Игуменья Ксения (в миру Ирина Зайцева) училась в Московском авиационном институте, потом закончила журфак МГУ, кафедру тележурналистики. Крестилась во времена атеизма, получила регентское образование в Московской духовной академии. Родители Ирины были в шоке, узнав, что дочь хочет уйти в монастырь. А позже и мама игуменьи, и ее отец тоже стали монахами. В 1990 году матушка Ксения стала игуменьей Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря в г. Коломна -- первого из вновь открывшихся в России женских монастырей, который за прошедшие годы вместе с сестрами подняла из руин.

-- Матушка, как можно узнать промысел Божий о себе и как Вам лично открылся путь монашества?
-- Очень трудно это объяснить – наверное, вопрос «кому быть в монастыре» решается на небе. Мне лично было предуказание о том, что монашество -- мой путь. Хотя сначала я не могла этого ни понять, ни принять -- это было слишком смело и абсолютно не сочеталось со всеми моими жизненными планами. Со временем я поняла, что монашество -- это особый путь, который предполагает в человеке способность, и даже талант душевной жизни.
Как узнать промысел Божий о себе? В Церкви существует такое понятие как иерархия. Есть люди, которые благодаря подвигу духовной жизни имеют дар понимания души другого человека. Поэтому один из путей – это совет человека, который может помочь.
Мы же в своей свободе часто стремимся к обособлению и самоутверждению помимо Бога -- в этот момент к нам и подходит падшая сила. Так вот старцы, имеющие духовный опыт, и помогают направить нашу душевную жизнь в нужное русло. Милостью Божьей и их молитвами мы спасаемся от многих ям, куда могли бы упасть очень легко.

-- И все-таки бытует мнение, что молодые уходят в монастырь, потому что у них что-то не сложилось…
-- Я Вам задам вопрос: стали бы Вы набирать армию, состоящую из людей, не способных воевать? Скорее всего, нет – ни один полководец так бы не сделал. А ведь монастырь – это духовное воинство, которое находится под особым покровом самого Бога. Поэтому сюда приходят не ущербные в плане мирской жизни люди, которые хотят спрятать свой недостаток в стенах монастыря – нет. Очень часто в монастырь приходят люди даже более одаренные, способные к высокой профессиональной нагрузке в избранной сфере. Вот почему монастырь, на мой взгляд, – это уникальнейшее Божье творение, это божественный институт, в котором человек не только самоосуществляется, но обретает внутреннее знание и живое чувство Бога. Это видят те люди, которые приходят в монастырь – именно поэтому в них воскресает надежда, а вера укрепляется.

Но, уходя в монастырь, девушка отказывается от главного предназначения – материнства, от рождения и воспитания детей, а это очень большая жертва. Чем она компенсируется в монастыре?
-- Дело в том, что мы имеем двусоставную природу: первая природа душевная, а вторая – телесная. В супружестве весь человек участвует в чадородии. А монашеский путь – есть созидание такого образа жизни, когда к чадородию призвана только твоя душа. Поэтому компенсаций той внешней жизни, которую мы видим в миру, является глубокий внутренний процесс. И если он правилен и истинен, то обязательно даст возможность ощутить плод твоего труда. Это настолько глубоко и настолько сильно, что ты готов отдать всю свою жизнь за то, чтобы твой, принесенный Богу плод был чист и чтобы он был принят Богом и людьми.

Свято–Троицкий Ново–Голутвин монастырь – один из самых «молодых»: средний возраст сестер 20-25 лет. Здесь живут 90 насельниц из разных уголков России, есть и иностранки. Желающих принять монашество много – иным приходится и отказывать. Но помощников принимают с благодарностью.

-- Бывают ли ситуации, когда сестры уходят из монастыря?
-- Бывают, конечно. И почти все журналисты спрашивают об этом. Но почему Вы не восхищаетесь подвигом тех, кто живет в монастыре? Ведь имея такую же физиологию, как и вы, все те же инстинкты, действующие мощно и властно, они, молоденькие девочки, подобно борцам-исполинам противостоят телесной природе, укрощая её, как дикого зверя.
Имея с детства те же навыки эгоизма, гордости и неуважения к другому, они нашли в себе силы разрушить это ложное основание и начать строительство «дома души» на другом фундаменте – на христианской культуре любви к Богу и ближнему.

-- Матушка, а случаются ли конфликты между сестрами и как они преодолеваются?
-- Конечно, ссоры бывают – это естественный и абсолютно нормальный жизненный процесс, когда человек стремится отстоять свою правду. Можно сказать, что конфликты иногда даже полезны, поскольку они выводят человека из состояния опьяненно-высокого мнения о себе. Человек вдруг начинает видеть, что, оказывается, прав не он, а другой.
В монастыре есть замечательное правило: двое поссорившихся или упорствующих в своей точке зрения приходят к старшей сестре, у которой есть дар доброты. Сестры знают, что она не осудит и не унизит их за то, что у них что-то не получается, а обязательно выслушает. И в тот момент, когда двое начинают перед третьим проговаривать свои обиды, становится очевидным, что они просто смотрят на предмет с разных сторон: один кричит, что он черный, а другой – что он белый. В этот момент человек вдруг начинает осознавать, что не совсем прав – и постепенно приходит к покаянию.

-- Выходит, что в монастыре все-таки спасти душу легче, чем в мирской жизни, да?
-- Очень сложно ответить на этот вопрос, потому что нигде и никто не свободен от самого себя. Поэтому насколько мы будем решительны по отношению к самим себе и готовы к работе над собой, настолько мы будем успешны и легки на пути к Богу.
Что касается меня, то я знаю только путь монастырской жизни и являюсь апологетом красоты и истинности монашеского пути, но это ни в коем случае не унижает мирской путь и не кладет на него тень, поскольку у мирян другое служение. Но цель у монашествующих и мирян одна – сделать так, чтобы наше сердце научилось любить. Ведь Бог нас будет спрашивать не о том, сколько мы поклонов сделали и сколько молитв прочитали, а научились ли мы любить? Сумели ли преодолеть эгоизм ради другого человека? То есть, есть ли реальный плод нашего внутреннего труда? Так что победа над собой – это триумфальная победа.

-- А с чего лучше начать тому, кто хочет встать на путь спасения?
-- Прежде всего, нужно понять, какова природа нашей души: что нам дано, к чему у нас есть склонность, а с чем у нас возникают трудности. Вот тогда станет ясно, какие задачи перед нами ставятся и как нужно работать над собой.
Существует определенная взаимосвязь между духовной жизнью человека и работой, которую он выполняет: чем больше усилий мы будем прилагать в нашей духовной жизни, тем успешнее будем в работе. Потому, что преодоление греха дарит человеку здоровье, работоспособность. И конечно, душа человека испытывает потребность в общении с Богом. И когда это душевное движение в нас остается неудовлетворенным, мы обращаем свое внимание к людям. Мы начинаем искать в людях то, чего они в принципе не могут нам дать. Это нам может дать только Бог.

А не кажется ли Вам, что словами об «уповании на волю Божью» русский человек зачастую оправдывает свою инертность, пассивность и лень. Как Вы считаете?
-- Я никогда не соглашусь с Вашими словами. Русскому человеку свойственны и трудолюбие, и, прежде всего, глубинное предощущение иной жизни – сверхфизической и сверхприродной. Просто ему ближе не методичность знания, а художественно-поэтическое восприятие жизни.
Несомненно, есть люди, которые привыкли сваливать все на Божью волю. Но воля Божья распространяется не на все, а только на доброе. А когда мы сами отступаем от добра, то и Бог отступает от нас. Иными словами, мы выпадаем из поля действия Божьей благодати и попадаем в низший уровень восприятия жизни. Вот почему не нужно жалеть себя здесь, на земле – надо отбросить все мелочное и трудиться, чтобы в вечности получить за это награду. Надо дать возможность действовать Богу в своем сердце во всей полноте.
Что же касается лентяев, то они бывают разных национальностей. У Гумилева есть высказывание о том, что весь народ делится на героев-альтруистов, которые живут ради других, и на эгоистов. И когда количество эгоистов начинает превышать количество альтруистов, народ начинает вымирать. Дай Бог, чтобы у нас было больше героев – мужественных и смелых, а все задатки в нашем народе для этого есть.

