Давным-давно жили-были брат и сестра, Жан и Мари. Родители их были очень бедны, и жили они в старом домишке на опушке леса. Дети с утра до ночи работали, помогая отцу-дровосеку. Часто они возвращались домой такие усталые, что у них даже не было сил поужинать. Впрочем, нередко случалось, что ужина у них вообще не было, и вся семья ложилась спать голодной.

– Мари, – говорил иногда Жан, когда, голодные, они лежали в темной комнате и не могли заснуть, – мне так хочется шоколадного пряничка.

– Спи, Жан, – отвечала Мари, которая была старше и умнее своего брата.

– Ох, как хочется съесть большой шоколадный пряник с изюмом! – громко вздыхал Жан.

Но шоколадные пряники с изюмом не росли на деревьях, а у родителей Мари и Жана не было денег, чтобы поехать в город и купить их детям. Лишь только воскресные дни были для детей радостными. Тогда Жан и Мари брали корзинки и отправлялись в лес по грибы и ягоды.

– Не уходите далеко, – всегда напоминала мать.

– Ничего с ними не случится, – успокаивал ее отец. – Им каждое дерево в лесу знакомо.

Однажды в воскресенье дети, собирая грибы и ягоды, так увлеклись, что не заметили, как наступил вечер.

Солнце быстро скрылось за темными тучами, а ветки елей зловеще зашумели. Мари и Жан в страхе огляделись вокруг. Лес уже не казался им таким знакомым.

– Мне страшно, Мари, – шепотом сказал Жан.

– Мне тоже, – ответила Мари. – Кажется, мы заблудились.

Большие, незнакомые деревья были похожи на немых великанов с широкими плечами. То там, то здесь в чаще сверкали огоньки – чьи-то хищные глаза.

– Мари, я боюсь, – снова прошептал Жан.

Стало совсем темно. Дрожащие от холода дети прижались друг к другу. Где-то вблизи ухала сова, а издалека доносился вой голодного волка.

Страшная ночь длилась бесконечно. Дети, прислушиваясь к зловещим голосам, так и не сомкнули глаз. Наконец между густыми кронами деревьев блеснуло солнце, и постепенно лес перестал казаться мрачным и страшным. Жан и Мари поднялись и пошли искать дорогу домой.

Шли они, шли по незнакомым местам. Кругом росли громадные грибы, намного больше тех, что они обычно собирали. И вообще все было каким-то необычным и странным.

Когда солнце было уже высоко, Мари и Жан вышли на поляну, посреди которой стоял домик. Необычный домик. Крыша у него была из шоколадных пряников, стены – из розового марципана, а забор – из больших миндальных орехов. Вокруг него был сад, и росли в нем разноцветные конфеты, а на маленьких деревцах висели большие изюмины. Жан не верил собственным глазам. Он посмотрел на Мари, глотая слюнки.

– Пряничный домик! – радостно воскликнул он.

– Садик из конфет! – вторила ему Мари.

Не теряя ни минуты, изголодавшиеся дети бросились к чудесному домику. Жан отломил от крыши кусок пряника и принялся уплетать его. Мари зашла в садик и стала лакомиться то марципановыми морковками, то миндалем с забора, то изюмом с деревца.

– Какая вкусная крыша! – радовался Жан.

– Попробуй кусочек забора, Жан, – предложила ему Мари.

Когда дети наелись необычных лакомств, им захотелось пить. К счастью, посреди садика был фонтан, в котором, переливаясь всеми цветами, журчала вода. Жан отхлебнул из фонтана и удивленно воскликнул:

– Да это же лимонад!

Обрадованные дети жадно пили лимонад, как вдруг из-за угла пряничного домика появилась сгорбленная старушка. В руке у нее была палка, а на носу сидели очень толстые очки.

– Вкусный домик, не правда ли, детки? – спросила она.

Дети молчали. Испуганная Мари пролепетала:

– Мы... мы потерялись в лесу... мы так проголодались...

Старушка, казалось, совсем не рассердилась.

– Не бойтесь, ребятки. Входите в дом. Я вам дам лакомства повкуснее, чем эти.

Как только дверь домика захлопнулась за Мари и Жаном, старушка изменилась до неузнаваемости. Из доброй и приветливой она превратилась в злую ведьму.

– Вот вы и попались! – прохрипела она, потрясая своей клюкой. – Разве это хорошо, есть чужой дом? Вы мне заплатите за это!

Дети задрожали и в страхе прижались друг к дружке.

– А что вы за это с нами сделаете? Наверное, вы все расскажете нашим родителям? – испуганно спросила Мари.

Ведьма расхохоталась.

– Ну уж только не это! Я очень люблю детей. Очень!

И прежде чем Мари опомнилась, ведьма схватила Жана, втолкнула его в темный чулан и закрыла за ним тяжелую дубовую дверь.

– Мари! – слышались возгласы мальчика. – Мне страшно!

– Сиди тихо, негодник! – прикрикнула ведьма. – Ты ел мой дом, теперь я съем тебя! Но сначала мне надо немножко откормить тебя, а то ты слишком худенький.

Жан и Мари громко заплакали. Сейчас они готовы были отдать все пряники на свете за то, чтобы опять очутиться в бедном, но родном домике. Но дом и родители были далеко, и никто не мог прийти им на помощь.

Тут злая хозяйка пряничного домика подошла к чулану.

– Эй, мальчик, просунь-ка палец через щелку в двери, – приказала она.

Жан послушно просунул через щелку самый тонкий пальчик. Ведьма пощупала его и недовольно сказала:

– Одни кости. Ничего, через недельку ты у меня будешь толстеньким-претолстеньким.

И ведьма начала усиленно кормить Жана. Каждый день она готовила для него вкусные блюда, приносила из садика целые охапки марципановых, шоколадных и медовых лакомств. А вечером приказывала ему просовывать в щелку пальчик и ощупывала его.

