По сюжету был опечатан сургучной арестантской печатью. Раскрытие символического смысла названия автор вложил в уста персонажа - старца Памвы: «Ангел в душе живет, но запечатлен, а любовь освободит его».

История написания

По утверждению биографа, сына Николая Лескова - Алексея, повесть стала результатом интереса автора к иконописи . В то же время Лесков публикует научные исследования («Об адописных иконах »: «Русский мир» № 192 24 июля 1873; «О русской иконописи»: «Русский мир» № 254, 26 сентября 1873). В повести использован большой объём информации, связанной с иконами. Иконопись в это время находилась в состоянии упадка, поддерживалась, практически, исключительно в старообрядческой среде. Лесков был одним из первых авторов, обративших внимание на иконопись, чем предвосхитил последующее так называемое «открытие иконы ».

Первоначально повесть была предложена в журнал С. А. Юрьева «Беседа», но не была принята издателем. Первая публикация состоялась в журнале «Русский вестник » (№ 1 за 1873 год). Концовка произведения была изменена по требованию издателя «Русского вестника» М. Н. Каткова на более «нравоучительную»: старообрядцы признают господство «правящей церкви» и присоединяются к ней.

…вытачивать «Ангелов» по полугода да за 500 р. продавать их - сил не хватает, а условия рынка Вы знаете, как и условия жизни…
Н. Лесков. Собрание сочинений. т. 10, с. 360.

Сюжет

Основные персонажи

• Марк Александров - рассказчик, от лица которого ведётся история. Бывший старообрядец, примкнувший к «новообрядной» церкви.
• Лука Кирилов - глава артели каменщиков и старообрядческой общины, владелец походной церкви и главной святыни общины - иконы ангела-хранителя. Совершает переход через Днепр по цепям недостроенного моста.
• Пимен Иванов - отрицательный персонаж, посланник староверческой общины с мелкими хозяйственными поручениями «в мир»; бахвальство Пимена перед «мирскими» приводит к разорению общины властями и конфискации чтимой иконы.
• «Барынька » - жена местного крупного чиновника, из любопытства и суеверия интересующаяся старообрядцами. Её вмешательством вызван разгром общины властями.
• Левонтий - семнадцатилетний старообрядец, напарник Марка по поискам иконописца. После встречи со старцем Памвой присоединяется к «новообрядной» церкви и умирает.
• Памва - монах-отшельник «правящей» церкви, идеал смирения, беззавистности и безгневности. Считается, что прототипом Памвы мог быть Серафим Саровский .
• Севастьян - иконописец , вызванный старообрядцами для написания копии арестованной иконы. Пишет в строгановской манере «мелочным письмом». Из морально-религиозных принципов, согласно постановлениям «Стоглава », отказывается писать портрет живого человека. В то же время, очевидно, знако́м со способами контрафакции икон. Прототипом Севастьяна был Никита Севастьянович Рачейсков (умер в 1886 году), которого Лесков считал одним из лучших иконописцев России. После смерти Рачейскова Лесков пишет посвящённую ему статью («О художном муже Никите и совоспитанных ему», 1886).
• Яков Яковлевич - английский инженер, руководитель работ по строительству моста. С интересом и участием относится к работникам-старообрядцам, по возможности помогает осуществлению их планов по «вызволению» иконы. Прототип персонажа - Виньоль Чарльз Блэкер, действительно руководивший строительством моста через Днепр в Киеве.
• Марой - пожилой неграмотный умственно отсталый кузнец. В случае неудачи подмены иконы копией должен был изображать грабителя, сознательно идти на наказание.

Изобразительные средства

• По утверждению автора («Печерские антики», 1883) случай, подобный описываемому, действительно имел место при возведении (1848-1853 годы) «Цепного» моста через Днепр в Киеве под руководством английского инженера Чарльза Блэкера Виньоля . Калужский каменщик во время Пасхи перешёл по цепям недостроенного моста с киевского берега на черниговский, но, в отличие от сюжета повести, не за иконой, а за водкой , которая там продавалась дешевле, и успешно вернулся обратно.

• Описанная в произведении иконографическая композиция «Доброчадие» (четырёхчастная икона, составленная из композиций, изображающих рождества: Рождество Иоанна Предтечи , Рождество Богородицы , Рождество Христово , Рождество Николы Чудотворца), документально не зафиксированная до публикации повести и предположительно являющаяся выдумкой автора, после публикации получает значительную популярность.

Критика

Литературная критика 1870-х годов встретила повесть в целом положительно, однако, концовка произведения осуждалась многими авторами, в частности, Ф. Достоевским . Основной претензией к окончанию была его немотивированность, концовка называлась «водевильно -комической» и неправдоподобной.

Культурное влияние

• В 1988 году Р. К. Щедрин по мотивам повести создаёт одноимённую музыкальную драму в девяти частях для смешанного хора а капелла.

