Борьба между нестяжателями и иосифлянами. Иосифляне и нестяжатели – сравнение

В XV – XVI веках в Русском государстве вся передовая мысль была неразрывно связана с церковью. В то время вопросы веры имели чрезвычайно большое значение. Форма исповедания и свобода совести подразумевали определённое поведение, идеологию и распространялись на быт и политику. Но нужно заметить, что в богатом многообразии передовой мысли немалое место занимали негативные мироощущения. Внедрение в жизнь таких учений вызвало отрицательный результат во многих странах.

Так во Франции, исповедующей католицизм, разразились альбигойские войны. Православная Болгария была разгромлена и подчинена Византии. В мусульманском мире исмаилитские и карматские движения спровоцировали массовые убийства, беззаконие и произвол. В Русское государство негативные мироощущения проникли в конце XV века в виде ереси «жидовствующих». Но связь этой ереси с иудаизмом была весьма сомнительной.

Лидеры русской церкви были умными и великолепно образованными людьми. Они прекрасно понимали ту опасность, которую представляла собой ересь для будущего страны. Но вот единства во мнениях и способах борьбы с еретиками у видных деятелей церкви не было. В данной ситуации на передний план вышли иосифляне и нестяжатели – представители церковных направлений. Именно между ними разразился спор о методах искоренения негативных еретических веяний, охвативших часть русского населения.

Нестяжатели – сторонники заволжского старца Нила Сорского (1433-1508), основателя скитского жительства на русской земле (канонизирован во второй половине XVII века). Его учеником и последователем был Вассиан Патрикеев (1470-1531). Эти люди, осуждая еретиков, отрицали возможность их насильственного умерщвления. Они говорили, что Бог желает не смерти грешника, а его раскаяния. Упорствующих в ереси следует изолировать и высылать за границу, а не довлеть над их совестью, угрожая смертью.

Иосифляне – сторонники Иосифа Волоцкого (1439-1515), видного церковного деятеля, канонизированного православной церковью в 1579 году. Эти люди являлись оппонентами нестяжателей. Осуждая ересь, они настаивали на крутых мерах по её искоренению, вплоть до сожжения на костре.

В спор между различными церковными направлениями была втянута и административная власть. В 1500 году великий князь московский Иван III тяжело заболел, и последние 5 лет его правления соправителем государя считался Василий Иванович – сын от второй жены Софьи Палеолог. Он попал под влияние Иосифа Волоцкого, и в 1504 году было вынесено совместное решение Ивана III, фактического правителя Василия Ивановича и собора епископов. Это решение обрекло еретиков на смерть.

По всей русской земле запылали костры. На них сожгли многих вольнодумцев, в число которых входили и крупные государственные деятели, поддерживающие ересь. Тех, кого не сожгли, посадили в тюрьму, где эти люди и умерли.

Однако разногласия между иосифлянами и нестяжателями касались не только борьбы с ересью . Сторонники разных церковных направлений по-разному относились к имуществу, принадлежащему церкви. Нестяжатели ратовали за то, чтобы передать всё церковное имущество в казну. Тем самым государство смогло бы оплатить службу дворянам и укрепить границы государства. Но взамен они требовали право свободно высказывать личное мнение в соответствии с совестью.

Иосифляне выступали против отказа от церковного имущества. Они выражали готовность поддержать Василия III Ивановича, но лишь при условии, что церкви будут оставлены все владения, а в их числе и богатые убранства храмов, и прекрасные библиотеки, и процветающие монастырские хозяйства.

В этот переломный момент определяющими оказались семейные обстоятельства великого московского князя и государя всея Руси. Тут нужно пояснить, что первой женой Василия III была Соломония Юрьевна Сабурова. Этот брак оказался неудачным, так как у пары не было детей. Данное обстоятельство стало причиной развода. И хотя Сабурова была категорически против, её сослали в монастырь, а Василий III женился на юной Елене Глинской (мать Ивана Грозного).

Род Глинских основал потомок Мамая, разбитого на Куликовом поле русскими дружинами. Этот потомок принял православие, стал князем Глинским и устроился на службу в Литву. Уже его потомок Василий Львович Глинский в 1508 году перебрался в Москву. Его дочь Елена Глинская и была замечена Василием III. Она вышла замуж за великого московского князя и родила ему двух сыновей. Правда, злые языки поговаривали, что истинным отцом этих детей был вовсе не государь всея Руси, а молодой и красивый воевода сторожевого полка князь Овчина-Телепнев-Оболенский.

Но мы сплетни слушать не будем, а продолжим изучение фактов. А они свидетельствуют о том, что в вопрос о разводе с Сабуровой вмешалась православная церковь. По всем христианским законам бросать жену без её вины нельзя. Эту точку зрения смело высказал Вассиан Патрикеев. Причём он не просто сказал, а резко осудил ничем не мотивированный развод великого московского князя. Тем самым лидер нестяжателей вызвал недовольство Василия III.

Однако государь всея Руси не стал усугублять ситуация. Он мудро промолчал, справедливо полагая, что со временем столь щепетильное и скандальное дело с незаконным разводом забудется. Но только закончился первый конфликт, как тут же последовал второй, который иосифляне и нестяжатели опять же восприняли по-разному.

Василий III пригласил в Москву из Чернигова независимых князей Шемячичей (потомков Дмитрия Шемяки). Великий московский князь дал этим людям охранную грамоту, но как только князья приехали, то тут же были вероломно арестованы и посажены в тюрьму. Поступок по всем человеческим меркам был явно подлым и коварным.

Об этом во всё услышание и заявил Вассиан Патрикеев. Он резко осудил великого князя, сказав, что тот нарушил честное слово и недостоин считаться христианином. Данное заявление не на шутку разгневало Василия III. Вассиана Патрикеева схватили и насильно увезли в иосифлянский монастырь, предписав ему строгое послушание. Через короткое время лидер нестяжателей там умер, а иосифляне победили.

В 1551 году последователи Иосифа Волоцкого заняли доминирующие позиции на Стоглавом соборе. Ими была отвергнута программа ограничения церковно-монастырских земель, которую выдвинул протопоп Сильвестр. В дальнейшем они выступили сторонниками учреждения опричнины.

Иосифляне стали официальными идеологами православной церкви и неразрывно связанной с нею светской власти. Именно они дали теологическое обоснование божественного происхождения власти монархов. Настаивали на изменении статуса Московской митрополии на статус патриархии. Мотивировалось это тем, что после падения Византийской империи единственным преемником и оплотом православия стало Русское государство. Статус патриархии Московская митрополия получила в 1589 году.

Александр Семашко

Нередко в спорах о том, как должны сегодня выстраиваться взаимоотношения Церкви и государства, можно услышать ссылки на противостояние нестяжателей и иосифлян, которые вели на этот счёт продолжительную и, как считается, весьма ожесточённую полемику. Так кем в действительности были и те, и другие, и в чём именно заключался их спор, один из главных в XVI веке?

Иосифляне - это последователи святого Русской Православной Церкви преподобного Иосифа Волоцкого (1439-1515), который положил начало крайнему церковно-политическому течению консерваторов, сторонников права монастырей на владение землями и различным имуществом. Их оппонентами стали представители движения нестяжателей, ученики другого русского святого - Нила Сорского (1433-1508), выступавшего за полный отказ монахов от имущества, т.е. нестяжательство.

Разумеется, одними имущественными вопросами разногласия между представителями двух лагерей не ограничивались. Проблема собственности (или отсутствие таковой) возникла отнюдь не из-за страсти отдельных монахов к стяжанию земных благ, а из-за тех духовных препятствий, которые, по мнению нестяжателей, возникали на пути иноков, обременённых имуществом.

И были в ней монастыри. Где жили монахи. Удалившиеся от мира. Чтобы молиться за спасение этого мира. Отдельные монахи жили аскетами и пропитание добывали себе своими руками, как в евангельские времена. Либо тем, что им приносил окрестный люд на безвозмездной основе (в крайнем случае), то есть в обмен на духовную пищу. Эти монахи считали грехом иметь в собственности других людей. Они считали, что человек - образ и подобие Божие, то есть свободен по праву рождения, чист, склонен к любви к ближнему своему. «Бог сотворил человека вполне способным к достижению установленной Им цели, то есть совершенным, как по душе, в умственном и нравственном отношении, так и совершенным по телу» (Пророк Иезекииль. Глава 18-20).

Вместо того, чтобы заниматься исключительно молитвой, «умным деланием» в обособленном скиту, насельникам общежительных монастырей приходилось заботиться о делах мирских - возделывании земли, зарабатывании денег, общении с местным населением, его образовании и т. п. Сторонники нестяжательства считали, что инок должен кормиться исключительно собственным трудом, самостоятельно находить себе одежду и кров, чтобы быть полностью независимым от мира, целиком предать себя воле Спасителя и духовным подвигам.

Иосифляне, напротив, полагали, что именно в этом - помощи простым православным христианам - и заключается миссия инока. Они отстаивали право русских обителей распоряжаться землями и собственностью, что давало монахам возможность заниматься общественно полезной деятельностью: кормить и одевать нищих, лечить больных, просвещать народ и, наконец, способствовать устроению Церкви и государства. Надо сказать, что такая политика, действительно, позволяла многим монастырям устраивать лечебницы, учебные заведения, приюты и т. д.

