями). Особенно часто такой тип вступления встречается в проповедях, произносимых в период пения Триоди Постной (то есть накануне и в течение Великого Поста). Например: «В минувшую неделю мы слышали в храме притчу о блудном сыне, напоминавшую нам о милосердии и долготерпении Божием, а сегодня Церковь предлагает нам чтение из Евангелия от Матфея о Страшном Суде. И мы невольно обращаемся мыслью ко Второму Пришествию Господа и связанному с ним справедливому воздаянию за все наши земные дела».

В Великую Пятницу можно начать проповедь так: «Еще несколько дней назад мы слышали как Иерусалим восторженно встречал Христа Спасителя словами: «Осанна! Осанна!», а сегодня из уст жителей того же города слышаться совсем другие слова: “Распни! Распни!”» Такого рода вступление актуализирует в сознании слушателей содержание поучений, сказанных недавно, формирует целостную картину восприятия богослужебного круга.

Интересным примером подобного вступления является проповедь , произнесенная 31 декабря 1978 года на новогоднем молебне: «Сегодня вновь открываются врата времени и встает перед нашим взором наступающий Новый год. Через эти врата времени мы видим грядущее Рождество Христово, которое мы будем праздновать всего через неделю. И Рождеством Христовым в этот новый год времени вступает вечность» . Этот пример показывает, что проповедник может установить смысловую связь не только с событиями уже минувшими, но и с теми, празднование которых еще впереди.

7. Иллюстрация или случай из жизни . В Евангелии мы видим, что Господь, сообщая людям сверхъестественные истины, иллюстрировал их самыми простыми сценами из сельскохозяйственного быта еврейского народа. Иллюстрация делает истину наглядной, близкой, осязаемой. Использование иллюстрации во вступлении пробуждает интерес к проповеди, делает более ясным ее содержание. К тому же удачно подобранная иллюстрация придает проповеди особую красоту. При этом нельзя упускать из виду подчиненную роль иллюстраций, они не должны становиться самоцелью.

Митрополит Антоний в 1977 году в начале своей проповеди в Великую Субботу употребил следующую иллюстрацию: «Бывает, что после долгой, мучительной болезни умирает человек; и гроб его стоит в церкви, и, взирая на него, мы проникаемся таким чувством покоя и радости: прошли мучительные дни, прошло страдание, прошел предсмертный ужас, прошло постепенное удаление от ближних, когда час за часом человек чувствует, что он уходит и что остаются за ним на земле любимые. А в смерти Христовой прошло и еще самое страшное - то мгновение Богооставленности, которое заставило Его в ужасе воскликнуть: Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты меня оставил?..»

Хорошей иллюстрацией может служить рассказ о реальном случае из жизни. Таким случаем может быть замечание, услышанное в лифте, в метро или на улице. Это может быть фраза политика, сказанная по телевидению. Это может быть и более подробное описание какого-то происшествия. При таком начале проповеди у слушателей создается чувство близкой сопричастности сказанному, актуальности поставленной темы для их повседневной жизни.

Классический пример такого вступления мы находим в проповеди святителя об уничтожении ежегодного празднества в честь Ярилы. В начале слова святитель говорит, как в первый понедельник Петрова поста он стал свидетелем языческого праздника на окраине Воронежа. Это вступление придало проповеди особую актуальность. Описанный случай имел место здесь, вот в этом городе, на глазах проповедника. И слушатели не могли остаться равнодушными к такой проповеди.

Таков далеко не полный перечень возможных вариантов начала проповеди. В заключение хотелось бы напомнить, что церковная проповедь - это, прежде всего, живое слово, которое в полной мере не может быть охвачено никакими внешними предписаниями. И все же внимательное отношение проповедников (особенно начинающих) к вступительной части своей проповеди может немало способствовать качеству проповеднического слова, его глубокому воздействию на ум, сердце и волю слушателей.

Я хочу сказать несколько слов о проповеди, вернее, о ее месте в богослужении.

Обычно проповеди произносятся после прочтения Евангелия, на запричастном стихе и перед целованием Креста в конце службы. Четвертое место придумать трудно. И вот, как это видно из заглавия, видится мне неодинаковой польза и уместность благовествования в этих трех временных моментах служения.

Писание, говорит нам древняя мудрость Церкви, это не то, что читают, а то, что понимают. Писание предполагает толкование. Прочел - объясни. Поэтому органическое, родное, естественное место проповеди, это - время сразу после прочтения Слова.

Поскольку вся служба еще впереди, эта проповедь не должна быть долгой, напыщенной, растекающейся по множеству тем. Она - стрела. Она - огонь. Она - вспышка евангельского разума в потемках человеческого сознания. Проповедь эта способна превратить некоторое количество людей «пришедших помолиться» в тело и в церковь.

К такой проповеди нужно готовиться. На авось и как-нибудь не надо. Эта проповедь должна быть столь же четкой, выверенной, как чин Богослужения. И стоит иногда отложить каноник, чтобы посидеть час - другой над книгами с карандашом ради завтрашней проповеди, ибо читающий каноны спасает только себя, а назидающий собрание спасает многих.

Проповедь после Евангелия должна реально помочь всем молящимся сосредоточиться на продолжение молитвы, на отложение всякого житейского попечения, на поднятие сердца горе. Совсем иная по складу, по протяженности, по накалу уже может быть проповедь перед целованием Креста. Это уже не столько благовествование, сколько беседа. Ее тон спокойней и доверительней, ее протяженность может быть большей.

Она важна, эта беседа в конце, поскольку люди лучше запоминают последнее из того, что услышали. И можно потому напомнить смысл прочитанного Евангелия, можно, пользуясь случаем, еще раз, но уже по-русски, прочесть дневной Апостол. Можно затронуть в слове проблемы прихода или события в обществе и Церкви, которые у всех на слуху. Конечно, будет сказано о предстоящих ближайших службах, но не только это должно быть сказано. Если после Евангелия пастырь обращается к пастве в духе и силе прозвучавшего Господнего слова, то в конце отец говорит с семьей.

Можно смело сказать, что и та, и другая проповедь необходимы. Можно смело сказать, что слово только после Евангелия и слово только в конце, это - мало. Наша паства перекормлена информацией, только не Божественной. Ее уши напичканы и глаза замылены безвкусной трескотней или откровенным ядом. Десяти минут проповеди в неделю для нее мало. Потому, рассчитывая время, не усиливаясь замучить народ «напрасными словами», готовясь к каждой проповеди, как к экзамену, священник обязан очищать и напитывать сердца людей, подобно земледельцу, пропалывающему и поливающему огород.

Эти два вида обращения к пастве, после Слова и в конце службы, соответствуют словам «нужно» и «можно» в заглавии статьи. А вот частая практика проповедования перед вынесением Чаши, соответствует, как мне видится, имени «не стоит».

Это очень неудобное время. В это время люди настроены на принятие Божественной пищи. Они совершают тщательное собирание мыслей, они каются, они молятся с напряжением. Их очень легко сбить в это время с толку. Проповедь в это время может не назидать, а мешать готовиться к Причастию. Особенно, если проповедь не особо удачна, длинна, вяла, без огонька. Тогда самые смиренные прихожане склонны думать: «Когда ж ты закончишь, батюшка?»

Кроме того, в это время в храм приносят детей к причастию. Собранные вместе во взрослом многолюдстве. Дети могут плакать, капризничать, вертеться на руках родителей. Это не добавляет моменту благоговения. Это сбивает проповедника, нервирует и взвинчивает молящихся. Шипением и ворчанием взрослых, плачем детей наполняется в это время храм, и редко кто из нас не чувствовал натянутость и двусмысленность подобных ситуаций.

Кроме того, не удержусь, чтобы не сказать еще одно. А именно, священство, причастившись в алтаре, далеко не всегда торопится выйти к людям с Чашей Небесного хлеба. Священство может запить, почитать благодарственные, побродить вальяжно по алтарю, перекинуться парой-тройкой фраз с пономарями или дьяконами. Тянущиеся минуты, во время которых потеют и мучаются, нервничают и ждут в храме люди, священство не всегда склонно переживать и чувствовать. Добавьте сюда нудную проповедь и детский плач. Добавьте сюда летнюю жару или толчею переполненного помещения, и вы согласитесь, что минуты эти не назидают, а искушают.

Все, что предназначено к спасению, можно превратить в причину бесполезного мучения. Все! Мы должны понимать эту жестокую истину. Это не одной только проповеди касается. Но сейчас проповедь в поле нашего зрения.

«Нужно, можно и не стоит», - называется это краткое слово. С формальной точки зрения это слово касается времени произнесения проповеди. На деле же оно касается вопроса: любим ли мы - священники - Бога и людей? Боимся ли проклятия за творение дел Божиих с нерадением? Добре ли управляем вверенным в наши руки имением и достоянием во временном отшествии Господина, чтобы, когда Он вернется, без стыда и запоздалого страха отчитаться о проделанной работе?

Нам вверены словесные овцы. Их нужно кормить не сеном и не силосом. Им нужна словесная пища, от которой можно укрепиться и возрасти во спасение. И пищу эту нужно давать «во благовремении», как говорит Евангелие. Овцам - тучное пастбище, младенцам - чистое словесное молоко, возросшим и укрепившимся - ароматное вино веселия о догматах и вещах сокровенных.

«Стоит» обеспокоиться этой задачей, покуда еще «можно», то бишь есть время обеспокоиться. Ведь это - «единственное на потребу», единственное, о чем «нужно» беспокоиться.

Уважаемые читатели, на данной странице нашего сайта вы можете задать любой вопрос, связанный с жизнью Закамского благочиния и Православием. На ваши вопросы отвечают священнослужители Свято-Вознесенского собора города Набережные Челны. Обращаем ваше внимание, что вопросы личного духовного характера лучше, конечно, решать в живом общении со священником или со своим духовником.

Как только ответ будет подготовлен, Ваш вопрос и ответ будут опубликованы на сайте. Обработка вопросов может занять по времени до семи дней. Запоминайте, пожалуйста, дату подачи Вашего письма для удобства последующего поиска. Если Ваш вопрос имеет срочный характер, отмечайте его пометкой «СРОЧНО», мы постараемся дать на него ответ насколько можно быстрее.

Дата: 24.03.2014 20:50:46

Обязательно ли священнику говорить проповедь во время воскресного богослужения?

Обязательно ли священнику говорить проповедь во время воскресного богослужения?

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО...
О МЕСТЕ И РОЛИ ПРОПОВЕДИ В ПРАВОСЛАВНОМ БОГОСЛУЖЕНИИ

Отец Геннадий, христианская проповедь, как возвещение истины о воплотившемся "нашего ради спасения" Сыне Божием, не может быть ограничена ни местом, ни формой, но сейчас хотелось бы побеседовать с Вами, как с православным священнослужителем, столько лет уже ревностно и плодотворно подвизающимся на этом поприще, именно о месте и роли проповеди в храмовом богослужении.
Протоиерей Геннадий: - Храм - это место священнодействия, а слово "священнодействие" в Новом Завете использовано всего один-единственный раз, в послании святого апостола Павла к римлянам (15, 16), и сказано там о "священнодействии благо-вестия". Как это ни странно может показаться, но ни разу крещение, Евхаристия, помазание елеем больных не названы свя-щеннодействием. Священнодействием названо благовестие.

Все, что происходит в Церкви, есть таинство Божие и есть священное действие, но вот что интересно: сложилось впечатление, как будто бы - есть священник, и он совершает священнодействие, а проповедь - это что-то другое. В то время как, если строго по Новому Завету, только проповедь-то и названа священнодействием. Иногда кажется, что наше богослужение построено так, словно в нем нет места для проповеди. Там есть место стихирам, кафизмам, входам малым и великим, благословениям, самим тайнодействиям и так далее, и свя-щенник вполне может отслужить любую службу, начиная с молебна и до Литургии, ничего не сказав, и при этом и он сам, и народ будут считать, что все сделано, все произошло.

