Гуманное отношение к инвалидам. Отношение нашего общества к инвалидам, увы, далеко от цивилизованного
Об отношении сегодняшнего общества к инвалидам, «политкорректности» и цинизме – доктор психологических наук Александр Cуворов. В три года он потерял зрение, в девять – слух
Об отношении сегодняшнего общества к инвалидам, «политкорректности», эгоизме, цинизме и равнодушии – доктор психологических наук Александр Суворов. В три года он потерял зрение, в девять – слух.
По остаточному принципу
— Как вы определите сегодняшнее отношение общества к инвалидам? Какие главные проблемы здесь?
— Уж очень глобально сформулирован вопрос. Сложно отвечать за все-то общество… Наверное, отношение общества к инвалидам неоднозначно, в разных слоях этого самого общества — по-разному. Преобладает, пожалуй, дискриминационное отношение по принципу — возиться с инвалидами как можно меньше. Пусть они сами, если могут и насколько могут, решают свои проблемы. Преодолевают якобы недуг («ах, они герои!»), а на деле — наплевательство всяческих инстанций и весьма часто ближайшего и не очень близкого окружения.
Мне-то самому грех жаловаться в конечном итоге, но все-таки, закончив университет и став сотрудником Психологического института, я быстро осознал, что на самом деле никто не в курсе, какой такой работы можно требовать от слепоглухого научного сотрудника. Эту проблему надо было решать самому, а начальство с радостью поддерживало найденные мною решения: работу как на опытно-экспериментальных площадках сначала в Загорском детдоме для слепоглухонемых, затем в различных лагерях, в качестве практика и идеолога-теоретика, участие в движении детского милосердия…
Ничего этого в готовом виде никто мне преподнести не мог, я должен был прийти к этому сам. И в лагерях – какую такую работу с детьми я вообще способен вести, тоже приходилось искать, при доброжелательной поддержке коллег, и лишь постепенно я обретал свое место в общей работе — в тогдашнем Ленинграде, Москве, Екатеринбурге, Туапсе, Волгограде… Все это нормально, никто за меня и без меня не мог решить этих проблем, я должен был сам искать, а коллеги мои поиски поддержали, как могли, находки — подхватили и закрепили.
С другой стороны, пока мы учились, университет выделил средства на обеспечение нас литературой, Всероссийское общество слепых предоставило ставки помощников, Институт дефектологии приютил нашу группу в одной из своих экспериментальных школ-интернатов, обеспечил наше обучение разнообразной техникой… А кончили учиться — и вдруг сразу никому не нужны. Я сам из своей зарплаты и пенсии по инвалидности выделял, сколько мог, на перепечатку по Брайлю нужной мне литературы.
Неразрешимой стала проблема сопровождения. И чудом воспринимается то, что я обеспечен специальной компьютерной техникой, интернетом, что благодаря этому полностью решена проблема информационного обеспечения. Отпала необходимость заказывать перепечатку по Брайлю за свой счет по книге в год. То, что я сейчас получаю по электронной почте, на компакт-дисках и других электронных носителях разнообразнейшую литературу, воспринимается чудом по сравнению с докомпьютерной эрой. А ведь запросто могло случиться и по-другому, и я без всего этого прозябал бы, не был бы так востребован и завален информацией.
В общем, с одной стороны, инвалидам и самим надо шевелиться, искать решения своих проблем, которые за них и без них никто не решит — бесспорно; и инвалиды нуждаются при этом в поддержке – бесспорно. Но, с другой стороны, если вообще получают поддержку, то сплошь да рядом не оттуда, откуда она должна бы исходить — не от государства, не по месту работы, учебы, если вообще повезло на работу устроиться, на учебу поступить… Особенно когда речь идет об обеспечении дорогостоящей техникой и других дополнительных затратах. Нет продуманной систематической реабилитационной политики. Поэтому то, что должно быть закономерным, воспринимается как чудо, случайное везение. И это — унизительно, в этом, прежде всего, проявляется дискриминация как на государственном, так и на бытовом уровне.