Публикации

• 17 января 1873 года : «Русский вестник» № 1 за 1873 - первая публикация
• 1874 год : сборник Н. С. Лесков. «Запечатленный ангел. Монашеские острова на Ладожском озере», СПб., 1874.
• декабрь 1887 года : «Повести и рассказы Н. С. Лескова», кн. III, СПб., 1877
• 1957 год : Н. С. Лесков. Собрание сочинений в 11 томах. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. Т. 4
• 1981 год : Н. С. Лесков. Собрание сочинений в 5 томах. М.: Правда, 1981, Т. 1. Соборяне. Запечатленный ангел. На краю света
• 1989 год : Н. С. Лесков. Собрание сочинений в 12 томах. М.: Библиотека «Огонёк», 1989, Т. 1. Соборяне. На краю света. Запечатленный ангел
• 1995 год : Наш девятнадцатый век. В 2 томах. М.: Центр, 1995, Т. 2. ISBN 5-87667-005-7 , ISBN 5-87667-002-2
• 2001 год : Н. С. Лесков. Рассказы. М.: Азбука-Классика, 2001. ISBN 2-87714-273-6
• 2004 год :
  • Н. С. Лесков. На краю света. М.: Издательство Сретенского монастыря, 2004. ISBN 5-7533-0278-5
  • Н. С. Лесков. Левша. М.: АСТ, 2004. ISBN 5-17-014103-3
• 2005 год : Н. С. Лесков. Очарованный странник. М.: Даръ , 2005. ISBN 5-485-00029-0
• 2006 год :
  • Н. С. Лесков. Левша. М.: Астрель, АСТ, 2006. ISBN 5-17-033093-6 , ISBN 5-271-12521-1 , ISBN 985-13-6761-3
  • Н. С. Лесков. Очарованный странник. М.: АСТ, Астрель, Хранитель, 2006. ISBN 5-17-035040-6 , ISBN 5-271-14769-X , ISBN 5-9762-0118-0
• 2007 год : Н. С. Лесков. Левша. М.: АСТ, 2007. ISBN 978-5-17-044952-1 , ISBN 978-5-9713-5703-2 , ISBN 978-985-16-2342-2

Библиография

• Ф. М. Достоевский. «Смятенный вид». Собрание сочинений в 15 томах. т. 12. Л., «Наука», Ленинградское отделение, 1994
• Берта Дыханова. «Запечатленный ангел» и «Очарованный странник» Н. С. Лескова. М.: Художественная литература, 1980
• Водолазкин Е. Г. Образ Серафима Саровского в «Запечатленном ангеле» Лескова. Русская литература, 1997 № 3. С 136-141.
• Полозкова С. А. О финале рассказа Н. С. Лескова «Запечатленный ангел». Литература Древней Руси: Источниковедение. Л., 1988. С. 301-310.
• Валерий Лепахин. Образ иконописца в русской литературе XI-XX веков. М.: Русский путь, 2005

Напишите отзыв о статье "Запечатленный ангел"

Ссылки

• в библиотеке Мошкова
• - критическая заметка о «Запечатленном ангеле»
• - иллюстрация к повести Н. Лескова «Запечатленный ангел». 1972

Романы Повести Рассказы Сказания и легенды Публицистика Драматургия

Отрывок, характеризующий Запечатленный ангел

– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.

Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.

Повесть «Запечатленный ангел», которую сам Лесков назвал «рождественским рассказом», была написана в 1872 году. Впервые ее опубликовал «Русский вестник» в 1873 году. Развязка произведения вдохновлена реальным случаем. Как отмечал Лесков в «Печерских антиках» (1883), один калужский каменщик в действительности прошел по цепям недостроенного моста с киевского берега на черниговский и благополучно вернулся обратно. Только сделал он это не ради иконы. Причина была куда прозаичнее – товарищи послали его за водкой, которая на черниговском берегу стоила гораздо дешевле.

Композиция

«Запечатленный ангел» представляет собой «рассказ в рассказе». Произведение состоит из шестнадцати глав. Первая – экспозиция. Действие происходит 31 декабря. Перед читателями предстает затерянный среди степи постоялый двор. В нем укрылось от непогоды множество путников разных сословий. Один из них решает поведать о том, как ему ангел являлся. Основная часть «Запечатленного ангела» - его повествование. В финале Лесков возвращает читателей на постоялый двор, где слушатели рассуждают на тему того, что все произошедшее в истории можно объяснить с логической точки зрения.

Ключевые персонажи

Рассказчик истории об ангеле – Марк Александров, каменщик по профессии и бывший старообрядец. Он называет себя человеком незначительным, получившим воспитание «самое деревенское». С ранних лет ему пришлось работать в артели, путешествуя вместе с ней по разным городам. Божьей волей ему было предначертано пройти сложный и важный путь, в конце которого он отказался от раскольничества и присоединился к «господствующей церкви». Особого внимания заслуживает его речь. Современный читатель может посчитать ее сложной для восприятия, так как она стилизована Лесковым под древнерусские поучительные книги.

