Храм Успения Пресвятой Богородицы ст. Ольгинская — православная социальная сеть «Елицы

10 августа 2012 года, в день празднования Смоленской иконе Божией Матери, именуемой «Одигитрия» («Путеводительница»), совершил Божественную литургию в храме святого праведного Иоанна Кронштадтского в Гамбурге.

Иерарху сослужили священники , и Православных Церквей, клирики , а также давний друг архиерея и одноклассник по семинарии протоиерей Валентин Голиковский.

За Литургией архиепископ Феофан совершил иерейскую хиротонию диакона Иоакима Линдберга для общины святых равноапостольных Кирилла и Мефодия в Гамбурге. Новорукоположенный отец Иоаким является сыном покойного священника Константина Линдберга, основавшего немецкоязычный приход в Гамбурге.

Архиепископ Феофан вручил Патриаршие награды клирикам Берлинской епархии: настоятелю храма в г. Киль протоиерею Владимиру Симонову — крест с украшениями, настоятелю храма св. прав. Иоанна Кронштадтского в Гамбурге протоиерею Сергию Бабурину — палицу.

По окончании Божественной литургии протоиерей Владимир Симонов совершил крещение младенца Никона Бабурина. Миропомазал младенца архиепископ Феофан.

В годы государственного безбожия далеко не все христиане публично исповедовали свою веру.

О жизни тайных христиан ХХ века рассказывает Алексей Беглов, старший научный сотрудник Центра истории религии и Церкви Института всеобщей истории РАН, кандидат исторических наук.

– Алексей Львович, расскажите, пожалуйста, кто такие тайные христиане ХХ века?

– Христианину невозможно спрятаться в любых условиях. Поэтому говорить о таком явлении, как , мне кажется, неправильно.

Конечно, во времена гонений на Церковь верующие люди вели себя скрытно на работе и в других общественных ситуациях. Однако у них всегда был свой круг общения и храм, в котором они вели себя достаточно открыто. Как правило, у них не было также секретов от семьи, близких, трудно было укрыться от соседей. Так что тайных христиан – если под этим мы понимаем своего рода глубоко законспирированных «разведчиков», эдаких штирлицев – не было ни во времена Римской империи, ни в советские времена.

– Но если в селе церковь была закрыта, то прихожане собирались где-то в глухой избушке и проводили там богослужения. И делали это тайно…

– Как раз на селе об этих «тайных» богослужениях обычно было известно достаточно широко. Особенно в селах, где служили по домам, никто не скрывался.

Да и скрыться было практически невозможно, если мы учтем, что по праздникам у какого-то дома на молитву собирались от нескольких десятков до нескольких сотен человек, а до 1950-х годов кое-где даже сохранялись подворные обходы на и – так было, например, в Рязанской области. Во время этих обходов священники ходили по домам со святой водой, служили молебны.

– Как местная власть относилась к подобным явлениям?

– Как правило, власть тоже прекрасно знала, где собираются верующие. И даже иногда поощряла домашние моления, поскольку для нее было гораздо важнее, чтобы в официальной статистике не фигурировала открытая церковь.

А кто где молится, местным властям было все равно. Поэтому в советские времена были очень распространены коллективные моления в домах, у святых источников, в лесных избушках и т.п. Это была нелегальная, запрещенная советским законодательством церковная жизнь. Однако она далеко не всегда была тайной, то есть скрывающейся от посторонних глаз.

– Как в миру проходили домашние службы? Как и кем они были организованы? Как люди о них узнавали?

– Если под домашними богослужениями мы понимаем вообще службы, проходившие вне храмов или зданий специально для этого предназначенных, то в 1930-е и 1940-е годы это было довольно распространенное явление. Верующие собирались для молитвы или в своих домах, или у источников, которые почитались святыми, или даже у разрушенных церквей, часовен, монастырей… Особенно это явление было распространено в сельской местности.

митрополит Иоанн (Вендланд) - в 1930-е годы тайно монашествовал в Средней Азии

Теперь нужно разобраться с тем, что это были за богослужения. Нужно иметь в виду, что их далеко не всегда совершали священники, ведь многие из них были , а те, что уцелели, вели очень замкнутый образ жизни.

Были в СССР целые области, где верующие не видели священника в течение многих лет. Понятно, что без священника нельзя совершать Литургию, трудно отслужить всенощную. Хорошо, если в деревне живет монахиня, которая знает устав, может организовать хор и руководить богослужением. А если ее нет, остается петь те песнопения, которые все знают наизусть, а их не много, или читать псалтирь или акафисты. Фактически, акафисты стали наиболее распространенной формой таких упрощенных домашних богослужений.

Организаторами таких служб были, как правило, местные хранители церковных традиций. В любой деревне был такой человек. Это мог быть бывший церковный староста, который унес к себе домой после закрытия церкви наиболее почитаемые иконы, монахиня разогнанного монастыря, поселившаяся в деревне, просто верующая женщина, которая следила за церковным календарем и накануне церковных праздников напоминала об этом односельчанам… Через них люди и узнавали о предстоящем богослужении.

В городах такие службы совершались гораздо реже. Хотя и в небольших городках были свои хранители традиций такие же, как в деревне.

В одном западносибирском городе мне рассказывали историю о том, что у них жила одна старушка, в доме которой вплоть до середины 1980-х годов совершались домашние богослужения. И верующие знали об этом и собирались к ней на праздники, тем более, что в Сибири было очень и очень мало действующих церквей.

Перед смертью эта женщина попросила не продавать ее дом (она была одинокой), а устроить в нем настоящую церковь. И действительно, скоро ситуация вокруг Церкви изменилась, и это стало возможно, теперь в ее доме устроена церковь, и проходят настоящие богослужения, со священником.

