Философ розанов биография. Василий Розанов - В темных религиозных лучах

Бизнес идеи

Василий Васильевич Розанов русский мыслитель; феноменально одаренный прозаик; стилист; новатор, создавший новый жанр в искусстве и породивший мощную волну подражаний; литературный критик; публицист. Он оставил России свои книги, свои мысли и непрекращающиеся уже больше целого века споры о себе самом. Смелость и самобытность таланта Розанова восхищает его почитателей и раздражает его противников. Уже на исходе 20-го столетия Андрей Синявский, размышляя о феномене Розанова, писал о том, какую оценку заслужил Василий Васильевич от современников: «Розанов и строгий богослов, и опасный еретик, бунтовщик, разрушитель религии. Розанов и крайний революционер, консерватор, и крайний радикал. Розанов и антисемит, и филосемит. Розанов и благочестивый христианин, церковник, и в то же время богоборец, осмелившийся поднять голос против Самого Христа. Розанов и высоконравственный семьянин, и развратитель, циник, имморалист. В Розанове находили даже что-то извращённое, патологическое, демоническое, мефистофельское, тёмное… Называли его мелким бесом русской земли и русской словесности» (Андрей Синявский. «Опавшие Листья» Василия Васильевича Розанова. М., 1999, с. 4.). К настоящему времени Розанову посвящены тома исследований, и, тем не менее, эта фигура по-прежнему остается спорной и загадочной.

Василий Розанов родился в городе Ветлуге Костромской губернии в многодетной семье чиновника лесного ведомства Василия Федоровича Розанова. Рано осиротел: отец, по воспоминаниям самого Розанова, «умер, получив простуду, когда гонялся в лесу за мошенниками, рубившими лес». Это случилось в 1861 году, будущему писателю тогда еще не исполнилось пяти лет. Семья, в которой было восемь детей, перебралась в Кострому, где едва сводили концы с концами, бедствовали. Мать, из дворянского рода Шишкиных, умерла, когда Розанову минуло четырнадцать. «Нет сомнения, что я совершенно погиб бы, не подбери меня старший брат Николай, к этому времени закончивший Казанский университет. Он дал мне все средства образования и, словом, был отцом» (Розанов В.В. Материалы к биографии // Русский архив. Вып. 1. М., 1991. С. 249.). Розанов учился в Костромской (186870), затем в Симбирской гимназии (187072), заканчивал гимназический курс в Нижнем Новгороде (187278). Учился Розанов плохо, дважды оставался на второй год; при этом был «нигилист во всех отношениях» (В.В. Розанов: Pro et contra. Т. 1. С. 38).

В 187882 Розанов учился на историко-филологическом факультете Московского университета. Студентом 3-го курса женился на А.П. Сусловой, известной в прошлом близкими отношениями с Ф.М. Достоевским, однако брак оказался бездетным и крайне неудачным. Впоследствии, из-за нежелания Сусловой дать развод, второй брак Розанова считался по церковному законодательству недействительным, а дети «незаконнорожденными». Семейная драма способствовала углублению Розанов в вопросы таинства брака, взаимосвязи религии и семейной жизни, ставшие стержнем его творчества.

После окончания университета Розанов работал учителем истории и географии в Брянской прогимназии (т.е. гимназии с неполным курсом, 188187), Елецкой гимназии (188791) и прогимназии в г. Белом Смоленской губ. (189193). Среди его подопечных оказался Михаил Пришвин, но взаимоотношения, что называется, не сложились. Это особый сюжет в истории нашей культуры.

После перевода в Елец в 1897 г., Розанов женился на В.Д. Бутягиной (урожденной Рудневой), вдове из священнической семьи, отличавшейся глубокой религиозностью, скромностью и высокой нравственностью. Этот брак (с тайным венчанием) был счастливым и многодетным, однако то, что он считался «гражданским», крайне омрачало Розанова, все его попытки добиться развода или признания брака законным не увенчались успехом.

Весной 1893 Т.И. Филиппов государственный контролер и известный славянофил-меценат, собравший при своем ведомстве целый кружок православных писателей, организовал перевод Розанова, крайне тяготившегося учительской работой, в Петербург, обещая ему место чиновника в Государственном контроле и условия для занятий творческим трудом.

Однако ввиду того, что отношения с Филипповым сразу не сложились, жалованье Розанова оказалось крайне скудным и семья жила буквально впроголодь. Розанов был вынужден, помимо бесконечного чтения статистических отчетов, постоянно писать для печати из-за острой нужды.

Первая значительная творческая удача Розанова книга «Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М. Достоевского» (1894). Достоевский духовно наиболее близкий Розанову писатель (критики отмечали не только явное творческое влияние Достоевского на Розанова, но и сходство его личности с персонажами Достоевского от «подпольного человека» до Фёдора Карамазова).

Многие статьи Розанова этого времени, как следствие изнурительной, поспешной работы ради заработка, отмечены неуравновешенностью, крайней категоричностью «ультраконсервативных» заявлений. Завершение раннего этапа в творчестве Розанова поступление его в 1899 в штат газеты А.С. Суворина «Новое время», где он сотрудничал до ее закрытия в 1917, а также переезд на новую квартиру (Шпалерная 39, кв. 4), которая становится одним из важных мест встреч петербургской интеллигенции Серебряного века.

Его религиозно-философские воззрения отобразились на страницах журнала «Новый путь» (190304), где Розанов вел постоянную рубрику с соответствующим содержанию названием «В своем углу». Хотя Розанов получил известность как противник христианского аскетизма, однако его отношение к православию, к Церкви было сложным и изменчивым, но никогда равнодушным. Политические взгляды Розанов также отличались непоследовательностью, даже двойственностью.

Совершенно особый этап в творчестве Розанов открыла его книга «Уединенное» (1912). Собранные в этой книге крайне интимные заметки (она имеет подзаголовок «на праве рукописи») в сочетании с ярко индивидуальными публицистическими оценками, лирическими записями, философскими размышлениями образуют небывалый сплав мысли, факта и образа и представляют собой новый вид литературы, стоящий на грани философии, художественной прозы (временами и поэзии) и публицистики. При этом Розанов нарочито эпатировал читателей необычайной обнаженноетью своего внутреннего мира. «Такой книги нельзя быть», писала об «Уединенном» 3. Гиппиус (Крайний А. Литераторы и литература // Русская мысль 1912. № 5. С.2931). Глубокая жизненность многих заметок Розанова, его редкое умение схватить мимолетные мысли и переживания и необычайно ярко воссоздать пролетающие мгновения в конкретно-чувственных образах, неподдельная взволнованность автора невольно заражают читателя. Неудивительно, что книга, подвергшаяся осмеянию в прессе, вызвала одобрение в письмах к Розанову более независимых в суждениях творческих личностей (М. Горький, М.О. Гершензон и др.).

