§ 205. Необходимость крещения для всех; крещение младенцев; крещение кровию. I. Судя по благодатным действиям таинства Крещения, естественно заключать, что оно необходимо для всякого, кто только желает очиститься от грехов, соделаться чадом Божиим, достигнуть вечного

60 ДОПУСТИМО ЛИ РАДОВАТЬСЯ ГИБЕЛИ ЗЛОДЕЕВ; ПРОСТИТУТКИ, УМЫВШИЕСЯ КРОВЬЮ????? Вот как описывает Библия события, происшедшие после того как царь Израиля Ахав погиб в сражении: «И прошел радостный клич (рина) по стану… И умер царь, и был привезен в Шомрон, и похоронили царя в

145 РУКА СВЯЩЕННИКА ОТОРВАЛАСЬ, КОГДА ОН ВЗМАХНУЛ ЕЮ, БРЫЗГАЯ КРОВЬЮ ПТИЦЫ НА ЖЕРТВЕННИК Во времена существования Иерусалимского Храма человек, совершивший грех, во многих случаях должен был искупить его, принеся соответствующую кровавую жертву. Иногда речь шла о

149 КАКИМ ОБРАЗОМ СЧИТАЛИ ЧИСЛО КРОПЛЕНИЙ КРОВЬЮ ЗАНАВЕСИ В ХРАМЕ В ЙОМ КИПУР Тора подробно излагает детали ритуальных жертвоприношений в Йом Кипур, назначение которых - искупить грехи израильтян. Одно из действий, без которых искупление грехов невозможно, - это

Крещение кровью Несколькими неделями позже я вышел из своей комнаты около восьми вечера и пошел на угол Лафайет-Авеню. Там стоял и курил молодой пуэрториканец по имени Тико, который, как я знал, умело орудовал ножом.- Эй, Никки, не хочешь поразвлечься и поговорить с

Однажды Иисус Христос во время одной из бесед с учениками воскликнул: «Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится! » (Лук.12:50). Но ведь Он уже принял водное крещение от Иоанна Крестителя, что же тогда Он имел в виду?

Это лёгкий вопрос, ответ на который не вызывает затруднения ни у кого из христиан: все согласны с тем, что Иисус говорил о Своей предстоящей смерти на кресте, где Он пролил Свою кровь за людские грехи. А незадолго до этой казни Он сказал апостолам: «Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься » (Мар.10:39). Очевидно, под «чашей» Он подразумевал гонения и страдания, а под «крещением» – смерть за веру, которую примут многие Его ученики. В связи с этим ранние христиане ввели в употребление термин «крещение кровью» в качестве обозначения мученической смерти за Христа.

Первым это понятие использовал Тертуллиан в уже упоминавшемся нами трактате «О крещении». В нём он написал следующее: «Впрочем, для нас существует ещё и второе крещение, также одно-единственное, а именно крещение крови, о котором Господь, когда уже был крещён, говорит: «Я должен принять крещение» (Лук. 12:50). Это и есть крещение, которое заменяет даже не принятую купель». Отсюда видно, что ранние христиане считали смерть за веру во Христа равноценной заменой водному крещению. Об этом впоследствии писал и Кирилл Иерусалимский: «Одни во времена мира крестились водой, другие во время гонений крестились собственной кровью». В силу таких взглядов тогдашние верующие, не успевшие креститься, не боялись умирать от рук гонителей: они не сомневались, что «крещение кровью» так же смоет все их грехи и откроет им вход в Небесное Царство. На эту тему также есть высказывание у Киприана Карфагенского: «Каков же это грех, который не омывается и крещением крови? Каково преступление, которого нельзя загладить и мученичеством?» Кстати, и сам Киприан был казнён во время гонений в 258 году и стал мучеником. Правда, его смерть не была «крещением кровью», так как он уже был крещён водой.

«Крещением кровью» не является также смерть человека, который покаялся на войне, или в болезни, или будучи приговорённым к казни. Он ведь умирает не за Христа, а в силу обстоятельств или за свои прошлые преступления. Что же в таком случае будет с ним после смерти? Ранние христиане опять-таки верили, что в подобных ситуациях приемлемой заменой водному крещению является само желание человека креститься. Григорий Богослов писал об этом так: «Если ты признаёшь убийством одно намерение убить, без совершения убийства, то почитай крещёным желавшего креститься, но не крестившегося действительно». Для таких случаев в среде верующих было принято другое название – «крещение желанием». Как и «крещение кровью», оно сохраняло всё значение водного крещения, то есть давало человеку спасение и присоединение к Церкви.

Сам факт использования первыми христианами этих двух понятий говорит о том, что они не практиковали крещение обливанием или окроплением. Иначе они могли бы без особых проблем крестить водой и узников, и находящихся при смерти людей, и у них не возникло бы никакой нужды думать о том, что может быть заменой крещению. Кстати, крещение окроплением даже в более поздние времена не считалось полноценным, и Евсевий писал, что такому верующему «не дозволено быть членом клира», то есть занимать церковную должность.

Однажды Иисус Христос во время одной из бесед с учениками воскликнул: «Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится! » (Лук.12:50). Но ведь Он уже принял водное крещение от Иоанна Крестителя, что же тогда Он имел в виду?

Это лёгкий вопрос, ответ на который не вызывает затруднения ни у кого из христиан: все согласны с тем, что Иисус говорил о Своей предстоящей смерти на кресте, где Он пролил Свою кровь за людские грехи. А незадолго до этой казни Он сказал апостолам: «Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься » (Мар.10:39). Очевидно, под «чашей» Он подразумевал гонения и страдания, а под «крещением» – смерть за веру, которую примут многие Его ученики. В связи с этим ранние христиане ввели в употребление термин «крещение кровью» в качестве обозначения мученической смерти за Христа.