Богослужения же тайных священников вообще были редким явлением, поскольку их самих было немного. На них – и до войны, и в послевоенные годы – собирались только те, кого приглашал сам священник или его близкие. Таких людей часто было не больше, а то и значительно меньше десятка, и собирались они с соблюдением всех возможных мер предосторожности. Не здоровались друг с другом на улице, стучали условленным стуком, входили по особому знаку и так далее.

– Монашествующие тоже не скрывались?

Однако я не стал бы говорить, что сегодня в Церкви больше случайных людей, чем в советские времена. Ведь мирная жизнь в Церкви началась еще до конца советского периода. Уже в 1970-е годы в храмы пришло много новых людей. Причем не все они приходили ради веры, некоторые воспринимали Церковь как некую альтернативную организацию, которая дает возможность проявлять свою активность вне рамок советской идеологии.

Но даже те, кто изначально приходил с ложными мотивами, постепенно становились настоящими христианами. Я думаю, что так происходит и теперь. Какие бы мотивы ни привели человека в Церковь, у него всегда есть шанс стать христианином.

– Можно ли сказать, что в глобальном смысле преследования идут Церкви во благо в плане ее развития – потому что появляется больше сознательных и активных прихожан, ярких проповедников, подвижников?

– С одной стороны, накал духовной жизни, действительно, становится максимальным именно в периоды преследований. советских времен явили собой ярчайшие примеры жертвенной христианской жизни.

С другой стороны, нужно понимать, что в ситуации гонений у Церкви практически нет возможности реализовать свой интеллектуальный и духовный потенциал: нельзя публично обращаться к пастве, нельзя печатать богословские труды, выстраивать систему духовного образования.

После войны у Церкви было только два периодических издания, да и в них можно было печатать далеко не все. Все это пагубно сказывалось на церковном сознании и уровне духовенства. Даже несмотря на высокий духовный накал в жизни отдельных людей, появляются признаки деградации в отдельных областях, в первую очередь, в богословии.

В этом, собственно, состояла трагедия церковной истории ХХ века – когда высокие порывы духа соседствовали с печальными явлениями в церковной жизни.

Большой резонанс в православной среде вызвал доклад протоиерея Федора Бородина на закрытом семинаре. На нем он говорил о глубоком системном кризисе в семьях священнослужителей. В частности он затронул темы насилия в семьях священнослужителей, воспитание детей и ранние браки.

Протоиерей РПЦ Всеволод Чаплин в эфире НСН подтвердил наличие озвученных Федором Бородиным проблем.

«Доклад Бородина очень здравый и хороший, проникнутый состраданием и пониманием того, что некоторые вещи стоит менять. В нем поднимаются проблемы и церковные, и светские. Я считаю, что видео было удалено зря. Проблемы действительно существуют. Я как целибатный священник, одинокий человек, проблемы семейной жизни знаю меньше, чем другие, но многое слышал, со многим сталкивался. Действительно, фактом является то, что около четверти семей священнослужителей за последние годы с большей или меньшей степенью трагичности были разрушены. Это можно судить особенно по большому количеству священников молодого поколения», - рассказал о. Всеволод.

«Спасение утопающих - дело рук самих утопающих». Протоиерей о богослужении в Кремле Протоиерей отметил, что к сложившейся ситуации у него смешанные чувства. С одной стороны, даже если священник сильно перегружен или живет в сложных условиях, он должен делать максимум, думать больше «о небесном, чем о земном». По словам Чаплина, в таком поведении отражается христианский идеал, который полностью противоположен идеалу обывательскому. В свою очередь, обывательский идеал подвергался критике как со стороны Иисуса Христа в текстах Евангелия, так и некоторыми святыми.

«Когда обывательские ценности становятся основой внутрицерковной критики, мне это чуждо в принципе. С другой стороны нам нужно заботиться друг о друге. В том числе и церкви заботится о священниках. Ужасная ситуация, когда священника в епархии постоянно гоняют с прихода на приход, а для семьи, особенно не молодой, это каждый раз испытание. Думать о переезде, переводить детей из одной школы в другую. Иногда старое и новое места служения могут находиться друг от друга на расстоянии сотни километров. Это может быть сопряжено и с материальным ущербом. Все это добавляет остроты в семейные трудности священнослужителей», - заявил НСН Чаплин.

Кураев призвал РПЦ покаяться в день расстрела царской семьи Третьей стороной ситуации, по мнению протоиерея, является отношение молодого поколения священников к своему служению. В частности о. Всеволод отметил потребительское, поверхностное и безответственное отношение. При этом некоторую часть вины, по его мнению, можно отнести и на счет супруг священнослужителей.

«Есть, конечно, и жены священников, которые могут даже прилюдно флиртовать, а иногда дело может дойти и до прелюбодеяния. Все это печально. Можно сказать, что это приговор системе», - резюмировал собеседник НСН.

Напомним, ранее глава Патриаршей комиссии по вопросам семьи, защиты материнства и детства, протоиерей Дмитрий Смирнов в эфире НСН прокомментировал историю с «пытками» во время службы на Соборной площади Кремля, посвященной 1030-летия Крещения Руси.

Очень интересное интервью со священником РПЦ, пожелавшим, по понятным причинам, остаться неизвестным.
Не исключено, что это компилция из нескольких интервью, но это только лучше отображает истинную картину современной реальности.
Ознакомиться полезно всем, но особо полезно православным активистам.

«Я надеюсь на революцию в РПЦ»

Мы публикуем первый текст из нашего проекта «Исповедь анонимного священника» :

Есть ли для тебя разница между Церковью, в которую пришел когда-то, и РПЦ, в которой оказался?