Нельзя с полной очевидностью сказать, на чьей стороне в этом споре была правда, учитывая, что обсуждение велось по целому ряду церковных вопросов. Считается, что начало полемики иосифлян и нестяжателей было положено на Соборе 1503 года, в ходе которого обсуждалось право монастырей владеть селами. Уже в 1508 году представители двух движений могли спорить об отношении к еретикам и их наказании. При этом известно, что Нил Сорский и Иосиф Волоцкий имели схожие позиции в борьбе с отступниками от правой веры.

Ещё на Соборе 1504 года, на котором обсуждался вопрос о санкциях для ряда жидовствующих, Иосиф стоял за самые суровые меры. По убеждению преподобного, непокаявшихся еретиков следовало казнить, а покаявшихся - отправлять не в монастыри, а в заточение. «Если неверные еретики не прельщают никого из православных, то не следует делать им зла и ненавидеть, когда же увидим, что неверные и еретики хотят прельстить православных, тогда подобает не только ненавидеть их или осуждать, но и проклинать, и наносить им раны, освящая тем свою руку... Таким образом, совершенно ясно и понятно воистину всем людям, что и святителям, и священникам, и инокам, и простым людям - всем христианам подобает осуждать и проклинать еретиков и отступников, а царям, князьям и мирским судьям подобает посылать их в заточение и предавать лютым казням», - писал Иосиф в своём самом знаменитом произведении «Просветитель».

В том же «Просветителе» преподобный Иосиф дискутирует с Нилом Сорским на тему законности монастырского землевладения, но отнюдь не преследования еретиков. К слову, древнейший список «Просветителя» принадлежит никому иному, как преподобному Нилу. Общеизвестным фактом является также и то, что оба святых регулярно посылали друг к другу своих учеников для своеобразного «обмена опытом».

Совершенно очевидно, что теория о противостоянии Нила Сорского и Иосифа Волоцкого является мифом. При жизни они не только не были убеждёнными идеологическими врагами, как это нередко преподносится в публицистической литературе, но являлись друзьями. «Поссорили» их уже в XVIII или, скорее, даже в XIX веке. Хотя и после революции 1917 года идеологи обновленчества - церковного раскола, инициированного советской властью, - спекулировали на теме «хорошие нестяжатели» и «плохие иосифляне» с целью изъятия церковных ценностей, в том числе богослужебных сосудов.

Однако в действительности всё было гораздо сложнее, и вопрос о том, какой принцип организации монашеской жизни наиболее правильный, сегодня также является крайне актуальным, особенно после начала возрождения русских монастырей. Основываясь на многовековом опыте иночества, одни монахи избирают общежительные монастыри, другим подобает уединяться в скиту.

В 1477 году Иосиф стал игуменом, и это обернулось затяжным конфликтом. Дело в том, что при Пафнутии монастырь был особножительный, то есть каждый монах имел свою келью, какое-то хозяйство, мог есть и носить, что хотел (до известного предела). А Иосиф задумал ввести общежитие. Об этой форме монашества я рассказывал в тексте о Сергии Радонежском, который и ввёл её на Руси: всё имущество общее, пища и одежда одинаковые, работы развёрстаны поровну. Такой коммунизм не всем по душе, но является высоким идеалом для некоторых.

И в том, и в другом случаях инок не погрешает против Церкви Христовой, если должным образом исполняет своё послушание. Впрочем, ни один скит не может существовать без монастыря, он всегда будет привязан к той или иной обители. Даже сам преподобный Нил Сорский подвизался в скиту, который был приписан к богатейшему Кирилло-Белозерскому монастырю.

Так или иначе, но с чисто исторической точки зрения победу одержали иосифляне. Они составляли большинство на Стоглавом соборе 1551 года, в ходе которого за монастырями в очередной раз было закреплено право владеть землями, что активно поддержал царь Иван Грозный и его приближённые. В дальнейшем именно иосифляне станут своего рода опорой престола и государственности. Они будут поддерживать учреждение опричнины, выступать в качестве идеологов симфонии властей - церковной и монархической, как установленной Самим Богом.

Таким образом, история противостоянии иосифлян и нестяжателей касается в первую очередь последователей святых Иосифа и Нила, а не самих преподобных. Этим объясняется и тот факт, что оба эти подвижника, с такими, казалось бы, разными воззрениями, были канонизированы Русской Церковью и до сих пор остаются любимыми покровителями православных христиан.

Нестяжатели и иосифляне - юридико-политические течения начала XVI века. B это время весьма острым оказался вопрос о церковном, и особенно монастырском, землевладении. Государство, стремясь ослабить мощь владык церкви, неоднократно ставило вопрос о передаче монастырских земель в его руки.

Это была третья часть удобной для сельского хозяйства земли, которую хотели использовать для раздачи за службу в виде поместий. Идею секуляризации активно поддерживало зарождающееся дворянство, некоторые обедневшие слои боярства, монастырское и черносошное крестьянство.

Сторонники отторжения от церкви ее земельных богатств и лишения ее права владения землями, обрабатываемыми подневольным крестьянским трудом, стали называться “нестяжателями”. Сдерживая хозяйственные аппетиты служителей алтаря, они в то же время выступали за самостоятельность церкви в духовной сфере, за невмешательство государства в сугубо религиозные вопросы.

Приверженцы сохранения существующей церковной системы с ее экономическим могуществом первоначально назывались стяжателями, а впоследствии стали более известны как “иосифляне” - по имени их идеолога Иосифа Волоцкого, игумена Волоколамского монастыря.

Разграничение этих течений в юриспруденции весьма условно, так как и то, и другое ставило перед собой одну цель - усовершенствование светской и духовной властей. Ho пути и средства достижения этой цели предлагались разные, что и послужило причиной разногласий. По вопросам централизации между иосифлянами и нестяжателями споров не было, оба направления выступали за объединение русских земель и создание единого государства, защищающего правду. β

Основоположник учения нестяжателей Нил Сорский (1453-1508) происходил из дворянского рода Майковых. B юности он жил в Москве, занимался перепиской богослужебных книг. Позже принял монашеский постриг. Для своего времени это был широко образованный человек, знаток византийской церковной литературы, которую он изучал, в частности, во время поездки в 1489 году в Палестину, Стамбул и на Афон. По возвращении Нил Сорский, преисполненный жажды духовного подвига, покинув прежнюю обитель, основал собственный скит на реке Cope близ Кирилло-Белозерского монастыря. После него остались “Предание и устав” - сочинение, посвященное вопросам монашеского самоусовершенствования, и послания к разным лицам.

Главные помыслы Нила Сорского были направлены на реформу монашества как духовного института. Из трех видов иноческого жительства - отшельничества, скитничества и общежития - он признавал только “средний путь”: жить вместе с небольшим числом братии. Этот путь, с его точки зрения, во-первых, облегчал “устроение” монахов, во-вторых, позволял им помогать друг другу в борьбе с бесами и страстями.

Нил Сорский совершенно определенно полагал, что все необходимое для себя монахи должны приобретать от трудов своих, не рассчитывая на дары или милостыни. Лишь в случае крайней нужды они могут принимать немного милостыни, излишней же всячески чуждаться. При таком взгляде на скитничество, естественно, не могло быть и речи о монастырском землевладении: последнее оказывалось источником опасной иноческой гордыни, влечения к мирской славе.

Несмотря на свое скитническое уединение, Нил Сорский активно участвовал в политической борьбе, жил общими интересами своего времени. Ha церковном Соборе 1503 года, созванном по инициативе великого князя Василия III, он выдвинул проект секуляризации монастырских земель, продиктованный всем духом его учения. Однако этот проект был выдвинут не столько в интересах централизованного государства, сколько для укрепления церкви: автор надеялся таким образом вывести ее-из орбиты светского влияния, добиться обособления от великокняжеской власти. Будучи субъективно направлен против централизации, имея значительную анархическую тенденцию, объективно этот проект отвечал интересам государства, ослабляя главного феодала Руси - церковь. ■

B трактовке политико-юридических проблем Нил Сорский исходит из разумной природы человека, отягощенной страстями. Их восемь: чревообъедение, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие и гордость. Особой критике он подвергает страсть сребролюбия. Оно “отвне естества” и появляется только в результате неправильно организованной жизни, когда богатству (накопле-

нию имуществ) воздаются почести и уважение. Сребролюбие породило гибельный для людей порок - стяжание, и задача праведных заключается в рациональном (разумном) его преодолении. .

Человек, считает Нил Сорский, наделен свободой воли. Ho эта свобода не означает простое следование своим “хотениям”, напротив, она должна обусловливать такое поведение, когда все “добрые и благолепные делания” творятся “с рассуждением, а поступок определяется выбором, основанным на личном опыте и знаниях. У послушного чужой воле, действующего без рассуждения, и “доброе на злое бывает. Следовательно, разумная оценка всех действий является обязательной. Слепо следовать чужой воле совсем не похвально. Напротив, ум должен быть открыт для знаний: “почаще заставлять уши слышать и глаза видеть везде”. ■

Нил Сорский призывает, уважая чужое мнение, не следовать слепо за авторитетами, критически осмысливать их доводы. Он обосновывал тем самым личную ответственность за свои действия. Поступки должны быть плодом глубокого раздумья, ибо “без мудрования” не всегда можно различить правду и кривду.

