Личный секретарь и правая рука Адольфа Гитлера, обергруппенфюрер СС Мартин Борман заслужил колоссальное доверие своего патрона. Он и в самом деле был вторым лицом Третьего рейха (после самого Гитлера). Некоторые даже с завистью называли Бормана «тенью фюрера». Список преступлений этого человека огромен. Еще больше размышлений вызывает история его исчезновения после войны.

Могилы Бормана по всему миру

После Великой Отечественной войны «тень фюрера» видели в разных странах: Италии, Парагвае, Австралии, Испании. Существует даже легенда, что в Москве на Введенском кладбище существовала могила, на надгробии которого готическим шифром было выведено Martin Bormann (1900 - 1973). Якобы секретарь Гитлера на самом деле был советским шпионом и был вывезен из Берлина сразу после смерти Гитлера.

События мая 1945-го

Основная же версия говорит, что поздно вечером 1 мая Борман бежал из бункера Гитлера (после самоубийства последнего) и попытался скрыться. Вместе с беглецом был личный врач главы Третьего Рейха и еще несколько высших офицерских чинов СС. После продолжительного пешего пути нацистская группа добралась до реки Шпрее и попыталась перейти мост. Это получилось не сразу. По пятам за ней следовали советские войска.Заголовок

На другом берегу Борман и другие эсесовцы наткнулись на советских солдат. По официальной версии все преступники были застрелены на месте сразу же. Тела почти всех были позже обнаружены на том участке. Отсутствовало только тело Бормана. Это ставило под сомнение сам факт его смерти.

Нюрнбергский процесс

Поскольку останков нацистского преступника не нашли, суд над ним в Нюрнберге состоялся заочно и обвинение было вынесено так же. На процессе Борман был приговорен к высшей мере наказания. Петля ждала «тень фюрера» в любой момент, как только тот появится на горизонте. По закону даже нацистские преступники имеют право на адвоката. Был он и у Мартина Бормана (Фридрих Бергольд).

Защита гнула линию, что Борман мертв и вообще не такой уж громадной властью обладал он при жизни. Но вина обвиняемого была полностью доказана, а вот когда приговор будет приведен в исполнение, оставалось загадкой для всех. Жена Бормана сразу же после победы СССР была арестована. Затем находилась все время под наблюдением на случай, если главарь СС захочет с ней связаться.

Останки

Многие годы осужденного нациста искало ЦРУ. За любую помощь в его поимке была назначена награда – 100 тысяч дойчмарок. На Мартина Бормана собрано огромное досье, в котором есть протокол допроса одного из бывших сотрудников СС. Так вот - он дал показания, что Борман был советским шпионом и скрылся после войны в СССР.

В 1972 году в ходе раскопок близ моста, по которому в 1945 года пытался уйти от преследования Борман, были найдены останки мужских тел со следами яда. Записи, по памяти воспроизведённые личным дантистом Гитлера доктором Блашке аж в 1957 году, помогли опознать одни из останков как принадлежавшие Борману. В начале 1973 года для подтверждения этому была осуществлена реконструкция лица Бормана, вскоре после чего правительство ФРГ объявило рейхсляйтера умершим. Из-за возможной надобности в дальнейших судебно-медицинских экспертизах в будущем родственникам покойного не разрешили кремировать труп.

Принадлежность обнаруженных останков Борману была окончательно доказана в 1998 году после проведённой по заказу немецкого правительства экспертизы ДНК, затем они были сожжены и развеяны над Балтийским морем 16 августа 1999 года.

Так что могила на Введенском кладбище так и останется в памяти как городская легенда. Ну а заявление сотрудника СС о том, что Борман советский разведчик, можно списать на попытку «подыграть» американцам.

17 августа 1987 года в западноберлинской тюрьме Шпандау перестало биться сердце самого загадочного нацистского преступника, 93-летнего Рудольфа Гесса. Официально - в результате самоубийства, но многие факты свидетельствуют о другом

Именно Рудольф Гесс , являвшийся вторым, после Гитлера , руководителем нацистской партии Германии, придумал всем известные приветствия «Зиг хайль» и «Хайль Гитлер», организовал молодежное движение «Гитлерюгенд», а также приветствовал использование газа для уничтожения евреев. Он оставался преданным своему вождю до последних дней жизни, но в мае 1941 года совершил побег в Великобританию, добровольно сдавшись в плен своим извечным противникам.

Патриот Германии

Рудольф Вальтер Рихард Гесс родился 26 апреля 1894 года в семье немецких коммерсантов. Он получил образование в Швейцарии и мог стать блестящим бизнесменом, но в годы Первой мировой войны записался добровольцем в армию.

Талантливый молодой человек выучился на пилота и принимал участие в воздушных боях под командованием легендарного немецкого аса Германа Геринга , заработав три «Железных креста» - самой престижной награды кайзеровской Германии.

«Железный крест» 2-го класса, конфискованный у Гесса при аресте. Армейский музей в канадском Галифаксе. Авто фото: Hantsheroes. Источник: wikimedia.org

После войны семейный бизнес Гессов беспардонно «отжали» британцы. Оставшись без средств к существованию, Рудольф в 1919 году оказался в аудиториях Мюнхенского университета, где встретил своего кумира Германа Геринга и познакомился с отставным ефрейтором Адольфом Гитлером , ставшим впоследствии его лучшим другом.

Бешеный карьерный рост

В 1923 году Рудольф Гесс принял участие в мюнхенском «Пивном путче», а после его жестокого подавления оказался в одной камере с Гитлером. В это время Гитлер пишет свою знаменитую книгу «Майн кампф» («Моя борьба»), в которой формулирует и объясняет основные идеи национал-социализма. Гесс становится первым ее читателем и впитывает все, как губка.

Через два года он станет личным секретарем Адольфа Гитлера, а к 1933 году - вторым человеком в НСДАП.

В 1939 году фюрер назначает Рудольфа Гесса своим вторым возможным преемником, после Германа Геринга.

Его вес в стране и партии неимоверен. И вдруг наступает 10 мая 1941 года. Оно разделит жизнь этого примечательного человека на «до» и «после», оставив сплошные загадки без ответов.

Смертельное задание фюрера

По официальной версии, 10 мая 1941 года Рудольф Гесс получил метеосводку о наличии низкой облачности над Шотландией, надел мундир капитана люфтваффе, после чего сел в истребитель и вылетел в сторону Британии.

Ни один из четырех пулеметов истребителя заряжен не был, а пролетавший над зоной наибольшей концентрации британских средств ПВО самолет так никто и не обстрелял. Немецкая авиация также не предприняла никаких мер по задержанию «беглеца».