Какой-то принципиальной, сущностной разницы я не вижу. Церковь другой не стала, я стал другим, и радикальным образом пересмотрел свое отношение как к Церкви в частности, так и к религии вообще.

Период моего воцерковления — середина 90-х годов. Сам знаешь, какое это было время: разброд, шатание, денег нет, жрать нечего, ничего не работает. А Церковь предлагала некую идею в этом хаосе, некий порядок. Я был такой, что пусть без еды и денег, но лишь бы за идею, послужить Богу, человечеству, сделать этот мир лучше и все такое. И получилось так, что, подсев на эту идею, я не смог разглядеть те реальные проблемы Церкви, от которых надо было сразу делать ноги, а они, эти проблемы, маячили у меня перед носом, я с ними сталкивался постоянно, но видеть не хотел… Как говорится: влюбленные безумны.

Давай по аналогии такую историю расскажу: лет в 15 или 16 случилась у меня беда. Влюбился я в одну девчонку. Девочка была необыкновенной красоты, но при этом тупая как пробка и невероятная эгоистка. И так вот мне это ее внешнее благолепие нравилось, что я четыре года за ней бегал и просто не обращал внимания на ее совершенно инфернальный характер. Мне уже и друзья говорили: ну ты посмотри, с кем ты связался, а я им буквально словами из песни Высоцкого «Про Нинку» отвечал. Потом, конечно, разрыв, депрессия. Короче, плохо было…

Вот та же история с Церковью: прекрасная обложка, прекрасные слова о любви, о Боге, о самоотверженном служении, но за всей этой позолотой — абсолютный смердящий свинарник. В этом смысле Церковь от секты не отличается вообще ничем. Да, попы не ходят по улицам, как иеговисты, не пристают, не раздают литературу. Но Церковь поступает еще круче. Она выдает себя за оплот патриотизма, хранителя исторической памяти народа, каких-то там абстрактных скреп и традиций, необычные одежды, необычный язык, даже запах в церкви необычный. Все как не отсюда. Знаешь, многие клюют на такую дешевую пропаганду с полпопытки.

А когда человек попал в оборот, тут уже начинается про послушание, смирение, благоговение перед священноначалием, целование надушенных лапок, ежедневное бубнение непонятных текстов, масоны, весь мир хочет уничтожить Россию, потому что она православная, пусть живем в дерьме, зато с молитвой, и тому подобное. А если один раз ударить как следует бронебойным в голову и суметь пробить самую главную защиту под названием «критическое мышление», то мозг можно уже высосать из головы через трубочку. Этим занимаются секты и, тут у нас не должно быть никаких иллюзий, этим же занимается и Церковь.

По-моему, Кураев как-то сказал нечто вроде: для Церкви канонично то, что ей полезно. От себя добавлю: есть только две абсолютно полезные вещи — деньги и власть. И церковные иерархи это прекрасно знают, и действую в полном соответствии с этим знанием на протяжении сотен лет.

Что изменилось для тебя за последние 8 лет власти Патриарха Кирилла?

Неожиданную вещь скажу: Кириллу благодарен как отцу родному. Вот как традиционный такой, патриархальный домостроевский отец выбивает ремнем из отрока всякую дурь, так же Кирилл выбил из меня всю оставшуюся романтику и иллюзии. Он открыл для всех думающих людей церковную систему во все ее «красоте», показав, что власть и деньги — это именно то, для чего живет РПЦ. И за это надо быть ему благодарным, потому что, если бы не существовало таких замечательных вещей как похмелье и ломка, то все поголовно были бы алкоголиками и наркоманами. И все эти «пуськи», невзоровы, протесты против строительства храмов, пляски с бубном вокруг Исаакия, акции православнутых — это и есть тот самый похмельный синдром, который он всем обеспечил.

Он довел власть архиереев до абсолютного абсурда, сделав их неподсудными феодалами, он практически вышвырнул мирян из любых областей, где можно принимать в Церкви хоть какие-то решения, настроил против Церкви интеллигенцию, лишил рядовое духовенство возможности проявлять малейшую инициативу, он превратил проповедь в митинговую речь, рассчитанную только на уши властей и подвластной им толпы с IQ ниже плинтуса.

Надо отдать Кириллу должное — он гениальный демагог. Демагог именно в таком, советском, большевистском смысле слова.

Помнишь, когда судили Алехину и Толоконникову, не было ведь сказано из его уст ни единого слова о милосердии, мол, да отпустите вы этих дурочек, пусть идут себе на все четыре стороны. Нет, он ответил этим ничтожным панкушкам целым молитвенным стоянием, где своей речью о «предателях в рясах» точно провел черту между толпой и последними думающими людьми в Церкви. Дал совершенно четко понять, что Церковь не с людьми, а с властью, и благословит все, что будет делать власть. Именно при нем стало не просто можно, но и нужно называть убийство людей «священной войной», именно он объяснил, что прощение может быть «нецелесообразным», что прощать можно только тех, кто поджимает хвост перед властью. На панк-молебне в ХХС прозвучал самый главный «прокимен»: «Патриарх Гундяй верит в Путина, лучше бы в Бога, с..ка верил». Никогда на Руси скоморохи не отличались особой нравственностью, но правду о царе говорить умели всегда.

По моему глубокому убеждению, Патриарх — совершенно нормальный, ожидаемый проект кремлевской пропаганды и вполне себе атеист, который, имея покровителем не Бога, а власть, прекрасно понимает, что ему ничего не будет, пока эта власть является властью. И поэтому он держится за эту власть, как немощная старуха за сундук с тряпьем.

