|
---|
|
Повести и романы
| Четвёртое царство
(1952) ·
Страна багровых туч
(1959) ·
Извне
(1960) ·
Путь на Амальтею
(1960) ·
Полдень, XXII век
(1961) ·
Стажёры
(1962) ·
Дни Кракена
(1963) ·
Попытка к бегству
(1963) ·
Далёкая Радуга
(1963) ·
Трудно быть богом
(1964) ·
Понедельник начинается в субботу
(1964) ·
Хищные вещи века
(1965) ·
Беспокойство
(1965/1990) ·
Улитка на склоне
(1966/1968) ·
Гадкие лебеди
(1967/1987) ·
Второе нашествие марсиан
(1967) ·
Сказка о Тройке
(1967) ·
Обитаемый остров
(1968) ·
Отель «У Погибшего Альпиниста»
(1969) ·
Малыш
(1970) ·
Пикник на обочине
(1971) ·
Град обреченный
(1972/1987) ·
Парень из преисподней
(1974) ·
За миллиард лет до конца света
(1976) ·
Жук в муравейнике
(1979) ·
Повесть о дружбе и недружбе
(1980) ·
Хромая судьба
(1982/1986) ·
Волны гасят ветер
(1984) ·
Отягощённые злом, или Сорок лет спустя
(1988)
|
– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п"отивники отказались от п"ими"ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т"и начинать сходиться.
– Г…"аз! Два! Т"и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак"ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника, да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Рассматривая в прошлой теме проблему перехода СССР от развития к деградации, я писал о том, что этот момент произошел в период максимального развития в начале-середине 1960 годов. Именно тогда случился переход от прежней модели поведения, основанной на идее «общего дела» и социальной справедливости к модели, основанной на личном успехе. Впрочем, подробно рассматривать тут эту проблему я не буду, отмечу только, что завершился данный процесс только через три десятилетия. Однако особенность подобных тектонических явлений состоит в том, что их можно заметить еще до того, как структура общества значительно поменяется. Для этого стоит обратить внимание на отражение данного мира в художественных произведениях. Особенно хорошо, ИМХО, для этого подходит фантастика – жанр, способный даже самые слабые (но охватывающие большое количество людей) тенденции усилить во много раз. К примеру, «предыдущий тренд» советского общества, хорошо «читается» в фантастике 1920 годов и даже ранее (богдановская «Красная звезда»), пришедшей на смену мистически-индивидуалистическому восприятию мира «Серебряного века».
То же самое можно сказать и про СССР. В частности, в качестве удобного «индикатора» социальных процессов очень хорошо подходят произведения братьев Стругацких. Прежде всего, следует сказать, что эти авторы очень удобны тем, что их творчество охватывает большой временной период – от 1950 до 1990 гг. (правда, в 1990 годах остался один брат, но сути это не меняет). Но еще более важно то, что Стругацкие обладали способностью отлично улавливать текущую потребность своих читателей, и затем выражать ее в своих текстах (именно поэтому они и стали «главными фантастами» послевоенного времени). Не стоит относиться к этому пренебрежительно – на самом деле, это довольно редкая, и безусловно, полезная способность. В конце концов, писатели пишут для того, чтобы их читали, а если они пишут то, что никому не нужно, то какой в этом смысл.
А главное - именно поэтому по произведениям братьев удобно отслеживать те изменения, которые происходили в советском сознании за все это время . К примеру, первые их работы, из которых наиболее хорошо известна повесть «Страна багровых туч» - абсолютно «сталинская», не в смысле прославления великого вождя конечно, а в смысле того, что отражает дух эпохи 1930-1950 гг., с ее торжеством «общего дела», чувства долга и идеи преобразования природы (тот самый «предыдущий тренд»). Космонавтов в ней можно легко заменить на тех же героев-полярников – смысл останется прежним. Однако уже созданный в 1962 году «Полдень, XXII век» и конечно, конечно же, «Понедельник начинается в субботу» относятся к «следующей эпохе» - к периоду торжества идеи о всесилии науки и массового (относительно) распространения низкоотчужденного труда. Мысль о том, что все граждане советского общества могут (хоть когда-нибудь) оказаться в положении передовых ученых и инженеров, занимающихся любимым делом не ради заработка, а ради познания и изменения мира, казалось в этот момент достаточно здравой. Именно поэтому мир братьев, населенных «лучшими из современников», оказался столь привлекательным для огромного числа читателей.