Первым это понятие использовал Тертуллиан в уже упоминавшемся нами трактате «О крещении». В нём он написал следующее: «Впрочем, для нас существует ещё и второе крещение, также одно-единственное, а именно крещение крови, о котором Господь, когда уже был крещён, говорит: «Я должен принять крещение» (Лук. 12:50). Это и есть крещение, которое заменяет даже не принятую купель». Отсюда видно, что ранние христиане считали смерть за веру во Христа равноценной заменой водному крещению. Об этом впоследствии писал и Кирилл Иерусалимский: «Одни во времена мира крестились водой, другие во время гонений крестились собственной кровью». В силу таких взглядов тогдашние верующие, не успевшие креститься, не боялись умирать от рук гонителей: они не сомневались, что «крещение кровью» так же смоет все их грехи и откроет им вход в Небесное Царство. На эту тему также есть высказывание у Киприана Карфагенского: «Каков же это грех, который не омывается и крещением крови? Каково преступление, которого нельзя загладить и мученичеством?» Кстати, и сам Киприан был казнён во время гонений в 258 году и стал мучеником. Правда, его смерть не была «крещением кровью», так как он уже был крещён водой.

«Крещением кровью» не является также смерть человека, который покаялся на войне, или в болезни, или будучи приговорённым к казни. Он ведь умирает не за Христа, а в силу обстоятельств или за свои прошлые преступления. Что же в таком случае будет с ним после смерти? Ранние христиане опять-таки верили, что в подобных ситуациях приемлемой заменой водному крещению является само желание человека креститься. Григорий Богослов писал об этом так: «Если ты признаёшь убийством одно намерение убить, без совершения убийства, то почитай крещёным желавшего креститься, но не крестившегося действительно». Для таких случаев в среде верующих было принято другое название – «крещение желанием». Как и «крещение кровью», оно сохраняло всё значение водного крещения, то есть давало человеку спасение и присоединение к Церкви.

Сам факт использования первыми христианами этих двух понятий говорит о том, что они не практиковали крещение обливанием или окроплением. Иначе они могли бы без особых проблем крестить водой и узников, и находящихся при смерти людей, и у них не возникло бы никакой нужды думать о том, что может быть заменой крещению. Кстати, крещение окроплением даже в более поздние времена не считалось полноценным, и Евсевий писал, что такому верующему «не дозволено быть членом клира», то есть занимать церковную должность.

О крещении

Глава 10. О крещении Иоанновом.

Мы сказали, насколько позволяли наши слабые силы, все, что утверждает религиозный характер (religionem) крещения. Теперь, после некоторых побочных вопросов, перейду, насколько я в силах, к прочему, касающемуся его существа. Крещение, проповеданное Иоанном, уже тогда возбудило вопрос, предложенный фарисеям Самим Господом: небесное ли это было крещение, или только земное (). На это они не в силах были отвечать определенно, – именно вследствие непонимания, происходящего от неверия. Мы же, – хотя (наша) вера также мала, как и (наше) познание, – можем высказать суждение, что это крещение было божественное, – однако не по действию, а по установлению, ибо читаем, что Иоанн был послан Богом на это служение, но в условиях (подобных) прочим людям. Ибо ничего он не сообщал небесного, а был Предтечею небесного, поставленным проповедовать покаяние, которое во власти человека. Так, не желавшие верить книжники и фарисеи не принесли и покаяния. А если покаяние было делом человеческим, то необходимо, что и крещение его т. е. Иоанна подлежало тому же условию; или же если бы оно было небесным, то подавало бы и Духа Святого, в отпущение грехов. Но ни грехов оно не отпускало, ни Духа не низводило, а делает это один Бог. Даже Сам Господь отрицал возможность сошествия Духа, прежде нежели Сам Он взойдет к Отцу. А чего еще Господь не сообщил, того раб, конечно, не мог доставить. Отсюда, впоследствии в Деяниях Апостольских находим указание, что, имевшие крещение Иоанново, Духа Святого не получили, даже о Нем не слышали (); следовательно, не было небесным то, что не доставляло небесного, – когда даже то самое, что было в Иоанне небесным, именно дух пророческий, до того ослабело, после сошествия на Господа всей полноты Духа, что о Ком Он проповедовал, Кого наименовал пришедшим, Того впоследствии посылал спросить, Он ли это есть (). Таким образом, это было крещение покаяния, – как бы еще только ищущее имеющего наступить во Христе прощения и освящения. Ибо так как он проповедовал крещение во оставление грехов, то это указывало на будущее оставление. В самом деле, покаяние предшествует, а оставление грехов – следует, и это значило: "уготов лять путь" (). А кто уготовляет путь, тот не сам есть исполнитель, а заботится только об исполнении этого другим. Сам он исповедует, что принадлежащее ему не небесно, а – (принадлежащее) Христу, говоря: «кто от земли,.. от земли глаголет; кто при шел свыше, над всеми есть» (). Точно также: «что он крестит в покаяние, грядет же скоро Тот, Который крестит Духом и огнем» (). Это потому, что истинная и крепкая вера крещается водою во спасение, а вера призрачная и нетвердая крещается огнем в осуждение.

Глава 11. Крещение Христово.

Но вот, говорят, приходит Господь и не совершает крещения. Ибо читаем: «и однако Он не крестил, а только ученики Его» (). Как будто в самом деле Иоанн предсказывал, что Он (т. е. Христос) будет Сам крестить Своими руками. Так, конечно, нельзя понимать, а сказано просто, – по обычному словоупотреблению, как говорится для красоты слова (verbi gratia): «Император объявил эдикт», или: «префект наказал палками». Неужели сам объявил или же сам избил? Часто о том, кому служат, говорят, что он сам делает. Слова: "Той вас... будет... крестить» () нужно понимать так, как бы стояло: «чрез Него или в Него вы будете крещены». Но пусть не соблазняет некоторых то, что не Сам Он крестил, ибо в Кого Он крестил бы? В покаяние? Но к чему тогда Ему Предтеча? Во оставление грехов, которое Он давал словом? В Себя Самого, Которого сокрыл уничиженным? В Духа Святого, Который еще не сошел от Отца? В , которую еще не устроили Апостолы? След. крестили ученики Его, как служители, – как крестил раньше Иоанн Креститель, – крестили тем же крещением Иоанна. Однако, пусть никто не думает о каком-то ином крещении, ибо не существует другого крещения, кроме последующего крещения Христова, которое, очевидно, не могло быть тогда дано учениками, так как еще не исполнились слова Господа, и действие купели не было одушевлено страданием и воскресением. Ибо ни смерть наша не могла быть иначе разрушена, как только страданием Господа, ни жизнь наша не могла быть восстановлена без Его воскресения ().

