Суть понятия дуализм. Дуализм в философии: основные черты

Такой способ объяснения отдельной части действительности или целого мира, при котором допускается существование двух противоположных друг другу начал. Так, в некоторых системах религиозно-нравственного миросозерцания, например, в учении Зороастра , вводится доброе существо, как причина всего доброго, и злое, как причина всего злого (у Зороастра – Ахурамазда и Ахриман). Такая же форма дуализма встречается в нравственном учении Платона и состоит в различении чувственной (безнравственной, склонной ко всему злому) и духовной (нравственной) природы человека; отсюда выводится необходимость аскетической морали.

В Средние века дуалистические секты манихеев и катаров , исходя из резкой вселенской противоположности добра и зла, призывали к жестокому истреблению «грешников», т. е. всех, кто не являлся приверженцами их собственных идей. Отголоски того же мировоззрения замечаются и в большинстве социалистических и коммунистических учений, склонных делить мир на «царство добра» и подлежащее уничтожению «царство зла» («буржуазию», «капитализм»).

Подобно этическому, антропологический дуализм различает в человеке тело и душу. В философии Нового времени Декарт обратил этот последний дуализм в метафизический, согласно которому в мире существуют две различные по всем своим качествам сущности: сущность протяженная в пространстве, или тела, и сущность мыслящая, или дух: поэтому та и другая сущность не может естественным путем оказывать влияние одна на другую – и отсюда следует необходимость окказионализма .

Также и в естествознании дуалистическая противоположность начал, как материя и сила, играет большую роль. Так как представление о двойственности основных начал противоречит нашему всюду ищущему единства мышлению и так как в действительности нигде нет резких и непреодолимых противоположностей, а скорее все явления состоят в связи, допускающей переход одного состояния в другое, то дуализм с трудом выдерживает критику, и дуалистический способ объяснения ни в одной из областей знания не может быть признан окончательным и наиболее глубоким; стоит, например. вспомнить о теории предустановленной гармонии , которая была необходима, чтобы хотя до некоторой степени объяснить, с дуалистической точки зрения, фактическую связь духовной и телесной жизни.

Дуалистический способ понимания представляется на известной ступени знания неизбежным и полезным. Мы не можем сразу охватить в понятии все стороны и отношения вещей, но должны, чтоб составить себе ясные представления, первоначально соединить воедино все, имеющее между собою связь, и установить противоположное ему там, где существуют постоянные переходы. Впервые при противоположении чувственному, материальному миру становится ясной сущность нравственного, идеального начала; и если б новейшее знание не руководилось стремлением объяснять явления телесного мира, прежде всего и невзирая на духовную жизнь, из причин чисто физических, и наоборот, последнюю исключительно по внутреннему опыту, то не могли бы возникнуть ни здравая физика, ни здравая психология.

Дуалист – приверженец дуализма; дуалистический – основанный на дуализме.

Любые из ряда философских положений, которые допускают два отдельных состояния природы или два набора фундаментальных принципов Вселенной. Как провозгласил Платон, различие существует между духом и материей. В современных дебатах проблема обычно сводится к разграничению сознания и материи. Сильная дуалистическая позиция может проявляться в понимании действия одной сферы, которое не вносит вообще никакого вклада в понимании другой; или более мягкая форма дуализма проявляется в том, что принимаются некоторые различия между, скажем, психическими и физическими явлениями, но без признания того, что они фундамен

тально различаются метафизически. Классические формы дуализма – интерактивная, когда признается, что сознание и материя – отдельные, но взаимодействующие явления, и параллельная, когда сознание и материя рассматриваются как различные проявления сложного организма и принимается, что они "развиваются по отдельным, но параллельным путям". Декарт обычно упоминается как самый сильный сторонник интерактивного дуализма; ранние структуралисты, такие какТитчнер, были яростными защитниками параллельной позиции, которую они часто упоминали как психофизический дуализм. См. духа и материи проблема и монизм.

ДУАЛИЗМ

от лат. dualis - двойственный) - философское учение, исходящее в объяснении сущего из наличия 2 против, начал - материального и духовного. В наиболее развитой форме в философии Нового времени Д. представлен в учении Р. Декарта. По Декарту, существуют 2 субстанции - материя и дух. Основным свойством, или атрибутом, материи является протяжение, а духа - мышление (понимаемое шире, чем принято сейчас). Свойства материи невыводимы из мышления, и наоборот; субстанции не имеют и не могут иметь никаких точек соприкосновения. Для психологии наибольший интерес представляет постановка Декартом проблемы человека, в котором реально сосуществуют духовное и материальное начала. Эту проблему Декарт пытался решить, опираясь на гипотезу взаимодействия (см. Интеракционизм), в которой роль посредницы между телом и душой возлагалась на шишковидную железу мозга (эпифиз). В постановке этой проблемы обнаружилось противоречие (непоследовательность) дуалистической философии, а именно противоречие между принципом естественной причинности и наличием 2 субстанций, которые, в сущности, не могут находиться в каузальной зависимости друг от друга. Дальнейшее развитие Д., прежде всего в философии окказионализма (Н. Мальбранш, А. Гейлинкс, Г. Лейбниц и др.), показало, что решение психофизической проблемы возможно только при полном отказе от принципа причинности. Действующая, реальная причина оказалась вынесенной за пределы наличных субстанций, в высшую божественную субстанцию. Тем самым было показано, что обоснование принципов Д. требует введения единого основания, некоего начала бытия, каковым в окказионализме является субстанция Бога.

В психологии влияние дуалистической традиции было весьма существенным и проявлялось в долгой истории существования психофизической проблемы, проблемы психофизического взаимодействия, психофизиологической проблемы и т. п. В наиболее развитом виде дуалистические принципы представлены в учении психофизического параллелизма (В. Вундт, Ф. Паульсен). Учение, строящееся на противопоставлении независимо существующих души и тела, сознания и мозга, приводит либо к необходимости отказа от признания причинной зависимости, либо к редукции явлений сознания к рефлексу, к мозговым процессам. Логика необходимости введения единого основания, выявленная философией окказионализма, оказывается итогом любой формы Д.

Уже в философии Б. Спинозы картезианская постановка проблемы человека как "составленного" из тела и души была снята в утверждении существования человека в качестве мыслящего тела. Универсальная природа человека обнаруживается, по Спинозе, в способности мыслящего тела строить свое собственное движение по логике любого др. тела.

Дуализм

Философская позиция, которая обычно встречается в дискуссиях о теле и разуме. Дуализм проводит различие между телом и разумом двумя способами. Параллельный дуализм рассматривает тело и разум как фундаментально различные части одного организма: они сосуществуют, но в обособленном и параллельном виде. С другой стороны, интерактивный дуализм признает отдельную природу тела и разума, но рассматривает их в процессе постоянного взаимодействия.

Дуализм

Словообразование. Происходит от лат. dualis - двойственный.

Специфика. Философское учение, в котором постулируется действенное начало и материального, и духовного. По Декарту, есть две субстанции - материя, основным свойством которой является протяжение, и дух, основанный на мышлении. При решении антропологической проблемы он выдвинул гипотезу взаимодействия этих субстанций, в котором в качестве посредника между телом и душой рассматривалась шишковидная железа мозга.

В психологии дуалистические принципы были реализованы прежде всего в учении психофизического параллелизма (В.Вундт, Ф.Паульсен).

Дуализм

от лат. dualis - двойственный), философское учение, в котором постулируется действенное начало и материального, и духовного. В частности, по Декарту, есть две субстанции - материя, основным свойством которой является протяжение, и дух, основанный на мышлении. При решении антропологической проблемы Декарт выдвинул гипотезу взаимодействия этих субстанций, в котором в качестве посредника между телом и душой рассматривалась шишковидная железа мозга. Философское учение, постулирующее действенное начало и материального, и духовного. В психологии дуалистические принципы были реализованы прежде всего в учении психофизического параллелизма (В. Вундт, Ф. Паульсен). Противоположность - Монизм.

философские науки

• Дубровский Давид Израилевич , доктор наук, профессор, главный научный сотрудник
• Российская академия наук

• СОЗНАНИЕ
• СОЗНАНИЕ
• ИНФОРМАЦИЯ
• СУБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
• ФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ
• ПСИХИЧЕСКОЕ
• БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ
• ФИЗИЧЕСКОЕ
• ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ
• ФИЛОСОФИЯ СОЗНАНИЯ
• ПРОБЛЕМА
• ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
• МЕТОДОЛОГИЯ
• НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ
• РАСШИФРОВКА
• МОЗГОВЫЕ КОДЫ
• НЕЙРОНАУКА
• ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ
• ПСИХИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ
• ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
• ИДЕАЛИСТИЧЕСКИЙ ПОДХОД
• ДУАЛИСТИЧЕСКИЙ ПОДХОД

• Общие вопросы нейрофизиологической интерпретации психических явлений
• О нейрофизиологической интерпретации чувственного образа. Вопрос об изоморфизме между субъективными явлениями и их нейродинамическими носителями
• Некоторые соображения относительно нейродинамической и кибернетической интерпретации феномена сознания

Среди естествоиспытателей капиталистических стран до сих пор идеалистические и дуалистические взгляды имеют широкое распространение; они приобретают порой утонченную наукообразную форму, но от этого не перестают сковывать научную мысль. Особенно сильны идеалистические и дуалистические тенденции в биологических дисциплинах и психологии. Обусловленные давними и прочными традициями, они нередко находят поддержку у выдающихся естествоиспытателей. Все это, разумеется, имеет определенные социальные и гносеологические причины.

Со времени пробуждения человеческой мысли перед ней предстали три великие качественные градации: неживое тело - организм - и сама она в виде духовной активности человека. Стремление понять мир в его единстве вело к поискам генетических связей между этими разными качествами и тогда обнаруживалось, что естествоиспытатель не в состоянии исключительно с помощью собственных средств объединить столь резкие различия и перейти из одной сферы в другую. Для того, чтобы сделать это, ему требуются общие представления мировоззренческого характера, позволяющие дать абстрактное объяснение. В этом состоит одна из многих причин органической включенности в ткань конкретных наук философских, мировоззренческих представлений. Последние множество раз выдворялись воинствующими эмпириками из парадной двери естествознания, но это означало, что они тотчас же впускались туда с черного хода.

Весь вопрос в том, каков характер этих философских представлений. Создавая картину единого мира, материализм идет от простого к сложному, выводя живое из неживого и из живого - сознающую мысль. Нужно признать, что на пути развития материалистического мировоззрения стояли немалые теоретические трудности, преодолевавшиеся иногда не самым лучшим образом. Это естественно, ибо материалистическое мировоззрение - не завершенное полотно, выставленное для обозрения в музее; оно непрестанно углубляется и совершенствуется в ходе научного познания, составляя его незыблемую основу.