– Мой золотой, ты толстеешь прямо на глазах.

И действительно, Жан быстро толстел. Но однажды Мари придумала вот что.

– Жан, в следующий раз, покажи ей эту палочку, – сказала она и просунула в чулан тоненькую палочку.

Вечером ведьма как обычно обратилась к Жану:

– А ну, покажи-ка пальчик, сладенький ты мой.

Жан просунул палочку, которую дала ему сестра. Старуха потрогала ее и отскочила как ошпаренная:

– Опять одни кости! Не для того я тебя кормлю, дармоед, чтобы ты был худой, как палка!

На следующий день, когда Жан снова просунул палочку, ведьма не на шутку рассердилась.

– Не может быть, чтобы ты был все еще такой худой! Покажи еще раз палец.

И Жан снова просунул палочку. Старуха потрогала ее и вдруг дернула изо всей силы. Палочка и осталась у нее в руке.

– Что это? – крикнула она в ярости. – Палка!Ах ты, негодный обманщик! Ну, теперь твоя песенка спета!

Она открыла чулан и вытащила оттуда перепуганного Жана, который растолстел и стал, как бочка.

– Ну вот, мой дорогой, – злорадствовала старуха. – Вижу, что из тебя получится отличное жаркое!

Дети оцепенели от ужаса. А ведьма затопила печь, и через минуту она уже разгорелась. Отнее так и шел жар.

– Видишь это яблоко? – спросила старуха Жана. Она взяла со стола спелое сочное яблоко и кинула его в печку. Яблоко зашипело в огне, сморщилось, а потом и вовсе исчезло. – То же самое будет и с тобой!

Ведьма схватила большую деревянную лопату, на которой обычно кладут в печь хлеб, посадила на нее пухленького Жана и сунула в нее. Однако мальчик настолько растолстел, что не пролезал в печку, как ведьма ни пыталась впихнуть его туда.

– А ну, слезай! – приказала старуха. – Попробуем иначе. Ложись-ка на лопату.

– Но я не знаю, как мне лечь, – захныкал Жан.

– Вот дурень! – буркнула ведьма. – Я тебе покажу!

И она легла на лопату. Мари только этого и надо было. В тот же миг она схватила лопату и сунула ведьму прямо в печь. Потом быстро закрыла железную дверцу и, схватив перепуганного брата за руку, крикнула:

– Бежим, скорее!

Дети выбежали из пряничного домика и помчались без оглядки в сторону темного леса.

Не разбирая дороги, они долго бежали по лесу и замедлили шаг только тогда, когда на небе появились первые звезды, а лес понемногу начал редеть.

Вдруг вдали они заметили слабый мерцающий огонек.

– Это наш дом! – крикнул запыхавшийся Жан.

Действительно, это был их старый, покосившийся домик. На его пороге стояли обеспокоенные родители и с тревогой и надеждой вглядывались в темноту.

Как же они обрадовались, когда увидели бегущих к ним детей – Мари и Жана!

А о злой ведьме, что жила в глухом лесу, никто больше не слыхал. Наверное, она сгорела в своей печке, а ее сказочный домик развалился на тысячи пряничных и марципановых крошек, которые склевали лесные птицы.

Жили-были брат и сестра. Звали их Ваня и Маша. Однажды Ваня и Маша взяли лукошки и пошли в дальний лес за речкой собирать ягоды.

Ходили Маша с Ваней по лесу, ходили да заблудились. А лес густой, темный, деревья корнями переплетаются. Шли они шли — вышли на полянку. На полянке стоит пряничная избушка. Стены у нее из пряников, крыша из леденцов.

Поставили Маша и Ваня лукошки с ягодами под елку и побежали к избушке. Отломили от нее по прянику и только потянулись за леденцами — вдруг кто-то как заревет в пряничной избушке:
— Кто мою избушку ломает?

Испугались Ваня и Маша, побросали все пряники и побежали в лес.

А в той избушке жил медведь. Выскочил он из избушки из пряничной избушки да как бросится за ними. Бежит, рычит:
— Все равно догоню!

Слышат Ваня и Маша, медведь топает уже совсем близко. Добежали до орехового куста и говорят:
— Ореховый куст, спрячь нас! За нами медведь гонится!

— Садитесь под мои ветки, — говорит ореховый куст. — Я вас прикрою.
Сели Маша и Ваня под ореховый куст. Прикрыл их куст ветками — медведь и пробежал мимо.

— А теперь, — сказал куст, — идите вон по той тропинке. А на дорогу нарвите моих орешков. Они вкусные! Нарвали Маша и Ваня орешков и пошли дальше.

Увидал их медведь и опять побежал за ними. Слышат Маша и Ваня, догоняет их медведь. Куда спрятаться?

Смотрят — нора, а из нее лисичка выглядывает.
— Лисичка, спрячь нас скорее! — закричали дети. — За нами медведь гонится!
— Медведь гонится? — Ну, полезайте в мою нору, — сказала лисичка.

Залезли Маша и Ваня в лисичкину нору и притаились. Медведь не увидел их и пробежал мимо.

— А теперь, — сказала лисичка, — вылезайте, я вам другую дорогу покажу.
Показала лисичка Ване с Машей дорогу к речке.
— Спасибо тебе, лисичка, — сказали Ваня и Маша. — Возьми эти орешки, они очень вкусные.

Добежали Ваня с Машей до речки и не знают, как скорей через речку перебраться. Медведь вот-вот их догонит.

Плывут по речке две уточки.
— Уточки, уточки, — закричали Ваня и Маша, — перевезите нас на другой берег. За нами медведь гонится!
— Садитесь на нас, — сказали уточки, — мы вас перевезем.

И Ваня с Машей переплыли речку.
— Спасибо вам, уточки, вы спасли нас, — сказали Маша и Ваня. — Вот вам орешки, они очень вкусные.