Если человек очевидно уклоняется от правого пути, то все равно “не подобает же на таковых речами наскакивать, ни поносить, ни укорять, но оставить их с Богом: Бог силен и сам исправит их”. He следует “смотреть на недостатки ближнего”, лучше “плакать о своих грехах”, не полезен здесь и укор (“и не упрекай человека ни в каком грехе”). Лишь чтение “необманной” литературы и дружеская доверительная беседа с мудрым наставником могут помочь человеку стать на правильный путь. ■

Юридически позиция Нила Сорского по вопросу об ответственности исключала государственное вмешательство вообще и уж тем паче в такой резкой форме, как применение уголовного преследования и наказания вплоть до смертной казни.

Разрешая проблему ответственности, нестяжатели затронули вопрос взаимоотношения церковной и светской властей. Нил Сорский предпринимает попытку определить сферы их действия, а также методы и способы реализации ими своих властных полномочий. Деятельность церкви ограничена у него только духовной областью, в которой абсолютно и принципиально неприменимы государственные меры воздействия на людей, Эти позиции и были определяющими в его отношении к еретическому движению и формам его преследования.

Ho, рассматривая вопрос о реальном преследовании еретиков, которое уже имело место в государстве, Нил Сорский попытался смягчить насколько возможно формы этого преследования и ограничить число лиц, подлежащих наказанию. Так, он считал, что не надо преследовать те*, кто открыто не проповедует своих убеждений, или тех, кто раскаялся. Здесь он прямо ставит вопрос о недопустимости преследования человека за убеждения. Никто до него не говорил об этом, и не скоро еще после него этот вопрос будет сформулирован и высказан как правовое требование. "

Нилу Сорскому пришлось не только излагать свои взгляды теоретически, но и позаботиться об их реализации. Вполне обоснованными кажутся нам утверждения ряда исследователей о том, что Собор 1490 года не вынес решения о смертных казнях еретикам, как того требовали обличители, именно благодаря влиянию учителя Нила Сорского старца Паисия Ярославова, самого Нила Сорского и митрополита Зосимы.

Тем, что в России преследования за веру никогда не принимали такого характера, как в католических странах, она немало обязана Нилу Сорскому, его сторонникам и последователям, которые со рвением доказывали невозможность применения смертной казни за вероотступничество. Смертную казнь за религиозные убеждения нестяжатели рассматривали как отступление от основных постулатов православного вероучения. И хотя в споре о формах воздействия на еретиков они проиграли (Собор 1504 года приговорил еретиков к смерти), влияние нестяжателей на формирование гуманного правосознания несомненно. Казни еретиков носили единичный характер и распространения не получили.

Сама постановка вопроса об обязательности для каждого человека (не только монаха) “умного делания” в виде совершенствования своей души при помощи’ безмолвия, молитвы, созерцания будила совесть, приводила к развитию способности мыслить и рассуждать, а следовательно, критически воспринимать существующую действительность. Этический подход к рассмотрению любого вопроса противопоставлялся авторитарному методу рассуждений. Предлагалось бороться с произволом только духовным оружием, побеждая грех и зло благостью и кротостью. И это было ново для тех времен.

Нил Сорский одним из первых практически утверждал свободу воли вместо безрассудного следования общепринятым авторитетам. Он вменял в обязанность каждому христианину анализировать писания святых мужей и подвижников, прежде чем пользоваться ими в качестве примера. Основываясь на постулате “умного делания”, сорский подвижник заложил основу рационального отношения ко всем писаниям (“писаний много, но не все Божественную волю содержат”).

Традиции Нила Сорского продолжены Вассианом Патрикеевым - представителем княжеского рода, насильно постриженным в монахи в 1499 году после разгрома княжеско-боярской оппозиции великим князем Иваном III и сосланным в Кирилло-Белозерский монастырь. Там он познакомился с “великим старцем” и стал его ревностным последователем. После десяти лет опалы, примерно с 1510 года Вассиан обосновался в Симоновом монастыре - родовой обители семьи Патрикеевых. Ему удалось восстановить близкие отношения с Василием III в период увлечения царя планами секуляризации церковных земель.

B Симоновом монастыре Патрикеев пишет все свои публицистические произведения. Их пронизывает, по существу, одна главная тема - отрицание вотчинных прав монастырей, которое он обосновывал евангельскими заповедями, примерами из жизни древних святых, канонической аргументацией, ссылками на постановления церковных соборов. Так возникла его знаменитая Кормчая книга, послужившая нестяжателям мощным оружием против иосифлян.

Интерес Вассиана к нестйжательским идеям никогда не был самодовлеющим. Он обратился к ним только из политических соображений, имея в виду дискредитацию своих противников - иосифлян, в особенности их учения O “бо- гоустановленности’ самодержавия, которое стало идеологической опорой объединительной политики Московского государства. Полемизируя с иосифлянством, Вассиан выделял в нем наиболее уязвимые моменты: сребролюбие и славолюбие, положение монастырских крестьян и отношение к еретикам. Иосифляне, писал он, омрачили очеса разумная” и потому “недобре мудрствуют” о заповедях Христа: Если бы с духовным мудрствованием и умным прилежанием прочли бы заповедщ то давно бы все исправили”. Согласно Вассиану, иночество есть подражание бесплотных жительству” и “отказ от естества ради Бога”.

Призывая монахов вслед за Нилом Сорским “безмолствовать и рукоделием своим и трудом питаться”, он вместе с тем монашеское отречение от мира трактовал как отказ от “гражданства” вообще. “Небесному царю мы должны быть ратниками, - рассуждал князь-инок, - мы же, гордыней охваченные, мудрствуем, где же царь наш. Гражданство, говорю вам, наше на небесах есть. Да не останемся в земных оковах”. Следовательно, отрицание Вассианом земного гражданства было обусловлено его неприятием государства вообще ради небесного служения монахов.

Страстно выступая против духовного стяжания, ратуя за ликвидацию вотчинных прав церкви, Вассиан прекрасно понимал, что для достижения этой цели одной полемики недостаточно. Церковные иерархи никогда не откажутся добровольно от своих богатств и привилегий. Сломить их сопротивление может только сильная великокняжеская власть. Поэтому Вассиан “учил” великого князя “у монастырей села... отнимать и у мирских церквей”. Требование секуляризации земель, к проведению которой Вассиан стремился склонить великого князя, являлось естественным завершением его концепции.

Ставя вопрос о ликвидации всего церковного землевладения (исключая земли соборных епископских церквей), Вассиан основной огонь направлял, однако, против вотчинных прав монастырей. Это объяснялось, с одной стороны, причинами субъективными: Вассиан был иноком и желал прежде всего поднятия духовного авторитета монастырей; а с другой - причинами объективными: подавляющая часть церковных земель находилась в руках монастырей, и решение вопроса о монастырском землевладении определяло в значительной степени судьбу церковного землевладения в целом.

Однако с программой секуляризации Вассиан выступил не сразу. B своем первом произведении, посвященном осуждению монастырского стяжания, - первоначальной редакции “Собрания некоего старца” Вассиан лишь обосновывал необходимость нестяжательности монастырей, не ставя вопроса о путях ликвидации монастырского землевладения. B “Слове ответном”, написанном уже после возвращения из монастыря (очевидно, в начале второго десятилетия XVI века), вопрос о монастырском и церковном землевладении Вассиан рассматривал уже более широко: он бичевал стяжательскую деятельность не только иноков, но и белого духовенства (архиереев).

Вместе с тем в “Слове ответном” Вассиан высказал еще одну мысль, являвшуюся логической предпосылкой для формулировки требования секуляризации. Вассиан возражал Иосифу, утверждавшему, что никто, даже “венец носящий”, не имеет права поднимать руку на церковное и монастырское имущество, так как источником его является милостыня (“вклады по душе”). Вассиан же призывал не отказывать князьям брать из монастырей сделанных ими вкладов. Тем самым подвергался сомнению провозглашавшийся иосифлянами принцип неприкосновенности церковной собственности и, в частности, положение о том, что даже “венец носящий” не может посягать на имущество, принадлежащее церкви.

Логическим выводом из этого положения должно было явиться утверждение права светской власти распоряжаться церковным имуществом и отбирать его. Ho этот вывод Вассиан сделал позже. Лишь в “Прении с Иосифом” (написано около 1515 года) он заявил со всей определенностью: “...советую великому князю конфисковать у монастырей села и приходских церквей”.

To обстоятельство, что требование секуляризации Вассиан сформулировал сравнительно поздно, может бьггь объяснено двумя причинами: во-первых, тем, что только к этому времени у самого Вассиана окончательно созрело убеждение в том, что ликвидировать вотчинные права церкви может лишь государственная власть, и, во-вторых, тем, что именно в эти годы влияние Вассиана на великого князя упрочилось и он счел возможным открыто выступить с программой секуляризации.