Часть фюзеляжа Ме-110, на котором Гесс перелетел в Великобританию. Автор фото: Daniel HP. Источник: wikipedia.org

Рудольф Гесс беспрепятственно долетел до владений своего знакомого герцога Гамильтона (члена британской королевской семьи), где выпрыгнул с парашютом, отправив самолет в свободное падение.

И вот здесь начинаются загадки. Некоторые источники говорят, что он устал от борьбы, поссорился с Гитлером и просто решил сдаться. Другие же настаивают на выполнении секретной миссии, которую Гитлер спланировал втайне от своих соратников и мог доверить только самому близкому другу.

По их мнению, Гесс привез в Британию предложение сепаратного мира, согласно которому Германия получила бы полную свободу действий в Европе и возвратила потерянные во время Первой мировой войны колонии, а Великобритания - мир и неприкосновенность собственных территорий в Африке, Азии, Америке, Австралии и Океании.

С точки зрения Гитлера, уже спланировавшего нападение на СССР, предложение весьма щедрое. Но британский премьер Уинстон Черчилль не собирался жертвовать даже малейшими интересами своей страны.

Некоторые источники полагают, что Черчилль, узнав о неизбежности войны нацистской Германии и СССР, начал собственную политическую игру, запустив через продажную прессу информацию о готовности Британии к примирению с Германией.

Обнадеженный этими известиями Гитлер отдал приказ о нападении на Советский Союз и попал в подготовленную для него ловушку. Черчилль тут же предложил СССР стать союзниками, а Германия получила войну на два фронта.

Гесса на свободу не выпускать!

Рудольф Гесс оказался обычной пешкой большой политической игры. Он слишком много знал, поэтому не должен был никогда выйти из тюрьмы.

Во время Нюрнбергского процесса британские прокуроры очень хотели, чтобы его повесили, как и других руководителей Третьего рейха, но добились лишь пожизненного заключения. И это при том, что практически всю войну Гесс просидел в лондонском Тауэре и к преступлениям на Востоке не имел совершенно никакого отношения!

После Нюрнберга Гесса, вместе с еще шестью нацистскими преступниками, поместили в западноберлинскую тюрьму Шпандау, из которой предварительно вывезли около 600 заключенных.

К октябрю 1966 года все узники Шпандау, включая получившего пожизненный срок президента Рейхсбанка Вальтера Функа и гросс-адмирала Эриха Редера , вышли на свободу.

По непонятным причинам Рудольф Гесс остался единственным заключенным этой огромной тюрьмы, на содержание которой страны антигитлеровской коалиции ежегодно тратили не менее 1 миллиона долларов.

Он слишком много знал

В начале 1987 года Михаил Горбачев начал вести робкие разговоры о необходимости амнистии «нацистского преступника № 2». Он планировал освободить Рудольфа Гесса в ноябре, когда на охрану Шпандау заступала советская военная миссия, и приурочить это к 70-й годовщине Октябрьской революции.

Но это категорически не устраивало британцев. И радостно ожидавший освобождения Гесс 17 августа «совершил самоубийство». По официальной версии, во время прогулки в тюремном дворе он зашел в летний домик и повесился на метровом проводе от электролампы.

Один из сотрудников тюрьмы, тунисец Абдаллах Мелауи , заметил лежащее без дыхания тело Гесса и двух спокойно курящих возле него британских офицеров. Он потребовал немедленно приступить к реанимационным мероприятиям, и один из офицеров тут же начал делать 93-летнему старику непрямой массаж сердца.

Позднее судмедэкспертиза зафиксирует у Гесса переломы девяти ребер и разрывы внутренних органов, что позволит независимым экспертам говорить о предумышленном убийстве. Тем более что личности этих офицеров, предположительно сотрудников спецслужбы МИ-5, так и не удалось установить.

Расследование смерти Гесса провели в кратчайшие сроки, уточнив, что он умер от удушения. После чего документы засекретили до 2040 года с правом продления грифа секретности.

Поразительно, но уже 24 августа западноберлинские власти начали снос тюрьмы Шпандау, а летний домик, в котором якобы совершил самоубийство ее последний узник, попросту сожгли.

Преданность Германии и человеческая неблагодарность

Родные похоронили Рудольфа Гесса на кладбище баварского городка Вунзидель, а на надгробной плите, по его прижизненной просьбе, написали: Ich hab"s gewagt («Я это посмел»). Это строчка из средневековой «Новой песни господина Ульриха фон Гуттена»:

«Я шел на это смело, я знал, на что иду.

И пусть я начал дело себе же на беду,

Не о себе, а о судьбе страны своей радею...»

Надгробье на могиле Рудольфа Гесса, уничтоженное в 2011 году. Автор фото: JamesAllan.

Сейчас Траудль Юнге уже восемьдесят. Она стройна, элегантна и, несмотря на седину в волосах, по-прежнему довольно красива. Можно легко представить себе, какой она была в свои двадцать два, в декабре 1942 года, когда Гитлер выбрал ее из девяти претенденток, прошедших конкурс, в котором участвовало несколько сот молодых девушек. Так Траудль (в то время Гертруда Хумпс) стала четвертой, самой молодой секретаршей фюрера.

Когда несколько недель назад я приехала к ней домой, в заставленную цветами студию в ее родном Мюнхене, на столе лежала «Немезида» - только что вышедший на немецком языке второй том биографии Гитлера, написанной Яном Кершоу. Книга появилась у Траудль только за день до моего прихода, но к моменту нашей встречи она уже успела прочесть последние шесть глав. «Я не очень хорошо разбираюсь во всех этих военных делах, - сказала она, - но мне было интересно, потому что эти главы написаны как раз про то время, когда я у него работала, - начиная с января 1943 года». Вообще чтение исследований по истории нацизма наводит на нее усталость и скуку: «Их так много, и все либо твердят одно и то же, либо врут». И все же объективность Кершоу произвела на нее впечатление.

«Он не похож на остальных. Может быть, потому, что он принадлежит к другому поколению. Он пишет о том, что такое была для нас в те годы «красная угроза», и о том, как Гитлер ее использовал. И это необычно. Не то чтобы он защищает или как-то оправдывает нас. Нет. Но он, кажется, понял, как это получилось, что немцы хотя и не подавлялись так, как русские или поляки, но все же были психологически порабощены Гитлером. Его ужасная, чудовищная харизма... все ставилось на службу одной цели (сейчас мы понимаем это, но тогда - нет), мегаломанической цели - создания Единой Европы под властью Германии.

Только иностранец мог увидеть Гитлера такими глазами. Ни один немец не может так дистанцироваться. Даже молодежь - пока еще она не в состоянии этого сделать. Вот почему, наверное, никто из немцев не взялся написать биографию Гитлера. За исключением разве что биографии, написанной двадцать лет назад Иоахимом Фестом».

