Доказательства бытия бога или шестое доказательство канта.

В XIII веке епископ Римской католической церкви Фома Аквинский почувствовал дискомфорт. Вокруг церкви появилось множество людей, которые, читая священные книги, начинали ДУМАТЬ. И додумались до отрицания Бога. Хотя им, еретикам, не раз говорили: верь, не рассуждай - все равно сие недоступно человеческому разуму.

В XIII веке епископ Римской католической церкви Фома Аквинский почувствовал дискомфорт. Вокруг церкви появилось множество людей, которые, читая священные книги, начинали ДУМАТЬ. И додумались до отрицания Бога. Хотя им, еретикам, не раз говорили: верь, не рассуждай — все равно сие недоступно человеческому разуму. Но ни костры, ни пытки не смогли этим упрямцам помешать логически думать и... находить несоответствия. Нет чтобы раз и навсегда осознать, что «природа завершается в благодати, разум — в вере, а всякое философское познание — в сверхъестественном откровении». За 15 лет до рождения Фомы была сожжена
«Эстетика» Аристотеля. А вот епископ Фома Аквинский Аристотеля очень любил.

Современных же ему еретиков, как всякий епископ, не жаловал. И придумал он гениальный ход — сразиться с еретиками их же оружием. Он решил доказать бытие Бога, пользуясь... принципами материалиста Аристотеля. Рассуждать о существовании Бога, доказывать Его существование как теорему. И возникло одно из самых парадоксальных учений в истории цивилизации. Аквинский установил пять признаков Бога. Кратко напомню (не цитируя).

Первый признак — через движение. Поскольку у каждого движения есть то, что движет, значит, должен существовать Перводвигатель.

Второй — причинный. У каждого явления есть причина, а значит, у всех явлений должна существовать Первопричина.

Третий — всё случайно существующее может и не существовать. Следовательно, должен быть Регулировщик.

Четвертый — качественный. Раз есть различные формы Совершенства, Красоты, Добра, то должны быть и абсолютное Совершенство, Добро и Красота.

Пятый — целесообразность. Все разумное и неразумное в мире направлено к целесообразности. Значит, должен быть Руководитель.

Через полтысячи лет после Аквинского Иммануил Кант перечеркнул все пять признаков Бога, утверждая, что в области разума доказательств бытия Бога нет и быть не может. А затем (как напомнил Булгаков в романе «Мастер и Маргарита») Кант учредил шестой.

Вот он: «Нравственные принципы не зависят от внешней среды».

«Нравственный закон — принуждение, необходимость действовать вопреки эмпирическим воздействиям. А значит, он приобретает форму принудительного веления — императива».

Если сказать совсем просто, то это прозвучит так: человек действует не только в связи с простой необходимостью. Некоторые моменты человеческого поведения неподвластны обычной логике.

В этом случае доказательством бытия Бога является искусство, культура.

Причем единственным доказательством. Искусство показывает, что человек совершает поступки, не связанные с простым выживанием и простой логикой Бытия. Симфонии Бетховена и картины Рафаэля не являются необходимыми в круговороте человеческого выживания. Именно их существование и существование тех, кто ими наслаждается, доказывает существование Высшей силы.

И действительно! Вам никогда не приходило в голову, что у искусства нет пути от простого к сложному? Бах не проще Шостаковича (в то время как математика и физика времен Баха проще математики и физики времен Шостаковича).

Пещерная живопись не проще живописи Пикассо. Можно начинать изучать историю искусства не с начала, а с конца. Искусство всегда на высоте (в какие бы ямы ни попадало человечество). В математике нет такого числа, которое нельзя было бы увеличить в десять, сто и более раз. В искусстве нет относительных величин. Трехминутная хоральная прелюдия Баха равна по духовной значимости его же трехчасовым «Страстям по Матфею». Именно общаясь с искусством, постигая его, мы приближаемся к формуле Бога, к формуле бессмертия. Вот почему я, в полном согласии с Кантом, предлагаю всякому нормальному человеку сделать все, чтобы по-настоящему войти в мир искусства.

Ибо именно в этом мире мы общаемся с Божественной энергией.

На Канта я решил замахнуться в связи с постом bordsnow , где говорится, что Кант создал свое доказательство существования бога, но почему-то пришел к выводу, что ни доказать, ни опровергнуть существование бога нельзя. Странный вывод. Выходит, что Кант даже сам себе не смог доказать, что бог существует?
Сначала я коротенько изложу четыре классических доказательства существования бога, принятые в теологии; помяну критику их Кантом, а затем приведу пост bordsnow с несколькими моими комментариями. Суть моих комментариев в том, что верующие (и Кант в том числе) неправы насчет невозможности доказать, что бога нет.