Политически заостренным был подход нестяжателя и к защите смердов. Резко осуждая бесчеловечную эксплуатацию крестьян в монастырских вотчинах, Патрикеев писал о монахах, подразумевая при этом иосифлян: “Мы же, охваченные жадностью и сребролюбием, всячески притесняем братьев наших в селах, обкладываем высокими податями и процентами при займах, .a милость к ним нигде не проявляем; а когда они не могут отдать долг, лишаем их имущества, отнимаем коров их и лошадей, самих же с женами и детьми ссылаем подальше от своих владений, как скверных, а некоторых даже отдаем на расправу княжеской власти”.

Спору нет, картина монастырского произвола, крестьянской нужды и бесправия нарисована Вассианом талантливр, ярко, с глубоким знанием реальной ситуации. Ho, “радея” о монастырских смердах, он в то же время оставался совершенно равнодушен к судьбам остального крестьянства. “Крестьянский вопрос” имел для него чисто пропагандистское значение и не выходил за рамки антииосифлянской полемики. Показ эксплуатации монастырских крестьян скорее нужен был Вассиану как один из вопиющих примеров стяжательской деятельности монастырей и отступления иноков от их обетов.

Вассиан много думал о судьбах еретиков. Этому вопросу целиком посвящено его раннее произведение “Ответ кирилловских старцев на послание Иосифа Bo- лоцкого о наказании еретиков” и написанный им для Кормчей книги трактат “Слово о еретиках”. Этого вопроса он касается также в “Слове ответном” и в “Прении с Иосифом”. Bo всех названных произведениях иосифлянской точке зрения, заключавшейся в" требовании беспощадных казней еретиков, Вассиан противопоставляет иное, более справедливое отношение к еретикам.

Уже в “Ответе кирилловских старцев” Вассиан категорически выступает против смертных казней еретиков, которых требовал Иосиф в одном из своих посланий. Старцы Кириллова монастыря и все заволжские старцы, от имени которых написан ответ, “решили, что идеи старца Иосифа противоречат божественному праву, по которому нужно некающихся еретиков и ненаказанных заточать в тюрьму, а кающихся еретиков и свою ересь проклинающих Церковь Божия должно простить”. Таким образом, ратуя за полное прощение покаявшихся еретиков, Вассиан даже по отношению к непокаявшимся ограничивался только требованием заточения их. Свой призыв гуманно относиться к еретикам Вассиан основывал на Евангелии с его заповедью любви и милосердия: “Ради грешныя Сын Божий воплотился, старался найти и спасти погибших”, и далее: “...нам же в новой благодати явления Господь Христос предписал любовный союз, по которому нельзя судить брату брата”.

Наиболее полно свое отношение к еретикам Вассиан излагает в “Слове о еретиках и в · Прении с Иосифом”. Оба произведения были написаны им во время работы над Кормчеи книгой, поэтому свою прежнюю аргументацию -■ выдержки из Евангелия, исторические примеры - он дополняет в них обращением к “святым правилам” Кормчей книги. Он по-прежнему требует четкого разделения еретиков на покаявшихся и упорствующих. Еретиков, покаявшихся “волею и неволею” (в последнем случае имеется в виду покаяние в результате мер принуждения), следует прощать и принимать в лоно церкви, “ибо так велят святые правила”. Митрополиты, епископы и другие церковные чины должны стремиться обращать еретиков к покаянию; тех же пастырей, которые этого не делают, святые правила “изврещи (изринуть) повелевают” (т.е. отрешить от сана). Еретиков.же непокаявшихся святителям и всему священному собору надлежит проклинать, а царям и князьям - заточать и казнить. Однако под казнями, которым должны подвергать непокаявшихся еретиков светские власти, Вассиан понимал легкие наказания, а не тяжкие - смертные казни; для обозначения последних он употреблял термины “убивать”, “смерти предавать”. “Если кто требует, перенося нормы ветхого закона на Христов новый закон, казнить еретиков лютыми казнями и убивать, то мы против этого...”

Стяжатели (иосифляне) отрицали секуляризацию монастырских земель, оправдывали церковное богатство необходимостью защиты веры в Бога. При этом личное нестяжание монахов признавалось. Глава этого течения Иосиф Bo- лоцкий (1439 - 1515) родился в семье небогатого дворянина. B двадцатилетнем возрасте Иосиф принял постриг в Боровском монастыре. B 1479 году он покинул его и на землях удельного князя Бориса Волоцкого основал Волоколамский монастырь, в котором игуменствовал, проводя самостоятельную политическую линию.

B 1507 году Иосиф порвал с удельным волоцким князем и перевел свою обитель под великокняжеский патронат. B этот период складываются его личные отношения с великим князем, которые нашли отражение в его литературной деятельности.

Иосиф Волоцкий, борясь за чистоту православия с еретическими учениями, особенно с ересью жидовствующих, одновременно выступал против > злоупотреблений великокняжеской власти в вопросах секуляризации. K ним Иосиф относится критически, формулируя понятие личного стяжания, отличное OT понятия правового статуса монастырей. Тот, кто вступает в стены обители, должен отречься от “всякия вещи” и не иметь власти ни над чем. Это единственное непременное условие, при котором монах может “во общем житии спастися”. Сам Иосиф одевался как нищий, так что никто не мог отличить в нем настоятеля. Образцом для волоколамского игумена являлся Сергий Радонежский, основатель самого авторитетного в Московском государстве монастыря. Ha него он не раз ссылался, моделируя идеальный образ служения: “... толико нищету и нестяжание имаху, как во обители Блаженного Сергия”.

Однако проповедь личного нестяжания, Иосиф Волоцкий умело сочетал с признанием права монастырей на владение вотчинами и эксплуатацию чужого труда. Согласно его конструкции, все монастырское богатство принадлежит самому монастырю - и ничего монахам. Богатство монастыря должно умножаться повседневно благодаря четко проводимому в жизнь принципу стяжания. Bce службы совершаются возмездно, “даром священник ни одной обедни, ни панихиды не служит”. Всякий, кто постригается в чернецы, обязан давать монастырю “по своей силе”. Богатства, принадлежащие духовным корпорациям, охраняются со всей строгостью уголовного закона.

Оправданием существования монастырских стяжаний служит их употребление на “благие дела”: “Надобно ведь церковные здания строить и приумножать святые иконы, и святые сосуды, и книги, и ризы, и братство кормить, и поить, и одевать, и обувать, и иные всякие нужды исполнять, и нищим и странникам и мимо ходящим давать и кормить”. Это и есть причина, по которой монастырь имеет в собственности землю и села, обложенные повинностями.

Право монастыря на “стяжание” защищается Иосифом Волоцким весьма последовательно. Справедливые законы налагают проклятье на тех, кто обижает “святые Божьи церкви и монастыри... творящие подобное подвергаются анафеме”. B этой связи он обосновывает приоритет духовной власти над светской, уточняя природу последней. Как религиозный мыслитель он исходит в понимании сущности власти из божественной воли, но ведь обладатель власти на земле - лишь человек, такой же грешник, как и другие. Кроме того, он равен всем людям, над которыми его возвышают лишь данные ему властные полномочия. Юридические выводы из этих посылок делаются в тираноборческом духе: власть должна быть ограничена законными пределами, и сам властитель, подобно другим людям, если он совершает ошибки при реализации своих прерогатив, обязан нести за них ответственность.

K тому же царь властвует лишь над телами людей; та же часть нашего существа, в которой каждый человек равен Господу, то есть его душа, подчиняется лишь Богу, а не царским повелениям. Царь может “благодетельствовати и мучити телесно, а не душевне”.

Ошибки правителя способны погубить не только его самого, но и весь русский народ: “за государево согрешение Бог всю землю казнит”. Поэтому в целях сохранения государства не следует повиноваться противоправным приказам. Власть неоспорима только в том случае, если властитель может личные страсти подчинить основной задаче - обеспечению наибольшего блага наибольшему числу подданных. Если же он, будучи поставлен Царем небесным над людьми, сам “охвачен страстями и грехами, сребролюбием, гневом, лукавством, неправдой, гордостью и яростью, а опаснее всего - ересью, то таковой царь не Божий слуга, но дьявол” и ему можно не только не покоряться, но и оказать сопротивление. Преступный царь, который не заботится “о своих подданных”, “не царь есть, но мучитель”.

Иосиф Волоцкий одним из первых в средневековье начал обсуждать личность правителя с позиций критики действий венценосной персоны. Это привело его к мысли о возможности суда того или иного правителя как злого царя-тира- на. Царь не должен забывать, что он не первое лицо в государстве, ибо “церкви подобает поклоняться паче, нежели царям или князьям”. Ставя определенные ограничения царской власти и налагая на нее обязанности по поддержанию интересов церкви, Иосиф пытался сохранить за духовной властью решающую роль в государстве. Более того, у светской власти есть обязательства по отношению к духовной. Эти идеи отражали высокий статус духовной власти и ее право на широкое вмешательство в дела государства.