Сегодня фрау Юнге - одна из последних оставшихся в живых приближенных Гитлера. Многих деталей тех двух с половиной лет, проведенных рядом с Гитлером, она уже не помнит. «В любом случае все факты так или иначе всем известны, - говорит она, - я могу разве что припомнить атмосферу, которая была вокруг него - другого Гитлера, которого знали только мы...» Она не очень любит гиперболы и поэтому запинается на минуту: «...двух людей, которые жили в нем».

Я была знакома с фрау Юнге и раньше. За последние пятьдесят лет любой историк или журналист, писавший о Третьем рейхе (не исключая и меня), пытался выудить из Траудль сведения о людях, принадлежавших к ближайшему окружению Гитлера, равно как и о самом диктаторе, которого она знала так, как только секретарь может знать своего начальника. По отношению к ней он всегда был добр и заботлив. Относился к ней, по ее собственным словам, «очень по-отечески». Она до сих пор не любит говорить на эту тему. «Людей это удивляет. Они не могут понять таких вещей, да и как им понять это? Но я не могу и не хочу отрекаться от того, что было, - и от тех чувств, которые я испытывала по отношению к нему в то время».

Подобно Альберту Шпееру (которого она уважает и которому симпатизирует с тех пор, как он вышел из тюрьмы Шпандау, - в отличие от большинства приближенных фюрера, лояльных к нему до самой смерти: Шпеера, отрекшегося от Гитлера, они заклеймили как предателя), фрау Юнге прошла через долгий период рефлексии и глубокого разочарования; она до сих пор временами впадает в депрессию. Она убеждена, что Гитлер изначально совмещал в себе две совершенно разные личности. Причем самой Траудль, равно как и другим дамам из ближайшего окружения фюрера - его возлюбленной Еве Браун, четырем секретаршам, жене его личного врача Анни Брандт, его референту по военным вопросам Марии фон Белов, а также жене Альберта Шпеера Маргарет, видна была только человеческая сторона Гитлера, нередко весьма симпатичная.

«Мы никогда не видели его в роли государственного деятеля, не присутствовали на совещаниях, где он председательствовал. Он звал нас только тогда, когда ему надо было что-нибудь продиктовать, и в эти минуты он был так же деликатен, как и в частной жизни. Наш офис - как в рейхсканцелярии, так и в бункере - располагался очень далеко от штаба командования, и мы никогда не становились свидетелями тех припадков ярости, о которых ходили слухи. Нам хорошо был известен его распорядок дня, кого он принимает, но за исключением нескольких людей, с которыми он иногда обедал или ужинал (таких, как Шпеер, еще один архитектор, Гислер, или же его личный фотограф Хоффманн), мы практически никогда не встречались ни с кем из них». После Сталинграда две старшие секретарши Гитлера делили с ним ленч, две младшие - ужин, а одна из секретарш всегда оставалась на чай, который пили уже после полуночи.

«Мои коллеги рассказывали, что в первые годы он без умолку говорил о прошлом и будущем Германии, но после Сталинграда, знаете, я не припомню у него особенно длинных монологов. Мы все старались занять его внимание болтовней о фильмах или сплетнями - любыми разговорами, которые могли бы отвлечь его от мыслей о войне. Сплетни он любил. Это пристрастие было неотъемлемой частью того Гитлера, которого мы знали».

Фрау Юнге давно уже поняла, что геноцид целых народов, в том числе и евреев, замышлялся Гитлером с самого начала. Но она до сих пор не может понять, как получилось, что бесчисленное количество раз, печатая и перепечатывая его речи, приказы и памятки, в которых без сомнения содержались все его зловещие идеи и планы, она и три ее коллеги не смогли разглядеть роковую сущность «другого Гитлера». «Работая с ним бок о бок круглыми сутками, будучи невольными свидетелями его частной жизни, разделяя с ним кров и стол, все мы тоже словно бы вели двойную жизнь, - говорит Траудль. - Но в то время нам это совершенно не приходило в голову. Мы были отделены от немецкого народа и принимали как должное нашу жизнь - настолько же чрезмерно привилегированную, насколько и абсолютно ненормальную».

Известно ли ей было об импульсивности Гитлера? «Биография Кершоу напомнила мне, насколько все вокруг нас было лишено какой-либо системы, насколько все было неорганизованно, - то, как он принимал политические и военные решения, да и, в сущности, вся его жизнь. Подытожив все, что написано в книге Кершоу, и вспомнив свои бессознательные ощущения тех лет, я поняла про него очень важную вещь: в своих мыслях, так же, как и в своих действиях, он руководствовался не знанием, а эмоциями. Я до сих пор не могу постичь, как он, который, как считалось, так любил немцев, смог в конце концов так хладнокровно пожертвовать ими. Раньше я не осознавала, какое влияние он имел на всех нас, включая генералов. Понимаете, это было нечто большее, чем просто харизма. Иногда, когда он уезжал куда-нибудь без нас... в тот момент, когда он уезжал, казалось, что вокруг словно не хватает воздуха. Недостает чего-то важного - какого-то электрического напряжения или даже кислорода, ощущения того, что ты жив. Это был... это был вакуум.

Вот в чем я с самого начала не сомневалась - так это в том, что у него была одна черта, которая отличала его от всех остальных людей (включая даже других диктаторов, как я теперь понимаю): он никого не считал за равного себе. У него не было никого, с кем он мог бы о чем-то посоветоваться, никого, кто осмелился бы подвергнуть сомнению принятые им решения. Шпеер, пожалуй, был единственным человеком, к которому он испытывал какие-то чувства, кого он слушал и с кем иногда даже беседовал. Но не о политике. Эта роль отводилась Геббельсу, к которому он, правда, был по-человечески совершенно равнодушен (сам Геббельс этого, кажется, не понимал, но мы об этом знали). Тот был для него слишком уж интеллектуалом. Это может показаться абсурдом, но он его, похоже, побаивался. Разумеется, Геббельс все бы ему отдал, и в конечном итоге сам он и Магда, его жена, и их дети умерли за него».

В последние дни, проведенные в бункере, все его обитатели были похожи на бездушные автоматы. «У нас не осталось никаких чувств, мы не думали ни о чем, кроме смерти. Гитлер и Ева - о том, когда они умрут, когда будут убиты шесть детей Геббельсов, когда и как все мы должны умереть. Все иерархические различия были стерты. Я спросила Магду Геббельс, как привидение бродившую по бункеру, можно ли придумать что-нибудь, чтобы вывести из бункера детей. Она ответила мне, что лучше пускай они погибнут, чем будут жить в Германии, покрытой несмываемым позором».