4. Нравственное доказательство существования бога.
Сформулирую это доказательство коротко: существование у человека совести (нравственных принципов побуждающих совершать иррациональные поступки, жертвовать собой, и т. п.), и добрых плодов от поступков по совести - доказывает существование бога. Доказательство это приписывают Канту.

Пост bordsnow с моими комментариями (цитаты из поста выделены).

Пишет bordsnow : "Продолжая тему религии, попробуем разрешить конфликт атеистов с верующими, приобретающий особую остроту при обсуждении вопроса о существовании Бога. Интуитивная вера основана на представлении о существовании неких могущественных сил, на которые можно воздействовать во благо человека. Этот посыл характерен и для рационального, научного осознания действительности. Для людей древности не было сверхъестественных сил, боги и демоны являлись частью повседневной жизни. Гром говорил о том, что Тор потрясает Мьёльниром, Шанго приносил с собой дождь. На таком примитивном уровне бог – существо, с которым можно договориться. Древние боги были могущественны, но ограничены в силах, смертны. Абстракция понятия божества привела к качественному изменению представления о Боге. Христианский Бог, в отличие от древних богов, абсолютен. Бог – причина всего, он бесконечно благ и непознаваем. Это высшая абстракция представлений о божестве. У такого бога нет аналогов в мире феноменов. Развитие этой концепции требует философского подхода. Чем и занялся Иммануил Кант. Его наиболее известные работы, Критики, поднимают вопрос существования Бога. Рассматривая деятельность разума, Кант показал, что мы не можем ни доказать, ни опровергнуть с его помощью (включая изучение феноменов, т.е., наблюдения) существование абсолютного Бога" .
======================================== =====
Доказательства Канта не годятся даже не из-за содержания, а потому, что он не дал внятного и однозначного определения понятию "бог". Существование ЧЕГО он доказывал или критиковал?

"Этим Кант поставил точку в споре верующих и атеистов. Вы можете встретиться с Богом и говорить с ним, но вы не сможете доказать, что это Бог. Иначе вера была бы невозможна. Вера – не рациональный выбор, когда вы взвешиваете все «за» и «против», и решаете, поверить, или нет. Вера – это акт внутреннего, иррационального осознания и его утверждения, то есть, принятие решения, «Верую». Кроме того, Кант создал свое, трансцендентальное, доказательство существования Бога" .
======================================== =====
Возможно он и создал такое доказательство, а возможно и не создавал . Но это, впрочем, неважно.

"Анализируя работу разума, Кант приходит к выводу о том, что нравственный закон не имеет в нем оснований, и отсюда выводит безусловную необходимость первосущности, являющейся высшей абстракцией этого закона, то есть, абсолютным благом" .
======================================== =====
Во времена Канта наука была недостаточно развита чтобы обосновать иррациональные нравственные поступки (поступки по совести) чисто материалистически, не прибегая к идее бога. Совесть есть и у животных, они тоже могут жертвовать собой ради общего блага, помогать ближним, и т. п.

"Парадокса нет. Кант постулировал нравственный закон, как неотъемлемую часть человека. И его очевидность каждому человеческому существу. Нравственный долг, по Канту, осознает любой человек, хотя может и не исполнять его в повседневной жизни. Но главное в работах Канта – все же заключение о том, что ни опровергнуть, ни доказать существования Бога нельзя. Поэтому спор между атеистами и верующими лишен смысла и мгновенно превращается в спецолимпиаду. Атеисты не могут опровергнуть существование Бога никакими разумными рассуждениями, и могут лишь верить в его отсутствие. Поэтому атеисты приводят не опровержение веры, а обосновывают лишь собственное неверие" .
======================================== =====
Атеисты могут опровергнуть существование бога, то есть -

Однако изложенное в предыдущей главе вряд ли удовлетворит современного человека, часто требующего только очевидности. Критерием существования любого объекта является для него или чувственное ощущение, или, если это невозможно (как, например, в теоретической физике или математике), доказательство. Поэтому, коль скоро Бог чувственно непознаваем, и это очевидно для всех, то для убеждения в Его существовании требуют доказательств Его бытия. Поэтому вновь, как и во времена Канта, проблема доказательства бытия Божия выходит на первый план основного богословия.

