Она была хорошо воспитанной девочкой.

Она выросла в приличную, правильную женщину.

Она была такой, как все – воспитанные, скромные, продумывающие умом каждый свой шаг – женщины, озабоченные тем, как они выглядят, что о них скажут. Озабоченные тем, примут ли их – такими, какие они есть.

Честно сказать, она давно уже понятия не имела – какая она есть.

Засунутая с детства в личину долженствования, необходимость все время какой-то быть, как-то выглядеть, проявляться, что-то говорить, носить (как все), она сама не заметила, как перестала быть собой. Обросла личиной и стала личностью, в которой все было ложью: и мысли, и чувства, и лицо – фальшивое, всегда изображающее благополучие.

И давно забыла – и кто она, и какая она.

И уже не знала, кто там, в ней, внутри этой личины? И не доверяла, даже боялась ее – себя настоящую. И просто не могла себе позволить проявиться той, какая она там, внутри, есть. Боялась кому-то открыться, довериться, видя вокруг себя одни личины – такие же правильные, такие же фальшивые.

А потом уже и не могла выпустить себя, словно личина ее закостенела, превратилась в жесткую литую конструкцию.

И стала она как чинная кукла, внутри которой – живая – она существовала…

…Она была скрыта от самой себя – в рамках норм, долгов, правил. В страхах быть непонятой, непринятой.

И тесно ей было в себе. Что-то внутри нее билось. Она сама билась о себя. Билась в себе – и выпустить себя наружу не могла.

Она варилась в себе, и, казалось ей иногда, она там – внутри – загнивает. И когда-нибудь исчезнет совсем, и следа от нее – внутренней, настоящей – не останется. Останется только личина эта – жесткая, с фальшивым лицом, словами, интонациями.

Она жила в подвешенном состоянии. Это состояние – зыбкое, неуверенное – сопровождало ее всегда. Словно не на что ей было опереться и нечем. Не было в ней какого-то стержня или ног, крепко стоящих на твердой поверхности.

Жила она в вязкости, в тугой, плотной вязкости, словно как увязла когда-то – так и не могла выбраться на свободное, чистое пространство.

Страшно ей было в себе, в своем жестком коконе. И одиноко – в своей темнице. Мысли, чувства – все было скрыто внутри, все было невыпущенным, спрятанным.

Но по ночам ей снились сны – цветные, яркие, живые сны, которые повторялись и повторялись, словно реальность эта где-то существовала и она просто периодически попадала в нее, как попадала, выходя из поезда, в другой город.

Снилось ей одно и то же, одно и то же – словно смотрела постоянно повторяющийся фильм…

…Личина была жесткая, прямая, негнущаяся. Состояла она из жестких колец, сцепленных друг с другом. И в ней билась живая душа. В ней жила суть, истинное ее наполнение: бабочка – яркая, сильная, со свободным размахом крыльев.

Находясь в личине этой, стиснутая ее кольцами, смотрела она сквозь тонкие щели между ними – в мир. И видела там бабочек, живых, ярких бабочек. И думала потрясенно: «Какие красивые!»

Смотрела – стиснутая, сжатая, сквозь щели, – как легко и свободно порхают они, и думала – с огромной-преогромной светлой завистью: «Счастливые!.. Летать могут…»

Чувствуя свою скованность, склеенность в вязкости личины, робко удивлялась: «Неужели и я такая же? Неужели и я могу летать?!»

И не могла допустить мысль, что и она – такая.

Но вдруг – там, во сне – вся эта жесткая конструкция начинала трещать и отваливались осколки ее. И мощная, склеенная от тесноты, в которой жила, но с огромным размахом крыльев проявлялась, открывалась она – истинная. Словно истинная красота появлялась в мире.

Королевскими движениями, достойно, широко расправляла она свои крылья, поражаясь их размаху, красоте и яркости расцветки.

И выпрямлялась в великой своей истинности. И, вставая впервые на ноги свои, ощущала под ногами опору. И, отталкиваясь от поверхности, разворачивала крылья.

И она – летела. И полет ее был чудесным.

Свободный размах крыльев нес ее над миром. Пространство, проплывая под ней, дарило ей ощущение владения миром.

И свободной, свободной-свободной она была. И сильной в своей свободе.

Она была собой. Суть ее вела ее. И она летела от одного цветка к другому, собирая нектар жизни, вкуснее которого никогда ничего не чувствовала. И летала, летала, летала…

И просыпалась в этом состоянии полета, живой жизни, ощущая свободу – чего не было у нее в реальности.

И возвращалась в свою личину. В свои жесткие рамки, кольца, фальшивые слова и выражения лица.

Она просыпалась и чувствовала, знала: этот сон – о ней. О ней внутренней, настоящей, невыпущенной, непроявленной. Она знала это – и не верила самой себе. Не верила в пространство той Вселенной, которая жила в ней, – с яркими мечтами, образами, планами, желаниями, идеями, красочными картинами возможной ее – другой жизни. Жизни, в которой она – свободная, безграничная, парящая над миром, не ограниченная жесткими кольцами, темнотой, страхами.

И она думала с сомнениями: «Неужели я – такая? Неужели там, во мне – такое скрыто?!»

Но она там, внутри, была большая, непознанная. И чувствовала в себе силу эту, потенциал невыпущенный. И от сна к сну все большей она себя чувствовала. И будоражила ее зависть светлая к той бабочке, которой она была во сне, и увеличивала ее желание жить. Жить – как во сне: летать, танцевать – от цветка к цветку. И выпускать, проявлять себя…

…Она была послушной девочкой – всегда. Наученная взрослыми, она слушала других, молчаливо соглашалась с ними.