За два часа до самоубийства Гитлера, оказавшись с ним наедине в конференц-зале, в ожидании, когда он начнет диктовать ей свою последнюю волю, Траудль ясно почувствовала, что наступает момент истины.

«Мне пришло в голову, что сейчас я стану единственным человеком на Земле, который узнает, почему же все это случилось. Он должен был сказать что-то, что объяснило бы все происшедшее, что научило бы нас чему-то. Он должен был что-то нам оставить. Но когда он начал диктовать - Боже мой, этот длинный список министров, которым он намеревался завещать руководство страной... это было настолько гротескно... Я подумала, да, именно тогда я подумала: как все это выглядит недостойно. Те же самые фразы, тот же тихий голос, и потом, в конце, те же самые отвратительные слова про евреев. После всего этого разочарования, после всех страданий, которые мы пережили, он не произнес ни одного слова сожаления, ни намека на сострадание. Я помню, как тогда мне подумалось, что он не оставляет нам ничего. Das Nichts».

Одним из первых рядом с Гитлером оказался Рудольф Гесс.

Гесс был странным и мистически настроенным молодым человеком. Гесс не просто любил Гитлера, он Гитлера боготворил. Говоря о характере этой всепоглощающей страсти, исследователь жизни Гесса Падфельд нашел такие слова: «Какие бы недостатки он в нем ни видел и как бы здравомыслящая, чувствительная и нежная сторона его души ни страдала от мерзостей, приписываемых его идолу, он, как женщина, знающая, что ее мужчина виновен, все же, несмотря на все это, продолжает любить его, так и Гесс любил Гитлера». Недаром практически до своего странного полета к англичанам Гесс исполнял при Гитлере функции секретаря и его называли не иначе чем «совесть нации». Гесс оберегал своего Гитлера от травмирующих и ненужных тому контактов, заботился о нем нежно и преданно, именно он старался свести Гитлера с нужными людьми и убедил, что брать деньги от богатых на нужды партии хорошо и в этом нет никакого предательства простого народа.

Гитлер в плане финансовых поисков был консервативен, в больших деньгах он сразу видел скрягу-еврея, перебирающего хищными скрюченными лапками золотые монеты. Сам бы он и пальцем о палец не ударил, чтобы вести дипломатические переговоры или хуже того - унижаться перед сильными мира сего. Гитлер умел только сражаться. Гесс умел договариваться.

Благодаря Рудольфу Гессу созданная Гитлером партия впервые получила внушительный взнос и начала развиваться

Как пишет Падфельд, «…до сих пор окружена тайной точная сумма денежных средств, пожертвованных партии. Лишь несколько моментов не вызывают сомнений: пробные шаги сделал Гесс, считавший, что его первостепенный долг состоит в том, чтобы служить связующим звеном между образованными кругами и движением масс.

Осенью 1928 года он обратился к Эмилю Кирдорфу с просьбой оказать партии финансовую помощь, чтобы сменить тесные помещения на Шеллингсштрассе, которые она делила с „Фолькишер Беобахтер“, на более подобающую для националистического движения штаб-квартиру в центре. Кирдорф познакомил его с Фрицем Тиссеном, председателем крупнейшего в Германии стального треста и одним из богатейших людей страны. Революционный террор, развязанный в стране после войны, Тиссен испытал на собственной шкуре. Признанный „капиталистической свиньей“ и предателем, он был арестован „красным отрядом“ и едва не погиб. Память о тех днях и серии мятежей, вспыхивавших после подавления путча Каппа и французской оккупации Рура, оставила неизгладимый след; Гитлер со своим антибольшевистским призывом затрагивал глубоко личные переживания. Должно быть, Гесс искусно преподнес дело, так как Тиссен согласился на изрядную ссуду; о размере долга и об условиях его возврата (которые все равно не были соблюдены) секретарь фюрера не обмолвился ни словом. На партийный счет легла сумма более 1 000 000 марок, а Гесс из своих крошечных апартаментов вскоре переехал в просторную девятикомнатную квартиру в модном районе на Принцрегентштрассе. Одновременно для партии он приобрел дворец на не менее престижной Бриннерштрассе.

О величине пожертвования, добытого Гессом, можно судить по трансформации этого элегантного трехэтажного особняка в современное пышное здание, ставшее штаб-квартирой партии и символом национал-социализма. Переоборудование проходило под непосредственным руководством Гитлера. Все, начиная с бронзовых штандартов партии снаружи и кончая „пивным подвалом“ - столовой, облицованной деревянными панелями, носило печать дорогих материалов, ручной работы и богатства.

Прозванный по цвету партийной униформы „Коричневым домом“, дворец стал материальным свидетельством невиданной веры Гитлера в свою судьбу; особенно ярко это было видно на примере большого „сенаторского“ зала, расположенного на втором этаже. Попасть туда можно было по большой парадной лестнице, поднимавшейся из вестибюля. По бокам входа висели мраморные дощечки с именами нацистов, павших во имя дела движения. Рядом располагалась собственная комната Гитлера. Внутри стены зала были отделаны панелями из орехового дерева с завитыми прожилками; пол устилал высоковорсный ковер с вытканными свастиками, но главное внимание привлекали кресла, обтянутые ярко-красной кожей, для „лидеров“, окруженные еще 42 - для „сенаторов“.

Такое сочетание не могло не напомнить содержание письма Гесса из Ландсберга, где он описывал план Гитлера о совместном рассмотрении законопроектов сенатом и главой государства. Над занимавшим центральное место красным креслом фюрера красовалось мозаичное изображение золотого орла на ярко-красном фоне с важными для партийной истории датами, помещенными ниже.

„Приемные залы, включая комнату фюрера, настолько восхитительны, - писал Гесс родителям, - что там не грех принимать представителей иностранных государств“. Его собственная комната, „очень милая, светлая и просторная“ с окном, выходящим на Бриннерштрассе, находилась рядом с кабинетом Гитлера; напротив размещался его офис, где работали „начальник конторы“ и две машинистки, правда, слово „офис“ он официально не использовал; даже в тесном помещении старой штаб-квартиры на Шеллингсштрассе его бумаги адресовались в канцелярию Адольфа Гитлера. По совпадению или по пророческому предвидению Тиссена и других промышленников, способствовавших созданию Коричневого дома в не меньшей степени, чем Гесс и Гитлер, оборудование штаб-квартиры нацистов было завершено как раз к тому моменту, когда партия начала выходить из политического небытия. Но если уж быть совсем точным, то днем официального открытия здания считается 1 января 1931 года».

Так что, сами понимаете, без Гесса партия прозябала бы в нищете и это стало бы тормозом для привлечения в нее новых членов. Все годы рядом с Гитлером Гесс делал все, чтобы Гитлеру и партии было хорошо. Он твердо знал, чего достоин Гитлер. По сути, это был вернейший среди верных. Преданность его не знала границ.