После Соборов 1503-1504 годов, когда секуляризационной политике великого князя объединенными силами высших церковных иерархов был дан отпор и великий князь переориентировался в своих действиях на прочный союз с церковью, а значит, и с главенствующими в ней иосифлянскими кругами, линия Иосифа Волоцкого начала постепенно изменяться. Политическая атмосфера ста-

ла иной, влияние “стяжательской” партии явно усилилось. Сам. великий князь продемонстрировал свою заинтересованность в дружбе с церковью. B соответствии с новыми условиями Иосиф ставит перед собой теперь другие цели - возвеличить фигуру самодержца и доказать его суверенитет.

He отрекаясь от мысли, что “царь естеством подобен всем человекам”, Иосиф делает акцент на его божественном избранничестве по воле Всевышнего. Это лишает подданных права судить суверена, который “скыпетр царствия приял от Бога”; сакрализует великокняжескую персону. Ho и в этом случае правитель связан в своих действиях божественными заповедями и законодательством. Образцом для праведного правителя назван император Константин Великий - большой авторитет в православии.

Тем самым Иосиф Волоцкий переосмысливает теорию о превосходстве священства над царством, подчиняет церковь государству. Теократичность царской персоны служит одновременно обоснованием и ее властных прерогатив, где право на восстание заменяется “смирением и мольбой”, которые только и смогут наставить властителя на путь истинный.

По отношению к еретикам Иосиф занимает жесткую позицию. Он предпринял попытку доказать, что еретическое инакомыслие (“разньство”) - это преступление не только или, вернее, не столько против церкви, сколько против государства, поэтому и преследоваться оно должно его силами и средствами. Иосиф обосновывает первенствующее значение государства, поручая ему защиту церкви всеми силами, которыми оно располагает. Поэтому преследование еретиков также возлагается на государство в лице его чиновников. B “Просветителе” Иосиф Волоцкий специально рассматривает вопрос об обязанностях властей преследовать еретиков. Главный атрибут государственной власти - карающий меч - должен быть обращен прежде всего на службу церкви. Это одна из форм правомерной реализации верховной власти, точнее, форма выполнения ее обязанностей по охране благочестия и правоверия в стране, которые, в свою очередь, охраняют государство от погибели.

По мнению Иосифа, совсем не меньший грех, нежели убийство, неверие “в единосущную Троицу”. И ответственность за него должна быть как и за уголовное преступление: тюремное заключение, смертная казнь и конфискация имущества. Даже заточение еретиков в монастырь кажется Иосифу недостаточной мерой: “Не в монастыри заточить их, а казнить смертными казнями публично..;” Причем суровому наказанию подлежат не только сами “мудрствующие лукаво”, но и те люди, которые не донесли властям на еретика: “...казням лютым предавать не только еретиков и отступников, но и православных, знавших о еретиках или отступниках и не сообщивших о них судам”.

Государственная власть обязана разыскивать скрывающихся еретиков и при расследовании их “преступлений” применять систему хитрых “уголовно-розыскных мер”, для того чтобы “скрывающихся еретиков... найти, допросить и казнить”. Именно эти действия и имел в виду Иосиф, когда просил Ивана III послать по всем городам с “обыском”. Термин “обыск” понимается Иосифом в смысле применения к делам о еретиках той формы процесса, которая согласно Судебнику 1497 года предусматривала расследование наиболее важных дел, полностью возложенных на государственных чиновников. Причем проведение “обыска”, по мысли Иосифа, должно быть организовано не только “премудро”, но и “с прехыщрением”, а иногда даже с коварством. B качестве правомерной основы таких действий приводятся примеры из Священной истории.

Властитель хотя и имеет человеческую природу, но он по божественному избранничеству возведен на престол и поэтому не должен руководствоваться обычной моралью в делах “о сих коварствах и прехыщрениях”. Ссылками на туманные рассуждения о божественной воле, которая одна знает, “что творит или повелевает что творити”, он теоретически открывает возможность оправдания самого жестокого произвола в крайних формах его реализации. Здесь его позиция противоречива и непоследовательна. Ради преследования еретиков Иосиф отступает от принципа подчинения властей “правде” - закону. B качестве оправдания подобной практики он приводит примеры из истории, в которых действуют различные “благочестивые цари”, не останавливающиеся перед любыми пытками: “изрезывание языков”, “нанесение двести ран ремением” и т.п. B шкале наказаний центральное место занимает смертная казнь.

B истории отечественной юриспруденции роль Иосифа Волоцкого весьма заметна. Он одним из первых предложил решение вопроса о происхождении и употреблении государственной власти, отделив понятие “употребление власти” (“реализацию”) от понятия “происхождение власти”, предоставив, таким образом, объективную возможность критики действий венценосной персоны не как носителя божественной воли, а как ее исполнителя.

Иосифом было сказано новое слово самой постановкой вопроса о царе - злодее и мучителе, о царе “незаконном”, а также теоретически обосновано право на оказание сопротивления такому властителю. Это была критика власти справа, в чем и состоит ее принципиальное отличие от решения аналогичной проблемы на Западе, где критические выступления носили явно выраженный демократический характер. Ho в целом иосифлянство оказало прогрессивное влияние на процесс формирования русского правосознания.

Субъективно Иосиф вводил сумму определенных критериев, ограничивающих светскую власть в пользу духовной (как Фома Аквинский), поэтому критика действий верховного правителя, неправомерных с точки зрения основных теоретических постулатов его учения, и рассматривается современной наукой как критика справа. Ho утверждение в юриспруденции возможности оказания сопротивления законному властителю само по себе было той почвой, на которой впоследствии стали подвергаться критике тиранические формы и методы правления.

Напротив, в области разработки правовых представлений и их реализации в государственной практике роль Иосифа, несомненно, была негативной, поскольку его взгляды послужили в дальнейшем обоснованием положения о возможности преследования за такую форму вины, как голый умысел, и подготовили общественное мнение к законодательному оформлению всех видов нарушений церковной практики и теории как политических преступлений, требующих жесткой санкции закона.

Введение

Объектом и предметом данного исследования является нестяжателей и иосифлян из-за монастырской собственности XVI-XVII вв. целью написания данной работы является сравнение методов и способов борьбы за монастырскую землю двух групп – нестяжателей и иосифлян. Задача – дать характеристику каждой из описываемых групп, методов их борьбы, описать результаты и последствия.

Для данной работы я использовала пять источников, четыре из них являются статьями и одной книгой. Как основной источник по данной теме я взяла статью Летнякова Д.Э. «Полемика нестяжателей и иосифлян как предмет политологического исследования». Данная статья состоит из 17 страниц. В ней говорится о причинах возникновения спора, о методах борьбы двух сторон, о причинах и последствиях данной борьбы. Не менее важным источником по данной теме я считаю книгу Сомина Н.В. ««Стяжатели» и «нестяжатели»». В данной книге показана биография и описание представителя иосифлян Иосифа Волоцкого и нестяжателей Нила Сорского. Следующие три статьи «Мировоззренческие основы споров нестяжателей и иосифлян», «Иосифляне» и «нестяжатели» еп. Дионисия Алферова, "Иосифляне" и "нестяжатели" Архангельской А. В. Я использовала как вспомогательные источники информации. Данные статьи были взяты с сайтов по философии, религии и на образовательном портале «Слово». Все они характеризуют взаимоотношения описываемых сторон со светской властью.

Основная часть

Важным явлением в идейно-религиозной жизни Московской Руси стали разногласия из-за монастырской собственности, разделившей древнерусскую церковь на две враждовавших богословских партии: нестяжателей и иосифлян. Известно, что это началось при Иване III, а окончательно завершилась во время правления Грозного. Иосифляне – сторонники и последователи Иосифа Волоцкого отстаивали идею богатой, могущественной церкви, владеющей имуществом и земельными угодьями («Церкви богатство – Божье богатство»). Нестяжатели во главе с Нилом Сорским (1433 – 1508) проповедовали «нестяжание», т.е. призывали церковь отказаться от земных богатств. Так говорит автор книги о ««Стяжателях» и «Нестяжателях»» Сомин Н.В. о Н. Сорском и И.Волоцком: «Св. Нил Сорский, из аристократической семьи Майковых, прошел аскетическую школу Афона. Свое понимание того, как должно жить монашество, Нил зафиксировал в сочинении «Предание и устав». Там впервые в русской христианской литературе подробно описан созданный восточным монашеством путь «умного делания». Это путь св. Нил исповедывал и своей жизнью в устроенном им на р. Соре ските – крохотной церкви и нескольких келий вокруг, где в 1490-х годах селятся вместе с Нилом, его единомышленники - «заволжские старцы». Все ориентировано на безмолвие, изучение Писания и молитву. Общей трапезы нет. Каждый старец ведет свое убогое хозяйство, кормится своим трудом. Допускается продажа «трудов своих рукоделия» (за малую цену), и «милостыня от христолюбцев нужная, а не излишняя». Наконец, «церкви не украшати» и никаких ценных вещей в келлии «не подобает имети». Иначе говоря, нестяжание – как личное, так и коллективное. Причем, настолько радикальное, что «не подлежит творити милостыни», ибо «нестяжание вышше есть таковых подаяний» и монах должен творить «душевную милостыню» (помогать брату словом), а не «телесную». Ясно, что Нил видит свою задачу лишь в исправлении жизни монашества духовной жизни ради. Какая либо деятельность на социальном поприще ему чужда».