Идеалистическая картина мира требует, на первый взгляд, для своего создания как будто меньших логических и теоретических усилий. Идеализм идет к объяснению сложного от него самого и приходит к нему же. Иллюзия «экономичности» идеалистического мировоззрения достигается тем, что познающая мысль кладет себя в основу всех своих объектов и таким путем избавляется от них как таковых раз и навсегда, обращаясь отныне только к себе и в себя. То, что должно появиться в конце, есть уже в самом начале. Постулируется одухотворенность всего и таким образом легко снимаются все качественные различия, а заодно вводится удобный двигательный стимул, который оказывается, правда, уже ненужным, ибо отпадает необходимость объяснения того, как возникает живое из неживого и как возникает мыслящий разум. Человеческая мысль неистощимо изобретательна; однако продуктом ее изобретательности является не только решение, но и квазирешение проблем.

И все же притягательная сила идеалистического миропонимания, представляющего собой при тщательном рассмотрении искусную тавтологию, еще значительна в западных странах, так как, помимо всего прочего, оно имеет там талантливых реставраторов.

Философский идеализм преломляется и воплощается в биологических дисциплинах и психологии в разнообразных формах. Одна из них заключается в создании специализированных общих концепций типа неовитализма, холизма, дуалистического параллелизма и т.д., оказывающих существенное влияние на теоретическое мышление естествоиспытателей.

Эти общие концепции не представляют собой, как правило, оригинальных теоретических построений, а являются не чем иным, как аппликацией идеалистических принципов к фундаментальным проблемам биологии и психофизиологии; и если они приурочены к одним и тем же проблемам, то различаются не столько по содержанию, сколько по названию.

В качестве примера можно указать на концепции неовитализма Г. Дриша и холизма Дж. Смэтса, имеющих своих продолжателей и почитателей среди современных биологов и психологов. В центре внимания обеих концепций стоит проблема органической целостности. Согласно Г. Дришу (1915), биологическая целостность не может быть понята на основе материальных факторов и естественных причин (заметим, что здесь Дриш спекулирует на слабостях естествознания); она есть, так сказать, воплощенная «энтелехия», которая определяется как вневременной и внепространственный «фактор формирования целого»: активность живой системы есть выражение ее одухотворенности этой формообразующей и целеполагающей силой. Ядром холизма является аналогичный тезис. Именно духовное начало, как полагает Смэтс, составляет суть и основу всякой биологической целостности. Правда, Смэтс более решительно распространяет указанный принцип за пределы собственно биологической целостности. По его мнению, духовное начало проявляется уже в реактивной способности атома и поэтому субъект и объект представляют собой не что иное как «поля в поле духа» (J. Ch. Smuts, 1936, p. 235).

В незначительных вариациях подобные взгляды развиваются в западных странах многими философствующими биологами. Так, Р. С. Лилли говорит о «психическом начале», которое принципиально отлично от физических и химических явлений и выступает в роли той же энтелехии, «является основным источником избирательного, обновляющего и интегрирующего свойства организма» (R.S. Lillie, 1946, р. 196). Л. Бунур считает, что «на всех своих уровнях, даже самых примитивных, органическое обладает душой» (L. Bounoure, 1957, р. 77) и что именно эта душа выполняет роль движущей силы эволюции. Аналогичные взгляды развивают Ф. Уолш (F.M.R. Walshe, 1951), И. Шрайбер (I. Schreiber, 1953), Е. Синнот (Е.W. Sinnot, 1957) и другие применительно к объяснению собственно психической деятельности, и таким образом витализм в биологии сливается с витализмом в психологии.

Следует отметить, что современный витализм во всех его вариациях определенно тяготеет к философии неотомистского круга. В свою очередь, неотомисты активно спекулируют на фундаментальных проблемах биологии, психологии и физиологии, обосновывая принцип финализма и предоставляя в распоряжение виталистов обширную аргументацию (кстати, именно в этих пунктах, т.е. в философских вопросах биологии, неотомисты часто совершают критические нападки на диалектический материализм). Чтобы составить об этом представление, достаточно привести следующее высказывание одного из видных неотомистов Г. Веттера: «Решающее различие между неживой и живой материей по всей вероятности можно было бы сформулировать в том смысле, что все процессы в неживых объектах обусловливаются прошлым, т.е. причиннодействующими отношениями («каузально»), в то время как процессы, протекающие в организме, кроме того, определяются еще и будущим и, следовательно, еще не существующим («финально»). И эта обусловленность будущим, это идеальное предвосхищение цели, находящейся впереди, и направленность физико-химических процессов, происходящих в настоящем, но подчиненных достижению именно этой цели,- все это представляет собой как раз то, что чисто физико-химические процессы не способны осуществлять сами по себе и что доступно лишь духовному, над временем стоящему принципу» (G. Wetter, 1958, S. 56). Наряду с Г. Веттером специальным обоснованием витализма занимаются целый ряд других представителей неотомизма (О. Spulbeck, 1957; I. Haas, 1961)

Однако среди философов неотомистского круга встречаются и такие, которые, сосредоточивая свои интересы преимущественно на проблеме психической деятельности человека, вопреки своим исходным принципам вносят в ее разработку определенный вклад. Это - весьма любопытное явление, свидетельствующее о том, как объективное теоретическое рассмотрение выводов естествознания подрывает исходные идеалистические принципы и делает их совершенно излишними, хотя они и продолжают при этом отстаиваться. Подобные противоречия убедительно демонстрируют несостоятельность неотомистской доктрины и вместе с тем силу традиции, обнажают социальные корни идеализма.

К такого рода философам неотомистского круга, чьи взгляды во многих отношениях носят отчетливо материалистический характер и чьи исследования природы психического содержат позитивные результаты, относятся прежде всего П. Шошар (P. Chauchard, 1960) и П. Тейяр де Шарден. На взглядах последнего хотелось бы остановиться несколько подробнее.

Будучи крупным специалистом-палеонтологом и обладая выдающейся эрудицией в области биологических наук, Шарден строит свою концепцию в связи с основными достижениями естествознания, обнаруживая в то же время глубокую заинтересованность в прогрессивном развитии человечества, выступая с позиций гуманизма.

В своей книге «Феномен человека» Шарден дает интересный диалектический очерк биологической эволюции, акцентирует внимание на саморазвитии материи, подчеркивая, что геогенез переходит в биогенез, который представляет собой психогенез. Однако при этом он допускает ряд непоследовательностей, сплошь и рядом прибегая к явно идеалистическим принципам, и в конечном итоге приходит «к божественному очагу духа» (П. Тейяр де Шарден, 1965, стр.266), который якобы заключает в себе высшую и конечную цель развития. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что для понимания рисуемой Шарденом картины развития природы вводимые им идеалистические постулаты и финалистские экскурсы оказываются зачастую излишними.

В философском плане Шарден заимствует ряд идей у Гегеля и Лейбница, стремясь с их помощью преодолеть те трудности, с которыми, по его выражению, сталкивается человеческое мышление, «пытаясь соединить в одной и той же рациональной перспективе дух и материю» (П. Тейяр де Шарден, 1965, стр. 62). Однако Шарден не в состоянии достичь логически стройного их «соединения», так как, приходя к материалистическим выводам, тут же их опровергает, колеблясь между ними, с одной стороны, лейбницевской монадологией и неотомистским абсолютным духом, - с другой, делая заключение, что «духовное совершенство (или сознательное «средоточие») и материальный синтез (или сложность) - это лишь две взаимосвязанные стороны или части одного я того же явления» (там же, стр.61), он вместе с тем постулирует следующее: «Мы допустим, что по существу всякая энергия имеет психическую природу. Но оговоримся, что в каждом элементе-частице эта фундаментальная энергия делится на две составляющие: тангенциальную энергию, которая связывает данный элемент со всеми другими элементами того же порядка (т.е. той же степени сложности и той же «внутренней сосредоточенности») и радиальную энергию, которая влечет его в направлении все более сложного и внутренне сосредоточенного состояния» (там же, стр. 65). В ходе дальнейшего изложения выясняется, что именно радиальная энергия составляет собственно психический, духовный фактор, выступающий в роли творческого стимула, который, оказывается (как мы узнаем об этом в конце книги), скрытно побуждался в ходе всего периода эволюции «действием находящегося впереди перводвигателя» (там же, стр. 266). Таким образом, вместо саморазвития материи мы незаметно получаем саморазвитие духа, которое, описывая классически гегелевскую траекторию, идет от себя к себе с тем, чтобы выявить себя в некой конечной инстанции - «Омеге», где и происходит «отделение сознания, в конце концов достигшего совершенства, от своей материальной матрицы, чтобы отныне иметь возможность всей своей силой покоиться в боге-омеге» (там же, стр. 282).

Как видим, изложенная логическая конструкция Шардена совершенно не оригинальна, так как повторяет хорошо известные варианты идеалистической мистификации психических явлений. Однако она не выдерживает натиска того естественнонаучного материала, которым оперирует Шарден, и во многом остается голым логическим скелетом, чем-то привнесенным извне. Все это еще раз показывает, насколько чужды идеалистические принципы естествознанию, насколько искусственно их приложение к пониманию развития природы и психики.

Особенно прочными среди нейрофизиологов и психологов капиталистических стран являются дуалистические традиции. Дуалистические взгляды для исследователей мозга и психики оказываются более «удобными», так как создают поле маневрирования от материалистических выводов к идеалистическим. Подлинный естествоиспытатель всегда в своей глубокой сути является стихийным материалистом. И поэтому дуалистические взгляды нередко принимают форму того стыдливого материализма, когда естествоиспытатель в ходе конкретных исследований остается все время на материалистической почве и покидает ее лишь тогда, когда пытается связать полученные им результаты с символами своей веры, с теми «метафизическими» принципами, которые, как ему кажется, навсегда остаются за пределами научного знания. Несколько своеобразное положение у нейрофизиолога, исследующего головной мозг. Он непременно действует как стихийный материалист, изучая движения нервных импульсов, синаптические образования, строя и проверяя гипотезы о функциональных отношениях между различными мозговыми структурами; но вместе с тем он вынужден так или иначе связывать эти процессы с психическими явлениями и вот тут уже он неизбежно сталкивается с «метафизическими» вопросами, на которые у него давно заготовлены ответы, не подлежащие контролю со стороны добываемых им экспериментальных данных.

Послушаем, что говорит по этому поводу выдающийся канадский нейрофизиолог и нейрохирург У. Пенфильд: «Дуалист считает, что в каждом индивиде имеется что-то прибавочное к телу и к его живой энергии. Он может назвать его духом сознания, который является активным спутником мозговой деятельности и который имеется налицо от рождения до смерти, за исключением, может быть, состояния сна или комы. Он может также верить, что этот дух продолжает свое существование после смерти тела и что он что-то единое с Богом». И дальше: «Эти установки о духе и Боге представляют собой то, во что ученый может верить» (W. Penfield, L. Roberts, 1959, p. 9); ибо они, по мнению Пенфильда, нисколько не препятствуют ученому оставаться в своей области на строгой почве фактических данных и их детерминистического объяснения, т.е. по существу на почве естественнонаучного материализма. Одно дело, мол, положительные исследования, другое дело - «метафизические» убеждения ученого. К сожалению, подобные иллюзии разделяют многие выдающиеся нейрофизиологи, хотя, казалось бы, эти иллюзии должны рассеиваться уже при первых шагах их теоретической деятельности.