Однако уже в «Стажерах», вышедших в 1962 году, были заметны моменты, означавшие начало серьезного кризиса. Например, ситуация с обсерваторией на Дионе, директор которой смог превратить работающий персонал в своих «рабов» (она разрешается авторами методом «deus ex machina», путем воздействия «внешней силы» в виде прибывшего Юрковского).Ну и конечно, финальная гибель последнего, сильно напоминающая самоубийство (выдающийся ученый не желает находиться на административной должности, и отправляется в очень опасный полет, заканчивающийся катастрофой). Последний факт показывает то, что авторы не видят возможности для полной реализации личности в обществе (Юрковский желает быть планетологом, а не инспектором, что от него требует социум. Т.е., конфликт между долгом и устремлением кажется авторам неразрешимым.).
Но самым интересным произведением для нас является вышедшая в 1964 году повесть «Трудно быть богом». Сюжет данного произведения состоит в том, что главный герой – землянин-коммунар Антон, живет на иной планете, в королевстве Арканар, под видом местного дворянина Руматы Эсторского (на планете, как сразу дается понять, феодализм). И не просто живет, а является действующим сотрудником «Института экспериментальной истории». При этом дон Румата не просто фиксирует происходящие в данном королевстве события, как можно было бы подумать об историке, но и ведет собственную политику, которая должна – по крайней мере, по мнению самого героя – способствовать росту прогресса в данном мире. Политика эта незамысловата: Румата спасает от местного варианта инквизиции «книгочеев» - людей, которые обладают хоть какой-то грамотностью. Смысл данного действия состоит в том, что эти люди - «фермент, витамин в организме общества», и его уничтожение приводит к гибели государства… (Как Румата собирается потом «интегрировать» «книгочеев» обратно в общество, не сообщается).
Впрочем, пересказывать эту повесть нет смысла – ее читало большинство образованных людей своего времени, и продолжают читать даже сейчас. Более того – как и большинство произведений братьев, «Трудно быть богом» давно уже является предметом критики (последний раз интерес к ней был вызван выходом фильма). Однако существует некий момент, который, как не странно, очень редко поднимался критиками (причем даже в последнее время, когда «разбор» произведений братьев является очень распространенным, а критическое отношение к их героям- нормой). Речь идет вот о каком моменте: пресловутый Румата Эсторский почти все время повествования действует в одиночку. Нет, конечно, подчеркивается, что Институт Экспериментальной Истории имеет на данной планете развитую систему агентуры (действующую как минимум несколько десятилетий), что он поддерживает связь между агентами и даже непрерывный контроль над ними (каждый агент имеет камеру – «глаз бога»). Более того, работа агентов идет не просто так, а согласно некоей «базисной теории, созданной в тиши кабинетов».
Однако все это лишь декларируется авторами. В действительности же поведение Руматы-Антона, все его действия и мысли свидетельствуют о том, что герой является оставленным своим «большим миром». Разумеется, есть отсылки к Земле, к коллегам-историкам дону Гугу и дону Кондору, однако все это мало касается дона Румату. Он действует так, как будто никого, кроме него, не существует, что Румата – единственный герой, сходящийся со злом и противостоящий ему. Супермен – кстати, сами авторы явно подчеркивают это «суперменство», сравнивая Румату с ниндзя – таинственными японскими супершпионами. В общем, практически бог (или герой в понимании классической мифологии), который сам, по собственной воле творит добро.
Сейчас модно стало представлять Румату этаким недорослем, инфантильным субъектом, который не смог ничего понять и ничего сделать: проморгал спецоперацию Ордена, не смог обрести достаточную агентуру при дворе, и даже с Будахом в итоге облажался. Однако если учесть, что данный персонаж существует в условиях абсолютного непонимания, все становится на свои места. Его идея о том, что в Арканаре поднимает голову фашизм, оказывается отвергнутым всеми остальными землянами. (Если честно, то вполне справедливо отвергнутым. Ибо никакого фашизма в описываемой ситуации нет, а есть банальная религиозная резня, наподобие альбигойской или гугенотской. Собственно, и «сеттинг», как таковой, брался братьями, скорее всего, из книг Дюма, где религиозная вражда показана очень рельефно.)