Здесь, я думаю, произошел некий исторический перекос, кото-рый вытеснил проповедь, вытеснил ее из службы. Не случайно многие сегодня все-таки проповедуют, но проповедуют за рамками службы, после отпуста, например. Причем существует даже такое мнение, что во время службы проповедь является чем-то инородным, что она прерывает службу, а вот после службы вроде как можно что-то и людям сказать. Если же брать устав таким, каким он действительно является, - даже если не брать раннехристианское время, когда служение было импровизированным и харизматическим, - то даже наш строгий Типикон везде и всегда предусматривает "слово". Многократно за богослужением по уставу совершается поучение: и на вечерне, и на утрени, и на Литургии. Причем порой предписывается конкретно: "чтется слово Григория Богослова", "чтется слово Ефрема Сирина" и так далее. Это, как правило, не осуществляется. Может быть, в настоящее время, действительно, не совсем оправданно просто читать поучения древних проповедников и подвижников, хотя момент чтения, я считаю, и сегодня должен быть. И при том порядке, в котором служба у нас сегодня совершается в храмах, мне кажется, что наиболее оправданно именно на вечерних богослужениях чтение различного рода поучений, житий и так далее.

Божественная Литургия, конечно же, предполагает живое слово, недаром в ее составе разграничены Литургия оглашенных и Литургия верных. Литургия оглашенных по своей сути и есть проповедь, она так и называется - "оглашение", что значит "огласить словом истины", то есть огласить проповедью, как это и звучит в ектении об оглашенных. Сначала произносятся некоторые молитвы в виде ектений и антифонов; потом совершается малый вход, который фактически является по нынешней практике изнесением в народ Святого Писания - Евангелия; далее читается Апостол и Евангелие; на тему прочитанного произносится поучение-проповедь; наконец, молитва о живых и усопших, об оглашенных - и Литургия оглашенных закончилась. Все очень цельно, емко.

Вторая часть Божественной Литургии, Литургия верных - это уже тайнодействие. "Оглашенные изыдите": к таинству приступают только верные. Поэтому проповедь на "запричастном" абсолютно неуместна, потому что не может быть проповеди между причащением священников и причащением народа. Представьте себе Сионскую горницу, Христа с апостолами, и вдруг там, на Тайной Вечери, между причащением одних и других совершаются какие-то проповеди и поучения. Этого не может быть. Священник неразрывно связан с народом, и причащение - это единое действо Церкви, поэтому на "запричастном" ни концерты уместными не являются, ни проповеди, и поскольку служба построена так, что все-таки некоторая пауза появляется, то конечно, ее лучше всего заполнять тихой спокойной молитвой, приготовительной к причастию. Если выносить проповедь за пределы Литургии, после заамвонной молитвы, или вообще за отпуст, то "за отпуст" - я категорически против, потому что это означает, что проповедь просто выкинули из службы, а быть проповеди после заамвонной молитвы нет никакого смысла по логике службы.

Есть один аргумент, почему произносят проповедь в конце Литургии - исходя из реальности. А реальность у нас такова: на Литургии оглашенных у нас присутствуют только верные, а оглашенные, то есть народ внешний и всякий, выспавшись, появляется на Литургию верных. И действительно, максимальное скопление народа, причем и такого, внешнего народа, который хорошо оглашать проповедью, имеет место к концу службы. И вот тут можно найти этому не литургическое, уставное, а практическое оправдание. Некоторые священники еще говорят, что им гораздо лучше произносить проповедь после того, как они причастились, то есть в состоя-нии максимального духовного облагодатствования. И конечно, этого нельзя запретить, но по смыслу, литургическому смыслу, проповедь все-таки должна быть на Литургии оглашенных.

Проповедь должна быть, конечно же, за каждой службой. Без проповеди служба теряет одну из своих главных составных частей: молитва, слово, тайнодействие. И как не может быть службы без молитвы, без тайнодействия, так и не может быть службы без проповеди. Поэтому, если иерей просто отслужил службу и, ни слова не сказав, ушел и все, то на Новый Завет, на деяния апостолов это не похоже стопроцентно, потому что там все построено на благовестии. Причем благовестие, слово - это ведь духовный хлеб, слово, исходящее из уст Божиих, и проповедуем мы не только внешним, проповедуем мы и своим. А зачем мы вообще читаем Библию, если мы ее уже много раз прочитали? Тут уже другое качество: не узнать что-то новое, - действительно, прихожанин, который десятилетиями ходит в Церковь, редко в проповеди узнает что-то новое, хотя и бывает, - но "напитаться" словом. Отношение к проповеди должно быть, как к духовной пище. И даже если мы уже тысячу раз ели хлеб, то мы его вновь и вновь с удовольствием вкушаем. И ведь никто не считает, сколько раз за сутки мы произносим молитву "Отче наш". Сколько уже раз мы о мытаре и фарисее говорили проповедь, а настанет эта неделя, и вновь будем говорить и слушать.

Почему в наше время священнослужителя приходится убеждать в необходимости проповедовать во время богослужения?

Как я уже заметил, проповедь исторически была вытеснена, и в Средние века ее не было практически вообще. Она считалась прерогативой епископов, и редко кто из епископов этой прерогативой пользовался. Священники почти не проповедовали не только из-за неграмотности: было время, когда считалось, что произнести проповедь своими словами является состоянием духовной прелести. Даже в девятнадцатом веке священник, желающий произнести проповедь, должен был ее составить и отдать благочинному на утверждение, и только после этого он ее прочитывал в храме. Такие были времена, и не нам их судить, но если мы рассуждаем о них, то видим, что приходская про-поведь была в забвении, и это послужило основанием для распространения протестантской проповеди. То, чего народ не получал здесь, стал восполнять другим, незаконным, а иногда и еретическим способом. Но, конечно, лучшие пастыри Церкви всегда проповедывали.

Проповедь - это живое слово. В наше время, к сожалению, это далеко не так. И это не в обиду кому-то сказано. Конечно, надо признать, что в последние пятнадцать лет произошел взрыв проповеди в Церкви, ведь еще недавно проповеди в нашей Церкви не было почти вообще. Начиная с события празднования тысячелетия Крещения Руси, когда началась новая эпоха в истории Русской Церкви, проповедовать стали все больше и практически все священники, и сегодня не проповедует разве лишь ленивый. Это явление отрадное. Проповедь стала свободным словом, ведь большинство священников сегодня проповедуют не "по бумажке", не читают проповеди, а произносят и говорят их как умеют. Это надо признать, но сама проповедь еще далеко не такова, какой ей должно быть.

С одной стороны понятно, что, как и прекрасное пение и все остальное, умение произносить слово красноречиво - это тоже особый дар, некая харизма, которой Господь одаряет некоторых, и этим даром, этой особой харизмой владеет, конечно, не всякий. Но сказано же в Писании: "От избытка сердца говорят уста". Неужели пусто сердце, если устам говорить нечего? Неужели священнику нечего сказать людям? Ведь если мне человек небезразличен - друг, сосед, брат, родственник - мне есть с ним о чем поговорить. А бывают люди, с которыми мне говорить не о чем, и мы можем рядом вместе ехать в купе - мне и говорить с ним не хочется, и говорить не о чем. Так неужели же народ, собранный в храме Божием, это люди, с которыми нам говорить не о чем и которым нам сказать нечего? Они что нам - чужие, ненужные, или как? Для пастыря слова апостола более чем буквальны: "Горе мне, если я не проповедую!"

Проповедь для священника должна превратиться в радость. Я знаю, что многие священники тяготятся проповедью, а и понятно, за несколько лет служения любой, даже малоодаренный человек, осваивает Служебник, и, в конце концов, ему уже не надо готовиться к службе, он уже не просматривает ни вечерню, ни утреню, ни Литургию - он идет и служит. А вот с проповедью так не получается. Здесь необходимо напряжение и работа, и многие этим тяготятся. Это неправильно. А как же школьный учитель, тридцать лет отработав в школе, изо дня в день идет туда, и говорит, и готовится к урокам? У учителей это предполагается: не просто он учительствует, проводит урок, но он еще и готовится к урокам. И пастырь должен постоянно готовиться, должен постоянно читать Священное Писание, творения святых отцов, другую литературу, которая помогает ему в произнесении проповеди. Это очень важный момент. Здесь священник реально трудится, а не просто, грубо говоря, как машина, совершает свое служение, и голова у него ни о чем не болит.

Иными словами, проповедь является отличной возможностью для приложения творческих усилий?

Конечно, тем более при отсутствии импровизированной молитвы сегодня в храме - некоторые священники совершают такую молитву, но это очень редко и немногие - проповедь почти единственное место в богослужении, где - не "по бумажке", где ты непосредственно, творчески можешь отнестись к священнодействию, и это прекрасная возможность для проявления творческих усилий.

В связи с этим хочу отметить один момент: часто священники говорят очень скучные проповеди. Благообразные, благочестивые, и - никому не нужные. Потому что нет по-настоящему живого слова. Можно обратить внимание даже на то, что священник, проповедуя, говорит не естественным для себя голосом. В привычном для себя общении с близкими он так не разговаривает. Это некий почти речитатив -- ннчем не похожий на живое слово: ни интонацией, ни содержанием, ни словарным запасом, ни стилистикой. Некоторые считают, что вот так и должно быть, вот это - церковное слово. Но это не церковное слово.

То есть это не обычное для неопытного проповедника нервное волнение перед внимающей ему аудиторией, а некая привычная позиция?

Да, установка непрописанная и неосознанная большинством. Просто как-то само собой происходит: выходит человек и бесцветным голосом, как правило, без интонаций, произносит: "Братия и сестры! Сегодня святая Церковь поминает того-то и того-то…" - и дальше начинается речь с массой ненужных славянизмов. Другое дело, если ты цитируешь текст: пожалуйста, цитируй хоть еврейский, хоть греческий. Как правило, прихожане после такой проповеди ничего не поняли из всего, что было им сказано. А что греха таить, батюшка сам не знает, что говорил. Если его спросить, что он хотел сказать людям, то он и не знает, что он им хотел сказать. Часто такая проповедь сводится к пересказу евангельского события или к пересказу жития святого, с какими-то общими наставлениями, а реального живого слова, "огонька" при этом не было.

Что же нужно добавить в проповедь, чтобы она ожила, чтобы пересказ всем известных священных событий и житий становился в устах проповедника свежей духовной пищей?

Владыка Антоний Сурожский говорил, как он готовится к проповеди. Конечно же, он рассказывал не о себе молодом, а о себе, маститом митрополите. И этот опыт полностью нельзя рекомендовать всем, но кое-что есть в нем очень важное и для всех. Он говорил: "Я стою на горнем месте, диакон читает Евангелие, я слушаю Евангелие, какое-то слово касается моего сердца, я выхожу на амвон и говорю об этом".

Да, это "высший пилотаж" проповедника. Так, особенно молодым священникам, ни в коем случае рекомендовать нельзя. Проповедь готовить надо дома, иначе он начнет "нести" вообще неизвестно что с амвона и получится еще хуже, "горше первого". Но ведь то, о чем говорил владыка Антоний, может и должно произойти необязательно на горнем месте за полминуты до выхода на амвон для проповеди. Дома молишься, открываешь Писание, читаешь текст, и должно что-то загореться. Вот это важно. Поиск темы иногда очень мучителен. Иногда тема не идет. Я знаю иконописца, и она нередко говорит: "У меня икона не идет". Я ей заказываю икону, совершенно классическую икону, допустим, "Живоносный Источник". А она говорит: "У меня икона не идет". За это время она десятки других икон успевает написать. Вот это и есть момент харизмы, который обязательно должен быть и у проповедника. Иногда тема не идет, и человек мучается. Казалось бы, вот он текст - притча о блудном сыне. Проще всего ее пересказать, что-то такое добавить, и все дела. А тема не идет. Нет того слова, вдруг воспламеняющего твое сердце, о котором говорил владыка Антоний. И очень важно, чтобы это произошло. Это надо вымолить у Бога, и я знаю, что человека, который искренно и ответственно к этому относится, Господь не оставляет. У такого человека принято не только читать определенные каноны и акафисты перед службой, а у него есть вот этот процесс подготовки, иногда мучительный, иногда радостный, иногда мгновенный, иногда длительный, чтобы что-то в душе загорелось. А когда уже что-то загорелось, тогда к этой мысли подбираешь какие-то тексты Писания, какие-то тексты из святых отцов, примеры из Патерика или из жизни. Бывает так: допустим, завтра служба такая-то, открываешь какой-нибудь сборничек и читаешь проповедь, и вдруг какое-то предложение тебя коснулось. По себе скажу, я даже не дочитываю эту проповедь, мне это не нужно в данном случае, потому что я читал не для того, чтобы читать книгу, а я искал свое слово. Я его нашел - загорелась вот эта фраза. Причем эта фраза в проповеди, которую я читал, может быть, совершенно побочная, не относящаяся порой к теме. Но как-то неожиданно обмолвился проповедующий, а тебя именно это и коснулось. Причем если это "возгорание" произошло, тогда и в проповеди эта изюминка будет. А если этого огонька в тебе самом не затеплилось, все расскажешь, все правильно скажешь, но все - впустую.