– Ну что, курносая, – говорил, приходя в гости, ее дядя, и щелкал ее по носу. Ей это не нравилось, но, как хорошая девочка, она молчала, не проявляя своих чувств. Хотела она быть такой, чтобы нравиться родителям, потому и вела себя так, как от нее ожидали, – скромно, послушно, соглашаясь со взрослыми.

И все чаще и чаще вела себя как чинная, правильная кукла.

Она никогда не умела постоять за себя, терпела оскорбления мальчишек, которые дразнили, обзывали ее – хорошую и правильную девочку.

И сейчас, став взрослой – правильной, хорошо воспитанной женщиной, – она не выражала несогласия и не стояла за себя.

Терпела громкую, хамоватую продавщицу, которая, словно выбрав ее для насмешек, говорила:

– Ну что, задумчивая вы моя, стоять будем или заказывать?!

После этих слов она еще больше тушевалась и говорила негромко, заикаясь:

– Мне двести грамм докторской…

Она, послушная и старательная, была отличницей в школе. Она получила высшее образование, но занимала в НИИ скромную должность младшего научного сотрудника, в ряду таких же скромных и исполнительных сотрудников, живущих в личинах своей личности.

Их начальник – высокомерный, самовлюбленный мужчина, входя в их комнату, говорил:

– Ну что, непризнанные гении!.. Какие великие открытия вы сегодня совершили?

В его словах всегда звучала издевка. Ей всегда это не нравилось, и она внутри вспыхивала и тут же гасла, привычно себе объясняя: «Он так шутит».

Она была хорошо воспитанной женщиной, поэтому слушала других, оправдывала других, понимала других. Не умея слушать себя, слышать себя, свои желания. Не позволяя себе чувствовать, выражать чувства.

Ее перевели в филиал, далеко от ее дома, не обсудив с ней этот перевод, – и она согласилась с этим, не высказав своих чувств. Хотя ездить туда было далеко и неудобно – тогда как прежде работала она в двух станциях метро. И она несколько раз порывалась подойти к начальнику и сказать, что не согласна с переводом, что ее не спросили. Но сама себя остановила: «Значит, так надо…»

Григорий Южный

Здравствуйте, дорогие жители славного сайта МаааМ! Хочу предложить Вашему вниманию ещё одну сказку , на сей раз для детей. Очень интересно Ваше мнение о ней! Но не буду Вас больше томить. Итак…

Стояло чудесное летнее утро. Было тепло, но ещё не жарко. Солнце, не торопясь, поднималось над горизонтом, посылая на землю свои яркие, ласковые лучи. Воздух был пронизан шелестом листьев от лёгкого дуновения ветерка, пением птиц и жужжанием насекомых, которые неожиданно появлялись и также неожиданно исчезали в траве и листьях деревьев. Вот промелькнула маленькая красная точка – это была Божья коровка . Она тоже радовалась летнему утру, теплу и яркому солнцу, и летела просто так, наслаждаясь окружающей её природой! Вдруг сквозь шум леса она услышала тихий мелодичный голос, и Божья коровка полетела в ту сторону, откуда он доносился. Голос становился всё громче, и, наконец, она увидела маленькую девочку, которая собирала на полянке цветы и пела песню, и не какую-нибудь, а про неё, про Божью коровку !

Эта коровка в поле не гуляет ,

И хвостом усердно

Мух не отгоняет.

На коровку даже вовсе не похожая,

Потому что добрая, потому что Божья .

Божью коровку очень тронули слова этой песни и чистый детский голос девочки. Она села на листик дерева и с удовольствием слушала пение, прикрыв от удовольствия свои глазки. Но вот, спев последний куплет, девочка замолчала, но через минуту стала мурлыкать себе под нос какую-то другую мелодию – просто она не могла и минутку ничего не напевать!

Божья коровка открыла глаза и стала рассматривать девочку. И первое, что ей бросилось в глаза – это её платье! Оно было ярко красным в крупный чёрный горошек. А так как дело происходило очень давно, у всех Божьих коровках тогда были чистые красные крылья без какого-то рисунка, и нашей Божьей коровке очень захотелось , что бы её крылышки были похожи на платье этой девочки! Но кто и как нанесёт ей чёрные точки на крылья, задумалась она? Время шло, девочка, насобирав букет цветов, убежала к своей маме, а Божья коровка всё сидела и думала .

Ясное Солнышко,- обратилась она вдруг к нему, - а не можешь ли ты мне сделать чёрные точечки на крылышках?

Вообще-то я могу изменить цвет кожи, но только у людей,- отвечало Солнце, - Но если долго быть под моими лучами, то можно обгореть, и кожа станет красной. Но у тебя и так крылышки красного цвета. А если долго, но понемножку загорать, то тогда цвет будет коричневатого оттенка, но никак не чёрного.

Очень жалко,- ответила Божья коровка , спрыгнула с листика, на котором сидела, и полетела в лес. Она летела и всё думала и думала, ничего не замечая вокруг, как ей сделать крылья такими же красивыми, как платье у девочки, и не заметила дерева, неожиданно возникшее у неё на пути. Она ударилась об него и стала падать, пока не упала на листик, оказавшийся у неё на пути. Он смягчил удар от падения, и божья коровка крепко схватила его своими лапками, что бы не упасть дальше вниз. Переведя дух, она огляделась по сторонам, пытаясь понять, где очутилась. И тут она увидела, что сидит недалеко от входа в домик, где живёт известный во всём лесу Жук художник! Это он разрисовывает крылья бабочек и жучков, делая их необычайно яркими и красивыми, и не похожими один на другого!

Может он и мне сделает точечки на крылышках?- подумала Божья коровка . – Как это я про него забыла?

Жук был хорошим художником. Он не только разрисовывал многих обитателей леса, но он ещё и рисовал картины, изображая на них лес и живущих в нём животных, птиц и насекомых. Жук приветливо встретил Божью коровку и стал показывать ей образцы рисунков и узоры, какими мог бы украсить её крылышки. Но она отложила в сторону листочки с рисунками и рассказала Жуку про девочку , которую она встретила, про её наряд, и что она тоже хочет, что бы на её крылышках был бы такой же рисунок!