За последние 8 лет в моей жизни изменилось то, что я очень сильно поумнел, а процесс поумнения всегда сопряжен со страданиями — нравственными, интеллектуальными, ценностными… Но, в конечном счете, это здорово, потому что пройдя через эту ломку, можно посмотреть на Церковь глазами без очков.

Ощутил ли на себе последствия раздела епархий?

Да нет практически. Это же все административные проблемы. Это заморочки для архиереев, благочинных и прочей верхушки. Рядовой священник рад уже тому, что на хлеб заработал и что его не пинают с прихода на приход или за штат только потому, что архиерею в очередной раз моча в голову ударила.

Ничего в лучшую сторону не изменилось. Архиереи как были поместными царьками, которым никто не указ, так и остались, как гребли деньги с приходов, так и гребут. Архиерей в РПЦ непререкаем и неподсуден, пока он не пошел поперек патриарха. Славь Кирилла и делай что хочешь, хоть иподьякона своего в алтаре трахай — ничего тебе не будет, если не уклоняешься от общей вертикали. В этом принципе есть что-то очень советское, сталинское. Сталин, как известно, не мешал своим ставленниками обогащаться, пить и развратничать, потому что такие были наименее способны руководствоваться в жизни принципами и представлять потенциальную угрозу для власти.

Какие проблемы видишь в епархиальной жизни?

Самая главная проблема, на мой взгляд, это абсолютно бесправное положение рядового духовенства. Это все неправда, что попы зажрались и ездят на мерседесах, лезут в школы, и занимаются рейдерством. Всем этим занимается очень тонкая прослойка духовенства, которым по разным причинам можно. Основная масса нормальных, рядовых священников боится лишний раз рот открыть, чтоб произнести что-то, чего нет в Требнике.

У архиереев сильнейший страх перед любой самостоятельностью, перед любым независимым суждением. В большинстве епархиальных управлений (а мне об этом хорошо известно из рассказов тех священников, которые от этого пострадали) есть специальные люди, которые постоянно мониторят все, что священники пишут в социальных сетях, и все эти распечатки кладутся на стол архиерею. И за какой-то невинный комментарий, анекдот, несанкционированное суждение можно потерять место на приходе. Это факт.

Среди духовенства огромное финансовое расслоение: от очень богатых, которые покупают себе машины за несколько миллионов рублей, до очень бедных, которые не могут своему ребенку купить дешевый мобильный телефон. Бедных абсолютное большинство. Жаловаться, просить деньги не имеет никакого смысла. Архиереи в курсе этого положения, и сами его, можно сказать, создают, руководствуясь принципом «сытый голодного не разумеет». Каким бы тираном и самодуром архиерей ни был, священники никогда между собой не договорятся возразить ему по-настоящему, объявить бойкот, коллективно и не анонимно нажаловаться.

Как живет обычный священник день за днем, без прикрас, без слащавой картинки для православной публики?

Очень по-разному живут. Как я уже сказал, есть очень богатые, есть очень бедные. Богатым мне побывать не довелось, а вот что такое полтора года сидеть вообще без денег, я знаю. Друзья выручали, помогли хоть как-то протянуть это время.

Я знаю одного священника, который, сидя так же без денег, просил благочинного занять ему средства на лекарства для умирающего отца, на что получил ответ: я только что заплатил взносы в епархию и у меня нет ни копейки. Правда ли у него не было ни копейки, я не знаю, но если было, и он врал, то он сволочь, если говорил правду, тогда сволочь — архиерей, который высосал из благочинного все деньги.

Жизнь рядового священника заключается в том, что он не имеет никаких прав. Его могут использовать как угодно, где угодно, могут платить, могут не платить, могут переводить с прихода на приход, отправлять за штат по капризу архиерея, наказывать согласно анонимным доносам. Если учесть, что священники в основной своей массе многодетны, можно представить, с какими это сопряжено проблемами. Рядовой священник живет в страхе, он боится сказать лишнее слово, попасть в немилость, он постоянно ждет какого-то доноса на себя, анонимки, жалобы, которые совсем не зависят от его поведения.

Это жизнь бесправного крепостного, которую пафосно именуют «служением».

Каковы взаимоотношения с настоятелем, братьями-священниками, архиереем?

Лично я с начальством был в контрах всегда. Правда, в разной степени. За что немало получил: и по приходам меня пинали, и запретом грозили. Научили быть умнее и не метать бисер. Зато я научился интуитивно за 5 минут определять, можно ли с данным человеком нормально общаться или нет. Это, скажу я тебе, очень полезный навык. Последние года три он меня ни разу не подвел.

Что касается отношений с равными мне, рядовыми священниками, то тут все тоже очень по-разному. Тут надо понимать, что многие священники, чтобы не жить в постоянном когнитивном диссонансе, просто отключают совесть и мозги и плывут по течению, считая, что это все «воля Божья». С ними говорить вообще не о чем. Они, в лучшем случае, ничего не поймут, потому что уже нечем понимать, в худшем — просто донесут на тебя куда надо.

Есть умные, интеллектуально и психологически не деградировавшие священники, которые все давно поняли, с которыми можно поговорить по душам. Но это все не больше разговоров на кухне под коньяк. Я пивал коньячок со многими батюшками из разных епархий. На таких посиделках архиереев не просто ругают, а ругают отборным матом, их не просто не любят, их ненавидят и презирают. Но сделать ничего не могут: у каждого семья, дети, их надо как-то кормить. Большинству таких священников уже за 40 и начинать новую жизнь страшно. У многих воля просто сломлена.