Создается впечатление, что подготовка к проповеди - это некий креативный процесс, не поддающийся "технологиям" и зави-сящий от случайного озарения, которое нисходит далеко не на каждого. Или все-таки каждый священннослужитель должен трудиться для получения такой благодати?

Да, каждый должен потрудиться, а дальше - сколько Бог даст. Так ведь и в других вопросах. Скажем, молебен о здравии совершают стопроцентно все священники, но ведь не у всех священников после молебна человек забывает костыли в храме и уходит домой без них. Ты потрудись, а там уж сколько тебе Бог даст. Также и в проповеди. Конечно, никогда мы не станем все Иоаннами Златоустами или Филаретами Московскими, или теми же Антониями Сурожскими. Проповеди последнего просты, но они - живут, звучат в Церкви и распространены по всему миру. Например, проповеди отца Иоанна Кронштадского - это интересно - по тексту очень просты, и ищущий там чего-то оригинального, вряд ли найдет. Видимо, вся сила его проповеди была в духе, с которым он их произносил. Это была его харизма - этот дух. Хотя говорил он совершенно простые, очевидные истины. И если другой слово в слово повторяет эти же самые вещи, но той проповеди нет. Однако потрудиться-то должен каждый, и конечно, особенно молодой священник должен тщательно готовиться. Он должен найти тему, разработать ее - в курсе гомилетики в семинарии все изучают искусство построения проповеди - это все тоже должно быть. Причем, в начале своего проповеднического пути, священник должен очень сильно работать по тем инструкциям, которые он при изучении гомилетики получил. Дальше у него вырабатывается какой-то стиль. Чем старше становится человек, тем больше он забывает всякие семинарские курсы, и у него вырабатывается уже что-то свое. Но начинающему никак нельзя рекомендовать сплошные импровизации и так далее, потому что для него это может стать искушением. Сначала надо поработать именно над "технологиями". А когда человек - может быть немало лет - кропотливо трудился над проповедью, то в какой-то момент он "разговорится". И я знаю таких священников, которые от природы не красноречивы, где-то не очень и учительны, и на первых порах откровенно тяготились проповедью, но не отступились - трудились. И вот, лет через десять, встречаешь этого человека, и откуда что взялось: живое слово, и причем он свободно им владеет, не боится слова. То есть - слово пришло. Но для этого надо было потрудиться.

Отец Геннадий, чего еще следует избегать в проповеди?

Конечно, в проповеди надо избегать умствований. Думается, что проповедь не должна быть насыщена ни иностранными словами, ни какими-то учеными оборотами. Ясно, что проповедь всегда ориентирована на аудиторию. Конечно, если это университетская или академическая проповедь, то там могут быть цитаты, скажем, из Владимира Лосского или отца Павла Флоренского. Едва ли будет оправданно, если этим увлечется батюшка на сельском приходе. В целом речь должна быть разговорная, русская, понятная - живая.

А отчего проповедь, наоборот, выигрывает?

От примеров из жизни или из житий святых. Проповедь без примера почти всегда мертва. Здесь очень полезны Патерики, где бывают яркие, хорошие примеры, и они обязательно должны быть, потому что без них мы отрываемся от святоотеческой традиции. Но если только они, то мы не вплетены в ткань современной жизни. Поэтому очень важно, чтобы в проповеди приводились примеры из жизни современных нам людей.

Но, повторяю, пример должен быть яркий, и он должен быть всегда в ключе раскрытия темы. Не просто так - что-нибудь рассказать.

В проповеди не должно быть ничего лишнего, как в песне, как в стихотворении. Бывает иногда, что проповедник интересный пример рассказал, интересную мысль высказал, а к теме проповеди этот пример какое отношение имеет? Выходит, что никакого. А зачем ты тогда все это вставил?

Проповедь должна быть цельная. Когда она цельная, емкая, тогда человек воспринимает ее, и он знает, что ему сказали. А когда поговорили - вроде интересно и хорошие вещи - обо всем, тогда все это скоро рассеивается и улетучивается.

Не секрет, что православное уставное богослужение отличается про-должительностью. Какова, по вашему мнению, может быть продолжительность проповеди в богослужении?

Это зависит от проповедующего. Я бы сказал, что для ориентировки можно брать десять минут. Рассказывают, что на одном приходе было так принято: девять минут батюшка спокойно проповедует, а на десятой минуте один из церковных послушников из алтаря начинает подтягивать ковровую дорожку, на которой стоит проповедник, знаменуя тем, что пришло время закончить и вернуться в алтарь. Это, конечно, шутка, но хочу заметить, что если человек освоил проповедь, то он может говорить и дольше. Святитель Иоанн Златоуст говорил несколько часов, и народ не расходился. Поэтому, зачем его нужно было ограничивать десятью минутами и тянуть ковер у него из-под ног? Тут следует соизмеряться с конкретными дарованиями или с состоянием вдохновения. Начинающему же достаточно десяти минут, чтобы человек научился четко, не размазывая, выражать свои мысли. А дальше, совершенствуясь, он может произносить и двадцатиминутную проповедь. Вы-ходить же за пределы двадцати минут следует только в особенных случаях.

Когда вы проповедуете, каким обра-зом согласовываете временное ограничение с логическим окончанием раскрытия темы?

Когда я начинал про-поведовать, то проповеди я очень тщательно готовил. Фактически я их знал наизусть, и я знал, что завтра у меня проповедь будет девять минут, а не десять, потому что содержание проповеди я неоднократно проговаривал дома, перед службой. Они были отшлифованы, лаконичны, четки. Со временем, когда растет количество обязанностей, все это как-то отходит, но вза-мен приобретается чувство аудитории. Ведь и священник не должен говорить так, что ему все равно, есть ли в храме кто-нибудь или нет. Человек, который овладел словом, чувствует слушателя. Во время проповеди он чувствует, что народ не-множко задремал и надо взбодрить его. Вузовский лектор назвал бы это - "оживляж". Действительно, людей надо оживить - это чувствуешь. Так же и длительность проповеди: чувствуешь сам, что ты ее затянул. Поэтому, кстати, проповедующий должен хорошо подготовить как начало, так и конец речи. Он должен четко и ясно знать, с чего он начнет говорить, и дол-жен продумать, чем он закончит. Очень часто бывает так: человек фактически уже все сказал, а дальше "топчется на месте", никак не может завершить. Через это прошли, наверное, почти все проповедующие. Не можешь закончить, и фактически уже на третий-четвертый раз "проворачиваешь" ту же самую мысль. Поэтому очень важно продумывать эти концов-ки.

Хорошо, когда само начало проповеди незаезженное, какое-то живое, чтобы сразу овладеть слушателем. Напри-мер, выходит батюшка и говорит: "Мне одна бабушка сказала…" "О! - все сразу навострили уши, - что это ему бабушка сказала?" А если просто сказать, что "сегодня мы читаем послание святого апостола Павла к римлянам, главу такую-то, стих такой-то", то естественно, что это не оживляет, а наоборот, сразу сбивает уровень внимания слушателя, которым потом уже трудно овладеть.

Когда проповедник достигает какой-то меры мастерства, течение проповеди изменяется по ситуации. Во время проповеди кто-то зашел в храм, и ты чувствуешь, что этому человеку что-то надо сказать еще. Бывает и такое: ты уже что-то сказал, зашел человек - "эх, а вот ему-то это было бы хорошо услышать" - и тогда, может быть, жертвуя некоей композиционной четкостью, повторяешь для этого человека, но не просто повторяешь, а, стараясь обойтись без нелепостей. Бывает, что готовишь одно, а выходишь и говоришь совсем другое. Сама ситуация может менять стиль и даже содержание храмовой проповеди.

Для того самого церковного послушника, для того, кто любит богослужение и готовится к поприщу священнослужения, что может стать той искоркой, вдохновляющим моментом или впечатлением, от которого вспыхнет и будет впоследствии поддерживаться огонь проповеднической дея-тельности?

Конечно, в первую очередь - пример других проповедников. Помню, как лет семи-восьми я приходил на богослужение, и сильнейшее впечатление на меня производила проповедь. Я помнил все: как проповедующий выходит, как он смотрит, как он стоит, как он говорит, и я уже целую неделю жил в ожидании следующей проповеди. И я имел счастье слушать одаренных проповедников, это, конечно, вдохновляло. Именно пример живой проповеди зажигает. "В начале было Слово", а не что иное.

Конечно, есть люди, для которых, может быть, образ важнее, для которых музыка важнее, но все-таки "вера от слышания, а слышание от слова Божьего", как говорит святой апостол Павел. Поэтому, когда вера наша не от слышания слова Божьего, а только от икон, от пения, от молитв, то в ней явно чего-то не хватает. Все-таки "в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… и Слово стало плотью", и этот момент слова очень важен. Когда он отсутствует, тогда наша вера, сохраняя все православные догматы, может в значительной степени переходить в область мифологии, магизма, обрядоверия и так далее.

Кроме живого примера проповедника вы, кажется, затронули еще один вдохновляющий на проповедничество момент, это впечатление от Слова Божьего, от Священного Писания?

В десять лет я в первый раз держал в руках Новый Завет. Я убегал от ребят, прятался за сараями во дворе и читал, и вот это впечатление - где-то глав по восемь в день выходило - было одним из самых сильных впечатлений детства. Фактически с тех пор и по сей день, именно Библия воспламеняет сердце и вера воспринимается мною, прежде всего, через Священное Писание, через Слово.

Кого из проповедников последнего времени вы бы особенно отметили?

Из тех, кто издан - архимандрит Тихон из Троице-Сергиевой Лавры, сборник его проповедей шестидесятых годов прошлого века очень впечатлил меня. Проповеди архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) очень хорошие; проповеди отца Дмитрия Дудко; и конечно же, проповеди митрополита Антония Сурожского - великолепного проповедника нашего времени. Замечательный проповедник - митрополит Николай (Ярушевич). Из ныне здравствующих есть немало ярких талантливых проповедников, не знаю, насколько оправданно было бы сейчас произносить их име-на.

А в чем оригинальность проповедей митрополита Антония Сурожского?

Они живые. Владыка Антоний не оригинальничает. Там присутствует скорее не оригинальность, а свежесть мысли, которая трогает сердце. После этого хочется верить, молиться, плакать, радоваться и следовать за Христом.

Что можно сказать о будущем христианской проповеди в масштабах исторических и над-исторических?

Исторически христианская проповедь будет "до скончания века". "Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века", - сказал Господь. Значит, как христианское крещение, так и проповедь будет до кончины века.