Ничего проще я ещё не делал,- сказал Жук , - такой рисунок я сделаю тебе за несколько минут!

И он тут же принялся за работу, и действительно, через несколько минут работа была закончена. Жук подвёл Божью коровку к зеркалу , что бы она оценила его работу. Увидев себя в зеркале, она ахнула от восторга, бросилась на шею Жука и расцеловала его в знак благодарности, и, забыв попрощаться, полетела домой показать всем свой новый наряд. Её новый вид произвёл настоящую сенсацию среди Божьих коровок , все захотели себе тоже такой же. Они обступили её и стали расспрашивать, где она сделала его, а затем дружно наперегонки полетели к Жуку, что бы он тоже нарисовал такие же чёрные кружочки на их крыльях. Все были довольны и счастливы, и после этого такой рисунок прижился у Божьих коровок , стал привычным и узнаваемым, мы и сейчас его видим у них. А некоторые модницы ещё перекрашивают и крылышки, например, в жёлтый цвет, но всё равно дорисовывают полюбившиеся им чёрные кружочки!

Вот такая забавная история произошла однажды летом в каком-то лесу.

Все события, происходящие в романе, вымышлены, любое сходство с реально существующими людьми – случайно.

Часть I

…«Сколиоз, аллергия на крыжовник, и к тому же в детстве занималась самыми преступными видами спорта. С точки зрения какой-нибудь зачумленной супер-Линды Евангелисты… Академической греблей, например. Или толканием ядра, ежу понятно… Куда только смотрели имбецилы-родители, так испохабить девчонку! Бедная ты бедная, а со спиной у тебя труба… Не те позы принимаешь, когда дело доходит до секса. Если, конечно, вообще доходит до него, а не до сносок в «Камасутре», – думал патологоанатом.

«Совсем не похожа на красавчика-брата-погибель-всех-швей-мотористок. Крановщиц из пригорода, приемщиц ателье и кондукторов с высшим филологическим… Даже мои ботинки больше смахивают на красавчика, чем она. Даже шнурки от ботинок. Бедная ты бедная, а растреклятым онучам самое место в мусоропроводе. Три года оттаскал, пора и честь знать», – думал следователь.

«Голубок и горлица никогда не ссорятся… Этого не может быть. Не может. Не может… Все, что угодно. Только не это. Голубок и горлица никогда не ссорятся. Никогда. Бедный ты бедный, а виноград?.. Целая сумка винограда и твои любимые гранаты… Что я теперь с ними буду делать?» – думала Настя.

– Прошу, – промурлыкал патологоанатом игривым тоном, более уместным для бокала шампанского с последующим приглашением на танец, чем для морга судебной экспертизы.

Следователь посмотрел на него с привычной укоризной и дернул подбородком: креста на тебе нет, мясник-расстрига, дневальный по бойне, креста на тебе нет.

Конечно, нет.

Патологоанатом осклабился и подмигнул следователю разбойной серьгой в ухе: конечно, нет! Я же буддист. И все мои покойнички, выпотрошенные и пронумерованные, тоже приобщаются, ожидают реинкарнации, ковыряясь в мертвых носах. Под белыми простынками. А белый, как известно, цвет траура на родине папаши-Шакьямуни, так что все приличия соблюдены.

– Подойдите, пожалуйста. – Следователь ухватил Настю за локоть и почти силой подтащил к телу, целомудренно прикрытому простыней. А патологоанатом приподнял ее край.

Голубок и горлица никогда не ссорятся.

Это было правдой. Они никогда не ссорились. Настя и Кирюша. Настя – старшенькая, Кирюша – младшенький. Девять лет разницы в возрасте ничего не значили. Девять – любимое число Кирюши, тройственный союз мысли, тела и духа, порядок внутри порядка, девять ангельских хоров. Кирюша тоже пел в хоре – не в ангельском, конечно, а в самом обычном хоре их местного культпросвета. А потом бросил все – и хор, и училище. И родной городишко у моря, где самой большой достопримечательностью была мемориальная доска на здании больницы: «Здесь 3-11 сентября (по старому стилю) 1915 года находился на излечении чувашский советский писатель Иоаким Максимов-Кошкинский».

…Он бросил все – и Настю заодно.

И уехал в этот северный, бледнолицый и бесприютный город. Чтобы теперь, спустя три года, покончить жизнь самоубийством.

– Узнаете? – спросил следователь.

Что теперь делать с виноградом? И с гранатами – твоими любимыми?.. И эта полоса на шее – нет, Настин Кирюша никогда бы такого не сделал. Никогда.

– Узнаете? – Следователь начал проявлять признаки сдержанного нетерпения.

Настя отрицательно покачала головой, а потом ухватилась за край каталки.

– Значит, не узнаете? А по документам значится, что это Лангер Кирилл Кириллович. Ваш брат.

Он вовремя поднес ей стакан воды, патологоанатом. Он знал, что нужно делать в таких случаях: все цепные псы у ворот Смерти это знают. Настя застучала зубами о стакан.

– Это не мой брат. Нет. Нет… Нет…

Следователь и патологоанатом переглянулись: может быть, спирту ей в глотку? Может быть, вывести слабонервную страдалицу от греха подальше? И вообще, имеет ли какое-то отношение к душке-самоубийце эта провинциальная фря?..

– Держи ее, – процедил следователь, когда Настя потеряла сознание.

– Твою мать. Третья емкость за неделю, – процедил патологоанатом, когда стакан с остатками воды разбился вдребезги.

