Пришвин утиное купание читать. Пришвин Михаил Михайлович

Бизнес идеи

Умный сын

Жил-был крестьянин. Посылал он своего сына в разные школы уму-разуму учиться. Отправил он мальчика и в воронову школу. К концу года прилетел к отцу ворон и говорит человеческим голосом:
- Я - твой сын. Завтра ты должен за мной приехать. Если не узнаешь меня в стае воронов, придётся мне там навсегда остаться. Запомни, как меня узнать. Мы все усядемся на длинной жерди. В первый раз я буду третьим с края, во второй раз - пятым, а в третий раз около моего глаза мушка пролетит.
Сказал это ворон и улетел. На другой день поехал отец в воронову школу. Вороны уже на жерди расселись. Указал отец на третьего ворона и угадал. После этого вороны разлетелись, перемешались и снова уселись на жердь. На этот раз указал отец на пятого ворона.
Опять вороны перемешались, и опять отцу угадывать пришлось. Увидел он, как мимо одного ворона мушка пролетела, и указал на него.
Обернулся ворон его сыном, и отправились они по морю домой.
Когда плыли по морю, на верхушке мачты ворон закаркал.
- Скажи мне, о чём этот ворон каркает? - спрашивает отец.
- Ох, отец, не могу я тебе этого сказать.
Рассердился отец на сына и в гневе бросил его в море. Однако сын не утонул, а обернулся рыбой, доплыл до берега и снова превратился в человека. Встретил юноша на берегу одинокого старика и поселился в его доме. Вот однажды и говорит он старику:
- Завтра я обернусь конём. Отведи меня в город и продай.
Отвел старик коня в город. А купил его колдун, который воронов в школе всяким чудесам обучал. Привёл колдун коня домой, отвёл в конюшню, но конюх его накормил и на свободу выпустил. Умчался конь, а колдун - за ним. Добежали они до берега моря. Конь обернулся рыбой, колдун тоже, и поплыли они через море. Выскочила первая рыба на берег, как раз напротив дворца, где жили принцессы, и обратилась в алмазный перстень. Младшая принцесса увидела перстень, надела его на палец и побежала домой. В горнице юноша принял человеческий облик и говорит принцессе:
- Завтра музыканты придут и за игру алмазный перстень попросят. Но ты им перстень не давай, а брось его под стул!
Так всё и случилось. Кончили музыканты играть и в уплату перстень потребовали. Тут принцесса сорвала перстень с пальца и кинула под стул. Музыканты мигом обернулись воронами и - за перстнем. А перстень превратился в ястреба. Стал ястреб биться со стаей воронов и прогнал злых птиц. Обернулся ястреб юношей и попросил у короля руки его младшей дочери. Король отдал ему свою младшую дочь в жёны, и зажили они счастливо.

Латышская народная сказка в пересказе

Жил-был крестьянин, и был у него один-единственный сын. Посылал крестьянин сына в разные школы уму-разуму учиться. Однажды на крыше отцовского дома ворон закаркал. Спрашивает отец сына:

О чем ворон каркает? Ты ведь всяким премудростям обучен, должен знать.

Откуда мне знать? - отвечает сын. Я же в вороновой школе не учился. Тогда послал отец сына на один год в воронову школу. К концу года прилетел к отцу ворон и говорит:

Я - твой сын из вороновой школы, завтра ты должен за мной приехать. Там учеников много, все в воронов превращены. Узнаешь ли ты меня в такой стае воронов? Если не узнаешь, придется мне там остаться. Запомни, как меня узнать. Мы все должны будем усесться на длинной жерди. В первый раз я буду третьим с этого конца, во второй раз - пятым, а в третий раз около моего глаза мушка пролетит. Сказал это ворон и улетел. На другой день поехал отец в воронову школу. Вороны уже на жерди расселись. Надо отцу угадать, который в ряду - его сын.

Третий! - показал отец.

Верно, угадал! После этого вороны разлетелись, перемешались и снова уселись на жердь. Снова отцу угадывать надо.

Пятый! - показал отец.