Глава 12. Были ли Апостолы крещены?

Но так как написано, что никому без крещения не может быть дано спасение, – в особенности, по слову Господа, глаголющего: «если кто не будет ро жден вод ою, не имеет жизни» (); то возникают мелочные, даже неразумные умствования некоторых, каким образом, в виду указанной заповеди, будет дано спасение Апостолам, которых, кроме Павла, мы не находим крещенными в Господа. Иначе: так как один только из них Павел облекся крещением во Христа (), то или нужно признать, что прочие (Апостолы), лишенные крещения Христова, подвергаются опасности, если только заповедь имеет силу; или же необходимо уничтожить самую заповедь, когда и некрещенным обещано спасение. свидетель, что я, действительно слышал подобное (умствование), – чтобы кто-нибудь не посчитал меня настолько испорченным, что я, из страсти к украшению стиля (libidine stylo), измышляю то, что у других возбуждает сомнение И вот теперь, насколько могу, буду отвечать тем, которые отрицают, что Апостолы были крещены.

Если они (т. е. Апостолы) приняли человеческое крещение Иоанна, то желали и Господнего крещения, почему Сам Господь призвал единое крещение, говоря Петру, не желающему быть измовенным: «кто однажды измовен, не имеет вновь в этом нужды» (), чего, конечно, Он не сказал бы тому, кто некрещен. И это есть ясный довод против тех, которые, чтобы разрушить таинство воды, лишают Апостолов даже Иоаннова крещения. Вероятно ли, что в тех лицах еще не был тогда уготован «путь Господень» , т. е. крещение Иоанново, которые предназначены были для открытия пути Господа по всему миру? Если Сам Господь, не нуждавшийся вовсе в покаянии, принял крещение, то разве оно не было необходимо грешникам? Правда, другие не были крещены, но это однако были не спутники Христа, а противники веры, книжники и фарисеи. Отсюда видно, что если противящиеся Господу не желали принять крещения, то последовавшие за Господом были крещены, и не были одно-мыслящими с Его врагами, в особенности, когда Господь, к Которому они присоединились, так превознес в своем свидетельстве Иоанна Крестителя (). Не без явной искусственности другие поставляют на вид, что Апостолы тогда приняли подобие крещения, когда в корабле были бросаемы и заливаемы волнами (), и что сам Петр, идущий чрез море, достаточно погрузился в воду (). А я полагаю, что иное быть носимым и бросаемым свирепостью моря, а иное – быть крещенным, сообразно учению веры (disciplina religionis). Правда, корабль этот есть образ Церкви, поелику она мятется среди моря, т. е. века сего, среди волн, т. е. преследований и искушений, когда в своем долготерпении Господь как бы почивает, пока, наконец, как бы пробужденный молитвами святых, Он покоряет век сей и вновь дает своим покой.

Но были ли Апостолы каким-либо образом крещены, или продолжали оставаться некрещеными, так что и это (т. е. раньше указанное) слово Господа () о едином крещении направляется, под образом Петра, только к нам, однако безумно входит в оценку (aestimare) спасения Апостолов, ибо преимущество первого их избрания и затем – особенной близости (к Господу) могло быть заменою (compendium) крещения. Они, полагаю, последовали за Тем, Кто всякому верующему обещал спасение: "вера твоя , – говорил, – спасла тебя» (), и: "отпу скаются тебе грехи» (), – верующему, но однако не крещенному. Если это (т. е. вера) отсутствовала у Апостолов, то не знаю, кому же принадлежала вера, – которая, возбужденная единым словом Господа, покидает место сбора пошлин (), оставляет отца, и корабль, и то занятие, которое поддерживало жизнь (), пренебрегла погребением отца, и таким образом осуществила высочайшее наставление Господа: «кто... отца или матерь... любит больше Меня , не есть Меня... достоин» () раньше, чем его услышала.

Глава 13. О том, когда возымела силу заповедь о крещении.

Здесь эти нечестивцы возбуждают опять вопросы. Подлинно, говорят, крещение не нужно тем, для которых достаточна вера, ибо и Авраам угодил Богу не «таинством воды», а таинством веры (). Но во всем (обычно) более позднее есть заключительное, и последующее превосходит силою предшествующее. Прежде страданий и воскресения Христа спасение могло быть дано по одной простой вере (per nudam fidem). Но так как вера возросла чрез уверование в Его рождение, страдание и воскресение, то произошло расширение чрез таинство, – чрез запечатление крещением, которое является как бы одеянием веры, бывшей раньше «нагою» и не имевшею силы без своего закона. А закон необходимости крещения дан и форма предписана. "Идите , – говорит, – научите... народы, крестя их во имя Отца и Сына и Свят ого Духа" (). Вполне же согласующееся с этим законом разъяснение: «если кто не родится... вод ою и Дух ом, не войдет в Царствие Небесное» (), уже возлагает на веру необходимость крещения. Таким образом все отселе уверовавшие были крещаемы. Тогда и Павел уверовавший был крещен (). И это именно заповедал (ему), при наказании ослеплением, Господь, говоря: «встань и иди в Дамаск, там тебе явлено будет,.. что ты должен делать" (), т. е. быть крещенным, чего одного ему не доставало. А в остальном он достаточно научился и уверовал, что Назарянин есть Господь, Сын Божий.