Ощущаешь себя так, что с тобой возятся по остаточному принципу — сколько останется свободного времени… Ну, когда речь идет о друзьях, родственниках — и понятно, и естественно, у них должна быть своя жизнь, так же, как у инвалидов, между прочим. Но государство должно освободить нас от этой унизительной взаимозависимости. Однако все мы чувствуем — и инвалиды, и здоровые, и руководители организаций, применяющих труд инвалидов, вузов, принимающих инвалидов на учебу, — что меньше всего нужны именно государству.
Государство существует само для себя, а не для нас. Поэтому удача моей личной жизни, то, что я стал доктором наук и востребован, воспринимается скорее случайным везением, а прозябание подавляющего большинства инвалидов — закономерно. Вроде бы так: будьте довольны, что вам вообще позволяют существовать, не подвергают прямому геноциду. Не прямому, но достаточно прозрачному, ощутимому — еще как подвергают, зайдите в любую поликлинику, да до нее еще инвалиду сплошь да рядом надо с кем-то добраться…
Правило — прозябание как следствие дискриминации на государственном и бытовом уровне. Полноценная жизнь в условиях инвалидности — исключение из правила, только это правило подтверждающее. Болтовня о героическом преодолении недуга — лицемерие. Преодолевать приходится социальные следствия недуга, дискриминацию, а их, этих следствий, могло бы и не быть. Уж во всяком случае — не должно быть. Но они есть, и мы — инвалиды, наши родственники, друзья и коллеги — с ними, как правило, один на один.
«Примитивный юмор — одна из форм мучительства»
— Каково здоровое, правильное отношение человека к инвалиду? Если нет врожденной любви, чуткости, понимания, какие чувства нужно воспитывать в себе, какой настрой? Можете ли вы дать простые советы – для людей, которые не задумываются над этой проблемой, а, столкнувшись, испытывают затруднения и даже шок? Как это связано с понятием человечности, о котором вы говорите в своих работах?
— Вы проговорились: «отношение человека к инвалиду». А инвалид не человек, получается?..
В том-то и дело. И инвалид — не всегда человек, и здоровые — не всегда люди. Люди мы постольку, поскольку человечны в обращении друг с другом. И это закреплено даже в ходячих фразеологизмах. Если нас обижают, унижают, — если над нами издеваются, глумятся, — разве мы не восклицаем в отчаянии, обращаясь к своим мучителям: «Да люди вы или нет?» В том-то и дело, что нет: любой мучитель в тот момент, когда мучает — не человек. Нелюдь.
Я категорически отказываю в статусе человека всем, кто позволяет себе мучительство, тем более, кому оно, мучительство, доставляет удовольствие, кто испытывает в нем потребность, — это и есть садизм.
Надо контролировать себя. Надо, прежде всего, не допускать ни малейшего намека на мучительство в наших взаимоотношениях. И нужна культура юмора. Примитивный «юмор» — одна из форм мучительства, а именно глумление, издевательство. Я это испытал на себе с детства. И если встречаю склонных к этому взрослых — могу какое-то время по каким-то причинам терпеть, но рано или поздно конец предрешен: нам не по пути. Во всяком случае, по возможности стараюсь держаться от таких на расстоянии, хотя бы психологически, если и пока почему-либо нельзя — физически.
Диалог предпочитаю по возможности бесхитростный, доверительный. Что есть, то есть. И если есть нечто нелицеприятное, надо это уметь спокойно признавать. Но нельзя избивать словами под предлогом «резания правды-матки в глаза». Правдобой — форма мучительства, психологический мордобой. Сколько бы «правды» вы ни наговорили человеку, он от этого лучше не станет. Хуже, озлобленнее — вполне вероятно. Берегите его достоинство — хотя бы ради того, чтобы уберечься от последствий своей бесцеремонности. Ведь можно в конце концов и на отпор нарваться, и не только словесный. Схлопотав по морде в самом буквальном смысле…
Лично я всегда был очень обидчив. С одной стороны, гордиться нечем, но с другой — незачем и терпеть, сносить обиды.
— Что оскорбительнее — жалость, эгоизм или обычное равнодушие? Что самое обидное?
— Жалость меня не оскорбляет. За жалость я благодарен. Моя мама часто вздыхала жалобно, сетуя на нас, своих детей: «Не жалеете вы меня…» В смысле — не щадите, не избавляете от своих проблем, в решении которых она все равно помочь не может, впутываете в свои бесконечные склоки, очень ее травмировавшие… «Покой», — безнадежно просила-молила она перед смертью.