Верно, угадал!

Опять вороны перемешались, и опять отцу угадывать пришлось. Видит отец: у одного ворона мушка мимо глаза пролетела.

Этот! - говорит он. Обернулся ворон его сыном, и отправились они по морю домой. Когда плыли по морю, на верхушке мачты ворон закаркал.

Ты в вороновой школе учился. Скажи мне, о чем этот ворон каркает? - спрашивает отец.

Ох, отец, если б я тебе рассказал, о чем этот ворои каркает, ты бы меня в море кинул. Не могу я тебе этого сказать.

Рассердился отец на сына за такой ответ и в гневе бросил его в море. Хоть говори, хоть не говори - один конец. Однако сын не утонул, обернулся рыбой, доплыл до берега и снова превратился в человека. Встретил он на берегу одного старика и поселился в его доме. Жил он, жил некоторое время и говорит однажды старику:

Завтра я обернусь певчей пташкой, ты снеси меня в город и продай. Только помни: клетку не продавай! На другой день отнес старик птичку в город. Встретилась ему королевская дочь. Услышала она, как красиво поет птичка, и купила ее за большие деньги. А клетку старик не продал. Взяла королевская дочка птичку и пошла новую клетку покупать. Пока она с продавцом разговаривала, птичка вырвалась и прилетела домой раньше старика. Вскоре юноша опять говорит старику:

Завтра я обернусь быком. Сведи меня в город и продай. Только веревку не продавай! Так старик и сделал: продал быка без веревки. Стал покупатель новую веревку искать, а бык тем временем вырвался и домой прибежал. Вскоре опять юноша старику говорит:

Завтра я обернусь конем. Сведи меня в город и продай. Только помни: золотую уздечку не продавай! Отвел старик коня в город. Но тут жадность его обуяла, и продал он с конем золотую уздечку. А коня купил колдун, он воронов в школе всяким чудесам обучал. Привел колдун коня домой, отвел в конюшню и велел конюху кормить его похуже. К счастью, конюх ослушался колдуна и кормил коня вволю, а потом и вовсе на свободу выпустил. Умчался конь, а колдун - за ним. Бежали они, бежали и добежали до берега моря. У моря конь обернулся рыбой, колдун тоже, и поплыли они через море. На другом берегу стоял королевский дворец, а перед дворцом три королевские дочери вальками белье колотили. Выскочила первая рыба на берег, к принцессам, и обратилась в алмазный перстень. Младшая принцесса первой увидела перстень, надела его на палец и побежала домой. В горнице перстень превратился в юношу. Поведал он девице обо всем, что приключилось и что еще приключится. Сказал, что придут вечером во дворец музыканты и с ними колдун. За игру он потребует алмазный перстень. Но перстень ему отдавать нельзя. Как юноша сказал, так все и случилось. Пришли вечером во дворец искусные музыканты и так хорошо играли - заслушаешься. Кончили играть, король и спрашивает, какую плату они за игру хотят.

Ничего нам не надо, только дай нам алмазный перстень, что твоя младшая дочь носит.

Что ж, берите! - согласился король. Но девушка ни в какую, не отдает перстень. Так и ушли музыканты ни с чем. Снова обернулся перстень юношей, и говорит он младшей принцессе:

Завтра опять музыканты придут и за игру алмазный перстень попросят. Если никак от них отбиться не сможешь, брось перстень под стул!

Так все и случилось. Назавтра пришли музыканты и играли еще лучше, чем накануне. Кончили играть и в уплату перстень потребовали. Не отдает принцесса перстень. Коли по-хорошему не дает, хотят они силой отнять. Тут младшая принцесса сорвала перстень с пальца и кинула под стул. Музыканты мигом обернулись воронами и - за перстнем. А перстень превратился в ястреба, и началась у них драка. Но ястреб оказался сильнее и прогнал воронов. Обернулся ястреб юношей и женился на младшей королевской дочери. Король отдал ему королевство, и зажил юноша счастливо.