Глава артели каменщиков – Лука Кириллов. Ему принадлежали иконы, которым молилась старообрядческая община, в том числе и икона ангела-хранителя. По словам рассказчика, он «страстно любил иконописную святыню». Именно Лука совершил подвиг, перейдя по недостроенному мосту. Причем сделал Кириллов это не из-за иконы. Ему было важнее спасти англичанина Якова Яковлевича и деда Мароя. Не приди Лука, их бы поймали и обвинили в краже иконы ангела, что повлекло бы суровое наказание.

Чтобы сделать копию арестованной иконы ангела-хранителя, артель пригласила Севастьяна – талантливого иконописца и «страстного странствователя», который ходил по всей России и «староверам починку работал». Руки у него были «большущие, как грабли». Несмотря на это, мастерство его было настолько велико, что он умел «в премельчайшем каждом личике все богозрительство» выражать. Когда Севастьян написал для Якова Яковлевича и его супруги четырехчастную икону «Доброчадие», англичане рассматривали ее в микроскоп и никаких ошибок не смогли найти. У этого персонажа есть прототип – иконописец и старообрядец Никита Севастьянович Рачейсков.

Как и в любом другом обществе в артели встречались и плохие люди. Речь идет о Пимене Иванове. Он описывается как щеголеватый человек среднего возраста, «сластолюбец», бахвал, имевший характер «легкий и увлекательный». Пимен исполнял различные поручения старообрядцев – в частности, делал покупки и общался с чиновниками. В городе Иванов познакомился с женщиной – супругой «немаловажного лица», которая с чего-то решила, что «очень староверов любит». Довольно быстро Пимен заслужил в ее глазах славу чудотворца, хотя в действительности был ближе к обычному аферисту. Однажды он разгневал эту женщину, из-за чего и навлек неприятности на всю артель.

Руководил строительством моста английский инженер Яков Яковлевич, который с интересом и по-доброму относился к раскольникам. Он всеми силами старался помочь артели вернуть арестованную икону. Англичанин даже пошел на нарушение закона, решив принять участие в ее краже. В роли прототипа этого персонажа выступает Виньоль Чарльз Блэкер, под руководством которого в реальности велось строительство моста через Днепр в Киеве.

Значительную роль в развитии сюжета играет отшельник «господствующей церкви» Памва, которого рассказчик называет безгневным и беззавистным. Принято считать, что его прототип – Серафим Саровский. Для Памвы нет разделения на раскольников и «церковных». По мнению отшельника, «все… уды единого тела Христова! Он всех соберет!». Не в последнюю очередь именно благодаря встрече с Памвой Марк отказался от старообрядчества.

Ключевые темы повести

Одна из ключевых тем «Запечатленного ангела» - тема русской иконописи. Лесков активно изучал «церковную археологию вообще и особенно иконографию». В произведении использованы знания, полученные писателем из посвященных русской иконописи трудов. В частности, из исследования Буслаева «Общие понятия о русской иконописи», опубликованном в 1866 году. Кроме того, в «Запечатленном ангеле» нашло отражение общение Лескова с упомянутым выше иконописцем Никитой Севастьяновичем Рачейсковым.

Другая важная тема повести – тема чудес. В «Запечатленном ангеле» Лесков описывает разное отношение к чудесным явлениям. Например, Пимен откровенно продает Божественную благодать. Внезапно воспылавшая любовью к раскольникам барыня ее с удовольствием покупает, выпрашивая то дочь для себя, то повышение для мужа и тому подобное. Оба потребительски относятся к чудесам. Нужно понимать, что Пимен сильно отличается от остальных артельщиков. Другие раскольники воспринимают чудеса как естественную часть жизни, не особо удивляясь, когда они происходят. При этом вряд ли им пришло бы в голову начать бойкую торговлю чудесными явлениями, как это сделал Пимен.

В финале «Запечатленного ангела» один из слушателей говорит, что все чудеса, описанные в рассказе Марка Александрова, вполне объяснимы. Бывший старообрядец даже не собирается с ним спорить. Более того – он охотно объясняет единственное чудо, тайну которого слушатель сам не смог разгадать (каким образом спала печать с копии иконы ангела-хранителя). В самом конце Марк говорит, что «всяк как верит, так и судит», а для него и для других бывших староверов совершенно не важно, «какими путями господь человека взыщет и из какого сосуда напоит, лишь бы взыскал и жажду единодушия его с отечеством утолил».

На постоялом дворе укрываются от непогоды несколько путников. Один из них утверждает, что «всякого спасенного человека… ангел руководствует», и его самого ангел водил. Последующий рассказ он произносит, стоя на коленях, потому как все случившееся - «дело весьма священное и страшное».