В 1913 Розанов выступил со второй аналогичной книгой «Опавшие листья». Именно эти книги необычного жанра вместе со 2-м томом («коробом», как называл его Розанов) «Опавших листьев» (1915) обеспечили Розанову репутацию не только публициста и мыслителя, но и видного писателя, яркого стилиста. При всей «неправильности» выразительного, самобытного стиля Розанова как художник слова нередко удостаивался самых высоких похвал. Например, Н.А. Бердяев писал: «Литературный дар его был изумителен, самый большой дар в русской прозе» (В.В. Розанов: Pro et contra. С. 255).

С приходом Февральской революции, которую Розанов первоначально приветствовал, положение Розанова как сотрудника «реакционного» «Нового времени» резко осложнилось. В конце августа 1917 Розанов с семьей переезжает в Сергиев Посад, чтобы не только скрыться «с глаз долой», но и обрести духовное успокоение в кругу наиболее близких мыслителей, прежде всего друга Розанова, отца Павла Флоренского.

Однако Октябрьская революция и последовавшие за ней разруха и голод вывели Розанова из равновесия. Ярким свидетельством переживаний Розанова в этот период стали периодические выпуски уникального по накалу трагических чувств «Апокалипсиса нашего времени» (191718). Розанов с отчаянием и безнадёжностью принимает неизбежность революционной катастрофы, полагая её трагическим завершением российской истории. «Апокалипсис» оказался редкостным и бесценным художественно-историческим свидетельством очевидца и мыслителя, погребенного под обломками рухнувшей империи.

Перед кончиной Розанов открыто нищенствовал, голодал, в конце 1918 года обратился со страниц своего «Апокалипсиса» с трагической просьбой: «К читателю, если он друг. В этот страшный, потрясающий год, от многих лиц, и знакомых, и вовсе неизвестных мне, я получил, по какой-то догадке сердца, помощь и денежную, и съестными продуктами. И не могу скрыть, что без таковой помощи я не мог бы, не сумел бы перебыть этот год».

Вскоре Розанов слёг после инсульта и после нескольких недель страданий скончался. Похоронили его в Гефсиманском Черниговском скиту.

В Советской России имя Розанов было вытеснено из памяти. И только в 19992000-е были впервые изданы книги Розанова в жанре «опавших листьев»: «Сахарна» (1913), «Мимолетное» (191417), «Последние листья» (191617), а также полный вариант «Апокалипсиса нашего времени» (191718) и запрещенной цензурой книги «В темных религиозных лучах» (1909).

Творчество Розанова повлияло на развитие отечественной литературы, его мощное влияние ощущается в книгах: Мариенгофа «Это вам, потомки!» и «Записки сорокалетнего мужчины»; Олеши «Ни дня без строчки»; катаевских «Кубик», «Трава забвения», «Святой колодец», некоторых текстах Астафьева, Солоухина, Бондарева. Из появившегося недавно «Конец цитаты» Михаила Безродного, записки публикатора наследия Розанова Виктора Сукача «Воспоминания о Розанове. Почти опавшие листья», «Розановый сад» Владимира Тучкова.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) - это, наверное, самый замечательный писатель среди русских мыслителей, великолепно владевший стилем, познавший магию слова. Он не создал какой-то определенной философской системы, да и не стремился к тому. Но Розанов стал основателем оригинального стиля философствования, который некоторые исследователи называют философским импрессионизмом .

В.В. Розанов родился в г. Ветлуга Костромской губернии в семье чиновника лесного ведомства. В 1861 году, после смерти отца, семья Розановых переехала в Кострому, где Василий Васильевич в 1868-1870 гг. учился в гимназии. После смерти матери (1870 г.) Розанов жил и учился в гимназиях Симбирска (1870-1872 гг.) и Нижнего Новгорода (1872-1878 гг.). По окончании Нижегородской гимназии он поступил на историко-филологический факультет Московского университета. После того как Розанов закончил учебу в университете, он работал преподавателем в провинциальных гимназиях.

В 1886 года вышла первая философская работа В.В. Розанова "О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания". Эта работа, написанная в классическом стиле, прошла абсолютно незамеченной.

В 1893 года Розанов с семьей перебираются в Петербург, где Василий Васильевич поступил на государственную службу по акцизному ведомству. В 1890-е годы Розанов пишет много статей, публикуется в центральных газетах. В 1899 году известный издатель А.С. Суворин пригласил Розанова на работу в газету "Новое время". Василий Васильевич принял это предложение, оставил государственную службу и с тех пор до конца дней целиком посвятил себя литературной деятельности. Кроме службы в "Новом времени", он публиковался в различных, нередко, противоборствующих изданиях - в журналах "Вопросы философии и психологии", "Русский вестник", "Русское обозрение", "Русский труд", "Новый путь", "Мир искусства", "Весы", "Золотое руно", в газетах - "Русское слово", "Биржевые ведомости", "Гражданин", "Земщина" и др.

Помимо работы в газетах и журналах, Розанов активно участвует в литературно-философской жизни. Он был одним из учредителей Религиозно-Философский собраний (1901-1903 гг.), преобразованных в 1907 году в Петербургское Религиозно-Философское общество.

Как литератор и философ, Розанов был очень плодотворен. В начале XX века он чуть ли не каждый год публикует по одной, а то и по три за год книги, посвященных различным литературно-философским проблемам, а также по вопросам общественно-политической жизни. Недаром незадолго до смерти он собирался издать собрание своих сочинений в количестве 50-ти томов. Наиболее важные в философском отношении работы В.В. Розанова - "Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского", "Около церковных стен" (в 2-х тт.), "Уединенное", "Опавшие листья" (короба первый и второй), "Мимолетное", "Сахарна".

Многие работы В.В. Розанова вызывали неоднозначную реакцию. Так, за выход книги "Русская церковь" он был подвергнут судебному преследованию. В 1910 году книга "В темных религиозных лучах" была уничтожена цензурой. В 1912 году цензура наложила арест на книгу "Уединенное". Осенью 1913 года В.В. Розанов опубликовал ряд статей в газете правых депутатов Думы "Земщина", в которых Розанов выступил в поддержку обвинений против М. Бейлиса на известном судебном процессе. В 1914 года за эти статьи Розанов, по инициативе Д. Мережковского и А.В. Карташева, был исключен из Религиозно-Философского общества, несмотря на то, что его позиция нашла поддержку у многих общественных деятелей.

Летом 1917 года Розанов вместе с семьей переехал в Сергиев Посад, где создал последнее свое значительное произведение "Апокалипсис нашего времени", в которых выразил свои горькие размышления о гибели России и ее культуры в пламени революции. В 1918 году Василий Васильевич неоднократно, но безуспешно пытался устроиться на работу и найти хоть какие средства к существованию. В ноябре 1918 году его постиг апоплексический удар. 23 января (5 февраля) 1919 году. В.В. Розанов умер от истощения. Отходную молитву над ним прочитал его друг, русский философ и священник отец Павел Флоренский. 25 января В.В. Розанов был похоронен рядом с могилой К.Н. Леонтьева на кладбище Черниговского скита возле Троице-Сергиевой лавры. В 1923 году это кладбище срыли, черный гранитный памятник Леонтьеву разбили в куски, а крест на могиле Розанова сожгли… Ныне на этом месте надгробья Леонтьева и Розанова восстановлены.

