Недавно в рамках мероприятий творческого клуба «Литературная кухня», существующего при нашем журнале в библиотеке им. Волошина, состоялась встреча с поэтессой Ниной Красновой.

До прихода Нины Петровны студийцы знакомились с ее стихами и готовили вопросы. Но гостья оказалась не из тех людей, из кого нужно что-то «вытягивать». Открытая, обаятельная и по-девичьи заводная, она сразу всех к себе расположила и, казалось, готова была поведать обо всем – и об учебе в Литературном институте, и о дружбе с мэтрами, и о поэзии.

– Нина Петровна, расскажите, как поступали в Литинститут?

– Всегда очень любила Москву. И мечтала о ней. Считала, что поэту надо жить в столице, если он чувствует, что только здесь сможет реализоваться. Мой великий земляк Сергей Есенин попал в Москву в 16. Я приехала в 21.

Когда поступала, был огромный творческий конкурс – 100 человек на место, к тому же требовался трудовой стаж, не меньше двух лет. Поэтому после школы пошла литературным сотрудником в районную газету «Ленинский путь» и проработала там три года.

Я выдержала творческий конкурс, успешно сдала экзамены и набрала баллов больше, чем нужно, но по какому-то недоразумению или по закону подлости меня не приняли. Это стало страшным ударом.

Но я все равно ходила на лекции так, будто я студентка. Преподаватели делали перекличку учащихся по журналу и спрашивали, кого нет в списке. Я поднимала руку и говорила: «Меня!» И они записывали мою фамилию в журнал. Когда обман раскрылся, меня отправили к ректору Владимиру Пименову, и я спросила, могу ли посещать лекции, на что он ответил: «Нет. Приходите к нам на следующий год» – «Без экзаменов?» – «Нет, с экзаменами». Посоветовал ходить в ЦДЛ, в народный университет.

Я осталась в Москве. Год работала пекарем-выборщиком на Московском хлебозаводе № 6. Стояла у печи, брала с железного стола буханки черного хлеба, которые падали туда из движущихся формочек, и грузила на вагонетки – по 16 тонн за смену. Потом долго не могла видеть и есть хлеб – меня тошнило!

А раз в месяц посещала литературные вечера в ЦДЛ как слушатель народного университета и там впервые увидела многих известных литераторов: Владимира Солоухина, Александра Межирова, Давида Самойлова, Константина Ваншенкина, Евгения Винокурова, Арсения Тарковского...

Однажды решила показать свои стихи Владимиру Солоухину, потому что прочитала его книгу «Мать-мачеха» – роман о Мите Золушкине, который хотел поступить и поступил в Литературный институт.

Отпечатала на машинке рукопись и позвонила домой Солоухину с просьбой ее посмотреть. Он сказал: «Киньте в мой почтовый ящик». Когда мэтр прочитал мою рукопись, он предложил встретиться с ним в ЦДЛе. Мы сидели в фойе за столиком, и к нам подходили разные известные люди. Подошел и певец Иван Козловский, чтобы поздороваться с Солоухиным и узнать, кто это сидит с ним рядом, что за девочка. А Владимир Алексеевич всем объяснял, что это «поэтесса из Рязани Нина Краснова, которая пишет хорошие стихи».

Солоухин рекомендовал меня в Литинститут и сам отнес туда мою рукопись со своей рекомендацией. На следующий год я поступила. А когда уже училась на четвертом курсе, Солоухин предложил издать мою первую книгу в издательстве «Советский писатель».

– Какие воспоминания остались о годах учебы?

– Занималась на семинаре Евгения Ароновича Долматовского, замечательного поэта и автора многих известных песен: «Рукой взмахнула у ворот моя любимая», «В этом зале пустом мы танцуем вдвоем», «Эх, как бы дожить бы до свадьбы женитьбы»... Он очень хороший учитель, и всегда защищал меня, если кто-то из «семинаристов» нападал во время обсуждения стихов. Предупреждал: «Когда вы окончите институт, то не сразу станете знаменитыми...»

Кстати, у Долматовского в свое время занимались в семинаре и Андрей Дементьев, и Кирилл Ковальджи. А сейчас в той аудитории, где он вел свои семинары, учит студентов Евгений Рейн, которого я очень ценю как поэта, и который тоже ценит меня как поэтессу, чем я очень горжусь. Про мою книгу «Интим» он когда-то сказал, что она гениальна и что я в эротической поэзии иду впереди всех.

– Кто ваш любимый поэт?

– Андрей Вознесенский. Когда-то он меня очень поддержал. Мой собственный стиль в поэзии – примитив, наив, но симпатизирую я поэтам другой поэтической системы, таким, как Андрей Андреевич. Его нестандартное мышление, метафоры мне очень нравятся.

Познакомилась я с ним в 1991-м в редакции журнала «Юность». Сказала Вознесенскому, что люблю его поэзию и что когда-то подписала для него свою книгу стихов, но до сих пор не представлялось случая подарить. Он ответил: «Она за вами». Я отправила ему по почте даже не одну книгу, а две. И приложила к ним письмо, в котором написала кумиру то, что хотела сказать.

– Почему выбрали «письменный» способ общения?

– Меня часто принимали за легкомысленную девочку – отчасти из-за не очень серьезной внешности, отчасти из-за моего самоощущения. Мне было легче написать человеку, чем сказать ему что-то устно.

