Июльский кризис 1917 год кратко.

В 1917 году в России разразились грандиозные события, кардинальным образом изменившие ее исторический путь. На фоне продолжавшейся кровавой в стране произошли две революции.

Была встречена с энтузиазмом большинством населения. Но восторг очень быстро угас, так как Временное правительство не могло вывести страну из глубочайшего кризиса.

В апреле произошел первый правительственный кризис, результатом которого стало образование первого коалиционного правительства с участием социалистов. В новой правительственной программе были даны широкие, но каких-либо эффективных мер принято не было. Дальнейшее ухудшение положения в стране привело к очередному, июльскому кризису.

Июльский кризис Временного правительства 1917 года

Июльский кризис выразился в событиях, произошедших в Петрограде 3-5 июля. Ведущую роль в них сыграла партия большевиков. 3 июля под влиянием их агитации восстал 1-й пулеметный полк. Очень скоро к восстанию присоединились другие полки, а также революционно настроенные рабочие.

Важно отметить, что на первом этапе большевистское руководство издало директиву, призывающую воздержаться от участия в восстании. Однако многие члены партии проигнорировали директиву и примкнули к восставшим, посчитав момент удобным для свержения правительства.

Вечером демонстранты узнали, что еще 2 июля из правительства в знак несогласия вышли кадеты. Это известие чрезвычайно воодушевило восставших и подтолкнуло к более активным действиям. На следующий день лидеры большевиков спохватились и возглавили полумиллионную демонстрацию, проходившую под лозунгом "Вся власть Советам!". Против них выступили представители контрреволюционных партий.

Во многих районах города происходили вооруженные столкновения, в результате которых погибло и было ранено более 700 человек. ВЦИК объявил главным виновником кровавых событий партию большевиков. Для усмирения восставших в срочном порядке были вызваны войска. В Петрограде вводилось военное положение.

Восставшие части расформировали и отправили на фронт. 5 июля Ленин решил, что главная цель восстания достигнута. Временное правительство смогло оценить авторитет и силу большевиков в широких массах. Ленин объявляет об окончании восстания и призывает всех своих сторонников прекратить антиправительственные действия.

Причины и повод июльского кризиса

Главной причиной кризиса стало дальнейшее ухудшение положения в стране. Непрекращающаяся война обходилась России очень дорого. Наряду с военными потерями один день войны стоил около 50 млн. руб. Небывалое падение производства привело к ускоренной инфляции. На фоне такой безрадостной картины усиливалась и становилась более эффективной большевистская агитация.

Главный противник привлекал к себе все больше сторонников. В целом, в настроении общества наблюдался неуклонный сдвиг влево. Правительство понимало, что ситуацию может исправить положение на фронте. Было подготовлено масштабное наступление русской армии. Поначалу оно шло очень успешно, но было остановлено контрударом немцев.

Потери русских составили около 60 тыс. чел. 2 июля из правительства вышли кадеты, заявив, что они не согласны на автономию Украины. Тем самым кадеты хотели оказать давление на социалистических министров и заставить их ужесточить политику. Этот шаг можно считать непосредственным поводом к июльскому кризису, разразившемуся уже на следующий день.

Июльский кризис итоги

Итогом кризиса стало ужесточение политики правительства. 12 июля была введена смертная казнь на фронте. Главный удар был нанесен по партии большевиков: закрыта газета "Правда", объявлялся немецким шпионом. 24 июля было образовано второе коалиционное правительство. Кадеты начали склоняться к введению военной диктатуры. Новый Верховный Главнокомандующий генерал Корнилов стал главным кандидатом на эту роль.

Кризисы Временного правительства

Первый - апрельский кризис (18 апреля 1917 г.) - был вызван заявлением министра иностранных дел П. Милюкова о всенародном стремлении довести мировую войну до победы. Это вызвало антивоенную демонстрацию в Петрограде, Москве, Харькове, Нижнем Новгороде и других городах. Главнокомандующий Петроградского военного округа генерал Л. Корнилов приказал направить против демонстрантов войска, но офицеры и солдаты отказались выполнить этот приказ. В создавшейся обстановке все большее влияние, особенно в фабзавкомах, профсоюзах и Советах, стали приобретать большевики. Эсеры и меньшевики, обвиняя большевиков в заговоре, добивались запрещения антивоенных демонстраций, организованных большевиками. Исполком Петроградского Совета, стремясь разрядить обстановку, потребовал от Временного правительства разъяснения, что привело к отставке П. Милюкова и изменению состава правительства. Но, несмотря на эти шаги, стабилизировать положение не удалось.