Дать краткую характеристику мировоззрения Василия Васильевича Розанова крайне затруднительно. И дело здесь не в обширности творческого наследия или заумности рассуждений Василия Васильевича, а как раз наоборот - в кажущейся простоте, некой заземленности его произведений. Но при внимательном чтении его работ вдруг обнаруживаешь необычайную глубину, необычайную значимость каждой строчки, каждого слова, вышедших из-под пера этого русского мыслителя.

Как философ, В.В. Розанов, несомненно, предстает религиозным мыслителем, ибо все его работы обязательно были связаны с темой воплощения Бога в мире и человеке. Но в основе философского метода Розанова лежит не систематический анализ, не позитивное или критическое изложение философских воззрений, а - личное переживание, личное сомнение, иначе говоря, философия чувства, тот самый философский импрессионизм. Однажды он так охарактеризовал свой метод: "И я всегда писал один, в сущности - для себя. Даже когда плутовски писал, то точно кидал в пропасть, "и там поднимется хохот", где-то далеко под землей, а вокруг все-таки никого нет". В другом месте он отметил: "Собственно мы хорошо знаем - единственно себя. О всем прочем - догадываемся, спрашиваем. Но если единственная "открывшаяся действительность" есть "я", то, очевидно, и рассказывай об "я" (если сумеешь и сможешь)". Таким образом, субъект и объект философских размышлений В.В. Розанова - он сам. Этот субъективный, экзистенциальный и импрессионистический подход к философскому осмыслению мира, так или иначе, проявлялся во всех работах В.В. Розанова.

Конечно, подобный личностный подход порождал определенный исторический пессимизм, который русский мыслитель выразил следующим образом: "Человек не делает историю, он в ней живет, блуждает без всякого ведения - для чего, к чему". Это откровенное признание в ограниченности личностного восприятия мира объясняет и тот факт, что философские воззрения Розанова были изменчивы. Причем иногда эта изменчивость удивляла его самого. К примеру, свои довольно противоречивые размышления о Церкви, Розанов охарактеризовал следующим образом: "Всю жизнь посвятить на разрушение того, что одно в мире люблю - была ли у кого печальнее судьба?"

В самом деле, будучи религиозным мыслителем, Розанов сомневался в силе христианства и Церкви. В начальном периоде своего творчества он выступает как христианский апологет, причем особую роль в христианстве он отдает именно Православию, в противовес западному христианству: "Глубин христианства никто еще не постиг, - и это задача, даже не брезжившаяся Западу, может быть, есть оригинальная задача русского гения", - писал В.В. Розанов в книге "В мире неясного и нерешенного" (1901 г.). Но позднее личные сомнения Розанова приводят его к иному взгляду: сначала он начинает критиковать Церковь, а затем и само христианство.

Причиной критики стало неверное, по мнению Розанова, восприятие в христианстве проблемы пола, семьи, продолжения рода человеческого. "Ничто из бытия Христа не взято в такой великий и постоянный символ, как смерть. Уподобиться мощам, перестать вовсе жить, двигаться, дышать - есть общий и великий идеал Церкви", - писал он в книге "Около церковных стен". А в других работах разбросаны такие утверждения: "У Церкви нет чувства детей"; "Из текста Евангелия естественно вытекает только монастырь"; "Вокруг нас зрелище обледенелой в сущности христианской цивилизации"; Христос - "таинственная Тень, наведшая отощание на все злаки"; христианство "бессильно устроить жизнь человеческую".

Но важно помнить, что Розанов, при всем критическом отношении, не отрицал христианство как таковое. Скорее, он поставил перед христианской мыслью те вопросы, на которые необходимо было найти ответ. Ведь его, как человека религиозного, мучило несоответствие официальной христианской доктрины проблемам современной жизни. И Розанов стремился показать эти болевые точки, раскрыть их для того, чтобы оживить христианское учение, придать ему новый импульс, внести в духовное бытие человека именно как спасительное учение. Поэтому, в принципе, розановскую критику Церкви и христианства следует рассматривать как положительную, направленную на усиление роли христианского вероучения в жизни современного общества. И он страдал от того, что для достижения этой цели ему пришлось вступить на стезю критицизма. Ведь совсем не случайно была сказана им фраза, уже приведенная выше: "Всю жизнь посвятить на разрушение того, что одно в мире люблю - была ли у кого печальнее судьба?"

Сам Розанов бесконечно любил жизнь во всех ее проявлениях. Символом и знаком жизни для него были проблемы семьи и пола: "Ведь сочинения мои замешены не на воде и даже не на крови человеческой, а на семени человеческом", - писал он в книге "Уединенное". Пол, по убеждению Розанова, обладает "творящей" функцией. Более того, пол, по Розанову, "и есть наша душа", а человек вообще есть "трансформация пола". Таким образом, пол - это физическая основа бытия, таинственно связанная со всей природой. Но пол - это и метафизическая категория, ибо "пол выходит из границ естества, он - внеестественен и сверхъестественен". При этом, как отмечает Розанов, "пол не есть вовсе тело, тело клубится около него и из него…" Но пол одухотворен, также как и все человеческое тело, все телесные качества: "Нет крупинки в нас, ногтя, волоса, капли крови, которые не имели бы в себе духовного начала". Следовательно, пол - это таинственный божественный дар, метафизику и мистику которого человек обязан познать, как одну из величайших загадок бытия. Именно поэтому Розанов писал, что "связь пола с Богом большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом".

Итак, В.В. Розанов привнес в русское философствование новую методологию и новую проблематику. Но, кроме этого, великая заслуга Розанова состоит в том, что он создал и новый стиль философствования. Дело в том, что личностному подходу Розанова к философской проблематике противопоказана системность и концептуальность. Сам Розанов внутренне это очень остро чувствовал, и от книги к книге все более уходил от традиционной стилистики изложения - его работы начинают наполняться письмами его корреспондентов, которые Розанов сопровождает своими пометками или замечаниями. Постепенно книги Розанова превращаются в живые диалоги. Но и эта форма перестает со временем удовлетворять Розанова. И он находит совершенно новую форму, до того не бывшую в русской философской мысли. Именно в этом стиле была написана знаменитая философская трилогия - "Уединенное" и два короба "Опавших листьев", а затем книги "Мимолетное", "Сахарна" и "Апокалипсис нашего времени".