Реакция Вознесенского на мое послание и книги была неожиданно позитивной: он написал обо мне в журнале «Огонек» в статье «Музы и ведьмы века» как об одной из современных «муз», которая еще и поэтесса. Он доброжелательно отозвался о моих книгах и дал свое благословение на поэзию. А потом еще написал обо мне в своей книге «На виртуальном ветру»... Я посвятила стихи Андрею Андреевичу, написала монографию о нем, которая ему понравилась.

– Как вам присвоили титул «Королевы поэзии»?

– В 1995-м я издала книгу «Интим», которую сама же продавала на «площадях и улицах столицы», и решила сходить с ней в «Лужники» на Турнир поэзии. Раньше принципиально не участвовала ни в каких конкурсах. И в «Лужники» отправилась, чтобы просто посмотреть, что это такое. Там в жюри сидели Владимир Вишневский и Сергей Мнацаканян. Они попросили меня прочитать стихи и спеть частушки. Вдруг смотрю: Верховный Магистр турнира поэтов Сергей Мнацаканян преподносит мне мантию «Принцессы эротической поэзии» от газеты «Московский комсомолец». Так я стала Принцессой, а потом и Королевой праздника.

– Кого бы вы выделили из современных молодых авторов?

– Мне нравятся смелые писатели. Например, Евгений Лесин, литинститутский ученик Татьяны Бек, а ныне – главный редактор газеты «НГ-Exlibris». У него иронический взгляд на мир, индивидуальное восприятие и очень нестандартный подход к тому, о чем он пишет.

А вот нынешняя есенинско-рубцовская – эпигонская – линия в поэзии мне не слишком импонирует. Так, Долматовский в свое время нам, студентам, внушал, что поэты не должны подражать ни Есенину, ни Рубцову. А должны стараться писать лучше. Или, если перефразировать того же Есенина, «петь по-свойски, даже как лягушка». Писать по-своему и быть лучше всех в своем стиле – мое творческое кредо!

Подготовила Светлана РАХМАНОВА

СТИХИ НИНЫ КРАСНОВОЙ

Апрель в Спас-Клепиках
В поселке апрель. В апреле
Малиновки прилетели.
Солнце, как жаркая печь.
Мужик палисадник чинит с сынишкой.
Пока рановато ходить «раскрышкой»,
Но можно шубы сбрасывать с плеч.
Подсохли дороги, тропки
И лужи, что были топки,
Даже асфальт подсох
И грязь перестала выглядеть кашей.
И вот уже по улице нашей
Ходить без резиновых можно сапог.

***
А давай-ка с тобой, давай
Этим ясным чудесным днем
(«Скороходы» свои надевай)
От людей подальше уйдем,

Чтоб они намеками разными
Нам не портили этот день
И руками не лезли грязными
В душу каждый, кому не лень.

Мы с тобой от людей удрапали
За овраг, поросший крапивою,
Чтоб они не видали, не лапали
Нашу любовь красивую.

***
Сколько женщин перевидал
Ты, возлюбленный мой идеал?
Как их звали-то: Катя, Рая?..
Я по счету буду какая?
Как клиентка в порядочном бардаке,
Свой талончик на счастье сжимая в руке,
Жду не час, а который год,
Когда же очередь до меня дойдет

И судьба-распорядительница,
очередью заведующая,
Молча объявит: «Следующая!»
И ею, вся от желаний сгорая,
Буду я, наконец, не другая.

Сестре Тане
Мне сестра читать Есенина
Запрещала, не со зла,
Говорила, до Есенина
Я еще не доросла.
Я брала его украдкою
И, действительно мала,
В сенцах пряталась за кадкою
И читала, как могла,
И писала под Есенина,
Стиль стараясь обрести,
Понимая - до Есенина
Мне еще расти, расти…

***
Я студентка! Я живу в столице
И уже себя считаю здесь,
Нет, не чужеродною частицей,
А своею, самой что ни есть.

Только все же странно, я не скрою,
Привыкать (в Рязани – проще там)
К окруженным славой мировою
Достопримечательным местам.

Будто по открытке из альбома,
Я брожу по улице иной,
Прежде лишь заочно мне знакомой
И заочно так любимой мной.

Я к Москве привыкну, как к Рязани,
Но, наверно, не смогу и впредь
На нее привычными глазами
Пусто и пресыщенно смотреть.

Ах, Москва! Она неповторима -
Понимаю это все ясней
И, как сахар быстрорастворимый,
Растворяюсь, растворяюсь в ней.

Биография

Нина Краснова родилась 15 марта 1950 года в Рязани в семье служащих. В 17 лет стала печататься в газете «Рязанский комсомолец». По окончании средней школы работала в пионерском лагере - вожатой, руководителем кукольного кружка. С 1968 по 1971 год - литературным сотрудником в районной газете «Ленинский путь». В 1971 году «по лимиту» приехала в Москву и год отработала пекарем-выборщиком на Московском хлебозаводе № 6. В 1972 году поступила на дневное отделение поэзии Литературного института им. А. М. Горького, который окончила в 1977 году. Занималась в творческом семинаре Е. Долматовского и В. Милькова. В 1978 году Нина Краснова вернулась в Рязань, где некоторое время была руководителем литературного объединения «Рязанские родники», затем работала самостоятельно. В 1979 году опубликовала первую книгу стихов - «Разбег». Затем последовали её книги «Такие красные цветы», «Потерянное кольцо», «Плач по рекам» и др. С 1980 года - член Союза писателей СССР. Печаталась в журналах «Москва», «Юность», «Новый мир», «Дети Ра», «Октябрь», «Дружба народов», «Зинзивер», «Крокодил», «Время и мы», «Студенческий меридиан», «Молодёжная эстрада», «Форум», «Библиотекарь», «Про любовь и не только», «Родина», «Наша улица»; в альманахах «Поэзия», «День поэзии», «Истоки», «Кольцо А», «Литературная Рязань», «Утро», а также в газетной периодике.