Глава 14. О том, крестил ли Павел?

Но относительно самого Апостола поставляют на вид, что он сказал: «не... послал меня Христос... крестить» (), – как будто этим доводом упраздняется крещение. Ибо почему же крестил Гаия и Криспа и дом Стефана ()? Хотя бы Христос не посылал его крестить, однако другим Апостолам Он заповедал крестить. В действительности, это было написано Коринфянам по условиям тогдашнего времени, ибо их волновало разделение и несогласие, когда один считал себя Павловым, другой – Аполлосовым (). Вследствие этого миролюбивый Апостол, чтобы не показалось, что он все себе приписывает, говорит, что он послан не для крещения, а для проповедования (). Ибо первее – проповедовать, потом крестить. А если первее – проповедь , то, полагаю, тому дозволительно и крестить, кому дозволительно проповедовать.

Глава 15. О единстве крещения

Не знаю, возбуждается ли еще что-нибудь спорное относительно крещения. Напомню, однако, опущенное раньше, чтобы не показалось, что я отклоняю само собою напрашивающиеся (imminentes) мысли. Крещение для нас едино, как видно, сколько из Евангелия Господа, столько же из писаний Апостола, ибо един Господь, и едино крещение, и едина небесная (). Но относительно еретиков хорошо поразмыслить, что должно быть соблюдаемо, ибо нас (собственно) касается изречение (Писания). Еретики же не имеют никакого участия в нашем учении, и что они «внешние», об этом свидетельствует самое прекращение церковного общения с ними. Я не обязан признавать существования у них того, что служит для меня заповедью, ибо не тот же Бог у нас и у них, не один Христос, т. е. не тот же самый. Посему и крещение (у них) не едино, ибо не тоже самое. Так как они не имеют его по законному обряду, то без сомнения вовсе не имеют, а что не имеется, того нельзя считать существующим. И не могут они его принимать, ибо не имеют его. Но об этом уже подробнее вами сказано на греческом языке. Единожды, следовательно, мы сходим в купель, единожды омываются грехи, ибо не должно их повторять. Впрочем, Израиль-иудей ежедневно омывается, ибо ежедневно оскверняется. Чтобы и среди вас не совершалось тоже, заповедано едино крещение. О блаженная вода, которая единожды омыла, которая не служит для грешников как бы игралищем (ludibrio), которая, будучи не доступна заражению постоянною нечистотою, не оскверняет вновь тех, коих омыла.

Глава 16. О крещении кровью.

Существует для нас еще и второе крещение, которое только едино, именно – крещение кровью, о котором Господь, уже приявший крещение, говорят: "крещением им ею креститься» (). Ибо Он пришел, как написал Иоанн, «водою и кров ью" (), чтобы водою креститься, кровью – быть прославленным, и затем нас соделать чрез воду – званными, чрез кровь – избранными. Эти два крещения Он источает раною прободенного ребра (), ибо уверовавшие в Его кровь омылись водою, и омывшиеся водою пьют также (Его) кровь. Это – крещение, которое не принятую купель заменяет (representat), а утерянную – возвращает.

Глава 17. О лицах, совершающих крещение.

Остается еще в заключение (рассмотрения) данного предмета напомнить о правилах совершения и принятия крещения. Право совершения имеет верховный служитель (summus sacerdos), который есть епископ; потом – пресвитера и диаконы, но не без воли епископа, – ради чести Церкви, при сохранении которой (т. е. чести) существует спасительный мир. В других случаях право это принадлежит и мирянам, ибо что одинаково (ех aequo) приемлется, то одинаково может быть и дано, но только бы учащиеся не назывались епископами, или пресвитерами, или диаконами. Слово Божие не должно быть ни от кого срываемо. Посему и крещение – начало божественного (census Dei) может быть всеми совершаемо. Но тем более подобает мирянам дисциплина почтения и скромности, что она лежит и на старших, – чтобы они не присваивали себе принадлежащее епископу – служение епископа. Вражда есть мать разделений (schismatum). «Все... позволительно , – говорит святейший Апостол, – но не все полезно» (). Достаточно, след., чтобы ты пользовался этим (т. е. правом крещения) в случаях необходимости, если к этому побуждают обстоятельства или времени, или лица. Ибо тогда ценится решительность поспешающего на помощь, когда обстоятельства угнетают находящегося в опасности. Посему будут повинны в гибели человека, если замедлят доставить то, что могут свободно доставить. – А гордость женщин, восхищавших себе право учить, не присвоит себе и права крестить, – разве появится новый «зверь», подобный прежнему, так что, как тот уничтожил крещение, так другой своею властью будет его раздавать. А если, на основании ложно приписываемого Павлу писания, защищают примером Феклы свободу женщин учить и крестить, то пусть знают, что тот пресвитер Асийский, который составил это писание, стараясь как бы увеличить авторитет Павла своим именем, был лишен места, когда его убедили и сам он сознался, что сделал он это из любви к Павлу. Ибо представляется ли вероятным, что тот дает женщинам власть учить и крестить, кто именно настойчиво не позволяет женщине учить: "да молчат и дома мужей своих да вопрошают» ().

Глава 18. О том, в каком возрасте надлежит принимать крещение.