А медведь добежал до речки, увидел, что Маша с Ваней уже на другом берегу да деревня недалеко, и закричал:
— Больше не ходите к моей избушке за пряниками.

Видят Ваня и Маша, что медведь уже не гонится за ними. Остановились и говорят:
— Прости нас медведь, что мы твою избушку ломали. Мы только хотели попробовать пряников и леденцов. Мы и не знали, что ты живешь в пряничном домике.

Ну ладно, — сказал медведь, — раз вы прощение просите, так и быть — приходите ко мне в гости. Только больше не ломайте мою избушку! А пряников я вам и так испеку.

Пряничный домик - сказка Ш. Перро, которая знакома многим детям. В ней говорится о детях из бедной семьи, Жане и Мари, какие однажды заблудились в лесу, собирая грибы и ягоды. Им на пути повстречался чудесный домик из пряника, со съедобным забором и фонтаном из лимонада. Голодные и уставшие дети принялись поедать находку, но тут появилась хозяйка дома - старая колдунья. Заманив ребят в дом, она захотела их съесть. Как Жану и Мари удалось избежать этого, прочтите вместе с детьми. Сказка учит не бояться преград, искать выход из сложностей, верить в добро.

Давным-давно жили-были брат и сестра, Жан и Мари. Родители их были очень бедны, и жили они в старом домишке на опушке леса. Дети с утра до ночи работали, помогая отцу-дровосеку. Часто они возвращались домой такие усталые, что у них даже не было сил поужинать. Впрочем, нередко случалось, что ужина у них вообще не было, и вся семья ложилась спать голодной.

Мари, - говорил иногда Жан, когда, голодные, они лежали в темной комнате и не могли заснуть, - мне так хочется шоколадного пряничка.

Спи, Жан, - отвечала Мари, которая была старше и умнее своего брата.

Ох, как хочется съесть большой шоколадный пряник с изюмом! - громко вздыхал Жан.

Но шоколадные пряники с изюмом не росли на деревьях, а у родителей Мари и Жана не было денег, чтобы поехать в город и купить их детям. Лишь только воскресные дни были для детей радостными. Тогда Жан и Мари брали корзинки и отправлялись в лес по грибы и ягоды.

Не уходите далеко, - всегда напоминала мать.

Ничего с ними не случится, - успокаивал ее отец. - Им каждое дерево в лесу знакомо.

Однажды в воскресенье дети, собирая грибы и ягоды, так увлеклись, что не заметили, как наступил вечер.

Солнце быстро скрылось за темными тучами, а ветки елей зловеще зашумели. Мари и Жан в страхе огляделись вокруг. Лес уже не казался им таким знакомым.

Мне страшно, Мари, - шепотом сказал Жан.

Мне тоже, - ответила Мари. - Кажется, мы заблудились.

Большие, незнакомые деревья были похожи на немых великанов с широкими плечами. То там, то здесь в чаще сверкали огоньки - чьи-то хищные глаза.

Мари, я боюсь, - снова прошептал Жан.

Стало совсем темно. Дрожащие от холода дети прижались друг к другу. Где-то вблизи ухала сова, а издалека доносился вой голодного волка.

Страшная ночь длилась бесконечно. Дети, прислушиваясь к зловещим голосам, так и не сомкнули глаз. Наконец между густыми кронами деревьев блеснуло солнце, и постепенно лес перестал казаться мрачным и страшным. Жан и Мари поднялись и пошли искать дорогу домой.

Шли они, шли по незнакомым местам. Кругом росли громадные грибы, намного больше тех, что они обычно собирали. И вообще все было каким-то необычным и странным.

Когда солнце было уже высоко, Мари и Жан вышли на поляну, посреди которой стоял домик. Необычный домик. Крыша у него была из шоколадных пряников, стены - из розового марципана, а забор - из больших миндальных орехов. Вокруг него был сад, и росли в нем разноцветные конфеты, а на маленьких деревцах висели большие изюмины. Жан не верил собственным глазам. Он посмотрел на Мари, глотая слюнки.

Пряничный домик! - радостно воскликнул он.

Садик из конфет! - вторила ему Мари.

Не теряя ни минуты, изголодавшиеся дети бросились к чудесному домику. Жан отломил от крыши кусок пряника и принялся уплетать его. Мари зашла в садик и стала лакомиться то марципановыми морковками, то миндалем с забора, то изюмом с деревца.

Какая вкусная крыша! - радовался Жан.

Попробуй кусочек забора, Жан, - предложила ему Мари.

Когда дети наелись необычных лакомств, им захотелось пить. К счастью, посреди садика был фонтан, в котором, переливаясь всеми цветами, журчала вода. Жан отхлебнул из фонтана и удивленно воскликнул:

Да это же лимонад!

Обрадованные дети жадно пили лимонад, как вдруг из-за угла пряничного домика появилась сгорбленная старушка. В руке у нее была палка, а на носу сидели очень толстые очки.

Вкусный домик, не правда ли, детки? - спросила она.

Дети молчали. Испуганная Мари пролепетала:

Мы… мы потерялись в лесу… мы так проголодались…

Старушка, казалось, совсем не рассердилась.

Не бойтесь, ребятки. Входите в дом. Я вам дам лакомства повкуснее, чем эти.

Как только дверь домика захлопнулась за Мари и Жаном, старушка изменилась до неузнаваемости. Из доброй и приветливой она превратилась в злую ведьму.

Вот вы и попались! - прохрипела она, потрясая своей клюкой. - Разве это хорошо, есть чужой дом? Вы мне заплатите за это!

Дети задрожали и в страхе прижались друг к дружке.

А что вы за это с нами сделаете? Наверное, вы все расскажете нашим родителям? - испуганно спросила Мари.

Ведьма расхохоталась.