«Воззрения же св. Иосифа Волоцкого были существенно иными. Он считал, что можно прекрасно сочетать личное нестяжание монахов с богатством всего монастыря. Эти идеи Иосиф сумел воплотить в основанном им Успенском монастыре в Ламском Волоке. Особенно характерна установленная в монастыре система поминовений. Практичный Иосиф помимо синодика (который зачитывался а притворе) ввел еще «вседневные упоминания», которые зачитывались священником на проскомидии с выниманием частиц из просфоры. Вседневные упоминания стоили очень дорого: «ввек» за вклад более 50 рублей за душу, а за меньший вклад – по принципу «год за рубль». Непонимание этой системы вкладчиками приводило к конфликтам. Так, княгиня Мария Голенина была возмущена тем, что вседневно не поминают ее мужа и двух сыновей, хотя она вложила значительные суммы. Отвечая ей, Иосиф спокойно указывает, что ее вклады были за синодик. Что же касается вседневного поминания, надо за семь лет вложить 20 рублей. И не надо называть это «грабежом» - таков «монастырский обычай», и воля княгини ему следовать или нет. Так что снисхождения не делалось даже по отношению к «своим» (сын Голениной был иноком Волоколамского монастыря). Отсюда видно, что дело поминовений было поставлено в монастыре на солидную коммерческую основу. Кроме того, благодаря исключительному авторитету, полученному Иосифом в борьбе с ересью жидовствующих, в монастырь на помин души часто вкладывали не только деньги, но и значительные земельные наделы с селами. В результате Волоколамский монастырь за короткое время стяжал огромные материальные богатства. Но эти богатства были общими: каждый монах имел минимум личных вещей (количество которых, впрочем, зависело от его духовного возраста). Кроме того, особенность воззрений св. Иосифа состояла в том, что богатства своего монастыря он широко использовал на благотворительные цели. В голодные годы от монастыря кормились до семи тысяч человек монастырских крестьян, а обычно – 400-500 человек, «кроме малых детей», причем для этого монастырь продавал скот и одежду и даже залез в долги; для беспризорных детей был построен приют».

Действительно, «духовные направления» св. Нила и Иосифа были существенно различны. Но надо отметить, что фактов вражды или неприязни между этими русскими святыми историки не находят.

Обе партии придерживались одного догматического учения и находились в церковном общении и единении. И, тем не менее, их взгляды на церковно-государственные отношения, их нравственные идеалы были довольно различны. Непростые вопросы, вставшие перед церковью в то время, можно выразить так. К чему обязывает Церковь право владения обширным недвижимым имуществом, и стоит ли ей брать на себя такие обязательства перед государством и обществом? Какова должна быть миссия монашества: ограничивается ли она личным спасением, или должна включать в себя церковно-общественное служение? Насколько применимо в деле православного пастырства принуждение и обращение к государственной власти, применяющей насилие? При строительстве православного государства, на что нужно Церкви обратить главное внимание: на налаживание церковно-государственных отношений и укрепление своих позиций в обществе или на духовно нравственное воспитание своих детей?

Между тем, дискуссия по поводу того, позволительно ли церкви владеть имуществом, была не единственной и, наверное, даже не самой главной. Ведь учение нестяжателей (или «заволжских старцев») и иосифлян касалось не только вопроса о том, какой должна быть церковь – «богатой» или «бедной». Их идеи бежду тем, были гораздо шире и выходили далеко за рамки внутрицерковной жизни, включая в себя также определенное видение православной веры, определенное представление о положении церкви в государстве и обществе, о взаимодействии духовной и светской власти, о царской власти, ее компетенции, пределах и обязанностях. Поэтому можно говорить о том, что спор между нестяжателями и иосифлянами был, в широком смысле, столкновением двух мировоззрений, двух общественно-политических идеалов и двух направлений развития страны.

Так как к моменту Собора 1503 г. Церковь накопила значительные земельные богатства. Некоторыми историками указывается, что к середине XVI в. Церкви принадлежало до 1/3 обрабатываемых земель. Причиной того, что земельная собственность Церкви возросла, является весь период татарского ига – благодаря толерантной религиозной политике татар, Церковь была полностью освобождена от выплаты дани. Лишь Василий I вводит постоянное финансовое обложение Церкви. А так же подъем вкладов в монастыри был обусловлен и распространением на Руси поминальной практики, введенной еще в XIV в. св. митрополитом Киприаном. Такая ситуация сильно заботила великого князя Ивана III, так как монастырские земли с точки зрения государства оказывались бесполезными. И поэтому верховная власть была не прочь забрать их себе и раздавать «служилым людям» в «кормление». Иван III, завоевав Новгород, так и сделал: отобрал земли у многочисленных новгородских монастырей и передал их дворянам. Естественно, он собирался провести данные реформы по всей стране. Попытка такой секуляризации, первая в истории Руси, произошла на Соборе 1503 г. Ивана III поддержали его сыновья и некоторые дьяки. Иерархи не собирались отступать и сначала митрополичий дьяк Леваш Коншин прочитал перед Иваном III составленный участниками Собора ответ, полный цитат из Библии, ссылок на св. отца и на татарские ярлыки. Ивана этот ответ не удовлетворил. Тогда «сам митрополит Симон с всем освященным собором несут скорректированный ответ, где еще больше цитат из Библии. Наконец, Леваш читает перед Иваном III третий вариант, в котором имеется вставка о церковных владениях при рюриковичах: «тако ж и в наших русийских странах, при твоих прародителях великих князьях, при в.к. Владимире и при сыне его в.к. Ярославе, да и по них при в.к. Всеволоде и при в.к. Иване, внуке блаженного Александра… святители и монастыри грады, волости, слободы и села и дани церковные держали». Янов считает, что именно этот аргумент оказался решающим: «Надо отдать должное соборным старцам. Против Ивана выдвинута была самая тяжелая идеологическая артиллерия. На «руссийскую старину» ни разу не поднял он руку за все долгие сорок три года своего царствования… В отличие от исследователей позднейших времен, иерархия точно нащупала его ахиллесову пяту. И оказался великий князь перед нею беззащитен».

Церковь сумела отстоять свои земельные владения перед государством. Но внутри Церкви конфликт только начал разрастаться. Образовались две «партии» - «иосифлян» и ««нестяжателей», поддерживавших взгляды на монастырские имения соответственно Иосифа и Нила.

Итак, в чем же состояли общественно-политические концепции иосифлян и нестяжателей? Начнем с идеологии «заволжских старцев». По словам Летнякова Д.Э. «основатель этого течения Нил Сорский, будучи на Афоне, испытал серьезное влияние мистического православного учения – исихазма. Поскольку исихазм основывался на идее единения человека с Богом, возможности для людей непосредственно созерцать Божественную сущность путем нравственного самосовершенствования, размышления и определенных медитативных практик, для Нила и его последователей религия была, в первую очередь, не фактом общественной жизни, а личным делом каждого человека. И мысль об этом, открывавшая возможность для непосредственного общения человека с Богом, была фундаментальной в мировоззрении «заволжских старцев». По-мнению нестяжателей главное в жизни совершается не во внешнем по отношению к нам мире, бренном и непостоянном, а внутри нас, в душе. Из нее вытекал, во-первых, известный призыв к церкви отказаться от земных богатств (та самая проповедь «нестяжания»), ибо для надлежащего устройства внутренней, духовной жизни от служителя церкви требуется достижение максимальной свободы от внешнего мира, от различных мирских благ. Как он пишет в своем «Уставе о скитской жизни»: «Не только же золота, серебра и имущества подобает нам избегать, но и всех вещей сверх жизненной потребности… Это нас к душевной чистоте направляет». Более того, нестяжатели выступали также против богатого церковного убранства: «нам сосуды золотые и серебряные, даже и священные не подобает иметь».

К тому же нестяжатели были против объединения церкви и государства, т.е. огосударствления. Их больше устраивало разделение сферы светской и церковной, им нужна была более свободная религия. Роль монашества в государстве должна сводиться к тому, чтобы думать о спасении души, молиться за себя и других православных. Управление же всеми землями и подданными – задача царя, он не может передать часть своей земли и подвластных ему людей под юрисдикцию церкви, в противном случае он не имеет права именоваться «самодержцем» и тогда управляет государством не один, а уже с церковью. Такому царю лучше вообще лишиться власти: «степень и жезл и царский венец с себя отдати». О необходимости участия общества в решении государственных вопросов развивается в «Ином сказании», где автор предлагает модель управления страной, при которой царь осуществляет власть совместно с двумя постоянно действующими совещательными органами. Первый – это «вселенский совет», включающий в себя выборных от различных территорий. Его главная цель – доводить до царя общественное мнение по самым разным государственным вопросам. Правителю следует каждый день расспрашивать выборных «про всякое дело мира сего». Второй орган – это совет из «разумных мужей, мудрых и надежных приближенных… воевод и воинов». Он тоже должен неотступно находиться при государе – царю не следует «ни на един день» распускать его. Если «вселенский совет» напоминал Земский собор, то совет «разумных мужей» – аналог Боярской думы. Важно отметить, что в начале царствования Ивана IV эта нестяжательская идея «вселенского совета» получила применение. Как известно, в первое десятилетие правления Грозного важными личностями в его правительстве («Избранной раде») являлись люди, так или иначе связанные с лагерем нестяжателей или сочувствовавшие их взглядам – Сильвестр, Алексей Адашев, Андрей Курбский.