Что касается прочего, то те, обязанность коих составляет (совершать крещение), знают, что оно не должно быть вверяемо без рассуждения. «Всякому, просящему у тебя, дай" () имеет особое приложение (titulum), относясь в милостыне. Напротив, в данном случае скорее нужно принять во внимание следующее: «не давайте свято го псам и не повергайте пред свиньями молитвы во храм, погруженным в божественное Писание (). Так и подобало быть обретену тому, кому Бог, по своей благости, охотно послал Апостола. Последнему Дух вновь повелевает прилепиться к колеснице евнуха; (затем) вовремя дается место Писания для (укрепления) веры; по просьбе (Апостол) приемлется на колесницу; Господь является; вера не медлит; вода не выжидается, и Апостол, по совершении дела, восхищается (). Но и Павел был в действительности крещен скоро, ибо приявший его в свой дом Симон () скоро познал, что ему (т. е. Павлу) определено быть сосудом избранным. Божественное удостоение предполагает свои предварения (praerogativas), а всякая просьба может обманывать и быть обманутою. Посему полезнее будет замедление крещения, сообразно условиям и расположению того или иного лица, даже (его) возрасту, а в особенности – в отношении к детям. Ибо что за нужда подвергать и восприемников опасности, так как и сами они, за смертью, могут не исполнить своих обещаний, и, при проявлении (proventu) дурной природы (крещенного), могут быть обманутыми. Господь говорит: «не возбраняйте им приходить ко Мне» (). Пусть, следовательно, приходят, когда возросли; пусть приходят, если научились, – когда наставлены, куда они идут; пусть становятся христианами, когда могут познавать Христа. Чего спешить невинному возрасту к отпущению грехов? Неужели осторожнее поступают в житейских делах, – в чтобы вверять божественную сущность тому, кому не вверяется еще земное? Пусть научаются просить о спасении, чтобы явно было для тебя, что ты дал «просящему» (). Не с меньшим основанием должны быть также задерживаемы и безбрачные, так как им предстоит искушение, – как девам по причине зрелого возраста, так и вдовам вследствие (их) суетности (vagationem) пока они или выйдут замуж, или укрепятся в воздержании. Если бы уразумели важность крещения, то скорее боялись бы поспешности, нежели замедления; чистая вера уверена в спасении.

Глава 19. О дне совершения крещения.

Торжественным днем для крещения является пасха, когда исполнились страдания Господа, в которые мы крещаемся. Без искусственности можно истолковать в переносном смысле то, что, намереваясь совершить последнюю пасху, Господь, посылая учеников для приготовления (ее), говорит: "встретит е человек а, несущ его вод у» (), – так что место празднования пасхи Он указывает знамением воды. Затем, весьма значительный промежуток времени для совершения крещения представляет Пятидесятница, когда и Воскресший Господь обращался среди учеников, и благодать Духа Святого была дана, и просияла надежда на второе пришествие Господа; ибо тогда, по вознесении Его на небо, ангелы сказали Апостолам, что Он таким же образом придет, как Он взошел на небо, именно – (придет) в пятидесятницу. И Иеремия, говоря: «и соберу их от конец земли в день праздник а» (), разумеет день пасхи и пятидесятницы, который есть в собственном смысле день праздничный. Впрочем, всякий день есть день Господень, всякий час, всякое время удобно для крещения; если и в отношении торжественности есть различие, то для благодати это не имеет значения.

Глава 20. О молитве пред крещением.

Надлежит, чтобы имеющие принять крещение молились крепкими молитвами, в посте, и коленопреклонении, и бодрствовании, исповедуя в тоже время все прежние грехи, чтобы, таким образом, они воспроизводили и крещение Иоанна: «крестились , – говорит, – исповедуя... свои... грехи» (). Нам нужно радоваться, если мы ныне публично исповедуем свою греховность и постыдность. Ибо бичеванием тела и духа мы в одно время даем удовлетворение за (свое) прошлое и – в виду грядущих искушений – строим наперед укрепления для защиты (munimenta). «Бодрствуйте , – говорит, – и молитесь, чтобы вы не впа ли в искушение» (). А искушаемы, полагаю, были потому, что предавались сну, – так что оставили взятого под стражу Господа, и даже тот, кто с Ним находился и употребил меч (), трижды отрекся. А между тем предшествовало речение (Господа), что никто не искушенный не наследует царствия небесного (). Самого Господа после крещения тотчас же постигли искушения, когда Он постился в продолжение сорока дней. Следовательно, и нам, скажет кто-нибудь, надлежит лучше после крещения поститься. А что удерживает – если не необходимость радости и благодарения (gratulatio) за спасение? Но Господь, как полагаю, в виду Израиля (de figura Israelis), принял поношение на Себя Самого. Ибо народ, перешедший море и пребывший в пустыне сорок лет, хотя там был питаем божественною силою, тем не менее больше помышлял там о чревоугодии и объедении, нежели о Боге. Кроме того, Господь, удалявшись в пустыню после крещения и пребывши там в пощении сорок дней, показал, что не хлебом жив будет человек Божий, но словом Божиим, и что искушения, связанные с насыщенностью и неумеренностью чрева, побеждаются воздержанием. Итак, блаженные, которых ожидает благодать Божия, когда вы вышли из святейшей купели нового рождения и впервые простерли руки вместе с братьями у Матери, просите от Отца, просите от Господа, чтобы даны были сокровища благодати, разделение дарований. Ибо говорит: «проси́те и получите» (). Вы искали и нашли; толкли и открыто вам. Молю только, чтобы, когда просите, помянули и о грешном Тертуллиане.

Отец Валентин, сегодня для большинства из нас понятие христианской святости - нечто привычное. А как во времена раннехристианской Церкви оно зарождалось и как входило в сознание людей?

Я бы начал с того, что с самого начала своего существования христиане почитали святых Ветхого Завета: христианство с момента своего зарождения имело Священное Писание, и поначалу это было только Священное Писание Ветхого Завета. Поэтому почитались в первую очередь ветхозаветные пророки, праотцы, ветхозаветные цари. А первыми именно христианскими святыми были, конечно, мученики. Участь христиан в то время была такова, что многие претерпевали мученическую кончину, а тот, кто умирал мучеником, сразу почитался как святой. Даже если он жил до этого не совсем праведной жизнью и даже если он был некрещеным, он все равно объявлялся святым: факта мученичества за Христа было для этого достаточно. Существовало даже такое понятие: крещение кровью.

Тот, кто не успел при жизни креститься, но погибал мученически за веру во Христа, считался крещеным в силу своего мученичества. Сегодня такого уже нет, и мы знаем немало мучеников за веру, которые еще дожидаются своей канонизации.