Говорят, что самая жестокая битва происходит не на земле, а в человеческой душе. Как же человеку бороться со своими страстями, когда вокруг одни только страсти?
-- Апостол писал: «Хочу делать доброе, но не могу – делаю злое» – к сожалению, это особенность всей природы человека. Так происходит из-за постоянной внутренней борьбы в его душе. Но если человек размышляет, исповедует свои грехи и предстоит пред Богом, то получает возможность получить от Него ответы на свои вопросы. Этот путь – путь христианизации и воцерковления человека – возвращает ему чувство достоинства и дарит необыкновенную радость, потому, что человек начинает ощущать, что он не один, что он не брошен и что Бог есть любовь.
Господь сказал: «Царствие Божье – внутри нас». Здесь, на земле, через свое сердце мы можем увидеть и опытно ощутить это. За каждого человека на земле ведется борьба. Но мы должны знать, что в этой битве мы можем получить помощь Божью, если сами этого захотим. Ведь Господь может сделать все, кроме одного – он не может спасти нас без нашего участия.

В 1997 году при монастыре открыт Православный Медицинский центр в честь святой блаженной Ксении Петербургской, создано Православное медицинское общество г. Коломны, выпускается газета «Медицинский вестник». Центр, в котором прием ведут инокини – специалисты по терапии, невропатологии, гомеопатии и другим направлениям, создан для оказания бесплатной медицинской помощи прихожанам и всем нуждающимся.

-- Матушка, а вот как относиться к болезням? Все ли болезни даются за грехи?
-- Человек должен ко всему относиться с благодарностью. По учению святых отцов, когда мы совершаем грех – мы разрешаем злой силе войти в нашу душу и психику. Эта сила неминуемо разрушает наши телесные силы. Мы сами выбираем свои действия, а значит, программируем свои будущие болезни, а также выбираем, будем мы счастливы или несчастны. Наше физическое состояние является всего лишь следствием того, куда мы с вами попали в духовной жизни.
Есть и болезни, которые нам генетически достались от родных. Например, пьяница передает гены пьянства своим детям, и им бывает очень трудно это преодолеть. Но болезни, посланные нам «в качестве наказания» за что-то, должны восприниматься, как проявление милости Божьей. Иногда человек какой-то болезнью уберегается от зла, в которое он уже вовлекся и никак не может остановиться. Болезнь спасает его в прямом смысле слова, потому что самое главное, чтобы человек внутренне протрезвел – то есть понял и осознал все, что с ним происходит.

-- Но ведь болели и святые люди. Неужели они тоже страдали из-за своих грехов?
-- Некоторые святые, например, Пимен Многоболезненный, специально просил у Бога болезнь, потому что именно в этот период он ощущал особое состояние, духовный рост и даже преображение.
На самом деле, человек призван не только к профессиональной деятельности. Он призван, прежде всего, к душевной работе. Такая работа должна обязательно совершаться и приносить результат. И вот святые, испрашивающие себе болезни, чувствовали в эти моменты колоссальное душевное напряжение. Именно в болезни Божий свет касался их сердец. А в простой бытовой жизни это бывает очень сложным.

Матушка, а вот бывает так: учился-учился человек, а потом нигде не пригодился и ушел в монастырь – да не с одним, а с двумя дипломами. Зря, получается, время тратил? Или все-таки образованные монахини нужны монастырю?
-- Конечно, нужны. Во-первых, образование – это созидание в человеке образа Божия. Получив образование, человек должен стать умнее, внимательнее, добрее и серьезнее. Во-вторых, когда люди, приходящие в обитель, видят, что мы знакомы с науками, с искусством и литературой, они перестают уничижать монастырь, перестают относиться к нему, как к чему-то убогому и отсталому. Мы должны говорить с каждым человеком на понятном ему языке, должны уметь объяснять мирским людям суть православия, для того чтобы не отдавать на попрание ту великую святыню, которая открывается в церкви Божией. В третьих, у нас есть монастырское подворье около деревни Карасево, переданное нам в 1990 году. Исполняя устав древних монастырей, сестры питаются от трудов рук своих. Так вот, чтобы правильно вести хозяйство, несколько насельниц получили недавно образование в аграрном колледже и продолжают учиться в Тимирязевской академии сельского хозяйства.

Есть при монастыре и приют для мальчишек-сирот, и еще один – в Топорково, под Сергиевым Посадом – всего 110 ребят, так что несколько сестер у нас учатся в педагогическом институте в Коломне, а одна – в аспирантуре.
Но самое главное – это образование души, ведь у многих сестер, как и у меня самой, с детства веры не было – мы воспитывались в атеизме. Наши бедные родители всегда были заняты на работе, так что детские переживания и проблемы оставались без всякого внимания. Вот почему, воспитывая детей-сирот, мы пытаемся научить их жить по-христиански: не осуждать, не обижать другого. Мы учим их постоянно преодолевать внутренний эгоизм, который есть у каждого.

Жизнь монастыря очень насыщенна.Действуют мастерские: реставрационная, керамическая, золотошвейная, резьбы по дереву. Сестры владеют плотницким делом, работают на сварочном аппарате, выкладывают мозаику, расписывают своды храмов. Недавно своими руками создали уникальный керамический лепной иконостас.
Есть в монастыре свое издательство, круглосуточно работает в интернет-сети радио «Благо» (102,3 FM), монахинями снято несколько фильмов о монастыре.
Создан также удивительный хор, который поет не только во время служб в монастыре, на митрополичьих и патриарших богослужениях, но и выступает с концертами в России и за рубежом.
Есть в обители и монастырский сад, где собрана уникальная коллекция фруктовых деревьев, есть свое хозяйственное подворье с коровами и лошадьми, с молочным цехом и сыроварней. Есть даже верблюд, красавец Синай – подарок космонавтов из Звездного городка.
Организован монахинями и клуб любителей животных, который занимается коневодством, собаководством, ведет племенную работу с животными на международном уровне. Именно тут разводятся исчезающие сегодня вятская порода лошадей, среднеазиатская овчарка, бурятмонгольский волкодав.
Не так давно на территории монастыря открылся выставочный зал, где регулярно проводятся бесплатные концерты классической камерной музыки и где можно посмотреть на изделия из фарфора, шитья и иконописи, сделанные монахинями.

Матушка, согласитесь, что монастырь – это не только духовная обитель, но и сложный хозяйственный организм, которым не так-то просто управлять. Есть ли принципиальная разница между деятельностью светского руководителя и настоятеля обители?
-- Я думаю, главное отличие заключается в том, что руководитель в миру не связан внутренними обязательствами перед Богом по отношению к своим подчиненным. Он является просто внешним программистом деятельности своих подопечных. В монастыре же человек – часть всего коллектива. Монастырь – это некий духовный организм, который должен быть здоров, а это душевное здоровье обретается только в доброте и понимании. Настоятель выполняет функцию своеобразного примирителя. Он ставит перед каждым задачу и следит за тем, чтобы она выполнялась. На этом пути все сестры помогают друг другу, переживают друг за друга и отстаивают потерянную правду в другом человеке. Вот почему жизнь в монастыре – это жизнь в коллективе, который освящен стремлением жить в едином духе, в духе Божьем, хотя и на этом пути встречаются ошибки и падения. Но, как и все люди, мы стремимся преодолевать их.

С игуменьей Ксенией беседовала Мария Владимирова

Ново-Голутвинский монастырь - крупнейший на территории современной России, действует с 1989 года. Это первая открывшаяся в Московской епархии православная женская обитель.

Сейчас в монастыре живет 90 послушниц и монахинь, которые под руководством настоятельницы игуменьи Ксении (между прочим - выпускницы журфака МГУ Ксении Зайцевой) исполняют различные послушания, в том числе ремонтные и строительные работы. Они и шьют, и вяжут, и клеят, и строгают, и рисуют, и поют, и пекут, и коров доят, и президента встречают, и патриарха Алексия, и Маргариту Терехову в своем медицинском центре лечат, и с космонавтами успевают дружить. Валентина Терешкова подарила им настоящего верблюда (зимою он катает детей на санях), они и фотографией занимаются (регулярно выставляются в конференц-зале города Коломны), и керамику обжигают, и свой сайт оформили так, что иной программист позавидует... Они не ушли от жизни, от мира - они наоборот пришли к нему, но в другой форме. Чтобы быть более полезными, пришли, чтобы любить, и знать, что любимы. Не зря же их называют: Невесты Христовы. В 1993 году женский хор Свято-Троицкого Новоголутвинского монастыря принял участие в проходившем в Коломне концерте Бориса Гребенщикова.