Ну уж только не это! Я очень люблю детей. Очень!

И прежде чем Мари опомнилась, ведьма схватила Жана, втолкнула его в темный чулан и закрыла за ним тяжелую дубовую дверь.

Мари! - слышались возгласы мальчика. - Мне страшно!

Сиди тихо, негодник! - прикрикнула ведьма. - Ты ел мой дом, теперь я съем тебя! Но сначала мне надо немножко откормить тебя, а то ты слишком худенький.

Жан и Мари громко заплакали. Сейчас они готовы были отдать все пряники на свете за то, чтобы опять очутиться в бедном, но родном домике. Но дом и родители были далеко, и никто не мог прийти им на помощь.

Тут злая хозяйка пряничного домика подошла к чулану.

Эй, мальчик, просунь-ка палец через щелку в двери, - приказала она.

Жан послушно просунул через щелку самый тонкий пальчик. Ведьма пощупала его и недовольно сказала:

Одни кости. Ничего, через недельку ты у меня будешь толстеньким-претолстеньким.

И ведьма начала усиленно кормить Жана. Каждый день она готовила для него вкусные блюда, приносила из садика целые охапки марципановых, шоколадных и медовых лакомств. А вечером приказывала ему просовывать в щелку пальчик и ощупывала его.

Мой золотой, ты толстеешь прямо на глазах.

И действительно, Жан быстро толстел. Но однажды Мари придумала вот что.

Жан, в следующий раз, покажи ей эту палочку, - сказала она и просунула в чулан тоненькую палочку.

Вечером ведьма как обычно обратилась к Жану:

А ну, покажи-ка пальчик, сладенький ты мой.

Жан просунул палочку, которую дала ему сестра. Старуха потрогала ее и отскочила как ошпаренная:

Опять одни кости! Не для того я тебя кормлю, дармоед, чтобы ты был худой, как палка!

На следующий день, когда Жан снова просунул палочку, ведьма не на шутку рассердилась.

Не может быть, чтобы ты был все еще такой худой! Покажи еще раз палец.

И Жан снова просунул палочку. Старуха потрогала ее и вдруг дернула изо всей силы. Палочка и осталась у нее в руке.

Что это? - крикнула она в ярости. - Палка! Ах ты, негодный обманщик! Ну, теперь твоя песенка спета!

Она открыла чулан и вытащила оттуда перепуганного Жана, который растолстел и стал, как бочка.

Ну вот, мой дорогой, - злорадствовала старуха. - Вижу, что из тебя получится отличное жаркое!

Дети оцепенели от ужаса. А ведьма затопила печь, и через минуту она уже разгорелась. От нее так и шел жар.

Видишь это яблоко? - спросила старуха Жана. Она взяла со стола спелое сочное яблоко и кинула его в печку. Яблоко зашипело в огне, сморщилось, а потом и вовсе исчезло. - То же самое будет и с тобой!

Ведьма схватила большую деревянную лопату, на которой обычно кладут в печь хлеб, посадила на нее пухленького Жана и сунула в нее. Однако мальчик настолько растолстел, что не пролезал в печку, как ведьма ни пыталась впихнуть его туда.

А ну, слезай! - приказала старуха. - Попробуем иначе. Ложись-ка на лопату.

Но я не знаю, как мне лечь, - захныкал Жан.

Вот дурень! - буркнула ведьма. - Я тебе покажу!

И она легла на лопату. Мари только этого и надо было. В тот же миг она схватила лопату и сунула ведьму прямо в печь. Потом быстро закрыла железную дверцу и, схватив перепуганного брата за руку, крикнула:

Бежим, скорее!

Дети выбежали из пряничного домика и помчались без оглядки в сторону темного леса.

Не разбирая дороги, они долго бежали по лесу и замедлили шаг только тогда, когда на небе появились первые звезды, а лес понемногу начал редеть.

Вдруг вдали они заметили слабый мерцающий огонек.

Это наш дом! - крикнул запыхавшийся Жан.

Действительно, это был их старый, покосившийся домик. На его пороге стояли обеспокоенные родители и с тревогой и надеждой вглядывались в темноту.

Как же они обрадовались, когда увидели бегущих к ним детей - Мари и Жана!

А о злой ведьме, что жила в глухом лесу, никто больше не слыхал. Наверное, она сгорела в своей печке, а ее сказочный домик развалился на тысячи пряничных и марципановых крошек, которые склевали лесные птицы.

Жил на опушке дремучего леса бедный дровосек со своей женой и двумя детьми; мальчика звали Гензель, а девочку — Гретель. Жил дровосек впроголодь; вот наступила однажды в той земле такая дороговизна, что не на что было ему купить даже хлеба на пропитание.

И вот под вечер, лёжа в постели, стал он раздумывать, и всё одолевали его разные мысли и заботы; повздыхал он и говорит жене:

— Что же теперь будет с нами? Как нам прокормить бедных детей, нам-то ведь и самим есть нечего!

— А знаешь что, — отвечала жена, — давай-ка пораньше утром, только начнёт светать, заведём детей в лес, в самую глухую чащу; разведём им костёр, дадим каждому по куску хлеба, а сами уйдём на работу и оставим их одних. Дороги домой они не найдут, вот мы от них и избавимся.

— Нет, жена, — говорит дровосек, — этого я не сделаю; ведь сердце-то у меня не камень, я детей одних бросить в лесу не могу, там нападут на них дикие звери и разорвут.

— Эх ты, простофиля! — говорит жена. — Ведь иначе мы все вчетвером с голоду пропадём, и останется только одно, — гробы сколачивать. — И она донимала его до тех пор, пока он с ней не согласился.

— А всё-таки жалко мне моих бедных детей! — сказал дровосек.

Дети от голода не могли уснуть и слышали всё, что говорила мачеха отцу. Залилась Грете ль горькими слезами и говорит Гензелю:

— Видно, нам теперь пропадать придётся.