Розановский стиль представляет собой одновременно и новый литературный жанр, и новый метод философствования. Стержнем этого стиля стало "любопытное всматривание" в человеческую природу. Интерес к человеческой личности, к ее сущности выражался Розановым не в исследовании биографий великих людей, не в абстрактных рассуждениях, как это часто бывает, а в осмыслении конкретного бытия конкретного человека - соседа по дому, друга-литератора, наконец, самого себя. Поэтому его философия как бы растворяется в мелочах жизни, а сами эти мелочи приобретают философское звучание. Недаром он как-то записал: "Я ввел в литературу самое мелочное, мимолетное, невидимое движение души, паутинки быта… У меня есть какой-то фетишизм мелочей. "Мелочи" суть мои "боги". И я вечно с ними играюсь в день. А когда их нет: пустыня. И я ее боюсь".

Основу нового розановского стиля составляют повседневные дневниковые записи. Эти, на первый взгляд, казалось бы, разрозненные и несвязанные между собой зарисовки, записи отдельных мыслей, разговоров оказались внутренне едиными, обладающими поразительной цельностью. И объединяла их не столько удачная композиция, сколько личность самого Василия Васильевича, каждый день, каждый час напряженно размышляющего над проблемами бытия.

Причем Розанов стремится избежать искажения любой своей мысли и потому старается запечатлеть ее в самом начале, во время момента рождения. Поэтому философские работы Розанова, созданные в новом стиле, часто напоминают черновые наброски, написанные только для себя с постоянными сокращениями, умолчаниями, скобками, кавычками и курсивом. Но вместе с тем, каждый отрывок - уже запечатленный момент мысли, и, таким образом, вывод, результат мышления совпадает с самим мыслительным процессом. Следовательно, каждый отдельный афоризм, каждое отдельно записанная мысль представляет собой не то "как я думаю", а то "как мне сейчас подумалось". И эта сиюминутность, мимолетность розановских записей - величайшая находка автора, позволяющая и сегодня увидеть философские размышления В.В. Розанова в их, так сказать, самом первозданном виде.

В целом, главная ценность философии В.В. Розанова состоит не в решении отдельных задач и проблем, а в постановке огромного числа проблем и разработке новых подходов к решению этих проблем.

«Я ещё не такой подлец, чтобы думать о морали. Миллионы лет прошло, пока моя душа выпущена была погулять на белый свет; и вдруг я бы ей сказал: ты, душенька, не забывайся, гуляй «по морали».
Нет, я ей скажу: гуляй, душенька, гуляй, славненькая, гуляй, добренькая, как сама знаешь. А к вечеру пойдёшь к Богу».
В.В. Розанов. «Уединённое»

И. Левитан. На даче в сумерки. 1890-е гг.

PRO ET CONTRA

В греческой мифологии существовало такое божество – сын бога морей Посейдона Протей. Он мог бесконечно менять свой облик и стал символом изменчивости, неуловимости бытия и многоликости человеческой личности.

Таким же качеством в высшей степени обладал русский писатель, критик, мыслитель Василий Васильевич Розанов. Собственно, у Протея не было своего лица, а только маски, которые сменяли одна другую. У Розанова за всей его виртуозной изменчивостью всегда ощущалась некая неизменяемая глыба.

«Что бы я ни делал, что бы ни говорил и ни писал, прямо или в особенности косвенно, я говорил и думал, собственно, только о Боге: так, что Он занял всего меня, без какого-либо остатка, в то же время, как-то оставив мысль свободною и энергичною в отношении других тем», – признался Розанов в одной из своих автобиографий в 1909 году.

При жизни его «многоликость» вызывала яростные нападки прессы. Какие только прозвища ему не давали: Смердяков русской литературы, гений юродства, Иудушка (после статьи Владимира Соловьёва «Порфирий Головлёв о свободе и вере»). За «двурушничество» его ругали все: и правые, и левые. А он как будто посмеивался над этим. И после того, как в 1910 году открылось, что он одновременно печатался и в консервативном «Новом времени», и в либеральном «Русском слове» (под псевдонимом Варварин), как он сам говорил, писал «во всех направлениях», «черносотничал» и «эсерничал», – так вот, когда это выяснилось, он перестал скрываться и даже бравировал этим: «Мне ровно наплевать, какие писать статьи, «направо» или «налево». Всё это ерунда и не имеет никакого значения».

Кем же считать Розанова? Писателем? Но где же его романы, повести, рассказы? Философом? Но где же тома его научных трудов? Всё огромное наследие В.В. – на первый взгляд какой-то сумасшедший хаос. Но это не случайность, такова сущность его личности, его творческого гения. Это, так сказать, «принципиальный» хаос. Он всю жизнь всем своим существом отрицал систему как таковую. И его вершинные произведения – такие, как «Уединённое», два короба «Опавших листьев», а также неопубликованные при жизни «Сахарна», «Мимолётное» и ставший знаменитым «Апокалипсис нашего времени» – это и есть живая, мгновенно схваченная жизнь человеческого духа во всей её изменчивости, прихотливости и противоречивости, причём жизнь, погружённая в повседневность. Это потребовало от писателя совершенно новой формы: эссеистическая фрагментарность, внешняя незавершённость, спонтанность, отсылки к устной, разговорной речи – все эти наблюдения, слухи, «случайные разговоры», воспоминания и прочее – создают неповторимое ощущение искренности и исповедальности, крутой смеси вечности и обыденности.

«Народы, хотите ли я вам скажу громовую истину, какой вам не говорил ни один из пророков…

– Ну? Ну?.. Хх…

– Это – что частная жизнь выше всего.

– Хе-хе-хе!.. Ха-ха-ха!.. Ха-ха!..

– Да-да! Никто этого не говорил; я – первый… Просто сидеть дома и хотя бы ковырять в носу и смотреть на закат солнца.

– Ха, ха, ха…

– Ей-ей; это – общее религии… Все религии пройдут, а это останется: просто – сидеть на стуле и смотреть вдаль». (В.Розанов. «Уединённое».)

«СТРАШНОЕ ДЕТСТВО»

Он и сам признавал, что детство оказало колоссальное влияние на формирование всей его личности. «Я вышел из мерзости запустения, и так и надо определить меня: «выходец из мерзости запустения».

Розанов родился в 1856 году в Ветлуге, скромном захолустном городке Костромской губернии, в семье мелкого чиновника, выходца из духовного сословия. Сам В.В. с беспощадной откровенностью (впрочем, как всегда у него) описывает свои детские и юношеские годы с их жуткой бедностью и ранним сиротством, охватившей его страстью к чтению и с тоской от непонимания окружающих. Глубоко символично, что своё первое большое произведение, трактат, над которым мучительно работал несколько лет, он назвал «О понимании»…

«О, моё страшное детство… О, моё печальное детство… Почему я люблю тебя так, и ты вечно стоишь передо мной… «Больное-то дитя» и любишь». Так писал Розанов о своих детских годах. «Конечно, всему виной была нищета. Весь сор и вся вражда коренились в трудно представимой нищете…

На наш «не мирный дом» как бы хорошо повеяла зажжённая лампадка. Но её не было (денег не было ни на масло, ни на саму лампадку). И весь дом был какой-то – у!у!у! тёмный и злой. И мы все были несчастны».