На грязном, истоптанном снегу чернели разбросанные тела убитых. Чадя, догорали разбитые деревянные стены города. Поднимались клубы дыма и на площади, отделявшей Кремль от посада, горел большой костёр, окружённый толпой раскосых людей в остроконечных шапках. А на костре лежало тело Кюлькана, младшего сына великого Чингиза, убитого русской стрелой под стенами Коломны. Вместе с убитым ханом татары сожгли живьём сорок коломенских девушек и двух его любимых коней. И через три дня орда пошла дальше - на Москву, оставив после себя пепелище, казалось, навеки погибшей Коломны...

Однако крепла и росла объединённая Русь. Коломна стала одним из любимых городов Дмитрия Донского. Здесь он не только венчался в 1366 году с нижегородской княжной Евдокией, но и в грозном августе 1380 года собирал войска для решающей битвы на Куликовом поле. А в 1382 году - памятником победы в этой битве - в Коломне вознесся Успенский собор.

«Коломна городок - Москвы уголок», - говаривали прежде русские люди. Этот «уголок Москвы» действительно кое-где сохранился во всей своей первозданной чистоте и прелести, а в плане возрождения духовной жизни, пожалуй, и превзошел столицу, которая - что греха таить! - всегда была витриной образа жизни страны. Но подлинная духовность за витринным стеклом - выхолащивается.

Одна из возможных версий происхождения названия этого города - от старого русского слова "коло", что означает круг. Отголоски этого слова слышны в таких знакомых словах как "коловорот", "около", "околоток". Город заперт узкой вилкой между водами Москвы и Оки; кроме того, внутри этой вилки в Москву впадает Коломенка, еще более зауживая окружность, а в Коломенку впадает еще более мелкая Репинка с цепью сообщающихся озер. Круг почти замкнулся.

Москва - мать городов русских. Но Коломна, расположенная на правом берегу Москвы-реки, у ее впадения в Оку, примерно в 110 километрах к юго-востоку от Москвы, моложе столица всего на тридцать лет. Первое упоминание города в летописях датировано 1177 годом. После присоединения Коломны в 1301 году к Московскому княжеству она быстро вошла в систему обороны столицы с юга.

В 1770-х г.г. Коломну посетила Екатерина II. Город ей понравился, и императрица распорядилась благоустроить его "по регулярному плану", для чего в Коломну был направлен М. Ф. Казаков. Именно в Коломне он впервые опробовал те архитектурные приёмы, которые впоследствии широко применялись им в его знаменитых московских постройках. Здесь сформировалась школа учеников Казакова - Родион Казаков, Иван Еготов, Константин и Пётр Поливановы. Памятником их творчеству в Коломне служит центр старого города - блестящий ансамбль русского классицизма. И, наверное, тогда родилась поговорка - "Коломна-городок - Москвы уголок". Возможно, формат этой картинки не поддерживается браузером.

В 1525-1531 годах по повелению князя Василия III в городе построен кремль. Он представлял собой неправильный многоугольник периметром около 2 км с 17 башнями, из которых 4 были проезжими. И, по свидетельствам современников, не уступал своей красотой и боевыми качествами своему прототипу - московскому Кремлю.

К сожалению, коломенский кремль не сохранился до наших дней первозданным. Сейчас целы всего 2 фрагмента стен и 7 башен: Грановитая, Маринкина (рисунок Виктора Лукьянова), Пятницкая, Погорелая, Спасская, Семеновская и Ямская. Это - полупрозрачный исторический призрак, чьи настоящие очертания целиком можно охватить только в своем воображении.

Как и положено в историях с призраками, вокруг Коломенского Кремля витают таинственные легенды. Например, о «Маринкиной башне».

В 1610 году, после убийства Лжедмитрия II, его вдова, Марина Мнишек была схвачена, ее привезли в Коломну и заключили в Коломенскую башню Кремля. По одной из легенд, Марина, обладающая колдовскими чарами, обернулась сорокой и улетела через окно-бойницу. Согласно другой легенде, Марина умерла в Коломенской башне, прикованная к стене. С тех самых пор башню и прозвали Маринкиной. Говорят, по ночам из этой башни до сих пор слышатся ее стоны и причитания.

Если обходить Соборную площадь по кругу против часовой стрелки, то неизбежно оказываешься перед Ново-Голутвинским женским монастырем - крупнейшим на территории современной России, который возродился практически из семидесятилетнего небытия в 1989 году, спустя почти два века после основания. Это - первая открывшаяся в Московской епархии православная женская обитель.

Главный храм обители - Троицкий. Он построен в 1680 году в стиле московского барокко, впоследствии неоднократно переделывался.

Троицкий храм соединялся переходом с Архиерейским корпусом, сооруженным в конце 1682 года по инициативе архиепископа Никиты на месте прежнего епископского дворца. Обновленный после пожара 1777 года, он получил формы раннего классицизма. В 1823 году к его северному торцу примкнула небольшая теплая Сергиевская (Покровская) церковь.

Монастырь был закрыт к 1920 году. В его корпусах последовательно размещались лазарет, затем общежитие, коммунальные квартиры. В храмах - пошивочные мастерские, позднее - мастерские союза кинематографистов. Разграбленные храмы и корпуса пришли в запустение, монастырское кладбище было осквернено. Возможно, формат этой картинки не поддерживается браузером.

В 1989 году в безлюдном и заброшенном остове монастыря начинается возрождение. Все строения XVII-XIX веков требовали капитального ремонта, а монастырский двор - очистки от свалки. Возможно, формат этой картинки не поддерживается браузером.

Начало новой жизни?

По решению Священного Синода настоятельницей монастыря была назначена игуменья Ксения. Но до этого было пострижение, а потом - многое из того, о чем мать Ксения сейчас вспоминает:

«...Владыка говорит: «А сейчас мы положим начало подвижнической жизни в Коломне». Опомниться не дал.

В белой постригальной рубахе, которая хранится потом всю жизнь, на коленях ползешь к алтарю. И уже у самого амвона надо лечь - распростершись крестом. Когда легла, у меня была одна мысль: наконец-то можно отдохнуть.

Когда владыка уехал, я осталась в храме. Первая ночь прошла как один вздох. Молиться всегда очень трудно. Отвлекают всякие житейские мысли... А тут вдруг весь мир куда-то отодвинулся, так легко, душа прямо горела огнем молитвы. Так прошло три ночи. Силы почти истощились, но когда я наконец вышла из храма - такая была горечь, что это кончилось... И надвигается другая жизнь».

Другая... В прежней жизни москвичка, профессорская внучка, дочь кадрового военного, Ирина Зайцева после школы поступила в авиационный институт. Потом бросила его, уехала в Ленинград, занялась живописью. Но все это было не то, не то. А что «то», Ирина тогда не могла ответить ни окружающим, ни самой себе.

«Любите книгу - источник знания». Ирина, теперь уже студентка журфака МГУ, начала читать - Бердяева, отца Сергия Булгакова, Шестова и прочих в ту пору мало известных философов, которых сейчас, кажется, читают все. Но тогда... Тогда стало понятно одно: нужна дорога, которая ведет к храму. И дорога привела паломницей в монастырь. Мужской монастырь, женских монастырей в России четверть века тому назад уже (или еще?) не было.

Колола дрова, подавала в трапезной, мыла полы. Топор, лопата, обледенелые ведра, прорубь, горы белья... Уставала - не передать, но душевный покой все не приходил...

«Произошла трагедия. Я не смогла с помощью интеллекта ответить на те вопросы, которые поставила действительность. Потому что эти вопросы решались в области культуры духа. А дух был слепоглухонемой. Вот ведь оно, мое, - но оно меня почему-то не принимает. Вот душа и плакала. Не от тягот монашества, нет! Крах терпела моя культура, которая ничем не помогала предстоять перед Богом. Я вдруг поняла, что не могу молиться. Молилась умом - и мозги раскалывались от нагрузки. А сердце молчало...»

Игуменья Ксения сейчас может объяснить все. И культуру, нашу гордость, сугубо светскую, мирскую, которая бесконечно далека от Бога. И монашество, которое требует познания совсем иной культуры. И то, как сочетается это несочетаемое в сестрах вверенного ей монастыря. Все понятно, все объяснимо. Все - от Бога.