Стихи Нины Петровны Красновой публиковались за рубежом в переводе на английский, арабский, болгарский, венгерский, испанский, итальянский, китайский, румынский, польский, немецкий, норвежский, чешский языки.

С 1992 года проживает в Москве. Член Союза российских писателей, Союза писателей Москвы и Союза писателей XXI века.

Так написал о поэзии поэтессы Валерий Золотухин:

Творчество

Это самостоятельный, глубокий поэт. Она привнесла в русскую поэзию свой рязанско-мещерский словарь, невероятную открытость, лиричность на грани фола. И при этом - неслыханную чистоту. Нине Красновой выпал удивительный дар. Выражая себя, она выражает этнос. Это бывает крайне редко..

Евгений Степанов

Библиография

1. Нина Краснова Разбег: Стихи. - М., «Советский писатель», 1979
2. Нина Краснова Такие красные цветы: Стихи. - М., «Молодая гвардия», 1984
3. Нина Краснова Потерянное кольцо: Стихи. - М., «Советский писатель», 1986
4. Нина Краснова Плач по рекам: Стихи. - М., «Современник», 1989
5. Нина Краснова Интим: стихи, частушки. - М., РИФ «РОЙ», 1995
6. Нина Краснова Семейная неидиллия: стихи, частушки. / Иллюстрации Н. П. Красновой. - М., «ЛАВ», 1995
7. Нина Краснова Храм Андрея на виртуальном ветру: О творчестве А. А. Вознесенского. - М., «Московский Парнас», 1999
8. Нина Краснова Цветы запоздалые: Проза и стихи / Предисловие Ю. Кувалдина. - М.: «Книжный сад», 2003.
9. Нина Краснова Залеточка: сборник авторских частушек и куплетов, с приложением народных. - М., «МИГЭК», 2005
10. Нина Краснова Стихи. Экспериментальный выпуск серии: «Библиотечка поэзии СП Москвы». - М., «Профиздат», 2008
11. Нина Краснова Четыре стены: стихи, частушки, поэмы. / Предисловие Р. Козаковой. Послесловие В. Солоухина, А. Вознесенского. - Рязань, «Старт», 2008
12. Нина Краснова В небесной сфере: стихотворения, эссе. / Худ. А. Трифонов. - М., «Книжный сад», 2010
13. Нина Краснова Имя: стихи, эссе. / Худ. А. Трифонов. - М., «Книжный сад», 2010
14. Нина Краснова Избранное: Стихи / Предисловие В. Золотухина. - М.: «Книжный сад», 2011
15. Нина Краснова Тайна: Стихи, частушки, омофоны, омограммы, анаграммы, палиндромы. Том I. - М., «Вест-Консалтинг», 2014
16. Нина Краснова Тайна: Стихи, частушки, омофоны, омограммы, анаграммы, палиндромы. Том II. - М., «Вест-Консалтинг», 2014

Нина КРАСНОВА

Нина Краснова - известный поэт "потерянного поколения". Родилась в Рязани. Стихи пишет с семи лет. Окончила Литературный институт имени А. М. Горького (семинар Евгения Долматовского). В 1979 году выпустила первую книгу стихов "Разбег" (в "Советском писателе") и была принята с ней в Союз писателей СССР. Печаталась в журналах "Юность", "Москва", "Новый мир", "Октябрь", "Дружба народов", "Студенческий меридиан", "Крокодил", "Обозреватель", "Время и мы" (Нью-Йорк - Москва), "Наша улица", "День и ночь", "Дети Ра", "Зинзивер", "Крещатик", "Другие", "Зарубежные записки", в альманахах "Поэзия", "День поэзии", "Московский год поэзии", "Истоки", "Кольцо А", "ЛитРос", "Русский смех", "Звезда полей", "Муза", "Эолова арфа", "Литературная Рязань", "Под небом рязанским", "Чаша круговая" и т. д., в газетах "Литературная Россия", "Литературная газета", "Независимая газета", "Московский комсомолец", "Книжное обозрение", "День литературы", "Слово", "Экспресс-газета", "Литературные известия", "Поэтоград", "Литературная гостиная" и т. д., в разных коллективных сборниках и антологиях, в том числе в антологиях "Поэзия. XX век", "Поэзия. XXI век", "Жанры и строфы современной русской поэзии". Печаталась и во всех странах бывшего соцлагеря, в Болгарии, Венгрии, Румынии, Польше, Чехословакии, Германии, а также в Италии, Франции, Норвегии, США, Израиле, Эфиопии, Алжире, Индии, Китае. Автор семнадцати книг стихов и эссеистической прозы. Главный редактор альманаха "Эолова арфа". Член редсовета журнала "Юность". Член Союза писателей СССР, Союза российских писателей, Союза писателей Москвы, Союза профессиональных литераторов, Союза писателей XXI века, Русского ПЕН-клуба.