Однако верность или неверность «фашистской гипотезы» не отменяет того, что мнение Руматы полностью игнорируют: в данном случае со стороны Института было бы логичным или изучить указанный им феномен, внеся коррекцию к теории, или объяснить своему сотруднику, где он заблуждается, и почему это не фашизм. Либо – вообще эвакуировать его, поскольку показанный в конце повести «нервный срыв» реально обесценивает огромную часть земной стратегии (основанной на невмешательстве). Но этого не делается, и Румата продолжает существовать в рамках своей убежденности о готовящейся катастрофе, равно как и о невозможности борьбы с нею иначе, как в рамках индивидуальных действий. В конечном итоге, именно это закономерно приводит его к описанному финалу, с убийством дона Рэбы. (Бессмысленный акт, кстати, в рамках показанной ситуации, поскольку реальная власть принадлежит уже Ордену.)
Вот это самое полное непонимание и невозможность сколь-либо коллективных действий и может рассматриваться главным маркером эпохи. Сами Стругацкие и дальше будут развивать этот тренд, поняв, что захватили что-то очень важное. Например, в следующей их вещи, повести «Хищные вещи века» (1965 год), помимо явной критики потребительского общества, прослеживается тот же мотив: борьба одиночного «суперагента»-коммунара против таинственной наркомафии (которой, как выясняется в итоге, не существует). Тут речь идет уже о родной планете, главный герой существует в гораздо более «дружественной» среде – но смысл остается тем же. Он одинок, не понимаем ни коллегами, ни начальством – и одновременно, он прекрасно видит не замечаемое никем больше зло (падение духовного уровня человека в условиях господства потребительства).
Впрочем, интересно то, что почти одновременно с «Хищными вещами», в том же 1965 году, выходит книга, имеющая совершенно иной характер – «Понедельник начинается в субботу». В ней герои словно бы освобождаются от указанного «всесильного одиночества» богов, и возвращаются в прежнее состояние совместного труда. Однако это лишь последний «всплеск» уходящего тренда – после «Понедельника» авторы навсегда уходят в «мир непонятых одиночек» (вплоть до жуткой вершины этого пути – произведения Бориса Стругацкого «Поиск предназначения»). «Улитка на склоне», «Гадкие лебеди», «Обитаемый остров» и прочие произведения, написанные после 1965 года, понятие «общего труда» уже не затрагивают даже тогда, когда братья явно декларируют действие сюжета в коммунистическом обществе. Что же касается «Понедельника», то его «выбивание» из общего ряда объясняется тем, что повесть создавалась на основании представления о Пулковской обсерватории, в которой работал Борис Стругацкий. А работал он там до 1964 года (а реально – до 1960, после чего перешел на полставки, посвятив себя литературной деятельности). Т.е., описываемая атмосфера соответствует скорее 1950 – началу 1960 гг., нежели второй половине этого десятилетия.
Тем не менее, после выхода «Понедельник» обрел необычайную популярность, что свидетельствует о том, что читатели Стругацких (по крайней мере, определенная их часть), еще не до конца приняла указанную выше модель «непонятого одиночки». И вполне готовы были к совершенно иному идеалу героя, бывшему популярным еще совсем недавно. А именно – к человеку, готовому к общему труду на народное благо, «ради счастья человеческого», к решению реальных проблем общества (к примеру, в виде бюрократизма и приспособленчества, с чем успешно борются герои «Понедельника). А не к сведению этих проблем к экзистенциальным вопросам добра и зла (неразрешимым, и поэтому недоступным для среднего ума). Однако братья отказываются от развития этого направления (которое можно было бы назвать «позитивной фантастикой»), и выбирают указанный выше путь. (Который, в конце-концов, приведет их к «Отягощенным злом» и «Поиску предназначения» - последним мрачным произведениям).
Однако это вряд ли можно вменить Стругацким в вину – как сказано выше, братья хотели писать на те темы, которые волновали их читателя, и если последним идея «непонятых одиночек» была ближе, нежели идея коллективного труда, то писатели тут невиноваты. Советское общество не смогло, а точнее, не захотело искать пути для того, чтобы сделать представление «людей Понедельника» всеобщим, чтобы преодолеть отчуждение между «магами», и теми, кто в их число не вошел. Слишком хорошо все было, слишком мало было стимулов для изменения текущего положения. В результате, «Понедельник» не смог стать «манифестом» будущего общества, советская научная и техническая интеллигенция предпочла скорее посчитать себя носителем высшего понимания, не признанного миром, нежели источником общественных изменений.