ил-был крестьянин, и был у него один-единственный сын. Посылал крестьянин сына в разные школы уму-разуму учиться. Однажды на крыше отцовского дома ворон закаркал. Спрашивает отец сына:

О чем ворон каркает? Ты ведь всяким премудростям обучен, должен знать.

Откуда мне знать? - отвечает сын. Я же в вороновой школе не учился.

Тогда послал отец сына на один год в воронову школу.

К концу года прилетел к отцу ворон и говорит:

Сказал это ворон и улетел. На другой день поехал отец в воронову школу. Вороны уже на жерди расселись. Надо отцу угадать, который в ряду - его сын.

Третий! - показал отец.

Верно, угадал!

После этого вороны разлетелись, перемешались и снова уселись на жердь. Снова отцу угадывать надо.

Пятый! - показал отец.

Верно, угадал!

Этот! - говорит он.

Обернулся ворон его сыном, и отправились они по морю домой.

Когда плыли по морю, на верхушке мачты ворон закаркал.

Ты в вороновой школе учился. Скажи мне, о чем этот ворон каркает? - спрашивает отец.

Ох, отец, если б я тебе рассказал, о чем этот ворон каркает, ты бы меня в море кинул. Не могу я тебе этого сказать.

Завтра я обернусь певчей пташкой, ты снеси меня в город и продай. Только помни: клетку не продавай!

На другой день отнес старик птичку в город. Встретилась ему королевская дочь. Услышала она, как красиво поет птичка, и купила ее за большие деньги. А клетку старик не продал. Взяла королевская дочка птичку и пошла новую клетку покупать. Пока она с продавцом разговаривала, птичка вырвалась и прилетела домой раньше старика.

Вскоре юноша опять говорит старику:

Завтра я обернусь быком. Сведи меня в город и продай. Только веревку не продавай!

Так старик и сделал: продал быка без веревки. Стал покупатель новую веревку искать, а бык тем временем вырвался и домой прибежал.

Вскоре опять юноша старику говорит:

Завтра я обернусь конем. Сведи меня в город и продай. Только помни: золотую уздечку не продавай!

Отвел старик коня в город. Но тут жадность его обуяла, и продал он с конем золотую уздечку. А коня купил колдун, он воронов в школе всяким чудесам обучал. Привел колдун коня домой, отвел в конюшню и велел конюху кормить его похуже.

К счастью, конюх ослушался колдуна и кормил коня вволю, а потом и вовсе на свободу выпустил. Умчался конь, а колдун - за ним. Бежали они, бежали и добежали до берега моря. У моря конь обернулся рыбой, колдун тоже, и поплыли они через море.

На другом берегу стоял королевский дворец, а перед дворцом три королевские дочери вальками белье коло тили. Выскочила первая рыба на берег, к принцессам, и обратилась в алмазный перстень. Младшая принцесса первой увидела перстень, надела его на палец и побежала домой. В горнице перстень превратился в юношу. Поведал он девице обо всем, что приключилось и что еще приключится. Сказал, что придут вечером во дворец музыканты и с ними колдун. За игру он потребует алмазный перстень. Но перстень ему отдавать нельзя.

Как юноша сказал, так все и случилось. Пришли вечером во дворец искусные музыканты и так хорошо играли - заслушаешься. Кончили играть, король и спрашивает, какую плату они за игру хотят.

Ничего нам не надо, только дай нам алмазный перстень, что твоя младшая дочь носит.

Что ж, берите! - согласился король.

Но девушка ни в какую, не отдает перстень. Так и ушли музыканты ни с чем.

Снова обернулся перстень юношей, и говорит он младшей принцессе:

Обернулся ястреб юношей и женился на младшей королевской дочери. Король отдал ему королевство, и за жил юноша счастливо.

Часть пятая

Утиная вечерка

Глава четырнадцатая

Бывает, в бору у какой-нибудь золотисто-рыжей сосны из белого соснового тела выпадет сучок. Пройдет год или два, и эту глубокую дырочку оглядит зарянка, маленькая птичка точно такого же цвета, как золотисто-рыжая кора у сосны. Эта птичка натаскает в пустой сучок перышков, сенца, пуха, прутиков, устроит себе теплое гнездышко в пустом сучке, потом выпрыгнет на веточки и запоет.