…Она пришла в себя на кушетке, в подсобке весельчака патологоанатома, устроившегося как раз напротив, под плакатом «SEX PISTOLS» FOREVER». От обоих подванивало формалином, а следователь (совсем уж лишний в этой келье) взирал на Настю со свирепым состраданием.

– Ну, как? Полегчало?

– Да, – соврала Настя и машинально одернула юбку.

«Напрасный труд, мадам. – Патологоанатом был прожженным циником, как и полагается его собратьям по профессии. – Никому и в голову не придет предположить, что под вашим подрясником скрывается нечто из ряда вон».

«Напрасный труд, гражданка. – Следователь был прожженным законником, как и полагается людям его профессии. – Пасть жертвой статьи 1311
Статья 131 УК РФ – изнасилование.

УК РФ вам не светит даже при самом худшем раскладе».

– Думаю, не стоит больше…

– Стоит. – Настя уже взяла себя в руки. – Я должна…

Черт возьми, ты должна была приехать раньше, только и всего! Сразу же после его странного звонка – собраться и приехать. Не ждать, пока снимут айву, чтобы дозревала на закрытой террасе. Не ждать, пока разольют по бочкам первое в этом году вино. А инжир, а варенье из розы, а сыроварня!.. Все это оказалось важнее, чем Кирюша, сунувший голову в петлю за тысячи километров от ее постылой сыроварни. И ее постылой жизни…

Теперь он лежит за стеной, с фиолетовой полосой на шее, с опущенными уголками губ, с седыми висками.

– Почему он седой? – спросила Настя у следователя.

Следователь пожал плечами.

– Ему всего-то двадцать один, – не унималась она. – Почему он седой?

– Когда вы видели брата в последний раз?

Вот он – вопрос, на который у нее никогда не было ответа!.. Она бы многое могла рассказать этому квадратному, отъевшемуся на нераскрытых заказухах представителю закона, имя которого так и не смогла запомнить. О том, как Кирюша выстригал себе челку под самый корень и жег спичками ресницы, – только бы не быть таким по-девчоночьи хорошеньким. О том, как он ненавидел изюм в детстве. И Зазу – в отрочестве и ранней юности (Заза – ее муж и благодетель. «До кровавых соплей благодетель», – так и сказал Кирюша перед тем, как бросить в сумку головку брынзы и яблоки. Перед тем, как бросить ее саму. И уехать в Питер)…

– Когда вы видели брата в последний раз? – снова напомнил о себе следователь.

– Три года… Три года назад.

– Стало быть, приехали в гости?

– Кирюша… Кирилл позвонил мне…

– Когда? – Снулые глаза законника оживились.

– Уж две недели будет как…

– И попросил приехать? – Следователь больше не церемонился. Впрочем, с Настей никто никогда не церемонился. – Долго же вы собирались, уважаемая.

– Он не просил приехать. – Настя сжалась, как от удара, широкие плечи вздрогнули. – Сказал только: «Если бы ты могла…»

– Ничего. Положил трубку.

– Вас разъединили?

– Нет. Не похоже, чтобы разъединили. Просто положил трубку, и все.

Веселая семейка, ничего не скажешь. Сестрица Аленушка от сохи и братец Иванушка от кокаина.

– Вы не знаете, ваш брат не употреблял наркотики? – Следователь старался не смотреть на покрасневшую Настю. – Анашу, например? У вас на юге, говорят, очень этим увлекаются? Может быть, было что-то по молодости, а?

Судя по целомудренно вспыхнувшим щекам, самым большим наркотиком в ее представлении был цейлонский чай Одесской чаеразвесочной фабрики. Со слоном. А чай следователь не любил. Ни цейлонский, ни индийский, ни даже экзотический из Венесуэлы, от которого иногда приключались глюки. И хотелось спровадить на электрический стул половину следственного управления. Следователь пил его только один раз, но самые зубодробительные воспоминания сохранил на всю жизнь.

– Наркотики? Кирюша?

– Именно. Кирилл Лангер.

Эта пейзанка в дешевой черной юбке, с рожей, опаленной таким же черным трудовым загаром, стала раздражать следователя, но все формальности должны быть соблюдены. Сегодня он закончит это дело (впрочем, банальное самоубийство и делом-то назвать нельзя; так, пасхальное яичко, пустячок, даже папки на него жалко) и займется наконец более серьезными вещами.

– Значит, вы не видели его три года.

– Не видела, – с готовностью подтвердила Настя.

– И чем он занимался – не имеете ни малейшего понятия.

– Не имею.

– Он звонил вам?

– Звонил… Много раз. Поздравлял с днем рождения. Потом – с Новым годом. Он всегда поздравлял с днем рождения и с Новым годом…

Зачем ты врешь, Настя? Да еще в таких подробностях. Открытка была только одна, с полустертым обратным адресом. «Счастливого Рождества». А звонков и вовсе не было. Кроме одного-единственного, совсем недавно, когда они сняли первый виноград… Что же сказал тогда Кирюша? Ага: «Если бы ты могла…» – именно так. А потом швырнул трубку на рычаг, даже не выслушав ответа. Впрочем, никто и никогда не интересовался ее ответами. И в этом нет ничего сверхъестественного, только сумасшедшему придет в голову интересоваться мнением пыльного подорожника (plantago major L.). Или жимолости (Lonicera Periclimenum). Или самого распоследнего молочая (Euphorbia angularis Klotz)… А ты, Настасья, обладаешь еще меньшим правом голоса, чем любой из разделов твоей обожаемой «Энциклопедии растений»…

– Ни одного праздника не пропустил, – сладко врала Настя. – И посылки присылал…

Толстогубый следователь бросил на нее полный тоски взгляд: святочные истории из жизни самоубийц его не волновали.

– Что ж, будем закругляться. Подпишите протокольчик опознания и, как говорится…

«Попутного ветра в горбатую спину», – хотел добавить он, как раз в духе цинично-разухабистого анатомического театра, но вовремя сдержался. И положил перед собой замусоленный бланк протокола.