— Тише, Гретель, — сказал Гензель, — не горюй, я уж что-нибудь да придумаю.

И вот, когда родители уснули, он встал, надел свою курточку, отворил двери в сени и тихонько выбрался на улицу. На ту пору ярко светила луна, и белые камешки, лежавшие перед избушкой, блестели, словно груды серебряных монет.

Гензель нагнулся и набил ими полный карман. Потом вернулся он домой и говорит Гретель:

— Утешься, милая сестрица, спи себе теперь спокойно, Господь нас не оставит. — Ис этими словами он снова улёгся в постель.

Только стало светать, ещё и солнышко не всходило, а мачеха уже подошла и стала будить детей:

— Эй вы, лежебоки, пора подыматься, собирайтесь-ка с нами в лес за дровами!

Дала она каждому из них по кусочку хлеба и говорит:

— Вот это будет вам на обед; да смотрите, не съешьте его раньше времени, больше ничего не получите.

Гретель спрятала хлеб в свой передник, — ведь у Гензеля карман был полон камней.. И они собрались вместе в лес. Прошли они немного, вдруг Гензель остановился, оглянулся назад, посмотрел на избушку, — так он всё время оглядывался назад и останавливался. А отец ему и говорит:

— Гензель, что это ты всё оглядываешься да отстаёшь? Смотри не зевай, иди побыстрей.

— Ах, батюшка, — ответил ему Гензель, — я всё гляжу на свою белую кошечку, вон сидит она на крыше, будто хочет сказать мне \»прощай\».

А мачеха и говорит:

— Эх, дурень ты, это вовсе не твоя кошечка, это утреннее солнце блестит на трубе.

А Гензель вовсе и не на кошечку смотрел, а доставал из кармана и бросал на дорогу блестящие камешки.

Вот вошли они в самую чащу леса, а отец и говорит:

— Ну, дети, собирайте теперь хворост, а я разведу костёр, чтобы вы не озябли.

Гензель и Гретель собрали целую кучу хворосту. Разожгли костёр. Когда пламя хорошо разгорелось, мачеха говорит:

— Ну, дети, ложитесь теперь у костра Да отдохните как следует, а мы пойдём в лес дрова рубить. Как кончим работу, вернёмся назад и возьмём вас домой.

Сели Гензель и Гретель у костра, и когда наступил полдень, каждый из них съел по кусочку хлеба. Они всё время слышали стук топора и думали, что их отец где-то поблизости. Но то был совсем не стук топора, а чурбана, который привязал дровосек к сухому дереву, и он, раскачиваясь под ветром, стучал о ствол.

Долго они сидели так у костра, от усталости у них стали глаза закрываться, и они крепко-крепко уснули. А когда проснулись, была уже глухая ночь. Заплакала Гретель и говорит:

— Как же нам теперь выбраться из лесу? Стал Гензель её утешать:

— Погоди маленько, скоро взойдёт луна, и мы уж найдём дорогу.

Когда взошла луна, взял Гензель сестрицу за руку и пошёл от камешка к камешку, — а сверкали они, словно новые серебряные денежки, и указывали детям путь-дорогу. Они шли всю ночь напролёт и подошли на рассвете к отцовской избушке.

Они постучались, мачеха открыла им дверь; видит она, что это Гензель и Гретель, и говорит:

— Что же это вы, скверные дети, так долго спали в лесу? А мы уж думали, что вы назад вовсе не хотите возвращаться.

Обрадовался отец, увидя детей, — было у него на сердце тяжело, что бросил он их одних.

А вскоре опять наступили голод и нужда, и дети услышали, как мачеха ночью, лёжа в постели, говорила отцу:

— У нас опять всё уже съедено, осталось полкраюхи хлеба, видно, нам скоро конец придёт. Надо бы нам от детей избавиться: давай заведём их в лес подальше, чтоб не найти им Дороги назад, — другого выхода у нас нету.

Дети ещё не спали и слышали весь разговор. И только родители уснули, поднялся Гензель опять и хотел было выйти из дому, чтобы собрать камешки, как и в прошлый раз, но мачеха заперла дверь, и Гензель выбраться из хижины не смог. Он стал утешать свою сестрицу и говорит:

— Не плачь, Гретель, спи спокойно, уж Бог нам как-нибудь да поможет.

Ранним утром пришла мачеха и подняла детей с постели. Дала им кусок хлеба, он был ещё меньше, чем в первый раз. По дороге в лес Гензель крошил хлеб в кармане, все останавливался и бросал хлебные крошки на дорогу.

— Что это ты, Гензель, все останавливаешься да оглядываешься, — сказал отец, — ступай своей дорогой.

— Да это я смотрю на своего голубка, вон сидит он на крыше дома, будто со мной прощается, — ответил Гензель.

— Дурень ты, — сказала мачеха, — это вовсе не голубь твой, это утреннее солнце блестит на верхушке трубы.

А Гензель всё бросал и бросал по дороге хлебные крошки. Вот завела мачеха детей ещё глубже в лес, где они ни разу ещё не бывали. Развели опять большой костёр, и говорит мачеха:

— Детки, садитесь вот тут, а устанете, так поспите маленько; а мы пойдём в лес дрова рубить, а к вечеру, как кончим работу, вернёмся сюда и возьмём вас домой.

Когда наступил полдень, поделилась Гретель своим куском хлеба с Гензелем, — ведь он весь свой хлеб раскрошил по дороге. Потом они уснули. Но вот уж и вечер прошёл, и никто за бедными детьми не приходил. Проснулись они тёмной ночью, и стал Гензель утешать сестрицу:

— Погоди, Гретель, вот скоро луна взойдёт, и станут видны хлебные крошки, что я разбросал по дороге, они укажут нам дорогу домой.