В итоге – утрата вообще какой-либо способности воздействовать на этот мир, превращение из хотя бы потенциальных субъектов в чистые объекты, влияние на которых могли оказывать всевозможные представители «творческой интеллигенции», вплоть до популярных певцов и прочие демагоги. Такова закономерная расплата за отказ от активного действия, за занятие комфортной и непыльной позиции «хороших работников» и «кухонных критиков» (несмотря на то, что в том же «Понедельнике» что-то писали про «обрастающие уши»). В конечном итоге, советские интеллигенты дорого заплатили за подобное благодушие – те самые «властители дум», включая популярных певцов, устроили полную катастрофу, уничтожившую практически весь привычный советскому ученому или инженеру мир.
Впрочем, это уже другая тема. Тут же хочу отметить, что изучение фантастики, как таковой, является очень хорошим инструментом для анализа происходящего. Впрочем, не только анализа…
трудно быть богом, трудно быть богом смотреть онлайн
научная фантастика
|
Аркадий и Борис Стругацкие
|
---|
Язык оригинала:
|
русский язык
|
---|
Дата первой публикации:
|
|
---|
Цикл:
|
Мир Полудня
|
---|
Предыдущее:
|
Далёкая Радуга
|
---|
Следующее:
|
Беспокойство (повесть)
|
---|
Электронная версия
|
Научно-фантастическая повесть Аркадия и Бориса Стругацких. Написана в 1963 году, впервые опубликована в 1964 в авторском сборнике «Далёкая Радуга». 1989 году Аркадий Стругацкий написал по мотивам повести пьесу «Без оружия».
- 1 Сюжет
- 2 Основные герои
- 3 Авторская интерпретация
- 4 Тема прогрессорства
- 5 Экранизации
- 6 Радиоспектакль
- 7 Компьютерные игры
- 8 Влияние
- 9 Намеки, совпадения
- 10 Факты
- 11 См. также
- 12 Ссылки
- 13 Примечания
Сюжет
Действие происходит в отдалённом будущем на одной из обитаемых планет, уровень развития цивилизации которой соответствует земному средневековью. За этой цивилизацией наблюдают посланцы с Земли - сотрудники Института экспериментальной истории. Их деятельность на планете ограничена рамками поставленной проблемы - Проблемы Бескровного Воздействия. А тем временем в городе Арканаре и Арканарском королевстве происходят страшные вещи: серые штурмовики ловят и забивают насмерть любого, кто так или иначе выделяется из серой массы; человек умный, образованный, наконец, просто грамотный может в любой момент погибнуть от рук вечно пьяных, тупых и злобных солдат в серых одеждах. Двор короля Арканарского, ещё недавно бывший одним из самых просвещённых в Империи, теперь опустел. Новый министр охраны короля дон Рэба (недавно вынырнувший из канцелярий министерства неприметный чиновник, ныне - влиятельнейший человек в королевстве) произвёл в мире арканарской культуры чудовищные опустошения: кто по обвинению в шпионаже был заточен в тюрьму, называемую Весёлой башней, а затем, признавшись во всех злодеяниях, повешен на площади; кто, сломленный морально, продолжает жить при дворе, пописывая стишки, прославляющие короля. Некоторые были спасены от верной смерти и переправлены за пределы Арканара разведчиком с Земли Антоном, живущим в Арканаре под именем благородного дона Руматы Эсторского, находящегося на службе в королевской охране.
В маленькой лесной избушке, прозванной в народе Пьяной берлогой, встречаются Румата и дон Кондор, Генеральный судья и Хранитель больших печатей торговой республики Соан и землянин Александр Васильевич, который гораздо старше Антона, кроме того, он живёт на планете уже много лет и лучше ориентируется в здешней обстановке. Антон взволнованно объясняет Александру Васильевичу, что положение в Арканаре выходит за пределы базисной теории, разработанной сотрудниками Института, - возник какой-то новый, систематически действующий фактор; у Антона нет никаких конструктивных предложений, но ему просто страшно: здесь речь уже идёт не о теории, в Арканаре типично фашистская практика, когда звери ежеминутно убивают людей. Кроме того, Румата обеспокоен исчезновением после перехода ируканской границы доктора Будаха, которого Румата собирался переправить за пределы Империи; Румата опасается, что его схватили серые солдаты. Дону Кондору о судьбе доктора Будаха тоже ничего неизвестно. Что же касается общего положения дел в Арканаре, то дон Кондор советует Румате быть терпеливым и выжидать, ничего не предпринимая, помнить, что они просто наблюдатели.