Мой девиз: "Петь по-свойски, даже как лягушка!" Поэзия - это красота и гармония окружающего нас мира и внутреннего мира человека, воплощенная в Слове, в стихах, и воздействующая на наши органы чувств, и доставляющая нам эстетическое наслаждение, и вызывающая в нас высокие, благородные порывы и стремления. Для меня поэзия - это еще и некая вторая реальность, в которой я витаю душой в поисках своих художественных средств самовыражения. Первым поэтом, который оказал на меня влияние в мои школьные годы, был мой великий земляк Сергей Есенин. Потом поэты XIX века - Тютчев, Лермонтов, Пушкин, Грибоедов, Баратынский, Крылов, Некрасов, Кольцов, потом Маяковский, потом Блок, поэты-шестидесятники, Рождественский, Евтушенко, Вознесенский, а также Солоухин, Гамзатов, Сильва Капутикян, Юлия Друнина. В мою студенческую литинститутскую пору к ним добавились поэты Серебряного века Бальмонт, Гумилев, Ахматова, Цветаева, Северянин, Мандельштам, зарубежные поэты Гейне, Беранже, Бернс, Уитмен, Верлен, Рембо, Бодлер, Вийон, позже все мои старшие собратья и сосестры по перу, с которыми судьба сводила меня на
большой литературной дороге и которые помогали мне идти по ней, - Старшинов, Дементьев, Боков, Тарковский, Жирмунская, Ковальжди, Юрий Кузнецов, Казакова и много кто еще. И поэты моего поколения, а потом и более молодого. Мой девиз - "Петь по-свойски, даже как лягушка!" и "Не попасть под чье-то влияние, как под трамвай", от чего остерегал нас, своих семинаристов, литинститутский руководитель творческого семинара Евгений Долматовский, у которого я занималась и который тоже оказал на меня свое (не пагубное) влияние.

Нина Краснова

Когда пробьет последний час природы…
Федор Тютчев

Когда, людей за их грехи карая,
Устроит Бог "последний Катаклизм",
Их не спасет, дошедших всех до края,
Ни православье, ни католицизм…
Но так людей карать из чувства мести
За их грехи?! - нельзя никак Ему.
Религия погибнет с ними вместе,
И Бог не будет нужен никому.

Сейте разумное, доброе, вечное…
Николай Некрасов

Под гимны соловья
Работай не лениво.
У каждого своя
Непаханая нива.
Девиз запомни сей:
Господь с тобою, с нами!
Участок свой засей
Своими семенами
И здесь везде, и тут,
Не ждя своей погоды.
И семена взойдут,
Дадут такие всходы.
Крестьянского труда
Не бойся. Как Есенин!
И, может быть, тогда
Твой будет труд оценен.
Судьбе не возражай,
В тень уходя, в потемки:
Твой славный урожай
Пожнут твои потомки.

Век девятнадцатый, железный,
Воистину жестокий век!..
Александр Блок

В России какие векá не жестоки?
Двадцатый особенно страшен, жесток:
Он прошлых культур уничтожил истоки
И дал на высокий взобраться шесток
Грядущему хаму, который из рая
Что сделал? И, Бога не видя в упор
И всех не подобных себе - презирая,
Святые иконы бросал под топор
И классиков прошлого сбрасывал в реку.
Духовная к власти пришла нищета.
Но век двадцать первый двадцатому веку
Предъявит, предъявит за это счета,
Ему не прощая мозгов притупленья
Народных, на личности все не сводя,
Накажет его за его преступленья.
И все возвратится на круги своя.

Ахматова

Я не прекрасная больше...
...я не молода.
Анна Ахматова

Фарфоровый идол, Ахматова Анна,
Ты раньше была же собою горда.
Какая же ты не прекрасная? Странно.
Прекрасная ты, несмотря на года.
Я рифмой при свете пишу перекрестной,
Волос у тебя не считая седых.
Ты даже и в старости будешь прекрасной,
Прекрасней соперниц своих молодых.

Дельмас в Шахматове

Танцевала в усадьбе артистка Дельмас.
Для кого, для кого танцевала - для масс?
Не для масс - танцевала для Блока она
И едва не сломала каблук, у окна
Па выделывая Карменные,
Сделав бантиком губки карминные.
И стучало под кофточкой сердце Дельмас,
Для поэта стучало оно - не для масс,
И кипела под кожею черная кровь.
И росла у поэта любовь, как морковь,
Как тюльпан, как камыш у мостика,
И сгущалась поэзии мистика…

Памятник Грибоедову около станции метро "Чистые пруды"

Россию не предав и не продав
И не пропив и в карты не продув,
Стоит в Москве у Чистых он прудов,
С себя заботы сбросил, сто пудов,
И смотрит на прохожих с постамента,
Свидетель всех свиданий их и встреч,
И, зная важность каждого момента,
В себя вбирает их язык и речь.
Любил ли Грибоедов есть грибы?
И пробовал ли в жизни "Совиньон"?
И на себе таскал ли он гробы
Своих друзей? Не этим славен он.
Он шлет привет воздушный Тегерану,
Где он работал в качестве посла
И заработал не от тигра рану
И много ран. И умер. Но спасла
Его для новых, будущих времен,
Спасла Фортуны верная рука.
И умер он не весь. В числе имен
Прославленных людей вошел в века.
Он смотрит на киоски масс-печати,
На корешки и переплеты книг:
"Какие книги мне бы почитати?" -
Он не читал лет двести никаких.
Он мог бы написать стихов - тома!
А написал один не толстый том,
Одну поэму - "Горе от ума".
Она о том, что горе от ума
Любому, кто с талантом и умом.