Это — простонародное, крестьянское понимание жалости как той же человечности, способности сочувствовать, умения любить. В этом смысле безжалостность — синоним бесчеловечности. Оскорбительна она, безжалостность, бесчеловечность, а жалость — нечто согревающее, целительное, я бы сказал — воскрешающее.
Жалость, от которой так яростно отбиваются самолюбивые инвалиды, — это неумение помочь. Путаются под ногами, не дают делать то, с чем ты прекрасно и сам сладишь. Мешают. Досадно, но не оскорбительно, а скорее смешно. И именно досадно. Отмахиваешься, как от мухи: «я сам».
Равнодушие, бездушие, слепоглуходушие… От кого-то ничего другого и не ждешь.
Да и что за детская постановка вопроса: «Что самое обидное?» Какая разница? Главное, всего обидного надо по возможности избегать, не допускать — разве нет? Особенно не только для себя обидного, но и для других. А то ишь устроился: свои-то обиды учитываешь, как в бухгалтерии каждую копейку, а другие должны почему-то принимать твое хамство за милые шуточки. Вот такое «неравноправие», пожалуй, всего нестерпимее. Но что ж, провозгласить по такому случаю всеобщее право на взаимное хамство? А я предпочел бы хамство запретить. Любое. И одностороннее, и взаимное.
Мы боимся друг друга?
— Отчего люди часто боятся инвалидов? Что это — суеверие, страх, психологическая защита?
— А и то, наверное, и другое, и третье. И еще нежелание связываться, ибо наш брат инвалид, что греха таить, бывает весьма назойлив. И еще простая растерянность: люди и рады бы помочь, да не умеют, не знают, как. Надо успокоить, объяснить, подбодрить. Впрочем, Бог с ними — тех, кто боится, я, как правило, просто не вижу и не слышу. И слава Богу, меньше психологических травм.
А которые ко мне все же подходят — с теми мне обычно удается договориться. Вот в ближайшем ночном магазине — никаких проблем ни с продавцами, ни с охраной. А раньше, пока заставил к себе подходить и научил писать пальцами по правой ладони, свистеть в спортивный свисток приходилось… Голод не тетка, без хлеба никогда не уходил.
— Люди — злы? Или они просто не знают, как себя вести?
— Уверен, что в подавляющем большинстве случаев — скорее второе, чем первое. Я никогда так не обобщал, что зрячие дураки, говорящие злые. По отдельности — попадаются патологические экземпляры. И скорее в постоянном окружении, чем среди случайных прохожих. Ну, это особая тема.
— Полезно ли детям общение с инвалидами?
— Если инвалид — член твоей семьи, куда деваться? И в любом случае любому ребенку важно не то, инвалид ли ты, а то, злой или добрый. То есть важно, какой ты человек, а не какое у тебя здоровье. Полезно ли детям общаться с хорошими людьми? А таких среди инвалидов немало… И если ты добрый, то о твоей инвалидности ребенок просто забудет. А что к ней иногда приходится приспосабливаться, особенно когда, например, ведешь за руку слепого — ну, дело самое естественное.
И взаправдашняя помощь инвалиду, который без нее действительно не обойдется, уж точно полезнее понарошечной помощи маме с папой, которые, как в глубине души уверен ребенок, и сами за хлебом сходят и мусорное ведро вынесут, не развалятся. Ведь если от ребенка чего-то требуют из чисто воспитательных соображений, ему же это понятно и обидно. А если я говорю упавшему на диван усталому подростку: «Ну ладно, полежи, а я схожу куплю чего-нибудь на ужин», — он вскакивает: «Я с тобой!» Потому что понимает, что мне одному трудно. (Было у меня такое с одним мальчиком в 1991 году).
— Отчего так трудно просить о помощи? Навязчивое предложение помощи — не хуже ли?