Вернувшись домой, Румата находит дожидающуюся его Киру - девушку, которую он любит. Отец Киры - помощник писца в суде, брат - сержант у штурмовиков. Кира боится возвращаться домой: отец приносит из Весёлой башни для переписки бумаги, забрызганные кровью, а брат приходит домой пьяный, грозится вырезать всех книгочеев до двенадцатого колена. Румата объявляет слугам, что Кира будет жить в его доме в качестве домоправительницы.
Румата является в опочивальню короля и, воспользовавшись древнейшей привилегией рода Румат - собственноручно обувать правую ногу коронованных особ Империи, объявляет королю, что высокоученый доктор Будах, которого он, Румата, выписал из Ирукана специально для лечения больного подагрой короля, схвачен, очевидно, серыми солдатами дона Рэбы. К изумлению Руматы, дон Рэба явно доволен его словами и обещает представить Будаха королю сегодня же. За обедом сгорбленный пожилой человек, которого озадаченный Румата никогда бы не принял за известного ему только по его сочинениям доктора Будаха, предлагает королю выпить лекарство, тут же им приготовленное. Король лекарство выпивает, приказав Будаху предварительно самому отпить из кубка.
В эту ночь в городе неспокойно, все как будто чего-то ждут. Оставив Киру на попечение вооружённых слуг, дон Румата отправляется на ночное дежурство в опочивальню принца. Среди ночи в караульное помещение врывается полуодетый, сизый от ужаса человек, в котором дон Румата узнает министра двора, с криком: «Будах отравил короля! городе бунт! Спасайте принца!» Но поздно - человек пятнадцать штурмовиков вваливаются в комнату, Румата пытается выпрыгнуть в окно, однако, сражённый ударом копья, не пробившего тем не менее металлопластовую рубашку, падает, штурмовикам удаётся накинуть на него сеть, его бьют сапогами, волокут мимо двери принца, Румата видит ворох окровавленных простыней на кровати и теряет сознание.
Через некоторое время Румата приходит в себя, его отводят в покои дона Рэбы, и тут Румата узнает, что человек, отравивший короля, вовсе не Будах: настоящий Будах находится в Весёлой башне, а лже-Будах, попробовавший королевского лекарства, на глазах у Руматы умирает с криком: «Обманули! Это же был яд! За что?» Тут Румата понимает, почему утром Рэба так обрадовался его словам: лучшего повода подсунуть королю лже-Будаха и придумать было невозможно, а из рук своего первого министра король никогда бы не принял никакой пищи. Дон Рэба, совершивший государственный переворот, сообщает Румате, что он является епископом и магистром Святого ордена, пришедшего к власти этой ночью. Рэба пытается выяснить у Руматы, за которым он неустанно наблюдает уже несколько лет, кто же он такой - сын дьявола или Бога или человек из могущественной заморской страны. Но Румата настаивает на том, что он - «простой благородный дон». Дон Рэба ему не верит и сам признается, что он его боится.
Вернувшись домой, Румата успокаивает перепуганную ночными событиями Киру и обещает увезти её отсюда далеко-далеко. Вдруг раздаётся стук в дверь - это явились штурмовики. Румата хватается за меч, однако подошедшая к окну Кира падает, смертельно раненная стрелами, выпущенными из арбалета.
Обезумевший Румата, понимая, что штурмовики явились по приказу Рэбы, мечом прокладывает себе дорогу во дворец, пренебрегая теорией «бескровного воздействия». Патрульный дирижабль сбрасывает на город шашки с усыпляющим газом, коллеги-разведчики подбирают Румату-Антона и отправляют на Землю.
Основные герои
- Антон
, он же дон Румата Эсторский
, из рода Румат Эсторских, благородный дворянин до двадцать второго предка - 35 лет, историк с Земли, разведчик ИЭИ в Арканаре в течение 5 лет.
- Пашка
, он же дон Гуг
- школьный друг Антона, историк-наблюдатель ИЭИ, старший постельничий герцога Ируканского.
- Александр Васильевич
, он же дон Кондор
- сотрудник ИЭИ в республике Соан, стаж работы 15 лет.
- Кира
- возлюбленная дона Руматы, 18 лет. Дочь помощника писца в суде, простолюдинка.
- барон Пампа
- друг дона Руматы. Полное имя Пампа дон Бау-но-Суруга-но-Гатта-но-Арканара. Богатый аристократ из провинции.