Что значит сама постановка вопроса доказательства бытия Бога? Она предполагает знание всех трех понятий, которые здесь употребляются. Во-первых, имеется в виду, что и атеист, и верующий знают, что такое Бог. В душе каждого человека понятие о Боге одно и то же - как о всемогущем, вездесущем, всесовершенном и всеведущем Существе. Во-вторых, что такое доказательство? В логике, по определению, «доказательство представляет собой обоснование истинности какого-либо суждения или системы суждений, теории или какого-либо ее фрагмента» 1 . С этой точки зрения фраза «доказать существование» бессмысленна - доказательства существуют только в области логики, в области разума. Кант был совершенно прав, когда говорил, что нельзя суждения о существовании сводить к суждениям аналитическим, коими всегда являются доказательства. Поэтому речь не может идти о чисто рациональном, логическом доказательстве существования Бога, а, скорее, об использовании некоего совокупного человеческого опыта, куда наряду с рассудком входят и другие способности познания.

В-третьих, что означает слово «бытие» (или «существование»)? Говоря «бытие Бога», мы тем самым предполагаем существование некоторого бытия, которому Бог присущ. Но когда мы говорим о бытии Бога, то легко сразу увидеть парадокс: говорить о бытии Того, Кто существует Сам по Себе, не совсем верно, ибо, как неоднократно указывали отцы Церкви, Бог выше бытия. Поэтому правильнее говорить не о бытии Бога, т.е. не о причастности Бога бытию, а, наоборот, о причастности бытия Богу, о божественности бытия.

Во всей этой фразе - «доказательство бытия Бога», как это ни парадоксально, наиболее ясным и очевидным является само слово «Бог». Если вдуматься, то ни слово «доказательство», ни слово «бытие» для нас ничего не означают, они только запутывают. Но, тем не менее, попытаемся все же поставить вопрос об истинности этой фразы.

Любое доказательство строится на некоторых аксиомах, которые признаются очевидными для всех людей. Этой посылкой может быть нечто, данное в опыте, независящее от самого человека и очевидное. Таким может быть или данное во внешнем опыте существование мира, или самосознание, внутренний опыт. Исходить можно или из существования внешнего мира, или из существования самого познающего субъекта.

На основании существования внешнего мира строятся т.н. космологическое ифизико-теологическое доказательства бытия Бога. Своеобразно его перестраивает Беркли, который доказывает бытие Бога, показывая абсурдность выводов, к которым приходят материалисты, основывающиеся на вере в существование материи. Сюда же можно отнести доказательство историческое: человечество всегда верило в Бога; история показывает, что человечество могло ошибаться, заблуждаться, поклоняться идолам, демонам, но какое-то понятие божественного, священного у человека было всегда. Доказательства, исходящие из субъекта, - онтологическое, нравственное (кан­тов­ское нахождение человеком нравственного закона внутри себя); сюда же можно отнести религиозно-опытные доказательства (то, что исследуется в книге Уильяма Джемса «Многообразие религиозного опыта» или в «Аксиомах религиозного опыта» Ильина), а также доказательство, которое может быть названо психологическим (о существовании в каждой человеческой душе идеи Бога). Если каждый человек имеет в себе идею Бога, а идея эта не имеет никакого референта во внешнем мире, следовательно, эта идея может иметь только божественное происхождение 1 .

Как относиться к этим доказательствам? У святых отцов по этому вопросу можно найти немало различных высказываний. Скажем, свт. Григорий Богослов пишет, что знать Бога и чтить Его - это главное для человека. Но поскольку к мыслям о Боге всегда примешивается нечто личное и видимое, то познать Его и доказать его существование невозможно. Поэтому нужно лишь очищать себя и отрешаться от дебелости плоти. Умозаключение же не ведет к познанию Бога, ибо на любое умозаключение всегда есть противоположное (античные скептики, с работами которых был хорошо знаком святитель Григорий, это блестяще продемонстрировали). С другой стороны, преподобный Иоанн Дамаскин пишет, что все, что существует, или сотворено, или не сотворено. То, что сотворено, то и изменяется, ибо само сотворение есть изменение вещи из небытия в бытие. И наоборот: если вещь не изменяется, то она не сотворена. Единственной неизменяемой вещью является Бог, все остальные вещи в нашем мире изменяются - следовательно, они сотворены. Следовательно, существует Творец, и Он неизменен. Второе доказательство преподобного Иоанна Дамаскина - от порядка в нашем мире. Наблюдение удивительного порядка в мире, того, что все стоит на своих местах, говорит о том, что у этого мира есть Творец и Промыслитель 1 .

Среди философов также не найти полного единодушия. Хорошо известно, как Кант опроверг различные доказательства бытия Бога, показав, что доказательства от мира в целом или от какой-то его части сводятся к онтологическому доказательству, а оно, по Канту, является ложным, ибо онтологическое доказательство является априорным и аналитическим, суждения же существования всегда апостериорны и синтетичны, а к тому же понятие существования не является предикатом.