Что же касается "дня осмаго", сказать можно лишь так: "Что око не видело, и ухо не слышало, и на сердце не приходило, то Господь приготовил". Останется, я думаю, то, что "не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих". А каким образом из уст Божиих будет исходить слово и доходить до нашего сердца, об этом мы не имеем возможности рассуждать, потому что о том и в Писании ничего не говорится, и у святых отцов я тоже ничего не встречал. Но питание словом, конечно, сохранится, потому что мы верим в вечность Святой Троицы, в то, что Сын Божий есть Слово Божие. Это же никогда не исчезнет. Значит, это будет. Формы? Вот даже в Ветхом Завете - я не случайно начал с Нового Завета, а не с Ветхого - там действительно роль слова была, мне кажется, несколько иная. Мы почти не видим священников в качестве проповедников в Ветхом Завете, потому что ветхозаветные священники были жрецами. Пророки - да, и Ветхий Завет показывает нам очень ярких проповедников в лице пророков. Когда пришел Христос, то Он начал проповедывать. Мы не видим ни Авраама, ни Моисея проповедующими, а Ветхий Завет - это вера Авраама и закон Моисея. Тех, на ком зиждется Ветхий Завет, трудно назвать проповедниками. А вот очень легко таковыми назвать пророка Иоанна Крестителя и Господа Иисуса Христа, потому что они начали свое служение именно с проповеди. Так оно и вошло в Церковь, и поэтому служение проповеди присуще самой Церкви, является "хребтом" в теле Церкви.

Все-таки христианский священник - не жрец, и Новый Завет не называет нас "иереями". Слово "иерей" относится либо к ветхозаветным священникам, либо к языческим, то есть к тем, кто приносит жертвы. В Новом Завете слово "иерей" применено только ко Христу, а мы названы епископами, пресвитерами, диаконами, благовестниками, учителями, пастырями. И если обратимся к раннехристианской письменности первого-третьего века, то найдем упоминание о "карфагенском" или "александрийском пресвитере". И только в четвертом веке, когда говорится о священнике, то употребляется слово "иерей", а не "пресвитер"..

Кстати интересно, что в славянской традиции опять наблюдается уход от этого слова. "Иерей" по-славянски "жрец", а жрецами мы называем только языческих жрецов. Мы же названы не жрецами, а славянским словом "священник", подразумевающим служение освящения и означающим, что в новозаветной Церкви, через таинства, через молитву и через слово проповедника происходит освящение человеческой души.

Беседа с кандидатом богословия прот. Геннадием Фастом

Учебник по гомилетике И.С. Проханова

Иван Проханов

Краткое учение о проповеди

Опыт Евангельской гомилетики

Краткое учение о проповеди: Опыт евангельской гомилетики. - Корнталь: Свет на Востоке, 1969. 128 с.

Предисловие

Едва ли кто станет отрицать, что религиозное состояние русского народа в наши дни носит в себе характер глубокого трагизма.

Правда, у народа имеются раззолоченные храмы, пышные богослужения, знаменитые кафедры, с которых ученые проповедники произносят проповеди, составленные по всем правилам гомилетики - и цензурированные высшею духовною властью, - но увы! все это не удовлетворяет запросов народа.

Отчего происходит это?

На это отвечаем: прежде всего от внутреннего состояния, как проповедников, так и всего народа, от отсутствия в нем истинной веры и, затем, от вытекающего отсюда отсутствия жизни и силы Духа в официальных проповедях.

Произносимые с официальных кафедр проповеди трактуют об обрядах, о философии, полны полемики с другими вероисповеданиями и умалчивают о самом главном: о живом Христе, как источнике спасения и жизни.

Получается положение весьма похожее на то, которое Христос считает невероятным в повседневной жизни людей: "есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень?" (Мат. 7, 9).

Но Бог не оставил нашего народа без Своего посещения. Он посылает ему истинный духовный хлеб, который есть Слово Божье, скрывавшееся от народа в течение столетий, но, несмотря на это, произведшее у нас в России Евангельское движение и давшее нам новую Евангельскую проповедь.

Основы Евангельской проповеди изложены в настоящей книге и мы будем рады, если сторонники официальной проповеди увидят всю несостоятельность усвоенной ими практики и открыто, поставив в основу своей веры и своих дел чистое Евангельское учение, сделаются истинными Евангельскими проповедниками.

При этом, однако, нам приходится иметь в виду следующие обстоятельства.

Евангельское движение в России растет и развивается.

Но, подобно первым дням христианства, пионерами Евангельского движения в России, за малым исключением, являются люди "некнижные и простые" (Деян. 4, 13).

Не получив систематического образования, они подобно Галилейским рыбакам живут, действуют и проповедуют с тою верою, которая может передвигать горы и с тем самоотвержением, которое дает им возможность с радостью переносить всякие притеснения за дорогое для них дело. Не умея часто облекать свои мысли в правильные литературные формы человеческой мудрости, они проповедуют в таком "духе и силе" (1 Кор. 2, 13), что под влиянием их проповеди многие тысячи душ раскаялись, обратились от злых дел к служению Богу и начали новую жизнь.

Наше пламенное желание, чтобы это отличительное свойство проповеди распространителей Евангелия в России никогда в них не ослабевало, не затушевывалось, не погасало, а наоборот, усиливалось; чтобы, не отходя ни на минуту от простоты Христовой, новые проповедники старого Евангелия сохранили в себе этот святой внутренний огонь, чтобы на них почивали "огненные языки", чтобы они могли зажигать сердца пламенем веры и неугасимого счастья.

Но вместе с тем мы находим, что если евангельские проповедники, сохраняя дух, смогут усвоить себе некоторые литературные приемы для более ясного изложения мыслей во время своих проповедей, то это может только устранить некоторые внешние препятствия к полному пониманию людьми откровений Духа, который в них говорит, и тем самым содействовать большей плодотворности их проповеднической деятельности.

Но как бы то ни было: красноречиво или не красноречиво, мудро или не мудро: "проповедуйте Евангелие всей твари" (Map. 16, 15), "не умолкайте пред Ним, доколе Он не восстановит и доколе не сделает Иерусалима славою на земле... О, вы, напоминающие о Господе! - не умолкайте!" (Ис. 62, 6. 7).

I. Краткий очерк истории проповеди

История проповеди находится в тесной связи с историей христианской церкви.

Периоды пробуждения или обновления в жизни христианской церкви всегда являлись вместе с тем и периодами особого развития проповеди. И это вполне понятно, ибо "от избытка сердца говорят уста".

1-й период Апостольский (30 г.- 100 г.)

Христос был идеальный проповедник. Апостолы учились у Него и потому проповедь их была столь могущественна.

Проповедь апостолов сосредоточивалась на Христе и, основываясь всецело на Св. Писании, призывала людей к покаянию и обращению от злых дел к Богу.

Апостолы говорили под непосредственным действием Духа благодати и личных переживаний.

2-й период так называемых Апостольских учеников (100 г. - 180 г.)

По имеющимся сведениям в этот период проповедь значительно утратила свою силу.

По свидетельству Иустина Мученика (около 165 г.) в собраниях христиан читались писания апостолов. По окончании чтения руководитель собрания говорил что-нибудь в назидание на основании прочитанного.

Таким образом, проповедь из вдохновенного излияния духовных мыслей и истин при апостолах превратилась ко времени их учеников в истолковательную и назидательную речь. Форма проповедей первых дней христианства не могла быть обработанной. И это вполне понятно: церкви в то время находились под тяжестью гонений; христиане собирались в пещерах и потаенных местах; им некогда было упражняться в изяществе выражений и разнообразии мыслей; краткость и простота являлись необходимостью.

Вместе с тем, конечно, у апостольских учеников не могло быть такого вдохновения, как у апостолов, которые лично видели Христа.

3-й период (180 г. - 450 г.)

По мере ослабления гонений и увеличения числа членов христианских церквей явилась необходимость более глубокого изучения Библии и более совершенной проповеди. Для удовлетворения этой потребности много потрудился Ориген, родившийся в 185 году. Он написал множество сочинений по истолкованию книг Библии. Он читал лекции по наставлению вновь принимаемых в церкви членов. Его труды оказали огромное влияние на его современников и ближайшие поколения проповедников. Он получил название "отца проповедников", хотя сам он в качестве проповедника не выступал.

Ориген внес в дело проповеди принцип систематического изложения предмета и аллегорический метод истолкования.

Под его влиянием проповедь из простой истолковательн,о-назидательной беседы превратилась в произведение ораторского искусства. Наилучшими представителями этого рода проповеди были: на востоке Иоанн Златоуст (347-407), а на западе Августин (354-430). хотя последний и не в такой степени, как первый.

Оба были мощные проповедники, хотя слишком усердное применение в их проповеди правил ораторского искусства, удовлетворяя эстетическим требованиям, ослабляло духовное действие их.

4-й период (450 г. - 800 г.)

В этот период проповедь переживает значительный упадок.

Проповедники стали гнаться больше за блестящей формой изложения, чем за истинно-духовным содержанием их. Риторика все более и более вытесняла чувство; форма умерщвляла дух. Проповеди мало основывались на Библии, в них много было философии, произвольных толкований и рассуждений об обрядах.

Примером этого может служить римский епископ Лев Великий (395-461), после которого остался сборник проповедей (числом 21).

Все проповеди написаны на такие темы, как церковные праздники, почитание Богородицы, пост и милостыня, чистилище и т. п.

Таким образом, постепенно проповедь утратила свою жизненную силу.

5-й период (800 г. - 1200 г.)

Франкский король Карл Великий, обращавший внимание на все стороны жизни своего народа, между прочим, сделал попытку восстановления проповеди, которая к его времени почти умолкла во всех церквах.

Под его влиянием разные соборы постановили, чтобы епископы сами проповедывали и учили священников проповедывать. Для лучшего осуществления этого, Карл приказал Варнефриду собрать в виде одной книжки лучшие проповеди учителей церкви, распределив их по праздникам, временам года и т. п. Предполагалось, что проповедники будут только брать общие мысли из этих проповедей для составления своих проповедей и только те из них, кто не в состоянии сами составить проповеди, будут прямо читать эти проповеди из книги. Но на самом деле из этой благой мысли получилось зло. Проповедники, зная, что можно самим не составлять проповедей, а прямо прочитывать уже готовые проповеди, перестали работать самостоятельно.

Народ в церквах, слушая из года в год одни и те же проповеди, потерял к ним всякий интерес.

В результате проповедь в церквах на западе почти совсем прекратилась.

6-й период (1200 г. - 1517 г.)

Около этого времени в церкви начинается некоторое пробуждение, как первые проблески грядущей реформации. Это пробуждение выражается в некотором, хотя и робком, возобновлении проповеди.

При этом определилось два направления:

1) схоластическое,

2) мистическое.

Представителем первого был Фома Аквинский (1226-1274). Направление его выражалось в стремлении примирить христианское богословие с философией Аристотеля. Проповедь, основанная на таком мировоззрении, должна была говорить больше разуму, чем совести.

Проповеди заполнялись самыми искусственными толкованиями, разделялись на множество отделов и подотделов Но все-таки это был шаг вперед.

Проповедниками мистического направления были: Бернард Клервосский (ум. 1153) и другие.

Отличительною чертою этих проповедей было: аллегорическое толкование, чувствительность и неясность изложения.

Проповедники обоих направлений были далеки от норм истинной христианской проповеди, но во всяком случае они произвели некоторую новую струю в соверешенно замершей религиозной жизни Европы.

7-й период (1517 г. - 1550 г.)
Реформация

В 1517 году Лютер прибил к дверям церкви свои 95 тезисов, и с этого дня вспыхнул огонь реформации.

Небывалое до сего дня религиозное пробуждение вылилось в форму пламенных проповедей на чисто евангельские темы, как Лютера, так и его сподвижников. Как динамит в шрапнели разрывает внешнюю стальную оболочку, так и пробужденный дух разбил все условные формы и приемы проповеди и превратил ее в мощный, почти стихийный, призыв к оправдывающей и спасающей вере.

Проповедь Лютера была восстановленная евангельская проповедь, проповедь в духе первых учеников Христа. Будучи лишена искусственных приемов, она носила в полном смысле естественный народный характер.

То же самое должно быть сказано о Цвингли, Кальвине и других деятелях той эпохи.