— Трудно просить, во-первых, потому, что «пережалели»: не давали делать посильное самому. Хочется уклониться от избыточной опеки. Во-вторых, и, пожалуй, главных — потому, что не допросишься помощи: просишь-просишь, обещают-обещают, а не делают. Дурацкая ситуация: и этот не делает, и к другому не сунешься, потому что первый обидится, он ведь не отказал. Поэтому, когда речь заходит о помощи, я очень высоко ценю помощников, умеющих говорить «нет», умеющих отказывать. По крайней мере, все ясно — в данном случае на данного, четко отказавшего, человека нечего рассчитывать. На нет и суда нет. Можно с чистой совестью обращаться к другим.
Но если отказывают систематически и ясно дают понять, что тяготятся твоими просьбами, больше – именно – этим людям никакими просьбами досаждать не хочется. Все-таки я чувствую, как они мимо меня ходят — соседи по дому… И вроде в назойливости упрекнуть себя не могу… Раз в полгода, в самых экстренных обстоятельствах — разве это назойливость?
У моей мамы в бывшем Фрунзе, нынешнем Бишкеке, соседки сидели, вместе вязали да телевизор смотрели, каждый день. А я тут же на полу, вместо котенка, клубком шерстяных ниток играл, — катал его и пытался увидеть, как он катится. Испытывал таким образом свое светоощущение. Я с детства привык к такому эталону отношений с соседями. Но в Москве ни о чем подобном нечего и мечтать. «Как сычи», — сетовала мама на затворничество москвичей. Случись подохнуть в отсутствие сына, который много ездит, мой труп начнут искать не раньше, чем он даст о себе знать вонью на весь подъезд.
«Навязчивое предложение помощи»… Я бы за него был благодарен. Ну, извинялся бы, отклонял бы вежливо, если не надо. И просто с удовольствием беседовал бы с этими людьми. А в общем, не знаю. Это не мой случай. У меня никогда не было избытка помощи, да еще навязчивого избытка — всегда только дефицит. Приведите пример. Разберем, сколько тут желания помочь и сколько — чего-то несовместимого с какой бы то ни было помощью. Того, например, что Сергей Николаевич Булгаков называл «похотью властолюбия». Да, действительно, кого-то прельщает любая власть, хотя бы над инвалидами. Таких я встречал, со студенческих лет. И взрослел я по мере того, как учился отшивать подобных властолюбцев, не теряя при этом настоящих друзей.
О политкорректности
— Ваши слова из работы «Микрокосм и дети-инвалиды»: «Вы предпочитаете называть нас, инвалидов, «лицами с ограниченными возможностями здоровья». А есть ли абсолютно здоровые?.. Да и вообще, у кого тут неограниченные возможности?». Модная сегодня политкорректность, выходит, тоже может быть неуместной. Ведь эвфемизмы придумываются ради того, чтобы не обидеть. Это — следствие непонимания (нежелания понять) чувств инвалида?
— Это просто называется — «поправляться из кулька в рогожку». «Хоть горшком назови, только в печь не ставь». Не обиду, а естественную досаду вызывает смещение акцента с сути дела на ерунду. Разве дело в том, как называть? Предпочитаю традиционные названия, и ничего в них обидного не вижу. Пусть лучше инвалид, чем дурацкая аббреватура – ОВЗ (ограниченные возможности здоровья). Это похоже на «замкомпоморде» — то бишь заместитель командующего по морским делам…
Не в словах дело, а если все-таки в них, то чем они проще, традиционнее, привычнее, тем лучше. Но вот что странно… Я сунулся в словарь иностранных слов — и не обнаружил там слова «инвалид». А ведь оно иностранного происхождения. Сейчас в другом словаре посмотрю. Ну вот, «Современный толковый словарь». Изд. Большая Советская Энциклопедия, 1997 г.«Инвалид» (от лат. invalidus — слабый, немощный), 1) лицо, частично или полностью утратившее трудоспособность… 2) В России старый солдат, неспособный к строевой военной службе из-за увечья и ран; иногда то же, что ветеран. — До военных реформ 1860-1870-х гг. использовались для гарнизонной и караульной службы.
«Инвалидность»,… 1) стойкое нарушение (снижение или утрата) общей или профессиональной трудоспособности вследствие заболевания или травмы… 2) Статистический показатель, характеризующий здоровье населения: отношение числа людей допенсионного возраста со стойкой утратой трудоспособности ко всему населению».