Среди священников довольно много неверующих, иногда, в частном разговоре, откровенных атеистов. Но именно они, по моему мнению, наиболее способны к здравым, независимым суждениям. Я со многими из таких дружу и с ними в разведку пошел бы запросто. По одной простой причине — они в своей жизни руководствуются не какими-то внешними правилами и моральными нормами, скрепами и традициями, а своим умом и опытом, если они что говорят, то не цитируют бездумно священные тексты, а говорят о том, что сами испытали и выстрадали.

А как же они служат?

Да, я по молодости задал одному протоиерею такой вопрос: «А как же ты служишь?» Вместо прямого ответа, он предложил мне мысленный эксперимент. Он сказал: «Зайди в интернет на сайт, где объявления проституток с номерами телефонов, позвони какой-нибудь Снежане и спроси ее: „А как же ты занимаешься сексом без любви? Тебя совесть не мучает?“ И все что она скажет — это мой ответ тебе».

Для меня это было исчерпывающим ответом. Да, для значительной части духовенства вся эта православная жизнь это просто позволение использовать себя за деньги или хотя бы за то, чтоб не вышвырнули на улицу. Поэтому за деньги тебе в церкви отпоют хоть сатаниста.

Как выглядит приходская жизнь глазами священника? Социальная, миссионерская, молодежная деятельность — это реальность или фикция?

Абсолютно полное, откровенное втирание очков. Для заметки на сайте, для того, чтобы отчитаться. От их просветительской работы градус тупости и абсурда только растет, от всех этих пафосных речей про реабилитацию наркозависимых и алкоголиков самому хочется уколоться и забыться. А чем ты хочешь привлечь в Церковь молодежь? Изучением церковнославянского языка или запретом заниматься сексом до брака. Не, ну можно еще, конечно, пойти сжечь абортарий и набить морду каким-нибудь педикам. Больше молодежи Церковь ничего предложить не может.

Кстати о «голубизне». Насколько это распространенное явление?

Слушай, мне всегда так нравились женщины, что я никогда о геях не думал. Так что знакомых гомосексуалов у меня в Церкви нет, и свечку я ни над кем не держал. Но есть целый ряд персон в рясах, в гомо- и бисексальности которых я не сомневаюсь. И это не обязательно монахи, среди которых ситуативный гомосексуализм очень распространен, как в армии и в тюрьмах. Это явление в Церкви существует, как существует оно везде. Проблема в том, что часто это становится политикой и средством давления. И есть такие священники, которые не получили хороший приход только потому, что, будучи семинаристами, попали в немилость, отказавшись сосать кому надо.

Как выглядит финансовая жизнь обычного прихода, куда распределяются потоки денег? Зарплаты, отпуска, больничные, пенсии, трудовая, полис — как с этим обстоит?

Зарплаты в основном серые в конвертах (официальная зарплата ничтожна), и их величина прямо пропорциональна наличию совести у настоятеля или благочинного. Проблема еще в том, что епархиальное управление выдаивает приходы досуха, а это уже прямо пропорционально зависит от вменяемости и жадности архиерея. Поэтому в разных епархиях по-разному — от полной невменяемости, до вполне приемлемой ситуации.

Как себя ощущает священник через 10 лет служения? Есть ли чувство правильного движения, духовного развития или регресс по сравнению с тобой, только что рукоположенным?

Ощущает себя так же, как ощущает себя мужчина, женившийся на прекрасной целомудренной девушке, а прожив с ней несколько лет, понимает, что она всего лишь рядовая шлюха. А выводы из этого знания можно делать разные. Можно собрать вещи и уйти, а можно терпеть, принимая это как «волю Божью». Первых я искренне уважаю, вторых не осуждаю, потому что отчасти к ним и принадлежу, с той только разницей, что ни в какую «Божью волю» давно не верю. Если меня можно с кем-то сравнить, так это с работником мясокомбината, который никогда в жизни не только не станет есть сосиски, но и кошку свою ими не накормит.

Если отмотать назад — пошел бы опять в священники?

Да ни за что. Проблема в том, что дверь на выход открывается очень туго. Светская специальность у меня потеряна, я оброс детьми, в значительно степени десоциализировался. Я пока думаю о том, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями, в том числе и финансовыми.

Нет ли желания уйти совсем: за штат, снять сан или в альтернативную церковь?

Постоянно, разве только кроме желания уйти в какую-то другую церковь. Здесь для меня все кошки серы, ну, а если не все кошки серы, то все кошки все равно — кошки. Да, я думаю над тем, чтоб уйти, планирую этот уход, но не хочу пока пороть горячку. Кинуть свой крест на стол митрополиту я еще успею.

От чего больше всего устаешь?

От глупости, абсурда и самодурства. Религиозность реально отупляет человека, лишает его самостоятельности, терпимости, человечности. Это можно видеть повсеместно. Это утомляет. Поэтому в моем кругу общения с каждым годом все больше людей, которые не имеют к Церкви никакого отношения или отношение негативное.

Есть ли какая-то разница между тобой настоящим и тобой-священником?

Я бы сказал: нет почти ничего общего. Только очень плохой артист отождествляет свое лицо с гримом и свой ум — с набором реплик из пьесы. А я хороший артист. Церковь это театр, витрина, и обмануть она может только очень неумных и экзальтированных людей, как артист обманывает детей, одеваясь в костюм Деда Мороза. Но ребенок это ребенок, а взрослый человек, верящий разодетому бородатому мужику, который претендует на знание божественного откровения — просто дурак. Ну, а сам мужик, одевшийся в костюм Деда Мороза и верящий, что от этого он в самом деле стал Дедом Морозом — полный идиот.

Священство — благо для твоей семейной жизни или проблема?