8-й период (1550 г. - 1650 г.)
Период догматизма

После Лютера настает период догматизма. Учение реформатора стало выливаться в определенные формы в виде катехизисов и пр. Проповедники стали думать более о сохранении учения в неприкосновенности и чистоте, чем о спасении душ человеческих, и проповедь утратила свою жизненную силу. Буква стала брать силу и умерщвлять дух, и в результате получилось охлаждение в жизни реформированных церквей.

9-й период (1650 г. - 1750 г.)
Период пиетизма

Шпенер, родившийся в 1635 г., Франке (1663-1727) и другие проповедники, сознавая мертвящее влияние догматизма на жизнь реформированных церквей, начинают проповедывать необходимость пробуждения, которое началось при них и продолжалось в течение 100 лет.

Суть их учения состояла в том, что недостаточно проповедывать оправдание верою, но необходимо еще возрождение, "новое сердце".

Такое учение дало особую силу проповеди и вызвало новую струю в жизни церквей.

10-й период (1750 г.- 1850 г.)
Период рационализма

Так как пиетисты проповедывали, главным образом, возрождение, взывали к чувствам, мало говорили к разуму и мало заботились о росте христианской жизни, то в скором времени и их проповедь потеряла силу и вызвала реакцию, т. е. движение к разуму, которое перешло в крайность и произвело так называемый рационализм.

Начало рационализма связано с именем Землера (1725-1791) и было развито такими проповедниками как Мосхейм и другими.

Все эти проповедники совершенно оставили почву Евангелия, перестали говорить о спасении грешников верою или о возрождении и занимались только разъяснением начал христианской нравственности.

Результаты такой проповеди сказались в том, что проповедь в сущности превратилась в чтение лекций. Должно однако сказать, что такое резкое отклонение от образца евангельской проповеди в рационализм поддерживалось только на главных кафедрах Германии.

Что касается остальных мест Германии и вообще всей Центральной Европы, то там во всякое время были проповедники истинно евангельского направления. Таковы, например: Граф Цинцендорф (1700-1760), Людвиг Гофакер (1798-1828), Гармс (1778-1855), Штир (1800-1862), Круммахер (1796-1868) и другие.

Все они учили, что проповедник должен прежде всего и после всего держаться основы Библии.

В некоторых местах Германии и до сих пор остался неизменным этот библейский дух; сюда принадлежат: Вюртемберг, Эльберфельд и Бремен, где работали такие проповедники, как Менкен, Моллет, Функе (автор книги "Пророк Иона") и другие.

В последнее время в Германии начинается некоторое пробуждение под влиянием Евангельского Союза (Evangelische Allianz) и устраиваемых им Бланкенбургских конференций. Это движение, вокруг которого объединились такие проповедники, как Штокмайер и др., начинает сказываться в литературе и периодической печати в виде живого направления евангельского духа.

Излагая вкратце историю проповеди, мы, главным образом, говорили о Германии и совершенно не упоминали о других странах именно потому, что в Германии проявились наиболее ярким образом все направления в проповеди: положительные и отрицательные и потому в деле изучения проповеди она представляет наибольший интерес.

В Англии со времени реформации (1531 г. - 1571 г.) в проповедях не замечалось таких отклонений от евангелизма, как в Германии.

До самого последнего времени рационализм в Англии ютился в небольших группах деистов и унитариев, а если рассматривать всю религиозную жизнь Англии целиком, то придется сказать, что она не уклонялась в рационализм. Догматизм, пожалуй, овладел аристократическими кругами Англиканской Церкви (High Church), но он не стеснял духовной жизни большинства церкви (Low Church).

До начала 18-го века, однако, нельзя сказать, чтобы проповедь в Англии процветала. В господствующей англиканской церкви удовлетворялись чтением установленных проповедей.

Только в общинах баптистов, пресвитериан, конгрегационалистов и др. звучала живая евангельская проповедь.

Под влиянием этой проповеди, а также религиозного пробуждения, начатого братьями Уэсли в Англии, до последнего времени на кафедрах этой страны раздавались проповеди в духе чистого евангелизма.

В недавнее время передовыми проповедниками в Англии выдвинулись: Иосиф Паркер (конгрегационалист), Фаррар (Англ. Церковь), но более всего Чарльз Сперджен (баптист), величайший проповедник 19-го столетия, названный "королем проповедников".

Среди английских баптистов кроме Сперджена приобрели всемирную известность такие проповедники, как: Ф. Б. Майер, д-р Макларен, д-р Клиффорд и др.

Из американских проповедников последнего времени наиболее замечательны: Тальмедж, Муди, Торрей и др.

Все они проповедывали и проповедуют в евангельском духе.

II. Что такое гомилетика?

Слово "гомилетика" происходит от греческого слова omilia - гомилия, которое в начале означало беседу с одним человеком или собранием лиц, а впоследствии получило значение речи, которая держится в религиозном собрании.

В первое время "гомилию" различали от проповеди. В первые века христианства "гомилией" называлось то пояснение, которое предлагалось собранию при чтении какой-либо части Св. Писания. Таким образом "гомилия" была истолковательная речь, которая произносилась при чтении избранной части Св. Писания и которая состояла из последовательных пояснений на каждый стих с применением смысла их к практической жизни.

Для проповеди у первых христиан существовало другое слово: logoV - "слово" в смысле отдельной речи или kerugma (1 Кор. 2, 4) в общем смысле проповеднического служения.

Проповедь отличалась от "гомилии" тем, что в то время, как "гомилия" состояла из кратких последовательных пояснений на слова текста, неразрывно с ним связанных, проповедь являлась самостоятельною речью, опиравшеюся на определенный текст Св. Писания или имевшею определенную тему из Св. Писания.

Но впоследствии слово "гомилия" стали употреблять вообще в смысле проповеди - самостоятельной речи в религиозном собрании на какой-либо текст или тему из Св. Писания.

В настоящее время учение о проповеди от этого слова называется гомилетикой.

Еще в первые века христианства стали сознавать необходимость внимательного отношения к проповеди и усердного изучения ее способов. Для сего являлось желание сохранить лучшие образцы проповедей.

Поэтому первыми книгами по гомилетике были сборники лучших проповедей. Первый такой сборник был составлен Оригеном в 3-м веке.

Затем особенно полный сборник таких проповедей был составлен по повелению Карла Великого в 782 году (см. выше).

После сего таких сборников было издано в разных странах множество. Но мысль человеческая шла дальше; она требовала более или менее систематического изложения знаний об условиях, необходимых для правильной проповеди.

Первая книга, которая более или менее отвечала этой потребности, была 1) "De Doctrina Christiana" Августина; затем следовали: 2) сочинение Эразма Роттердамского: "Ecclesiastes" или "Проповедник"; 3) "Застольные Речи" Лютера, которые дают очень много полезного материала для проповедников; 4) "Loci Communes" Меланхтона, в которой он дает указания текстов для проповедей.

Но в сущности первым, кто написал сочинение, достойное названия гомилетики, был Андрей Гипериус из Марбурга (1564 г.). Его сочинение "De Formandis Concionibus Sacris" дает указания к выбору текстов, построению проповеди и т. п.

Дальнейшее развитие гомилетики привело к крайностям: к излишней классификации проповедей и предметов, о которых говорится в проповедях и т. п. Так, например, находили 25 различных родов проповеди; рекомендовали делать три введения к проповеди: 1) близкое, 2) более близкое и 3) ближайшее. Для соблюдения этой формы уродовались тексты и т. п.

Таким образом, стремление к изучению правильной проповеди, превращенное в науку о проповеди, привело к мертвящему формализму.

Приступая к составлению первой гомилетики на русском языке в евангельском духе, мы имеем в виду эту опасность научного формализма и наше желание - совершенно избегнуть его.

III. Что такое проповедь?

Прежде всего отметим, что проповедь есть продукт христианства; ни в какой другой религии проповедь не культивировалась.

В высшем значении слова проповедь есть слово Божье передаваемое устами человека.

В ближайшем значении слова проповедь есть сама в себе законченная речь, произносимая в религиозном собрании и имеющая своею целью: 1) призыв неверующих грешников к вере и покаянию; 2) назидание или утверждение верующих в вере и добродетели; и 3) разъяснение учения Христа.

Соответственно с этим проповеди бывают четырех родов:

1) призывные, в которых неверующие и грешники призываются к вере и покаянию;

2) назидательные или воспитательные, в которых верующие утверждаются в делах веры;

3) призывно-назидательные проповеди, содержащие призыв к неверующим и назидание для верующих;

4) поучительные, в которых разъясняются известные части Св. Писания или вопросы, основанные на них, главным образом для верующих.

Священное Писание дает нам образцы: 1) призывных проповедей: Мат. 3, 2. 3. 7-12; Деян. 2, 14-39; 22, 3-21; 2) назидательных: Иоанн. Главы 14-я, 15-я и 16-я и 4) поучительных: Мат. Главы 5-я, 6-я и 7-я.

Приводим здесь примеры всех четырех родов проповедей нашего времени:

Образец проповеди призывной

Друг грешников
Проповедь Сперджена

"Друг мытарей и грешников"

Этот титул дан был нашему Божественному Учителю и Господу теми, которые придирались к Нему и не хотели убедиться в том, что Он Мессия. Самоотречение Иоанна Крестителя заходило слишком далеко для них. Они не могли понять человека, носящего одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах своих, пищу которого составляли акриды и дикий мед. Или этот человек был слишком хорош для этого мира, или он был не в своем уме. "В нем бес", говорили они, отворачиваясь от него. Но они не могли сказать этого о Спасителе, потому что Он ел и пил, как и другие и никакого затруднения не делал относительно пищи и питья; поэтому они говорили: "вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарей и грешников".

Таким образом, наш текст является языком известного класса людей, которые говорили даже о Спасителе, что не могут слушать Его потому, что Он казался обыкновенным человеком, ходившим со всеми прочими и не отличался аскетизмом. Я тоже слышал от одного человека, что он не может слушать такого-то проповедника, потому что, к несчастью для себя, он был очень полный человек; ему нужно было проповедника худого, потому что он более походил на святого. Так судят многие, а по-моему, если кто может оказать мне добро, я не стану спрашивать, толст он или худ; мне также безразлично, высок он или низок. Ведь не буду же я при консультации с доктором принимать в расчет, светлые у него волосы или черные, или какие у него еще особенности; а между тем, в вопросах души люди так несерьезны, что малейший пустяк препятствует им слышать серьезнейшие истины, касающиеся бессмертных вопросов.

Теперь перейдем к этому титулу нашего Учителя; они называли Его "другом мытарей и грешников". Заметим, что Он Сам приводит эти слова. Вероятно ни Матфей, ни Марк, ни Лука, ни Иоанн не сказали бы нам, что Иисуса называли "Другом мытарей и грешников", если бы Он Сам этого не повторил. Из этого факта ясно, что Он нисколько не стыдился этого титула. Он повторяет это так, как будто он Ему нравится, как будто Он его Себе присваивает и носит как отличие, которое Ему приятно иметь. Он Сам это говорит, и повторяет, и заботится о том, чтобы Матфей и Лука передали это, что Он был назван "Другом мытарей и грешников". О том, что Он не стыдился повторять, нам не стыдно думать. Эти слова были верны тогда и верны теперь, Иисус Христос "Друг мытарей и грешников".