И так начинает птичка весну.

Через какое-то время, а той прямо тут вслед за птичкой приходит охотник и останавливается у этого самого дерева в ожидании вечерней зари.

Вот где-то, с какой-то высоты на холме, певчий дрозд первый увидал признаки вечерней зари и просвистел свой сигнал. На этот сигнал отозвалась зарянка и вылетела из пустого сучка, и, прыгая с сучка на сучок выше и выше, оттуда сверху тоже увидала зарю, и на сигнал певчего дрозда ответила своим сигналом.

Охотник, конечно, слышал сигнал дрозда и видел, как по сигналу вылетела зарянка. Он даже заметил, что зарянка, маленькая птичка, открыла свой клювик, но что она пикнула - он не слыхал: голос маленькой птички не дошел до земли.

Птицы уже начали славить зарю, а человеку внизу зари не было видно.

Но пришло время, над всем лесом встала заря, и охотник увидал: высоко на сучке птичка свой клювик то откроет, то закроет.

Это зарянка поет, зарянка славит зарю, но песни ее человеку не слышно.

Охотник все так понимает, по-своему, что зарянка славит зарю, а отчего ему ее песню не слышно - это оттого, что зарянка поет, чтобы славить зарю, а не чтобы самой славиться перед людьми.

И вот мы считаем, что как только человек подумал об этом, чтобы ему тоже так хорошо было, чтобы ему славить зарю, а не чтобы зарей самому славиться, так и начинается весна самого человека.

Все наши настоящие любители-охотники, от самого маленького и простого человека до самого большого, только тем и дышат, чтобы прославить весну, а не самому весною прославиться.

И сколько таких хороших людей есть на свете и никто из них сам не знает о себе, и так все привыкнут к нему, что никто и не догадывается о нем, что он хорош, что он для того только и существует на свете, чтобы славить зарю и начинать собой такую хорошую весну человека.

Вот тоже и у нас в Вологде на самом берегу реки жил такой плотник Федор Силыч. Как все плотники, он работал всегда молча, но если станешь ему рассказывать о чем-нибудь, то слушает охотно, не говорит даже ни да и ни нет, а только улыбается и, насколько ему можно оторваться от топора или рубанка, поглядывает понимающим глазом. Самому себе всегда кажется, будто разговор с ним идет ему впрок, и оттого так скоро между ним и тобой вырастает целая большая пахучая гора стружек.

А когда отойдешь от него, то всегда думаешь: а не пойти ли самому в плотники, не заделаться ли самому столяром?

Когда Силыч сильно стал стареть и вертеть бревнами стало ему невмоготу, он перешел на столярные работы, и на этом деле он и свил себе такое же гнездышко незаметное, как свивает зарянка в пустом сучку Силычу на своем деле удалось послужить хорошо, и всякий вологодский охотник поминает его добром.

Бывало, Силыч работает, а дорога уже подопревает, рыжая по белому, и в душе охотника начинает мутить, и тянет куда-то. Вот и скажешь:

Силыч! А дорога-то подопревает…

Он улыбнется, поглядит то на дорогу, то на тебя.

Ты знаешь, Силыч! - скажешь ему, - охотничья душа начинается от разлуки, что-то - мы с тобой потеряли в лесах и в болотах, к чему-то так теперь тянет.

Он улыбается.

Каждую весну мы так начинаем, и наконец лет уже тридцать, а может быть, даже и сорок Силыч, услыхав о разлуке, бросил обычную работу и начал делать что-то другое и стал на долгое время каким-то другим человеком и рассказы всякие слушал рассеянно.

Так родился наш замечательный вологодский ялик из мысли этого скромного человека о разлуке и твердом своем решении соединить разлученного городского человека с природой.

Не знаю, конечно, свет велик, и может быть, где-нибудь делают охотничьи ялики лучше нашего, но нам ялики Силыча всем так пришлись по душе, что кажется, будто лучше яликов Силыча не было и нет ничего лучше на свете.