Не менее интересными являются и положения Юма, высказанные в работе «Диалоги о естественной религии». Юм пишет, что доказывать бытие Бога - это неправомочное занятие, ибо Бог, по определению, существо всеобъемлющее. Доказывая Его существование на основании какого-либо явления, мы тем самым делаем заключение от части к целому, что делать совершенно нельзя, ведь это все равно, что, к примеру, пытаться восстановить облик человека по его волосу, найденному на полу. Далее, это не есть собственно доказательство в логическом смысле, оно дает лишь некую удостоверенность по аналогии с человеческим разумом, с душой человека. Поэтому этот аргумент является не доказательством бытия Бога, а в лучшем случае доказательством существования всеобъемлющего духа. Доказательство по аналогии предполагает различные формы выводов. Можно, например, сказать: поскольку существует один мир, то существует один Бог. А кто-то может возразить: поскольку существуют хорошие люди, которые делают хорошие дела, и существуют плохие люди, которые делают плохие дела, то, значит, рассуждая по аналогии, можно сделать вывод, что существуют два бога - добрый и злой. А кто-то может сказать, что, богов гораздо больше, нельзя сводить все к плохому и хорошему. Рассуждение по аналогии очень поверхностно, неточно, выражает, скорее, настроение говорящего, чем является собственно доказательством.

Кроме того, Юм приводит еще один аргумент: мы доказываем бытие Бога исходя из некоторых наших идей. Но каков их источник? Таковым являются впечатления, а причина впечатлений коренится в самом мире. Получается замкнутый круг: мы из мира получаем идеи, а потом их же возвращаем миру и выводим некоторое третье, ни к миру,ни к идеям не относящееся следствие. Мы находимся в замкнутом кругу и пытаемся выбраться из него, таща себя за волосы, подобно барону Мюнхгаузену.

Кроме доказательств, основанных на объекте, существуют еще и доказательства от субъекта. Прежде всего, это онтологическое доказательство, опровержение которого представлено сначала Фомой Аквинским, а потом Кантом. Считается, что Кант окончательно опроверг его, хотя уже ближайшие ученики Канта вновь возродили онтологическое доказательство.

В чем смысл возражений Канта? Во-первых, связка «есть» незаслуженно наделяется онтологическими свойствами (осо­бенно это видно в доказательстве, которое приводит Бонавентура: если Бог есть Бог, то Бог есть), чего делать нельзя, ибо это есть нарушение правил логики, подмена понятий. И второе: любое суждение о существовании является суждением синтетическим. А Ансельм Кентерберийский в своем доказательстве исходил только из самого понятия Бога: понятие о всесовершенном Существе не будет таковым, если оно будет существовать только в человеческом уме. Далее, по Канту, суждение о существовании является синтетическим, а данное суждение Ансельма является аналитическим, поэтому оно неверно: о существовании чего-либо мы никогда не можем сказать на основании своих собственных размышлений. Бытие не является предикатом. Если бы бытие было предикатом, то суждение о существующей вещи и суждение о вещи несуществующей были бы разными. Если бы бытие было предикатом, то не существовало бы никакого научного познания.

Аргументы действительно серьезные. Кроме этого, можно вспомнить и аргументы Фомы Аквинского, который отверг онтологическое доказательство бытия Бога, боясь нецерковности этого аргумента, ибо онтологический аргумент вырастает всегда в душе индивида, личности, а это может привести к различного рода мистическим ересям и нанести огромный вред Церкви. Доказательство же от мира (мир для всех един и одинаков) - это доказательство объективное и единое для всех.

Однако эти аргументы не во всем безошибочны. В ответ Канту можно привести одноисключение из всеобщего правила: суждение о существовании мысли. Суждение «мысль существует» - какое оно? Синтетическое или аналитическое? С одной стороны, синтетическое, потому что это суждение о существовании. С другой стороны, оно аналитическое по своему определению. Таким образом,мысль о мысли вообще и о существовании вообще не подпадает под кантовское опровержение. Поэтому онтологический аргумент оказывается в принципе возможным, если основываться не на каком-либо понятии, которое может быть и пустым, а на факте мысли вообще, которая никогда пустой не бывает.

Именно в такой форме этот аргумент присутствует у Плотина и затем у блаженного Августина, и он неопровержим с точки зрения Канта. Мысль существует, и эта мысль и есть бытие мысли. Поэтому онтологический аргумент справедлив, и такие богословы и философы, как Августин, Плотин и - в меньшей степени - Декарт, все же нащупали правильный путь при доказательстве бытия Бога.