1. Прежде всего Он был самый сердечный и любящий Друг преступных людей. Вся Его душа была преисполнена любовью к людям, когда они были еще грешниками и Его врагами. Это заставило Его покинуть обитель Отца и небесные знаки царского достоинства, чтобы прийти и родиться в пещере, быть положенным в ясли, работать в мастерской плотника, стать беднейшим из бедных и самым презренным и отверженным из людей. И все это потому только, что Он любил людей, не только людей вообще, но и преступных людей. Их преступность вызывала в Нем жалость, ибо Он знал какая скорбь скрывается за видимым удовольствием греха; и для того, чтобы избавить преступных людей от последствий их грехов, Он пришел жить там, где Ему негде было главы приклонить, где под конец у Него не было одежды, чтобы покрыть Свое Тело. Господь наш Иисус Христос был искренний, верный, серьезный Друг: не было до Него человека с такой глубоко любящей натурой. Мне всегда кажется, что Он соединяет в Своем благословенном Лице оба пола, являясь совершенством всего, что может быть найдено в мужчине и женщине, всего мягкого, нежного и в то же время сильного. Во Христе соединялись мужественность со всей ее силой и женственность со всей ее мягкостью и сострадательностью. Он никогда не думал о грешниках без любви, никогда не смотрел на них без жалости, никогда не слушал их жестоких слов без доброжелательности к ним, никогда не мог видеть их скорби без сострадания. Он был образцом той доброты, которой мы с вами должны подражать, но которой никогда не достигнем. Он был "Друг мытарей и грешников" в бесконечной любви Своего нежного сердца.

2. Вы не должны поэтому удивляться, если я прибавлю, что Он был "Друг мытарей и грешников" в практическом смысле этого слова, ибо исполненное любви сердце всегда приносит плод. Если вы только говорите, что любите меня, то любовь ваша не пойдет дальше слов; но, если ваша любовь искренна, то она проявится в ваших поступках. Спаситель наш доказал Свою любовь к людям Своим пришествием на землю, как я уже говорил; но, кроме того, будучи на земле, Он творил добро. Никогда Он не отказывал тем, которые призывали Его, какого бы они не были низкого происхождения или положения; всегда Он готов был излить на них Свое благословение.

Он ходил, проповедуя Евангелие, которое могло поднять падших и утешить близких к отчаянию. А под конец Он доказал Свою любовь уже самым очевидным образом. Если добрый пастырь называется добрым, потому что кладет душу свою за овец, то разве Иисус не сделал того же?

Я позволю себе привести слова апостола Петра, в которых для меня больше музыки, нежели во всей поэзии Гомера - "Который Сам вознес Телом Своим грехи наши на древо" (1 Пет. 2, 24). Для того, чтобы мы могли жить, Он умер. Для того, чтобы нам быть очищенными от грехов, Господь возложил их на Него. О, грешники, Христос несомненно ваш Друг, раз Он сделал для вас все, что может сделать и перенести всеобъемлющая и всемогущая любовь. Воскреснув из мертвых и вознесшись к Своему престолу, Он стал ходатайствовать за беззаконных и продолжать являть Свою любовь к грешникам ежедневным молением за них. Молитва, начатая на земле, никогда не прекращалась.

"Отче, прости им, ибо не знают, что делают" (Лук. 23, 34). О, да, Он глубоко преисполнен любви в Своем сердце, как бы внутри Себя, а вне, Он действительно и практически Друг грешников, потому что Он для них все делает! Я бы хотел, чтобы некоторые из вас испытали это на себе, обратившись к Нему, чтобы Он мог явить на вас чудное действие Своей благодати.

3. Затем, возлюбленные, я призываю ваше внимание к тому, что Господь наш есть друг грешников в самом широком смысле. Он исполнен не только любовью, но и мудростью. Вы знаете, что есть много способов проявления дружбы. Например: человек обращается к другому человеку, которого он считал своим другом, и говорит: "дай-ка мне выпить"; его друг отвечает: "вон, там бутылка, пей сколько хочешь!" Тот, кто так поступает, заслуживает названия врага, а не друга. У бедняка есть другой друг, к которому он обращается с той же просьбой, но тот отвечает: "я не могу дать тебе спиртного напитка, потому что я уверен, что это тебе будет вредно. Я считаю это дурным, а мне кажется, что ты начинаешь приобретать привычку пить. Прости меня, но я не дам тебе пить". Я думаю, все вы согласитесь, что последний друг более мудрый.

Мудрый друг часто как бы обливает холодной водой наши планы и говорит: "вы ошибаетесь", когда нам бы хотелось, чтобы он сказал "вы правы". Господь наш Иисус Христос настолько премудрый Друг, что говорит грешнику: "друг мой, если ты хочешь быть счастливым, оставь этот грех". Он не говорит: "Я буду тебе Другом и помогу тебе в той беде, в которую вовлек тебя грех". Нет, Христос говорит: "Я помогу тебе вырваться из сети греха, если ты доверишься Мне; но если ты хочешь пребывать во грехе, то тебе придется нести его последствия; тут уж Я не буду тебе помогать". Он приходит к тебе, дорогой Друг, и говорит: "ты хочешь быть счастливым, но не это главное; ты должен стать святым, прежде чем сделаться счастливым". - "О, Господи Иисусе", взывает грешник, "мне хочется покоя".

Документ

учения Краткий Иван Проханов

«Коммунитарное движение в России в последней четверти XIX в " » ВВЕДЕНИЕ Постановка проблемы и обоснование ее актуальности

Документ

Колония «богочеловеков», последователей учения А.К. Маликова, присоединившихся... 1909. Коробочко А.И. Толстовство // Краткий научно-атеистический словарь. М., 1964 ... К°, 1893. 63 с. Шендеровский Л. Иван Проханов = Ivan Prochanov: (Биографический очерк). ...

Всеукраинская партия духовности и патриотизма справочное пособие

Интернет справочник

Сослали в Сибирь. Позднее Иван Проханов , который руководил Союзом Евангельских... Пятихатки, а также доработано "Краткое вероучение ХЕВ". После доклада Н.С. ... и представлению единого новоапостольского учения , урегулирования внутрицерковных отношений...

Голод слышания слова Божия

Наша современная церковная жизнь такова, что проповедь церковная стала роскошью. Не слишком ли дорогой? Если обратиться к Священному Писанию, то мы увидим, что Господь говорит в повелительном наклонении:

Шедше, научите вся языки крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елико заповедах вам (Мф. 28:19).

Это последние слова Христовы перед его Вознесением, сказанные святым апостолам на горе Елеонской. Множество цитат можно привести из посланий святого апостола Павла на эту тему. В одном месте он восклицает:

Но как призывать Того, в Кого не уверовали? Как веровать в Того, о Ком не слыхали? Как слышать без проповедующего? (Рим. 10:14).

В другом месте апостол о себе говорит:

Ибо если я благовествую, то нечем мне хвалиться, потому что это необходимая обязанность моя, и горе мне, если не благовествую! (1 Кор. 9:16).

В Евангелии Господь говорит: «не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом, исходящим изо уст Божиих » (Мф.4:4). А в Ветхом Завете сказано о временах, когда «будет глад, не глад хлеба и воды, но глад слышания слова Господня » (Амос.8:11). Этот голод зачастую испытывают рядовые христиане.

Я прекрасно помню свою юность, я был простым прихожанином, и мне очень хотелось слышать живое слово живого пастыря. Но не всегда и не от каждого священника это слово слышалось. При этом очевидно, что мирскому человеку в силу занятости на работе и обременённости семейными обязанностями не хватает времени для того, чтобы глубже вникнуть в божественные книги, регулярно изучать основы христианского вероучения. Но приходя каждое воскресенье в храм Божий, он мог бы многому научиться из церковной проповеди. С другой стороны, для самого священника это важно. Он поставлен пасти стадо Христово, он именно на то и поставлен. Священнику сказано еще в Ветхом Завете через пророка Иезекииля: «Сын человеческий! Я поставил тебя стражем дому Израилеву, и ты будешь слушать слово из уст Моих, и будешь вразумлять их от Меня. Когда Я скажу беззаконнику: «смертью умрешь!», а ты не будешь вразумлять его и говорить, чтобы остеречь беззаконника от беззаконного пути его, чтобы он жив был, то беззаконник тот умрет в беззаконии своем, и Я взыщу кровь его от рук твоих ». (Иез. 3:18). Это грозное Божие предупреждение: кровь погибшего грешника будет взыскана от руки пастыря, который вознерадел о проповеди! К сожалению, не всех оно ужасает, не все о нем помнят. Не помнят и о награде проповеднику. Потому что в том же месте Писания Бог говорит:

Если ты вразумлял беззаконника, а он не обратился от беззакония своего и от беззаконного пути своего, то он умрет в беззаконии своем, а ты спас душу твою (Иез.3:19).

Но не все, надо прямо сказать, могут и проповедовать.

Искушение тщеславием

Прежде всего, начнем с того, что дерзающий проповедовать слово Божие берет на себя великую миссию апостольского служения. Это нелегко, и не всякий должен за это браться, не будучи призван Богом. В святоотеческих творениях можно найти описания страсти тщеславия, частным проявлением которой является желание учить всех вокруг. Такое бывает, когда человеку, получившему сколько-то поверхностных знаний о христианстве, вдруг начинает казаться, что он все уже знает и в нем пробуждается страсть учить других. И тогда он без дела и по делу начинает «лезть» ко всем со своими наставлениями. Надо сказать, что святые отцы тщательно старались избегать такой духовной болезни. Можно привести пример преподобного Иоанна Лествичника . Когда он учил, наставлял иноков (а он не просто монахом, он был игуменом Синайским), то некоторые из братии по зависти обвинили святого в том, что он слишком говорлив, пустослов, ищет своей славы. Преподобный Иоанн, чтобы избегнуть этой худой молвы и чтобы показать, что не ради собственной славы и выгоды он проповедует слово Божие, целый год молчал. Потом уже сами монахи каялись перед ним и умоляли его заговорить, продолжить учить народ. И нас в том числе, потому что его творения дошли до нашего времени. Мы ими насыщаемся, как источником живой воды. Можно привести в пример и египетских подвижников. Помните, в Патерике описан случай, когда патриарх александрийский Феофил пришел в скит, собралась братия и просила авву Памво: «Скажи что-нибудь Архиепископу, дабы он получил наставление». На что старец ответил: «Если его не научило мое молчание, то он не получит пользы от моей речи».

Эти примеры я привел для того, чтобы человек, который готовится проповедовать слово Божие, ясно и четко осознавал ту высокую миссию, которую он берет на себя. Осознавал ту ответственность и перед Богом, и перед людьми или отдельным человеком за каждое слово, которое он произнесет. Но в то же время мы должны понимать ответственность и за отказ от проповеди, за уклонение от этой высокой задачи. Можно привести противоположные примеры того, как Бог благословлял своих проповедников, как он обильно сообщал им дары Святого Духа. Вспомним вселенских учителей Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Богослова, блаженного Августина, святого Амвросия Медиоланского, Ефрема Сирина, проповедь которых была богодухновенной, и которая облетела всю Вселенную.

До сих пор Церковь пользуется их творениями. Есть замечательный случай из жития святого Амвросия Медиоланского , когда во время проповеди этого епископа некто из народа, исполнившись нечистого духа, начал кричать, что Амвросий его терзает. Святой Амвросий, обратившись к нему, сказал: «замолчи, дьявол. Не Амвросий тебя терзает, а вера святых и твоя зависть, потому что ты видишь, как люди восходят туда, откуда ты был низвержен, ибо Амвросию неведомо превозношение». После этих слов кричавший замолчал и простерся на земле и больше не издавал ни звука, который мог бы прервать проповедь святого.

Обратите внимание на слова о том, что «Амвросию неведомо превозношение», и на то, что дьявол завидует благочестивому труду проповеди святого и через это люди восходят в достоинство, из которого ниспали падшие ангелы. Это значит, люди через проповедуемое слово наследуют спасение. В этом смысл церковной проповеди: возвещать истину о Христе, возвещать слово Божие, призывать людей ко спасению, открывать им путь к вечному блаженству, убеждать, вдохновлять, иногда и укорять, указывать на грехи, но указывать и на пути борьбы с грехом, учить народ истинно христианским догматам Христовой Церкви, излагать им жития святых, рассказывать о путях христианской жизни.

Настоящая проповедь — искусство

Подобно тому, как не всякий может быть художником, не всякий может быть писателем или композитором, подобно этому не всякий может быть настоящим проповедником. Настоящая проповедь — это искусство, это Божие дарование, которое подается Духом Святым. Но это не оправдывает тех людей, которые полностью не радеют о проповедании слова Божия, ссылаясь на отсутствие способностей. Не оправдывает, потому что человек должен трудиться, работать над собой. Сколько известно примеров, когда человеку дан тот или иной талант, а он его не возделывает. И в итоге он достигает меньше того, что достиг другой с меньшими способностями, но с большей усидчивостью и трудолюбием. А если талант все же есть?