Памятник Меркурова Достоевскому на бывшей Божедомке

Игорю Волгину

Во дворе больницы бывшей Мариинской
Он, зачавшийся в утробе материнской,
В центре клумбы вырос в образе скульптуры,
Русский гений мировой всея культуры.
Вечный каторжник пера, великой прозы,
В робкой позе он стоит без всякой позы.
В нем и что-то есть смиренное, смирительное,
В нем и что-то есть тревожно-осмотрительное,
И униженное есть и оскорбленное,
И от грязи жизни плохо отскобленное,
В нем и что-то есть святое и порочное,
И трагичное такое и пророчное,
И такое изумленно-озирайское:
Это что за место здесь такое райское?
Сам себя за преступленья человечества
Наказавший, сын свихнутого Отечества.
Кротко руки на груди своей сложивший
И помилованье Божье заслуживший,
Он стоит жальчее жертвы Карабаха,
И смирительная вон на нем рубаха.

Родительский день

Памяти моей мамы

Приезжала ты ко мне на День Родительский,
Выполняя материнский долг радетельский.
Ты ко мне в Лесную школу приезжала
И меня приятно этим поражала.
Мы в тенечек шли под елкою, осинкою,
На тебя взглянуть слетались дятлы с ветки.
Ты была легко подвязана косынкою -
Летней, пестрой, радостной расцветки.
Вся лесною ты была, была озорною,
В светлом платье с рукавами на резинке,
И меня клубникой вкусною, базарною
Угощала из раскрашенной корзинки.
Я кажусь тебе с небес Всевышних точкою?..
Я машу тебе рукою и мертвею…
Я была твоею маленькою дочкою,
Я была и остаюсь твоею - ею.
Я к тебе, смотри, приехала в Солотчу,
На твою могилку, в край лесной, в Лесотчу,
Я приехала к тебе на День Родительский,
Поминальный, вспоминательный, рыдательский.

Девочка в Шортах

Мы все умрем когда-нибудь…
Татьяна Краснова

По Масловке девочка в шортах шагает модельно,
Ровняет осанку свою и походку и шаг.
Сережки из жести висят и сияют медально,
Висят и сияют у девочки этой в ушах.
А дворник по Масловке прыгает, кошек шугает
И машет метлой и на кошек неумно орет.
А девочка-дивочка так горделиво шагает,
Как будто она никогда-никогда не умрет.

Я и ты

У коммерческой этой палаточки -
Два счастливца (на джинсах заплаточки) -
Мы с тобою едим ананас.
Бог с улыбкою смотрит на нас.
Я - беляночка, ты - смугленочек.
Я - милашечка, ты - миленочек.
Мы - такая завидная парочка,
Два таких друг для друга подарочка.

Я в Рязань недавно ездила.
У меня в Рязани есть дела:
Повидать свою дражайшую родню
(Я всегда такому рада дню),
Детский мир ушедший посетить -
И ему потешку посвятить.
И не дать себя кому-то освистать,
И с Есениным гранитным рядом встать
На одну почетную доску,
В кока-коле утопив свою тоску.
И не думая кого-то там сердить,
Памятник себе соорудить,
Свой, нерукотворный, весь из книг,
Свой, из всех моих невыпущенных книг
(Я сказать не знаю как о них).
Я в Рязань недавно ездила.
У меня в Рязани есть дела.

МОЕ ЗНАКОМСТВО С ВЛОДОВЫМ
Выступление на вечере памяти Юрия Влодова
в клубе «Дача на Покровке»

У Маяковского есть стихи: «Иду красивый, двадцатидвухлетний»... Я познакомилась с Юрием Влодовым двадцатилетней (двадцатиоднолетней). Когда поступала в Литературный институт. Я приехала в Москву из Рязани, из провинции. И мне казалось, что все люди, которые были в Москве и в Литературном институте и общежитии, это все очень хорошие и большие люди. И я ко всем, кто мне встречался на моём пути, относилась очень уважительно. И вот мне встретился в общежитии около лифта, на лестнице, Юрий Влодов. Он там жил у кого-то нелегально... как я теперь понимаю. А я думала, что он - работает в Литературном институте, профессором поэзии. Он остановил меня (на глазах у вахтёрш) и неторопливо, солидно стал расспрашивать у меня, кто я такая, откуда я приехала. Он сказал: «Я поэт Юрий Влодов...»

Я подумала: «Чтой-то я не знаю такого поэта. Но я же не всех самых лучших поэтов знаю...»

Он попросил меня: «Прочитай мне свои стихи». Я прочитала ему что-то. Он сказал: «Я могу помочь тебе поступить в Литературный институт». Я сказала: «Да мне не надо помогать. Я уже прошла творческий конкурс 100 человек на одно место и сдала почти все экзамены на пятёрки. Мне осталось сдать всего один экзамен, а я уже и без этого набрала проходные баллы - 20 баллов...» Он сказал: «У меня жена - известная латышская поэтесса Мара Гриезане. Я пишу за неё стихи, и поэтому она стала очень известной, печатается во всех самых престижных газетах и журналах». Я подумала: «Она известная, но я чтой-то такую поэтессу не знаю. Но я же не всех самых лучших поэтесс знаю». Я сказала: «Я бы никогда не согласилась, чтобы кто-то писал за меня мои стихи. Мне свои стихи самой хочется писать». Он сказал: «Я сегодня вечером здесь, в общежитии, собираю своих учеников, в том числе и абитуриентов, в такой-то комнате. Приходи туда. Там все будут читать свои стихи. И ты почитаешь свои...»