Провал наступления русской армии (июнь-июль 1917 г.) на фронтах вызвал июльский кризис. ЦК РСДРП (б) , решив воспользоваться ситуацией, провозгласил лозунг «Вся власть Советам! » и начал подготовку к массовой демонстрации, чтобы заставить Временное правительство передать власть Советам. 3 июля 1917 г. в Петрограде начались демонстрации и митинги. Между демонстрантами и сторонниками Временного правительства произошли вооруженные столкновения, в ходе которых погибло и было ранено более 700 человек. Временное правительство обвинило большевиков в государственной измене. 7 июля было отдано распоряжение об аресте большевистских лидеров - В. Ленина, Л. Троцкого, Л. Каменева и других. Под давлением кадетов 12 июля 1917 г. была восстановлена смертная казнь. 19 июля вместо генерала А. Брусилова Верховным Главнокомандующим был назначен генерал Л. Корнилов. 24 июля 1917 г. во Временном коалиционном правительстве вновь произошли перестановки.

Третий кризис был связан с военным выступлением и попыткой военного переворота под командованием Л. Корнилова. Генерал Л. Корнилов - сторонник жесткого курса - разработал требования к Временному правительству (запретить митинги в армии, распространить смертную казнь на тыловые части, создать для неповинующихся солдат концентрационные лагеря, объявить военное положение на железных дорогах, др.) . Требования стали известны большевикам, начавшим подготовку смещения Корнилова. Остальные партии (монархисты, кадеты и октябристы) выступили в его поддержку. В таких условиях Временное правительство попыталось использовать Корнилова для устранения Советов. Узнав об этом, большевики начали подготовку вооруженного восстания.

Однако у генерала были свои планы. После выдвижения Корниловым требований передали ему всей полноты власти и роспуска Временного правительства А. Керенский потребовал от генерала сдачи полномочий главнокомандующего. Корнилов отказался повиноваться и обвинил Временное правительство в сговоре с германским командованием и попытался направить войска в Петербург. После этого правительство объявило генерала мятежником. 1 сентября Корнилов был арестован, должность главнокомандующего занял Керенский. Таким образом, Временному правительству удалось избежать такой альтернативы, как военная диктатура Корнилова. Вместо дискредитировавшего себя Временного правительства была создана Директория, провозгласившая Россию республикой

Последствие неудавшейся попытки захвата власти большевиками во время Июльского кризиса (1917) мог бы стать совершенно обоснованный и законный разгром и запрет этой партии Временным правительством . Однако оно не нашло в себе решимости на это, и вместо краха ленинской партии кризис завершился «чудом её спасения».

В те же вечерние часы 4 июля, когда ЦК и Военная организация обсуждали в Таврическом дворце вопрос о продолжении восстания, Ленин был спешно вызван по телефону. Говорил его верный секретарь Владимир Бонч-Бруевич , будущий управляющий делами Совнаркома .

Как рассказывает сам Бонч-Бруевич в своей книге, вышедшей в 1931 году , ему вскоре после 7 часов вечера этого знаменательного дня позвонил его давнишний знакомый, в прошлом радикальный адвокат, а в 1917 году помощник прокурора республики Н. С. Каринский и предупредил, что в прокуратуре собираются документы, на основании которых Ленина «обвиняют в шпионаже в пользу немцев» и порекомендовал «немедленно же принять нужные меры».

Трудно сказать, что побудило совершить это предательство помощника прокурора Временного правительства. Впоследствии (в 1945 году в Нью-Йорке и еще раньше) он отрицал свое участие в спасении Ленина, однако имея ввиду все имеющиеся ныне факты нет оснований не верить Бонч-Бруевичу .

Вероятно, стремление служить «и нашим и вашим», отсутствие чувства ответственности в борьбе за демократическую государственность, побудило Н. С. Каринского на этот шаг. Каковы бы ни были его побуждения, но Ленин сразу по телефону назвал это сообщение «серьезным и важным» и уже на следующий день до 5 часов утра, ушел со своей квартиры, чтобы, сменив несколько конспиративных квартир в Петрограде, оказаться вместе с неразлучным Зиновьевым сначала на сеновале, а потом на сенокосе у Н. Е. Ермолаева в Разливе.