Весь опыт научного познания настойчиво свидетельствует, что «метафизические», т.е. мировоззренческие, убеждения ученого оказывают не только опосредствованное, но и самое непосредственное влияние на процесс его творческой деятельности. И, пожалуй, ярче всего это проявляется в образе мышления нейрофизиологов, сталкивающихся лицом к лицу с психическими явлениями и острой необходимостью их объяснения в связи с наблюдаемой ими материальной деятельностью мозга.

Рассмотрим кратко в указанном отношении взгляды одного из крупнейших нейрофизиологов нашего века Чарльза Шеррингтона, которому принадлежит немалая роль в упрочении дуалистической традиции в западной психофизиологии.

Справедливо подчеркивая приспособительную роль психики, тесную связь психических явлений с нейрофизиологическими и соматическими процессами, Ч. Шеррингтон уже в своей книге «Интегративная деятельность нервной системы», вышедшей в 1906 г., склоняется к дуалистическому истолкованию старой проблемы духа и тела. Главный вопрос, на котором он сосредоточивает интерес, состоит в том, как связаны духовные явления с материальной деятельностью мозга. Внимательное чтение показывает весь трагизм борьбы Шеррингтона-естествоиспытателя против своих же мировоззренческих установок. С одной стороны, он решительно настаивает на неразрывной связи психического с физиологическим, призывает к объединению этих разнородных явлений в научном исследовании. Но, с Другой стороны, он не в состоянии преодолеть предвзятого представления об абсолютном отличии психических явлений от материальных и не в состоянии перешагнуть вырытую им же пропасть. Реальные трудности исследования психических явлений физиологическими методами еще больше углубляют это противоречие.

В дальнейшем Шеррингтон все более определенно ищет выход на путях дуалистического параллелизма духовных и телесных явлений (мы имеем в виду его широко известную книгу «Человек о своей природе», представляющую собрание лекций, прочитанных им в 1937-1938 годах в Эдинбургском университете). Психическое, духовное, по мысли Шеррингтона, не возникает из материального, оно изначально, оно лишь «пробуждается», приобретая развитую форму (Ch. Sherrington, 1942, p. 271). И хотя «кора является той областью, где встречаются мозг и дух» (там же, стр. 264), встречаются они, так сказать, на паритетных началах. Мысль уже фактически не является функцией мозга, субъективным проявлением его материальной деятельности, она имеет свой особый источник, лежащий за пределами материи, но почему-то обитает все-таки в мозгу. И Шеррингтон делает еще один вполне логичный в его позиции шаг: он склонен вообще вынести психическое, духовное, за пределы естествознания, в сферу "естественной теологии". Эта операция проводится на том основании, что психическое не является физическим, а постольку недоступно естественнонаучному исследованию. «Физиология, естествознание хранят молчание по поводу всего, что лежит за пределами физического» (Ch. Sherrington, 1952, p.1). В приведенном высказывании Шеррингтона ясно видно, к каким последствиям приводит дуалистическое противопоставление духовных и телесных явлений; абсолютизация различий делает психическое недосягаемым для научного познания.

Кроме того, аргументация Шеррингтона неубедительна по существу, ибо психическое есть свойство высокоорганизованных материальных процессов; оно, действительно, не может быть отнесено к категории физических явлений, подобно тому, как не может быть к ним отнесена информация (не сигнал информации, а именно информация как таковая). Но отсюда еще не следует, что информация не может быть объектом естественнонаучного исследования. В равной мере и психическое, будучи в высшей степени оригинальным явлением, становится перед лицом естествознания заурядным объектом изучения, как всякое свойство.

Шеррингтон чрезмерно пессимистически оценивает достижения естествознания в области исследования природы психических явлений. В 1952 г. он повторяет свою мысль, высказанную впервые в 1906 г. (в книге «Интегративная деятельность нервной системы» (Ch. Sherrington, 1948, p. XIII), что в области познания отношения духа к телу мы не продвинулись вперед по сравнению с Аристотелем (см. Ch. Sherrington, 1952, p. 4).

«В этом вопросе, как нам кажется, мы и сейчас стоим на мертвой точке», - говорит Сэмюэл (W. Samuel, 1952, р. 69), повторяя высказывание Шеррингтона и стремясь чисто философски подкрепить его концепцию. Согласно Сэмюэлу, материальный мир не является продуктом духа. Но и духовное не является продуктом материи. Усилия свести материю к духу или дух к материи остались, по его мнению, безуспешными, хотя несомненно, что «фактически тело, включая мозг, обусловливает дух и оказывает на него влияние, а дух обусловливает телесные изменения и оказывает влияние на них» (там же, стр. 68). Дальше этих малосодержательных утверждений Сэмюэл не продвигается, не будучи в состоянии предложить какую-либо положительную программу исследований, что является весьма типичным для представителей дуализма, будь они нейрофизиологами или философами; то же самое мы видим и у психологов (например, у В.Р. Гесса (W.R. Hess, 1962) и других).

Попытка дальнейшего развития и конкретизации концепции Шеррингтона была предпринята его учеником, крупнейшим современным специалистом в области физиологии нейрона и синаптических образований Дж. Экклзом. В отличие от других нейрофизиологов, тяготеющих к дуалистическим взглядам, но не отдающих себе отчета в том, насколько эти взгляды предопределяют образ их научного мышления, Экклз вполне сознательно опирается на дуалистический принцип как на источник выдвигаемых им гипотез. Более того, он полагает, что дуалистическая позиция является пока единственно приемлемой для нейрофизиолога, дает ему «отправной постулат для научного подхода к проблеме сознания и мозга» (J. С. Eccles, 1953, р. 265).

Экклз справедливо отмечает, что Шеррингтон лишь поставил вопрос, как связаны духовное и телесное, сознание и мозг, как соединены эти противоположные начала в человеке, но оставил его без какого-либо определенного ответа. Экклз стремится восполнить этот пробел, следуя принципам Шеррингтона и опираясь на введенное последним понятие пространственно-временной нервной модели, с которой каким-то образом связано сознание (заметим, что это понятие само по себе имеет глубокое содержание и отражает реальные формы мозговой активности). Именно такого рода мозговые образования, согласно Экклзу, выступают в роли своеобразного приемника духовной субстанции, разлитой в универсуме. Его гипотеза заключается в том, что «мозг при помощи особой способности входит в связь с духом, обладая свойством «детектора», исключительная чувствительность которого несравнима с детектором какого бы то ни было физического инструмента» (там же, стр. 267-268). Подобное «подключение» духа к мозгу совершается скорее всего на уровне синаптических образований, а дальше уже все происходит по законам нейрофизиологических отношений. И хотя Экклз подвергает критике картезианскую концепцию взаимоотношения духа и тела, называя ее механистической, сам он по сравнению с Декартом не вносит ничего принципиально нового, заменяя только механистические описания электрофизиологическими и выдворяя дух из его излюбленного местообитания в шишковидной железе. У Декарта дух непосредственно воздействует на эпифиз, а у Экклза - на синапсы; в этом вся разница.

Гипотеза Экклза лишь по видимости предлагает программу исследований. На самом деле она совершенно бесперспективна, искусственна и уже с первых шагов порождает дополнительные недоразумения. В самом деле, что это за «особая способность» улавливать дух? И как можно уловить неуловимое? Ведь дух, согласно дуалистическому принципу, есть нечто абсолютно противоположное физическому, телесному, нечто совершенно лишенное энергетических свойств, нечто абсолютно «прозрачное» для материи. Как же тогда дух может воздействовать на физическое, телесное, если даже оно и обладает «исключительной чувствительностью»? Или, быть может, дух - это особо «тонкая энергия», витающая в универсуме? Но тогда рушится Дуалистический принцип. И, главное, почему бесплотный дух, вступая таинственным образом в контакт с мозгом, создает столь знакомое нам разнообразие личностей? По-видимому, тело и мозг не играют здесь никакой роли и все зависит от прихоти духа. Далеко не случайно Экклз признает, что он не в состоянии «ответить на вопрос, как происходит то, что данное «я» находится в связи исключительно только с данным мозгом» (J. С. Eccles, 1953, р. 285). Это действительно роковой вопрос для концепции Экклза. Руководствуясь ею, мы попадаем в сферу вопиющей логической неопределенности. И если Экклз считает, что его гипотеза способствует расширению границ естественных наук за пределы «природной системы - материи, энергии» (там же, стр. 265), то мы вынуждены признать, что в действительности такое расширение означает только выход за пределы науки вообще, в область теологии или спиритизма.

Следует подчеркнуть, что многие нейрофизиологи, психологи и представители смежных специальностей в странах Запада отдают себе полный отчет в том вреде, который наносят науке идеалистические и дуалистические взгляды, и подвергают их резкой критике с материалистических позиций. Так известный американский ученый К. Прибрам, говоря о перспективах развития нейропсихологии, в которую им внесен крупнейший вклад, специально отмечает: «Основное препятствие к развитию нашей области знаний заключалось в философском дуализме, которым были отмечены все направления исследования поведения в течение последних пятидесяти лет» (К. Прибрам, 1964, стр. 16). Португальский психиатр И. Себра-Динис справедливо подчеркивает, что «традиционные дуалистические концепции, которым благоприятствует социальный климат западных стран», существенно препятствуют использованию нейрофизиологии в области психологии и педагогики (I. Seabra-Dinis, 1962, р. 52).

В противоположность дуалистическим концепциям, английский физиолог Дж. О"Лири (J. О" Leary, 1965), обобщая достижения нейрофизиологии и нейроморфологии за последние тридцать лет (учения о химических медиаторах и о проведении возбуждения в синапсах, о постсинаптических потенциалах, о спонтанных ритмах и корковых потенциалах; данные электронной микроскопии и т. д.), приходит к выводу, что расширение и углубление наших знаний о структуре и функциях головного мозга приближают нас к нейрофизиологической интерпретации проблемы сознания. Можно также отметить отчетливо материалистические выступления многих крупных нейрофизиологов на известном симпозиуме «Мозговые механизмы и сознание», сыгравшем значительную роль в разработке этой проблемы. К ним относятся доклады и выступления в дискуссиях А. Е. Фессара (А. Е. Fessard, 1953), Р. Янга (R. Jang, 1953), К. Лешли (К. S. Lashley, 1953), Г. Гасто (Н. Gastaut, 1953) и других.

Среди западных нейрофизиологов особенно большие заслуги в критике дуализма несомненно принадлежат Лешли, активно выступавшему против точки зрения, согласно которой мозг является всего-навсего лишь агентом духа, и ее новейших модификаций. Уделяя много внимания анализу взаимоотношения сознания и нервной деятельности, он подверг подробному критическому рассмотрению взгляды Шеррингтона, Экклза, Уолша, убедительно показал несостоятельность их дуалистических установок и пагубное влияние последних на естествознание. Возражая Уолшу, который пытается при помощи божественной души объяснить то обстоятельство, что при незначительных морфологических различиях мозга животных и человека и совершающихся у них нейродинамических процессах наблюдаются разительные отличия человеческого духа от психики животных, Лешли говорит: «Я не готов принять эти доктрины научного отчаяния и христианской надежды. Они основаны на полном искажении фактов сознания» (К.S. Lashley, 1958, р. 2). Лешли относит это высказывание и в адрес концепции Экклза о влиянии духа на синаптические образования, показывает неосновательность ссылок Экклза на принцип неопределенности и телепатические явления с целью обоснования своей гипотезы; он выдвигает точные аргументы, показывающие беспочвенность утверждений Шеррингтона о том, что в бинокулярном зрении осуществляется чисто духовный синтез и т.д.