- Само слово «святой» в те времена имело другую окраску, чем сегодня?

Да. Если говорить о самом словоупотреблении, то, читая Священное Писание Нового Завета, мы видим, что очень часто под святыми подразумеваются все христиане вообще: Церковь Христова считалась общиной святых. Почему? Потому что тот, кто принимал веру во Христа, должен был отвергнуть греховный мир и жить свято. Поэтому в Церкви существовала очень строгая дисциплина. Считалось, что если человек, будучи христианином, совершил смертный грех, то он уже до конца жизни не может рассматриваться как член Церкви. Понятно, почему Церковь оставалась Церковью святых. Но столь суровый и непреклонный взгляд не остался господствующим.

- Потому что изменились сами христиане или изменилось понятие святости?

Понятие не менялось, но очень скоро стало допускаться покаяние, то есть возвращение в Церковь через покаяние, через отвержение (теперь уже вторичное) греховной жизни. Вторичное потому, что первое такое отвержение человек совершал, когда только принимал веру, когда крестился. И вот Таинство Покаяния существует до нашего времени и все время нас, грешных, возвращает в число истинных чад Церкви.

А как и когда возникло понятие причисления к лику святых, канонизации? Когда стали появляться «официальные» списки?

Первоначально единого списка не было, но в каждой отдельной церкви существовал свой список. Отдельная церковь - это то, что в наше время называется епархией, то есть церковная община во главе с епископом. Таких общин было очень много, например, в Малой Азии во времена процветания там христианства епископских кафедр насчитывалось порядка 350. Представляете себе: Малая Азия - это лишь часть современной Турции, и вот там - 350 кафедр! И каждая такая епископская кафедра почитала святых, которые были прославлены на этой небольшой территории. Например, мученики, пострадавшие в том или ином городе, святые, которые там прославились как подвижники или еще каким-нибудь образом явили свою святость.

Конечно, эти списки могли между собой пересекаться, совпадать, поскольку были святые, чье почитание выходило далеко за пределы одной епископии. А в XI веке началась централизация - было решено собрать воедино все эти небольшие списки. Каждая епископия должна была прислать своему Патриарху - скажем, в Константинополь, если это была территория Константинопольского Патриархата - перечень своих святых. И на основании этого множества составлялся единый список. Так начал складываться церковный календарь в том виде, в каком мы сейчас его знаем, - святцы.
Причем наши современные святцы были бы еще более полными, если бы при такой централизации не опускались какие-то имена.

- По какой причине это делалось?

Шел определенный отбор, выбирались из всех многочисленных местных святых наиболее значимые. И, кроме того, была еще такая особенность в древности: до определенного момента все епископы и патриархи почитались святыми. Конечно, если епископ уклонился в ересь, причислен к лику святых он быть не мог. Но в общем в древности святыми почитались все лица высокого иерархического достоинства. А с началом унификации списков производился отбор и среди иерархов тоже, и от прежнего обычая - автоматически причислять их к лику святых - отошли.

- Возникали ли в процессе канонизации спорные, конфликтные моменты?

Случалось. В XI веке произошел такой интересный эпизод, который нам достаточно говорит о начале формирования строгого порядка канонизации. В это время жил замечательный подвижник поэт, один из самых влиятельных и в наше время духовных писателей преподобный Симеон Новый Богослов. Он имел большую любовь к своему старцу, имя которого было тоже Симеон - преподобный Симеон Благоговейный. Когда этот старец скончался, Симеон Новый Богослов тут же сам лично его прославил как святого и, мало того, установил в своем монастыре самое торжественное празднование его памяти: оно продолжалось несколько дней.

- И это происходило только в пределах одного монастыря?

Да, но поскольку этот монастырь располагался в Константинополе, то весть об этом чрезвычайном почитании быстро распространилась в огромном городе: одни с радостью его приняли, а другие, наоборот, негодовали, говоря, что Симеон не имеет никакого права так прославлять своего старца. Произошла настоящая распря среди верующих в Константинополе. Патриарх в этом споре встал на сторону Симеона Нового Богослова, официально разрешив почитание его учителя как преподобного.

Со временем возникло требование временного разрыва между смертью предполагаемого святого и его прославлением; появились критерии канонизации. Каковы они сегодня?

Критериев несколько. Один из важнейших - это наличие народного почитания еще не прославленного святого. Другой не менее важный - святость жизни. Есть также критерий безупречности в Православии: еретик, пусть даже он вел самую праведную жизнь, не может быть прославлен как святой, поскольку не являет примера веры для православных людей.

- Наличие чудес, свершающихся на мощах праведника или при обращении к нему, - тоже необходимое требование?

Нет. Это важный признак святости, но необязательный. Например, когда в середине XX века Никодим Святогорец был причислен Константинопольской Церковью к лику святых как учитель веры, ничего не было известно о чудесах, которые совершались при обращении к нему. Однако его деятельность вкупе с его праведной жизнью была сочтена достаточным основанием для канонизации.

Сегодня встречаются ситуации, подобные описанной Вами выше, - когда окружение, ближайшие ученики уже почитают своего учителя как святого, а иные считают, что ученики спешат, и об этом ведутся ожесточенные споры?

Бывает и такое, бывают споры относительно того, можно ли канонизировать данное лицо или нет. В конце концов рано или поздно все решается на уровне Синода или Собора Поместной Церкви. Хотя иногда местное почитание благословляет епархиальный архиерей. Например, митрополит Сурожский Антоний (Блум) разрешил почитание царской семьи как мучеников еще задолго до того, как у нас возникло их общецерковное почитание. Владыка Антоний был очень авторитетный архиерей, и все прекрасно понимали, что если он это совершил, значит, у него были для этого достаточные основания.

Протестантский мир не признает молитв святым, как известно, а были ли споры об этом внутри Православной Церкви?