– Фамилия, имя, отчество.

– Чьи? – испугалась Настя.

– Киачели. Ударение на «е». Киачели Анастасия Кирилловна.

– Странная фамилия. – Следователь не удержался от слегка пренебрежительного комментария по поводу неправдоподобно белых Настиных волос. Уж они-то явно не имели никакого отношения к грузинским окончаниям.

– Это по мужу. – Настя потерла обручальное кольцо, обветшалое и потускневшее от времени, и с готовностью пустилась в пояснения: – Вообще-то моя девичья фамилия – Воропаева.

– Ваш муж грузин?

– Какое это имеет значение? Хевсур…

Вот так всегда. Муж – хевсур, брат – самоубийца, только этим она и интересна. Да еще сумкой гранатов величиной с младенческую головку каждый…

– Очень хорошо. Значит, ваш брат, Лангер Кирилл Кириллович, вами опознан? – наседал следователь.

– Почему он седой? И рана на голове – откуда она? И потом еще это… Засохшая кровь возле уха, вы видели? Откуда это все?!

– Вы у меня спрашиваете?..

Настя тихо заплакала, чем окончательно вывела следователя из себя. Женским слезам он не верил, женские слезы он терпеть не мог – еще с той поры, как его супружница, наставлявшая ему рога с половиной следственного управления, была спущена с лестницы. Под аккомпанемент таких же вот беззвучных рыданий.

– Как это произошло?..

Да как обычно и происходит, гражданка Киачели. Звонок в милицию три дня назад – от обеспокоенной подружки потерпевшего: бойфренд, мол, дверь не открывает, на телефонные звонки не отвечает, а свет в его квартире подозрительно горит – и в светлое, и в темное время суток. Приехавший наряд вызвал Службу спасения, спасатели вскрыли железную дверь и обнаружили Лангера К.К., 1979 года рождения, висящим на собственном ремне в собственной ванной.

– Мрачная история, – подытожил следователь. – Сочувствую. Скажите, а ваш брат не страдал… э-э… психическими расстройствами?

И снова Настя покраснела, как будто он ляпнул что-то неприличное.

– Почему вы об этом спрашиваете?

Если бы вы только видели квартиру, которую он снимал, гражданка Киачели, все вопросы у вас бы сразу же отпали. Железная дверь с тремя замками и щеколдой (все три замка закрыты и щеколда задвинута), потеки крови на обоях – покойный коротал время за самым бесперспективным занятием: бился головой о стенку. А времени у него было вагон, судя по всему: все крупы в доме сожраны, все съестные припасы выпотрошены. Хоть шаром покати. И дурацкая надпись на оконном стекле. И божьи коровки, которыми было изрисовано все лангеровское сумасшедшее логово! Хватит и минуты для диагноза, и заморачиваться не надо.

– Обстоятельства смерти вашего брата… Они заставляют нас усомниться в его душевном здоровье.

– В армии он не служил?

– Не служил. У него тяжелое заболевание почек.

– Странно, – вклинился патологоанатом. – С почками у него все в порядке, заявляю официально. И вообще, внутренние органы в идеальном состоянии. Отечественная трансплантология рыдала бы по таким запчастям.

Настя не удостоила хохмача-некрофила и взглядом.

– Где расписаться?

– Вот здесь. И здесь. У вас есть где остановиться? – Теперь, когда дело было обстряпано, следователь позволил себе намек на участие.

Пропади ты пропадом, неужели не ясно, что остановиться ей негде? Что она никогда и в глаза не видела этого одичавшего от людских толп города. Что два часа назад она впервые в жизни проехала в метро, а час назад ее впервые в жизни обхамили в троллейбусе. И что переночевать она может только на вокзале. Или здесь, в морге судебной экспертизы…

– Я думаю… Та квартира, в которой он жил… Я бы могла…

Следователь скуксился и яростно почесал заросший кадык.

– Лично я бы вам не советовал. Место не из приятных…

– Разве я не могу там остаться?

В конце концов это проблемы гражданки Киачели. Дело закрыто, квартира, в которой обитал усопший, оперативного интереса не представляет, а возиться с этой Венерой от сохи – удовольствие ниже среднего…

– Можете. За квартиру эту вроде уплачено за полгода вперед, хозяева живут где-то в Псковской области, сюда не приезжают. Думаю, никаких проблем с этим не будет. Только сначала заедем в управление.

– Зачем? – Губы у Насти мелко затряслись, и она снова зарыдала.

И снова стала подозрительно смахивать на бывшую супружницу следователя, записную нимфоманку.

– Заберете кое-какие вещи покойного. И ключ от квартиры.

– А когда я смогу забрать брата?

– Собираетесь везти тело на историческую родину? – Чертов патологоанатом, развращенный упоительной и такой безнаказанной близостью к смерти, снова подначил Настю. – Дешевле здесь все устроить, честное слово. У нас и крематорий есть вполне сносный. И колумбарий при нем уютненький…

Следователь закашлялся: за пять лет совместной работы он так и не смог привыкнуть к дешевым шуточкам трупореза. Подобные шуточки приводили безутешных родственников в неистовство, они писали жалобы начальству патологоанатома, хотя (с тем же успехом) можно было писать жалобы и господу богу. Патологоанатом прочно удерживал позиции в морге, он пережил здесь всех, включая уборщицу и заведующего – третьего за последние полтора года.

– Нам пора. – Следователь еще раз сверился с листком протокола и посмотрел на Настю: – Нам пора, Настасья Кирилловна.

Симментальская корова в черной юбке даже возразить не посмела. И покорно поплелась за следователем.

…Патологоанатом нагнал их у самого выхода и бесцеремонно ухватил Настю за руку.

– Простите, пожалуйста… Вы не страдаете аллергией?