Уместно вспомнить еще раз святителя Амвросия Медиоланского. Он был избран в архиереи в момент, когда он и крещеным-то не был, был только оглашенным. Сколько ему пришлось потрудиться в освоении христианского знания, перейдя от государственных дел к церковным! Бог щедро вознаградил его за это служение. В конце жизни он удостоился схождения на него Святого Духа. Однажды, когда он диктовал толкование на 43-й псалом, на него внезапно сошел огонь, похожий на небольшой щит, который покрыл его голову и постепенно вошел через его уста, словно житель в свой дом. После этого лицо его стало как будто снег, а потом его лицо вернулось к своему облику.

Итак, нужно работать над собой, нужно много читать и размышлять, чтобы доносить Божественное слово до слушателей, до христиан. И не только христиан, но и всех тех людей, перед которыми поставил тебя Бог.

Каждому дается проявление Духа на пользу

Я абсолютно уверен, что прежде чем принять сан священства, человек должен научиться говорить. Должен быть готовым к тому, что его важнейшая обязанность — возвещать слово Божие. Есть 58 апостольское правило, которое гласит, что «епископ или пресвитер, нерадящий о причте и о людях, и не учащий их благочестию, да будет отлучен. Если же останется в сем нерадении и лености: да будет извержен». Да и зачем обращаться к правилам, когда это исходит из самой сути священнического служения, апостольского служения и самих слов Спасителя: «Шедше научите вся языки ». И апостол Павел говорит Тимофею: «Передай (слов Истины) верным людям, которые были бы способны и других научить (2 Тим. 2:2).

Итак, будущему священнику надо соразмерять свои силы с тем служением, которое ему предстоит. Если ты не можешь говорить, то как дерзаешь принять на себя великий дар священства?

Хотя мы знаем примеры выдающихся пастырей, не отличавшихся красноречием, но изобиловавших иными дарованиями Святого Духа.

Каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно (1 Кор. 12:7-11).

Надо ли учиться?

Бытует мнение, что раз Христос избрал апостолов из среды простых рыбаков и послал этих «некнижных» людей на проповедь, то не нужно учиться, не нужно приобретать никаких специальных знаний. Дух Святой наставит на всякую истину. Это мнение блестяще опроверг еще в начале IV века блаженный Августин, епископ Иппонийский . У него есть прекрасная книга «Христианская наука или Основания Священной Герменевтики и Церковного Красноречия». Это сборник, в котором приведены и его проповеди, и его размышления о том, какой должна быть проповедь, каков должен быть христианский оратор, как нужно оглашать людей образованных и необразованных, как толковать Священное Писание и т.п. В частности, Августин отвечает тем, кто утверждает, что «если Дух Святой производит учителей, то люди не должны предписывать правило чему и как надлежит учить». В таком смысле, — говорит святой, — и молиться нам не должно, ибо Господь говорит: «Весть бо Отец ваш, ихже требуете, прежде прошения вашего » (Мф.6:8). Однако мы молимся Богу, обращаемся к Нему, и Он Сам это заповедал нам, дав образец молитвы. Далее Августин приводит множество цитат из посланий святого апостола Павла, показывая, что верховный апостол предписывал своим ученикам правила, чему и как они должны учить. Например, Тимофею Павел писал: «Потщися себе искусна поставити пред Богом, делателя непостыдна, право правяща слово истины » (2 Тим. 2:15).

В заключение Августин приводит такое сравнение. «Как врачевства телесные, прилагаемые людям от людей же, пользуют только тем, коим доставляет здоровье Бог, могущий и без лекарств уврачевать, и, хотя лекарства без помощи Божией недействительны, однако же люди и употребляют их, и усердное доставление оных во всяком случае почитается делом милосердия и благодеяния, так и пособия науки, преподаемые рукою человека, тогда только пользуют душе, когда делает их полезными сам Бог, который не от человек и не через человека мог, если бы восхотел, дать человеку самое Евангелие».

Итак, нужно обязательно учиться и готовиться к тому, чтобы проповедовать, помня слово Писания, что «ни насаждаяи что есть, ни напаяяи, но возращаяи Бог » (1 Кор. 3:7). А Господь благословит и даст нам силу «во еже благосвестити силу многу ». Наши величайшие проповедники получили блестящее образование — лучшее образование, возможное в их время.

Живое слово

В 2015 году вышел в свет четвертый том сочинений старообрядческого епископа (Семенова). В этой книге есть статья, в которой он размышляет на тему, трудно ли научиться проповедовать. Это не праздный вопрос. Всех, кто интересуется этой темой, я отсылаю к этой статье. В ней есть несколько замечательных идей и тезисов. Помимо статьи и упомянутого труда блаженного Августина, можно также рекомендовать к прочтению «Правило пастырское» святителя Григория Двоеслова и слово «О священстве» святителя Иоанна Златоуста.

Если обратиться к этим творениям, то становится очевидным, что священник должен готовиться к проповеди всей своей жизнью. Он должен не только заранее (допустим, за неделю до службы) сесть за книги и готовиться. Он должен глубоко знать Священное Писание, но черпать примеры для своего слова именно из жизни. То, что он видит в жизни христианской, то, что он слышит на исповеди, то, что он наблюдает в домах христиан, в их семьях — все это, рассмотренное и продуманное через призму слова Божия, темы проповедей. Но говорить об этом следует обобщенно, т.е. не называя конкретных имен и ситуаций. Проповедь, безусловно, нужно актуализировать. Это значит, она должна быть не «теоретизированием» на тему прочитанного апостольского послания или Евангелия, а содержать ответ на вопрос, как это Божие слово применить в современной жизни, какие могут быть искушения и как их преодолевать. Проповедник должен строить свое слово, сообразуясь с возрастом слушателей, их интеллектуальным уровнем и т.п. Одним словом, надо видеть и чувствовать того, кому ты говоришь.

Тем, кто не может сам составить проповеди, блаженный Августин советует пользоваться уже готовыми текстами. Не будет грехом, если кто-то просто заучит какое-то слово и наизусть расскажет его людям. В таком случае, правда, несмотря на то, что люди будут слышать слово проповедника, это будет все-таки мертвое слово, по выражению епископа Михаила. Мертвое в том смысле, что оно не обращено к конкретным людям, не отвечает на их вопрошания, сомнения, не всегда соответствует их духовным запросам.

Проповеднику пригодятся основы ораторского искусства, мастерство чтения. Но успеха в этом деле надо ожидать более от благочестивых молитв (и за себя, и за слушателей), нежели от ораторских способностей. Очень важна личная убежденность проповедника, его вера. Тогда слово будет идти от сердца к сердцу, от души к душе. Когда произносится прочувствованное слово, люди легко прощают какие-то заминки, повторения отдельных фраз. Если они видят, что человек старается говорить для них, они почти всегда с благодарностью принимают это слово.

Научать, нравиться и убеждать

У блаженного Августина есть интересные слова о том, что проповедник должен «говорить так, чтобы научать, чтобы нравиться и чтобы убеждать». Поэтому сказанное не означает, что можно пренебрегать красотой слога. Упомянутые погрешности допустимы при произнесении речи экспромтом, по внезапно возникшему поводу. В таких ситуациях, если не хватает мыслей и навыков, то лучше или совсем промолчать, или сказать несколько фраз, но не мучать слушателей нудной и бессвязной речью. А в обычном порядке слово должно быть хорошо продуманным и грамотным. Почитайте речи знаменитых проповедников, и Вы насладитесь образностью языка и красотой и высотой слога. Но опять же другая крайность состоит в том, чтобы увлекаться красотой и пышностью слога в ущерб содержанию. Епископ Михаил Семенов говорит, что плохо, когда после проповеди люди говорят: «Как хорошо он говорит», вместо того, чтобы сказать: «Как важно то, что он сказал. Будем поступать так». Я знал одного диакона, который проповедовал после службы. Как-то раз одна бабушка говорит: «Так хорошо отец диакон говорил сегодня, так хорошо!» Спрашиваю: «А о чем он говорил?» — «Не помню, но очень хорошо говорил!» Может быть, для бабушки это простительно, в том смысле, что она не может своими словами передать содержание речи. Но проповедник должен всегда иметь в виду тот результат, который он хочет достичь.

В этой связи уместно еще раз вспомнить святого Амвросия. Ведь именно благодаря его блестящим проповедям блаженный Августин оставил манихейскую ересь, обратился к православию и принял святое крещение. Вот как об этом вспоминает сам Августин. «Я приехал в Медиолан к епископу Амвросию, к одному из лучших людей, известных по всему миру, благочестивому служителю Твоему, чьи проповеди неустанно подавали народу Твоему «тук пшеницы Твоей, радовали маслом, опьяняли трезвым вином » (Пс. 80:17; Пс. 103:15; Пс. 44:8). …. Я прилежно слушал его беседы с народом не с той целью, с какой бы следовало, а как бы присматриваясь, соответствует ли его красноречие своей славе, преувеличено ли оно похвалами или недооценено; я с величайшим вниманием ловил его слова и беззаботно пренебрегал их содержанием. Я наслаждался прелестью его речи, более ученой, правда, но менее яркой и привлекательной по форме, чем речь Фавста. По содержанию их нельзя было и сравнивать: один заблудился в манихейской лжи; другой спасительно учил спасению. Но «далеко спасение от грешников » (Пс. 118:155), каким я был тогда, и, однако, исподволь и сам того не зная, приближался я к нему. Хотя я и не старался изучить то, о чем он говорил, а хотел только послушать, как он говорит (эта пустая забота о словах осталась у меня и тогда, когда я отчаялся, что человеку может быть открыта дорога к Тебе), но в душу мою разом со словами, которые я принимал радушно, входили и мысли, к которым я был равнодушен. Я не мог отделить одни от других. И когда я открывал сердце свое тому, что было сказано красно, то тут же входило в него и то, что было сказано истинного — входило, правда, постепенно» («Исповедь, кн. 5, гл. гл.13-14).

Обратная связь

Как земледелец радуется о плодах своих, о посевах, о всходах, как любой мастер радуется о том, что он сделал своими руками, точно также проповедник радуется, когда видит плоды своего слова в людях, которые услышали и сохранили это слово, исполнили его. Радостно проповеднику, когда, может быть спустя какое-то время (а иногда и годы), ты слышишь от человека: «Вы знаете, когда-то Вы сказали на проповеди вот то-то и то-то, меня это тронуло, и я вот так-то изменил свою жизнь».

Часто бывает, что проповедник чувствует, что люди, как губка, впитывают слово, которое он говорит. Не только в церкви, но и на дому, на исповеди. Я помню одного человека, страдавшего неизлечимой болезнью. Он прожил свою жизнь без Церкви, Бог привел его к Себе уже перед смертью (а он был еще молодым, ему было чуть больше 40 лет). Как он слушал слово Божие! Он уже не мог говорить и просил меня те слова, которые я произносил, записать ему на бумажке, чтобы он снова и снова к ним обращался, к словам Евангельским. В таких случаях ясно видишь, что «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные » (Евр.4:12). Оно — бальзам для души.

Но бывает и так, что люди, к которым ты обращаешься, не готовы слушать. Чувствуется некая преграда. Особенно это бывает на погребении. Начинаешь говорить, обращаясь к родственникам, и чувствуешь, что твои слова уходят в пустоту и отлетают от слушателей со звоном. Как об стенку горох, что называется. Видно, что слова не доходят ни до ума, ни до сердца людей. Я считаю, что священник должен видеть и учитывать, кому и как он говорит. Помнить Христово предупреждение: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями » (Мф. 7:6). И в то же время проповедовать надо неустанно. Помните, как в Евангелии Господь повелевает апостолам еще раз закинуть сети после безуспешной ночной ловли рыб. Апостол Петр «Сказал Ему в ответ: «Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть. Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась » (Мф. 5:1-6). Вот и христианский проповедник должен закидывать сеть своего слова, полагаясь на волю Божию. Наша задача сеять, а как это возрастет — это уже не в нашей власти. Как апостол Павел говорит:

Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий. Насаждающий же и поливающий суть одно; но каждый получит свою награду по своему труду (1 Кор. 3:6-8).