«Жизнь без Бога хорошо была нам известна по школьным и студенческим годам. А жизнь с Богом, со стремлением понять, кто же Он, против которого так борется мир, "лежащий во зле", открывала новое "стояние в правде и истине", где так успокаивался "бунтующий" человек, находя мудрые ответы на все свои трудные вопросы.

Приход в монашество в XX веке можно сравнивать с мировым катаклизмом, когда разрушается все прежнее "школьное" мировоззрение, с которым не хочет смириться душа, чувствуя в нем ложь. Жажда истины и правды, справедливости и вечности, жажда встречи с Тем, Кто вне этого безнравственного кошмара, захлестывающего и юность, и старость, многих привела в монастырь, даже задолго до того, как мы смогли осмыслить и понять, что же такое монашество. Просто всей душой чувствовали, что здесь что-то родное и близкое, а умом понять, почему же именно тут, еще не сразу удавалось.

Сейчас уже смешно вспоминать первые вопросы строителей, один из которых серьезно спросил: "А где же мы будем строить гаупвахту?" Я удивилась и спросила: "А зачем?" "Ну как же, - компетентно ответил он, - вы же будете наказывать сестер и сажать их в тюрьму".

Да, у большинства из нас - увы и ах! - до сих пор сохраняются о монастырской жизни самые дикие представления, почерпнутые частично из произведений... воинствующих атеистов, частично - из классической литературы. А поскольку ни атеисты, ни классики в монастырях отродясь не живали, то и представление сложилось соответствующее: от сборища праздных обжор и развратников (прошу прощения у верующих) до чуждых всему мирскому, погруженных в молитву абсолютных аскетов (прошу прощения опять же у верующих).

«...Такое было представление о монашестве, что, в лучшем случае - это "трудовая исполнительная колония", в худшем - "тюрьма строгого режима", но никто не подумал о том, что в тюрьму никто из нас самовольно никогда не пойдет, а если человек идет в монастырь, значит, имеет какие-то другие мотивы для своих действий.

И о монастырях многие рассуждают, не зная ни христианства, ни, тем более, тех вопросов монастырской жизни, о которых имеют смелость говорить, но их так научили, они так и говорят, и часто инертность, по которой так легко катиться, доводит человека до настоящей тюрьмы ложных воззрений, из которой мало кто собирается выбраться, по той же инертности бытия.

Итак, где же свобода и где тюрьма? Современная моральная деградация человека в самых свободных, с гуманистической точки зрения, странах и очевидный упадок там духовности показывают, что внешние свободы без "удерживающего" не только не возвышают человека, но часто служат одним из самых сильных средств его духовного и нравственного разложения.

Отсюда получается, что те, которые больше всего говорят о свободе (без Бога) - несвободны, а те, которые говорят о том, что они и без Бога здоровы - нездоровы, а больны, потому что все мы имеем природу души и тела, пораженные грехом. Зная об этом, христианство обучает "не только не давать прогрессировать болезни, но и способствовать исцелению человека, его спасению".

И на этом пути монастыри должны быть очагами благочестия, но жизнь монастыря для "мира" остается загадкой.

Монашество - дивное устроение души, это дарование таких знаний, которые дают ключ к пониманию истинного смысла жизни, прокладывают путь к состоянию доброму и вдохновенному...»

Но путь к этому самому состоянию, доброму и вдохновенному, проходил по земле, опустошенной и оскверненной долгими десятилетиями «созидательного труда во благо человечества». Первые послушницы, приехав в Коломну, увидели замусоренный пустырь с остатками зданий. Словно и не было здесь людей после очередного татаро-монгольского нашествия.

Хотя постройки, которые еще не развалились до фундамента, оккупировали огородники, изрывшие все под грядки и погреба, но так и не добившиеся мало-мальски приличных урожаев. Не хотела земля рожать - и все тут. Крапива, лопухи, бурьян - все, что угодно, кроме картошки и овощей. Что не растащили на кирпичи - пожгли, в основном, с пьяных глаз. Древний храм изнутри и снаружи облез до дранки...

Вот когда понадобилось то, что сейчас удивляет случайных посетителей монастыря: сторожевые собаки.

Жизнь в руинах, даже без намека на нормальный забор... А люди вокруг - разные, в том числе, привыкшие, прости Господи, тащить все, что плохо лежит. Не брать же монахиням ружья для самозащиты! Сама жизнь подсказала: нужны собаки. И появились при монастыре едва ли не последние представители уникальной, вымирающей уже бурят-монгольской породы - хоттошо-банхар (дворовый волк, лохмач).

Собаки эти не только хорошие сторожа и охранники, но и отличные пастухи: и разбредшееся стадо соберут, и скотину по местам разведут, и от непрошеных гостей оберегут.

Теперь-то монастырский питомник славится на всю Россию. На многочисленных собачьих выставках его питомцы не раз завоевывали призовые места. А тогда журналисты изощрялись, кто остроумнее напишет про «собачью жизнь» коломенских монахинь.

Кто теперь помнит эти статьи?

Вятским лошадям изначально повезло больше: над ними уже не смеялись. Тем более что эта - одна из старейших русских пород - давно уже занесена в Красную книгу... Именно такие бегали в почтовых тройках и возили подвыпивших гуляк по улицам Москвы и Петербурга. Специалисты только плечами пожимали: вымерли давно вятки-то, поздно спохватились.

Оказалось - не поздно. Нашлась в Удмуртии ферма коневода-энтузиаста. Оттуда пять лет тому назад и прибыли в монастырь первые вятки - лошади, как говорится, на все случаи жизни. Их можно и в телегу запрячь, и коров на них пасти. Пастухи из них не хуже, чем из собак, получаются. Лошадь сама за стадом смотрит и, если кто из коров куда собрался, подбежит, укусит за бок и вернёт на место. Кроме того, они совершенно неконфликтны, это такая лошадь, к которой можно подойти и спереди, и сзади, и хвост бантом завязать.

Но до этого - до стада, подворья, лошадей - еще нужно было дожить. И не просто дожить, а преобразовать руины на пустыре в процветающую обитель. «Милостью Божьей» администрация Коломны довольно шустро расселила всю случайную публику. Пять, потом десять, потом двенадцать монашек до изнеможения, муравьиным шагом расчищали пустырь. Отстроили храм и «архиерейский» корпус, по площади равный жилому, где живут сегодня сто монахинь, инокинь и послушниц.

Игуменья Ксения учила, что монах созидает свою жизнь в труде и честности и, значит, будут они жить и строить, как Бог управит. И появились свои каменщики, плотники, штукатуры, реставраторы, художники...

В 1990 году в подклети Троицкого храма была освящена церковь в честь блаженной Ксении Петербургской. Своды храма расписаны руками сестер, а в 1999 году установлен уникальный керамический иконостас, выполненный в монастырской керамической мастерской. Изделия этой мастерской, а также других - вышивальной, иконописной, ювелирной, столярной - невозможно описать, их необходимо видеть, причем даже не на фотографиях.

Впрочем, удивляться этому может только человек, вообще ничего не знающий о русских монастырских мастерицах. Я не удивляюсь: сколько себя помню, над моей кроватью висит ковер, вышитый руками монахинь из под Самары в конце девятнадцатого века. Создали они его в подарок моему прадеду, земскому врачу, который вылечил игуменью от катаракты. Краски по-прежнему яркие, розы на ковре цветут вот уже скоро полтора века...

И бывший пустырь в коломенском монастыре - цветет. На земле, не желавшей родить даже картошку, плодоносит уникальный сад: яблони, груши, абрикосы, вишня, алыча, виноград, облепиха. А уж про собственно цветы даже и говорить не надо. С ранней весны до поздней осени, сменяя друг друга, переливаются в монастырских садах все цвета радуги. И аромат струится, кажется, от любой травинки.

Хотя... благоухают не только цветы.