Вот взошла луна, и дети отправились в путь-дорогу, но хлебных крошек не нашли, — тысячи птиц, что летают в лесу и в поле, все их поклевали. Тогда Гензель и говорит Гретель:

— Мы уж как-нибудь да найдём дорогу.

Но они её не нашли. Пришлось им идти целую ночь и весь день, с утра и до самого вечера, но выбраться из лесу они не могли. Дети сильно проголодались, ведь они ничего не ели, кроме ягод, которые собирали по пути. Они так устали, что еле-еле передвигали ноги, и вот прилегли они под деревом и уснули.

Наступило уже третье утро с той поры, как покинули они отцовскую избушку. Пошли они дальше. Идут и идут, а лес всё глубже и темней.

Вот наступил полдень, и они заметили на ветке красивую белоснежную птичку. Она пела так хорошо, что они остановились и заслушались её пеньем. Но вдруг птичка умолкла и, взмахнув крыльями, полетела перед ними, а они пошли за ней следом, и шли, пока, наконец, не добрались до избушки, где птичка уселась на крыше. Подошли они ближе, видят — сделана избушка из хлеба, крыша на ней из пряников, а окошки все из прозрачных леденцов.

— Вот мы за неё и примемся, — сказал Гензель, — и то-то будет у нас славное угощение! Я отъем кусок крыши, а ты, Гретель, возьмись за окошко, — оно, должно быть, очень сладкое.

Взобрался Гензель на избушку и отломил кусочек крыши, чтоб попробовать, какая она на вкус, а Гретель подошла к окошку и начала его грызть.

Вдруг послышался изнутри чей-то тоненький голосок:

— Хруп да хрум всё под окном., Кую грызёт и гложет дом? Дети ответили:

— Это гость гудесный, \’Ветер поднебесный! — И, не обращая внимания, они продолжали объедать домик.

Гензель, которому очень понравилась крыша, оторвал от неё большой кусок и сбросил вниз, а Гретель выломала целое круглое стекло из леденца и, усевшись около избушки, стала им лакомиться.

Вдруг открылась дверь, и выходит оттуда, опираясь на костыль, старая-престарая бабка. Гензель и Гретель так её испугались, что выронили из рук лакомство. Покачала старуха головой и говорит:

— Э, милые детки, кто это вас сюда привёл? Ну, милости просим, входите в избушку, худо вам тут не будет.

Она взяла их обоих за руки и ввела в свою избушку. Принесла им вкусной еды — молока с оладьями, посыпанными сахаром, яблок и орехов. Потом она постелила две красивые постельки и накрыла их белыми одеялами. Улеглись Гензель и Гретель, и подумали, что попали, должно быть, в рай.

Но старуха только притворилась такою доброй, а была она на самом деле злой ведьмой, что подстерегает детей, и избушку из хлеба построила сама для приманки. Если кто попадал к ней в руки, она того убивала, потом варила и съедала, и было это для неё праздником. У ведьм всегда бывают красные глаза, и видят они вдаль плохо, но зато у них нюх, как у зверей, и они чуют близость человека.

Когда Гензель и Гретель подходили к её избушке, она злобно захохотала и сказала с усмешкой:

— Вот они и попались! Ну, уж теперь им от меня не уйти!

Рано поутру, когда дети ещё спали, она встала, посмотрела, как они спят спокойно да какие у них пухлые и румяные щёчки, и пробормотала про себя: \»То-то приготовлю я себе лакомое блюдо\».

Она схватила Гензеля своею костлявой рукой, унесла его в хлев и заперла там за решётчатой дверью — пусть кричит себе сколько вздумается, ничего ему не поможет. Потом пошла она к Гретель, растолкала её, разбудила и говорит:

— Вставай, лентяйка, да притащи мне воды, свари своему брату что-нибудь вкусное, — вон сидит он в хлеву, пускай хорошенько откармливается. А когда разжиреет, я его съем.

Залилась Гретель горькими слезами, но — что делать? — пришлось ей исполнить приказание злой ведьмы.

И вот были приготовлены для Гензеля самые вкусные блюда, а Гретель достались одни лишь объедки. Каждое утро пробиралась старуха к хлеву и говорила:

— Гензель, протяни-ка мне свои пальцы, я хочу посмотреть, достаточно ли ты разжирел.

Но Гензель протягивал ей косточку, и старуха, у которой были слабые глаза, не могла разглядеть, что это такое, и думала, что то пальцы Ген-зеля, и удивлялась, отчего это он всё не жиреет.

Так прошло четыре недели, но Гензель все ещё оставался худым, — тут старуха потеряла всякое терпение и ждать больше не захотела.

— Эй, Гретель, — крикнула она девочке, — пошевеливайся живей, принеси-ка воды: всё равно — жирен ли Гензель, или тощ, а уж завтра утром я его заколю и сварю.

Ох, как горевала бедная сестрица, когда пришлось ей таскать воду, как текли у неё слезы ручьями по щекам!

— Господи, да помоги же ты нам! — воскликнула она. — Лучше бы нас растерзали дикие звери в лесу, тогда хотя бы погибли мы вместе.

— Ну, нечего хныкать! — крикнула старуха. — Теперь тебе ничего не поможет.

Рано поутру Гретель должна была встать, выйти во двор, повесить котёл с водой и развести огонь.

— Сначала мы испечём хлеб, — сказала старуха, — я уже истопила печь и замесила опару.

Она толкнула бедную Гретель к самой печи, откуда так и полыхало большое пламя.

— Ну, полезай в печь, — сказала ведьма, — да погляди, хорошо ли она натоплена, не пора ли хлебы сажать?

Только полезла было Гретель в печь, а старуха в это время хотела закрыть её заслонкой, чтобы Гретель зажарить, а потом и съесть. Но Гретель догадалась, что затевает старуха, и говорит:

— Да я не знаю, как это сделать, как мне туда пролезть-то?