Загримированный Ленин после Июльских дней

«Здесь Владимир Ильич и Григорий Евсеевич, – пишет в своих воспоминаниях Н. Е. Ермолаев, – совершенно спокойно занялись работой» . «Вскоре, для полного удобства, З. И. Лилиной – жене Зиновьева, сначала был дан адрес в Разливе, а потом, – пишет дальше Ермолаев, – она была перевезена к месту пребывания Владимира Ильича и Григория Евсеевича...»

В вышедшей в 1937 году за границей книге («Роковые годы») бывший начальник контрразведки Петроградского военного округа, полковник Никитин, сообщает, что к 1 июля были уже заготовлены ордера на арест Ленина и 28 других большевиков, явно замешанных в получении немецких денег . Арест был отложен, как свидетельствует А. Ф. Керенский , лишь по докладу министра Терещенко (возглавлявшего расследование связей Ленина с немцами), предложившего дождаться приезда Ганецкого из Стокгольма. Ганецкий, действительно выехал в Россию накануне июльских событий, но повернул с дороги обратно, узнав о поражении большевиков (не с этим ли связан выезд Ленина накануне 1 июля в Мустамяки в Финляндию под предлогом болезни?).

Первые сведения о связи Ленина с немцами, как теперь уточняет Керенский, привез французский министр-социалист Альберт Тома, прибывший в Россию еще в апреле 1917 года. Сведения эти, очень неточные, держались Временным правительством в большом секрете. Министр иностранных дел со времени майского кризиса – Терещенко, познакомил полковника Никитина с представителями союзных миссий в Петрограде, но англичане и французы могли лишь сообщить начальнику русской контрразведки то, что он уже знал из рапортов своего представителя в Париже, капитана Красильникова, докладывавшего лишь о некоторых связях немцев с левыми эсерами , о чем речь ниже.

21 июня французский представитель в Петрограде Пьер Лёран, передал Никитину 14 копий телеграмм Ленина, перехваченных в Стокгольме. Некоторые из них были впервые опубликованы в 1923 году в журнале «Пролетарская революция». Все эти телеграммы, так же, как и письма Ленина в Стокгольм, цитированные нами из недавно вышедшего 36 тома собрания его сочинений, звучали крайне подозрительно, но без знания подлинных немецких документов о большевиках, еще ничего не доказывали. В письме Ганецкому и Радеку от 12 апреля, Ленин, например, сообщал: «Штейнберг приехал и обещает раздобыть присланные пакеты» . Штейнберг действительно ездил в апреле и июне 1917 года в Стокгольм. В другом письме, где Ленин снова жаловался, что «пакеты» до сих пор не получены, он делает приписку о получении двух тысяч через Козловского.

Следствие, развернувшееся после 5 июня, установило, что Петроградский адвокат Козловский (будущий следователь ЧК ) находится в постоянных сношениях с Ганецким в Стокгольме и Парвусом в Копенгагене и получает через посредничество шведских банков крупные суммы из немецкого банка Дисконто-Гезельшафт. У арестованной после июньских событий Суменсон, которую еще дореволюционная полиция считала немецкой агенткой, было обнаружено на счету в Сибирском банке свыше миллиона рублей, происхождение которых вело все к тому же Ганецкому.

Несмотря на наличие всех этих материалов, требовалось еще значительное количество свидетельств, чтобы в условиях правового государства суд мог осудить Ленина. Тем не менее, когда 6 июля, главный прокурор Временного правительства, одновременно с арестом ряда большевиков опубликовал данные предварительного следствия, Ленин предпочел уклониться от суда, вполне логично допуская, что правительство знает больше, чем оно знало тогда в действительности.

Это поведение Ленина, естественно, вызвало недоумение у непосвященных членов партии, и многие из них, в том числе Ногин и Рыков поставили вопрос о неявке Ленина на суд на VI съезде партии . Однако большинство на съезде удовлетворилось объяснением опасения «расправы», хотя ни у одного из арестованных после июльского выступления большевиков и межрайонцев не упал ни один волос с головы, а Троцкий , Луначарский и Каменев даже спокойно писали в тюрьме свои брошюры. Ничего не случилось и с арестованными членами Военной организации – Крыленко , Раскольниковым (мичман Ильин) и другими.