Блаженный Августин во многом заимствовал метод рассуждения Плотина. «Если я обманываюсь, то поэтому уже существую, а если я знаю, что я обманываюсь, то я знаю, что я знаю о своем существовании. Поелику же эти две вещи я люблю, то к этим двум вещам, которые я знаю, присоединяю эту самую любовь как третью, равную с ними по достоинству» 1 , - пишет Августин в «О граде Божием». В этом высказывании фраза «я знаю, что существую» равносильна понятию «мысль о бытии», «я знаю, что я знаю» - «мысли о мысли», «я люблю свое знание о бытии» - «любви к мысли о бытии». Эти три суждения не подпадают под кантовское опровержение - они не выводятся посредством доказательства, но непосредственно даются во внутреннем опыте. Поэтому если говорить об онтологическом доказательстве бытия Бога (об аргументе, который восходил бы от понятия о Боге к бытию Бога), то оно может быть не столько доказательством в привычном логическом виде, сколько непосредственным умозрением, боговидением, даваемым верой.

Действительно, как показали античные скептики и как говорил святитель Григорий Богослов, мудрствовать и доказать бытие Бога нельзя, ибо всегда к нашим словам будет примешиваться что-либо «мое» и земное. Поэтому единственным истинным доказательством бытия Бога может быть только вера. В данном случае верой является то, что действует помимо доказательства. Вера - это не то, что понимается как бы наперекор доказательствам, а действует поверх доказательства, не противоречит ему, а объемлет его. Вере доказательства как таковые не нужны, но они могут помогать вере.

Такое доказательство отсутствует у Ансельма Кентерберийского, но есть в работах Плотина и блаж. Августина. Можно приводить сколько угодно доказательств от причины, от следствия, от цели, подобно Фоме Аквинскому, - никто не поверит, пока не будет ощущения присутствия истинного Бога, видения Его. Этот аргумент от в)идения присутствует в работах блаженного Августина и Плотина. Плотин видит эту умопостигаемую субстанцию. Это суждение не аналитическое и не синтетическое, а аналитическое и синтетическое одновременно. Затем Плотин подвергает это видение детальному анализу и приходит к выводу о бытии Единого, Бога. Единое нельзя непосредственно увидеть, но к нему можно взойти, основываясь на умозрении духовного мира, и поэтому это есть видение Бога в истине, которое не предполагает никакого сомнения. Можно говорить о бытии Бога, но не о познании Его сущности - Он сверхсущностен, сверхбытиен, человеческой мысльюОн непостижим. Тот же самый путь предлагает Псевдо-Дионисий Ареопагит в начале «Мистического богословия»: «И если ты... ревностно стремишься приобщиться к созерцанию мистических видений, то устранись от деятельности и чувств своих, и разума, и от всего чувственновоспринимаемого, и от всего умопостигаемого, и от всего сущего, и от всего не-сущего, дабы в меру своих сил устремиться к сверхъестественному единению с Тем, Кто превосходит любую сущность и любое ведение, поскольку только будучи свободным и независимым от всего, только совершенно отказавшись и от себя самого, и от всего сущего, то есть все отстранив и от всего освободившись, ты сможешь воспарить к сверхъестественному сиянию Божественного Мрака» 1 .

Именно поэтому Божественное Откровение и является абсолютно убеждающим и абсолютно истинным, и это будет единственными доказательством. Таким образом, познанием бытия Бога может быть только Его откровение, даваемое человеку смиренному, отказавшемуся от гордыни разума, очистившему себя от всего, связывающего с миром чувственным: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».

диакон Андрей
(Из книги «Все ли равно как верить?»)

Их много. Но все они достаточно тактичны, чтобы не навязывать себя тем, у кого нет желания их понять или просто не хватает ни опыта жизни, ни опыта мысли для того, чтобы разглядеть их правоту.

Самый традиционный аргумент указывает на разумность природы как на проявление Творческого разума. Представьте, что в лесу мы нашли бревенчатый дом. Придет ли нам в голову сказать, что здесь просто часто бывают ураганы и один из них вырвал несколько деревьев, закрутил их, обтесал, распилил и затем случайно сложил в таком порядке, что появился сруб, а ураганы следующих лет случайно вставили в него оконные рамы и двери, настелили полы и положили крышу? Вряд ли найдется такой «эволюционист». Но ведь строение не то что клетки, а даже молекулы ДНК несопоставимы по своей сложности не то что с лесной избушкой, но и с современнейшим небоскребом. Так разумно ли упорствовать в вере, будто много-много слепых ураганов породили жизнь? Это Шекспировский знахарь мог сказать: «Возьмите немного грязи, немного солнца – и вы получите нильского крокодила». Но сегодня с помощью разума пытаться доказать, что в мире нет Разума, – это не очень разумное занятие.