— Вот глупая гусыня, — сказала старуха, — смотри, какое большое устье, я и то могла бы туда залезть, — и она взобралась на шесток и просунула голову в печь.

Тут Гретель как толкнёт ведьму, да так, что та очутилась прямо в самой печи. Потом Гретель прикрыла печь железной заслонкой и заперла на задвижку. У-ух, как страшно завыла ведьма! А Гретель убежала; и сгорела проклятая ведьма в страшных мучениях.

Бросилась Гретель поскорей к Гензелю, открыла хлев и крикнула:

— Гензель, мы спасены: старая ведьма погибла! Выскочил Гензель из хлева, словно птица из клетки, когда откроют ей дверку. Как обрадовались они, как кинулись друг другу на шею, как прыгали они от радости, как крепко они целовались! И так как теперь им нечего уже было бояться, то вошли они в ведьмину избушку, а стояли там всюду по углам ларцы с жемчугами и драгоценными каменьями.

— Эти, пожалуй, будут получше наших камешков, — сказал Гензель и набил ими полные карманы. А Гретель говорит:

— Мне тоже хочется что-нибудь принести домой, — и насыпала их полный передник.

— Ну, а теперь бежим поскорей отсюда, — сказал Гензель, — ведь нам надо ещё выбраться из ведьминого леса.

Вот прошли они так часа два и набрели, наконец, на большое озеро.

— Не перебраться нам через него, — говорит Гензель, — нигде не видать ни тропинки, ни моста.

— Да и лодочки не видно, — ответила Гретель,- а вон плывёт белая уточка; если я её попрошу, она поможет нам переправиться на другой берег.

И крикнула Гретель:

— Утя, Моя уточка,

Подплыви к нам гутогку,

Пет дорожки, нет Моста,

Переправь нас, не оставь! Подплыла уточка, сел на неё Гензель и позвал сестрицу, чтоб и она села вместе с ним.

— Нет, — ответила Гретель, — уточке будет слишком тяжело; пускай перевезёт она сначала тебя, а потом и меня.

Так добрая уточка и сделала, и когда они счастливо переправились на другой берег и пошли дальше, то стал лес им всё знакомей и знакомей, и они заметили, наконец, издали отцовский дом. Тут на радостях они пустились бежать, вскочили в комнату и бросились к отцу на шею.

С той поры как отец бросил детей в лесу, не было у него ни минуты радости, а жена его померла. Раскрыла Гретель передник, и рассыпались по комнате жемчуга и драгоценные камни, а Гензель доставал их из кармана целыми пригоршнями.

И настал конец их нужде и горю, и зажили они счастливо все вместе.

Давным-давно жили-были брат и сестра, Жан и Мари. Родители их были очень бедны, и жили они в старом домишке на опушке леса. Дети с утра до ночи работали, помогая отцу-дровосеку. Часто они возвращались домой такие усталые, что у них даже не было сил поужинать. Впрочем, нередко случалось, что ужина у них вообще не было, и вся семья ложилась спать голодной.

– Мари, – говорил иногда Жан, когда, голодные, они лежали в темной комнате и не могли заснуть, – мне так хочется шоколадного пряничка.

– Спи, Жан, – отвечала Мари, которая была старше и умнее своего брата.

– Ох, как хочется съесть большой шоколадный пряник с изюмом! – громко вздыхал Жан.

Но шоколадные пряники с изюмом не росли на деревьях, а у родителей Мари и Жана не было денег, чтобы поехать в город и купить их детям. Лишь только воскресные дни были для детей радостными. Тогда Жан и Мари брали корзинки и отправлялись в лес по грибы и ягоды.

– Не уходите далеко, – всегда напоминала мать.

– Ничего с ними не случится, – успокаивал ее отец. – Им каждое дерево в лесу знакомо.

Однажды в воскресенье дети, собирая грибы и ягоды, так увлеклись, что не заметили, как наступил вечер.

Солнце быстро скрылось за темными тучами, а ветки елей зловеще зашумели. Мари и Жан в страхе огляделись вокруг. Лес уже не казался им таким знакомым.

– Мне страшно, Мари, – шепотом сказал Жан.

– Мне тоже, – ответила Мари. – Кажется, мы заблудились.

Большие, незнакомые деревья были похожи на немых великанов с широкими плечами. То там, то здесь в чаще сверкали огоньки – чьи-то хищные глаза.

– Мари, я боюсь, – снова прошептал Жан.

Стало совсем темно. Дрожащие от холода дети прижались друг к другу. Где-то вблизи ухала сова, а издалека доносился вой голодного волка.

Страшная ночь длилась бесконечно. Дети, прислушиваясь к зловещим голосам, так и не сомкнули глаз. Наконец между густыми кронами деревьев блеснуло солнце, и постепенно лес перестал казаться мрачным и страшным. Жан и Мари поднялись и пошли искать дорогу домой.

Шли они, шли по незнакомым местам. Кругом росли громадные грибы, намного больше тех, что они обычно собирали. И вообще все было каким-то необычным и странным.

Когда солнце было уже высоко, Мари и Жан вышли на поляну, посреди которой стоял домик. Необычный домик. Крыша у него была из шоколадных пряников, стены – из розового марципана, а забор – из больших миндальных орехов. Вокруг него был сад, и росли в нем разноцветные конфеты, а на маленьких деревцах висели большие изюмины. Жан не верил собственным глазам. Он посмотрел на Мари, глотая слюнки.

– Пряничный домик! – радостно воскликнул он.

– Садик из конфет! – вторила ему Мари.

Не теряя ни минуты, изголодавшиеся дети бросились к чудесному домику. Жан отломил от крыши кусок пряника и принялся уплетать его. Мари зашла в садик и стала лакомиться то марципановыми морковками, то миндалем с забора, то изюмом с деревца.