Анализируя концепцию дуалистического параллелизма, Лешли подчеркивает ее полную бесперспективность для нейрофизиолога и психолога: «Эта доктрина,- по его мнению,- не дает никакого ключа к природе мозговых операций» (там же, стр. 11).

Большой интерес к философским проблемам психофизиологии проявляет видный американский нейрофизиолог К. Херрик (С. Herrick, 1956, 1957), выступающий с материалистических позиций и выдвинувший в своей области ряд плодотворных общих идей.

Борьба против всевозможных идеалистических наслоений в естествознании заставляет обращать особое внимание на их гносеологические корни, как правило ускользающие из поля зрения материалистически настроенных естествоиспытателей западных стран.

Важнейшим гносеологическим источником идеалистических и дуалистических тенденций среди нейрофизиологов и психологов является явная или неявная абсолютизация различий между психическим и физиологическим; вначале понятия физиологического и психического абсолютно противопоставляются друг другу, а потом затрачиваются невероятные и бесплодные усилия на то, чтобы их соединить, Этот гносеологический источник идеалистических и дуалистических взглядов питается текущими слабостями естествознания и его внутренними теоретическими противоречиями, трудностями исследования психических явлений в связи с нейрофизиологическими изменениями в головном мозгу и целым рядом других объективных обстоятельств. К ним прежде всего следует отнести тот факт, что мышление естествоиспытателя, интересующегося высшими формами деятельности головного мозга, с самого начала его пути совершается в русле двух разных исторически сложившихся систем понятий, довольно слабо связанных между собой, а именно: системы физиологических понятий, описывающих деятельность мозга со стороны протекающих в нем материальных процессов, и системы психологических понятий, описывающих деятельность мозга совсем в другой плоскости, со стороны содержательно оформленных внутренних состояний личности и целенаправленных действий.

По вполне понятным причинам психологическое описание обладает несоизмеримо большим разнообразием по сравнению с физиологическим описанием деятельности мозга. Психические явления даны личности как бы непосредственно и с этой своей «внешней стороны», т.е. на феноменологическом уровне, сравнительно легко доступны для приблизительных обобщений и классификаций; кроме того, довольно четкая эквивалентность внешних, поведенческих актов основным субъективным состояниям личности позволяла ей сопоставлять свои собственные субъективные состояния с такого же рода состояниями других личностей, а сам характер жизни в общественной среде настоятельно требовал этого. На основе такого рода первичной психологической эмпирии с веками выросла обширнейшая терминология, которая лишь в своей незначительной части, обработанной соответствующим образом, входит в психологию как науку. Наоборот, физиологические явления, протекающие в головном мозгу, не даны субъекту непосредственно; они глубоко скрыты от него, а исследование нейродинамических отношений головного мозга началось совсем недавно, переживает свой детский или, в лучшем случае, отроческий возраст; личность же непосредственно не располагает никаким эмпирическим материалом относительно того, что происходит в ее мозгу. Будучи привиллегией сравнительно узкого круга профессионалов, нейрофизиологическая эмпирия и построенная на ее основе терминология выигрывает большей определенностью связываемых с нею значений, большей внутренней упорядоченностью, но в то же время несравнимо беднее по числу отображаемых ею феноменов в сопоставлении с психологической терминологией.

Отсюда собственно и проистекает впечатление, будто психическая деятельность неизмеримо «богаче» тех нейродинамических отношений, которые разыгрываются в головном мозгу. А вместе с этим крепнущим впечатлением складывается необоснованное убеждение в принципиальной невозможности «свести» психические явления к мозговым нейродинамическим явлениям. Отсюда уже один шаг до дуализма, ибо психическим явлениям не остается места в головном мозгу; но тогда они вообще выносятся за его пределы, как это мы видели у Экклза, у которого духовное, психическое, лишь на время снисходит до того, чтобы пообитать в человеческом мозгу.

Так вполне естественный для нынешнего уровня научного познания разрыв между двумя системами понятий (который все же заметно сокращается) вследствие грубой онтологической интерпретации оборачивается расколом мира на две противоположные и самостоятельные сущности. Именно здесь таятся весьма важные гносеологические причины дуалистических взглядов. Они продуцируют убеждение, приобретающее прочность предрассудка, что психическое не «содержится» в нейродинамических отношениях головного мозга и что поэтому физиологические исследования принципиально не способны раскрыть природу психического и дать объяснение его основным свойствам; при этом указанное предубеждение подкрепляется тем аргументом, что мы не можем добыть содержание психических явлений прямо и непосредственно из нейродинамических отношений мозга.

Происходит, в сущности, следующий казус: цель научного познания объявляется принципиально недостижимой на том основании, что она еще не достигнута. Дуалистические взгляды представляют собой утонченную форму капитуляции перед трудностями, встающими на пути к нейрофизиологической интерпретации психических явлений.

К сожалению, критика дуалистических взглядов в области психофизиологической проблемы затрудняется позицией некоторых философов-марксистов, пытающихся под самыми благовидными предлогами выдворить психические явления из мозга. Выше мы уже отмечали подобные тенденции у Ф.Т. Михайлова и Э.В. Ильенкова (§ 3). Но поскольку этот вопрос представляется нам очень важным и имеет прямое отношение к критике дуализма и расчистке пути к решению фундаментальных проблем науки, связанных с деятельностью мозга, целесообразно вернуться к нему еще раз и рассмотреть точку зрения А. Арсеньева, выдаваемую им за стопроцентный диалектический материализм.

«В последние годы,- пишет А. Арсеньев,- развитие радио, электроники, химии, метода меченных атомов и т.д. дало новые мощные средства исследования процессов, происходящих в мозгу человека. В связи с этим различными лабораториями мира было предпринято множество попыток установить какую-нибудь зависимость между процессами, совершающимися в мозгу, и содержанием мышления. Было потрачено много времени и сил. Все результаты оказались отрицательными. Никакой корреляции между логическим содержанием мышления и внутренними процессами мозга обнаружить не удалось. Между тем знание учеными диалектического материализма позволило бы заранее предсказать подобный результат и сэкономить тем самым огромное количество сил и средств». (А. Арсеньев, 1963, стр. 40-41. Курс. мой.- Д. Д.).

Как видим, А. Арсеньев «официально», от имени диалектического материализма, провозглашает бесперспективность исследований взаимосвязей между «содержанием мышления» и «внутренними процессами мозга», предлагает бросить это бесплодное занятие. Каковы же его доводы?

Они сводятся к следующему: «С точки зрения диалектического материализма мышление - сторона предметной деятельности общественного субъекта. Следовательно, мыслит существо, действующее предметно-практически и имеющее для этого соответствующие органы - руки. Короче говоря, мыслит не мозг сам по себе, а человек при помощи мозга, и содержанием его мышления является его предметная деятельность в определенных общественных условиях. Поэтому и невозможно найти содержание мышления в физиологических процессах или структурах мозга - этого содержания там просто нет» (там же, стр.41).

Справедливо, что содержание мышления определяется предметной деятельностью общественного субъекта, но разве отсюда вытекает безапелляционный вывод А. Арсеньева? Его логика такова: поскольку содержание мышления определяется предметной деятельностью, а последняя это - не мозговая деятельность, то содержание мышления ни в коей мере не присуще физиологическим процессам и структурам мозга. Тезис: «содержание мышления определяется предметной деятельностью» грубо вырубается из живого контекста знания и преподносится как некий фетиш. Абстрактное определение замыкается в себе, от него уже нельзя перейти к иным определениям: содержание мышления связано только с предметной деятельностью и больше оно ни с чем не связано.

Но, может быть, сама предметная деятельность человека связана все-таки с нейрофизиологической деятельностью его мозга? Если человек мыслит «при помощи мозга» и осуществляет предметную деятельность не только при помощи рук и ног, но и «при помощи мозга», то содержание его мышления, как и содержание его предметной деятельности, должны быть непосредственно связаны с содержанием материальных процессов в его головном мозгу, хотя бы уже потому, что последний программирует действия рук, ног, языка и всех прочих органов. В настоящее время недопустимо игнорировать эти связи. Наука стремится и должна узнать, каким образом кодируется содержание мышления в материальных процессах и структурах мозга.

Утверждать же, подобно А. Арсеньеву, что нет и не может быть «никакой корреляции между логическим содержанием мышления и внутренними процессами мозга» (там же, стр. 40), значит абсолютно отсекать мышление от мозга. Такого рода установки, исходящие от философа-марксиста, способны лишь дезориентировать естествоиспытателей, не говоря уже о том, что они объективно, независимо от благих намерений их автора, льют воду на мельницу дуалистических взглядов.

Для того чтобы показать, насколько далеко идущими являются запреты, налагаемые на нейрофизиологические исследования психических явлений и вместе с тем на принципиальную возможность их нейродинамической интерпретации, мы позволим себе привести следующий любопытный факт.

В 1890 г. ректор Киевской духовной семинарии архимандрит Борис опубликовал во многих отношениях поучительное сочинение «О невозможности чисто физиологического объяснения душевной жизни человека». Выступая против И. М. Сеченова и Н. О. Ковалевского, этот несомненно умный и хорошо осведомленный в науке своего времени теолог ставит своей задачей доказать, что «стремление к такому объяснению заключает в себе прямую логическую несообразность» (Архимандрит Борис, 1890, стр. 18). При этом он прямо говорит, что выступает в защиту «важнейшего постулята религии, требующего признания бытия души, как самостоятельного начала душевной жизни человека» (там же, стр. 22), а также отдает себе полный отчет в том, что «физиологическое объяснение психических явлений, начиная со своего первого появления в науке, всегда было тесно связано с материализмом, как его постулят или же как необходимый вывод из его начал» (там же, стр. 18),

Архимандрит Борис не отрицает, что душевная жизнь, психические процессы осуществляются при помощи мозга; он пытается только доказать, что психические явления имеют свой источник и свое подлинное бытие вне головного мозга. «Если с изменением в состоянии мозга иначе образуются и психические функции, то это доказывает только, чего никто не отрицает,- что душа определяется мозгом и что интенсивность и ясность психического процесса могут зависеть от состояний мозга» (там же, стр. 22). Но «все физиологические черты и явления имеют только видоизменяющее (модифицирующее) влияние на душу. Сами они никогда не представляют настоящих, достаточных, ближайших причин душевных явлений». «Материализм вместе с тем не в состоянии объяснить душевное и материальное в их взаимодействии» (там же). И, наконец, главный вывод, который подкрепляется ссылками на Дюбуа Реймона, К. Людвига и других крупных физиологов: «между физиологическими явлениями и психическими феноменами не может быть принято никакого сходства, никакой аналогии» (Архимандрит Борис, 1890, стр. 25).