На несомненную связь между появлением в России сословно-представительного органа и политической доктриной нестяжателей обращает внимание и В.О. Ключевский. Он указывает, что из анализа публицистики XVI в. «видно, как вопрос о земском представительстве занимал людей одинакового с Вассианом и Курбским образа мыслей и становится понятно, как в правительстве царя Ивана могла возникнуть мысль о таком соборе». Упомянутый историком «Вассиан» – это Вассиан Патрикеев, видный нестяжатель, ученик Нила Сорского.

Так же Избранная рада» провела и достаточно демократичную реформу местного самоуправления: если раньше уезды и города Московского государства управлялись с помощью царских наместников, то теперь населению было предоставлено право полностью взять местные дела в свои руки, сформировав выборные земские институты (старост, земских дьяков и целовальников), которые должны были отправлять фискальные, судебные и полицейские функции. По словам Летнякова «Это тоже довольно интересный штрих, иллюстрирующий ту «политическую философию», которую исповедовали нестяжательские деятели «Избранной рады».

Политическая идеология иосифлян развивалась так. Первый ее вариант был разработан на рубеже XV-XVI вв., когда они находились в оппозиции Ивану III. Это было связано с тем, что, во-первых, в это время государь, опираясь на идеи Нила Сорского, имел планы по секуляризации церковных земель. Во-вторых, иосифляне были недовольны тем, что великий князь ничего не делал для искоренения «ереси жидовствующих» и даже приблизил к себе некоторых еретиков – дьяка Федора Курицына и протопопа Алексея.

Волоцкий в своем труде «Просветитель» отстаивал идею, что властитель выполняет божественное предназначение, оставаясь при этом простым человеком, допускающим, как и все люди на земле, ошибки, которые способны погубить не только его самого, но и весь народ. Иосиф учил, что царя надо почитать и слушаться, но так как цари властны только над телом, а не над душой людей, то им следует воздавать честь царскую, а не божественную, повиноваться им «телесно, а не душевно». Также Иосиф Волоцкий заявлял, что царь - не первое лицо в государстве и над светской властью стоит власть духовная, и церкви нужно «поклонятися паче», чем правителю.

Таким образом, первоначально иосифляне заявляли о возможности обсуждать и критиковать личность и действия царя, ибо не всякая власть от Бога, но бывает и от дьявола, кроме того они отстаивали приоритет «священства» над «царством». Но позже, после церковного собора 1504 г., когда Иван III все-таки выступил на стороне иосифлянского духовенства, отказавшись от идеи секуляризации, Иосиф не только смягчает свою позицию в отношении светской власти, но и принимает прямо противоположным утверждения.

По-мнению иосифлян, царь отвечает за своих подданных перед Богом, он обязан заботиться о них, защищать от всякого вреда, душевного и телесного. И потому главной задачей великокняжеской власти является охрана истинной веры, преследование еретиков, которые хуже, чем разбойники или убийцы, т.к. они развращают души людей (в отличие от нестяжателей иосифляне настаивали на том, что еретиков следует нещадно истреблять, по выражению новгородского архиепископа Геннадия «жечи да вешати»). А если в деле соблюдения чистоты веры главенствующая роль принадлежит царю, а не церкви, это неизбежно ставит ее в подчиненное положение по отношению к государю. Поэтому согласно новой логике Волоцкого, царь уже имеет высшую власть в вопросах церковного управления, именно ему Бог передал «и церковное, и монастырское, и всего православного христианства власть и попечение».

Следует, что во-первых, государство вторгалось в чисто духовную сферу а, во-вторых, ставилось над церковью и обществом, получая ничем не ограниченные полномочия. К тому же это приводило к единоличному правлению, так как царь не нуждается в советниках, как Бог не требует ни у кого помощи, управляя миром. Провозглашение власти царя богоподобной делало ее подлинно абсолютной, не имеющей пределов, священной для подданных, которые должны были лишь безусловно повиноваться воле монарха. Непослушание правителю – не только преступление, но еще и грех. Потому-то в одном из своих посланий Иосиф Волоцкий и призывает «работать» на царя как на «Господа», а не как на человека; а митрополит Даниил, ближайший соратник и последователь Волоцкого, провозглашает вслед за своим учителем, что властям нужно повиноваться «яко не властелем, но Богови».

Нестяжателям, напротив, идея об обязанностях власти перед народом кажется естественной. Например, князь Курбский в письме Грозному выделяет две основные функции царской власти – «справедливый суд и защита» подданных. Максим Грек говорит, что царю следует заботиться о подвластных ему людях, т.к. от этого зависит процветание и крепость его державы, царь на земле должен быть справедлив, как справедлив Небесный Владыка.

Но при этом нестяжатели не опровергали тезис о богоустановленности власти. Для средневекового человека мысль, что правитель – помазанник Божий, была естественной. Нестяжатели, признавая, что «нет власти не от Бога», не наделяли правителя божественными полномочиями. Ответственность царя перед Богом, считали они, не противоречит его ответственности перед людьми. Правители – это обычные грешные люди, которые «по простоте своей» часто совершают ошибки, потому царю следует править не единолично, а «с советники совет совещевати о всяком деле».

Максим Грек к совету с подданными добавляет еще и необходимость церковного контроля за властью. В его толковании «священство» и «царство» два начала, которые действуют в государстве взаимосвязано, он называет это «богоизбранным супружеством». Предназначение светской власти – защита от внешних врагов и обеспечение мирной жизни подданных, миссия церкви – духовное просвещение и помощь в деле спасения души.

Таким образом, для нестяжателей подлинно христианский богоизбранный государь – это правитель, сознающий свою высокую ответственность перед Богом и людьми, человек, призванный следовать высокой моральной планке, которая задана его уникальным положением помазанника Божия. У иосифлян же цари не просто избраны и посажены на престол Богом, они сами стали почти богами. По верному замечанию М.А. Дьяконова, «это уже не теория божественного происхождения царской власти, а чистое обожествление личности царя». Более того, у иосифлян даже сама фигура царя и его изображения становятся предметом религиозного культа, практически как в язычестве. В результате, стараниями иосифлян, складывается совершенно иное понимание самого титула «самодержец» – если раньше он обозначал правителя, обладающего независимой, суверенной властью (именно в этом смысле «писался» самодержцем Иван III после свержения монгольского ига), то теперь самодержавие стало пониматься, прежде всего, как самовластие, как власть сакральная, освященная самим Богом, даже равная Богу, а значит независимая от каких-либо социальных институтов, в том числе и от церкви.

Поэтому понятно, почему иосифлянская идеология так заинтересовала власть, даже если ради этого и пришлось отказаться от притязаний на огромный земельный фонд церкви. В этом случае московские правители становились недосягаемыми для любых форм общественного контроля, они получали реальную возможность стать подлинно абсолютными властителями. Таким образом, союз между властью и иосифлянами стал взаимовыгодной сделкой: московские правители оставляли церкви ее привилегии, в первую очередь, земельные владения, а церковь в обмен на это соглашалась подчиниться государству, признать, что «царство» выше «священства», и обосновать идеологически неограниченную власть русских самодержцев.

К тому же, иосифляне имели самое непосредственное отношение и к разработке концепции «Москва – Третий Рим», сыгравшей большую роль в сакрализации верховной власти в России. Основная часть текстов, обосновывающих эту концепцию, вышла из иосифлянской среды, как, например, знаменитые послания старца Филофея, который объявлял Василия III главой церкви и советовал ему активнее вмешиваться в ее дела. Новый религиозный статус Москвы как «Третьего Рима» делал ее центром всего христианского мира и провозглашал русского самодержца наследником Византии, единственным защитником православия на Земле и единственным подлинно христианскими правителем. Следствием этого стал такой титул московских государей, утвердившийся в XVI в.: «благородный, христолюбивый, вседержавный, превысочайший, всесветлейший, Богом избранный государь, самодержец вечных, истинный наставник христианской веры, браздодержатель святых Божьих церквей, престолов всех епископов…».

Еще в течение нескольких десятилетий эти два направления боролись между собой и вторая половина царствования Грозного, связанная с опричниной, стала временем окончательной победой иосифлянской идеологии в политической и религиозной сферах. Связь между опричниной и учением иосифлян представляется вполне конкретной и очевидной. Террор был, разумеется, не только проявлением безумства царя, но еще и попыткой практической реализации абсолютистских идей, на которых воспитывались русские самодержцы усилиями иосифлян с начала XVI в. Подтверждение служит переписка Ивана IV с Курбским, который командовал русскими войсками в Ливонии и после ряда неудач сбежал в Польшу. Читая эти послания, можно увидеть, что это не просто переписка двух человек, обвиняющих друг друга, а иногда и оскорбляющих, тут сталкиваются еще и два политических идеала – это нестяжатель (Курбский) и иосифлян (Грозный). Андрей Курбский видел в наличии при царе совещательных и представительных институтов. Князь утверждает, что царю следует править не единолично, а сообща с ближайшими советниками («избранными и достойными мужами»), а также, созвав «всенародных человек» (выборных от народа). Самого Ивана Васильевича Курбский сравнивает с царем Иродом, который в христианской традиции стал синонимом тирании и жестокости.