Ну и что обидного? Термин «лица с ОВЗ» только вносит в вопрос ненужную путаницу. И даже если убрать про трудоспособность, из-за которой, собственно, и весь сыр-бор с переназваниями, а вовсе не из-за «политкорректности», то и тогда остается «стойкое нарушение здоровья», и терминами «инвалид» и «инвалидность» можно продолжать спокойно пользовать. Нечего воду мутить, наводить тень на ясный день. Я в своих работах принципиально игнорирую всякие новомодные аббревиатуры. Я инвалид, прошу любить и жаловать, но — перефразируем Некрасова: «Инвалидом можешь ты не быть, но человеком быть обязан». Вот где суть-то дела. — «Баранкин, будь человеком!» (а не воробьем или бабочкой) — сказка такая есть, не помню, кто автор…
Будьте со мной людьми, и я ничуть не меньше обязан быть человеком с вами. А инвалидность — подробность, характеризующая вовсе не мою способность быть человеком — это нравственное качество, и тут мы равны — а лишь мою физическую слабость и немощность. В которой ничего зазорного нет.
В рамках проекта «Система реабилитационных услуг для людей с ограниченными возможностями в Российской Федерации» впервые в нашей стране было проведено масштабное социологическое исследование по вопросам отношения общества к инвалидам, проблемам людей с ограниченными возможностями.
По официальной статистике, в России инвалиды составляют около 10 процентов всего населения, или, говоря иначе, почти в каждой четвертой семье есть инвалиды. Мало этого, большинство респондентов не задумываясь отвечают, что знакомы с инвалидами, а у 60 процентов есть опыт ухода за тяжело больными людьми. То есть тема инвалидности близка большинству россиян. И несмотря на это, большой процент здоровых людей противопоставляет себя инвалидам и говорит о существовании больших отличий между собой и людьми с ограниченными возможностями.
Каждый третий участник опроса считает, что основа разобщенности в том, что инвалиды выделяются по внешнему виду. «Инвалиды выглядят и ведут себя иначе, чем другие граждане, поэтому не вписываются в общество» - с таким утверждением согласны 27 процентов всего населения.
А вот 50 процентов незрячих, 42 процента неслышащих и 41 процент опорников считают себя такими же, как и остальные люди.
Большинству здоровых россиян не откажешь в гуманизме и сочувствии: подавляющее большинство категорически не согласны с тем, что «инвалиды являются обузой для общества». При этом молодые люди - как среди здоровых, так и среди людей с ограниченными физическими возможностями - более позитивно настроены в вопросе интеграции инвалидов в общество. Аналитики социологического исследования считают, что современное жизненное и информационное пространство, в котором живет и работает молодежь, - хорошая среда для сближения людей, а также успешной совместной работы, вне зависимости от их состояния здоровья.
Большинство опрошенных согласны с тем, что инвалиды могут внести значительный вклад в жизнь общества.
Они вполне способны работать так же продуктивно, как и люди без инвалидности. И ближе всего это утверждение к инвалидам по слуху - 72 процента согласны с этим утверждением, за ними идут инвалиды по зрению (около 50 процентов).
При этом многолетние исследования показали, что отношение к интеграции инвалидов в обществе более лояльное, чем у самих инвалидов. В девяностые годы каждый третий инвалид считал, что люди с ограниченными возможностями должны жить обособленной жизнью, со своими учебными заведениями, предприятиями, больницами и т. д.
Но в последние годы отношение к инвалидам стало активно меняться - так считают около половины респондентов.
При этом инвалиды-опорники (80 процентов) уверены, что отношение изменилось. Среди них наибольшая часть по сравнению с другими группами инвалидов (44 процента) настроены оптимистично и уверены, что к ним стали явно лучше относиться.
А вот половина инвалидов по зрению считают, что их положение в обществе скорее ухудшилось. И причина этого - «уход в прошлое традиций поддержки инвалидов», принятие новых социальных законов и переход к рынку. В результате получилось, что именно инвалиды по зрению больше всего сожалеют о потере советской системы поддержки. И только 29 процентов инвалидов по зрению считают, что общество стало к ним внимательнее.