Эта преданность Гитлеру на Нюрнбергском процессе вылилась в такие строки обвинительного приговора: «Обвиняемый Гесс в период с 1921 по 1941 год был членом нацистской партии, заместителем фюрера, имперским министром без портфеля, членом рейхстага, членом совета министров по обороне государства, членом тайного совета, назначенным преемником фюрера после обвиняемого Геринга, генералом войск СС и генералом войск СА. Обвиняемый Гесс использовал вышеуказанные посты, свое личное влияние и тесную связь с фюрером таким образом, что он способствовал приходу к власти нацистских заговорщиков и укреплению их власти над Германией, он содействовал военной, экономической и психологической подготовке к войне, он участвовал в политическом планировании и подготовке к агрессивным войнам и войнам, нарушающим международные договоры, соглашения и заверения, он участвовал в подготовке и составлении планов нацистских заговорщиков по вопросам внешней политики, он санкционировал, руководил и принимал участие в военных преступлениях и в преступлениях против человечности, включая многочисленные преступления против отдельных лиц и собственности».

На этом процессе на вопрос, признает ли Гесс себя виновным в предъявленных обвинениях, Гесс ответил «нет» и добавил, что признает себя виновным только перед лицом Бога. Гесс совершенно искренне верил, что фюрер «был послан божественным Провидением, чтобы вернуть Германии духовное и материальное величие. Кроме того, он безоговорочно верил в победу партии над международным заговором евреев, масонов, католической Церкви, имеющим цель разрушить мир посредством большевизма, демократии и либерализма, и в превосходство нордической расы». Именно Гессу принадлежит честь привлечения в партию новых и важных членов. Благодаря Гессу среди таковых оказался и Генрих Гиммлер, собственно говоря, именно Гесс порекомендовал фюреру этого тоже странного и весьма мистически настроенного молодого человека. И первое время Гиммлер «ходил под рукой» Гесса. «С Гессом его роднил пылкий идеализм и преданность фюреру, - пишет Падфельд, - но, в отличие от Гесса, Гиммлер был более практичным и коварным политическим зверем с более хорошо подвешенным языком и стремлением проталкиваться к вершине власти, в то время как Гессу это претило». Да, Гесс был неподкупен и совершенно предан своему вождю!

Все это время, до прихода Гитлера к власти, Гесс занимался своего рода подбором кадров. «Гесс и Гиммлер, - поясняет Падфельд, - выступали скорее как фанатичные приверженцы Гитлера, чем агенты той или иной финансово-промышленной группировки, и могли любую из них заверить в том, что при поддержке СС восторжествует не воля Штрассера или Рема, а воля фюрера. Это дает ключ к пониманию того, почему именно Гесс и Гиммлер, а не Геринг, Штрассер, Рем, Геббельс или другие ведущие фигуры нацизма сыграли главную роль в поисках компромисса между влиятельными группировками.

…Для решения внутренних проблем Гесс создал отделы: государственного права, искусства и культуры, печати под руководством своего адъютанта, Альфреда Лейтгена, образования, еще один для высших учебных заведений, по занятости, финансам и налоговой политике, по „всем вопросам технологии и организации“ под началом доктора Фрица Тодта в Берлине так называемую организацию Тодта, прославившуюся строительством автострад и монументальных оборонных комплексов и протянувшую щупальца во все сферы германской промышленности. Еще один отдел „по практическому решению технических вопросов“ был создан под руководством Тео Кронейсса, директора самолетостроительной компании „Мессершмитт“, которого Гесс знал со времен службы в летных частях в годы Первой мировой войны; а еще он открыл важный департамент народного здравоохранения с двумя вспомогательными службами „по расовой политике“ и „по исследованию родства“, функция которой состояла в выявлении еврейской крови. К 1939 году подобных отделов насчитывалось более 20, наиболее важным из которых был Verbindungsstab, Центр связи и разведки, на Вильгельмштрассе, 64, в Берлине. На должность начальника по кадрам для управления всей этой огромной империей он назначил наиболее работоспособного и делового „мастера“, Мартина Бормана.

С другой стороны, в партии у него тоже имелись соперники с собственными империями, мечтавшие распространить свое влияние на эти же сферы. Главным среди них был Роберт Лей, глава таких двух образований, как „Трудовой фронт“, после роспуска профсоюзов якобы представлявший интересы трудового немецкого пролетариата, и „Политическая организация“, поглотившая и расширившая административную структуру Грегора Штрассера. Еще одним, хотя менее серьезным, конкурентом был партийный идеолог Альфред Розенберг. Его влияние за это время заметно ослабло, однако он отвечал за „все интеллектуальное развитие и идеологическое образование и подготовку партии и всех дочерних структур“. Кроме того, в его подчинении находилась еще одна внешнеполитическая организация, называвшаяся отделом внешней политики, напрямую конкурировавшая с „бюро Риббентропа“ и „Иностранной организацией“ Боля, и цель у него была похожей - культивировать отношения с Великобританией. Другие крупные партийные фигуры тоже имели государственные портфели: Геринг, Геббельс и собственный протеже Гесса, Гиммлер, ставший теперь рейхсфюрером СС и главой политической разведки и начавший возведение в государстве собственного секретного государства».

Естественно, Гесс разделял все идеи национал-социализма - и ведущую идею арийского господства, и идею создания великого Рейха, и решение еврейского вопроса. Тут не стоит рисовать Гесса защитником евреев и предполагать, что Гесс был противником уничтожения евреев. Нет, он так же, как и фюрер, видел в них мировое зло, которое должно быть уничтожено. Но для него было не менее важным уничтожить вредоносные еврейские идеи, поскольку он воспринимал миссию Гитлера как миссию лидера сил Света против сил Тьмы. Тьма - это не только Советский Союз, но и вообще все, что мешает арийской расе достичь своей божественной цели - создания справедливого государства, где больше не останется ни одного еврея. Конечно, Гесс замечал, что зацикленность Гитлера на борьбе с еврейством становится своего рода манией, приводит к психосоматическим расстройствам, но тут уж он ничего поделать не мог - только бережно относиться к своему кумиру и всячески оберегать.

Сам Гесс безудержно увлекался, по словам того же Падфельда, «…астрологией и всевозможными формами парамедицины, народными целителями, гипнотизерами, чародеями и диетологами. По словам Ханфштенгля, доходило до того, что он не мог отправиться в постель, не проверив с помощью лозы направление подземных вод. Несомненно, он преувеличивал, но Гесс и в самом деле страдал от бессонницы; он упоминал о ней, по меньшей мере, в одной речи, и его секретарша, Хильдегард Фат, рассказывала, как Гесс опробовал рекомендованное ему средство: лечь спать в пять часов вечера и встать для прогулки ранним утром.