Маркуша, «незначительный человек», рожденный в «старой русской вере», служит каменщиком в артели Луки Кириллова, самой чудной иконой в которой считается изображение ангела. На Днепре артель строит вместе с англичанами каменный мост и три года живет «мирственным» духом и «преизящество богозданной природы» ощущает. Но после того как невежественный и напоминающий «верблуда» Марой изобретает особенный способ разбивать прочнейшие болты, о староверах идет слава. Пимен Иванов, который, в отличие от «настоящих степенных староверов», не чуждается общения с чиновниками, встречается с женой «немаловажного лица», которая просит у староверов вымолить ей дочь. Пимен ничего староверам не рассказывает ни об этом, ни о последующих поручениях, но все они исполняются. Расплатившись с Пименом деньгами «на свечи и масло», барыня выражает желание посмотреть на ангела-хранителя, и Пимену приходится обо всем рассказать староверам. Наутро после приезда барыни жена Луки Кириллова, тетка Михайлица, рассказывает, что ночью ангел сошел с иконы. В это время муж барыни, за которого Пимен «молитвует», получает взятку от «жидов», но те его обманывают и еще больше отданного назад требуют. Барыня требует этих денег у староверов. Староверы таких денег не имеют, и на их жилище нападают жандармы, «запечатывают» иконы, в том числе и лик ангела, сургучом, увозят и сваливают в подвал. Икона с ангелом приглядывается архиерею, и её ставят в алтаре. Староверы решают хранителя подменить - «скрасть и распечатать», а «к исполнению сей решимости» избирают рассказчика этой повести и благонравного отрока Левонтия.

Между тем по Пимену вдруг «пегота пошла», а на староверов нападает «сугубая тоска», а вместе с ней болезнь глаз, излечить которую сможет только икона-хранительница. Такое благочестие трогает старшего среди англичан Якова Яковлевича, которому Маркуша объясняет, что художник из города не сможет точную копию исполнить, представить «тип лица небожительный». И икона та строгановского рисунка, а он сильно отличается от других писаний. А сегодня «высокого вдохновения тип утрачен» и «в новых школах художества повсеместное растлеяние чувства развито и суете ум повинуется». «Писание не всякому дано уразуметь, и изображенная небесная слава очень при этом помогает о деньгах и всей славе земной думать не иначе как о мерзости перед господом». Сами же староверы молят «христианския кончины живота и доброго ответа на страшном судилище». Англичанин и его жена такими речами настолько растроганы, что дают Маркуше денег, и он с «среброуздым» Левонтием отправляется на поиски изографа.

Доходят они до Москвы, «древлего русского общества преславной царицы», но и ею не утешаются, считая, что старина в Москве не на «добротолюбии и благочестии, а на едином упрямстве» зиждится. А мастера в художестве неаккуратны, все друг перед другом величаются или, «шайками совокупясь», по трактирам вино пьют и свое-

Художество хвалят «с кичливою надменностию». На Маркушу нападает скука, а Левонтий боится, что его «соблазн обдержать может», и изъявляет желание повидать безгневного старца Памву и понять, какова «благодать» господствующей церкви. На все протесты Маркуши о том, что церковные «кофий» пьют и зайцев едят, Левонтий отвечает своей образованностью. Из Москвы путники идут в Суздаль искать изографа Севастьяна, и по дороге, выбранной Маркушей, теряются. Левонтий выглядит больным и отказывается идти. Но появившийся из леса небольшой старичок призывает его встать и ведет путников в свое жилище. Маркуша понимает, что это и есть Памва безгневный.

Памва выпускает душу из Левонтия, «как голубя из клетки», и отрок умирает. Маркуше нельзя обвинить старца: «неодолим сей человек с таким смирением», но он решает, что «если только в церкви два такие человека есть, то мы пропали, ибо сей весь любовью одушевлен». Когда Маркуша идет по лесу, ему вновь является Памва и говорит: «Ангел в душе живет, но запечатлен, а любовь освободит его». Маркуша бежит от старца и встречает изографа Севастьяна, с которым возвращается в артель. Чтобы проверить умение изографа, Яков Яковлевич просит его написать икону своей жене, Севастьян узнает, что англичанка молится о детях, и пишет икону такой тонкостью «мелкоспопического» письма, о которой англичане не слыхивали. Но скопировать портрет англичанки в перстень отказывается, чтобы не «унизить» своего художества.

Яков Яковлевич просит владыку вернуть на время ангела в артель, чтобы позолотить на запечатленном ангеле ризу и украсить венец. Но архиерей отдает лишь ризу. Севастьян объясняет англичанину, что необходима подлинная икона. Тот сначала изографа выгоняет, но потом сам вызывается совершить кражу и договаривается, чтобы, пока всенощная у архиерея идет, копию написали, старую икону со старой доски сняли, подделок вставили, и Яков Яковлевич смог её опять на окно поставить, как будто ничего не бывало. Англичанин берет с собой сильного духом ковача Мароя, чтобы тот всю вину на себя взял и «смерть претерпел», если староверы обманут. Договор держится на основе «взаимоверья».

«Акция» проходит успешно, но Севастьян отказывается накладывать печать на копию, и это приходится сделать англичанке. В это время трогается лед, и, чтобы вовремя переправиться на другой берег, Лука, под пение старообрядцев, переходит реку по мостовой цепи. Марой видит над ним свечение и охрану ангелами. На копии иконы исчезает сургуч, и Лука бросается с повинной к архиерею, который отвечает, что староверы «со своего ангела печать плутовством свели, а другой сам с себя её снял и тебя сюда привел». Прошенные архиереем староверы «тела и крови Спаса за обеднею приобщаются». А вместе с ними и Маркуша, который после встречи со старцем Памвой «имеет влечение воедино одушевиться со всею Русью».