– Да… – Настя удивленно подняла выгоревшие брови. – Откуда вы узнали? На крыжовник…

* * *

…Записная книжка, портмоне со смехотворной суммой в тринадцать рублей сорок шесть копеек и ключи – вот и все, что досталось ей в наследство от Кирюши. Плюс листок с описью – чтобы не заблудиться в квартире брата на первых порах.

– Он не оставил никакой записки? – вежливо спросила Настя у следователя.

– Записки?

– Когда кончают с собой, то обычно оставляют записки. – Господи, неужели это говорит она, и к тому же таким казенным и безразличным голосом? – Вы следователь, вы должны знать. «В моей смерти прошу никого не винить…» Или что-нибудь в этом роде…

– Нет. Никаких записок не было.

– Я знаю Кирюшу. Он просто не мог покончить с собой.

– Вы не видели его несколько лет.

– Это ничего не меняет. Я никогда не поверю, что мой брат…

– Дело закрыто. И поверить вам придется.

Настя перевела дух. Дело закрыто, и бессмысленно что-то доказывать этому человеку. Человеку из Большого Города. А Кирюша был Человеком из Маленького Городка. В маленьких городках совсем другие отношения со смертью. Гораздо более почтительные. Никто не станет ломиться к ней без спроса.

– Вы говорили что-то о его знакомой… Которая позвонила в милицию. Я могу поговорить с ней?

Следователь скептически осмотрел Настю с головы до ног: к черной, уже намозолившей глаза юбке был пристегнут такой же черный мешковатый свитер. Поношенная куртка из кожзама и темный платок дополняли картину. Вряд ли подружка самоубийцы захочет встречаться с его сестрой, хотя и она тоже была в черном. Но это был совсем другой черный цвет.

Стильный черный.

Подружка самоубийцы пользовала духи «Magie Noire»2
«Черная магия».

И подкрашивала губы радикальной помадой «Das Schwarze Perle»3
«Черная жемчужина».

Подружка самоубийцы была с ног до головы увешана шайтанским агатом, косящим под черный опал (продвинутые кольца без оправы для камня и такие же продвинутые кулоны). Подружка самоубийцы отрекомендовалась идиотским и явно где-то украденным именем «Мицуко», сразу же попросилась в «дабл» (он же сортир при ближайшем рассмотрении). А потом всю дорогу донимала следователя ею же самой изобретенной присказкой «o’key-dokey».

И даже не всплакнула над бездыханным телом любовничка.

– …Я могу поговорить с ней? – Настя снова напомнила следователю о своем существовании.

– Не думаю, что это прояснит ситуацию… Но если хотите…

– Как с ней связаться?

«Возле урны с прахом и свяжешься», – хотел было сказать следователь – как раз в духе патологоанатома, – но вовремя сдержался, сердобольный придурок. Впрочем, в Управлении его так и называли – «Забелин – сердобольный придурок».

Кроме портмоне, записной книжки и ключей от квартиры, Настя получила еще и сопровождающего – стажера с сомнительной фамилией Пацюк. Управленческие шутники отрывались на Пацюке по самые гланды, они преуспели в интерпретациях: за месяц Пацюк побывал и «По ци ком» (с ударением на ехидно-непристойном «О»), и «Посс юком», и «Пис юком», – пока секретарша районного прокурора Оксана, имеющая кровных родственников где-то под Тернополем, не сообщила, что «Пацюк» переводится с хохлацкого как «крыса».

Тут-то и начался очередной виток пацюковских мучений. Ладно бы только крыса, это еще можно пережить, так ведь еще и хохол!..

Но Пацюк плевать хотел на все эти хихоньки-хахоньки и глубокомысленные замечания в курилке о пользе украинского сала для молодого растущего организма. Напротив, он собирался пустить в Управлении корни и со временем занять в нем видное место. И уже не сходя с этого места, заняться протухшими «глухарями», коих в Управлении набрался не один десяток. Кроме того, Пацюк читал по ночам «Практическую психологию» и изысканные малостраничные японские детективы. И был уверен, что нераскрываемых преступлений не существует.

Именно Пацюка, этого недобитого адепта Эдогавы Рампо4
Эдогава Рампо (1894–1965) – японский писатель, автор детективов.

И пристегнули к Забелину. И к забелинским делам, где, кроме серьезного двойного убийства на Наличной, полусерьезного несчастного случая с крупным бизнесменом, выпавшим из окна, и совсем уж несерьезной коммунальной поножовщины на набережной Макарова, а также прочей бескровной шелухи, значилось еще и самоубийство К. К. Лангера.

Пацюк имел неосторожность выехать на место происшествия вместе со следственной группой – и тут же был сражен наповал утонченной красотой приятельницы покойного. Впрочем, поговорить с ней стажеру не удалось. Дело было настолько явным, что следственная группа, пробежав галопом по квартире сумасшедшего, свернула работу в рекордно короткие сроки. Паспортные данные самоубийцы, паспортные данные соседей, паспортные данные (вдох-выдох, выдох-вдох!) черноволосого ангела. Впрочем, паспортные данные его не интересовали. Куда больше его заинтересовало имя, на которое ангел откликался.

В этом было что-то смертоубийственно-японское.

Нет, японкой она не была, черта с два, но этот черный макияж, этот длиннющий и почти девственно-чистый плащ, который оказался не по зубам питерской грязи, сигарета «More», небрежно сжатая губами!.. Было от чего прийти в возбуждение.

Самоубийцу Пацюк так и не увидел – его сняли с трубы в ванной и упаковали в черный пластиковый мешок без непосредственного участия стажера. Да и что могло значить какое-то вшивое самоубийство, если на кухне снимали показания с самого прелестного существа, которое только можно себе вообразить! А этот бесчувственный хрен Забелин разговаривал с этим существом так, как будто оно было последней судомойкой, последней официанткой или (господи, прости!) последней шлюхой, которой достаются самые невыгодные и плохо освещенные места на панели!..