Весь вопрос в том, что мы понимаем под молитвой. Мы ведь не молимся святым как Богу: мы просим их о молитвах за нас. С той же просьбой мы обращаемся и к живым - к нашим друзьям, знакомым, родным: «Брат дорогой, помолись за меня, у меня серьезные проблемы в жизни» или: «Я заболел. Помолись обо мне». Разница лишь в том, что нам известна особая сила молитв святых перед Престолом Божиим, известно, что они помогли многим.

Но все­-таки в народном сознании укоренено понятие о святых как неких самоценных, самостоятельных помощниках. Иной человек о Боге думает очень мало, но, случись у него что-то, непременно зайдет в церковь и поставит свечку «Николе Угоднику».

В народном сознании могут быть всякие искажения, но если мы будем внимательно вчитываться и вслушиваться в молитвы, которые предлагает нам Церковь, то никакого искажения не будет. Например, припев канона тому или иному святому всегда звучит так: «…моли Бога о нас». Кроме того, обычно молитвы святым заканчиваются славословием Богу. То есть всегда подчеркивается, что Бог есть источник всякого блага.

Отец Валентин, какие святые оказались востребованы раннехристианской Русью, какой тип святости нашел отклик в русских сердцах?

Русь приняла христианскую веру, так сказать, в готовом виде: она ничего не изобретала, а получила христианство из Византии, где ко времени Крещения Руси вероучение было уже полностью сформулировано, богослужение существовало в самом развитом виде. Все это было пересажено на русскую почву. Богослужение, кстати, было переведено на славянский язык еще до Крещения Руси - у сербов и болгар, так что Русская Церковь могла сразу воспользоваться этими плодами миссионерской деятельности святых Кирилла и Мефодия. И почитали на Руси самых разных святых: и мучеников, и преподобных, и святителей.

Можно ли сказать, что «свои» святые были ближе, и потому народ стремился к их прославлению, особенно любил «своих»?

Нет, я бы так не сказал. Есть множество святых, которые были чрезвычайно любимы на Руси, хотя русскими не были. Например, Георгий Победоносец, святая мученица Параскева. Безусловно, древних святых наш народ знал и любил. Например, святителя Иоанна Златоуста: он был известен лучше многих других, поскольку составил Литургию, которая почти каждый день совершается, и, соответственно, каждый день поминается его имя. Кроме того, он был невероятно плодовитым писателем, многие его проповеди получили известность в Древней Руси.
А первые «свои» святые, о подвиге которых мы доподлинно знаем, жили во времена, когда князь Владимир был еще язычником. Это Феодор­варяг и его сын Иоанн - мученики, хорошо известные не только в Киевской Руси, но и в Скандинавии, поскольку они были из варягов.

Очень скоро прославились своим подвигом первые русские преподобные: это прежде всего преподобные Антоний и Феодосий Киево‑Печерские.

Необычайно близки русскому народу оказались страстотерпцы братья Борис и Глеб. И конечно, равноапостольный князь Владимир Красное Солнышко, как его называет русский народ, отец святых Бориса и Глеба. Кстати, существует статистика, согласно которой в первые века христианства на Руси, примерно до XVI века, целую треть русских святых составляли именно князья. Другая треть - преподобные, и, наконец, святители русские.

- Это ведь обычное явление для того времени? Скажем, в Сербии тоже немало святых князей.

Да, в Сербии очень много князей, царей, королей, прославленных как святые.
Что касается Руси, то к XVI веку относится массовая канонизация святых - она произошла при митрополите Макарии Московском, - и после этого периода канонизации становятся все более редкими.

- С чем была связана эта массовая канонизация?

Прежде всего, с объединением русских земель. Митрополит Макарий собирал сведения о святых из разных земель, живших в разные века, и на московских Соборах, которых была целая серия в тот период, огромное количество святых вошло в святцы.

Многие отсчитывают историю русской святости от преподобного Сергия Радонежского, хоть жил он в сравнительно позднее время. Как Вам кажется, с чем связано это его особое место среди преподобных?

Вообще, почитание святого - это таинственная вещь. Святой молится за нас, и мы его почитаем в значительной степени потому, что чувствуем силу этой молитвы, чувствуем его помощь нам.
Преподобный Сергий, конечно, личность совершенно исключительная. Само его житие вызывало и вызывает огромную любовь к нему: его необыкновенное смирение, его готовность отдать все ради мира, любви, согласия. Помните, как он уходил из монастыря, когда чувствовал, что кто-то им недоволен, кто-то тяготится его игуменской властью? Он просто все оставлял и уходил вместо того, чтобы выяснять отношения, настаивать на послушании ему братии, вразумлять. Кротость преподобного Сергия оказывалась необыкновенно действенной! Она лучше всяких словесных уроков помогала вразумлению монастырских бунтовщиков.

На Ваш взгляд, есть ли какая-то особенность русской святости, или все-таки так говорить не стоит, и святость носит универсальный, наднациональный характер?

Безусловно, каждый святой имеет универсальное значение. Но в то же самое время нельзя игнорировать тот факт, что каждый святой принадлежит своему народу.
Я думаю, говорить о том, что русские христиане особенно любят определенные виды святости, можно. Например, у нас, как нигде больше, получило распространение почитание Христа ради юродивых. Таких было действительно очень много среди канонизированных русских святых. Они пользовались особенной любовью народа. В ранние времена, в XVI веке, самый известный из них, конечно, Василий Блаженный. А самая известная святая этого лика поздних времен - блаженная Ксения Петербургская.

- Как Вам кажется, с чем это связано? С определенной ментальностью?

Я думаю, русского человека глубоко трогает святой, который смиряет себя. Смиряет до того, что предстает перед миром сумасшедшим, подвергается насмешкам, безропотно сносит оскорбления. На мой взгляд, одно из очень важных свойств русского христианина - это смирение. Конечно, это общехристианская добродетель, но, наверное, русские особенно преуспели в этом подвиге. И поэтому юродивые, являющие особого рода смирение, столь любимы на Руси.