На удивление путников по поводу исчезнувшей печати Маркуша рассказывает, что печать англичанки была бумажной и выпала. Против того, что все случилось обыкновенным манером, староверы не спорят: «все равно, какими путями господь человека взыщет, лишь бы взыскал». Маркуша поздравляет всех с Новым годом и просит прощения Христа ради за себя, невежу.

Метель и завируха господствовали на улице заволжского города в Васильев вечер. Из-за непогоды многим путникам пришлось просить пристанище на постоялом дворе. Собрала немилостивая зима здесь всех: и купцов, и крестьян, и русских, и чувашей. Людей было столько, что свободного пространства не оставалось. Сердитый хозяин закрыл двери на замок и сказал, что больше никого не пустит. И тут раздался стук в дверь. Это были торговцы «шкурьем», которые сильно замерзли и умоляли пустить их на ночлег. Но хозяин сдержал слово и не открыл дверь бедолагам.

Один из постояльцев начал обвинять хозяина в жестокости – оставил людей в такую погоду на улице. Вскоре к разговору приобщился еще один гость – бывший старообрядец Марк Александров. Он поведал о том, что лично видел ангела. Все попросили гостя рассказать эту историю.

Глава вторая

Поскольку Марк был сиротой, то рано пошел работать. Устроился к местному крестьянину Луке Кирилову – исправному хозяину и старообрядцу. Тому от родителей досталось хорошее наследство, которое Лука смог приумножить. Он был человеком набожным, имел много старинных икон. Все брал с собой в дорогу. Самыми любимыми были у Кирилова две иконы. На одной изображена пресвятая владычица в саду, а на другой – ангел неземной красоты. Легче было с жизнью Луке Кирилову проститься, чем с этим ангелом.

Глава третья

Артель каменщиков Луки Кирилова взялась строить мост через Днепр. Город высился на правом берегу, а рабочие разместилась на равнинном левом. Так понравилось всем это живописное место, что быстро смастерили там временное жилище. В нем, как полагается, расставили иконы.

Работа в то лето спорилась, деньги работники получали исправно, к тому же, не болел никто. Да и гонений от властей не было, к которым староверы давно привыкли. Даже многие местные приходили слушать, как строители молятся, а кто-то и слова песен записывал.

Иностранцы, на которых люди Луки трудились, были набожными. Они уважали и хвалили своих работников. Поэтому старообрядцы решили, что привел их в столь удачное место любимый ангел.

В артели каменщиков работали два человека, которые сыграли свои значимые роли в этой истории – старый кузнец Марой и счетчик Пимен Иванов. Первый был человеком малообразованным. Он даже молитвы всей запомнить не мог, только одно слово повторял постоянно. А Пимен умел витиевато изъясняться и цену себе знал.

Глава четвертая

За три года работники установили столбы для моста, и теперь на них нужно было накидывать железные цепи. Но крепежные болты оказались не по размеру. Производила их одна английская компания, делала на совесть. Болты оказались настолько прочными, что уменьшить их в размере не представлялось возможным. Но Марой изобрел способ разрезать эти изделия, словно восковые свечи.

Англичане удивлялись такой смекалке и хвалили Луку. Мол, его работник физику хорошо знает, потому и способ придумал. А Марой и читать не умел, какая там физика.

Пимен был от рождения человеком хилым, но от него тоже польза нашлась для артели. Посылали Иванова в город за провиантом. Благодаря своей разговорчивости и непосредственности, Пимен завел там много нужных и полезных знакомств. С женой одного богатого барина часто чаи распивал. Эта барыня все у Пимена спрашивала, бывают ли чудеса? В подтверждение чудес Иванов рассказал, как Марой болты стальные обрезал.

Тогда хозяйка попросила гостя, чтобы помолились за нее староверы. Она очень хотела родить дочь и дала Пимену на чудо десять рублей. Хитрый счетчик деньги взял, но только умолчал об этом в артели.

Вскоре барыня забеременела, затем родила дочь. Женщина еще много желаний Пимену заказывала и деньги давала. Что интересно, все сбывалось.

Глава пятая

Но захотела как-то барыня сама приехать к староверам и посмотреть их молитву. Пимен струсил и старался отговорить женщину от такого шага. Не получилось. Пришлось ему перед Лукой повиниться и рассказать о просьбе городской знакомой.

Староверы заменили в доме иконы и встретили барыню достаточно прохладно. Напоили ее чаем и быстро спровадили прочь. Не понравилась она каменщикам – худая, словно жердь, и с острым носом. Но Пимен стал защищать женщину, сказал, что она добрая.

Глава шестая

На следующее утро Лука Кирилов опоздал на работу, что было на него не похоже. Пришел он сильно расстроенный, на все расспросы отвечал, что расскажет потом. Но Марк не выдержал, побежал в дом, чтобы узнать у жены Луки Михайлицы, что же все-таки произошло.