«...Некоторое время назад мы ездили в Коломну, в Ново-Голутвинский женский монастырь. Ходим по храму, прикладываемся к иконам, пишем записки для молебна. Я стою около иконы Пантелеймона Целителя. И вдруг чувствую красивейший, приятнейший аромат. Начинаю искать, откуда этот аромат исходит. Подхожу к иконам. Вроде бы не от них. Подхожу к висящим Плащаницам. На одной - Успение Божьей Матери. На другой - Христос во Гробе. Аромат исходит от них обеих. Внизу стоят цветочки. Надо, думаю, проверить, а то атеисты будут говорить, что это цветочки пахнут, а не Плащаницы. Понюхал цветочки. Они уже высохшие. Не пахнут. Подхожу ближе к Плащанице. Аромат усилился. Я приложился сначала к одной, потом к другой. Спрашиваю у друга, почувствовал ли он этот аромат. Он ответил: конечно, почувствовал. И подтвердил, что аромат исходил от Плащаниц.

Вот такое современное чудо...»

Есть и другие чудеса. В 1995 году при монастыре была организована Школа-интернат для проживания, обучения и воспитания детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Обеспечение жизнедеятельности школы осуществляется сестрами монастыря. В настоящее время в ней проживает и обучается более 50 детей.

В 1997 году при монастыре открыт благотворительный православный медицинский Центр в честь блаженной Ксении Петербургской, в котором сестры монастыря, кстати, высококвалифицированные специалисты, оказывают безвозмездную медицинскую помощь населению. За год сестры принимают до 3 тысяч пациентов.

В монастыре действует детская Воскресная школа, где дети изучают историю Церкви, благочестие, церковное пение, Закон божий.

Получили подворье в пятнадцати километрах от Коломны. Только это сейчас - подворье, а тогда было гектаров десять глиняного поля, никому, естественно не нужного. Что, действительно, можно вырастить на глине?

Как выяснилось - практически все. Сейчас почти все необходимые сельскохозяйственные продукты сестры выращивают на своем подсобном хозяйстве в деревне Карасево, где расположено подворье монастыря. И не только картошку и овощи. Есть свой молочный цех, сыроварня. Свое молоко, сметана, творог, яйца.

Все - отменного качества, как сейчас принято говорить, «экологически чистое». Согласна, чистое. И необыкновенно вкусное. Только экология, мне кажется, тут не при чем, она вокруг всей Коломны - одинаковая. А продукты почему-то разные.

Еще чудо? Пожалуйста. В 2001 году на территории монастыря была построена деревянная, вся в резьбе, часовня при маленьком храме святой Ксении Блаженной (Кронштадтской) - покровительницы монастыря. Фонтанчик со святой водой, дивно инкрустированный мозаикой. Иконы, вышитые шелком. Лампады из гжельской керамики. Все выполнено трудами сестер монастыря, и описывать это также бессмысленно, как рассвет или лунную ночь. Какие слова ни подбирай, все будет не то, нужно все это видеть собственными глазами. А еще лучше - помолиться в этой часовне, в полном уединении и тишине. Это вполне возможно.

В этой же часовне крестят. Еще одно откровение для урожденных безбожников: крестины там, где, казалось бы, отрекаются от всего мирского. Однако крестят, а в главном храме - венчают. Своими глазами видела, как освящается брачный союз двух очень пожилых людей, супругов с более чем полувековым стажем. И видела их необыкновенно помолодевшие и похорошевшие лица. Не дань моде - потребность души. Как, впрочем, и все, что происходит в стенах монастыря.

Монахини сами вышивают иконы. Среди них - образ св. Феодора Ушакова - адмирала Российского Флота. За всю жизнь он не потерпел ни одного поражения, издавна считается покровителем моряков. В храме находится также чудотворная икона "Скоропослушница".

«Для многих из сестер, живущих в Свято-Троицком Ново-Голутвинском монастыре, первые посещения храма, первая встреча с монастырем открыли глубинный смысл притчи из Евангелия о купце, который, найдя одну "драгоценную жемчужину", решил продать все, что у него было. Действительно, нам захотелось расстаться со всем "прежним": с будущей престижной работой, с пребыванием в Москве, куда так все стремятся; с домом, в котором мы все так любим и мать, и отца, и захотелось окунуться в эту новую атмосферу. "Новый быт", состоящий из ранних утренних молитв, труда на разных "послушаниях", из монастырской трапезы, заканчивался вечерним Богослужением со строгим монашеским пением, осознанием радости нового бытия с Богом! Поэтому "отречение от мира" не выглядит как какая-то трагедия, страшная потеря, наоборот, это действительно та "драгоценная жемчужина", ради которой можно оставить все "прежнее"».

Существует, как я уже писала, почему-то почти непоколебимое представление, что монахини уходят от мира в монастырь. В этом монастыре не чувствуется ни отрешенности от мирского, ни недоступности новой жизни «невест Христовых» для обычных мирян. Но это - кажущаяся простота и доступность. На самом деле все куда сложнее.

«-Есть мир как квинтэссенция страстей. В этом смысле монастырь ушел от мира. Поэтому мы носим черные, как бы погребальные, одежды, символизирующие смерть. Но это смерть души для греха. Через это происходит рождение того, что будет соприкасаться с вечностью, что уйдет в вечность. Происходит созидание той личности, которая по духу на той же радиоволне, где Божественная благодать. Но есть общение с миром через художников, ученых, необходимое в эти трудные времена, почти похожие на апостольские, когда ничего не ясно и надо вместе искать пути к спасению».

Да, все очень непросто. Во-первых, знание и вера - взаимоисключаемы. Еще когда в «Экклезиасте» было сказано, что «...в великой мудрости много печали, и тот, кто умножает мудрость свою, умножает печаль в сердце своем». Да и невозможно умом постичь то, что не поддается такому постижению. Но...

Но частые гости в монастыре - космонавты. Уж им-то, казалось бы, лучше других должно быть известно многое: ближе них к Богу никто физически не приближался. Видели они его? Нет, не видели. Веруют? Да, веруют, покрепче многих других. Хотя и не представляют себе Господа, сидящим на облаке в окружении сонма небесных сил.

«-То, с чем мы столкнулись - а мы столкнулись с Откровением Божиим, - поразительно. Вот Христос - в нем два, казалось бы, несовместимых естества: человеческое и Божественное. Пресвятая Богородица - она же и Дева, и Богородица. Для обычного сознания это несовместимые вещи. Многое в христианстве выходит за рамки простого, логического мышления. Апостол Иоанн говорит: оно юродство для мира. Господь говорит: блаженны чистые сердцем. То есть путь не в количестве прочитанных богословских книг и отстоянных служб, а в чистом сердце, которое созидается большим трудом. Все это моменты необычные, нестандартные, которые надо ощутить и понять».

Ощутить и понять... Иногда кажется, что это понимание приходит. Например, поздним лунным вечером на территории монастыря, в необыкновенной тишине и покое, когда действительно сердцем ощущаешь нечто.

Но испытывать такое чувство всю жизнь? Да возможно ли это?

«-Один из основных мотивов жизни в монастыре - искренность. А в искреннем состоянии человек и плачет, и обижается, и недоумевает, и ругается. Задача - в своем искреннем состоянии разобраться. В нас часто действует ветхий человек, которому трудно действовать по закону любви - вот по закону эгоизма легко. Я себя люблю, мне себя жалко, а другого - не знаю. Поэтому должно быть постоянное перековывание, переделывание себя. Это сложно...»

Конечно, сложно. Даже человеку, прожившему большую часть жизни и вроде бы способному противостоять многим и многим мирским соблазнам. А уж молоденьким девушкам, которые и жизни-то по-настоящему не видели... Неужто соблазны не гнетут? И никто не испытывает искушения уйти из монастыря, хотя клобук-то вроде к голове не гвоздем прибит?

Матушка Ксения

«-Меня всегда поражает, как ищут какого-то удовлетворения в том, что ах, кто-то убежал, кто-то пошел рожать из монастыря. В этом есть момент какой-то внутренней некрасивости. Да, были случаи, когда мать протестовала, отец вытаскивал дочь, кричали: лучше ей стать блудницей, чем жить в монастыре. Мы пережили много. Поразительно то, что сестры, которые пришли в монастырь, ничего не зная, вдруг становятся такими великими воинами. Ну что такое наша плоть, которая все время хочет есть? Хочет спать и не хочет работать? Наша душа, которая получила навыки с детства: себя ценить, другого уничижать? И все это надо в себе разрушить и построить дом на совсем другом основании. Тут есть своя колоссальная внутренняя культура. Я часто говорю: сестры, какие же вы счастливые, что вам всем уже дано войти в эту культуру мышления, а другие, которые вне этого, даже не знают, чего они лишены. Жизнь в монастыре - постоянное внутреннее творчество...