После внезапной смерти отца мать В.В., происходившая из семьи обедневших дворян, но не получившая образования («без «ять», как тогда говорили), осталась с семью детьми на руках и с маленькой пенсией. «Иногда целыми месяцами питались печёным луком с хлебом», – вспоминал Розанов. Мать, замученная работой, неласковая, но безмерно преданная детям (что потом только понял будущий писатель), рано умерла. В.В. переехал к старшему брату, получившему место учителя в Нижнем Новгороде. В гимназии учился неважно, но много читал Белинского, Писарева, Добролюбова, Бокля, Фохта – «властителей дум» молодёжи и вышел из гимназии «совершенным атеистом». Но оставался в этой власти недолго, потому что... Сам о себе написал: «Мне кажется, такого «задумчивого мальчика» никогда не было».

«Всё равно, как жить»

Сам Розанов считал себя безвольным человеком, который «идёт в открытые двери», для которого нет проблемы выбора. Так он оказался на историко-филологическом факультете Московского университета («потому что там учился старший брат»). Университет, однако, окончил в 1882 году «с глубоким отвращением к преподаваемой науке». В последовавшие 10 лет Розанов служит учителем в Брянске, Ельце, в Московской губернии. Но не служба становится стержнем его жизни. «Я, в сущности, вечно в мечте, – писал он позже. – Я прожил потому такую дикую жизнь, что мне было «всё равно, как жить». Мне бы свернуться калачиком, притвориться спящим и помечтать». Мечтания эти, философствования, неведомая внутренняя работа – чуть ли не вечный двигатель: так и происходит изживание позитивизма и открываются... непознаваемые основы бытия.

Как вспоминал В.В. спустя годы, уже на первом курсе университета к нему пришло «чувство Бога», которое не оставляло его больше никогда. Это был настоящий духовный переворот, определивший его дальнейшую судьбу. Тогда же состоялось и его знакомство с Н.Н. Страховым, известным критиком и философом позднеславянофильского направления, «литературной нянькой» В.В. И тогда же завязалась очень важная и глубокая переписка с Константином Леонтьевым, выдающимся русским мыслителем, жаль – краткая, прерванная смертью философа.

А в большую литературу Розанов вошёл после выхода в 1891 году своей знаменитой работы «Легенда о Великом Инквизиторе» Ф.М. Достоевского». Через два года переехал в Петербург, развил бурную литературную деятельность. С 1899 года он становится сотрудником крупнейшей русской газеты консервативного направления «Новое время», сдружившись с её главным редактором Алексеем Сувориным, человеком талантливым, неординарным, но именовавшимся у нас в недавнем прошлом не иначе как «махровый реакционер».

Одна из книг В.В., опубликованная в 1913 году, называлась «Литературные изгнанники» и была посвящена русским мыслителям XIX века, любимцам, друзьям Розанова – К. Леонтьеву, Н. Страхову и другим литературным изгоям, которые оказались выпихнутыми на обочину русской культуры резвыми соперниками-либералами, уже тогда правившими бал в литературе, критике, публицистике. «Да, они нас победили!» – в сердцах восклицал Розанов сто лет назад, имея в виду либералов, социалистов и иже с ними. И через сто лет – картина такая же. Утешением может служить только то, что те, кто был зачислен «прогрессивной прессой» ещё до революции в ряды мракобесов и реакционеров (большевики лишь подхватили эти «прозвища»), вдруг стали олицетворять блеск и своеобразие русской мысли. К. Леонтьев, Н. Страхов, П. Флоренский, Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Франк, В. Розанов... Поистине «камень, которым пренебрегли строители» и «лёг во главу угла».

Аполлинария Суслова

Любовь и гарпии

«Я говорил о браке, браке, браке… а ко мне всё шла смерть, смерть, смерть…»

Рано лишившись родителей, не испытав в детстве ласки и заботы, Розанов с годами всё больше утверждался в мысли, что семья – это главное в жизни человека. Хотя первый его семейный опыт был ужасен.

Что руководило молодым, двадцатитрёхлетним человеком, студентом третьего курса Московского университета, когда он совершил такой безумный поступок, как женитьба на сорокаоднолетней Аполлинарии Сусловой? Только лишь то, что она была возлюбленной обожаемого им Достоевского? Это, как анекдот, повторялось многими исследователями творчества Розанова со слов дочери Достоевского и его жены Анны Григорьевны, ненавидевших Суслиху (как называл её позже Розанов). Возможно, этот факт сыграл какую-то роль, но, конечно, не был главной причиной.

Как вспоминал сам В.В, он с первого взгляда был «ушиблен» Аполлинарией Прокофьевной: так необычна, ни на кого не похожа была и её внешность, и её манеры. Опытная кокетка, конечно, не могла не заметить произведённого ею впечатления на молодого человека. И сама сделала первый шаг к их сближению.

Этот «брак-фантазия» оказался неудачным. Экстравагантная и эгоистичная Аполлинария откровенно мучила и издевалась над Розановым. «Станешь умываться, снимешь очки, а она подойдёт и по морде – трах!» – рассказывал В.В. позднее в дружеском письме; и вспоминал, что Аполлинария «страшно была патологически жестокий человек; а влюбился я прямо в стиль её души… и привязался, как собака…» После нескольких лет такой сумасшедшей жизни Суслова ушла от него навсегда, но развода ему не давала, несмотря на то что у В.В. уже была другая семья.

Это была месть злой женщины. И то, что его дети считались «незаконными», страшно удручало Розанова. Именно с этих пор начинается его неприятие церковного аскетизма и противопоставление христианства с его догмами о нерасторжимости брака иудаизму («юдаизму», как он писал), который он считал религией жизни и плодородия. Богоборческие мотивы, то усиливаясь, то затихая, будут сопровождать его до могилы. Любовь же к семье неизменна.

Малый храм бытия

Василий Васильевич Розанов и Варвара Дмитриевна Бутягина с дочерьми

«Семья есть самая аристократическая форма жизни», – утверждал В.В. Это самое чаемое им семейное счастье он обрёл в союзе с Варварой Дмитриевной Бутягиной. Его вторая жена была полной противоположностью неистовой Сусловой. Очень набожная, верная, преданная и сострадательная, она всю свою жизнь посвятила служению семье и мужу. В этом браке у В.В. родилось пятеро детей. «У меня за стол садится 10 человек с прислугой. И все кормятся моим трудом», – с гордостью писал он.