Конечно, почтенный архимандрит доказывает лишь то, что уже содержится в его посылках (мы имеем в виду положение о «самостоятельном начале душевных явлений»). Но показательно другое: верный служитель церкви аргументирует точно так же, как и дуалистически настроенные нейрофизиологи и психологи, использует те же доводы против материализма, что и они, заключая от неумения физиологически объяснять психические явления к принципиальной невозможности такого объяснения; но самое интересное, что именно в этом пункте он целиком единодушен с некоторыми философами, выступающими от имени диалектического материализма. Во всяком случае с ним можно согласиться в одном: доказательство невозможности физиологического объяснения психических явлений, если бы только оно могло быть последовательно и непротиворечиво проведено, определенно свидетельствовало бы против материализма, в пользу идеалистических и дуалистических взглядов и религии. Приняв тезис о принципиальной невозможности физиологического (нейродинамического) объяснения психических явлений, теоретик обязан либо отрицать положение о том, что психическое есть функция головного мозга, либо, разделяя это положение, объявить указанную функцию непознаваемой, что так же несовместимо с диалектическим материализмом и естествознанием.

Действительная разработка психофизиологической проблемы не имеет ничего общего с дуалистическими и идеалистическими предпосылками, она требует последовательного проведения принципов диалектического материализма. Методологические принципы диалектического материализма обеспечивают широчайший простор для поисков новых путей и методов естественнонаучного исследования функций головного мозга; более того, они стимулируют такие поиски, выполняя эвристическую роль не только в отыскании новых аналитических подходов к объекту, но и в нахождении новых форм интеграции результатов, добытых в разных плоскостях исследования и в этом смысле они не терпят предельно жестких разграничительных линий. Методологические принципы диалектического материализма помогают оценить актуальность той или иной плоскости исследования объекта и, что особенно важно, ее место в контексте всей системы знаний о данном объекте; они предохраняют от односторонности, от догматизма, постоянно служат творческим стимулом для исследователя.

[от лат. dualis - двойственный], представление о том, что основу мира и бытия составляют 2 независимых начала, часто противоположные друг другу: свет и тьма, добро и зло, духовное и материальное, мужское и женское и т. п. Эти 2 начала в разных учениях могут быть параллельны, находиться в противостоянии и борьбе (как в зороастризме и христ. ересях), а могут взаимодействовать и взаимопроникать (муж. и жен. начала в различных религиях, ян и инь в древнекит. культуре). Термин «Д.» был введен в 1700 г. Т. Хайдом для описания систем религ. взглядов, в к-рых имеется жесткое противопоставление доброго (Бог) и злого (сатана) принципов, объявляемых несводимыми друг к другу, равносильными и совечными (см.: Hyde T. Historia religionis veterum Persarum. Oxf., 1700. P. 164). В соответствии с таким подходом в богословии понятие «Д.» может также быть связано с двоебожием. Это означает веру в 2 одинаково могущественных богов с противоположными качествами, к-рые могут пребывать в гармонии друг с другом (битеизм) или в противостоянии и вечной борьбе (дитеизм).

Д. в религиозных учениях

имеет неск. видов: 1) онтологический - Д. духовной и материальной субстанции; 2) этический - Д. благого и злого начал; 3) психофизиологический - Д. сознания и телесности в человеке; 4) Д. души - вера в то, что люди (или др. живые существа) обладают 2 видами души. По характеру различают также: первичный (радикальный, строгий) Д.- представление о том, что 2 начала независимы, равносильны и извечно существуют; вторичный Д., согласно к-рому эти 2 противоположности восходят к единому первоначалу (Bianchi. 1961; о др. способах классификации Д. см.: Petrement. 1984. P. 245-259).

Д. впервые засвидетельствован в древневост. религиях. Разные виды Д. в той или иной степени присутствуют едва ли не во всех религ. учениях, однако религий, построенных на первичном, строгом Д., не много. Прежде всего это иран. зороастризм, в к-ром бытие и развитие мира основываются на борьбе 2 одинаково вечных божественных начал, благого и злого. Благое начало олицетворяет бог, по-авестийски именуемый Ахура Мазда (среднеперсид. и фарси Ормазд) - Господь мудрый. Ему противостоит злое божество, авест. Анхра-Майнью (среднеперсид. и фарси Ахриман, эллинизированный вариант - Ариман) - Злой дух. Каждого из 2 богов окружает свой пантеон младших божеств (демонов). Радикальный Д. зороастрийской религии носит особый характер. Он не состоит в противопоставлении материального духовному, как в позднейших дуалистических доктринах, но как бы делит надвое каждую из этих сфер бытия. В природе одни объекты сотворены Ахура Маздой, другие (напр., вредные животные, яды) - Анхра-Майнью. В духовной области также различаются, с одной стороны, праведность и добрые помыслы, идущие от Ахура Мазды и его божеств, с другой - греховность и злые помыслы, внушенные Анхра-Майнью и его демонами. На этом основан этический Д. зороастризма (подробнее см.: Stoyanov. 2000. P. 23).

В более позднее время возникла разновидность зороастрийской религии, тяготеющая к монизму,- зурванизм (Zaehner. 1955. P. 419-429). Согласно зурванистской доктрине, Ормазд и Ахриман являются порождениями единого верховного божества по имени Зурван (Время). Это не исключает этического Д.

Особого рода Д. лежит в основе древнекит. религ. и философских учений. Основу бытия составляют 2 основных мировых начала - инь и ян (букв. значение этих слов - «пасмурная и солнечная погода» или «теневая и солнечная стороны»). Древнекит. мыслители (начиная примерно с сер. 1-го тыс. до Р. Х.) сделали их термином, обозначающим 2 противоположные стороны бытия. Инь и ян - олицетворение различных противоположных и сменяющих друг друга явлений: тьмы и света, луны и солнца, воды и огня, пассивности и активности, покоя и движения, жен. и муж. начал и т. д. В Ицзин (Книге перемен) инь и ян приобретают характер космических сил, к-рые постоянно взаимодействуют и противоборствуют, благодаря чему возник, существует и изменяется материальный мир, человеческое общество и духовная жизнь. Д. ян и инь всеобъемлющ, но составляет не противоборство, а гармонию: достигнув предела, эти начала могут переходить одно в другое. Они стояли в центре учения иньянцзя - одной из 10 древнекит. философских школ. Противостояние и сочетание инь и ян составляют обширную часть религии даосизма (VI-V вв. до Р. Х.), в которой соединение инь и ян образует единое мировое начало дао - путь.

В Др. Греции Д. впервые в полной мере проявляется в учении орфиков (см. ст. Орфизм), к-рое возникло в VI в. до Р. Х. В орфической космогонии противопоставляются (хотя и происходят из единого начала) эфир-воздух и бездна-хаос (ФРГФ. I 1B66, 54). Этому учению свойствен последовательный онтологический и этический Д. По представлению орфиков, тело - гробница духа, а дух - божественное и бессмертное начало, к-рое должно быть освобождено из смертных оков. Д. орфического учения распространяется и на человеческую душу: в человеке соединены злое, «титаническое», и божественное, «дионисийское», начала (Там же. I 1B220; Stoyanov. 2000. P. 28-32). На воззрения орфиков очень рано стал оказывать влияние пифагорейский Д. тела и души. По нек-рым свидетельствам, Д. и двоебожие (вера в благого Белобога и злого Чернобога) составляли основу дохрист. верований славян.

На рубеже христ. эры и особенно в первые века по Р. Х. нек-рые тенденции Д. проявились в иудаизме . В апокрифической лит-ре межзаветного периода можно найти представления о зле как о самостоятельной субстанции, о демонах (духах) - носителях зла. В иудейской экзегезе Библии проявляется Д., к-рый можно было бы назвать историческим: несовершенный и злой «этот век (или мир - )» противопоставляется совершенному и благому мессианскому «грядущему веку», который все более приобретает эсхатологические черты (Stoyanov. 2000. P. 59-64).

Христианству как монотеистической религии чужд онтологический Д. Однако в различных христ. ересях с большей или меньшей остротой проявлялся Д. горнего и дольнего миров, сонма небесных сил и полчища злых духов, сакрального и мирского, духовного и телесного, добродетели и греха. Вторичный Д. особенно свойствен нек-рым течениям раннего христианства, характеризовавшимся крайним аскетизмом, противопоставлением духа и плоти. Д. христ. ересей и сект нередко объясняют иран. и др. чужеродными влияниями, но его теоретическую основу в значительной степени составляет особое толкование библейских текстов (подробнее см., напр.: Cooper. 2000; Pennington. 2004). Уже во II в. засвидетельствовано целое течение более или менее дуалистических раннехрист. учений - гностицизм . Гностики радикально противопоставляют совершенный, духовный высший мир и несовершенный, материальный низший (включая видимые небесные сферы), дух и материю, духовное и плотское начала в человеке. Даже пантеон божеств разделен на пары-сизигии, где одна составляющая как бы мужская (носит название муж. рода), а другая - женская. Верховное, изначальное божество во мн. гностических учениях тоже имеет жен. аналог.

Гностический Д., как правило, вторичен. Почти все учения гностиков основаны на монизме: все сущее происходит из единого божественного первоначала путем эманаций. Материальный мир, зло и грех оказываются результатом своеволия или незнания одного из младших божеств: по ошибке оно производит несовершенные, или злые, сущности, от к-рых в свою очередь происходит материальный мир. Верховным носителем зла нередко объявляется творец материального мира, отождествляемый с Богом исторических книг ВЗ. Тело человека - творение низших сил, в то время как душа - часть небесного мира, пребывающая в плену плоти. Эсхатологическая цель - восстановление первоначального монизма и преодоление антагонистических противоречий. Т. о., гностикам в большой мере присущ вторичный Д. практически всех видов: онтологический, этический, Д. души и тела. Подобный дуалистический характер носит единственная религия гностического типа, дожившая до наших дней,- мандеизм . С монистской первоосновой, учением о единой высшей сущности, сочетается Д. света и тьмы, верховного мира идей и вторичного материального мира, муж. и жен. космических начал, духа и плоти, этический Д.

Первичный Д., по свидетельству источников, исповедовал один из гностических вероучителей - сир. гностик Маркион . Согласно его доктрине, изначально существуют два Бога - благой и злой, Бог НЗ и Бог ВЗ. Из этого Маркион выводил все остальные противопоставления, в т. ч. этический Д. На первичном Д. основана возникшая в III в. религия гностического типа, манихейство . В этой синкретической религии сочетаются различные элементы; главные из них - гностическо-христ. и зороастрийский. Манихейский Д. можно в равной мере выводить и из зороастрийского учения, и из гностической доктрины типа Маркионовой. Скорее всего это одно из тех схождений между зороастризмом и гностицизмом, на к-рых основатель манихейства создавал свое учение об изначальной, истинной единой религии (Stoyanov. 2000. P. 107).

Согласно манихейскому учению, существуют 2 извечных, равносильных и несводимых друг к другу начала: свет (божественное, духовное, благое начало) и мрак (материальное, демоническое, злое начало). Материальный мир явился следствием агрессии мрака и смешения его со светом. Структуру мира создали божества, но вещество его составляет материя с плененным в ней светом. Человеческое тело - творение демонов злого начала, а душа представляет собой частицу светлого начала, похищенную и вложенную в плоть. Конечная цель существования мира, по манихейству,- разделение смешанной субстанции на 2 исходных элемента, светлый и темный, и полное восстановление первоначального Д. Из этого учения выводятся все виды Д., в т. ч. Д. души. Кроме светлой половины в человеке может обитать «злой разум» - темная часть души, порождение злого начала, призванное препятствовать освобождению души от материи.