Вечером я пришла в ту комнату. Там было много ребят и девочек, студентов и абитуриентов, они все сидели вдоль стен, на стульях, и по очереди, по кругу, читали свои стихи. И я свои прочитала. А Влодов сидел на стуле в центре комнаты и вещал, говорил о поэзии, и тоже читал свои стихи, которые казались странными для того времени, для 70-х годов. И у него в стихах фигурировали Христос, Крест, Магдалина, Сатана, Иуда... герои Библии. А у нас же в России тогда было атеистическое государство, Библию никто из молодых людей моего поколения не читал и путём не знал. К тому же Влодов в своих стихах давал своё толкование Библии, которое казалось лично мне кощунственным... так же, как и Ане Гедымин, которая сказала, что она из-за этого даже поссорилась с Влодовым... Он говорил, что Христос пил вино и водился с блудницами...

И тут снизу, с первого этажа в комнату ворвалась вахтёрша со шваброй и закричала: «А-а! Вот вы где все собрались! А ну-ка - марш все отсюда!» И повернулась ко мне и сказала: «А-а! И ты-ы-ы тут!» - Она запомнила меня, что ли, когда Влодов разговаривал со мной на лестнице? Я какая-то заметная была... меня все очень запоминали. У меня было платьице короткое, сорок сантиметров выше колен, и волосы распущенные... И вид был легкомысленный...

И вот я сдала последний экзамен. И пошла смотреть список абитуриентов, которых приняли в институт. Искала, искала там себя и не нашла свою фамилию. Я пошла к ректору Пименову Владимиру Фёдоровичу и спросила: «Владимир Фёдорович, а почему меня нет в списке? Я же прошла творческий конкурс сто человек на место, и сдала все экзамены, и набрала проходные баллы...» - Он сказал: «Машинистка, когда печатала список, по рассеянности пропустила твою фамилию... И потом... что там было в общежитии?» - «А что было в общежитии?» - «Вы где-то там сидели в какой-то компании, где все пили и курили...» - «Да мы просто читали стихи... А я вообще не пью и не курю и никогда не пила и не курила». - «Там еще была девочка из Иркутска... она тоже не поступила...» - «Да я её знать не знаю... и никого из той компании не знаю...» - «А там еще был мальчик из Кузбасса... Он тоже не поступил...» - «И этого мальчика я не знаю...» - Потом оказалось, что почти никто из тех ребят и девочек, которые в тот вечер читали стихи в компании Влодова, не поступил в Литературный институт. Никто!

(Людмила Осокина (комментарий): «Ну да, Влодов же был в чёрном списке. Он был под наблюдением органов. И все люди, которые оказывались рядом с ним, даже совсем невинные, и совсем случайные, тоже попадали в чёрный список и под наблюдение. Неудивительно, что ты не поступила в Литературный институт, и те ребята и девочки - тоже...»)

Пименов сказал мне: «Приходи поступать в институт через год». - «Без экзаменов?» - «С экзаменами». (Смех в зале.) Я не стала возвращаться в Рязань, а устроилась работать на хлебозавод, по лимиту, и целый год проработала на этом хлебозаводе, на тяжелейшей физической работе. А через год всё равно поступила в Литературный институт. А когда уже заканчивала его, в общежитии опять объявился Влодов, и опять встретился мне на лестнице и сказал: «Меня здесь приютила в своей комнате одна семейная пара, я сегодня собираю там своих учеников, мы устроим вечер поэзии, будем читать стихи. Приходи туда, почитаешь свои стихи...» (Смех в зале.) Мне бояться было нечего. Я уже окончила Литературный институт, Влодов не мог мне навредить. И я пришла, и читала свои стихи в кругу студентов. И Влодов тогда сказал мне при всех: «Сейчас в поэзии появились новые девочки. Они будут известными поэтессами: Анна Гедымин, Инна Кабыш и Елена Исаева (Людмилу Осокину он тогда еще не знал, это было до 1980 года). Но когда они станут известными, ты будешь уже классиком, сказал мне Влодов... (Смех в зале.) И главное, что оно, его пророчество... уже сбывается... (Смех в зале.)

Влодов писал:

Поэт и Бог скитаются по свету

Без денег, без повозок, без поклаж...

Он и сам скитался по свету... у него не было ни своего угла, ни денег, ни вещей, ничего... и он жил не поймёшь где и у кого.

После института я уехала назад в Рязань. А когда переехала в Москву, в 90-е годы, он попался мне уже в журнале «Юность», при Викторе Липатове, и пригласил меня на свой вечер поэзии в редакции: «Приходи сюда такого-то числа. Я буду читать свои стихи». Потом он позвонил мне и сказал: «Я - гений?» - «Гений». - «А у гения жена должна быть королевой поэзии?» - «Должна». - А женой у него была уже не Мара Гриезане, а Людмила Осокина. - «И у гения жена должна быть членом Союза писателей?» - «Должна». - «Напиши ей рекомендацию в Союз писателей». Я написала ей рекомендацию...