Вы все ищете в монашестве крамолу, «опасные связи», несчастную любовь... Не может человек не блудить - значит, он или психически нездоров, или врет! Но зачем тебе обманывать? Живи в миру! Зарплату здесь не платят, работают от зари до зари, спят по три-четыре часа... Прекрасно могли бы устроиться в жизни. В монастырь человек идет по своей воле. По призванию. А страсти и грехи... никуда не делись, приходится с собой много бороться. Но здесь покой, свет, свобода, радость. И подвиг в этом не больший, чем в настоящем супружестве».

А ведь в нашем, мирском понимании свободы в монастыре нет. На все требуется благословение матушки, каждой монахине с утра назначается свое послушание. Во всем нужно отчитываться - перед той же матушкой, причем не только в поступках. В помыслах, в снах, даже во внезапных желаниях. И все греховное нужно отмаливать, да не формально, а - от сердца, днем и ночью. И вот это - свобода?

И это действительно свобода. Никто ведь не понуждал принимать постриг.

Почему-то мы не задумываемся, насколько не свободны в мирской жизни, насколько зависим от великого множества людей, которых и знать-то не знаем. Это делать нельзя - соседи осудят. Это тоже нельзя - незаконно. И это нельзя - ни денег, ни возможностей, ни сил.

И все равно: вне монастыря - свобода, за монастырскими стенами - нет. Кого обманываем? И все равно непонятно, как можно на всю оставшуюся жизнь отказаться от гастрономических радостей, от глотка вина, сигаретки. Непонятно, как можно молиться с утра до вечера и с вечера до утра, занимаясь при этом еще и делами. Непонятно, непонятно, непонятно... И откуда вдруг болезни приходят - неизвестно, и почему люди умирают всегда внезапно, всегда - не вовремя...

«-А молитва возвращает из смерти в жизнь. Сколько людей страдает от телесной хвори, но, если кто имеет дерзновение просить исцеления, дается им. Например, на Фаворе, в греческом монастыре, есть икона Матери Божией просто бумажная, но вся увешанная фотографиями людей, которые получили по молитве перед этой иконой исцеление от рака крови.

Сколько строится больниц для душевнобольных, а, в конечном счете, только те, которые покаянием и молитвой обратились к Премудрости Божией, находят путь, как выйти оттуда...»

Задумайтесь: люди с нездоровой психикой испокон веков называются душевнобольными. В самом слове заложено понятие того, что больна именно душа, а исцелить пытаются не ее, а некие чисто физические проявления недуга. Душу лечить - таблетками? Допустим, психиатры все-таки знают, что делают, но...

Но десять лет тому назад появилась статья - сенсационное открытие ученых института имени В. М. Бехтерева: "Молитва - особое состояние человека, совершенно ему необходимое", где были опубликованы тезисы питерского ученого, доктора биологических и кандидата медицинских наук, заведующего лабораторией психофизиологии им. В.М. Бехтерева профессора В. Б. Слезина и кандидата медицинских наук И.Я. Рыбиной. Эти тезисы были предложены вниманию всемирной конференции, проходившей в Аризонском университете США под названием "Последние достижения науки о сознании".

Заметный интерес ученых многих стран и разных научных направлений вызвало сообщение об открытии духовного феномена - особого состояния человека во время молитвы. До этого открытия "наука знала три состояния человека: бодрствование, медленный и быстрый сон, теперь стало известно еще одно состояние - четвертое -"молитвенное состояние", которое так же свойственно и необходимо человеческому организму, как и три ранее известных нам. В жизни человека наблюдаются переходы одного состояния сознания в другое, существуют системы торможения и отключения, но, когда по воле человека отсутствует необходимое для него четвертое физиологическое состояние мозга, то, видимо, происходят какие-то негативные процессы".

«-Я очень хорошо помню, что когда я начала молиться, то было чувство, что вся "тьма" моя внутренняя, хорошо сконцентрированная за годы безбожия, забурлила, подобно лавине вулкана, и била меня кошмарными цветными снами и царапала сердце страстями и страхованиями: не молись, замолишься».

«Во время настоящей молитвы происходит уход от реальности, - пишут ученые, - что приводит к разрушению патологических связей. Уходя от мира, от образов патологии, человек способствует своему выздоровлению. Четвертое состояние - это путь к гармонии».

«-Как важно в наше время, когда так мало апологетов Истины, из уст ученых услышать: "Я осмелюсь утверждать, что четвертое состояние (молитвенное) позволяет или помогает человеку оставаться человеком!" Святые знали суть молитвенного состояния, понимая, что ко всякому чувству примешивается "своя отрава", как следствие нашей падшести, как следствие нашего произвольного согласия, хотя и здесь видится действие падшего духа. Как некий яд, к сокрушению о греховности примешивается отчаяние и безнадежие, к отречению - жестокосердие, к любви - сладострастие... "Человек не может отделить этот яд от благого чувства, но при молитве, именем Господа Иисуса Христа, произносимой с верою от сокрушенного сердца, этот яд отделяется; от света Христова разгоняется тьма из сердца, видна становится сопротивная сила; от силы Христовой исчезает действие вражие, и в душе остается естественное состояние, не всегда сильное, не всегда чистое, но безмятежное и способное подклониться под действующую руку Божию?»

Наука подтвердила это великое действие молитвы: «литургическая организация сознания - путь к самосохранению и нормальной жизни человеческой общности. В настоящее время у нас только Церковь хранит верность подлинным законам жизни человека в Боге, как Космическом регулирующем и жизнедающем начале».

«Мир ищет чудес, каких-либо чувственных явлений из мира горнего, а главного чуда, посредством которого мы можем быть сопричастными этому миру непрестанно, - молитвы и вложенной в душу способности молиться, - не ищет и не раскрывает в себе. Многие люди, измученные проблемами, которые они сами себе создали своими грехами, не идут к духовнику, который может им действительно помочь, но заканчивают тем, что «исповедуются» у психолога.

И психологи своими советами словно швыряют пациентов в середину реки, которую им нужно перейти. В результате несчастные либо тонут в этой реке, либо все-таки доплывают до другого берега, однако течение относит их очень далеко от того места, где они хотели оказаться. (Старец Паисий)».

Добавить к этому что-нибудь трудно. Разумеется, сейчас нельзя ожидать того, что выросшие в абсолютном безбожии люди вдруг, мгновенно, обретут то же сознание, тот же менталитет, что их предки век тому назад. Таких чудес не бывает. Но...

Но, право, стоит съездить в Коломну, чтобы самому (или самой) прикоснуться к совершенно иной жизни. Как знать, может быть, именно там откроется нечто, способное если не исцелить, то хотя бы успокоить наши мятущиеся, неприкаянные души.

Воистину, пути Господни неисповедимы. В том числе, и те, которые приводят нас к истинной вере.
Сайт: http://www.novogolutvin.ru

Дата рождения: 1 мая 1971 г. Страна: Россия Биография:

Родилась в 1971 г. в Москве.

В 1993 г. окончила Московскую государственную юридическую академию по специальности «Правоведение».

В 1998 г. закончила аспирантуру Московской государственной юридической академии. В том же году защитила кандидатскую диссертацию на тему «Правовая модель благотворительности и благотворительных организаций: гражданско-правовой и социологический аспекты».

В 1993-1997 гг. — юрист предприятия религиозной организации «Юридическая служба».

В 1997-1998 гг. — преподаватель кафедры гражданско-правовых дисциплин Института защиты предпринимателя.

В 1998-2003 гг. — старший преподаватель кафедры гражданского права Московской государственной юридической академии.

В 2003-2010 гг. — профессор кафедры гражданского права и процесса юридического факультета Академии труда и социальных отношений.

С 2010 г. — профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Московской академии экономики и права.

В 2004-2010 гг. — юрисконсульт Московской Патриархии.

С 2010 г. — руководитель Юридической службы (с 06.10.18 — ).

26 августа 2009 г. пострижена в иночество с именем Ксения в честь святой благоверной княгини Ксении Тверской (день памяти — первое воскресение после празднования памяти св. апостолов Петра и Павла). Назначена старшей сестрой монашеской общины при приходе храма Всех святых бывшего Ново-Алексеевского монастыря г. Москвы.