Пацюку потребовалось совсем немного времени, чтобы спечься от внезапно вспыхнувшей страсти, – и к тому моменту, когда Мицуко, надув глуповато-черные губки, подписывала протокол, он был уже готов. Хорошо прожарен и приправлен специями. Но подойти к предмету вожделения так и не решился. Во-первых, он был всего лишь жалким стажером, то есть промежуточным звеном между листком протокола и служебно-разыскной собакой. Во-вторых, жалкая куцая куртка и такие же жалкие неначищенные ботинки!.. В-третьих, четвертых, пятых… Добравшись до десятого пункта, Пацюк понял, что никаких шансов у него нет. Во всяком случае – пока.

С приходом весны и лета в природе появляется очень много разных насекомых. Дети любят наблюдать за красивыми , жуками. Совершая прогулку на природу с детьми, обязательно можно встретить красивых жучков, с черными точками. Среди огромного разнообразия больших и маленьких жуков, которые деловито снуют по садам, полям и огородам, у людей пользуется симпатией божьи коровки.Рассмотрим этих жучков и расскажем про божью коровку детям.

Почему жучки называются божьими, почему коровки, если это жуки, почему у них такая окраска, какую пользу они приносят и как развиваются.

Рассказ детям про божью коровку

У этих маленьких жучков очень привлекательная яркая внешность. Их раскраска запоминается с первого взгляда. Эти насекомые давно заслужили интерес человека.

Во многих странах с ними связаны разные предания, суеверия, люди придумывали про них пословицы и сказки.

У нас их называют »божья коровка». В некоторых странах Восточной Европы этих жучков называют ласково »солнышко», а в Западной Европе — » жучок Девы Марии».

Где живут жучки? Повсюду, кроме Антарктиды. Встречаются и у нас, в странах Северной, западной и Восточной Европы, Интдии, Великобритании, Италии и Франции.

Почему жуков называют божьими? Божий, значит, кроткий, безопасный. А почему коровка, если она жук? Когда она сидит на ладони человека спокойно, она безопасна. А стоит ее немного прижать, насекомое выделяет желтое »молочко», жидкость. Поэтому ее и назвали божьей коровкой.

Вообще жуки — хищники. Божьи коровки или кокценилиды (так по латыни называют семейство жуков) , как и их личинки, питаются в основном тлей. За это их еще называют тлевыми коровками. Кроме тлей божьи коровки и их личиник уничтожают щитовок, паутинных клещей, мелких гусениц, яйцекладки насекомых, т. е самых опасных вредителей сельского хозяйства.

Жучки очень активны, быстро бегают по растениям и могут перелетать на большие расстояния.

У жучков очень завидный аппетит. Каждому в день нужно по полсотни тлей.

Личинки божьих коровок тоже не жалуются на отсутствие аппетита: для их развития требуется около тысячи тлей. Личинки очень быстро растут. За год может развиться несколько поколений.

Внешний вид божьей коровки

Выглядят наскомые очень ярко. Их круглая спинка окрашена в красный, оранжевый или желтый цвет и покрыта точечными пятнышками. Точек может быть разное количество. Встречаются особи с двумя точками, с 12, 30. Самая распространенная — семиточечная коровка.

Кстати, 28-точечная особа — вегетарианец и вредитель: ест картошку, свеклу и клевер.

Яркие приметы делают божьих коровок легко узнаваемыми даже маленькми детьми.

Энтомологи считают божьими коровками и тех, у кого на спинке изображены запятые, тире, у других есть причудливый орнамент. Существуют жуки даже в черном наряде, а не только в красном или желтом костюме. И у них тоже есть точки-горошинки. Божьих коровок существут более 4000 разных видов.

У божьих коровок есть голова, переднеспинка, грудь, брюшко, 3 пары лапок, жесткие надкрылья и крылышки прозрачные, при помощи которых насекомое летает. Глаза большого размера и подвижные усики.

Летает жучок при помощи двух задних крыльев, а жесткие надкрылья служат защитой.

Видео — замедленная съемка как взлетает божья коровка

Во время полета насекомое делает до 85 взмахов в секунду. И детям интресно будет увидеть, что под жестким надкрыльями прячутся прозрачные крылья с помощью которых наскомое летает.

Зачем же насекомому такой яркий наряд? Чтобы защищаться от врагов! Это предупреждающая окраска: » Я не съедобная!»- гласит она.

Если взять в руки жучка и ненароком прижать его, то он выпустит оранжевую каплю. В ней содержится яд кантаридин. для людей он не опасен, а вот если птица схватит божью коровку, обожжет горло так, что больше не захочет ее трогать. Так букашечка чувствует себя в безопасности.

Как развивается божья коровка

Весной у насекомых начинаются хлопоты с выведением потомства. Они ищут себе пару. На листьях растений самка откладывает до 400 яиц, желтого цвета.

Самка, заботясь о своем потомстве, выбирает растения, которые растут возле мест обитания тлей. Через 1-2 недели из яиц появляются личинки. Сначала они питаются оболочкой яйца, а также неоплодотворенными яйцами. Потом добираются и до тлей. Личиночная стадия длится 4-7 недель. Когда личинки накопят питаельные вещества, они превращаются в куколок. Куколка прикрепляется к листу. Через 7-10 дней из оболочки куколки выползает взрослое насекомое. У него пока нет пятнышек. Жучок сидит и ждет. Потом появляется окраска соответсвующая и пятна.

Зимуют обычно взрослые жуки. Они теплолюбивы. Если климат холодный, божьи коровки собираются стаями и улетают в теплые края. Если остаются, собираются колониями и прячутся под камни, кору деревьев и так пережидают зимнюю стужу.