Людмила сейчас читала нам стихи Влодова, она читает их лучше, чем сам Влодов. И она все их знает наизусть! Мы свои-то стихи иногда не все помним, а она помнит все его стихи! И читает их так, как будто это её стихи, и она своими интонациями, своей манерой добавляет к ним что-то своё и открывает в них какие-то такие скрытые смыслы... Людмила была женой Влодова, жила с ним много лет... И она описала в своих мемуарах, как она с ним мучилась, не дай Бог! Он был тяжёлый человек, и жить ей с ним было тяжело. Ни одна женщина этого не выдержала бы. Но она всё выдержала! Она в воде не тонет (и в огне не горит), она непотопляемая! Влодов должен бы ей памятник поставить за всё, что она сделала и делает для него!

У Юрия Влодова есть стихи:

Ты должен умереть, чтоб возродиться

И жить века.

Я только сейчас, когда стараниями и усилиями Людмилы Осокиной у Юрия Влодова выходят книги, начала по-настоящему открывать для себя его поэзию. Он умер, чтобы возродиться через своё Слово... И он возрождается и будет жить...

Литературно-художественный журнал "Зинзивер". № 4 (60), 2014. Нина Краснова.

Нина КРАСНОВА
Поэт. Родилась в Рязани. Стихи пишет с семи лет. Окончила Литературный институт им. М. Горького (семинар Евгения Долматовского). В 1979 году выпустила первую книгу стихов «Разбег» (в «Советском писателе») и была принята с нею в Союз писателей СССР. Печаталась в журналах «Юность», «Москва», «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов», «Студенческий меридиан», «Крокодил», «Обозреватель», «Время и мы» (Нью-Йорк - Москва), «Наша улица», «Дети Ра», «Зинзивер», «Крещатик», «Другие», в альманахах «Поэзия», «День поэзии», «Истоки», «Кольцо А», «ЛитРос», «Русский смех», «Муза», «Эолова арфа» и т. д., в газетах «Литературная Россия», «Литературная газета», «Независимая газета», «Московский комсомолец», «Книжное обозрение», «День литературы», «Слово», «Экспресс-газета», «Литературные известия» и т. д., и в разных коллективных сборниках и антологиях, в том числе в антологиях «Поэзия. XX век», «Поэзия. XXI век», «Жанры и строфы современной русской поэзии». Автор 15 книг стихов и прозы. Лауреат премии им. Анны Ахматовой, номинант премии «Парабола», обладатель спецприза Фонда им. Андрея Вознесенского «За талант».

СЧАСТЛИВЫЕ МОМЕНТЫ

ЖИЗНЬ МОЯ НЕ В РОЗАХ

Жизнь моя не в розах -
В стрессах и в неврозах.
Но что же делать? Жизнь такая - селяви.
А все же в ней бывают
Прекрасные моменты,
Когда поют в Терлецком парке соловьи.

Жизнь моя не в розах -
В стрессах и в неврозах.
И мне она не представляется иною.
Но все же в ней бывают
Чудесные моменты.
И я не плачу, и не хнычу, и не ною.

Жизнь моя не в розах -
В стрессах и в неврозах.
Но я уже давно смирилась с жизнью с этою.
К тому же в ней бывают
Счастливые моменты.
И я на жизнь мою не жалуюсь, не сетую,
И на судьбу свою не жалуюсь, не сетую.

КИТАЙСКИЙ СКАЧОК

Кто-то танком к намеченной цели настойчиво прет,
О партнере раздавленном думая, как об уже.
Что-то нет у меня никакого движенья вперед,
И движенье назад начинается как бы уже.

Я от всех благодетелей спряталась в горе и пью
Не вино, а с миндальным пирожным в прикуску чаек,
И, в стихах прицепляя сурепку и репку к репью,
Все мечтаю в поэзии сделать китайский скачок.

ГОД ЛОШАДИ. 2014

А вот и Лошадь гороскопная, ура! -
Стоит, ушами прядает, прядет.
К тебе она на Новый год домой придет,
Змею сменив, на целый год к тебе придет.

И, если будешь эту гостью ты свою
По холке гладить и кормить из рук овсом
И будешь с ней себя по-доброму вести,
Тебе она отличным другом может стать
И будет помогать тебе во всем
И будет твой - в своей упряжке - воз вести.

Она возьмет твои проблемы на себя,
Не будет делать ничего тебе во зло
И будет делать, чтоб тебе во всем везло,
И чтоб тебе во всем по-крупному везло!

ГАДАНИЕ НА КНИГЕ

Настроенье свое плохое
объясняя плохою ПОГОДОЮ,
я на книге твоей ПОГАДАЮ -
может, что нагадаю хорошее.

1999 г ., Москва

ВЕЛИКИЙ ПОСТ

Я скромнее самой девушки скромной,
На Великий Пост не ем еды скоромной,
И от мысли о грехе впадаю в трепет,
Хоть Господь грехи людские как-то терпит.

Я привыкла даже в мыслях поститься,
На запретный плод не смею, ах, польститься.
Жизнь моя - один сплошной Великий Пост.
Я за Пост произнесу на Пасху тост.

У таких, как я, у девушек скромных
Не бывает даже мыслей скоромных
И желаний быть не может скоромных.

ВОЗРАСТ

Александру Тимофеевскому к 80-летию

Вечный поэт-ребенок
ВОСЬМИДЕСЯТИ лет,
ВОСЬМИ-ДЕСЯТИ лет.