Решением Священного Синода от 16 июля 2013 г. () назначена игуменией возрожденного г. Москвы.

23 декабря 2013 г. в домовом храме Патриаршей резиденции в Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Кириллом в монашество с именем Ксения в честь святой блаженной Ксении Петербургской.

Образование:

1993 г. — Московская государственная юридическая академия.

1998 г. — аспирантура Московской государственной юридической академии.

В 1998 г. решением диссертационного совета МГЮА присуждена ученая степень кандидата юридических наук.

Место работы: Алексеевский ставропигиальный женский монастырь (Настоятельница) Место работы: Московская Патриархия (Руководитель Правового управления) Награды:

Церковные:

• 2016 г. ― ордена св. равноап. кн. Ольги;
• 2019 г. — св. равноап. кн. Ольги.

Web-сайт: www.hram-ks.ru

Публикации на портале Патриархия.ru

О проекте федерального закона, вносящего изменения в порядок осуществления надзора в области охраны объектов культурного наследия [Документы]

Игумения Ксения (Чернега): «Я не жалею, что продолжаю заниматься профессиональной деятельностью» [Интервью]

Секты в первую очередь опасны тем, что с помощью тяжелого психологического давления они заставляют человека изменить свой менталитет, мировоззрение и др. - короче, свое "я". Православие же не только абсолютно безопасно для психического состояния человека, но и является своего рода катализатором для наилучшей самореализации. К примеру, интраверт, ставший последователем православия, останется интравертом; мало того, при желании он может ограничить свое общение с другими людьми, став монахом-затворником; таким образом, он попадает в максимально комфортные психологические условия. Наоборот, экстраверт сможет самореализоваться через христианскую миссию, сможет нести людям свет и радость христианства, выражать свои чувтва привычным для себя образом.
Так, по крайней мере, утверждает проф. А. Л. Дворкин в своем учебнике по сектоведению (прошу простить меня, господа, за некоторую лень и нежелание искать точную цитату на 600 страницах книги; я рассчитываю на то, что если вы ознакомлены с курсом профессора, данное утверждение вам знакомо. При желании проверить истинность моих слов, вы сами найдете цитату). Я готова опровергнуть мнение господина Дворкина, основываясь на собсвенном опыте.

В возрасте 17 лет, еще являясь членом РПЦ, я, зная церковное учение о святости девства, а также желая реализоваться как внутрицерковный миссионер, поступила послушницей в Свято-Троицкий Ново-Голутвин монастырь в Коломне. Этот монастырь привлек меня тем, что его насельницы, как пишут о том церковные издания, занимаются миссией и наукой, работают во множестве художественных мастерских (иконописной, керамической, реставрационной, вышивальной и др.), заботятся о просвещении и т.д. Монастырь имеет радио и современный интернет-портал, в нем находятся зоопитомник и приют для мальчиков. Немало заинтересовала меня и личность настоятельницы: игумения Ксения (Зайцева) - выпускница журналистсткого факультета МГУ и регентского отделения МДА, автор многих книг, талантливый художник-примитивист, кавалер пяти различных орденов, в то числе "За заслуги перед отечест ом" 2 степени.
В монастырь я поступила летом, многократно до этого побывав там как паломница. Поскольку до окончания хозяйственных работ на подворье, на которых были заняты все сестры, из художественных мастерских работала только керамическая (сувениры, исполненные в стиле гжельской керамики, продаются в церковной лавке и приносят неплохой доход), моим послушанием стало изготовление подсвечников в этой мастерской.
Как я уже упоминала, игумения Ксения была художником-примитивистом. Все мастерские, кроме иконописной, изготовляли изделия по ее эскизам. Вся голутвинская керамика также исполнялась в стиле примитивизма. К примеру, крошечные подсвечники, которые я должна была изготавливать, представляли собой ангелочков с подставкой для церковной свечки. Делаются они так: расплющивается тонкая трубка из белой глины и сгибается примерно на 1/3 длины; на нее прикрепляется плоский овал, две ручки-колбаски, крылья и пяточки; перед ангелом ставится сам подсвечник с отверстием, продавленным с помощью карандаша.

(На рисунке фигурка чуть увеличена). Эти ангелы обжигаются, раскрашиваются в стиле гжель и продаются в лавке стоимость 50 рублей (ручная работа, как-никак). Думаю, они до сих пор имеются в ассортименте церковной лавки - раньше в день уходило около сотни таких ангелков.
Я, художник-импрессионист, всегда с крайней неприязнью относилась к примитивизму. Мне глубоко претит подобная техника изготовления. Эти ангелы казались мне уродцами, даунами из кунсткамеры, изувеченными инопланетянами; мой эстетический вкус не позволял мне даже взглянуть на них, уже раскрашенных и лакированных. Многократно я высказывала просьбу дать мне любую другую работу, пусть даже не связанную с искусством (потому что я не могу считать примитивизм искусством) главе мастерской инокине Елене (Котовой), но меня даже не хотели слушать, потому что высказывать сомнение и недовольство перед другими сестрами нельзя. Игумения всегда была недоступна для простых послушниц, благочинная монастыря постоянно говорила мне, что я должна изменить свое именно художественное мировоззрение и научиться видеть в ангелах не уродцев с атрофированными руками и лепешками позади, а детишек, у которых и ручки тоненькие, и головка большая; а матушка игумения будет давать мне именно такие работы, чтобы научить меня видеть весь мир таким - "детским"...
Так простите, господа, это не изменение психологии? Это не полное искоренение типа мышления? Это не сектантство?
Забыла сказать, что многие инокини в Ново-Голутвине моложе 20 лет, и их с детства вымуштровывали "радоваться всему примитивно-простому"...
Я привела лишь один совсем маленький пример из собственного опыта. Если кого-то интересуют другие примеры - с радостью напишу еще. Но уже сейчас скажите мне: прав ли профессор Дворкин?
P.S. В монастыре я прожила недолго - около трех месяцев, потом я попросту сбежала, потому что ни игумения, ни благочинная не хотели меня отпускать. Мне хватило на всю жизнь.

ДОПИНГ В КОЛОМНЕ
Монахи ходят в черном. Это траур по ним самим, умершим, чтобы возродиться для новой жизни и нового служения