Застал он женщину в подавленном состоянии. Она долго не решалась сказать, что этой ночью было ей видение, а утром обнаружила пустую икону и сошедшего с нее ангела, который лежал на полу.

Глава седьмая

Тем временем у барина неприятность вышла. Сунулся он с проверкой торговых точек, как жиды хитро обвели его вокруг пальца. Выманили печать и требовали за нее 25 тысяч рублей. Большой чиновник рассказал все жене, а та позвала Пимена и попросила одолжить денег. Ей кто-то сказал, что у староверов всегда рубли водятся. К тому же, Пимен сам рассказывал, что деньги в их артель со всей России шлют: на воск, на масло.

Иванов испугался пуще прежнего. Начал он барыню убеждать, что нет у старообрядцев таких денег. Но та и слушать не желала, зато припугнула: если Пимен ей не поможет, плохо будет всей артели.

Глава восьмая

Вскоре так и случилось. К староверам пришли с обыском жандармы, а с ними пожаловал и сам барин. В доме в это время был только Марой, который молился. Жандармы связали кузнеца. Тот не сопротивлялся, лишь молча за всем наблюдал.

Вскоре в дом прибежал Лука со своими рабочими. Иконы к тому времени были проколоты железными прутьями. А затем барин взял палку со смолою, да ткнул в икону с ангелом, словно сургучом запечатал. Все иконы староверов жандармы забрали с собой и отдали их архиерею. Тот не одобрил такой поступок, а икону с запечатленным ангелом оставил в монастыре.

Глава девятая

Староверы решили сделать копию иконы, чтобы обменять на оригинал. Только лик у ангела сургучом выжжен, как написать дубликат? Всем стало понятно, что без знаменитого иконописца здесь не обойтись. Знали староверы такого славного художника по имени Севастьян. Только найти его сложно, постоянно путешествует. Но другого пути не было.

Глава десятая

Марка и отрока Левонтия отправили на поиски Севастьяна. Искреннее участие в этом приняла английская чета: руководитель строительства моста Яков Яковлевич и его супруга. Они дали денег на дорогу.

С юношей творилось что-то непонятное. Состояние Левонтия ухудшалось, и он сказал Марку, что больше не в силах продолжать путь. Сел на траву и голову на пенек положил.

Вдруг из чащи раздался сильный треск. Марк так испугался, что даже влез на дерево. Видит, вышел на поляну дед с вязанкой дров. Поставил Левонтия на ноги, взвалил ему ношу на плечи и повел за собой.

Глава одиннадцатая

Хоть и страшно было Марку, но пошел следом. Все думал, что это за старик такой и откуда он взялся? Позже стал догадываться, что это известный монах-отшельник Памва.

Переночевали в доме старика, а утром Марк обнаружил Левонтия мертвым. Стенал над ним до вечера, пока не пришли за покойным из монастыря. Оказалось, отрок веру церковную принял.

Ушел рассказчик от Памвы. Всю ночь блуждал по лесу, а утром вновь старца увидел и побежал от него. В первом же селе встретил Марк Севастьяна. Рассказал ему о проблеме староверов, и поехали они ангела переписывать.

Глава двенадцатая

Яков Яковлевич долго не мог поверить, что мужик Севастьян способен своими огромными ручищами иконы писать. Попросил доказать свое мастерство, прежде чем за ангела примется. А в качестве задания предложил для своей жены написать икону. Севастьян согласился и поразил инженера своим умением.

Глава тринадцатая

Теперь предстояло добыть для Себастьяна икону ангела, чтобы он написал с нее копию. Это оказалось делом сложным, поскольку архиерей не захотел ее отдавать даже на время. Англичанин, который вызвался уладить дело, вернулся из монастыря ни с чем.

Севастьян уже собрался в обратный путь, как староверы решили, что икону нужно на какое-то время выкрасть из монастыря. Когда же изограф сделает копию, то вернуть ее вместо оригинала.

Глава четырнадцатая

Марк, Лука и Марой добрались на лодке в монастырь. Старика взяли с собой на случай провала. Если у Луки не получится украсть икону, то Марой всю вину должен взять на себя.

Однако все успели и на другой берег вернулись. Там Севастьян быстро ангела переписал, только отказался ему лицо сургучом заклеймить. Сказал, что нет у него дерзости для такого поступка. Спасла ситуацию жена англичанина, которая поставила печать на копию и умоляла скорее возвращаться в монастырь. В это время случился на реке ледоход, и все лодки унесло. Тогда схватил Лука весло и по мостовой цепи отправился на тот берег.

Глава пятнадцатая

Сургуч англичанки на иконе пропал, поэтому пришлось Луке повиниться перед архиереем. Тот сказал, что староверы со своего ангела лукавством печать сняли, а другой ангел сам с себя снял и Луку за собой в монастырь привел.

За обедом приобщились все староверы к «телу и крови Христа».