Кстати, «теория эволюции» Дарвина доказала только одно – свою безграничную уверенность в своих собственных достоинствах. В чем Дарвин видел «двигатель прогресса»? – В «борьбе видов за выживание» и в «естественном отборе». И то и другое, конечно, есть (хотя современная экология говорит, что виды скорее сотрудничают, чем борются, и Дарвин слишком поспешно перенес нравы раннекапиталистического общества в природу). Но ведь объяснять все «естественным отбором» – все равно, что сказать, что АвтоВАЗ развивается и выпускает новые модели только потому, что в нем есть отдел технического контроля, который не выпускает бракованные машины за пределы завода. Не ОТК ведь создает новые модели! И «мутациями» здесь много не объяснишь. Они несомненно есть, но если они носят лишь случайный характер, то они и есть не более чем серия ураганов. Скорее ураган, пронесшийся по самолетному кладбищу, соберет новехонький суперлайнер, чем случайные «мутации» – ураганы молекулярного уровня – создадут живую клетку или новый вид. В конце концов в «неодарвинизме» теория эволюции выглядит так: если долго бить кулаком по черно-белому «Горизонту», он в конце концов станет цветным «Панасоником». Если долго бить воблой о столешницу – когда-нибудь у нее появятся крылья и она запоет соловьем.

Доказывает ли это, что Бог есть? Нет – это лишь доказывает, что нельзя безнаказанно (для сохранения своих умственных способностей) утверждать, что «наука доказала, что Бога нет». Это доказывает, что в мире действует сверхчеловеческий Разум. И доказывает тем, что указывает лишь на страшную, бесчеловечную абсурдность противоположного утверждения… А отождествит ли человек этот Разум с Богом Библии – это уже вопрос его интимного и совершенно свободного выбора…

Или вот еще один аргумент – космологический. Все, что существует, имеет свою причину, не правда ли? Мир тоже существует. И, значит, у него тоже должна быть причина для его существования. Что может находиться вне материального мира? Только мир не-материальный, духовный, в котором нет причин, а есть Свобода, и который поэтому сам не нуждается в том, чтобы вне него была еще какая-то более высокая причина… Если честно, то это – не математическое доказательство. Скорее, это эстетический аргумент. Если у человека есть некоторый философский вкус, если он чувствует аромат слов «бытие» и «мироздание», он почувствует дисгармоничность, некрасоту противоположного предположения. Во всяком случае Гегель попытку выстроить бесконечный ряд матрешечных вселенных, которые безумно и бессмысленно, механически бесцельно порождают друг друга, назвал «дурной бесконечностью».

Вообще, как нетрудно заметить, все аргументы о бытии Бога строятся не на утверждениях, а на приведении к абсурду противоположного мнения.

Задумывались ли Вы, в каком мире Вы поселили себя Вашим собственным неверием? Если нет – посмотрите на людей, которые об этом думали долго, думали мучительно: думали не только рассудком, но и сердцем.

«Так на что же нам опереться? Где находится то место вселенной, где наши поступки не были бы продиктованы нам жестокой нашей нуждой и жестоким нашим принуждением? Где то место вселенной, где мы могли бы расположиться без маски и без страха быть изгнанными в промозглый холод декабрьского предполночного часа? Может ли быть вообще такое место в этом мире для нашей обнаженной души, где она может отогреться, где мы могли бы снять всю эту чуждую нам поклажу и дать, наконец, отдых усталым мускулам нашего тела и еще более измученным мускулам нашего лица? Где же, наконец, то место вселенной, где мы хотели бы умереть? Ибо именно оно и только оно есть то место, где нам стоит жить». Это в семидесятые годы не для печати и не для обысков писал теперь уже ушедший в искомый им мир философ Николай Трубников.

А вот за эти строки, написанные в конце двадцатых, Алексей Федорович Лосев заплатил годами лагерей: «Единственное и исключительно оригинальное творчество новоевропейского материализма заключается именно в мифе о вселенском мертвом Левиафане, вселенском дохлом чудище. Вы живете холодным блудом оцепеневшего мирового пространства и изувечиваете себя в построенной вами самими черной тюрьме нигилистического естествознания. А я люблю небушко, голубое-голубое, родное-родное… Неимоверной скукой веет от мира ньютоновской механики, от абсолютной темноты и нечеловеческого холода межпланетных пространств. Что это как не черная дыра, даже не могила и даже не баня с пауками, потому что и то и другое все-таки интереснее и говорит о чем-то человеческом. То я был на земле, под родным небом, слушал о вселенной «яже не подвижится». А то вдруг ничего нет: ни земли, ни неба «яже не подвижится». Куда-то выгнали в шею, в какую-то пустоту. Читая учебник астрономии, чувствую, что кто-то палкой выгоняет меня из собственного дома. А за что?»