Сообщество глухих и слабослышащих тоже многое потеряло от изменения системы социальной поддержки - ушли в прошлое предприятия для глухих, не действуют уже каналы занятости. Но тем не менее 33 процента участвующих в опросе глухих и слабослышащих настроены оптимистично, они считают, что отношение к инвалидам в последние годы явно улучшилось.
Проанализировав эти цифры, ведущие аналитики опроса сделали вывод, что больше всего почувствовали улучшение те, чье положение в советском обществе было самым незавидным, - это опорники. А вот инвалидам по зрению новая социальная система принесла разочарование.
Около 40 процентов здоровых людей были свидетелями несправедливости в отношении к людям с инвалидностью.
Буквально все опрошенные инвалиды, особенно женщины, сталкивались с грубым к ним отношением в поликлиниках, больницах, на транспорте. Людей, в том числе даже медперсонал, раздражает медлительность инвалидов, их ограничения в физических возможностях, даже если это особо и не мешает окружающим. Особо тяжело переносят такое отношение люди с нарушением опорнодвигательного аппарата. Большинство уверены, что самая ущемленная группа - это дети-инвалиды. А права нарушаются чаще всего по отношению к людям с нарушением интеллекта.
И еще один прискорбный факт: лидерство по грубому отношению к инвалидам многие годы держат мегаполисы.
Маленькие города и поселения менее оснащены, там сложнее получить квалифицированную помощь, но отношение в них к инвалидам более сердечное.
Телеканал: ОТВ от 22.01.2007
Телепрограмма: ТАСС Прогноз [ 18:15 ]
Александр Серебренников : Инвалидность – это беда, о которой особенно не задумываешься, пока она не коснется тебя лично. Никто из нас не застрахован от нелепых или трагических случайностей. Согласно статистике, примерно 10 % населения страны – это люди с ограниченными возможностями здоровья. Как общество относится к проблемам инвалидов? Насколько защищены их права?
Неизвестный корреспондент : В Свердловской области проживают около 330 тыс. инвалидов, в том числе почти 20 000 детей-инвалидов. Областная программа социальной поддержки инвалидов на 2007 год предусматривает выделение из областного бюджета 23 млн. руб.
: 1,5-2 десятка лет тому назад инвалиды были на обочине жизни, они трудно включались. Общество сформировало такой стереотип неприятия инвалидов, и в последние 10-15 лет общество стало другим в отношении к инвалидам, и инвалиды стали другими в отношении к другим людям.
Александр Серебренников : Прошло несколько лет с тех, пор как вступил в силу федеральный закон "О социальной защите инвалидов Российской Федерации", но до сих пор в стране нет комплексного подхода в решении вопроса о социальной реабилитации инвалидов. Третья часть инвалидов вообще не выходят из дома, так что пока рано говорить о создании равной для всех возможности.
Николай Воронин, председатель Свердловской областной Думы : Равных условий для жизни инвалиду, я бы сказал точнее гражданину, имеющему ограничения здоровья, и просто здоровому человеку, конечно, нет. Я хочу сказать, что эти программы начали формироваться и осуществляться может быть в последние 10 лет. К сожалению, до этого общество не уделяло как-то этому внимание. Сегодня мы еще в очень большом долгу перед инвалидами. Все эти программы, которые действуют на территории Свердловской области, или по муниципалитету или по области, мы сохраняем на следующий год. Будет действовать социальное такси в городе Екатеринбурге, в других городах которое осуществлялось. Но впервые на следующий год утвердили государственную целевую программу, на 2007 год, социальной поддержки инвалидов.
Александр Серебренников : В рамках программы "Инвалид" в Екатеринбурге создан городской координационный совет, куда входят представители организации инвалидов. Сейчас с ними согласовываются все проекты на строительство зданий, хотя и пандусов, и поручней, и мест для инвалидных колясок все равно не хватает.
Геннадий Белянкин, председатель Уральского отделения Российской академии архитектуры и строительных наук, народный архитектор СССР : Постановление Главы города, как правило, сейчас пишется, предусмотреть возможности для попадания инвалидов и матерей с детьми на колясках в какое-то общественное здание. Мы делаем сейчас пандусы, и можно попасть, допустим, на первый этаж, но проблема остается, как попасть на следующие этажи, если нет лифта, и много зависит от власти. Если жестко записывать в документы, которые выдаются Главархитектурой для решения той или иной проблемы того или иного общественного здания, где в обязательном порядке должно быть это сделано, и когда вопрос будет сделан, и он приходит на согласование, то без этого решения уже не принимать проект к реализации, вот тогда будет все правильно.