НА ПОЛУЧЕНИЕ КНИГИ «ЛИТЕРАТУРНОЕ ДОСЬЕ»

Кириллу Ковальджи

Вот книга стихов. От кого? От Кирилла.
Я книгу открыла - поэта открыла.
Стихи у Кирилла такие лирические,
Такие они у него кириллические...

Сказал известный критик: «Да-а, сие
«Литературное досье»
Нам о поэте этом говорит,
Что он огнем поэзии горит,
А также говорит оно о нем,
Что ярким он горит огнем.

ЛУКУМ

Валерию Илиопулосу

Кума подариЛА КýМУ
Коробку рахат-ЛУКУМУ.
Радуется КУМ ЛУКУМУ
ЛÁКОМОМУ.

ПРО ЕВГЕНИЯ ЕВТУШЕНКО

Он - не мелкий вам карасик,
А большая рыба - классик.
Кит в сравненье с этим классиком
Мелким выглядит карасиком.

ПРО АНДРЕЯ ДЕМЕНТЬЕВА

С новой книгою моею
К Вам иду, похорошев.
Мною, автором и ею
Вы довольны, милый шеф?

ПРО ЕВГЕНИЯ ХРАМОВА

Любил в ЦДЛе Евгений Храмов
С музою выпить несколько граммов.

ПРО ВЛАДИМИРА КОСТРОВА

Хочет поэт Владимир Костров
Спасти Россию от катастроф.

ПРО ГЕННАДИЯ КРАСНИКОВА

Глядит с иронией Гена Красников
На состязанья поэтов-кроссников.

ПРО АЛЕКСАНДРА ЕРёМЕНКО

Значенье поэта Ерёменко
В поэзии нашей - огроменко.

В своем дому поэт Ерёменко
Развел из пьяных муз гаременко.

ПРО ВЛАДИМИРА ВИШНЕВСКОГО

Беру пример в поэзии с Вишневского.
А больше брать примера, вишь, и не с кого.

ПРО ЕВГЕНИЯ ЛЕСИНА

Любит Женя не казенаки,
А экслибрисы, книжные знаки.
Страсть питая к новинкам книжным
(Параллельно и к девушкам, к нежным),
Он ведет книгочейную рубрику,
Просвещая и радуя публику,
С ней не скидываясь по рублику.
Он талантливо ярок, пригож,
На красивый экслибрис похож.
Женя Лесин - эсклибрис «НГ»,
Он «извесен» во всем СНГ.

Лесин работал до оборзения
В редакции «Книжного обозрения»,
Но, доработавшись до оборзения,
Ушел из «Книжного обозрения».

Вся поэзия Лесина населена
Интересными типами-типчиками,
Словно лес урбанический птичками,
Вся напичкана, населена.
Этим радует нас она,
Этим самым она сильна.
Вся похожа она на Ле-си-на
И на лес и на…
По сравненью с другими поэзия Лесина
инА.

Поэт Евгений Лесин -
Конечно же, «прелесен»,
При том, что этот Лесин
Немножко куролесен.
Немножко куролесен
Любимец кралей Лесин,
Но тем, что куролесен,
И тем «прелесен» Лесин.

ПРО ВАЛЕРИЯ ДУДАРЕВА

Лиру взяв да ударив по струнам, Дударев
Всех привел в восхищенье сударынь да сударев!

О «Юности» я думаю, о ней.
Ты - всех ее редакторов юней.

ПРО ЮРИЯ ПОЛЯКОВА

С него за всю литературу спрос, а то с кого? -
Такой у Юры Полякова статус-кво!

ПРО ИННУ КАБЫШ

Все поэтессы если б да кáбы ж
Писать умели, как Инна Кабыш.

ПРО ЕЛЕНУ ИСАЕВУ

В мире - лучше Исаевой НÉТ ЛÉНКИ!
У нее в литхозяйстве - одни НЕТЛÉНКИ.

ПРО АННУ ГЕДЫМИН

Не отворачивайте, гады, мин,
От поэзии Анны Гедымин.

ПРО ВЛАДИМИРА КОРКУНОВА

Поэт Владимир Коркунов -
Не из разряда крикунов.

ПРО ИГОРЯ МИХАЙЛОВА

Дельный критик - Игорь Михайлов.
Это вам не руками махайлов.

ПРО РАДУ ПОЛИЩУК

СЛАВА ЛЁН

Над Бронзовым веком взлетает на крыльях ИКаРА - ЛЁН,
Идеями рéцептуáльными, ах, ОКРЫЛЕН.

ПРО ЛОЛУ ЗВОНАРЕВУ

На правых, левых нас эпоха расколола.
На риск идет и не боится риска Лола.
Она поэтов всех фронтов объединяет,
Считая, что раскол литературу обедняет.

ПРО ВЛАДИМИРА КРУПИНА

Хороша у тебя борода.
Что седая она - не беда.
Если ты состригешь бородý,
Я не вынесу эту беду.

ПРО АЛЕКСАНДРА БОБРОВА

Бросил баб поэт Бобров,
И подняли бабы рев.

ПРО ВЛАДИМИРА БОНДАРЕНКО

«День литературы» Бондаренко -
Это не для неких банд аренка,
Это поле боя для писателей,
Духа русского спасителей-спасателей.

ПРО НИНУ КРАСНОВУ

Песенна, Нина,
Твоя писанина,
Песенна, мотивна
И ненормативна,
Песенна и весела,
Умных всех с ума свела.