Временное правительство, расформировав части, где господствовала Военная организация большевиков и закрыв «Правду», остановилось на полпути.

Как велось следствие, можно представить себе из эпизода предупреждения Ленина самим заместителем прокурора республики. Сколько-нибудь серьезных розысков Ленина и Зиновьева Временное правительство так и не предприняло. Доказательством тому могут служить многочисленные визиты в Разлив, где скрывались оба неразлучных друга, Орджоникидзе и многих других большевиков. Никто не мешал также созыву и проведению VI съезда партии, происходившего в начале августа в Петрограде, накануне и во время которого сношения с Разливом носили самый оживленный характер.

Причина такого поведения Временного правительства, которое как бы замахнулось на большевиков, но не нанесло удара по самой организации, лежит опять-таки, прежде всего, в отношении к большевикам большей части революционной демократии того времени. Даже такие противники большевиков, как меньшевики Дан , Либер , Церетели выступили теперь на их защиту, категорически отвергая самую мысль, что Ленин и большевики могли во время войны получать деньги от немцев. На защиту большевиков против обвинений Временного правительства, поднялись Короленко , Горький , меньшевики-интернационалисты во главе с Мартовым . Все они психологически готовы были признать за большевиками ту «благодать революции», которая практически делала для большевиков все дозволенным и была тем ковром, по которому они шли к власти.

Знаменательно, что Мартов, считавшийся непримиримым врагом Ленина, в период обвинений последнего в связях с немцами, послал от имени своей группы особенно теплое приветствие большевицкому VI съезду, хотя лично выступал в защиту Ленина меньше других, понимая, видимо, что защита его, участника проезда через Германию, принесет Ленину больше вреда, чем пользы перед общественным мнением страны.

Дружная защита большевиков большею частью революционной демократии, обуславливалась в ее некоторых кругах наличием подобия «круговой поруки». В партии эсеров , например, уже наметился к лету 1917 года раскол на «правых» и «левых». Лидерами последних были приехавшие все тем же путем – через Германию – из-за границы Натансон -Бобров и Камков . Именно они, как утверждает полковник Никитин (начальник контрразведки Петроградского военного округа), на основании рапорта капитана Красильникова, пользовались германской субсидией с октября 1915 года для издания журнала «На чужбине», рассылаемого по лагерям русских военнопленных в Германии с надписью «бесплатно». Полковнику Никитину, из рапортов капитана Красильникова и по другим (английским и французским) источникам, было известно, что у будущих левых эсеров были связи с австрийским и германским консулами в Женеве. Эти сведения полностью подтверждены опубликованным позже архивом германского министерства иностранных дел. В двух рапортах германского посла в Берне барона Ромберга – от 24 августа 1916 года и от 6 апреля 1916 года – подробно говорится об эсере Цивине (Вейс), «переданном» немцам, после успешной работы с австро-венгерской разведкой:

«Цивин, принадлежит к партии социалистов-революционеров, – пишет Ромберг 24 августа 1916 года, – и сохраняет прекрасные отношения с ее ведущими членами, то есть Черновым и Бобровым» .

Далее Ромберг сообщает, что Цивин объезжал лагери русских военнопленных и снабжал их литературой из Швейцарии. Сожалея, что австрийцы дали Цивину только 14 тысяч швейцарских франков на эту работу, барон Ромберг предлагает выдавать ему регулярно по 25 тысяч швейцарских франков, и, как видно из документов, до 1 января 1917 года Цивин сумел получить три такие «получки» .

Знал ли об этом лидер эсеров В. М. Чернов ? На этот вопрос трудно ответить точно. Лично он был оправдан Временным правительством, выпустившим специальное коммюнике, столь возмутившее Ленина. Но, вероятно, Чернов о многом догадывался. Объясняя путь левых эсеров и их лидера Натансона-Боброва в 1917 году, путь соскальзывания на большевицкие позиции, Чернов в своих воспоминаниях, осторожно обходя вопрос о связях левых эсеров с немцами, прибегает к формуле о «фатальных мыслях» Натансона:

«Натансон, – пишет Чернов, – предоставляет Ленину дерзко испробовать путь небывалый, путь авантюристический, путь своего рода «коллаборационизма» ... и второю «пломбированной» партией тем же путем следует Натансон... [Чернов мог не знать когда он писал свои воспоминания, что о присоединении эсеров к большевицкому транспорту через Германию особенно настойчиво хлопотал барон Ромберг.] Вместо естественного в других условиях торжественного приема одного из самых заслуженных ветеранов освободительного движения, – продолжает Чернов, – партия краснеет за его согласие использовать двусмысленную снисходительность Гогенцоллернского генерального штаба... Знающий себе цену ветеран легендарных времен неуловимо ощущает, что многие морально "принимают его в штыки". Хочет ли он или не хочет, но в партийном центре на его долю выпадает роль «адвоката дьявола». Он не может не защищать предшественников по "пломбированному" путешествию по вражеской стране. Он не может вообще не требовать более мягкого к ним отношения... Позиция Натансона становится все более двусмысленной. Одною ногой еще стоит в партии, на положении постоянного оппозиционера, душою он уже ищет точки опоры, где-то вблизи большевиков, при большевиках, почти в охвостье у них» .

После опубликования содержания немецких архивов, уже нельзя больше оперировать вслед за Черновым, такими аргументами, как «фатальные мысли» Натансона, искание им «душою точки опоры» и т. п. – Натансон пошел по тому же пути, что и Ленин, и не только в вопросе проезда через Германию. Логическим завершением развития этой «души» было предложение Натансона – разогнать Учредительное собрание , сделанное им Ленину первым в тот критический момент, когда Ленин боялся еще сказать это прямо.

Выкрикивавший на I Всероссийском съезде советов по отношению противников большевизма слова «пугало», «версалец» Мартов и защищавший большевиков даже внутри своей партии Натансон были одними из многих представителей революционной демократии, спасших в июле 1917 года большевицкую партию от неминуемого политического разгрома.

Такова история «чуда» спасения большевиков после Июльского кризиса. Временное правительство, составленное, после ухода кадетов , в большинстве из представителей революционной демократии, естественно, не могло довести начатое дело до конца. А Натансон, сделавшийся лидером партии левых эсеров, выделившейся к осени 1917 года в независимую партию, действовал вольно или невольно и дальше совместно с большевиками на основе того прочного кольца «круговой поруки», которым он связал себя и своих друзей еще до приезда в Россию. Эту основную черту ныне невозможно выкинуть из истории возникновения левоэсеровской партии, из всей линии ее политического развития. В свете новых фактов, сближение левых эсеров с большевиками, может быть объяснено не только совпадением политических целей осенью 1917 года, но и приведенными нами выше факторами связи с немцами, которые лидер партии эсеров Чернов предпочитал называть «тайнами индивидуальной психологии»...

В условиях угрозы разгрома большевицкая партия стремилась выйти из изоляции. Она стремилась расшириться в сторону тех самых «предателей» – меньшевиков и эсеров, которые, как писал Ленин, «поддерживали палачество» Керенского. Эта задача и начала частично исполняться на VI съезде РСДРП .

Весьма характерно, что несмотря на обычную брань по адресу меньшевиков, входивших в правительство, Ленин в своей статье «К лозунгам» ни словом не обмолвился о группе меньшевиков-интернационалистов. Наоборот, в статье много раз повторяется тезис Мартова о будущем русском генерале Кавеньяке , высказанный лидером меньшевиков-интернационалистов еще в июне.

Первая мировая война 1914-1918. Факты. Документы. Шацилло Вячеслав Корнельевич

ИЮЛЬСКИЙ КРИЗИС

ИЮЛЬСКИЙ КРИЗИС

28 июня 1914 года в боснийском городе Сараево сербским националистом Г. Принципом были убиты наследник австро-венгерского престола Франц-Фердинанд и его жена. Само же сербское правительство, хотя и догадывалось о заговоре, не одобряло его, ибо страна была истощена двумя Балканскими войнами. В исторической науке одно время шли многословные дискуссии о том, какая страна несет основную ответственность за развязывание невиданной доселе кровавой мировой бойни, Между тем достаточное количество документов на эту тему было опубликовано еще в 20-х годах, в том числе письмо министра иностранных дел Германии Г. фон Ягова немецкому послу в Лондоне князю К. М. Лихновскому. Подобно тому, как рассуждал этот видный кайзеровский дипломат в июле 1914 года, сразу же после убийства Франца-Фердинанда, в Берлине думали многие, если не все: "В основном Россия сейчас к войне не готова. Франция и Англия тоже не хотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас своим количеством солдат; ее Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа между тем все более слабеет. В России это хорошо знают и поэтому безусловно хотят еше на несколько лет покоя".