В более позднее время, включая средние века, Д. проявлялся в ряде т. н. дуалистических ересей, у присциллиан (с IV в.), у павликиан (появились в VII в. в Армении), у богомилов (с кон. Х в. в Болгарии; см. ст. Богомильство), у патаренов (с XI в. в Италии; см. в ст. Патария), у катаров и альбигойцев (в XII-XIII вв. в Зап. Европе) и др. Мировоззрение этих многочисленных ересей основывалось на Д. разной степени интенсивности.

Д. богомилов не первичен: они верили в единого изначального Бога. Но Д. проявляется в учении о 2 его порождениях: это 2 бога - благой и злой. Старший бог, злой, отождествляется с сатаной, к-рый является владыкой видимого мира и творцом всего телесного. Отсюда следует Д. тела и души, аскетическое учение. В эсхатологическом будущем, по воззрениям богомилов, зло исчезнет, и дуалистический антагонизм т. о. будет снят. Катары проповедовали первичный онтологический и этический Д.: признавали зло как самостоятельную субстанцию, 2 богов - благого и злого, причем последнему приписывали творение материи. Историческим книгам ВЗ они противопоставляли НЗ и некоторые др. ветхозаветные книги. Из радикального онтологического и этического Д. проистекает крайний аскетизм катаров. Дуалистические элементы прослеживаются и в ряде христ. ересей более позднего времени.

Лит.: Harnack A. Marcion: Das Evangelium vom fremden Gott. Lpz., 19242; P étrement S. Le dualisme dans l"histoire de la philosophie et des religions. P., 1946; idem. Le dualisme chez Platon, les gnostiques et les manichéens. P., 1947; idem. Le Dieu separé: Les origines du gnosticisme. P., 1984; Duchesne-Guillemin J. Ormazd et Ahriman: L"aventure dualiste dans l"antiquité. P., 1953; Zaehner R. C. Zurvan: A Zoroastrian Dilemma. Oxf., 1955; Böcher O. Der johanneische Dualismus im Zusammenhang des nachbiblischen Judentums. Gütersloh, 1965; Klijn A. F., Reinink G. J. Patristic Evidence for Jewish-Christian Sects. Leiden, 1973; Bianchi U. Le dualisme en histoire des religions // RHR. 1961. T. 159. P. 1-46; idem. Selected Essays on Gnosticism, Dualism and Mysteriosophy. Leiden, 1978; Boyd J., Crosby D. A. Is Zoriastrianism Dualistic or Monotheistic? // J. of the American Academy of Religion. 1978. Vol. 47. P. 557-588; Boyce M. Zoroastrians: Their Religious Beliefs and Practices. L., 1979; Runciman S. The Medieval Manichee: A Study of Christian Dualist Heresy. Camb., 1982; Кузнецова В. С. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнослав. фольклорной традиции. Новосиб., 1998; Hamilton J., Hamilton B. Christian Dualist Heresies in the Byzantine World, c. 650 - c. 1450. N. Y., 1998; Cooper J. W. Body, Soul and Life Everlasting: Biblical Anthropology and the Monism-Dualism Debate. Grand Rapids, 2000; Stoyanov Y. The Other God: Dualist Religions from Antiquity to the Cathar Heresy. New Haven; L., 2000; Aune D. Dualism in the Fourth Gospel and the Dead Sea Scrolls: A Reassessment of the Problem // Neotestamentica et Philonica. Leiden; Boston, 2003. P. 281-303; Frey J. Licht aus den Höhlen?: Der «Johanneische Dualismus» und die Texte von Qumran // Kontexte des Johannesevangeliums. Tüb., 2004. P. 117-203; Pennington J. T. Dualism in Old Testament Cosmology: Weltbild and Weltanschauung // Scandinavian J. of the Old Testament. 2004. Vol. 18. P. 260-277; Towner W. S. The Dangers of Dualism and the Kerygma of OT Apocalyptic // Word & World: Theology for Christian Ministry. 2005. Vol. 25. N 3. P. 264-273; Vasilev G. Dualist Ideas in the English Pre-Reformation and Reformation: Bogomil-Cathar Influence on Wycliffe, Langland, Tyndale and Milton. Sofia, 2005.

Е. Б. Смагина

Д. в философских учениях

1-е употребление термина «Д.» применительно к философским концепциям принадлежит нем. философу и ученому-энциклопедисту Х. Вольфу (1679-1754), к-рый в соч. «Рациональная психология» (Psychologia rationalis, 1734) писал: «Дуалисты - это те, кто допускает существование как материальных, так и нематериальных субстанций» (Dualistae sunt, qui et substantiarum materialium et immaterialium existentiam admittunt - Wolff Chr. Psychologia rationalis / Ed. J. Ecole // Gesammelte Werke. Abt. 2. Hildesheim, 1972. Bd. 6. S. 26). Сходную трактовку термина «Д.» предлагал М. Мендельсон (1729-1786): по его словам, дуалист полагает, «что существуют как телесные, так и духовные субстанции» (Mendelssohn M. Morgenstunden. B., 1786. S. 108).

Такая т. зр. оказывается теснейшим образом связанной с имеющим весьма древние корни религиозно-онтологическим Д., в рамках к-рого противопоставляются духовный и материальный первопринципы бытия. Вместе с тем начиная с Нового времени эта проблематика разрабатывалась различными мыслителями вне прямой связи с религ. идеями; подобная тенденция сохраняется и в совр. философии. В этом смысле можно говорить об особой форме Д.- секулярно-философском метафизическом Д., частным случаем к-рого является начинающийся с Декарта и широко обсуждаемый вплоть до наст. времени антропологический Д. (учение о душе и теле человека как о 2 самостоятельных реалиях).

Смысловая суть метафизического Д. состоит в признании его приверженцами духа и материи (а как следствие - субъективного и объективного начал в мироздании) 2 целиком различными и самостоятельными видами бытия, несводимыми друг к другу (см.: Кюльпе. М., 2007. С. 196). В этом отношении противниками Д. оказываются как строго материалистические, так и строго идеалистические концепции, поскольку их приверженцы допускают существование лишь одного начала всех мировых вещей и процессов (материального или духовного соответственно), тем самым занимая позицию онтологического монизма.

Дуалистическое противопоставление материальной и духовной субстанций в качестве философской проблематики возникло на самых ранних стадиях развития философии, несомненно несло на себе отпечаток различных религ. идей и представлений (концепции творения мира и человека, грехопадения и т. п.) и развивалось в тесной связи с религ. воззрениями и под их постоянным влиянием.

Отдельные элементы дуалистического мировоззрения прослеживаются уже в теоретических построениях досократиков . Наиболее ярким их выражением в ранней греч. философии исследователи считают учение Анаксагора, противопоставлявшего «ни с чем не смешанный Ум» (νοῦς - DK. 59B12) как духовное начало бесконечному множеству первичных веществ - «семян» (σπέρματα), из к-рых составлены все вещи. Сама по себе материя признается хаотичной и неорганизованной, порядок и движение привносятся в нее исключительно Умом, к-рому предицируются самостоятельность, простота и самотождественность.

Д. обнаруживается также в рассуждениях Платона , согласно которому мир делится на 2 отделенные друг от друга составные части: область чувственных вещей, всегда находящихся в процессе становления и потому не-сущих, и область идей, признаваемых им истинно сущими и нематериальными. Именно в философии Платона можно найти 1-е последовательное выражение антропологического Д.- представление о душе как о самостоятельной сущности, продолжающей свое существование после смерти человека и потому не зависящей в этом аспекте от тела. Душа понимается здесь как принцип жизни и движения, сообщающий эти свойства телу. В качестве такого принципа и основы жизни душа не может оказаться лишенной жизни и потому не может умереть вместе с телом.

Дальнейшее развитие метафизический и антропологический Д. получил в трудах Аристотеля , в рамках разработанного им учения о форме и материи как основных составляющих всего существующего. Согласно Аристотелю, каждое индивидуальное существо (οὐσία) есть в своем реальном существовании оформленная материя, причем как не может существовать сама по себе материя, так не может быть и чистой, нематериальной формы (за исключением «формы форм» - бога). Т. о., в системе Аристотеля дуалистические тенденции тесно переплетаются с «органическим» пониманием сущего как единства разнородного, т. е. с монистической картиной мира, в рамках к-рой дуальность вещей и состояний является лишь временным переходным моментом. Само существование вещей понимается здесь как постоянное движение между 2 дуальными точками: возможностью (δύναμις) и действительностью (ἐνέρϒεια). В соответствии с таким делением душа понимается как осуществление (ἐντελέχεια) тела, т. е. как деятель, реализующий заложенную в теле возможность жизни. По учению Аристотеля, одушевленные организмы отличаются от неодушевленных объектов в силу обладания особым источником жизни, к-рый сам по себе несводим к феноменам материального мира. Этот источник отождествляется с душой, что приводит к внутреннему Д. уже не между душой и телом, но внутри самой души: душой считаются и простые процессы роста, питания и ощущения, свойственные растениям и животным, и неоднородные с ними мыслительные процессы, являющиеся характеристическим признаком человека. Аристотель ясно проводил мысль о том, что ум может существовать независимо от тела, в то время как низшие части души к этому неспособны: «Способность ощущения невозможна без тела, ум же отделим [от него]» (χωριστός - Arist. De anima. III 5. 429b). Т. о., высшая часть души - ум дуалистически противостоит как материальному телу, так и более низкой части души, общей у человека и др. представителей живого мира. Случай Д. внутри души, при котором противопоставляются чувствующая душа и ум, имеет место именно у Аристотеля и его последователей и не обнаруживается в предшествующей традиции, что позволило исследователям назвать такую разновидность Д. «аристотелевским дуализмом», отличающимся от традиц. «платоновского дуализма» души и тела (Bos. 2002). Дуалистические тенденции Аристотеля широко распространились в эллинистической и средневек. христ. философии, став предметом многочисленных теоретических споров, периодически возникавших несмотря на то, что под влиянием христ. богословия на протяжении средних веков неоднократно постулировалось субстанциальное единство души. Последующие толкователи Аристотеля по-разному интерпретировали разработанное им учение о соотношении души и тела; напр., Александр Афродисийский был склонен понимать Аристотеля монистически и писал о душе как о результате гармонии всех частей тела, тогда как Симпликий предлагал дуалистическую концепцию взаимоотношения души и тела как 2 отдельных сущностей.