Но семейное счастье оказалось хрупким. Сначала, в 1910 году, тяжёлая болезнь жены привела к частичному параличу. Потом, после 1917 года, – окончательный распад «розановского гнезда». В 1918 году умирает от испанки единственный сын писателя, двадцатилетний Вася. А через месяц смертельная болезнь настигает и самого Розанова. Последние дни он не вставал, продолжая диктовать дочери Надежде свои мысли. Поистине «дух бодр, плоть же немощна». Вскоре после его смерти, 23 января (по старому стилю) 1919 года, покончила с собой его двадцатитрёхлетняя дочь Вера. Варвара Дмитриевна пережила своего мужа на три года. Судьба и к оставшимся домочадцам В.В. была неласкова. Им пришлось приспосабливаться к новой, «совдеповской» реальности. Но, к чести дочерей Розанова, они бережно, несмотря на все житейские передряги, сохранили его архив, что тогда уже было небезопасно. Прямых потомков у «певца самой аристократической формы жизни» не осталось, только одна из дочерей, самая младшая, Надежда, была замужем, но детей у неё не было.

«Гений обычно бездетен – и в этом его глубокая и, может быть, самая объясняющая черта. Он не может рождать, и, кто знает, нужно ли это для него? Потомство гения, если даже оно есть, чахло и быстро гибнет; большей частью это женское потомство» («Уединённое»).

Проклятые вопросы

Пришла Проблема Пола,
Дебелая фефёла,
И ржёт навеселе.
Саша Чёрный

Немалые усилия к приходу и воцарению этой «фефёлы» приложил Розанов. Он писал: «Дело в том, что, как я открыл без всякого труда, через исследование своих родных писателей, половое чувство как-то связано с религиозным мистицизмом». Это одна из излюбленных идей В.В., которую он развивал во многих своих книгах («В мире неясного и нерешённого», «Семейный вопрос в России» и др.). Этому способствовало сближение и даже дружба Розанова со многими деятелями Серебряного века: с Мережковским и Зинаидой Гиппиус, с Вячеславом Ивановым (В.В. был своим человеком у него на «Башне»). В этой среде был в моде утончённый эротизм. И опять-таки каким-то непонятным образом декадентский излом у Розанова сочетался с самым «махровым» (как считала З. Гиппиус) охранительством.

Дом, где в Сергиевом Посаде жил с сентября 1917 года и умер в феврале
1919-го Василий Васильевич Розанов

«Что делать?» – спросил нетерпеливый петербургский юноша. «Как что делать: если лето – чистить ягоды и варить варенье; если зима – пить с этим вареньем чай». Но теперь уже этой иронии было недостаточно, чтобы сохранить спокойствие. «Нетерпеливые петербургские юноши», и не только юноши, становились всё более радикальными и нахрапистыми. И не очень-то считались с другим, отличным от их собственного мнением.

После скандальных статей в связи с делом Бейлиса Розанова подвергают обструкции, исключают из Религиозно-философского общества. Это была своеобразная чаша цикуты, как пишет один из исследователей его творчества А. Николюкин, «которую Розанов, не задумываясь, выпивает».

Разразившаяся война вызывает у В.В. гнетущее чувство тревоги и предчувствия беды. Беды, но не катастрофы! Катастрофа была для него неожиданной.

«С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес.

– Представление окончилось.

– Публика встала.

– Пора надевать шубы и возвращаться домой.

Оглянулись.

Но ни шуб, ни домов не оказалось».

Образ железного занавеса, который потом станет образом советской эпохи, появился впервые именно у Розанова. (Об этом написал наш замечательный литературовед П. Палиевский.)

«До какого предела мы должны любить Россию? …до истязания: до истязания самой души своей. Мы должны любить её до «наоборот нашему мнению», «убеждению», голове». Так считал Розанов и любил.

В свои последние годы он написал «Апокалипсис нашего времени» – книгу, полную страшной мировой тоски и боли, книгу, в которой безумие трудно отделимо от пророчества: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей…»

И снова, как в детстве, призрак голода встаёт перед ним: в письмах 1918 года из Сергиева Посада, куда он с семьёй переехал, спасаясь от «революционных катаклизмов», звучит постоянный мотив: «Я теперь всё время думаю о еде…» «Кашки бы, сметанки…» Но пока ещё были силы и была возможность работать, он прежде всего заботится о детях и жене, отдавая им лучший кусок.

Свидетели рассказывают, что, когда Розанов умирал, в доме был страшный холод, несколько дней нечем было топить печку. На вопрос дочери: «Тебе не страшно, папочка?» – умирающий В.В. ответил со спокойной улыбкой: «Нет, мне очень, очень хорошо». Перед смертью он примирился с церковью, исповедался и причастился.

Кстати

Есть потрясающее описание последних дней, смерти и похорон Розанова в письме о. Павла Флоренского художнику М. Нестерову: «Повезли мы В.В. на розвальнях, по снегу, в ликующий солнечный день к Черниговской (к Черниговскому скиту. – Авт.) и похоронили бок о бок с К. Леонтьевым, его наставником и другом. Всё было мирно и благолепно, без мишуры, без фальшивых слов, по-дружески сосредоточенно. Однако это был лишь просвет. А потом и пошло, и пошло… Словно все бесы сплотились, чтобы отомстить за то, что В.В. ускользнул от них… Для могильного креста я предложил из Апокалипсиса, на котором В.В. мирился со всем ходом мировой истории: «Праведны и истинны все пути Твои, Господи». Представьте себе наш ужас, когда наш крест, поставленный на могиле непосредственно гробовщиком, мы увидели с надписью: «Праведны и немилостивы все пути Твои, Господи».

Наталья Ярцева

Году относится начало журналистской карьеры Василия Розанова, которую он начал под влиянием почвенника Николая Страхова , сочинений Федора Достоевского и др. Василий Розанов являлся автором ряда консервативных изданий: «Русское обозрение», «Русский вестник», «Московские ведомости». Кроме того его статьи появляются в «Вопросах философии и психологии » и «Биржевых ведомостях».

В ответ на клевету Василия Розанова в адрес Церкви св. прав. Иоанн Кронштадтский пишет 15 августа : «Господи, запечатлей уста и иссуши пишущую руку у В. Розанова, глаголящего неправильную хулу на Всероссийский съезд миссионеров» .

Народы, хотите ли я вам скажу громовую истину, какой вам не говорил ни один из пророков…
Ну? Ну?.. Хх…
Это - что частная жизнь выше всего.
Хе-хе-хе! Ха-ха-ха!
Да, да! Никто этого не говорил; я - первый… Просто, сидеть дома и хотя бы ковырять в носу «и смотреть на закат солнца!»…
А убеждения? - Равно наплевать.

Нет крупинки в нас, ногтя, волоса, капли крови, которые не имели бы в себе духовного начала.

Нравственность? Даже не знал никогда, через «ѣ» или через «е» это слово пишется.