Его интерес к народной медицине имел и положительную сторону. Германия традиционно славилась своими целителями, ратовавшими за жизнь на природе, естественные продукты и полный отход от городских привычек, что было созвучно положениям нацистского мировоззрения, призывавшим к возврату к простой жизни в непосредственной близости от природы, какой жили их германские предки. Гиммлер разделял увлечение Гесса народной медициной, собирал старинные народные рецепты и выращивал травы на обширных плантациях, обрабатываемых заключенными концентрационных лагерей; Гитлер принимал таблетки, приготовленные из фекалий болгарских крестьян.

„Естественная“ медицина не противоречила мистической биологической сути нацистского мировоззрения, в свете которого история предопределялась течением естественных биологических и расовых законов. Партийный отдел Гесса по народному здравоохранению, руководимый Герхардом Вагнером и занимавшийся сохранением генетического здоровья народа с помощью законов стерилизации, также стремился найти применение „естественной“ медицине отдельно или в сочетании с традиционными методами и создать на этой основе действительно национал-социалистическую форму медицины. Вагнер был таким же энтузиастом, как и Гесс, но в борьбе против организованной оппозиции врачей, воспитанных в духе традиционной медицины, он вынужден был признать свое поражение».

Гесс был постоянен в своих привязанностях, трудно открывался навстречу людям, предпочитал только хорошо знакомое общество, друзей, которых у него было мало, не умел вести беседу, был очень скрытным, ранимым и осторожным человеком. Он редко смеялся, не курил, презирал алкоголь и просто не мог понять, как после поражения в войне молодые люди могут танцевать и веселиться, - вспоминала фрау Ильза Гесс. - Только в небе, где много света и все пространство открыто глазам, он становился другим человеком - сильным, смелым, уверенным в себе и бесконечно счастливым. Он был мечтателем и романтиком, поэтому на него откровения национал-социалистов подействовали очень серьезно, и это, конечно же, подтолкнуло его к занятиям магией. Ведь то, что говорилось в «Туле», не могло не возбудить любви и любопытства, и понемногу Гесс стал заниматься изучением тайных текстов, магической практикой.

Но каковы бы ни были мистические настроения Рудольфа Гесса, к Гитлеру он относился как к хрустальной вазе. Когда в 1941 году ему стало понятно, что политика Гитлера может обратиться против него, Гесс ужаснулся. Его кумир будет повержен. Это было невыносимо. Как хороший ученик Хаусхофера, Гесс знал, что только континентальная ось Берлин - Москва - Токио может дать его стране будущее. Он тоже не терпел большевиков, но последние события на востоке показывали, что вроде бы диктатор Сталин несколько одумался и стал уничтожать своих евреев. Война с улучшающимся Союзом ему не нравилась. Правда, тут Гесс, совершенно не посвященный в военные планы Гитлера, не возмущался, он верил, что Гитлер может знать нечто такое, что ему неизвестно, почему война станет неизбежностью. Его попытки убедить Гитлера в опасности такой войны успеха не дали. Гесс меньше, чем кто-либо вообще, желал войны. Он знал, что альтернативой войны всегда могут стать правильные дипломатические переговоры. Гесс совершенно не был кровожаден, даже напротив - кровь он ненавидел. Он насмотрелся немало кровавых сцен во время Первой мировой войны, поэтому насилие вызывало у него отвращение. Кровь вызывала у него физиологическое отвращение. А любая война - кровь. И самое печальное - в ней прольется не еврейская, а арийская кровь.

Хаусхофер радовался, когда Гитлер заключил пакт с Советским Союзом. Гесс Хаусхофера обожал. «Человек с интеллектуальной жилкой, генерал работал над созданием нового в университете факультета геополитики, на котором предполагалось изучать взаимосвязи между людьми и страной их проживания. Хаусхофера отличало необыкновенное обаяние; писал один из последних адъютантов Гесса, он обладал обворожительной манерой общения с людьми и незаурядным, доскональным пониманием человеческих отношений. Гесс был просто очарован этим человеком. Кроме широкого кругозора, феноменальной начитанности, эрудиции и высокоразвитой интуиции, столь отличавшей генерала от отца Гесса…»

Но Гитлер разом перечеркнул все надежды Хаусхофера: когда тому стали известны планы Гитлера, старый мистик был в ужасе. Гесс тоже испытывал это неприятное чувство. Он разрывался между верностью своему фюреру и любовью к своему учителю. В то же время он видел, что Гитлер от плана не отступится, хотя тоже понимает опасность ведения войны на два фронта. Он видел, что Гитлер безуспешно пытается достучаться до арийского духа англичан, но из этого тоже ничего не выходит. Гесс верил, видимо, что сможет стать вестником мира. Иначе его поступок - этот полет в никуда - объяснить никак невозможно.

Тем не менее, факт остается фактом: каковы бы ни были мысли Гесса, полет в Англию он совершил. На этом его связь с Германией навсегда прервалась. Он не участвовал ни в одном из злодеяний, в которых обвиняли военную машину, созданную фюрером. Однако на Нюрнбергском процессе этого странного миротворца обвинили во всех грехах Рейха. А ранее Гитлер обвинил его в предательстве (чего, конечно, Гесс по своей великой любви совершить не мог). Для него это было огромной неожиданностью. Подчиненные Гесса ровным счетом ничего не понимали. После известия, что Гесс исчез, в Бергхофе собрались все высшие чины Рейха.

«Сначала Борман зачитал им письма и бумаги, оставленные Гессом, - пишет Падфельд, - потом Гитлер прокомментировал их. Ганс Франк, не видевший его некоторое время, был шокирован его убитым видом. „Он говорил с нами очень тихим, запинающимся голосом, лучше всяких слов выражавшим овладевшую им депрессию“. Полет он назвал безумием чистой воды. „Гесс, в первую очередь, дезертир, и если он когда-нибудь попадется мне в руки, я поступлю с ним как с обычным предателем. В остальном мне кажется, что этот шаг он совершил под влиянием астрологической клики, которой окружил себя. Таким образом, настало время провести радикальную чистку и освободиться от этого астрологического мусора“». Думается, это высказывание Гитлера должно показать, насколько сам он верил в «астрологический мусор», то есть насколько был мистиком.

Вера в предназначение и мессианство - да.

А вот полный уезд в мистику - нет.

Но Гесс - верил.

Даже дата его необъяснимой эскапады в Англию была неслучайной.