На Ваш взгляд, с чем же связано чрезвычайное почитание на Руси такого святого, как Никола Угодник, или Николай Чудотворец - архиепископ Мир Ликийских Николай? Его житие, его деяния, борьба с ересями - известны гораздо менее, чем его имя…

Как я уже сказал, к святому тянутся те, кто получает от него молитвенную помощь. Другими словами, его почитание свидетельствует о том, что он действительно чудотворец. И тот, кто в этом убедился на своем опыте, будет вновь и вновь просить его о помощи. Так что в этом смысле почитание святого мало зависит собственно от его жития, оно связано в первую очередь с действенной помощью его молитв.

- Такое широкое почитание архиепископа Ликийских Мир распространено не только в России?

Нет, великое почитание святителя Николая существовало в Православной Церкви еще до Крещения Руси. Есть такая книга, Октоих, где даны богослужения восьми гласов на каждый день недели. Так вот, согласно Октоиху, каждый день недели посвящен определенным святым или Ангельским ликам (за исключением воскресенья, которое, естественно, посвящено Воскресению Христову). Понедельник - Ангелам, вторник - святому Иоанну Предтече, среда и пятница - это праздники Креста Господня, а вот четверг посвящен апостолам и святителю Николаю. Это о многом говорит. Причем он почитался и на своей родине, в Малой Азии, где жил и подвизался, и в Африке (в Египте, например), и на севере Европы, в Германии, в скандинавских странах.

Итак, народное почитание святого связано с получаемой от него помощью. Вас не смущает такое «утилитарное» отношение к святости: помогает - будем обращаться, молиться, не помогает - забудем про него?

Когда человеку плохо, он к разным святым обращается, ничего в этом странного нет. Нет и никакого противоречия, потому что в конечном счете все эти молитвы обращены к Богу: мы, повторяю, просим святого, чтоб он за нас помолился.

Да, может быть, не все это до конца осознают - уровень религиозной сознательности, естественно, совершенно различен у разных людей. Это зависит и от их образованности, но, самое главное, от воцерковленности, потому что человек, чуждый самой сердцевине церковной жизни, не участвующий в Таинствах, не читающий Евангелие, приходящий в церковь только в случае какой-то беды или из-за мучающей его проблемы, не свободен от каких-то пережитков языческого сознания. Это, может быть, даже слишком мягко сказано. И тогда действительно святые могут восприниматься как своего рода боги. Такое восприятие существовало с самых ранних времен христианства. Апостола Павла, совершившего чудо на глазах у всех, тоже однажды приняли за бога (см.: Деян. 14, 8–18). Провозгласили апостола Варнаву Зевсом, а Павла Ермием и хотели им жертву принести, но они с ужасом остановили это. Причем заметьте: об этом Книга Деяний святых апостолов рассказывает довольно благодушно, поскольку этот эпизод стал началом обращения многих людей, поначалу воспринявших апостола по-язычески, но потом, благодаря его проповеди, ставших христианами.

Так и мы должны относиться к нашим современным «язычникам»: ни в коем случае не отвергать их с каким-то пренебрежением, снобизмом из-за того, что они пока еще не научены вере по-настоящему. Но мы должны их призывать к тому, чтоб они сами делали какие-то усилия для своего просвещения. Ведь современный грамотный человек может и обучаться многому сам. Сейчас есть жития, которые позволяют нам узнать жизнь святых, и, почитая их подвиги, стараться хотя бы малость из них перенести в нашу собственную христианскую жизнь. Наши предки не имели таких возможностей внимать урокам святых. В Средние века большинство людей было неграмотно, они знали только, что святые помогают, и, соответственно, обращались к ним с молитвой о помощи. А сегодня любому грамотному человеку доступны творения преподобного Ефрема Сирина, святителя Василия Великого, святителя Феофана Затворника. Если он их читает, приобщается через них к опыту святого, тогда его общение с этим святым становится многосторонним и гораздо более плодотворным. Человек будет знать его жизнь, будет любить какие-то черты его личности, его души, и это даст ему определенные жизненные уроки.

- Возникнет своего рода «дружба» со святым?

Ну, я бы не сказал «дружба»: все-таки дружба предполагает равенство, а тут речь о почитании, об обращении «снизу вверх». Мы никак не можем чувствовать свое равенство со святыми людьми, но чувствуем благоговение по отношению к ним.

Все-таки, повторюсь, наш народ особо выделяет нескольких святых. Кроме святителя Николая это еще и блаженная Матрона Московская, к мощам которой чуть ли не круглосуточно стоят очереди. Можно ли говорить, что такое избирательное почитание несправедливо? И можно ли говорить о несправедливо забытых святых?

Некоторые святые не просто были забыты, но и прожили в полной безвестности, потому что сами того хотели и потому что Бог пожелал скрыть их подвиг от человеческих глаз. Есть день, когда мы и их поминаем. Это праздник Всех святых - день, когда мы ко всем святым обращаемся, никого при этом не изымая из этого числа: ни тех, кого мы знаем по именам, ни тех, чьих имен история не сохранила.
Если бы наша жизнь ограничивалась только земным существованием, то, конечно, можно было бы жалеть о таких случаях: как жалко, даже несправедливо, что один праведный человек так широко известен, а о другом никто совсем не знает! Но если посмотрим на это в перспективе вечности, то все встанет на свои места.

Как говорит апостол Павел, звезда от звезды разнится в славе (1 Кор. 15, 41). Может быть, на Небесах эти звезды живые явят себя совершенно не так, как нам представляется здесь, на земле: звезда, которая кажется самой яркой, там может оказаться звездой второй величины, а наиярчайшими будут как раз «несправедливо забытые» или совсем неизвестные праведные люди. Если мы об этом подумаем, нас совершенно перестанет смущать то, что кто-то больше известен, кто-то меньше. Они сияют на Небесах, они молятся за нас, склоняются к нашим немощам, вникают в наши проблемы - этого для нас совершенно достаточно.