основные сочинения

Розанов В. В. О понимании: Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания (1886)
Розанов В. В. Органический процесс и механическая причинность (1889)
Розанов В. В. Место христианства в истории (1890)
Розанов В. В. Цель человеческой жизни (1892)
Розанов В. В. Красота в природе и ее смысл (1894)
Розанов В. В. Легенда о великом инквизиторе Ф. Достоевского (1894)
Розанов В. В. Литературные очерки (1899)
Розанов В. В. Сумерки просвещения (1899)
Розанов В. В. Религия и культура (1899)
Розанов В. В. Природа и история (1899)
Розанов В. В. В мире неясного и нерешенного (1901)
Розанов В. В. Семейный вопрос в России (1903)
Розанов В. В. Около церковных стен (1906)
Розанов В. В. Русская церковь. Дух. Судьба. Ничтожество и очарование (1909)
Розанов В. В. Когда начальство ушло (1910)
Розанов В. В. Люди лунного света. Метафизика христианства (1911)
Розанов В. В. Темный Лик. Метафизика христианства (1911)
Розанов В. В. Библейская поэзия (1912)
Розанов В. В. Уединенное (1912)
Розанов В. В. Литературные изгнанники (1913)
Розанов В. В. Опавшие листья (1913)
Розанов В. В. Сахарна (1913)
Розанов В. В. «Ангел Иеговы» у евреев (1914)
Розанов В. В. В соседстве Содома (1914)
Розанов В. В. Опавшие листья. Короб второй (1915)
Розанов В. В. Апокалипсис нашего времени (1917-1918)
Розанов В. В. Мимолетное (1914-18)
Письма В. В. Розанова к Э. Голлербаху
Розанов В. В. Духовное завещание // Русский архив. - М.: Студия «ТРИТЭ», «Российский архив», 1994. - С. 257-261.

источники

Василий Розанов. Pro et contra. - СПб.: РХГИ, 1995.
Вершилло Роман . Дерзость запустения. Коллективный «Розанов» на «Русской Линии» // Moral.ru . - 2006. - Дата обращения: 22.08.2017.
Воронцова И. В. Протоиерей Александр Устьинский и «реформатор» Василий Розанов: История духовного суда над протоиереем Александром Устьинским, изложенная в переписке 1903 года // Вестник ПСТГУ . II: История. История Русской Православной Церкви. - 2010. - № II:3 (36). - С. 83–101.
Воронцова И. В. Разработка тезисов «неохристианской» доктрины в переписке В. В. Розанова и протоиерея А. П. Устьинского (1898–1901) // Вестник ПСТГУ . II: История. История Русской Православной Церкви. - 2010. - № II:2 (35). - С. 7–21.
Голлербах Э. Ф. В.В. Розанов: Жизнь и творчество. - Paris:

РОЗАНОВ, ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1856–1919), русский мыслитель, прозаик, публицист, литературный критик. Родился 20 апреля (2 мая) 1856 в Ветлуге Костромской губ. в семье лесничего. Рано осиротел, детство прошло в нищете. Иждивением старшего брата окончил гимназию в Нижнем Новгороде и поступил на филологический факультет Московского университета, который окончил в 1880. До 1893 был учителем истории и географии в гимназиях Брянска, Ельца и г.Белого (Смоленской губ.). Учительская среда оказалась совершенно чуждой и даже враждебной Розанову, преподавание тяготило его, мешало писательству – естественному следствию его умственного развития еще в университетские годы. Согласно Автобиографии (1890), важнейшим импульсом этого развития послужили сочинения Д.С.Милля , Д.И.Писарева , Н.А.Добролюбова и западноевропейских вульгарных материалистов. Целиком в этом русле написана первая статья Розанова Исследование идеи счастья как идеи верховного начала человеческой жизни , в 1881 отвергнутая журналом «Русская мысль» «по причине тяжелого слога». Зато другое его «небольшое исследование» Об основаниях теории поведения удостоилось университетской академической премии и явилось зародышем «сплошного рассуждения на 40 печатных листов» О понимании . Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания . Оно вышло в Москве в 1886 и не имело ни малейшего резонанса в научно-философских кругах – по-видимому, было сочтено дилетантским умствованием, поскольку в нем предлагался полный пересмотр познавательной деятельности в качестве комплексного интеллектуального переживания.

Философические устремления Розанова постепенно сменялись религиозными, о чем свидетельствуют его насыщенные полемикой статьи Органический процесс и механическая причинность (1889); Отречение дарвиниста (1889) – против проф. К.А.Тимирязева; Место христианства в истории (1890), Цель человеческой жизни (1892), Красота в природе и ее смысл (1894). Репутации философа они Розанову не создали, но помогли свести знакомство с Н.Н.Страховым и К.Н.Леонтьевым , а те открыли ему дорогу в консервативную журналистику – он стал одним из ведущих авторов новообразованного в 1890 журнала «Русское обозрение», издававшегося на личные средства Александра III при кураторстве К.П.Победоносцева . Свое публицистическое творчество 1890-х годов Розанов именовал «Катковско-Леонтьевским периодом». Он регулярно публиковался в «Русском вестнике», «Вопросах философии и психологии», «Биржевых ведомостях», «Московских ведомостях» и особенно в газете А.С.Суворина «Новое время» – штатным сотрудником этого издания Розанов стал в 1898. До этого он, оставив гимназическое преподавание и переехав в Санкт-Петербург, несколько лет служил чиновником Центрального управления государственного контроля («Служба была так же отвратительна для меня, как и гимназия»).

К началу 1900-х годов Розанов создал себе прочную репутацию плодовитого и яркого консервативного журналиста. Большая часть его многочисленных статей этого периода собрана в книгах Сумерки просвещения (1899), где на базе собственного опыта Розанов обличает российскую систему школьного образования; Природа и история (1899), Религия и культура (1899), Литературные очерки (1899). Однако главным и наиболее известным его сочинением стала опубликованная в 1891 в «Русском вестнике» и вышедшая несколькими отдельными изданиями (с приложением двух этюдов о Н.В.Гоголе) Легенда о Великом Инквизиторе Ф.М.Достоевского. Опыт критического комментария . Творчество и личность Достоевского изначально привлекали Розанова, и это предопределило не только его критическую репутацию, но и личную судьбу: чтобы лучше понять любимого писателя, Розанов женился на его бывшей любовнице, А.П.Сусловой (1839–1918), которая, изуродовав жизнь супругу и бросив его, не пожелала дать ему развода, и второй – счастливый – брак Розанова оставался в глазах церкви и государства незаконным со всеми вытекающими отсюда прискорбными последствиями. Легенда же положила начало изучению религиозных аспектов творчества Достоевского, хотя в ней речь идет не о самих произведениях, а о восприятии их содержания (о «понимании» литературы, формирующем мировоззрение), как и в других литературно-критических статьях Розанова, начиная с нашумевшего программного цикла Старое и новое (1892), где полемически мотивируется отказ от «наследства 60–70 годов».