Самый интересный аргумент – он называется «онтологическим» – говорит просто: Бога просто логически не может не быть. То есть сказать фразу «Бог не существует», значит сказать логическое противоречие, потому что признак «существовать» входит в логическое определение Высшего Бытия… Скажите, так ничего доказывать нельзя? И будете не правы. Есть три вещи на свете, к которым приложимо такое доказательство. Во-первых – это я сам. Помните Декартово «мыслю – следовательно существую».

Это как раз и было попыткой вопреки тотальному скептицизму и сомнению доказать, что хоть что-то действительно есть, а не привиделось мне (или какому-нибудь космическому Скитальцу) во сне. Если я сомневаюсь в существовании самого себя, значит я уже существую, ибо если бы меня не было, некому было бы и сомневаться. Сказать «Я не существую» – значит сказать абсурд, значит – я действительно есть. Во-вторых, такой ход аргументации приложим к существованию как таковому. Сказать «бытие не существует» – также значит сказать нелепицу. А Бог есть Абсолютное Бытие и уж о Нем-то сказать «Абсолютное Бытие не существует» – это нелепица в бесконечной степени.

Убедительно? Да, но только для человека с культурой философского мышления. Аргументы Эйнштейна тоже ведь понятны только людям с культурой математической мысли…

Но в конце концов, никого нельзя принудить мыслить логично и разумно…,

Теперь же пора сказать и о том, на что намекали участники исторического разговора на Патриарших прудах.

Как вы помните, Иван Бездомный, достойный представитель страны, в которой «чего ни хватишься – того и нет» посоветовал отправить Канта на три года в Соловки. Столь суровую меру калининградский мыслитель заслужил в глазах советского поэта за свое «нравственное доказательство бытия Бога».

Кант начинает с уже известной нам посылки: ничто не происходит в мире без причины. Принцип детерминизма (то есть причинно-следственных отношений) – это самый общий закон мироздания. Ему подчиняется и человек. Но в том-то и дело, что – не всегда. Бывают случаи, когда человек действует свободно, ничем автоматически не понуждаемый. Если мы скажем, что у каждого человеческого поступка есть свои причины – то награждать за подвиги надо не людей, а эти самые «причины», и их же надо сажать в тюрьму вместо преступников. Там, где нет свободы – там нет ответственности и не может быть ни права, ни нравственности. Кант говорит, что отрицать свободу человека – значит отрицать всю мораль. А с другой стороны, если даже в действиях других людей я и могу усматривать причины, по которым они поступают в каждой ситуации именно так, то как только я присмотрюсь к себе самому, то должен будут признать, что по большому счету я-то действую свободно. Как бы ни влияли на меня окружающие обстоятельства или мое прошлое, особенности моего характера или наследственность – я знаю, что в момент выбора у меня есть секундочка, когда я мог стать выше самого себя… Есть секундочка, когда, как выражается Кант, история всей вселенной как бы начинается с меня: ни в прошлом, ни вокруг меня нет ничего, на что я смел бы сослаться в оправдание той подлости, на пороге которой я стою…

Значит, у нас есть два факта – 1) все в мире живет по закону причинности и 2) человек в редкие мгновения своей свободы не подчиняется этому закону. И есть еще один принцип: на территории данного государства не подчиняются его законам только те лица, у которых есть право «экстерриториальности», т.е. дипломатический корпус. Так вот, человек не подчиняется Основному Закону нашей Вселенной. Это значит, что человек не является ее частью. У нас есть статус экстерриториальности в этом мире; мы – посланцы. Мы – послы того, иного, нематериального мира, в котором действует не принцип детерминизма, а принцип Свободы и Любви. В мире есть Бытие, которое не подчиняется законам материи. И мы к нему причастны. В общем: мы свободны – а, значит, Бог существует. Русский современник Канта – Гавриил Державин – пришел к такому же выводу в своей оде «Бог»: «я есмь, а значит, есть и Ты!».

А вообще « » не надо придавать излишнего значения. Вера, которая вытащена клещами аргументов, немногого стоит. Бытие Божие, как писал в прошлом веке Иван Киреевский, не доказуется, а показуется.

Человек становится христианином не потому, что кто-то припёр его к стенке доказательствами. Просто однажды он сам своей душой коснулся Святыни. Или – сам; или – как сказал один православный богослов: «никто никогда не стал бы монахом, если бы однажды не увидел на лице другого человека сияния вечной жизни»..

Не стремится доказать бытие Бога. Путь ее доказательств другой: «Блаженны чистые сердцем; ибо они Бога узрят». Так сказал Христос. А спустя полторы тысячи лет Паскаль посоветует знакомому скептику: «Постарайся укрепить свою веру не умножением числа доказательств, а уменьшением числа собственных грехов».