Сколько людей было, что вовсе ружья никогда в руках не держали, - а как поглядит на ялик Силыча, так закажет себе, а как проедется, так ружьишко достанет и начнет, из своего собственного ялика, как птичка из пустого сучка славить зарю…

Эта знаменитая лодка делается из двойной фанеры, и оттого она такая лёгкая, что одному легко можно ее перетащить с одной речки в другую. На ней есть и палуба, чтобы в непогоду забраться, закрыть за собой отверстие, и в бурю, и дождь, и холод быть, как у себя дома.

Мало того! захочется подышать свежим воздухом, или в ветер и дождь чаю сварить, или жирную утку зажарить на примусе, то отверстие прикрывается особой маленькой палаткой, А по бортам ялика частые гнезда, в них вставляются ветки, и ялик обращается в плавучий шалаш.

Умеючи обращаясь с веслом, можно на близкий выстрел, подплывать к уткам, гусям, лебедям. А если ветер походный, то есть гнездо для мачты, можно парус поставить и на легком ялике птицей мчаться по ветру.

Несет ветер вперед на воду - воде нет конца, мчись водой хоть в Северную Двину, хоть в Белое море, хоть в Ледовитый океан…

Прощайте, домашние люди, я мчусь в океан!

Несет ветер домой, тоже как хорошо!

Здравствуйте, милые люди мои и мой любимый труд!

Удивляются и смеются люди со стороны на взрослых людей, даже и на стариков, что они все свое свободное время проводят на яликах, смеются и не понимают того, что это новый человек возвращает себе древнюю силу природы.

Так вот оно и вышло, что от разговоров о разлуке человека с природой наш Силыч перешел к делу и за долгую жизнь свою создал целый флот охотников на вологодских яликах..

Где теперь эти охотники? Один где-нибудь в ночное время на постройке плотины для перехода своей части на ту сторону задержал собственным телом прорыв ледяной струи, другой, может быть, телом своим закрыл пулемет, третьему посчастливилось: сидит у огня и пишет жене, чтобы берегла в сарае его ялик, и хорошо, если она у шофера достанет отработанного масла и на всякий случай промажет им весь ялик.

Все здоровью охотники теперь на войне, весь флот Силыча теперь у жен под замком, и остались охотники теперь одни только те, кому нельзя на войну: люди они хорошие, как и все, только негодны оказались для войны и оттого их зовут негодниками.

Из негодников первые охотники, спорить об этом никто не станет, это, конечно, братки, два одинаковых брата - Петр и Павел. До того братки друг на друга похожи, что узнать верно, кто у них Петр и кто Павел, можно только, когда они рядом. Но хорошо, что никогда и нельзя увидеть их отдельно. От рождения Петр был совершенно глухой, а Павел слепой, но зато глухой Петр имел такое острое зрение, что видел, говорят все, вдвое дальше среднего человека, а слепой Павел слышал вдвое против среднего человека.

Вот почему всегда так бывало, что когда слепой Павел издали услышит такое, чего средний человек еще слышать не может, то, почуяв движение брата, глухой Петр повертывает туда голову и видит такое, что для среднего человека еще совершенно невидимо.

А еще у братков то замечательно и всем тоже известно в Вологде, что они могут говорить только правду и ни разу никого в жизни своей не обманывали.

Иные слабые люди у нас до того изверились в правде, что в Вологде всюду в привычку вошло отвечать на всякий обман тем, что правды вовсе и нет на свете, что правда только у Петра да у Павла.

А есть и такие, по-нашему - совсем негодные, до того изверились, что не удивляются даже и на Петра и на Павла и говорят, будто оттого у них и правда, что слепой и глухой не умеют между собой сговориться, чтобы обманывать.

Братки служили на одной должности повара на железной дороге, и вологодский буфет далеко славился по всей Северной дороге их пирожками, жареной дичью и гарнирами. Когда поезд подкатывал, то люди, даже и сытые, выходили попробовать знаменитых пирожков и всегда при этом дивились на двух граждан, соединенных поневоле в одного повара.