К началу 1900-х годов мировоззрение Розанова вполне сформировалось: «понимание» в целом было предрешено и постоянно расширялось тематически, в принципе не имея пределов. Однако «пониманию» этому, на его собственный взгляд, недоставало органичности, которая требовала слияния мышления с бытом: именно он признавался «сферой целостного существования личности» (Н.Розин). Быт одушевляла стихия пола и скрепляли семейные узы. Соответствующие размышления и соображения Розанова, нередко спонтанные, вдохновили его статьи, собранные в двухтомнике Семейный вопрос в России (1905), а также, по собственным его словам, «главную идейную книгу» В мире неясного и нерешенного , вышедшую к 1904 двумя изданиями. Его собственная мучительная семейная ситуация (брачное сожительство, по церковным понятиям считавшееся блудом) спровоцировала напряженные размышления о значении и роли российской церковности (двухтомник Около церковных стен , 1907). Попытку решающего обобщения религиозной проблематики представляют книги Розанова Темный Лик (1911) и Люди лунного света (1912), где в сексуальном ключе выявляется и оценивается «метафизика христианства» и доказывается несостоятельность христианской религии с точки зрения обустройства обыденной жизни. Однако, по-видимому, неправомерно объявлять Розанова, как это делал Д.С.Мережковский , подобным Фр.Ницше «антихристианином». Следует учитывать и его нарочитое тяготение к крайностям, и характерную амбивалентность его мышления. Так, ему удалось прослыть одновременно юдофилом и юдофобом; революционные события 1905–1907 он считал не только возможным, но и необходимым освещать с различных позиций – выступая в «Новом времени» под своей фамилией как монархист и черносотенец, он под псевдонимом В.Варварин выражал в других изданиях леволиберальную, народническую, а порой и социал-демократическую точку зрения.

Закономерной кульминацией творчества Розанова явились его сочинения необычного жанра, ускользающего от строгого определения, однако укорененного в его журналистской деятельности, предполагавшей постоянную, как можно более непосредственную и вместе с тем выразительную реакцию на злобу дня, и сориентированного на настольную книгу Розанова Дневник писателя Достоевского. В опубликованных сочинениях Уединенное (1912), Смертное (1913), Опавшие листья (короб 1 – 1913; короб 2 – 1915) и предполагавшихся сборниках В Сахарне , После Сахарны , Мимолетное и Последние листья автор пытается воспроизвести процесс «понимания» во всей его интригующей и многосложной мелочности и живой мимике устной речи – процесс, слитый с обыденной жизнью и способствующий мыслительному самоопределению. Этот жанр оказался наиболее адекватным мысли Розанова, всегда стремившейся стать переживанием; и последнее его произведение, попытка осмыслить и тем самым как-то очеловечить революционное крушение истории России и его вселенский резонанс, обрела испытанную жанровую форму. Его Апокалипсис нашего времени публиковался невероятным по тому времени двухтысячным тиражом в большевистской России с ноября 1917 по октябрь 1918 (десять выпусков). Характерно, что этот реквием по российскому государству и русской культуре первоначально мыслился как периодическое издание статей на темы политические, религиозные и общекультурные под общим заглавием Троицкие березки : «так, какую-нибудь ерунду, и вдруг – раз, мысль, два – мысль. Разрослось чудище...» (Розанов – Ткаченко, 1918, 31 марта). Жанр оправдал себя: Апокалипсис оказался редкостным и бесценным художественно-историческим свидетельством очевидца и мыслителя, погребенного под обломками рухнувшей империи.

Центральной философской темой в творчестве зрелого Розанова стала его метафизика пола. В 1898 в одном из писем он формулирует свое понимание пола: «Пол в человеке – не орган и не функция, не мясо и не физиология – но зиждительное лицо... Для разума он не определим и не постижим: но он Есть и все сущее – из Него и от Него». Непостижимость пола никоим образом не означает его ирреальности. Напротив, пол, по Розанову, есть самое реальное в этом мире и остается неразрешимой загадкой в той же мере, в какой недоступен для разума смысл самого бытия. «Все инстинктивно чувствуют, что загадка бытия есть собственно загадка рождающегося бытия, т.е. что это загадка рождающегося пола». В розановской метафизике человек, единый в своей душевной и телесной жизни, связан с Логосом, но связь эта имеет место не в свете универсального разума, а в самой интимной, «ночной» сфере человеческого бытия: в сфере половой любви. Розанову было чуждо то метафизическое пренебрежение родовой жизнью, которое в истории европейской и русской мысли представлено многими яркими именами. Философ-платоник, певец Вечной Женственности Вл.С.Соловьев сравнивал процесс продолжения рода человеческого с бесконечной вереницей смертей. Розанов же каждое рождение считал чудом – раскрытием связи земного мира с миром трансцендентным: «узел пола – в младенце», который «с того света приходит», «от Бога его душа ниспадает». Любовь, семья, рождение – это для Розанова и есть само бытие, и он готов был говорить об «онтологии» половой любви. Розановская апология телесности, его отказ видеть в теле, и прежде всего в половой любви, нечто низшее и тем более постыдное, в гораздо большей степени спиритуалистичны, чем натуралистичны. Розанов постоянно подчеркивал духовную направленность своей философии: «Нет крупинки в нас, ногтя, волоса, капли крови, которые не имели бы в себе духовного начала», «пол выходит из границ естества, он – вместе естественен и сверхъестественен» и т.п.

Религиозная позиция Розанова с течением времени претерпела серьезные изменения. В конце 1890-х годов он, сопоставляя стоицизм и христианство, утверждал: «Стоицизм есть благоухание смерти, христианство – пот, муки и радость рождающей матери, крик новорожденного младенца... Христианство – без буйства, без вина и опьянения – есть полная веселость, удивительная легкость духа, никакого уныния...». Позднее он приходит к выводу, что «из подражания Христу... в момент Голгофы – образовалось неутомимое искание страданий». Лично глубоко религиозный и никогда не отрекавшийся от православия (уже в последние годы жизни, отвечая на упреки в христоборчестве, заявляет, что «нисколько не против Христа»), Розанов видит суть религии в мироотрицании: «Из текста Евангелия естественно вытекает только монастырь... Иночество составляет метафизику христианства». Привязанный сердцем и умом ко всему земному, верящий в святость плоти, Розанов жаждал от религии прямого и непосредственного спасения и признания (отсюда тяготение к язычеству и Ветхому Завету). Путь через Голгофу, через «попрание» смерти Крестом, этот путь христианства представлялся позднему Розанову едва ли не равносильным отрицанию бытия вообще.

Умер Розанов в Сергиевом Посаде 23 января (5 февраля) 1919, в беспросветной нищете, изнуренный голодом и болезнями, пытаясь превозмочь отчаяние и обрести утешение в христианской вере.