Глава шестнадцатая

Марк закончил свой рассказ. Слушатели были удивлены, что печать исчезла. Рассказчик объяснил, что англичанка поставила бумажную печать, которая в дороге выпала. Получается, что и чудес не было, все объяснимо. Но староверы считают, что совсем неважно какими путями Бог человека взыщет, главное, чтобы взыскал.

Дело было о святках, накануне Васильева вечера. Погода разгулялась самая немилостивая. Жесточайшая поземная пурга, из тех, какими бывают славны зимы на степном Заволжье, загнала множество людей в одинокий постоялый двор, стоящий бобылем среди гладкой и необозримой степи. Тут очутились в одной куче дворяне, купцы и крестьяне, русские, и мордва, и чуваши. Соблюдать чины и ранги на таком ночлеге было невозможно: куда ни повернись, везде теснота, одни сушатся, другие греются, третьи ищут хотя маленького местечка, где бы приютиться; по темной, низкой, переполненной народом избе стоит духота и густой пар от мокрого платья. Свободного места нигде не видно: на полатях, на печке, на лавках и даже на грязном земляном полу, везде лежат люди. Хозяин, суровый мужик, не рад был ни гостям, ни наживе. Сердито захлопнув ворота за последними добившимися на двор санями, на которых приехали два купца, он запер двор на замок и, повесив ключ под божницею, твердо молвил:

– Ну, теперь кто хочешь, хоть головой в ворота бейся, не отворю.

Но едва он успел это выговорить и, сняв с себя обширный овчинный тулуп, перекрестился древним большим крестом и приготовился лезть на жаркую печку, как кто-то робкою рукой застучал в стекло.

– Кто там? – окликнул громким и недовольным голосом хозяин.

– Мы, – ответили глухо из-за окна.

– Ну-у, а чего еще надо?

– Пусти, Христа ради, сбились… обмерзли.

– А много ли вас?

– Не много, не много, восемнадцатеро всего, восемнадцатеро, – говорил за окном, заикаясь и щелкая зубами, очевидно совсем перезябший человек.

– Некуда мне вас пустить, вся изба и так народом укладена.

– Пусти хоть малость обогреться!

– А кто же вы такие?

– Извозчики.

– Порожнем или с возами?

– С возами, родной, шкурье везем.

– Шкурье! шкурье везете, да в избу ночевать проситесь. Ну, люди на Руси настают! Пошли прочь!

– А что же им делать? – спросил проезжий, лежавший под медвежьею шубой на верхней лавке.

– Валить шкурье да спать под ним, вот что им делать, – отвечал хозяин и, ругнув еще хорошенько извозчиков, лег недвижимо на печь.

Проезжий из-под медвежьей шубы в тоне весьма энергического протеста выговаривал хозяину на жестокость, но тот не удостоил его замечания ни малейшим ответом. Зато вместо его откликнулся из дальнего угла небольшой рыженький человечек с острою, клином, бородкой.

– Не осуждайте, милостивый государь, хозяина, – заговорил он, – он это с практики берет и внушает правильно – со шкурьем безопасно.

– Да? – отозвался вопросительно проезжий из-под медвежьей шубы.

– Совершенно безопасно-с, и для них это лучше, что он их не пускает.

– Это почему?

– А потому, что они теперь из этого полезную практику для себя получили, а между тем если еще кто беспомощный добьется сюда, ему местечко будет.

– А кого теперь еще понесет черт? – молвила шуба.

– А ты слушай, – отозвался хозяин, – ты не болтай пустых слов. Разве супостат может сюда кого-нибудь прислать, где этакая святыня? Разве ты не видишь, что тут и Спасова икона и Богородичный лик.

– Это верно, – поддержал рыженький человечек. – Всякого спасенного человека не ефиоп ведет, а ангел руководствует.

– А вот я этого не видал, и как мне здесь очень скверно, то и не хочу верить, что меня сюда завел мой ангел, – отвечала словоохотливая шуба.

Хозяин только сердито сплюнул, а рыжачок добродушно молвил, что ангельский путь не всякому зрим и об этом только настоящий практик может получить понятие.

– Вы об этом говорите так, как будто сами вы имели такую практику, – проговорила шуба.

– Да-с, ее и имел.

– Что же это вы видели, что ли, ангела, и он вас водил?

– Да-с, я его и видел, и он меня руководствовал.

– Что вы, шутите или смеетесь?

– Боже меня сохрани таким делом шутить!

– Так что же вы такое именно видели: как вам ангел являлся?

– Это, милостивый государь, целая большая история.

– А знаете ли, что тут уснуть решительно невозможно, и вы бы отлично сделали, если бы теперь рассказали нам эту историю.

– Извольте-с.

– Так рассказывайте, пожалуйста: мы вас слушаем. Но только что же вам там на коленях стоять, вы идите сюда к нам, авось как-нибудь потеснимся и усядемся вместе.

– Нет-с, на этом благодарю-с! Зачем вас стеснять, да и к тому же повесть, которую я пред вами поведу, пристойнее на коленях стоя сказывать, потому что это дело весьма священное и даже страшное.

– Ну как хотите, только скорее сказывайте, как вы могли видеть ангела и что он вам сделал?