- доктор Будах
- коренной ируканец. Крупнейший в Империи специалист по ядолечению. Захвачен штурмовиками дона Рэбы, под угрозами составил яд для отравления Арканарского короля. Спасён доном Руматой из подвалов Весёлой Башни.
- дон Рэба
- первый министр короля Пица VI Арканарского, впоследствии наместник Святого Ордена в Арканарской области, епископ и боевой магистр Ордена.
- дона Окана
- любовница дона Рэбы, после интрижки с Руматой была, по поручению дона Рэбы, арестована, обвинена в шпионаже и запытана до смерти.
- Арата Горбатый
- революционер и профессиональный бунтовщик, предводитель множества восстаний. Ранее был спасён Руматой при помощи вертолёта. Один из немногих, кто в курсе настоящей личности Антона.
- Вага Колесо
- глава всех преступных сил Запроливья. Сотрудничал как с доном Руматой, так и с доном Рэбой.
- отец Кабани
- местный изобретатель и химик, страдающий алкоголизмом. Морально раздавлен тем, что его изобретения были применены доном Рэбой на нужды карательной системы. Проживает в Пьяной Берлоге. От него Антон не держит в тайне свою личность историка-наблюдателя.
- Уно
- мальчик-слуга дона Руматы. Убит серыми штурмовиками во время захвата дома дона Руматы в ночь высадки армии Святого Ордена.
- Анка
- школьная подруга Антона и Пашки.
Авторская интерпретация
Согласно Б. Н. Стругацкому, убийство Киры было случайным результатом попытки дона Рэбы захватить её как заложника:
Насколько я помню, дон Рэба имел целью захватить в плен Киру, дабы потом использовать ее как орудие шантажа. Замысел не удался, главным образом, из-за отвратительно низкой дисциплины его монахов (характерной, впрочем, для феодальных дружин всех времен и народов). Кроме того, дон Рэба никак не ожидал, что Румата, отъехавший давеча аж в пределы Пьяного леса, ухитрится каким-то загадочным образом оказаться дома.
OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким. "Трудно быть богом".
Тема прогрессорства
Борис Натанович Стругацкий утверждает, что Румата и другие персонажи повести не являются прогрессорами.
В ТББ нет прогрессоров. Там - сотрудники Института Экспериментальной истории, собирающие материал для теории исторических последовательностей. И не более того. Все прочее - их личная (не одобряемая начальством!) самодеятельность. Прогрессоры в Мире Полудня появляются век спустя («Обитаемый остров», «Парень из преисподней»)
OFF-LINE интервью с Борисом Стругацким. Сентябрь 2004
«Трудно быть богом» - второе произведение из цикла Мира Полудня, где рассматривается попытка вмешательства землян в исторический процесс на других планетах (первое - «Попытка к бегству»).
Экранизации
- Трудно быть богом (фильм, 1989) - режиссёр Петер Фляйшман. главной роли - Эдвард Жентара.
- Трудно быть богом (фильм, 2013) - режиссёр Алексей Герман-старший. главной роли - Леонид Ярмольник. 7 премий «Ника» за 2014 год.
Радиоспектакль
21 февраля 2000 года в эфире радио «Эхо Москвы» состоялась премьера радиоспектакля по роману. С 3 июля до 21 августа 2005 радиостанция «Эхо Москвы» повторила радиоспектакль. 2008 году Борис Натанович дал согласие и с 26 октября 2008 года спектакль транслировался в третий раз по воскресеньям после 13 часов.
Над радиоспектаклем работали Светлана Сорокина - авторский текст, Сергей Бунтман - «исторические экскурсы», Сергей Пархоменко - Барон Пампа, Владислав Флярковский - Дон Рэба, Рамил Ибрагимов - Дон Румата, Александр Шаврин - Дон Кондор, Константин Кравинский - Отец Кабани и Арата, Лев Гулько - Дон Гука. Звукорежиссёрами постановки были Сергей Игнатов и Александр Цернес.
Работа над радиоспектаклем началась осенью 1999 года. 2008 году главный редактор Алексей Венедиктов отметил, что его «записали, в общем, для себя», но он оказался очень удачным и Борис Натанович его похвалил. Также Венедиктов получил права на следующую радиопостановку по «Гадким лебедям».