Александр Серебренников : Социологические исследования в Свердловской области показали, что о своих правах и льготах знает лишь каждый пятый инвалид. Средства массовой информации инвалиды назвали своим основным источником информации. Вынужденная изоляция инвалидов привела к тому, что боязнь широко общаться со здоровыми людьми стала их чертой.
Георгий Пахомов, старший инженер испытательной пожарной лаборатории Главного управления МЧС России по Свердловской области : Они может быть видят только жалость и поэтому им неудобно где-то появляться, они не хотят, чтобы их жалели. Они, мне кажется, еще не получили той степени понимания и сочувствия, которое от людей должно исходить. Да, это их беда, но не вина.
Александр Серебренников : Трудовая реабилитация инвалидов – вопрос очень острый. В России на протяжении многих лет существовали специальные предприятия, где работали, например, только слепые или глухие. Не лучше ли, когда инвалид находится в обществе, тогда и общество меняется, и сам инвалид оказывается вовлеченным в общественную жизнь.
Алексей Никифоров, заместитель министра социальной защиты населения Свердловской области : Невозможно из области начинаний хорошими постановлениями, хорошими вкладами и финансами решить все проблемы. Если не будет общественной организации, которая будет воспринимать то, что делается правительством, губернатором, то, что не будет восприниматься людьми, которые здоровы и живут в этом обществе, которые живут каждый день с инвалидом, и если не будет вот этого взаимопонимания и взаимопомощи.
: Программа реабилитации она в первую очередь рассматривает медицинскую позицию. Если он нуждается в медицинской реабилитации предоставим, а вот трудовая реабилитация? Труд, право на труд у всех есть, и даже если человек с ослабленным интеллектом, и если он трудиться не может, право у него тоже есть.
Александр Серебренников : Тема детей-инвалидов заслуживает вообще отдельного разговора. Здесь много нерешенных проблем. Тяжелых детей-инвалидов государство предлагает сдать в интернат, но многие семьи воспитывают больных детишек сами, получая очень маленькую пенсию. Некоторые дети вообще не учатся.
Людмила Петухова, директор НКО "Социально-педагогический центр социальной реабилитации детей-инвалидов" : У нас нет ни государственных учреждений, ни коммерческой автономной организации. Когда дети к нам пришли, которые не могли учиться ни во вспомогательной школе, ни в садике, на тот момент многие коррекционные сады были закрыты, и они вокруг нас оказались, и они пытались понять вообще, каким образом можно им помочь, с чего начать. Главное, что нужно понимать, почему люди вот такие есть инвалиды, почему? Для чего они в мир пришли? Чтобы мы стали добрее.
Александр Серебренников : Многие инвалиды жалуются, что им ежегодно приходится проходить процедуру освидетельствования, чтобы подтвердить свою инвалидность. Здоровый-то человек устанет от хождения по кабинетам, разбросанным по всему городу. А что делать тем, кто нездоров.
Людмила Петухова, директор НКО "Социально-педагогический центр социальной реабилитации детей-инвалидов" : Было время, когда человеку давали инвалидность пожизненно. Вот он болен, он родился, допустим, у него какие-то физические недостатки или психические, или он с болезнью неизлечимой родился. Сейчас у нас отменили пожизненное, ввели ежегодное освидетельствование. Представляете, какая нагрузка, во-первых, медико-социальную экспертизу, во-вторых, на родителей и на самих инвалидов, он не может выйти, кто его на руках поведет, кто?
Николай Кинев, председатель Свердловской областной организации Всероссийского общества слепых : Что реформа эта дала? Бывшие комиссии ВТЭК, их вывели федеральные службы. Что социальное страхование? Тоже федеральная служба. И вы понимаете сегодня, что получается. Что инвалиду надо быть на здоровых ногах со здоровым сердцем. Ведь у нас в области, я вам так примерно скажу, есть все фонды по районам города Екатеринбурга расположены на Мамина-Сибиряка. Социальная защита, управление расположено в других местах, фонд Соцстрах для одного района на Бажова, для других – на Долорес Ибаррури, 30. Вы считаете просто инвалидам съездить собрать справки. Ладно, в 2005 году областное правительство пошло на уступки, дали бесплатные проездные, а если бы не дали бесплатный проездной билет, это был вообще бы коллапс.