Примером строго проводимого метафизического Д. в эллинистической философии служат взгляды платоников и неопифагорейцев Плутарха и Нумения Апамейского (II в.). В учении о материи, отождествляемой с «неопределенной диадой» пифагорейцев, Нумений рассматривал ее как совечную первопринципу блага (богу), но изначально являющуюся некой злой природой (natura maligna). В связи с этим Нумений отвергал попытки своих предшественников тем или иным способом вывести диаду из первичной божественной монады. Он особо выделял учение о «злодетельной душе» у Платона (Plat. Leg. X 896e), к-рую считал материальной и в к-рой, так же как и Плутарх, видел причину хаотического «беспорядка», описываемого в «Тимее» (Plat. Tim. 30a). Этот творимый «материальной душой» беспорядок упорядочивается творческим действием демиурга , но никогда не бывает целиком нейтрализован, оказываясь всегда продуцирующим зло принципом (Numenius. Fragments / Ed. É. des Places. P., 1973. Fr. 52). Тем самым метафизический Д. становится основой этического Д., поскольку творимое индивидом зло трактуется Нумением как действие в нем особой «злой души» (maligna anima; ср.: Ibid. Fr. 43).

Дуалистические идеи прослеживаются также в трактатах Плотина , гл. обр. в связи с его учением об отождествляемой с чувственно воспринимаемой и умопостигаемой материей «неопределенной диаде», к-рая противопоставляется Единому. Следствием такого противопоставления является дуалистичное понимание мира как включающего в себя целиком различные области умопостигаемого и чувственно воспринимаемого. Аналогичная схема применялась Плотином и при рассмотрении человека, также соединяющего в себе материальное и духовное начала, душу и тело. Согласно Плотину, ничто душевное, включая растительную и животную душу, не нуждается для своего существования в теле, хотя всякое тело как наделяемое жизнью нуждается в душе и всецело зависит от нее как от принципа жизни. Главным качеством души, обеспечивающим ее неуничтожимость и бессмертие, Плотин считал ее свойство давать жизнь: «[Душа] дает жизнь одушевленному телу, сама же имеет жизнь от себя и никогда не лишается ее» (Plot. Enn. IV 7. 9). Высшая часть души - ум является целиком нематериальной и бессмертной (Ibid. IV 7. 12-13), в то время как ее низшие части тесно связаны с материальным телом. Поэтому вся душа в целом нуждается в «очищении», осуществляющемся путем философских упражнений в созерцании, благодаря чему она сможет вернуться в умопостигаемый мир: «Жизнь в теле сама по себе есть зло, однако благодаря ей душа достигает блага, если не живет жизнью составленного, но прямо теперь начинает свое освобождение» (Ibid. I 7. 3). Здесь антропологический Д. взаимосвязан с этическим Д., поскольку нравственное возвышение души (отождествляемой с самим человеком) трактуется как освобождение от «налипшей от рождения скверны» (Ibid. IV 7. 14). Т. о. применительно к Плотину правомерно говорить о двояком Д.: о дуалистическом противопоставлении чувственного тела и души (ума) и о дуальности внутри человека, в к-ром борются влечение к чувственному и тяга к чистому созерцанию умопостигаемого (см.: Clark. 1996). На этот двоякий Д. указывал сам Плотин: «Каждый человек двойственен: с одной стороны, он есть нечто составленное из двух (т. е. души и тела.- Д. С. ), с другой - он есть то в нем, что есть он сам» (Plot. Enn. II 3. 9).

Новый импульс дуалистические тенденции получили в связи с развитием христ. миропонимания в трактатах и философских рассуждениях св. отцов и последующих церковных писателей. Если в христ. богословии метафизический Д. постепенно теряет свою первостепенную актуальность, уступая место более значимому для богословия дуальному различению тварного (мир) и нетварного (Бог), то антропологический Д. продолжает активно разрабатываться и модифицироваться. Именно в рамках христ. богословия в полноте раскрывается и обосновывается учение о душе и теле как об особых сущностях (субстанциях) или «сущностных частях» человека, выводимое прежде всего из учения Свящ. Писания о душе (или ее высшей части - духе) как о «дыхании Божием» (flatus Dei - Tertull. De anima. 3; ср.: Быт 2. 7), «бестелесном дыхании жизни» (Iren. Adv. haer. V 7. 1), что радикально отличает ее от материального тела, а также из представлений о посмертном существовании души отдельно от смертного тела. Д. в природе человека обусловливается тем, что в нем соединяется видимое и невидимое, материальное и духовное: «Бог Своими руками творит человека и из видимой и из невидимой природы… тело образовав из земли, душу же, одаренную разумом и умом (λοϒικὴν κα νοεράν), дав ему посредством Своего вдуновения» (διὰ τοῦ οἰκείου - Ioan. Damasc. De fide orth. II 12). Вместе с тем дуалистические тенденции в христианстве всегда сдерживались интуицией целостного существа человека, в к-ром душа и тело должны являться не противоборствующими, а взаимодополняющими компонентами, на что указывает, в частности, отстаиваемое св. отцами в борьбе с различными ересями учение о том, что тело и душа творятся одновременно (ἅμα) и по своему существованию душа не предшествует телу (Ibidem). Учение о необходимости взаимосвязи души и тела для полноценного существования человека, а также мысль о том, что тело должно быть подчинено душе и обожено вместе с ней после воскресения тела, подтверждаются словами ап. Павла: «Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие» (1 Кор 15. 53); «так и при воскресении мертвых: сеется в тлении, восстает в нетлении... сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1 Кор 15. 42-44; ср. также: Иов 19. 25-26).

Указывая на различие душевного и телесного в человеке, христ. авторы всегда подчеркивали единство человеческой личности и человеческой природы, обусловливаемое единым божественным творческим актом: «Для того чтобы в человеке проявилось могущество Божие, [Бог] создал его из природ, предельно отстоящих друг от друга, создал как одно лицо и одну природу. Ибо таковы тело и душа, из которых первое есть субстанция телесная, а вторая, то есть душа, есть субстанция духовная и бестелесная, так что в роде субстанций они предельно отстоят друг от друга» (Bonav. Breviloq. II 10). На это единство указывает и специальное подчеркивание в святоотеческой и средневек. христ. философии того, что одна душа без тела не может считаться человеком: «Человек составлен из души и тела, причем ни душа, ни тело, взятые в отдельности, не называются ипостасями, но ипостасными (ἐνυπόστατα); то же, что образуется соединением обоих (ἀποτελούμενον), называется их ипостасью, ибо ипостасью в собственном смысле называется то, что существует само по себе и самостоятельно (τὸ καθ᾿ αυτὸ ἰδιοσυστάτως ὑφιστάμενον)» (Ioan. Damasc. Dialect. 44). Более того, сама по себе душа не является «субстанцией» в полном смысле слова: «Даже если душа и может быть отделена [от тела], она по природе является частью… И будучи сущностной частью, она имеет некую неполноту сущности... и потому она всегда есть неполная субстанция (substantia incompleta)» (Su á rez. Disputationes Metaphysicae. 33. 1. 2 // Idem. Opera omnia. P., 1856-1878. Vol. 26; ср.: Thom. Aquin. Sum. th. Ia 75. 4, 118. 2). Очевидно, что в традиц. христ. понимании человека гармонично сочетаются дуалистические и монистические тенденции, причем особый акцент делается на творческой и промыслительной силе божественной благодати, к-рая обеспечивает единство и целостность человеческой личности, возвышающейся через единение в таинствах со Христом к обожению и предельно возможному для нее соединению с Богом.

Хотя дуалистическое различение между душой (умом) и телом является общим местом как разнообразных платонических учений, так и христ. богословия, философская разработка и наиболее последовательное проведение идей антропологического Д. традиционно связываются с именем Р. Декарта . По существу своего учения Декарт в целом остается на общих позициях с предшествующими «теологизированными» версиями антропологического Д., однако особый способ проведения различия внутри человека и те аргументы, которыми он пользовался в построении своей дуалистической системы, заложили основания совр. секулярного Д., никак прямо не связанного с религ. метафизикой, и оказали значительное влияние на всех последующих мыслителей, работавших в рамках дуалистической парадигмы.

В учении о душе и теле Декарт отошел от традиц. для схоластики понимания души как формы тела, придающей материальному телу его качественные особенности. Для Декарта не существует разницы между различными телами, поскольку любое тело является лишь «протяженной вещью» (res extensa), все качества к-рой\tabвыразимы на языке геометрии и математики в понятиях размера, вида и движения (внутреннего либо внешнего). Декарт не разделял восходящее к Аристотелю понимание души как принципа жизни, общего для всего органического мира и отличающего живой организм от неживой вещи. И если Аристотель различал «одушевленную» и «неодушевленную» материю, то для Декарта «во всем универсуме существует одна и та же материя» (Декарт Р. Первоначала философии // Соч. 1989. М., Т. 1. С. 359). Согласно аристотелевской традиции, ум есть лишь высшая часть души, свойственная человеку, причем в христ. средневековье эта часть редко трактовалась как отдельная субстанция. Для Декарта большинство жизненных функций организма объясняется в терминах механистической физической организации органического тела, поэтому он отказался от представления о «питательной» или «чувствующей» душе: «Не следует... придумывать какую-то питательную или чувствующую душу, либо какой-то иной принцип движения и жизни, кроме... жара огня, постоянно горящего в сердце, который ничем не отличается по природе от всех других огней, присутствующих в неодушевленных телах» (Descartes R. Traité de l"homme // Œuvres complètes / Ed. Ch. Adam, P. Tannery. P., 1996. T. 11. P. 202). С помощью такой механистической причинности, без всякого обращения к понятию души, Декарт объяснял не только простейшие двигательные и питательные функции человека, но и такие сложные процессы, как восприятие, воображение, память, эмоции (Ibidem). Вслед. подобного оригинального разделения функций души и тела душа оказывается у Декарта отождествленной с человеческим умом («Я рассматриваю ум не как часть души, но как мыслящую душу в ее целостности» - Idem. Œuvres. T. 7. P. 356), становясь уже не принципом жизни, но принципом мышления. На это указывает и тот факт, что Декарт отказывался считать смерть человека «отходом» или «отсутствием» души, утверждая, что «смерть приключается лишь из-за того, что приходит в упадок одна из важных частей тела» (Ibid. T. 11. P. 331). Поэтому смерть тела не оказывает никакого воздействия на ум, к-рый «бессмертен по самой своей природе» (Декарт Р. Размышления о первой философии // Соч. М., 1994. Т. 2. С. 13). В свою очередь так понятая душа прямо отождествляется Декартом с человеком, признается носителем человеческой личностности: «В строгом смысле я есть лишь вещь мыслящая (res cogitans), или ум (mens), или дух (animus), или интеллект (intellectus), или разум (ratio)» (Там же. С. 23). Тем самым внутри человека размечается жесткое дуалистическое противопоставление его нематериального «ума» и тела, к-рое соединено с этим умом чисто внешним образом и не связано с личностью человека, будучи просто механическим «автоматом».