Компьютерные игры
- «Трудно быть богом (Hard to be a god)». Ролевая игра, действие которой разворачивается через два года после окончания сюжета книги. Разработчик - «Burut CT», издатель на территории СНГ - «Акелла».
Влияние
Возникла литературная игра «Сонет Цурэна», в которой предлагается написать сонет, начинающийся со строчки «Как лист увядший падает на душу». романе строчка приписывается поэту Цурэну, эмиграцию которого организовал Румата.
Намеки, совпадения
- В ранних версиях романа главный придворный интриган, дон Рэба, именовался дон Рэбия - очевидный намёк на Берию. По настоянию редакции (другая версия: по совету Ефремова) имя персонажа было изменено, дабы уменьшить сходство.
- В прологе Антон цитирует последнюю строфу из монолога Гамлета. Впоследствии он переведёт его на ируканский:
Румата немного поспорил с ним о достоинствах стихов Цурэна, выслушал интересный комментарий к строчке «Как лист увядший падает на душу…», попросил прочесть что-нибудь новенькое и, повздыхав вместе с автором над невыразимо грустными строфами, продекламировал перед уходом «Быть или не быть?» в своем переводе на ируканский.
Святой Мика! - вскричал воспламенённый отец Гаук. - Чьи это стихи?
Мои, - сказал Румата и вышел.
Факты
- Роман изначально планировалось написать как «весёлый, чисто приключенческий, мушкетёрский», в стиле «Трёх мушкетёров» Александра Дюма. После разгрома выставки современного искусства в Московском Манеже и последовавших за этим нападок на «абстракционизм и формализм» и других политических событий, концепция романа была кардинально пересмотрена.
- В романе ни разу не упомянуто название планеты, на которой происходит действие.
- Группа «Пилигрим» под руководством Андрея Ковалёва написала песню «Трудно Быть Богом» по мотивам романа.
- Третья планета звезды ЕН-2097 указана в предисловии «Детектив по-арканарски», написанном Сергеем Переслегиным.
- У российского автора-исполнителя Екатерины Болдыревой есть песня, посвящённая событиям в Арканаре.
- В рамках проекта «Margenta» была записана композиция «Благородному дону Румате» (музыка Михаила Бугаева, слова Маргариты Пушкиной), которая вошла в состав двойного альбома 2013 года "Sic Transit Gloria Mundi".
- В многократно переиздаваемом на протяжении 2001 - 2011 гг. учебнике Н.Н.Крадина "Политическая антропология" все эпиграфы к главам взяты из романа "Трудно быть богом".
- Российский рэпер Смоки Мо использовал главного героя Антона для совместного трэка с группой Krec "Антон". тексте песни Антон рассуждает о том как трудно быть Богом.
- У российской фолк-группы "Wallace Band" есть песня под названием "Трудно быть богом", в которой описываются душевные терзания главного героя Антона
- Имена Румата, Цурэн и Арата являются японскими. А.Н.Стругацкий, будучи одним из лучших переводчиков японской художественной литературы на русский язык, часто пользовался различными японскими реалиями, в т.ч. средневековыми, в качестве реалий для других миров (например, для планеты Гиганда).
См. также
- Без оружия
- Арканар
- Мир Полудня
- Вепрь Ы
Ссылки
В Викицитатнике есть страница по теме
- «Трудно быть богом» в библиотеке Максима Мошкова
- Радиоспектакль «Трудно быть богом»
- Сергей Переслегин - «Детектив по-Арканарски». Эссе.