На данный момент просто средство выживания.

Каким видится будущее: ближайшее, лет через 10?

Я очень надеюсь на переход количественных изменений в качественные и на революцию в РПЦ, которая в своем нынешнем виде просто обязана перестать существовать. В противном случае, она заслужит если не ненависть народа, то презрение, это точно. И когда система начнет рушиться, я надеюсь на тот момент уже не быть ее частью.

В 60-80-е гг. церковная жизнь строилась по принципу айсберга: одна часть на поверхности и видима всем, другая часть, как бы подво-дная, внешним по отношению к Церкви людям не видна.

Немалое количество священнослужителей и монашествующих не ограничивали свое церковное служение только совершением бого-служений в храмах. Однако деятельность и личная жизнь абсолютного большинства священнослужителей достаточно сильно контролирова-лась многочисленными надсмотрщиками разных ветвей государственной власти. Священник, служащий на приходе, невольно был ограничен в своей пастырской деятельности.

В 60-80-х годах в России был страшный духовный голод: практиче-ски не было никакой духовной литературы и более чем плохо обстояло дело с проповедью. Ни о чем другом не приходилось и мечтать. Некото-рым священникам удавалось во время исповеди и после окончания бо-гослужений в храме проводить краткие личные беседы с людьми. Беседы на религиозные темы вне стен храма фактически были запрещены, хотя по закону разрешались индивидуальные, один на один, беседы о хри-стианской вере с совершеннолетними гражданами. Пастырская деятель-ность приходских священников должна была сводиться к минимуму: совершению богослужений и треб. Церковная проповедь допускалась ограниченно и была подконтрольна.

В шестидесятые годы власти особенно пытались сворачивать вся-кую церковную деятельность. В это время некоторые архиереи Русской Православной Церкви с огромным риском для себя совершают тайные рукоположения священников, и те незаметно для посторонних глаз ве-дут свою пастырскую деятельность. Они делают то, что не могут делать приходские священники, находящиеся под жестким контролем, ни-сколько не подменяя их, но восполняя их пастырский труд. Эта практи-ка возникла из опасений, что вся легальная деятельность Православной Церкви в нашей стране будет уничтожена.

Господь дал мне возможность хорошо познакомиться с двумя таки-ми священниками.

С четырнадцатилетнего возраста я стал посещать православный храм. Моя церковная жизнь началась с ее полного непонимания. Посте-пенно я знакомился с верующими людьми, которые, как умели, пыта-лись говорить мне о православной вере. По совету одного прихожанина я в первый раз причастился, правда, совсем не понял, что это и зачем. Однако именно после первого Причащения моя духовная жизнь стала развиваться. Другим источником знаний о вере и Церкви стала атеисти-ческая литература и, в первую очередь, журнал «Наука и религия».

Как человек советского воспитания я в некоторой степени умел из кучи словесной шелухи доставать крупицы настоящего знания. Так по-явилось хоть какое-то понимание православного вероучения и церков-ной жизни.

С краткими вопросами иногда удавалось подходить к некоторым священникам, пока они шли из алтаря в комнату, которую им предо-ставлял староста для переодевания и краткого отдыха. Отдельные до-революционные брошюры или перепечатанные на машинке книжки на короткий срок давали некоторые верующие. Вот и все доступные источ-ники вероучения. Слава Богу, Евангелие я смог найти дома в чулане.

Моей мечтой была Библия. Из атеистической литературы я узнал, что она издавалась Московской Патриархией, выяснил из того же ис-точника, где находится редакция Журнала Московской Патриархии. Поскольку духовные книги нигде не продавались, отправился в Ново-девичий монастырь, где в нескольких комнатах Успенского храма раз-мешалась редакция ЖМП. На лестнице, ведущей в храм, встретил по-жилого мужчину в костюме с галстуком. К нему я и обратился с наивным вопросом: «Здесь Библию продают?» Мужчина представился Николаем Павловичем Ивановым, сотрудником редакции ЖМП. Мы кратко по-говорили, и Николай Павлович пригласил меня зайти к нему через несколько дней. При следующей встрече я получил от него подарок - оплаченную накладную на Библию, которую тут же и получил на складе. Сам он мне в руки никаких книг не давал: кругом были люди, а мне было всего шестнадцать лет. Обучение же несовершеннолетних религии явля-лось по советским законам уголовным преступлением.

Знакомство продолжилось. Я звонил Николаю Павловичу домой, и в установленное время мы встречались в вестибюле метро «Фрунзен-ская». Гуляли по улице и беседовали о вере. Я задавал свои вопросы, ко-торых накопилось очень много, и на все получал глубокие исчерпываю-щие ответы. Центром наших бесед был, конечно, Новый Завет, в первую очередь Евангелие. Постепенно Николай Павлович стал давать мне не-большие машинописные работы. Они были о вере, о Христе, истинно-сти христианства, о смысле жизни. Эти небольшие работы были крайне актуальны в годы оголтелого атеизма, помогали разобраться с непони-манием православной веры и духовной жизни.