– Какая вкусная крыша! – радовался Жан.

– Попробуй кусочек забора, Жан, – предложила ему Мари.

Когда дети наелись необычных лакомств, им захотелось пить. К счастью, посреди садика был фонтан, в котором, переливаясь всеми цветами, журчала вода. Жан отхлебнул из фонтана и удивленно воскликнул:

– Да это же лимонад!

Обрадованные дети жадно пили лимонад, как вдруг из-за угла пряничного домика появилась сгорбленная старушка. В руке у нее была палка, а на носу сидели очень толстые очки.

– Вкусный домик, не правда ли, детки? – спросила она.

Дети молчали. Испуганная Мари пролепетала:

– Мы… мы потерялись в лесу… мы так проголодались…

Старушка, казалось, совсем не рассердилась.

– Не бойтесь, ребятки. Входите в дом. Я вам дам лакомства повкуснее, чем эти.

Как только дверь домика захлопнулась за Мари и Жаном, старушка изменилась до неузнаваемости. Из доброй и приветливой она превратилась в злую ведьму.

– Вот вы и попались! – прохрипела она, потрясая своей клюкой. – Разве это хорошо, есть чужой дом? Вы мне заплатите за это!

Дети задрожали и в страхе прижались друг к дружке.

– А что вы за это с нами сделаете? Наверное, вы все расскажете нашим родителям? – испуганно спросила Мари.

Ведьма расхохоталась.

– Ну уж только не это! Я очень люблю детей. Очень!

И прежде чем Мари опомнилась, ведьма схватила Жана, втолкнула его в темный чулан и закрыла за ним тяжелую дубовую дверь.

– Мари! – слышались возгласы мальчика. – Мне страшно!

– Сиди тихо, негодник! – прикрикнула ведьма. – Ты ел мой дом, теперь я съем тебя! Но сначала мне надо немножко откормить тебя, а то ты слишком худенький.

Жан и Мари громко заплакали. Сейчас они готовы были отдать все пряники на свете за то, чтобы опять очутиться в бедном, но родном домике. Но дом и родители были далеко, и никто не мог прийти им на помощь.

Тут злая хозяйка пряничного домика подошла к чулану.

– Эй, мальчик, просунь-ка палец через щелку в двери, – приказала она.

Жан послушно просунул через щелку самый тонкий пальчик. Ведьма пощупала его и недовольно сказала:

– Одни кости. Ничего, через недельку ты у меня будешь толстеньким-претолстеньким.

И ведьма начала усиленно кормить Жана. Каждый день она готовила для него вкусные блюда, приносила из садика целые охапки марципановых, шоколадных и медовых лакомств. А вечером приказывала ему просовывать в щелку пальчик и ощупывала его.

– Мой золотой, ты толстеешь прямо на глазах.

И действительно, Жан быстро толстел. Но однажды Мари придумала вот что.

– Жан, в следующий раз, покажи ей эту палочку, – сказала она и просунула в чулан тоненькую палочку.

Вечером ведьма как обычно обратилась к Жану:

– А ну, покажи-ка пальчик, сладенький ты мой.

Жан просунул палочку, которую дала ему сестра. Старуха потрогала ее и отскочила как ошпаренная:

– Опять одни кости! Не для того я тебя кормлю, дармоед, чтобы ты был худой, как палка!

На следующий день, когда Жан снова просунул палочку, ведьма не на шутку рассердилась.

– Не может быть, чтобы ты был все еще такой худой! Покажи еще раз палец.

И Жан снова просунул палочку. Старуха потрогала ее и вдруг дернула изо всей силы. Палочка и осталась у нее в руке.

– Что это? – крикнула она в ярости. – Палка! Ах ты, негодный обманщик! Ну, теперь твоя песенка спета!

Она открыла чулан и вытащила оттуда перепуганного Жана, который растолстел и стал, как бочка.

– Ну вот, мой дорогой, – злорадствовала старуха. – Вижу, что из тебя получится отличное жаркое!

Дети оцепенели от ужаса. А ведьма затопила печь, и через минуту она уже разгорелась. От нее так и шел жар.

– Видишь это яблоко? – спросила старуха Жана. Она взяла со стола спелое сочное яблоко и кинула его в печку. Яблоко зашипело в огне, сморщилось, а потом и вовсе исчезло. – То же самое будет и с тобой!

Ведьма схватила большую деревянную лопату, на которой обычно кладут в печь хлеб, посадила на нее пухленького Жана и сунула в нее. Однако мальчик настолько растолстел, что не пролезал в печку, как ведьма ни пыталась впихнуть его туда.

– А ну, слезай! – приказала старуха. – Попробуем иначе. Ложись-ка на лопату.

– Но я не знаю, как мне лечь, – захныкал Жан.

– Вот дурень! – буркнула ведьма. – Я тебе покажу!

И она легла на лопату. Мари только этого и надо было. В тот же миг она схватила лопату и сунула ведьму прямо в печь. Потом быстро закрыла железную дверцу и, схватив перепуганного брата за руку, крикнула:

– Бежим, скорее!

Дети выбежали из пряничного домика и помчались без оглядки в сторону темного леса.

Не разбирая дороги, они долго бежали по лесу и замедлили шаг только тогда, когда на небе появились первые звезды, а лес понемногу начал редеть.

Вдруг вдали они заметили слабый мерцающий огонек.

– Это наш дом! – крикнул запыхавшийся Жан.

Действительно, это был их старый, покосившийся домик. На его пороге стояли обеспокоенные родители и с тревогой и надеждой вглядывались в темноту.

Как же они обрадовались, когда увидели бегущих к ним детей – Мари и Жана!

А о злой ведьме, что жила в глухом лесу, никто больше не слыхал. Наверное, она сгорела в своей печке, а ее сказочный домик развалился на тысячи пряничных и марципановых крошек, которые склевали лесные птицы.