- Спектакль «Трудно Быть Богом» 2012 г. режиссёр Алексей Громов - Театр «Русский Терем» Москва
Примечания
- Трудно быть богом на сайте Эхо Москвы
- Радио ЭХО Москвы:: Без посредников, 21.09.2008 18:12: Алексей Венедиктов
- Радио ЭХО Москвы:: Передачи / Трудно быть Богом
- Радио ЭХО Москвы:: Без посредников, 27.09.2008 18:14: Алексей Венедиктов
- Борис Стругацкий, Писатель и Гражданин
- Дмитрий Кузьмин_ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ - повесть Аркадия и Бориса Стругацких
- Off-line интервью Бориса Стругацкого от 27/05/2002 (lit.absint) : Рассылка: Subscribe.Ru
- Абсолютизм, весёлые пьяные мушкетёры, кардинал, король, мятежные принцы, инквизиция, матросские кабаки, галеоны и фрегаты, красавицы, верёвочные лестницы, серенады и пр. (Борис Стругацкий. Комментарии к пройденному (журнальный вариант))
-
Но одно стало нам ясно, как говорится, до боли. Не надо иллюзий. Не надо надежд на светлое будущее. Нами управляют жлобы и враги культуры. Они никогда не будут с нами. Они всегда будут против нас. Они никогда не позволят нам говорить то, что мы считаем правильным, потому что они считают правильным нечто совсем иное. И если для нас коммунизм -- это мир свободы и творчества, то для них это общество, где население немедленно и с наслаждением исполняет все предписания партии и правительства. Осознание этих простых, но далеко для нас не очевидных тогда истин было мучительно, как всякое осознание истины, но и благотворно в то же время. Новые идеи появились и настоятельно потребовали своего немедленного воплощения. Вся задуманная нами "веселая, мушкетерская" история стала смотреться совсем в новом свете, и БН не потребовалось долгих речей, чтобы убедить АН в необходимости существенной идейной коррекции "Наблюдателя". Время "легкомысленных вещей", время "шпаг и кардиналов", видимо, закончилось. А может быть, просто еще не наступило. Мушкетерский роман должен был, обязан был стать романом о судьбе интеллигенции, погруженной в сумерки Средневековья.
- Группа Пилигрим Текст песни Трудно быть Богом (сл. и муз. А. Ковалёв)
Произведения Аркадия и Бориса Стругацких (библиография)
|
---|
Повести и романы
|
Четвёртое царство (1952) ·
Страна багровых туч (1959) ·
Извне (1960) ·
Путь на Амальтею (1960) ·
Полдень, XXII век (1961) ·
Стажёры (1962) ·
Дни Кракена (1963) ·
Попытка к бегству (1963) ·
Далёкая Радуга (1963) ·
(1964) ·
Понедельник начинается в субботу (1964) ·
Хищные вещи века (1965) ·
Беспокойство (1965/1990) ·
Улитка на склоне (1966/1968) ·
Гадкие лебеди (1967/1987) ·
Второе нашествие марсиан (1967) ·
Сказка о Тройке (1967) ·
Обитаемый остров (1968) ·
Отель «У Погибшего Альпиниста» (1969) ·
Малыш (1970) ·
Пикник на обочине (1971) ·
Град обреченный (1972/1987) ·
Парень из преисподней (1974) ·
За миллиард лет до конца света (1976) ·
Жук в муравейнике (1979) ·
Повесть о дружбе и недружбе (1980) ·
Хромая судьба (1982/1986) ·
Волны гасят ветер (1984) ·
Отягощённые злом, или Сорок лет спустя (1988)
|
---|
Рассказы
|
Как погиб Канг (1946) ·
Песчаная горячка (1955?/1990) ·
Человек из Пасифиды (1958) ·
Спонтанный рефлекс (1958) ·
Испытание СКИБР (1959) ·
Забытый эксперимент (1959) ·
Частные предположения (1959) ·
Чрезвычайное происшествие (1960) ·
Шесть спичек (1960) ·
наше интересное время (1960/1993) ·
К вопросу о циклотации (1963/2008) ·
Бедные злые люди (1963/1990) ·
Первые люди на первом плоту (1963-1968) ·
Нарцисс (2001)
|
---|
Драматургия
|
Пять ложек эликсира (1987) ·
Без оружия (1989) ·
Жиды города Питера, или Невесёлые беседы при свечах (1990)
|
---|
С. Ярославцев
|
Экспедиция в преисподнюю (1974-1984) ·
Подробности жизни Никиты Воронцова (1984) ·
Дьявол среди людей (1991)
|
---|
С. Витицкий
|
Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики (1995) ·
Бессильные мира сего (2003)
|
---|
Экранизации
|
Отель «У погибшего альпиниста» (1979) ·
Сталкер (1979) ·
Чародеи (1982) ·
Дни затмения (1988) ·
Трудно быть богом (1989) ·
Искушение Б. (1990) ·
Гадкие лебеди (2006) ·
Обитаемый остров (2008-2009) ·
Трудно быть богом (2013)
|
---|
трудно быть богом, трудно быть богом torrent, трудно быть богом герман, трудно быть богом игра скачать, трудно быть богом книга, трудно быть богом смотреть, трудно быть богом смотреть онлайн, трудно быть богом фильм, трудно быть богом читать, трудно быть богом ярмольник
Трудно быть богом Информацию О
Рекомендуем