Часть 1. Игуменья
Она сама, не чинясь, позвонила мне и пригласила на выставку в монастырь. Русский авангард и православие. Примерно так.
Я тогда про Ксению ничего не знала и сильно удивилась. И поехала до выставки, просто так. Игуменья еще не вернулась из Лавры, вернее, из Сергиева Посада. Там, в главном интернате, игуменья (мастер спорта по волейболу) открывала полуфинал. Нормально…
Прошли аллеей голубых елей, за которыми сквозил облетающий сад. «Абрикосы», - сказали мне. Здесь? Плодоносят? Еще как. Миновали вольер с огромными лобастыми псами. Южнорусские овчарки, которых разводит мать Таисия, в миру - Вера. (Недавно настоятельница благословила ее взять под охрану и разводить на монастырском подворье исчезающую вятскую лошадь. Невысокую ростом, для скорой и долгой езды. «Вот мчится тройка почтовая» - это про них. Выносливых и неприхотливых, как монашки.)
Дальше - еще вольер. Там, привалившись теплым боком к сетчатой ограде, дремал верблюд. «Синайка… - сопровождающая сестра потрепала зверя по крутой шее. - Космонавты подарили…». Так. Пожалуй, в этой обители скучно не будет.
Деревянная, вся в резьбе, часовня при маленьком храме святой Ксении Блаженной (Кронштадтской) - покровительницы монастыря. Фонтанчик со святой водой, дивно инкрустированный мозаикой. Иконы, вышитые шелком. Лампады из гжельской керамики. Художницами в монастыре становятся практически все.
От келий к собору, от хозблока к деревянным воротам бегали легко одетые монашки - быстрой семенящей побежкой, мелькая из-под ряс крепкими черными ботинками. На скорости, лихо развернувшись, тормознул джип «мерседес», с водительского места соскочила, подобрав подол, мать Матрона, помчалась куда-то, прижимая к уху мобильник.
- Слава те господи, наконец-то дома! - Дородная сероглазая женщина в меховой безрукавке поверх черной штапельной блузы, с седой косичкой, торчащей из-под круглой голубой шапочки, с круглыми румяными щеками улыбалась во весь рот:
- Здорово, девки. Уморились ждать? Ну, с устатку-то - Господи, прости… Сергия, давай-ка водочки!
- Какая симпатичная… - не сдержалась я.
- Ах! - игуменья поджала пухлые губы и закатила глаза. - Одно притворство для гостей. А так-то я грозная.
И скроила, прости Господи, такую рожу, что маленькая мать Сергия поперхнулась в смущении.
«…Владыка говорит: «А сейчас мы положим начало подвижнической жизни в Коломне». Опомниться не дал.
…В белой постригальной рубахе, которая хранится потом всю жизнь, на коленях ползешь к алтарю. И уже у самого амвона надо лечь - распростершись крестом. Когда легла, у меня была одна мысль: наконец-то можно отдохнуть.
Когда владыка уехал, я осталась в храме. Первая ночь прошла как один вздох. Молиться всегда очень трудно. Отвлекают всякие житейские мысли… А тут вдруг весь мир куда-то отодвинулся, так легко, душа прямо горела огнем молитвы. Так прошло три ночи. Силы почти истощились, но когда я наконец вышла из храма - такая была горечь, что это кончилось… И надвигается другая жизнь».
Почему-то после знакомства с Ксенией я вдруг стала встречать людей, которые знали ее (чуть не сказала - при жизни) в той жизни. Возможно, потому, что Ксения (вернее, Ирина) оканчивала мой факультет журналистики. Одни рассказывали, что была она барышней исступленной веры и не скрывала этого, хотя время было гнилое, время глушилок, проверок, психушек и прослушек. Начало 70-х. Ирка рослая была, волейболистка, не вылезала из фиолетовых бархатных штанов, которые носила с кедами, и в церкви среди бабулек выглядела дико. Но ничто ее не смущало. Как лосиха к водопою, ломилась в храм сквозь колючие кусты и косые взгляды…
А другие говорили - заводная, хохотушка, гуляка, только в комсомол упорно не вступала…
Было же так.
Дед - профессор, отец - военный, мать - золотошвейка. Душа в душу, любовь и лад. Но не давало покоя странное ощущение, что кого-то не хватает. Во всех детских несчастьях люди оказывались слишком далеко, и хотелось, чтобы этот Кто-то сию же минуту явился и помог. Дома жизнь исключительно земная, про Бога никто с ней сроду не говорил. Только ленинградская тетка, искусствовед Алла Повелихина, рассказывала про художника, который увидел в устройстве природы особую криволинейную конструкцию, лежащую в основе всего. Эту форму мира художник назвал «чашно-купольной». Звали его Владимир Стерлигов.
То, что рассказывала тетя, звучало загадочно и чудесно. Этот самый чашно-купольный фокус Стерлигова открывал волшебную дверь в Природу. Предметы и явления сталкивались, пересекались, оживали. Тетя Алла называла это «духовным движением».
Ира бросила авиационный институт (куда пошла, чтобы быть поближе к небу) и уехала в Ленинград. Познакомилась там с художниками школы Стерлигова (на их-то выставку меня и приглашали) и занялась живописью. Но голод по чему-то невыразимому, «духовный» голод не проходил…
И еще одна попытка: через приобщение к гуманитарному знанию. Стала маниакально читать, полагая в книгах найти ответ. Философская литература (Бердяев, отец Сергий Булгаков, Шестов и др. - черный рынок, седьмая копия на одну ночь) дала понять, что дорога ведет к храму. Паломницей в монастыре (мужском, женских в России тогда не было) Ира сделала для себя некое открытие. Она колола дрова, подавала в трапезной, мыла полы - и каждое дело наполняло душу тем, чего не давали ни книги, ни разговоры с умными педагогами, ни даже уроки живописи в школе Стерлигова.
«Мы ломали пространство, а тут я смотрю: столбик-то прямой. И поперечина. В монастыре я увидела, что вовсе не имею права поступать с этим миром как хочу. Потому что мир уже создан - правильно, красиво и устойчиво. Это я не вписываюсь в него со своими законами рационального познания. В монастыре ты со всем своим нутром - перед реальностью другой действительности. И тебе открывается, что ты не готов к ней, ты сырой, не идентичный Божественному миру, Божественной логике».
И вот Ира Зайцева, озаренная, как ей казалось, новым знанием, ринулась прочь из рационального мира в мир благодати. В России, как сказано, в этом смысле ловить было нечего. Подалась в Эстонию - в маленькую лесную Пюхтицкую обитель.
Сейчас мудрая Ксения все может объяснить. Про нашу культуру, которая бесконечно далека от Бога, поощряет гордость и уверенность в себе. И про монастырь, который испытывает душу на полигоне совсем иной культуры… Это сейчас. Четверть века спустя.
…Послушницу гоняли, как вятскую лошадь. Философия? Беседы о страстях? Благодатные слезы молитвы? Как бы не так! Топор, лопата, помои, обледенелые ведра, прорубь, горы белья… Хомут. Пахота. Работа - да самая тяжкая, самая грязная, с утра до ночи, а уж ночью - молись. И вместо радости - горе разочарования. По ночам Ира уходила в лес и плакала там: ну почему они-то все работают так же, а живут, словно в раю, она же - как в тюрьме?
«Произошла трагедия. Я не смогла с помощью интеллекта ответить на те вопросы, которые поставила действительность. Потому что эти вопросы решались в области культуры духа. А дух был слепоглухонемой. Вот ведь оно, мое, - но оно меня почему-то не принимает. Вот душа и плакала. Не от тягот монашества, нет! Крах терпела моя культура, которая ничем не помогала предстоять перед Богом. Я вдруг поняла, что не могу молиться. Молилась умом - и мозги раскалывались от нагрузки. А сердце молчало…»
Ближе к Олимпиаде начались лютые повсеместные проверки и чистки. И мать игуменья предупредила Ирину, что лучше бы уехать. Поскольку в монастырях тоже требовалась местная прописка… И духовник, старец Наум из Лавры, указал на Грузию.
Там Ирина застала последний год жизни схиархимандрита Херувима, святого отшельника, что поселился здесь после сибирской ссылки.
Вечерами, когда сестры расходились по кельям, Ира перелезала через забор и зайцем неслась вниз по еле видной тропке. Херувим умирал от рака.
- Батюшка, - говорила Ира, держа высохшую как бумага руку, - а в России сейчас снег, белый, холодный…
- Правда? - удивлялся старец, схоронивший Сибирь в глубинах памяти, сам похожий на большую снежинку.
Наутро, проснувшись, Ира глянула в окно и - аж закричала: весь мир вокруг монастыря, все горы и лес сверкали под снежным ковром.
Когда Херувим умер, приснился сон: будто бежит он к ней, радостный, румяный, как Дед Мороз, с ворохом теплых вещей: возьми, говорит, теперь ты никогда не будешь мерзнуть. И с тех пор, уже столько лет, 10 декабря - в день смерти батюшки - ей непременно кто-нибудь дарит что-то теплое.
Через два года Ирине велено было ехать в Россию. Бог спасал ее. Андроповские соколы добрались и до Грузии, до затерянного в горах монастыря. К несчастью, цвел на горных лугах мак. Только уехала - помели сестер за… изготовление и сбыт опиума.
Отец Наум благословил регентом в Татаринцево - деревню на пути к Коломне. Там служил древний попик, бесконечно молившийся среди местных старушек. Ирина (напомню: волейболистка, кровь с молоком под метр восемьдесят) сутками пела акафисты в окружении ломких от старости сиротских голосов. Закипела молодая кровь. Сколько ж можно молиться-то! А спустя пару дней Ире ставили банки от кашля, и горящий фитиль упал ей на спину. И всю ночь простояла она перед иконой, потому что не могла от боли ни сесть, ни лечь, грешная!
«Некоторых надо огреть по-хорошему, чтобы поняли: время молитвы не должно быть занято ничем. Этим путем ты переходишь в другую реальность, для которой, собственно, Бог тебя и создал».
Ну а потом, как мы уже знаем, в Коломне было положено «начало подвижнической жизни». Сюда, в первый после революции женский монастырь, была в 1989 году послана игуменьей раба Божия Ирина. В постриге - Ксения. 35 лет от роду. Зрелая духом и твердая верой.

Алла БОССАРТ, обозреватель «Новой»

О жизни Свято-Троицкого Ново-Голутвина монастыря читайте в следующем номере.

08.04.2004