Польза и вред божьих коровок

Прожорливость божьих коровок приносит большую пользу садам и огородам во многих странах. Если одна личинка за день поедает 50 особей тли, то взрослое насекомое- до 100 особей.

Жуков специально разводят и потом при помощи авиации распыляют над садами.

Но есть и вредные особи, которые поедают овощи.

• С древних времен божьим коровкам даже поклонялись. Славяне считали ее посланницей богини Солнца.
• С ее помощью предсказывали погоду. Если жучок улетает с ладони, на которой сидел, то погода будет хорошей. А если не хочет лететь, будет непогода.
• Издавна в западных странах люди считали божью коровку символом удачи. Изображения жучка на одежде было как оберег.
• Много примет, связанных с этим жучком. Если к вам залетит божья коровка, не спешите ее прогнать, чтобы не спугнуть фортуну. Залетев в дом, она сулит мир и гармонию, а для бездетных семей- появление ребенка.

Мультфильм для малышей

Раскраски для детей

А эту божью коровку Юля рисовала на конкурс на блог Нины Кузьменко.

Вот так интересно можно провести беседу с детьми и рассказать о знакомом жучке, под названием божья коровка.

Дети любят этих насекомых, читают про них стихи, делают разные поделки.

Скоро для детей сделаю подборку стихов и загадок про божью коровку.

Заходите в гости, пишите свои комментарии, мне очень важно знать ваше мнение. Делитесь информацией с друзьями, нажав на кнопочки соц. сетей.

С уважением, Ольга.

Я часто придумываю для Рости сказки, так сказать, на ходу. И очень это сказочное дело мой сын любит.

Сказок много.. буду делиться ими))) Это текст, а есть и мультяшный вариант его можно посмотреть тут https://youtu.be/fjx3xJZCotY (а если подписаться на канал, то можно всегда быть в курсе новых мультов и сказок)

Всю ночь на полянке дул сильный ветер, но к утру, он совсем стих. Солнышко только-только проснулось и своими лучами подняло маленькую Божью Коровку, спящую на зеленом листе подорожника. Коровка сладко потянулась, провела лапками по своим усикам и подползла к капельке росы, чтобы умыться.

Ах, какая я красивая! У меня самые красные крылышки и самые черные усики на этой полянке! А мои четыре черных пятнышка еще лучше!- так говорила себе Божья коровка, разглядывая свое отражение в капельке воды. - Ой, что это! - испуганно воскликнула она. На ее красивой блестящей красной спинке больше не было никаких пятен! Божья коровка громко заплакала. Что за глупости? Было бы с чего расстраиваться! - подумаете вы, но, как известно, для Божьих коровок главное украшение - это пятнышки на крыльях. Среди них даже проводят конкурс красоты, где побеждает та, у которой больше всех круглых черных пятен на спине.

На плач прилетела Стрекоза, и, шурша своими прозрачными крылышками, присела рядом с коровкой на листок подорожника.

Ну, что ты расплакалась! - стала Стрекоза утешать Божью Коровку.

Я пятнышки потеряла, я теперь некраси-и-ивая!- плача, объяснила ей Божья Коровка.

Не переживай, найдем мы твои пятнышки! - Стрекозе стало жалко маленькую коровку, и она решила ей помочь.

Божья Коровка сразу перестала плакать, поверив, что пятнышки можно найти. Они слетели с подорожника и стали внимательно рассматривать землю.

Вот смотри на грибе не твои пятнышки? - спросила Стрекоза, показывая на красный гриб, который стоял рядом с густой травой. И в самом деле, на его шляпке красовались белые пятна.

Нет, это же мухомор, у него свои пятна - белые, а мои пятнышки - черные! - грустно ответила подруге Божья Коровка, и всхлипнула.

Ой, вон они твои пятнышки, черные! - показала Стрекоза на белую бабочку, которая сидела на цветке ромашки.

Нет, это Бабочка-капустница, у нее свои черные пятнышки! - еще более грустным голосом сказала Божья коровка.

Подруги полетели дальше, выискивая на земле, траве и цветах потерю. Они облетели всю полянку, но потерянных пятнышек так и не нашли. Устали и сели отдохнуть на листочек. Божья Коровка была очень огорчена, и слабо верила, что пятнышки найдутся. Но вдруг, ее внимание привлек Паук, который чистил свою паутину от мусора.

Сколько мусора приносит этот ветер! - Паук бегал по своей паутине и вытаскивал из нее разный застрявший мусор. - Листики, былинки, а это что? Пятна какие-то! - продолжал ворчать он.

Это мои, мои пятнышки! - громко закричала Божья Коровка. - Мои!

Даже радость находки не заставила Божью Коровку приблизиться близко к паутине. Она села на цветочек, который рос рядом, и повернулась спиной к Пауку.

Вот посмотрите, у меня на спинке нет пятнышек! А я же Божья Коровка, как же мне без пятнышек!

А мне все равно, мне мусор в паутине не нужен! - с этими словами Паук стряхнул пятнышки на землю.

Большое спасибо, уважаемый Паук! - Божья Коровка ловко слетела на землю и подобрала упавшие пятнышки. Желаю вам, чтобы ваша паутина была всегда чистая. - она была очень рада, что пятнышки нашлись, и сердечно поблагодарила Паука.

Паук буркнул что-то неразборчивое, и продолжил свое занятие.

Пятнышки, пятнышки, это мои прекрасные пятнышки! - радостно распивала Божья Коровка, нацепив на спинку свою найденную потерю. Радости ее не было предела.

Спасибо, дорогая Стрекоза! - поблагодарила она свою подругу, и, напевая, полетела кружиться по поляне, показывая всем свои красивые черные пятнышки на спинке.

Стрекоза с улыбкой смотрела ей в след, ведь хорошо то, что хорошо кончается.