Когда бывал дома у моего нового друга, занавески тщательно зана-вешивались, на стол ставился чай, чтобы избежать лишних вопросов в случае появления непрошенных гостей. Постепенно я узнал, что подоб-ных друзей у Николая Павловича было много. Среди них были и моло-дые люди, вроде меня, и много интеллигенции. Большей частью беседы носили индивидуальный характер. Каждому посетителю назначалось точное время, с какого до какого он будет в гостях. В 1966 г. Николая Павловича почетно отправили на пенсию в связи с достижением пенси-онного возраста. Разумеется, это было не по инициативе самого сотруд-ника редакции ЖМП и не по желанию его церковного начальства. Но этот выход на пенсию дал ему возможность еще больше времени уделять беседам с интересующимися верой людьми, написанию статей и книг, очень актуальных в то время, а некоторые из них не потеряли своего значения и сейчас. Самиздат, несмотря на то, что за него сажали, активно работал. Разумеется, компетентные товарищи выяснили, кто написал работу «Был ли Христос?» в качестве ответа на атеистическую книжку Воропаевой. Этой работой Николая Павловича была полностью разбита мифологическая теория происхождения Христианства. Книга получила немалое распространение и даже стала известна за рубежом. За нее автор и получил «почетный выход на пенсию».

Николай Павлович был человек очень «ученый и опытный», т.к. в 1933 г. по наводке священника-обновленца был осужден «за организа-цию религиозной молодежи» по 58-й статье и отбыл свой срок на удар-ных стройках БАМа. Поэтому он очень берег своих друзей, всегда был осторожным сам и учил тому своих знакомых. Всю свою жизнь отец Николай с благоговением относился к памяти своего первого архиерея и любимого наставника в вере — Пензенского епископа священномученика Иоанна (Поммера).

Верующих друзей было много. Иногда по определенным поводам Николай Павлович устраивал совместные чаепития. На столе варенье, печенье и чай, а за столом идет оживленное обсуждение духовных и ре-лигиозно-философских проблем. Конечно, занавески всегда были за-шторены, а расходились по одному или по двое и не одновременно.

Постепенно эти люди воцерковлялись и становились прихожана-ми храмов Москвы. Но не все они тогда знали, что Николай Павлович еще в 1955 г., когда преподавал в Саратовской духовной семинарии, был посвящен во иерея архиепископом, впоследствии митрополитом, Гури-ем (Егоровым), а после его кончины находился в духовной связи с его духовным сыном митрополитом Иоанном (Вендландом), впоследствии управляющим Ярославской епархией.

И именно индивидуальной пастырской работой с людьми и написа-нием христианских книг и занимался тайный священник, впоследствии протоиерей, Николай Иванов. Он постоянно учился сам, очень много читал и был энциклопедически образован.

Уже после его кончины (2 мая 1990 г.) были изданы две его книги: «И сказал Бог... Толкование первых глав книги Бытия» и «О смысле жизни. Богословские миниатюры». Этими книгами в советское время зачиты-вались многие верующие, особенно из столичной интеллигенции.

Отец Николай мало кого исповедывал сам, но всегда учил, как надо исповедоваться и подходить к Причащению. Иногда на квартирах пра-вославных людей совершал Крещение детей, когда в храмах родители по своему положению крестить боялись, понимая, что после этого они по-теряют работу.

Отца Николая его многочисленные друзья из провинции нередко звали к себе в гости, а уже там велись, как и в Москве, серьезные беседы.

В такие поездки отец Николай брал с собой только маленьким портфель с набором необходимых личных вещей. И когда случались милицейские проверки по наводке в тех домах, в которых приходилось оста-навливаться, представители правоохранительных органов спрашивали: «Что вы привезли с собой?» — и отец Николай показывал свой малень-кий портфель и объяснял, что больше ничего нет. Власти очень боялись самиздатовской литературы. Но ее возили уже совсем другие люди и не-большими порциями,

В приходском Успенском храме Новодевичьего монастыря он мо-лился, облачаясь, как иподиакон, в стихарь с орарем. Приезжая к своему другу митрополиту Иоанну в Ярославль, отец Николай всегда участво-вал, как и их общий друг, тайный священник Глеб Каледа, в архиерей-ских богослужениях. Их обоих в стихарях с орарями, как иподьяконов, архиерей причащал со лжицы справа у престола после Причашения свя-щеннослужителей, При этом называл их «отец Николай» и «отец Глеб», Все знали, что они старые друзья, и воспринимали это как знак дружбы, а также как некое чудачество митрополита Иоанна,

За столом в архиерейском доме, когда бывали в гостях священники Николай Иванов или Глеб Каледа, всегда велись оживленные беседы на научные и богословские темы.

Иногда, достаточно редко, священники Николай Иванов и Глеб Каледа соборно совершали Литургии в квартире отца Николая.

Сам отец Николай обычно причащался в Успенском храме Ново-девичьего монастыря, иногда и в других московских храмах, его знали многие московские священники.

Для личных бесед к отцу Николаю приезжало немало священников и провинциальных архиереев. Многие из них были его учениками в Са-ратовской семинарии.

Духовным наставником священника Глеба Каледы в юности был священномученнк иерей Владимир Амбарцумов, Всю свою жизнь Глеб Александрович кал еда посвятил науке — геологии. Уже после тайного посвящения во иерея митрополитом Ярославским и Ростовским Иоан-ном в 1972 г. состоялась его успешная зашита докторской диссертации. Новый доктор геолого-минералогических наук продолжает работу во ВНИГНИ и читает лекции на курсах повышения квалификации, про-водит различные семинары, читает факультативные курсы в МГРИ, Московском институте народного хозяйства и различных геологических вузах.

Разумеется, все то, что профессор говорит студентам о научном по-знании Богом созданного мира, согрето его верой и пониманием смысла творения мира его Создателем.

Основой прихода священника Глеба Каледы была его многодетная (с шестью детьми) семья. Храмом стал его домашний рабочий кабинет, который еженедельно, а то и чаще, наскоро переоборудовался в цер-ковь, На воскресные всенощные ходили всей семьей в московские при-ходские храмы, а Литургию служили в своем домовом храме в одной из московских многоэтажек.