В неменьшей степени, чем в Берлине, в развязывании мировой войны были заинтересованы в Вене, Вот что писал, например. начальник генерального штаба австро-венгерской армии и один из самых ярых приверженцев войны К. фон Гетцендорф: "Два принципа были в резком конфликте друг с другом: либо сохранение Австро-Венгрии как конгломерата национальностей, который должен выступать в виде единого целого перед внешним миром и видеть свое общее благо под властью одного государя, или же рост отдельных независимых национальных государств, притязающих на свои этнические территории Австро-Венгрии и таким путем вызывающих разрушение монархии.

Конфликт между двумя этими принципами, нараставший давно, достиг высшей стадии вследствие поведения Сербии. Его разрешения нельзя было откладывать".

Однако после убийства в Сараеве в Вене все же колебались по поводу мер, которые следует предпринять в дальнейшем. Так, против решительных действий выступал австрийский премьер-министр И. Тисса, а престарелый монарх Франц-Иосиф, как всегда, сомневался, В царившей в Вене обстановке сомнений и нерешительности было решено запросить мнение главного союзника, 5 июля Вильгельм в своем дворце в Потсдаме принял австрийского посла Л. Сегени и на встрече с ним без обиняков заявил; "С выступлением против Сербии не мешкать!" Тут же был одобрен конкретный план расправы с Белградом. Расчет немцев был все тот же: если Россия не вступится за сербов, то в войне один на один Австро-Венгрия их разгромит, что пойдет на пользу центральным державам, а если же Россия заступится за своего исторического союзника, то разразится большая война в крайне выгодных для Берлина условиях. Так было решено выставить сербской стороне заведомо неприемлемый для нее ультиматум, отказ от выполнения которого послужил бы причиной вторжения австрийских войск в Сербию. Не подлежит сомнению, что именно немцы сделали первый и решающий шаг к мировой войне, бесцеремонно подталкивая своих «младших» партнеров по коалиции к крайним мерам.

Что же касается союзников по Антанте, то у них поначалу убийство наследника австрийского престола особой тревоги не вызвало. В Россию 20 июля приехали с государственным визитом президент Франции Р. Пуанкаре и председатель совета министров Р. Вивиани, которые подтвердили свои союзнические обязательства в случае войны России с Германией. Именно поэтому уже готовый австрийский ультиматум Сербии решено было не вручать правительству Н. Пашича до тех пор, пока французская делегация не отбудет на родину, - таким образом, союзники лишались возможности проконсультироваться по этому вопросу.

Австрийский ультиматум был вручен сербскому правительству только после того, как Россию покинул французский президент, - 23 июля. Для ответа Белграду был дан срок в 48 часов. Ультиматум начинался со слов о попустительстве сербского правительства антиавстрийскому движению в Боснии и Герцеговине и обвинений официального Белграда в организации террористических актов, а далее следовали 10 конкретных требований. Документ этот фактически являлся провокацией, особенно в той его части, в которой требовалось предоставить австрийским властям право провести следствие по делу об убийстне наследника австрийского престола на территории Сербии, и был составлен таким образом, чтобы ни одно уважаюшее себя независимое государство не могло его принять. Сербское правительство тотчас же обратилось за помощью к России.

Когда 24 июля телеграмма о событиях на Балканах легла на стол российского министра иностранных дел С. Д. Сазонова, тот воскликнул в сердцах: "Это европейская война!" В тот же день состоялось заседание Совета министров, на котором сербам предлагалось в ответе на австрийскую ноту проявить умеренность. Одновременно министр встретился с германским послом Ф, Пур-талесом в надежде побудить Берлин миротворчески воздействовать на австрийцев.