Дивились, что два обиженных природой человека, соединенные в одного, работали, пожалуй что, лучше, чем два несоединенных нормальных. И некоторые высказывали:

Вот бы всем так!

Но тут же с горечью вспоминали, что Павел был слепой, а Петр глухой, всем же хотелось непременно и видеть и слышать.

Покушав пирожков, с этим примером все уезжали, но мало кто знал о братках самое удивительное, о чем знали только мы, кровные вологодские охотники. Братки у нас б городе были самые замечательные охотники, и глухарей они всегда приносили много больше охотников с полноценным зрением и слухом.

Все было в том, что глухарь поет очень тихо и успех зависит много от того, кто раньше других глухаря заслышит. Раньше всех, конечно, слышал глухаря в лесу слепой Павел и, заслышав песню, хватал братка за руку и скакал с ним к глухарям.

И вторая причина успеха в этой охоте была оттого, кто раньше во мраке рассвета разглядит среди ветвей птицу. На это был мастером глухой Петр: завидев глухаря, когда еще никто не мог видеть, Петр останавливал. Павла и глядел то на глухаря, то на брата. По уговору слепой Павел трогал Петра за левое плечо, когда глухарь начинал песню, и Петр под песню стрелял.

Так вот все со смехом в Вологде говорили, что правда только у Петра да у Павла; а на службе у братков выходили славные пирожки, и на охоте птиц у них всегда больше всех. Осенью поздней, когда утки жирные и захочется кому-нибудь покушать, то с этим желанием безошибочно можно бывает пристать только к ялику братков: они всегда накормят, когда уткой, когда гусем, а случится - даже и лебедем.

Все эти охотники, и сам Силыч, и братки, и еще, хоть и мало оставалось из-за войны, привыкли каждый год, когда Мануйло отправлялся на щуке, тоже к этому дню начинать свой отпуск и садиться в ялики.

Стар стал к этой весне Силыч, до того стар, что никак и не чаял на своем десятом десятке и эту весну, как всегда, встречать на воде. Даже и утке-то его подсадной Маруське пошел восемнадцатый год. Про утку не думал, что доживет. И кто бы ни поглядел и на охотника и на утку, никто бы не поверил, что оба они встретят еще одну весну на воде.

Но закричала Маруська, почуяв весну, и Силыч, услыхав утку, перемог свои ревматизмы, собрался и поплыл вслед за Мануйлой.

А за Силычем собрались в ту же ночь и братки.

Нельзя пересказать о всех вологодских негодниках, но нельзя никак забыть Журавля.

Мы знали, еще когда он жил в своем маленьком глинобитном домике на-болотах в присухонской низине, в свое время, по молодости, он поверил в такую мечту, чтобы жить только охотой.

Дичи так много бывает на присухонской низине, что он захотел устроиться прямо на болоте в комарах и даже сманил на эту особенную жизнь одну вологодскую девушку.

Скоро жена испугалась этой жизни в болотах и убежала обратно в Вологду. Что ее испугало?

Разве мало рыбы в Сухоне, и в Леже, и в Вологде? Мало ли уток выводится, и гусей пролетает, и лебедей? А боровая дичь когда весной подымает свой голос, так и кажется, будто весь горизонт кругом заговорил!

Нет, конечно, голодной на присухонской низине не могла быть жена Журавля. Ошибка его расчета была в том, что охота его была не в том только, чтобы убить, - это было самое последнее. Его любительская охота была в чем-то совсем непитательном, как тоже и девушка городская искала общества, а муж угощал её тетеревами и утками.

Вот она от него и ушла.

После ухода жены охотник еще долго жил в мазанке, и все мы его знали.

Бывало, прилетят на присухонскую низину в великом множестве журавли, погамят весной, пошумят, покричат и разбиваются на пары, и этими парами скрываются в болотных зарослях. Каждой весной появляется на пойме один какой-нибудь одинокий журавль, он не прячется, а ходит по лугам с утра до ночи и не трубит, как трубят все журавли, а свистит.