«Знаменательно то, - пишет Падфельд, - что 10 мая луна находилась в почти полной фазе (что давало явные преимущества для ночной навигации), к тому же в созвездии Тельца находилось шесть планет. Какое значение это могло иметь для Гесса, невозможно сказать без писем, оставленных им для Гитлера, Ильзе и Карла Хаусхофера». Впрочем, Падфельд тут же противоречит самому себе: «Но в последующих его записях ничто не говорит об астрологической подоплеке выбора даты полета. Только подпорченные страницы дневников Геббельса и основанные на слухах показания тех, кто присутствовал в Бергхофе и слушал чтение Борманом писем Гесса и опустошительные комментарии Гитлера. В партии Гесса знали как чудака, помешанного на астрологии, гомеопатии и прочих методах нетрадиционной медицины. Не исключена возможность, что, основываясь на этом, Гитлер, Геббельс и Борман представили его чокнутым и возложили ответственность за случившееся на астрологов, якобы отправивших его в Британию. Под влиянием этого многие астрологи и ясновидцы были арестованы, но сколько времени содержались они в заключении или концентрационных лагерях, неизвестно. В Бергхоф одновременно с Альбрехтом Хаусхофером был доставлен лишь один из них - швейцарский астролог Карл Краффт. Официальное объяснение, данное рейхсляйтерам и гауляйтерам в Бергхофе и несколько позже Генеральному штабу, сводилось к тому, что из-за британских устремлений Гесс находился в состоянии стресса. Он очень переживал из-за того, что два нордических народа рвут друг друга на части; он хотел быть боевым летчиком, но вторично получил отказ».

Очевидно, что объяснение Генеральному штабу гораздо разумнее «астрологического мусора»: Гесс, действительно, переживал из-за нарушения законов геополитики своего учителя и из-за несогласия между немцами и англичанами, и - зная воззрения Гесса - он мог видеть в этом несогласии только одну причину - тайные козни мирового еврейства. Ведь говорил же его любимый фюрер, что английская кровь из-за особенностей английской истории оказалась сильно разбавлена еврейским элементом!

Гитлер боялся только одного: что Гесс проболтается о немецких тайнах. Единственное, что внушало Гитлеру оптимизм: Гесс просто не знал важных тайн, он по роду своих занятий был привлечен к другой деятельности - доносил идеи Гитлера до масс. Эти идеи Гитлер никогда ни от кого и не скрывал, а реальные тайны для Гесса были такими же секретами, как и для всех непосвященных. До конца жизни он, видимо, считал, что Гитлер не имеет отношения ни к развязыванию войны, ни к убийствам людей - все это придумали союзники, чтобы провести показательный процесс, ничем не отличающийся от советских показательных процессов 1936–1938 годов.

Для себя весь ход процесса он предсказал заранее, о чем не забыл упомянуть в заключительной речи: «Некоторые из моих товарищей, присутствующих здесь, могут подтвердить, что в начале судебного разбирательства я предсказал следующее: первое, что появятся свидетели, которые под присягой дадут ложные показания, создав при этом наиблагоприятнейшее впечатление и сохранив честнейшую из репутаций. Второе, что следует принять во внимание, что суд получит показания, данные под присягой, содержащие ложные сведения. Третье, что некоторые из немецких свидетелей вызовут у подзащитных удивление и недоумение. Четвертое, что некоторые из подзащитных будут вести себя весьма странно; делать бесстыдные заявления в адрес фюрера; обвинять в преступлениях собственный народ; обвинять друг друга…»

Своих обвинителей он прямо обвинил в использовании запрещенных методов ведения следствия, применении специальных препаратов, которые и вынудили людей себя оклеветать: «Последний момент имеет огромное значение в связи с деятельностью персонала немецких концентрационных лагерей, не поддающейся иначе никакому иному объяснению. Сюда же следует отнести ученых и врачей, выполнявших на заключенных эти ужасные и жестокие эксперименты. На такие действия нормальные люди не способны, тем более врачи и ученые…»

Нет, он так и не поверил, что с живых людей можно сдирать кожу, делать из нее абажуры и топить евреями крематорские печи. Гесс провел слишком много времени в английской тюрьме. Пожалуй, больше чем все, кто оказался рядом с ним на одной скамейке подсудимых, он был оторван от реальности. Вся практически мировая война прошла мимо Гесса. В виновность Гитлера он отказывался верить, впрочем - как и в виновность многих людей из его окружения. В конце дозволенной ему речи (которую пришлось союзникам прерывать, ибо Гесс никак не желал ее прекратить) он был предельно честен с судьями и тверд духом: «Много лет своей жизни я проработал под началом величайшего сына моего народа, рожденного впервые за тысячи лет его истории. Даже если бы это было в моей власти, я бы не захотел вычеркнуть этот период из своей памяти. Я счастлив, что выполнил свой долг перед народом - свой долг немца, национал-социалиста, верного последователя фюрера. Я ни о чем не сожалею. Если бы мне пришлось начинать все сначала, я бы сделал все то же самое. Даже если бы я знал, что в конце меня ждет смерть на погребальном костре. Что бы люди ни делали, в один прекрасный день я предстану перед судом Вечности и буду держать ответ перед Ним, и я знаю, что Он сочтет меня невинным». Очевидно, Гесс предполагал, что первая веревка на этом процессе сломает его шею. Гесс заблуждался. Суд приговорил его к пожизненному заключению. Из живых сподвижников фюрера, из его ближайших соратников на Нюрнбергском процессе был представлен только Геринг. Гиммлер и Геббельс к тому времени были уже мертвы. Один из них оказался предателем, второй продемонстрировал необычайную степень верности.

| |

Рудольф Вальтер Рихард Гесс (рожд. 26 апреля 1894 г. - смерть 17 августа 1987 г) — немецкий политический деятель. С 1925 года — личный секретарь , с 1933 года, его заместитель по партии. За глаза Гесса называли «тень фюрера». В 1941 г. он в одиночку совершил перелет в Великобританию (так называемая миссия Гесса) с целью убедить англичан заключить мир с нацистской Германией. Был интернирован британцами до конца войны.

На Нюрнбергском процессе ему был вынесен приговор — пожизненное заключение. С 1966 года единственный заключенный берлинской тюрьмы Шпандау. 1987 год, 17 августа — 93-х летний Гесс в своей тюремной камере покончил жизнь самоубийством.

Происхождение. Ранние годы

Рудольф Гесс родился в Ибрахимии, восточном пригороде Александрии (Египет) в семействе владельца экспортно-импортной компании «Гесс и K°» Иоганна Фрица Гесса и его жены Клары.