Характерна при этом политика, какую вел официальный Лондон, Сразу же после убийства наследника австрийского престола глава британской дипломатии сэр Грей выразил Вене глубокие сожаления, а затем на долгое время замолчал. Лишь 6 июля на встрече с германским послом в Лондоне Грей намекнул, что Англия не допустит уничтожения Франции, О России не было сказано ни слова. Еще через три дня Г|рей заявил все тому же князю Лихновскому, что Англия не связана какими-либо союзными обязательствами ни с Россией, ни с Францией и сохраняет свободу рук. При этом он излучал оптимизм. Интересно, что и австрийскому послу в Лондоне Грей говорил об ущербе мировой торговли, который может нанести война между четырьмя великими европейскими державами - Австро-Венгрией, Германией, Россией и Францией. О вероятном участии пятой великой державы - Англии - ни слова. Таким образом, у Берлина сложилось стойкое убеждение, что Лондон не будет вмешиваться в балканский конфликт, и это только придавало агрессивности немцам. Этому способствовала и непростая внутриполитическая обстановка в самой Великобритании, где все еще сильно было влияние пацифистов.

В назначенный срок сербы подготовили ответ на австрийский ультиматум. Ответная нота была составлена в крайне примирительных и дипломатичных тонах. Из 10 пунктов требований Вены было принято 9, сербы отказались только допустить, чтобы следствие по убийству Франца-Фердинанда вели австрийские чиновники - это было бы расценено всем миром как отказ Сербии от собственного суверенитета. Тем не менее австрийский посланник в Белграде барон В. Гизль, убедившись, что сербы не принимают один пункт ультиматума, затребовал свои паспорта и покинул Белград, Далее события развивались по нарастающей.

В ответ на объявление Австро-Венгрией войны Сербии 28 июля и обстрела Белграда Россия объявила мобилизацию в приграничных с Австро-Венгрией районах.

На следующий день англичане открыли карты, заявив Лихнов-скому, что Англия будет оставаться безучастной только до тех пор, пока конфликт будет ограничен Австро-Венгрией и Россией, если же в него окажетется втянута и Франция, Лондон долго оставаться в стороне не намерен. Это заявление произвело в Берлине шок, а кайзер был просто взбешен. Вместо войны только против России и Франции немцам теперь предстояло воевать и против Англии, полностью господствовавшей на море и имевшей за счет обширных колоний практически неограниченные людские и сырьевые ресурсы. Вдобавок к этому воевать на стороне центральных держав отказалась и участница Тройственного союза Италия. В Берлине уже начали поговаривать о том, что Англия могла бы. чисто гипотетически, выступить посредницей в балканском конфликте, и призвали Вену ограничиться лишь занятием Белграда в качестве залога на будущих переговорах.

Ход событий, однако, остановить уже было невозможно. 30 июля был подписан указ царя о всеобщей мобилизации в России. Германия потребовала от России прекратить мобилизацию, но, получив отказ, 1 августа объявила войну Российской империи.

Вызывает удивление то, с какой поспешностью это было сделано - вопреки планам военных, которые в качестве первоочередной задачи предусматривали разгром Франции, и отсрочка от вступления в войну России таким образом им была только на руку. Этот ход, думается, диктовался особенностью внутриполитической ситуации в Германии; немецким политикам было куда выгодней заявить сбоим согражданам, что в Европе началась война против отсталого царского самодержавия за торжество демократии, а не затеян новый передел мира в интересах второго рейха.

I августа 1914 года, используя совершенно надуманный предлог о провокациях со стороны французских пограничников и мнимых налетах французской авиации на спящих бюргеров, немецкий канцлер составил текст объявления войны Франции. Нота была вручена французской стороне под вечер 3 августа.

Теперь немцам необходимо было объяснить миру, почему они вероломно напали на Бельгию, чей нейтралитет давно был признан всеми ведущими европейскими державами, в том числе и самой Германией. Для начала канцлер Т. Бетман-Гольвег публично назвал международный договор о нейтралитете Бельгии "клочком бумаги", а затем официальные липа Германии, ничтоже сум-няшеся, заявили о якобы готовящемся в эту страну вторжении французской армии и 2 августа ультимативно потребовали пропустить в Бельгию для отражения «агрессии» немецкие войска. На размышление бельгийцам давались сутки. Руководство Бельгии не подчинилось диктату вероломного соседа и обратилось за помощью к главам Антанты,

4 августа под благородным предлогом защиты нейтралитета Бельгии на стороне своих союзников по Антанте выступил Лондон вместе со всеми своими доминионами. Так война приняла подлинно мировой характер.