Постепенно увеличивается количество его духовных детей. По ве-черам на буднях он совершал у себя дома исповедь своих духовных чал, некоторых крестил.

Это служение было большим стимулом: Литургия дома и Литургия в соборном архиерейском богослужении давали человеку стимул к духов-ному и, я бы сказал, даже интеллектуальному возрастанию, потому что он приобщался к иной реальности, которую даже по богословским кни-гам понять нельзя. Когда отец Николай и отец Глеб приезжали в Ярославль, то на Литургии всегда были книгодержцами. Митрополит Иоанн читан евхаристические молитвы вслух, поэтому они могли вникать в каждое слово литургийной молитвы. Говорить об этой духовной жиз-ни — то же самое, что пересказывать какую-то серьезную музыку свои-ми словами: её можно слышать, впитывать в себя, — и это его служение тайного священника, помимо окормления семьи, о чем уже говорилось, этой домашней общины, давало еще вот что.

Служение этих тайных священников стало своего рода мостиком, который соединял нас с реальным духовным опытом церковной жизни того поколения православных христиан, которое подверглось тотально-му уничтожению безбожной властью. Этот прекрасный опыт духовной жизни в Церкви был уничтожен почти под ноль. И соединяющий нас с поколением христиан первой трети XX в. духовный мост созидали такие пастыри, ж протоиереи Николай Иванов и Глеб Каледа.

В 1987 г. отец Глеб подает заявление об увольнении по собственному желанию с ответственной должности и просит перевести его на долж-ность профессора-консультанта. Такому странному решению полного творческой энергии и сил профессора все сотрудники ВИГНИ были немало удивлены. У тайного священника появляется больше времени. Он начинает подготавливаться к открытому служению Церкви и писать богословские труды. Был успешно прочитан доклад о Туринской Плащанице на конгрессе физиков-ядерщиков в Дубне, а также в своем род-ном институте. На эту тему он публикует статьи в «Журнале Московской Патриархии» и в «Московском церковном вестнике» — раньше она была запретной в СССР, иначе как «очередной фальшивкой католицизма» Плащаницу не называли.

На разных приходах отец Глеб, пока только как профессор и доктор геолого-минералогических наук, проводит беседы о вере, Церкви и хри-стианском понимании творения мира перед активными прихожанами во внебогослужебное время. Это уже стало возможным.

Духовной пищи реально не было, отдельные старые книги в библи-отеке почти недоступны, а тут — живые голоса священников. Причем люди, которые с ними общались, даже не знали, что они священники. Но от этого их пастырское служение среди интеллигенции не умалялось: люди не знали об их хиротонии, не знали об их домашней Литургии, но слышали от них слова о жизни, вере, благочестии, о Боге, даже о науч-ном понимании мира.

Слова человека, который уже имеет евхаристический опыт обще-ния с Богом, который не только богословски и научно подготовлен, но и воспитан духовно и открыл для себя веру не по книгам, а воспринял понимание веры и ощущение богослужения непосредственно от людей, имели огромное значение для верующих. Книги помогают любить и рас-ширять знания, но вера, как предание, передается от сердца к сердцу, и, приняв ее от людей уже ушедшего поколения, от погибших людей, от новомучеников, взрастив её в себе, отец Глеб, как и отец Николай, со-гревали этой верой людей вокруг.

Такую своеобразную проповедь осуществлял отец Глеб и с геолога-ми в научных беседах. Они о чем-то говорили, но через все это всё равно просвечивала Божия мудрость, Божия красота этого мира. И многие люди, которые с ним общались, впоследствии крестились и становились верующими. Это тоже была пастырская деятельность, очень специфи-ческая для советского периода нашей истории, которую некоторые свя-щенники, не служившие официально у престола, осуществляли своим служением.

Когда хороший педагог учит человека петь, важно не только соль-феджио выучить, надо еще голос правильно поставить, так сказать, «настроить». Так вот и в духовной жизни христианина надо не только научить историческим и богословским истинам, надо — и это самое главное — правильно поставить, настроить внутреннюю духовную жизнь человека, привести его внутренний мир к созвучию с евангельским благовествованием. К сожалению, это далеко не всем удается сделать.

Пастырская деятельность тайных священников Русской Православ-ной Церкви протоиереев Николая Иванова и Глеба Каледы, как и мно-гих других подвижников веры, подготавливала в советский период тот духовный подъем, который у нас произошел. Немалый вклад был сделан этими пастырями, потому что, общаясь с людьми, не знавшими Бога, они помогали им увидеть Бога везде: и в науке, и в строении земли, и в мире, и в человеческой душе.

В память о брaтe моем
Автор: протоиерей Николай Иванов
Похороны заключенных не сопровождаются церемониями. Умерших здесь не провожают до могилы близкие. Близких в лагерях вообще нет. Погребение не осложняется ни молитвами, ни музыкой, ни слезами, ни речами. Все это с избытком заменяет густая матерная брань, без которой в лагерях вообще ничто не обходится…

Жизнь в Церкви. Священник Глеб Каледа
Автор: протоиерей Борис Балашов
Контролирующие Церковь товарищи понимали: если на работе профессора Глеба Александровича Каледы узнают, что он выполняет обязанности иподиакона в православном храме, то с работы он будет вынужден уйти. Но профессор - человек умный и энергичный, поэтому он будет искать возможность устроиться на работу в Церкви: либо сотрудником какого-либо церковного учреждения, либо священником в провинциальной епархии. Ни то, ни другое "приобретение" Православной Церкви уж никак не порадует кагебешное начальство в Москве

Перепечатка в Интернете разрешена только при наличии активной ссылки на сайт " ".
Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) разрешена только при указании источника и автора публикации.