Александр Серебренников : Органы социальной защиты области делают много для инвалидов, но проблем пока еще хватает, это и жилье, и спецоборудование, и информационное обеспечение. С каждым годом все активнее работает общество инвалидов. Люди объединяются для совместного решения насущных вопросов, они учатся защищать свои права, и всем нам надо учиться понимать друг друга.
Ждамарова Оксана
Эссе на тему «Инвалидность и социальные стереотипы»
Ситуация вокруг инвалидности в современном обществе - один из наиболее ярких наглядных примеров стереотипизации людей. Инвалидность представляет собой социальный феномен, избежать которого не может ни одно общество, поэтому каждое государство сообразно уровню своего развития, должно помогать инвалидам.
Ссылаясь на стереотипы нашего общества, виня модель современных отношений здоровый людей и людей с ограниченными возможностями, можно поделить наше население на две части.
Одна группа живет в суете своих будней, и отводит взгляд от инвалидов или как сегодня принято называть – людей с ограниченными возможностями. Хотя для многих понятие инвалид короче, понятнее и в принципе объяснять более подробно ситуацию уже не нужно.
Даже каждый день, встречая людей с ограниченными возможностями, кроме жалости и боязни сказать что-то лишнее, а тем более улыбнуться человеку с ограниченными возможностями, тем самым ранив человека, шепчутся за их спиной или спинами их родственников. Они же не предусматривают наличие пандусов, когда строят свои магазины и когда выводят на линию очередной маршрутный транспорт.
А подумать о том, чтобы сделать удобный подъезд для инвалидной коляски в здание института или конкретного зала и вовсем проблема. В поликлиниках кабинеты медико-социальной экспертизы находятся, а вот лифтов нет. А о том, чтобы перевести лежачего больного из дома для прохождение обследования в поликлинику или больницу, так про это вообще мало кто задумывается. Как например, не ходячему инвалиду пройти флюорографию или мрт, то тут нужно платить сумасшедшие деньги и согласовывать поездку с кучей «медицинских работников», а подходящего транспорта как не было в стране так и нет. Исключение составляют крупные города. А говорить о том, что у нас в России заставляют ежегодно людей без ног или без рук доказывать, что конечности за этот период у них не выросли и вовсе смешно.
Эта же группа – группа здоровых людей представляет существование семьи, где инвалид сплошное испытание. Где постоянная нехватка средств и озлобленность на весь мир, и прочие стереотипы.
Другая группа – люди с ограниченными возможностями, закутавшись в шаль невидимку, живут в своем маленьком мире боясь попросить помощи. И убежденные, что инвалидность – это клеймо изгоя прячутся от мира. Хотя каждый будней день эти люди с ограниченными возможностями просыпаются утром, собираются на работу (печально, что не всем удается ее найти), собирают детей в школу… да проблем у них больше.
А все почему? Потому что первая группа не знает, как тяжело на инвалидной коляски забраться по ступенькам в автобус для того, чтобы добраться в институт или по нечищеным снеговым дорогам добраться до магазина.
Что же нужно чтобы понять друг друга? Первым не нужно примерять на себя все тяготы вторых, им достаточно быть самими собой. Также улыбаться при виде человека с ограниченными возможностями, как и любого обратившегося прохожего на улице. И не получив очередной порции жалости инвалиды будут просто благодарны вам за то, что вы способны их принять таковыми.
Стереотипный образ человека с ограниченными возможностями, прочно устоявшийся в обществе и нелегко поддающийся изменениям, может поставить под угрозу процесс социальной интеграции. Поэтому так важны поиски путей решения существующих проблем, включая изменения социальных установок и стереотипов, которые сохраняются в человеческом сознании на протяжении многих лет.
Я думаю, мы, физически здоровые люди, должны проявить по отношению к людям с ограниченными возможностями понимание и участие, чтобы они не чувствовали себя изгоями в нашем обществе!