– Извольте-с, я начинаю.

Глава вторая

– Я, как несомненно можете по мне видеть, человек совсем незначительный, я более ничего, как мужик, и воспитание свое получил по состоянию, самое деревенское. Я не здешний, а дальний, рукомеслом я каменщик, а рожден в старой русской вере. По сиротству моему я сызмальства пошел со своими земляками в отходные работы и работал в разных местах, но все при одной артели, у нашего же крестьянина Луки Кирилова. Этот Лука Кирилов жив по сии дни: он у нас самый первый рядчик. Хозяйство у него было стародавнее, еще от отцов заведено, и он его не расточил, а приумножил и создал себе житницу велику и обильну, но был и есть человек прекрасный и не обидчик. И уж зато куда-куда мы с ним не ходили? Кажется, всю Россию изошли, и нигде я лучше и степеннее его хозяина не видал. И жили мы при нем в самой тихой патриархии, он у нас был и рядчик и по промыслу и по вере наставник. Путь свой на работах мы проходили с ним точно иудеи в своих странствиях пустынных с Моисеем, даже скинию свою при себе имели и никогда с нею не расставались: то есть имели при себе свое «божие благословение». Лука Кирилов страстно любил иконописную святыню, и были у него, милостивые государи, иконы всё самые пречудные, письма самого искусного, древнего, либо настоящего греческого, либо первых новгородских или строгановских изографов. Икона против иконы лучше сияли не столько окладами, как остротою и плавностью предивного художества. Такой возвышенности я уже после нигде не видел!

И что были за во имя разные и Деисусы, и Нерукотворенный Спас с омоченными власы, и преподобные, и мученики, и апостолы, а всего дивнее многоличные иконы с деяниями, каковые, например: Индикт, праздники, Страшный суд, Святцы, Соборы, Отечество, Шестоднев, Целебник, Седмица с предстоящими; Троица с Авраамлиим поклонением у дуба Мамврийского, и, одним словом, всего этого благолепия не изрещи, и таких икон нынче уже нигде не напишут, ни в Москве, ни в Петербурге, ни в Палихове; а о Греции и говорить нечего, так как там эта наука давно затеряна. Любили мы все эту свою святыню страстною любовью, и сообща пред нею святой елей теплили, и на артельный счет лошадь содержали и особую повозку, на которой везли это божие благословение в двух больших коробьях всюду, куда сами шли. Особенно же были при нас две иконы, одна с греческих переводов старых московских царских мастеров: пресвятая владычица в саду молится, а пред ней все древеса кипарисы и олинфы до земли преклоняются; а другая ангел-хранитель, Строганова дела. Изрещи нельзя, что это было за искусство в сих обеих святынях! Глянешь на владычицу, как пред ее чистотою бездушные древеса преклонились, сердце тает и трепещет; глянешь на ангела… радость! Сей ангел воистину был что-то неописуемое. Лик у него, как сейчас вижу, самый светлобожественный и этакий скоропомощный; взор умилен; ушки с тороцами, в знак повсеместного отвсюду слышания; одеянье горит, рясны златыми преиспещрено; доспех пернат, рамена препоясаны; на персях младенческий лик Эмануилев; в правой руке крест, в левой огнепалящий меч. Дивно! дивно!.. Власы на головке кудреваты и русы, с ушей ловились и проведены волосок к волоску иголочкой.

Крылья же пространны и белы как снег, а испод лазурь светлая, перо к перу, и в каждой бородке пера усик к усику. Глянешь на эти крылья, и где твой весь страх денется: молишься «осени», и сейчас весь стишаешь, и в душе станет мир. Вот это была какая икона! И были-с эти два образа для нас все равно что для жидов их святая святых, чудным Веселиила художеством изукрашенная. Все те иконы, о которых я вперед сказал, мы в особой коробье на коне возили, а эти две даже и на воз не поставляли, а носили: владычицу завсегда при себе Луки Кирилова хозяйка Михайлица, а ангелово изображение сам Лука на своей груди сохранял. Был у него такой для сей иконы сделан парчевой кошель на темной пестряди и с пуговицей, а на передней стороне алый крест из настоящего штофу, а вверху пришит толстый зеленый шелковый шнур, чтобы вокруг шеи обвесть. И так икона в сем содержании у Луки на груди всюду, куда мы шли, впереди нас предходила, точно сам ангел нам предшествовал. Идем, бывало, с места на место, на новую работу степями, Лука Кирилов впереди всех нарезным сажнем вместо палочки помахивает, за ним на возу Михайлица с богородичною иконой, а за ними мы все артелью выступаем, а тут в поле травы, цветы по лугам, инде стада пасутся, и свирец на свирели играет… то есть просто сердцу и уму восхищение! Все шло нам прекрасно, и дивная была нам в каждом деле удача: работы всегда находились хорошие; промежду собою у нас было согласие; от домашних приходили всё вести спокойные; и за все это благословляли мы предходящего нам ангела, и с пречудною его иконою, кажется, труднее бы чем с жизнию своею не могли расстаться.