Итак, не следует бояться проповедовать, даже если уходят с проповеди. Хотя это, конечно, сигнал. Значит, ты как-то не так и не то говоришь, не можешь заинтересовать слушателя.

Кто должен проповедовать

Проповедать должен епископ и по воле епископа — священник. «Не подобает мирянину пред народом произносить слово, или учить, и тако брать на себя учительское достоинство, но повиноваться преданному от Господа чину, отверзать ухо приявшим благодать учительскаго слова, и от них поучаться Божественному» (правило 64 Шестого Вселенского собора). И далее в правиле приводятся слова апостола Павла и их толкование святым Григорием Богословом о том, что каждый имеет свой чин. Пусть один учит, а другой учится.

Как же быть мирянину? Может ли он проповедовать? Как быть с учителями, преподавателями в воскресных школах? Это чаще всего миряне.

Если внимательно прочитать правило и его толкования, то становится очевидным, что здесь говорится об учении христианским догматам, об учении церковном. «Благодатию Всесвятого Духа это дано одним архиереям и тем, кому они поручают», — говорит Вальсамон. Думаю, архиерей может поручить это дело дьякону или чтецу. Я знал одного чтеца, который говорил небольшие проповеди. Это были времена блаженной памяти митрополита Андриана. На приходе была такая ситуация, что священника не было, этот чтец возглавлял службу. Ему было около 25 лет. Владыка благословил его произносить несколько слов на тему праздника после службы. Понятно, что в данном случае слово, которое говорит чтец, не имеет такого авторитета, который имеет слово священника. Но тем не менее это было важно в деле сохранения прихода в сложный период отсутствия пастыря. В таких случаях правильнее будет заучить какое-то слово из святоотеческих творений и пересказать его людям, не добавляя ничего от себя и заручившись благословением своего архиерея.

«А кто будет спрошен частным образом, тому не должно быть запрещено отвечать и учить вопрошающего», — говорит в своем толковании на это правило Зонара. Об этом и апостол Петр говорит: надо быть готовым отвечать всякому вопрошающему (1 Петр. 3:15). Кроме того, мы крестим детей, есть институт восприемничества. Обязанность крестных — учить своих крестников. Но вот здесь мне хотелось бы сделать одно предостережение. Это то, с чего я начал. Надо следить за собой и отверзать уста свои только тогда, когда «от избытка сердца уста глаголют» (Мф. 12:34), когда не можешь не сказать, когда чувствуешь, что в слове твоем нуждаются, когда ты можешь принести пользу людям и возвестить им слово истины. А что касается преподавателей воскресных школ, то их труд — это тоже проповедь слова Божия. Они получают благословение священника, который утверждает ту программу, по которой занимаются дети.

Не уклониться от подобающаго

Правило девятнадцатое шестого Вселенского собора гласит: «Предстоятели церквей должны по вся дни, наипаче же во дни воскресные, поучать весь клир и народ словесам благочестия, избирая из Божественнаго писания разумения и рассуждения истины и не преступая положенных уже пределов и предания Богоносных отцов». В правиле дается важное ограничение, чтобы проповедник проповедовал слово Божие не от себя, в том смысле, чтобы он не составлял собственных толкований Священного Писания, но учил согласно церковному преданию. Это не значит, что современная проповедь должна быть прямым цитатничеством из Евангелия, из Святых Отцов и ни одного личного своего слова проповедник сказать не может. Нет. Смысл в том, чтобы «не уклониться от подобающаго», а проповедовать подлинно церковное предание, церковное учение, ориентируясь на святых отцов. Они свободно излагали свои проповеди и произносили речи. Мы можем точно также поступать. Только надо, чтобы наша проповедь была действительно согласной с церковным учением, подкреплена авторитетом богоносных отцов.

Здесь уместно будет сказать, что в церковной среде можно встретить две крайности в отношении к святоотеческому наследию. Эти крайности при первом рассмотрении кажутся слишком противоположными, но, если глубже присмотреться, то они очень близки друг к другу. Одна крайность состоит во мнении, что святые отцы за нас уже все написали, все составили. Поэтому мы не можем даже помыслить, порассуждать. Есть люди, которые считают, что в последние времена главная задача Церкви — хранить Предание веры, а апостольская проповедь представляется невозможной. А вторая крайность состоит в свободном отношении к святоотеческому наследию. Мол, святые отцы жили столетия назад, а сейчас другое время, на дворе XXI век, и мы должны сами, без учета святоотеческого опыта давать ответы на возникающие вызовы и вопросы. Обе эти крайности ложны. А правильный, царский путь состоит в том, чтобы глубоко впитать в себя святоотеческое наследие, жить им. «Святые отцы» для нас отцы в самом буквальном смысле: не было бы их, не было бы нас. Но будет преступлением по отношению к ним, если мы будем хранить их предание в сундуках, нисколько не развивая собственной мысли на основе того богатства, которое дано нам. И только основываясь на этом фундаменте строить свою жизнь, отвечать на вопросы, которые возникают сегодня, и на которые, может быть, раньше не было дано ответа.

Слова, слова, слова…

Сегодня устное слово обесценилось в том смысле, что очень много мы слышим слов. Помните знаменитые Шекспировские строчки из «Гамлета»? «Что вы читаете, принц?» — «Слова, слова, слова». Когда мы волей-неволей слышим бесконечные потоки речей политиков, журналистов, политологов или каких-то юмористов, то и слово проповедника как-то растворяется в этом потоке. Но нужно понимать, что слово, которое произносится в церкви, произносится для подготовленных слушателей. Для тех людей, душа которых уже «вспахана и удобрена» божественной службой, пением, чтением молитв. Люди жаждут слышать слово истины, а не пустопорожнюю болтовню о суетном. В этом смысле проповедь воздействует на душу особым образом. Она сильнее поэзии.

Продолжительность проповеди

Готовясь к проповеди, надо соизмеряться не только с духовной жаждой людей, но и с тем, какие у нас продолжительные службы. И в связи с этим возникает вопрос: какого объема должна быть проповедь? Если мы посмотрим на творения древних святителей, то их поучения занимают несколько страниц, иногда даже десятки страниц. Поражает факт, что они буквально ежедневно проповедовали и делали это довольно продолжительно. Наша современная практика такова (я это по своему опыту вижу), что проповедь должна быть примерно 10-15 минут. Не надо стремиться за один раз раскрыть весь смысл, допустим, евангельского отрывка. Следует ограничиться одной, двумя темами, на них сосредоточиться и следить за временем. Больше пятнадцати минут уже тяжело для людей. Видишь, как они начинают переминаться с ноги на ногу, посматривать на часы, на двери, дети начинают пищать… Люди устают, и мы должны это учитывать.

Но должны учитывать и то, что наша проповедь тем более важна, что у нас службы совершаются на церковно-славянском языке. И если смотреть правде в глаза, многое для людей непонятно. Им нужно открывать значение службы, значение христианских таинств, всех чинопоследований, объяснять смысл прочитанного слова Божия. Помню, однажды — кажется, это было Великим постом — я зачитал поучение из книги Златоуста на церковно-славянском языке. Старался читать, как говорится, с чувством, с толком, с расстановкой. А потом, когда закончил, обратился к прихожанам: «Вы что-нибудь поняли?» И они искренне сказали: «Нет. Ничего не поняли». Кто-то, может, что-то и уловил, но на самом деле мало что им было понятно. По этой причине проповедь очень и очень важна.

Но много ли можно рассказать за 10 минут? Если делать это регулярно и систематически, то немало. Хотя, конечно, этого недостаточно. Выходом может стать организация катехизаторских курсов для взрослых, групп по изучению Священного Писания и т.п. Такая работа может преобразить нашу церковную жизнь. Да и не только церковную. Мы — часть общества. А потому наша проповедь, христианское благочестие могут и должны изменить ситуацию к лучшему. Это наша обязанность.

Слово и дело

Помимо прочего, трудность проповеди состоит в том, что часто священнику (я о себе скажу) приходится говорить о таких вещах, которых сам он не достиг. В святоотеческих творениях можно найти много высказываний о том, что если ты чего-то не исполнил в своей жизни, чего-то не достиг, то об этом и не говори. А священнику приходится говорить о том, чего он не достиг. Например, о христианской любви. Кто из нас может о себе сказать, что он возлюбил Бога всем сердцем, всем своим помышлением и всей крепостью своей? Или ближнего своего, в том числе и врага, как самого себя? Или исполнил до конца слово евангельское: «не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? » (Мф. 6:31)? В полной мере мы многого не исполнили. Но тем не менее об этом говорить надо. Делаешь это, порой, с осознанием своей греховности, своей недостаточности. Но это — слово Божие. И если ты его не скажешь, то будешь отвечать перед Богом за то, что не открыл истину, не возвестил ее людям.

Учитывая это, в проповеди следует избегать высокомерного учительского тона. Я глубоко убежден, что когда проповедник постоянно говорит «свысока», когда непрестанно их укоряет («вы должны то, вы то не исполняете, в этом согрешаете»), то он тем самым противопоставляет себя людям. Думаю, что это способствует лишь тому, что возникает отчужденность пастыря от пасомых, а делу проповеди это только вредит. Гораздо удобнее говорить «мы». То есть, произнося слово, ты говоришь о Божией воле, о Божиих заповедях. Так относи и себя к числу людей, которые должны так поступать и которые порой нарушают заповеди, оказываются не на высоте своего призвания. Включай и себя в этот круг по смирению. И если тебе хватит искренности во взгляде на вещи, то увидишь, что это на самом деле так. Священник далеко не всегда ангел.

Хотя, безусловно, в какой-то момент нужно и укорить, и обличить, и указать на грех, на порок, который нужно искоренять. Но надо не только указать человеку на его язвы, надо указать ему на лекарства, на путь выхода, на то, как ему этот грех преодолеть. Надо вдохновить на то, чтобы исправить свою жизнь.

Свет пред человеки

Завершая, хочется еще раз сказать, что проповедь наша должна звучать не только с амвона, не должна ограничиваться службой. Есть требы. Допустим, на венчании помимо новобрачных присутствует множество родственников и друзей, которые пришли в церковь, может быть, впервые. Они тоже хотят что-то новое услышать, сказанное именно им. Также и на погребениях очень часто присутствует много людей, ближних и дальних родственников, знакомых, которым важно слышать слово Божие. Священник освящает дома и жилища. И там собирается какой-то круг людей, зачастую далеких от Церкви. Бывает, приглашают в какие-то учебные заведения… Да мало ли где? Даже в общественном транспорте, бывает, люди подходят с вопросами. В любом месте, где бы ты ни был, ты должен, по слову апостольскому, быть готов «всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением » (1Петр. 3:15).

Задача церковных пастырей, церковных учителей — призывать народ к покаянию и вере в Евангелие, учить спасению. Конечно, и самому проповеднику важно учиться проповедовать, повышать личный уровень христианского знания. Это сближает с паствой. Если ты думаешь о людях, которые вверены тебе, видишь их болезни, душевные изъяны, слышишь их проблемы на исповеди, это все должно быть переработано в твоей пастырской душе. Когда регулярно готовишься и говоришь проповеди, то в неожиданной ситуации, когда надо сию минуту дать ответ, на память приходят нужные слова или цитаты. Кроме того, не стоит стесняться спрашивать людей о том, какие изъяны есть в твоей проповеди, что на их взгляд ты делаешь не так, что бы они хотели исправить, что услышать.

Наконец, проповедовать мы должны не только словом, но и жизнью, личным примером. «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего иже на Небесех (Мф.5:16). Ему же слава ныне и присно и во веки веком. Аминь!