1912 год — окончил Высшую коммерческую школу в швейцарском Нейшателе. Во времена 1-й мировой войны Рудольф проходил службы на Западном фронте командиром взвода в том же полку, в котором служил и Гитлер. Получил ранение под Верденом. К концу войны перешел служить в авиацию. Служил военным летчиком в эскадрилье «Рихтгофен», под командованием Германа Геринга. 1919 год — Гесс становится членом общества Туле. Тогда же вступает в одно из подразделений «Добровольческого корпуса» под началом генерала Франца фон Эппа. 1920 год — становится членом НСДАП.

Военная карьера

1923 год, ноябрь — после подавления « », в ходе которого он командовал студенческим штурмовым отрядом, сбежал в Австрию. 1924 год, апрель — вернулся и получил полтора года тюремного заключения. Гесс отбывал наказание вместе с Гитлером, помогая ему писать (по сути - редактировал) книгу «Майн кампф». 1925 год, апрель - становится личным секретарем Гитлера. 1932 год - начальник политического отдела НСДАП.

1933 год, 29 июня — Гесс становится рейхсминистром без портфеля. После реорганизации Гитлером военного и политического руководства 4 февраля 1938 года Гесс входит в состав т. н. Тайного кабинета. 1939 год, 30 августа — становится членом исполнительного совета по обороне.

Вместе с этим его назначают преемником Гитлера после Геринга. Специальным указом он был поставлен контролировать всю деятельность нацистского правительства и других государственных структур. Ни одно правительственное распоряжение, ни один закон рейха не имел силы, без подписи Гитлера или Гесса. Ему было доверено принимать решения от имени Гитлера, его объявили «полновластным представителем фюрера», а его канцелярию — «канцелярией самого фюрера».

Безусловная вера в фюрера

Преданность Гесса Гитлеру, который поднял его из самого низа до самых высоких постов в рейхе, была абсолютной. Погруженный в себя, лишенный высокого интеллекта и демагогического таланта Рудольф Гесс знал только безусловную веру в своего фюрера. «Гитлер, — сказал он, — это просто олицетворение чистого разума».

1934 год — Гесс говорил: «Мы с гордостью видим, что только один человек остается вне всякой критики. Каждый из нас чувствует и понимает, что Гитлер — всегда прав и что он всегда будет прав». На одном из нюрнбергских партийных съездов Гесс, как всегда предваряя выступление фюрера, сказал: «Мне было даровано многие годы жить и работать рядом с величайшим сыном нации, которого наш народ должен пронести через тысячу лет своей истории».

«Миссия Гесса»

1941 год, 10 мая — Гесс, якобы без согласования с фюрером (многие из исследователей этому не верят), на самолете Me-110 вылетел из Аугсбурга в Шотландию и, спрыгнув с парашютом, приземлился недалеко от имения герцога Гамильтона, который до войны поддерживал англо-германское сближение. Как говорил позднее сам Гесс, это была его четвертая попытка - перед этим три были неудачными из-за плохой погоды.

Приземлившись, он назвался капитаном Хорном, и лишь в военном госпитале Глазго, куда он был доставлен из-за легкого ранения, открылось, кто он есть в действительности. Гесс был арестован и помещен в Тауэр. После первых же допросов удалось выяснить, что он прибыл в Британию с «миротворческой миссией» - заключить мир. Вместе с этим стало понятным, что никто не поручал ему выполнения этой миссии.

Черчилль от встречи с Гессом отказался, а фюрер объявил его сумасшедшим. После того как Гесс сбежал к англичанам, в его бывшем окружении была устроена негласная чистка. Арестовали всех более или менее близких к нему людей - сотрудников, адъютантов, секретарей и даже шофера. Были арестованы также несколько прорицателей и астрологов, с которыми Гесс якобы консультировался перед побегом.

Приговор. Смерть

1946 год — он предстал перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге. Во время судебного процесса Гесс изображал из себя душевнобольного, демонстративно пытался покончить жизнь самоубийством. Имитация безумия не помогла: его приговорили к пожизненному заключению. В тюрьме Гесс пробыл дольше всех — другие военные преступники или скончались, или были освобождены.

Согласно официальной версии, 17 августа 1987 г. 93-х летний Гесс покончил жизнь самоубийством в берлинской тюрьме Шпандау, повесившись в домике тюремного сада.

Обстоятельства смерти Гесса

Администрация тюрьмы объясняет обстоятельства смерти Гесса по-военному сухо:

«17 августа в 13.30 заключенному было разрешено выйти в сад. Одевшись, в 14.10 он спустился на лифте вниз и направился к садовому домику, где усевшись в кресло начал читать газеты. Около кресла стояли две лампы. Примерно спустя 5 минут надзиратель заглянув в окно увидал, что Гесс лежит на полу с электрошнуром на шее - конец провода привязан к оконной ручке. Надзирателем были вызваны санитары, сделавшие заключенному искусственное дыхание и массаж сердца. В 15.32 в Шпандау прибыла „скорая“, Гесс в срочном порядке был доставлен в госпиталь, и в 16.10 была констатирована смерть».

По мнению членов семьи Гесса, его адвоката, трех тюремных сотрудников, а также медицинской экспертизе в Мюнхене, Рудольф Гесс был задушен агентами спецслужб.

После смерти

…Со дня смерти последнего человека из окружения фюрера прошло несколько десятков лет. Его сын Вольф-Рюдигер и адвокат Зайдль умерли. Тунисец Мелауи, один из главных свидетелей, попросту исчез. Внук Гесса в наше время работает инженером на одном из крупных немецких заводов. В телефонном интервью он рассказал, что семья разуверившись в объективности расследования, отозвала гражданский иск из лондонского суда (слушания продолжалось 15 лет).

Гесс был похоронен родственниками на кладбище баварского городка Вунзидель, а на надгробной плите, согласно его прижизненной просьбы, написали: Ich hab’s gewagt («Я это посмел»). Это строчка из средневековой «Новой песни господина Ульриха фон Гуттена»:

«Я шел на это смело, я знал, на что иду.

И пусть я начал дело себе же на беду,

Не о себе, а о судьбе страны своей радею…»

Могила сразу превратилась в место паломничества неонацистов. Она не раз была осквернена представителями еврейских общин, считавших Гесса ответственным за организацию холокоста. 2011 год — местная церковная община потребовала убрать тело Гесса с кладбища. Оно было извлечено из могилы, кремировано и передано родственникам. Надгробный камень уничтожен.

Это именно Гесс, ввел в обращение слово «фюрер».

Последние годы своей жизни «узник № 7» - так называли охранники Гесса - провел абсолютно один в огромном тюремном комплексе из 132 камер, рассчитанном на 600 заключенных. Его одного охраняли 100 военнослужащих из Советского Союза, Англии, Франции и Америки, и эти «услуги» обходились в миллион долларов каждый год.