Чего он свистит? - спрашивают люди прохожие местных.

Наверно, - отвечают, - пары не может себе подобрать!

И указывают на мазанку одинокого охотника на пойме.

И так говорят:

Вот тоже был человек, жил - распевал, а как жена его оставила, он теперь тоже свистит…

Если же время придет такое суровое, что спрячется в зарослях даже и тот одинокий журавль, то разговор бывает иной:

Кто, - спрашивают, - живет на болоте в таком маленьком мазаном домике?

Одинокий человек, - отвечают, - по прозванию Журавль.

А почему он «Журавль»?

На этот вопрос местные люди охотно рассказывают о том одиноком журавле, что не трубит, когда все трубят о победе весны, а только свистит.

Все, однако, кончилось счастливо тем, что умерла старушка - теща Журавля, и жена возвратила мужа с болота к себе в Вологду на свою жилплощадь. Все и кончилось тем, что Журавль сделался шорником и завел себе охотничий ялик.

Другой охотник, по прозвищу Длинный чулок, тоже когда-то мечтал заниматься охотой, как делом, но поглядел на судьбу Журавля и купил себе во время нэпа чулочную машину.

Случилось однажды, загорелась в Вологде деревянная слободка, и все бросились бежать из своих домиков и спасать вещи. Тоже и чулочник бросился со всеми со своей машиной, и за ним кишкой через всю улицу тянулся неразрезанный чулок.

Тут-то все и увидели, и многие поняли это в первый раз, что чулок в своем происхождении бывает един и делается как бы на ногу всего единого человека. Это всех так удивило, что чулочника с тех пор стали звать «Длинный чулок». Вскоре, однако, он свою машину забросил и вернулся к любимой охоте, но прозвище за ним так чулком и тянулось.

Вот и этот Длинный чулок был охотник неплохой и тем же охотничьим чутьем почуял утиный пролет и выехал на своем ялике. Еще несколько охотников с броней было с лесной биржи, несколько новых инвалидов Отечественной войны…

Раньше всех отчалил Мануйло, но, конечно, его щука не могла без помощи весел двигаться так же скоро, как легкие ялики. Вот отчего среди ночи Силыч первый нагнал щуку. Вода немного отсвечивала даже и ночью, и Силыч даже в темноте узнал в огромной фигуре у руля Мануйлу.

Здорово, пинжак, - сказал он, - ты куда это плавишь щуку?

Мануйло дремал у руля и не сразу узнал Силыча, да к тому же они давно не встречались, и Мануйло думал, старик уже давно, на том свете живет. Когда же он взглянул, опамятовался, узнал, то в глубоком изумлении воскликнул:

Живые помочи! ведь это ты, Силыч!

И заставил Силыча вылезти к нему на щуку.

С трудом, из-за проклятой, спины, выкарабкался Силыч на щуку, а ялик его Мануйло переставил с воды на щуку, как коробочку из-под спичек.

Ай да дед! - сказал весело Мануйло старинному охотнику. - Всё живешь - не сдаешь. Сколько же у тебя, Силыч, из рубля вышло копеек?

И как рыбак рыбака, так и охотник сразу понял охотника:

До рубля, - ответил он, - осталось мне семь копеечек.

И это означало, что Силычу теперь было девяносто три года.

А сколько старухе твоей? - спросил Мануйло, поглядев на его утку.

Маруське, - ответил Силыч, - пошел восемнадцатый год.

Другие охотники, перегоняя щуку, узнавали Силыча, и сами, конечно, просились на щуку.

Живые помочи! - повторял Мануйло, помогая тому и другому выбраться на щуку.

Так еще до рассвета собрались славно все вместе с Мануйлой на щуке наши лучшие охотники: старый Силыч, братки, Журавль и Длинный чулок.

Всех их Мануйло предупредил, что он плавит детей, и они сейчас тут спят у него. Стараясь не шуметь, не смеяться, не будить детей, охотники поджались, замолкли и на заре все прикорнули.

Мы знаем, как хорошо им всем было: сами в молодости немало поплавали.