Богословие – это экспериментальная, опытная наука. Верующий человек отличается от неверующего тем, что круг его опыта просто шире. Так отличается человек, у которого есть музыкальный слух, от человека, который не может слышать гармонии созвучий. Так отличается человек, который сам побывал в Иерусалиме, от человека, который утверждает, что такого не может быть, потому что Иерусалим и то, что о нем рассказывают, – это миф невежественных средневековых варваров.

Если у человека есть опыт Встречи – как многое меняется в его мире! А если он утрачивает его – как многое тускнеет. Один юноша написал на заре 19 века: «Когда человек сподобился этой добродетели, соединения со Христом, он со спокойствием и внутренней тишиной встречает удары судьбы, мужественно противостоит бурям страстей, бесстрашно переносит ярость злобы. Как не стерпеть страдания, если знаешь, что упорствуя во Христе, усердно трудясь, славишь самого Бога?!» Потом, отрекшись от Христа, автор этих замечательных строк о соединении всю последующую свою жизнь писал только об отчуждении. Звали этого юношу Карл Маркс …

1. К.Маркс. Соединение верующих со Христом согласно Евангелию от Иоанна (15,1-14). Выпускное гимназические сочинение (цит. Г.Кюнг. Существует ли Бог? 1982, с.177).

В своем произведении «Мастер и Маргарита», а именно в ершалаимских сценах, М.Булгаков представил читателям своеобразное видение появления христианства. Автор работал над романом в 1920-30 годы, в это же время в Советском Союзе официально было объявлено о принятии мифологической теории происхождения христианского учения, вследствие чего Иисуса Христа представили неким мифом и иллюзией, вымышленной исключительно сознанием последователей.

У членов Политбюро не был никаких оснований полагать, что Иисус был реальной исторической личностью. Ярым последователем этой самой теории в романе Булгакова представлен председатель МАССОЛИТа Берлиоз. В ходе дискуссии на Патриарших прудах он и убеждал своего оппонента, поэта Бездомного, в том, что Иисус Христос и вовсе не существовал.

Берлиоз отрицает все имеющиеся доказательства бытия Божия во время беседы с Воландом. Хотя иностранный профессор утверждал, что таких доказательств «как известно, существует ровно пять». Но для председателя МАССОЛИТа ни одна из существующих теорий не звучит убедительно.

Для редактора «в области разума никакого доказательства существования бога быть не может». Воланд же в беседе упоминает о И.Канте. Великий немецкий философ «начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!» На что Берлиоз вспомнил рассуждения Шиллера о том, что кантовские размышления в этом деле способны удовлетворить лишь рабов. Образованный редактор также привел в пример и Штрауса, которого эта теория заставила смеяться.

Разговор на Патриарших восходит к рассуждениям в статье П.Васильева «Бог». По соображениям автора, Канта можно считать основателем еще одного доказательства бытия Божьего. Кантовское подтверждение можно считать нравственным, а ранние же доказательства существования Бога названы космологическим, историческим, онтологическим и телеологическим.

В первой редакции романа Булгакова кантовское доказательство упоминалось как пятое. Теория же Воланда (предсказание кончины Берлиоза) должна была стать не только шестым по счету доказательством, но и решающим.

В вышеупомянутой статье Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфронабыло не раз упомянуто о Канте. Немецкий философ полагал, что в совести каждого человека «существует безусловное требование нравственного закона». И этот самый закон не есть творение людское, и он не может появиться по взаимному человеческому согласию. При этом Кант считал бесполезными поиски доказательств существования Бога «в области чистого разума».

М.Булгаков был знаком с работой Канта о доказательстве бытия Бога. Из текста философа создатель «Мастера и Маргариты» установил, что Кантом было опровергнуто пятое логическое доказательство бытия Божьего. Это и стало причиной того, что Булгаков в своем романе пятое кантовское доказательство называет шестым.

Как упоминалось в статье П.Васильева «Бог», кантовское доказательство существования Бога негативно настроило всех пантеистов против самого философа. В их число вошли Гегель, Шеллинг и Фихте, яростно критикующие высказывания Канта. Шиллер порицает его за проповедование нравственности, подходящей лишь для рабов. Штраус язвительно отмечает, что Кант в своей теории, противоречащей теизму, «пристроил комнатку, где бы поместить Бога». Из уст Михаила Александровича Берлиоза звучат именно эти слова во время дискуссий с Воландом.

Несмотря на то, что Булгаков своего героя с некой насмешкой называет образованным редактором, он сознательно указывает читателям на источник глубоких познаний Берлиоза в области доказательств бытия Божьего, а именно, на Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. Булгаков даже редактируемый Берлиозом журнал в ранней редакции назвал не иначе, как «Богоборец». Нет никаких сомнений, что председатель даже в руках не держал труды Штрауса, Канта и Шиллера.