Опираясь на то, что власть царя идет от высшей силы и он является наместником Бога на земле, Иван Грозный захотел воплотить в своем лице не только государство, но еще и церковь с Всевышним. Таким образом, в теории царской власти, которую формулирует Грозный в переписке с бывшим фаворитом, самодержавие есть власть священная, божественное происхождение которой служит, прежде всего, для обоснования ее полной независимости от общества, от церкви, от каких бы то ни было человеческих, социальных установлений. Опираясь на такое понимание самодержавия, Грозный устанавливает в стране систему власти, основанную на терроре против аристократии, собственного народа (разгром Новгорода, Твери, Ивангорода, ряда других городов) и той части церкви, которая не могла принять эту антиобщественную политику. В это же время учение нестяжателей было официально объявлено ересью.

Как верно заметил Александр Янов, иосифляне «думали, что возвеличивая царя до небес и соблазняя его самодержавной властью, смогут держать его в своих руках. Оказалось, что они выпустили на волю чудовище». И поэтому во время опричнины Грозный, который почувствовал вкус неограниченной власти, не стесняясь, осуществлял в отношении церкви настоящий произвол: заставил духовенство осудить и лишить сана митрополита Филиппа, одного из видных иосифлян (позже Филипп был задушен по приказу царя). Царь разорил и ограбил множество богатых церквей и монастырей в новгородской и псковской земле во время своих карательных походов, отменил жалованные грамоты, освобождавшие монастыри от податей и повинностей, и вернул их лишь после уплаты огромных денег.

Итак, важнейшей частью борьбы нестяжателей и иосифлян был спор вокруг социально-политических проблем, включая споры по поводу правильного политического устройства, взаимоотношений власти и общества, светской и духовной власти и т.д. Иосифлянская политическая концепция (главные идеологи – Иосиф Волоцкий, Иван Грозный) основывалась на идее жестко централизованного государства, во главе которого стоит единоличный правитель, обладающий сакральной абсолютной властью. Эта власть в одинаковой степени распространяется на всех подданных вне зависимости от социального статуса, происхождения, а также на все сферы государства и общества, в том числе, на духовную. Главные отличия политической доктрины нестяжателей (Максим Грек, «Валаамская беседа», Андрей Курбский) состояли в том, что она не наделяла правителей богоподобной безграничной властью, не окружала личность царя сакральной значимостью. Размышляли не только об обязанностях подданных по отношению к государю, но и о долге правителя перед народом. Нестяжатели настаивали, что царь должен управлять страной в опоре на подданных.

Заключение

Опираясь на поставленные задачи данного исследования (характеристика каждой из описываемых групп, методов их борьбы, результаты и последствия) я сделаю вывод исходя из статьи «Мировоззренческие основы споров нестяжателей и иосифлян» о том, что борьба иосифлян и нестяжателей на первый взгляд может восприниматься как сугубо внутрицерковная, как спор между двумя направлениями православия. Но это не так, потому что она проходила при участии светской власти. Попытки конфискации церковной земельной собственности были предприняты при Иване III и Иване IV. Их действия не единственный случай борьбы княжеской (царской) власти с крупным вотчинником, каковым в результате пожаловании, льгот и дарений стала церковь. Если брать идеологию спора, то в ней решался вопрос о роли и назначении духовенства в обществе и пределах государственной власти.

Иосифлянами и нестяжателями в исторической литературе называют представителей двух основных течений в русской христианской и общественной мысли, ярко проявившихся в XV-XVI вв.

Иосифляне - сторонники и последователи игумена и основателя Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого (в миру Иван Санин, 1439-1515 гг.). Нестяжательство нашло своего идеолога в лице Нила Сорского (в мире Николай Майков, ок. 1433-1508 гг.), основателя скита на реке Соре, недалеко от Вологды. Оба они причислены к лику святых: Иосиф - вскоре после смерти, Нил - в начале XX в. Нил Сорский оставил после себя наставления своей братии, а Иосиф Волоцкий - составленный им монастырский устав, сочинение против еретиков «Просветитель», послания к великому князю и церковным иерархам.

О Ниле Сорском известно, что еще до пострига он был «списателем книг», т. е. занимался перепиской рукописей. После пострижения в Кирилло-Белозерском монастыре он отправился в Грецию, на гору Афон, центр православного монашества, и жил там продолжительное время именно тогда, когда на Афоне активно переводились на церковнославянский с греческого богословские сочинения. По возвращении он поселился на реке Соре, недалеко от Кирилло-Белозерского монастыря, куда к нему пришли несколько человек, ставших его учениками. Нил был противником строгого отшельничества, т. е. жизни в одиночку, считая, что в этом случае у инока может возникнуть соблазн гордыни. Он был также и против больших монастырей, полагая, что там у монаха недостаточно возможностей для внутреннего сосредоточения. На учение Нила Сорского значительное влияние оказало религиозно-мистическое течение, получившее название «исихазм» (покой, безмолвие) и признававшее необходимость достижения особого душевного состояния для преображения человека. Основной путь для этого исихасты видели в постоянной внутренней молитве, «умном делании», «умной молитве». Последователями этого течения на Руси были «заволжские старцы» - отшельники и пустынники северорусских, заволжских монастырей. Свое название «нестяжатели» они получили за то, что были противниками монастырской земельной собственности. Сам Нил Сорский писал о том, что инок не должен ничего иметь и тот, «у кого ничего нет, тот не обязан и подаяний делать». Сохранились свидетельства того, что Нил даже говорил об этом на церковном соборе 1503 г.

Его оппонент, Иосиф Волоцкий, отдавая дань уважения монашеской аскезе и «умному деланию», гораздо больше внимания уделял «деланию» в миру, заботе о создании сильной церкви. Личная нестяжательность монаха для него разумелась также обязательной, но монастырь, по его мнению, должен был иметь средства для благотворительности и возможности воспитывать будущих церковных иерархов. Иосиф сам был строгим аскетом, знавшим и вериги, и власяницу, он много лет ухаживал за своим парализованным отцом, жившим в его келье. Но он в то же время заботился об устроении монастыря и ближайшей крестьянской округе, заступался за бедняков, обличал богачей. Однако он заботился прежде всего о человеческой душе, которой «весь мир не стоит». Род Саниных, из которого вышел Иосиф Волоцкий, в четырех известных историкам поколениях дал 14 монахов, и аскетические настроения в этой семье были традиционными, что не препятствовало политической активности Иосифа. На рубеже XIX-XX вв. различие в течениях нестяжателей и иосифлян воспринималось, по словам известного богослова и историка Г. В. Флоровского, как противопоставление «завоевания мира на путях внешней работы в нем или преодоление мира через преображение и воспитание нового человека, через становление новой личности».

Отношение к стяжанию и имению для инока - вопрос духовный, а не экономический или политический, но для мира он легко становился и тем, и другим, особенно для мира христианского. Наиболее яркое выражение разногласия между иосифлянами и нестяжателями нашли именно в вопросе о праве монастырей владеть землями и крестьянами. Здесь в XV-XVI вв. переплетались духовные устремления иноков и их представления о христианской традиции с экономическими и политическими интересами церкви и великокняжеской власти. Земельные владения церкви в средневековой Руси были немалыми и представляли для государства значительный интерес, но не менее государство было заинтересовано в союзе с церковью и ее поддержке. Нестяжательская позиция в экономическом отношении устраивала государство больше, но политическая активность иосифлян давала возможность более прочного союза с церковью. Отношение же иосифлян к государству сформировалось, в частности, в ходе борьбы с еретическими движениями, где Иосиф Волоцкий и его сторонники занимали более активную позицию, чем нестяжатели. После того как великокняжеская власть пошла на казнь еретиков в 1504 г., Иосиф Волоцкий начинает ее поддерживать, подчеркивая идею власти как Данной от Бога (см. Еретические движения на Руси). Сам Нил Сорский в политической борьбе своего времени участия не принимал, его монашеское учение было перенесено в политику его учеником, Вассианом, опальным князем Патрикеевым, насильственно постриженным в монахи. Вассиан в первой трети XVI в. и был основным политическим оппонентом иосифлян в вопросах о монастырских владениях и соотношении светской и церковной власти. На позициях нестяжательства стоял и приехавший на Русь из Греции ученый монах Максим Грек, известный своими публицистическими произведениями.

И Вассиан, и Иосиф были сторонниками сильной церкви, но Вассиан мыслил ее прежде всего как духовную силу, Иосиф же считал необходимым подкрепить ее и мирскими средствами. В этом поединке победили иосифляне - на соборе 1531 г. Вассиан был осужден. Однако последователи Иосифа Волоцкого позднее столкнулись с тем, что церковь оказалась в зависимости от государства, располагавшего большими экономическими и политическими возможностями в подчинении себе всех сил общества.