Еще более важной для разработки Д. оказывается проводимая Декартом мысль о душе и теле как об отдельных сущностях, «субстанциях». Само понятие «субстанция» приобретает у него особое значение, отличное от традиц. схоластического: субстанция - это «вещь, которая существует, совершенно не нуждаясь для своего бытия в другой вещи» (Декарт Р. Первоначала философии // Соч. 1989. Т. 1. С. 334). Поэтому в собственном смысле слова субстанцией может считаться только Бог, однако в более широком смысле Декарт говорил о 2 субстанциях: мыслящей и протяженной, или душе (уме) и теле, к-рые не зависят в своем существовании ни от чего, кроме Бога. Поскольку, по учению Декарта, ум может существовать отдельно от тела, он является субстанцией в соответствии с приведенным определением: «Я, то есть моя душа, посредством которой я есть то, что я есть, является вполне и воистину отличной от моего тела, так что она может быть или существовать без него» (Desсartes R. Les Méditations Metaphysiques. 6. 9 // Œuvres. T. 9). В метафизике Декарта каждая субстанция имеет особый «главный атрибут», характеризующий ее природу: для ума таким атрибутом является мышление, а для тела - протяженность (Декарт. Первоначала философии. С. 335). Декарт также утверждал, что душа проста, неделима и не имеет частей. Поскольку он предполагал, что все пространственно протяженное бесконечно делимо, предицирование душе таких качеств было еще одним способом показать, что душа непохожа на что-то составленное из обычной материи. Ум невозможно разделить на части, и потому он представляет собой особую самостоятельную субстанцию.

Согласно Декарту, соединение души и тела как отдельных субстанций в человеке носит акцидентальный, внешний характер: «Мы не замечаем ничего в теле, требующего его единства с душой, и ничто в душе не обязывает ее быть соединенной с телом» (Œuvres. T. 3. P. 461). Субстанциальное различие ума и тела он признавал реальным, т. е. существующим не только в сознании, но и в действительности: «Ум и тело воистину являются субстанциями, реально отличающимися друг от друга» (Mens et corpus esse revera substantias realiter a se mutuo distinctas - Descartes R. Meditationes de prima philosophia. Synopsis // Œuvres. T. 7). Декарт предполагал, что разработанное им понятие души (отождествленной с умом), полностью освобожденной от любых связей с телесностью, может послужить прекрасным основанием для доказательства ее бессмертия чисто разумными средствами. Однако убедительного доказательства Декарту построить не удалось: отождествление души с ее высшими функциями (мышлением и волением) поставило перед его последователями неразрешимый вопрос о том, как сможет отделенная от тела душа познавать единичные вещи, если восприятие и воображение обусловлены не природой самой души, но исключительно ее связью с телом. Этот вопрос влечет за собой еще более важный: не превратится ли такая душа в развоплощенный и безличностный чистый ум, похожий на «активный разум» Аверроэса? Понятно, что в последнем случае от христ. представления о глубинной связи души и тела не остается практически ничего (Cottingham. 1992. P. 240-241).

Подобные выводы не могли не насторожить совр. Декарту католич. теологов, предлагавших ему различные недоумения и возражения. По-видимому, в результате знакомства с этими возражениями в развитии идей Декарта нек-рыми исследователями прослеживается постепенное движение от жестко проводимого Д. к признанию дуалистичного подхода лишь «способом рассмотрения реальности» и перенесению акцента на «субстанциональное единство души и тела» (см.: Yandell. 1999). В написанном в 1642 г. письме к Генриху Регию Декарт утверждал, что «ум соединен с телом реально и субстанциально» (mentem corpori realiter et substancialiter esse unitam - Œuvres. T. 3. P. 493). Среди совр. исследователей нет согласия в вопросе о том, как можно совместить проводимое Декартом реальное различение души и тела с постулированием их реального и субстанциального единства в человеке, в связи с чем нек-рые из них склонны рассматривать человека у Декарта как особый, 3-й вид субстанций, а способ соединения души и тела вслед за Декартом относить к делу непосредственного божественного воздействия, соединяющего несоединимое (Gu é roult. 1991. T. 2. P. 123-218).

Такое объяснение по сути совпадает с развитием идей Декарта у его исторических последователей (А. Гёлинкс, Н. Мальбранш и др.), придерживавшихся окказионализма и утверждавших, что никакое взаимодействие между душой и телом реально невозможно и не существует, а соответствующие друг другу изменения в душе (уме) и теле всякий раз производятся непосредственным вмешательством Бога. В качестве альтернативы такой системе «чудесных взаимодействий» Г. В. Лейбниц выдвинул свое учение о предустановленной гармонии, в соответствии с к-рым Бог соединил души и тела, функционирование к-рых представляет собой параллельные последовательности изменений, напоминающие ход одновременно заведенных часов. Хотя Лейбниц видел в материальном лишь форму проявления духовного, однако душу он склонен был понимать как отдельную монаду и ее взаимоотношение с телом понимал вполне дуалистически. В рамках всех этих концепций Д. Декарта не преодолевается, но лишь модифицируется в соответствии с находимыми в нем слабыми сторонами, что в определенной степени приближает его к идеалистическому монизму. Попыткой действительного и радикального преодоления декартовского Д. может быть признан пантеистический монизм Б. Спинозы , рассматривавшего материю и ум как «модусы» или «аспекты» одной бесконечной субстанции.

Т. о., последовательно проведенный Д. Декарта легко мог быть превращен в свою формальную противоположность - идеалистический либо материалистический монизм. 2-я возможность выглядит более логичной: после того как Декарт решительно приписал большинство традиц. функций души физическим механизмам нервной системы, лишь делом времени стало дальнейшее движение зап. науки по этому пути, в конце к-рого также и остающаяся у Декарта нетронутой «разумная душа» была признана излишней (Cottingham. 1992. P. 252).

Члены влиятельной в сер. XVII в. философской школы «кембриджского платонизма» подвергали критике Д. Декарта, однако вместо него предлагали собственные дуалистические концепции, оказавшие серьезное влияние на зарождающуюся новоевроп. науку. Согласно представителям этой философской школы, подлинное дуальное противопоставление следует искать не внутри человека, но в более общей оппозиции духа и материи: дух является неделимым, активным и проницаемым, тогда как материя есть нечто делимое, пассивное и непроницаемое. Для объяснения тех физических процессов, к-рые не могли быть поняты в рамках предложенного Декартом механицизма, кембриджские философы вводили особое понятие - «пластическая сила», или «дух природы». Эта сила полагалась внутрь материи как ее движущий принцип, основа самопорождения и самоорганизации в природе. В то же время эта сила понималась как орудие Бога в поддержании мирового порядка и потому считалась нематериальной и духовной, будучи дуалистически противопоставляема инертной материи.

В философии нем. идеализма, с ее общей направленностью на постижение сознания, проблемы Д. переносятся гл. обр. в область внутренней и внешней познавательной деятельности субъекта. И. Кант в «Критике чистого разума» поставил под сомнение дуалистические построения Декарта, указывая на то, что из интроспективного опыта чистого мышления, лишенного чувственных созерцаний, никак не выводима субстанциальность мыслящего субъекта («души» или «ума» Декарта) (Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С. 242-247). В философских построениях Канта присутствует особая разновидность Д.- «эпистемологический дуализм», противопоставление чувственных созерцаний понятиям рассудка и разума, а также обусловленный этим Д. феноменального и ноуменального. Согласно Канту, разум способен непосредственно постигать лишь свои представления, к-рые модифицируются в соответствии с врожденной системой категорий. Однако такое устройство познания дает нам доступ исключительно к феноменам, а не к ноуменам. Сами ноуменальные вещи (то, как они существуют независимо от нашего восприятия) нашему познанию принципиально недоступны.

В идеалистических системах И. Г. Фихте , Г. В. Ф. Гегеля и Ф. В. Й. Шеллинга Д. уступает место последовательно проводимому монизму, попыткам построить систему универсального знания из одного первопринципа («Я» у Фихте, «абсолютный дух» у Гегеля, «тождество субъекта и объекта», «единый разум» у Шеллинга). Присутствующие в этих системах противоположения и дуальности (субъективное - объективное, дух - природа, необходимость - свобода и т. п.) теряют жесткую противоречивость и несводимость друг к другу, с необходимостью присущие Д., и интерпретируются в понятиях диалектики .

К сер. XIX в. в истории Д. наступает кризис, связанный с растущей популярностью механицизма и материализма в науке, представители к-рых считали, что в мире принципиально не может быть никаких вещей и явлений, не подвластных законам физики. Сознание и мышление понимаются здесь чисто физически, как «эпифеномены», или побочные продукты функционирования физических систем. Большинство непосредственно связанных с наукой философов и психологов XX в. в той или иной форме придерживались умеренного материалистического монизма, считая, что сознание в принципе может быть объяснено через функции мозга как материальной системы. Однако некоторые известные невропатологи и нейропсихологи продолжали отстаивать Д. в качестве наиболее адекватного и логичного объяснения феномена сознания (см., напр.: Sherrington. 1940; Popper, Eccles. 1977). Такая двойственность подходов привела к возникновению и широкому развитию в научной среде особой области философских исследований сознания, получившей наименование «mind - body problem» (проблема ум - тело). В посл. десятилетия XX в. мн. философами, несогласными с радикально физикалистскими монистическими программами в исследовании сознания, были предприняты попытки дать умеренное прочтение традиц. дуалистических идей, следствием чего стало оживление классического «субстанциального дуализма» и развитие нового вида Д.- «качественного дуализма» (property dualism).

Учение сторонников субстанциального Д. в своем основном содержании находится в русле декартовской традиции, ключевым для них остается дуалистическое рассмотрение сознания и физической реальности в качестве 2 независимых друг от друга в своем существовании и несводимых друг к другу субстанций. Впрочем, сама эта субстанциальность часто понимается в отличном от декартовского смысле. Так, в работах нек-рых совр. сторонников субстанциального Д. можно обнаружить тезис о том, что сознание независимо от разума по своему функционированию, но не по своему происхождению и бытию. Если организм имеет достаточно сложную нервную систему, он автоматически порождает в определенный момент нефизическую субстанцию в качестве субъекта сознания - «возникающую (emergent) субстанцию», к-рая остается зависимой от мозга в отношении своего бытия и материального обеспечения своих операций (Hasker. 1999; Taliaferro. 1994).

Основой качественного Д. является утверждение, что умственно-психические качества (напр.: «испытывать боль», «думать о Париже») существенным образом отличаются или даже вовсе независимы от сопутствующих им физических качеств (напр., соответствующей конфигурации нейронов в мозге). Тем самым качественный Д. предлагает т. н. теорию 2 аспектов: люди являются материальными объектами, имеющими нематериальный, умственно-психический аспект, но не имеющими никаких нефизических частей, в т. ч. никакой нематериальной души.

По мнению сторонников любого вида совр. Д., умственно-психические состояния целиком отличаются от любых материальных состояний, включая те или иные состояния мозга. Однако в этой важнейшей для него проблемной области Д. в наст. время испытывает серьезные сложности, сталкиваясь с возражениями, предлагаемыми его оппонентами, гл. обр. материалистами и физикалистами. В связи с этим приверженцы Д. пытаются дать более или менее успешные объяснения тому, напр., каким образом желание человека получить нек-рую вещь (нематериальное, по мнению дуалистов) приводит к вполне материальным перемещениям в пространстве его рук, ног и т. п., а также к др. материальным и подчиняющимся физическим законам действиям. В широком смысле основной проблемой для совр. Д. является вопрос о том, как некие состояния, находящиеся «за пределами» материального мира, могут производить определенные материальные явления, не нарушая вместе с тем фундаментальных физических законов сохранения. Последователи Д. разрабатывают различные концепции, совмещающие учение о такой причинности с данными совр. физики и нейропсихологии, к-рые предлагают материалистически направленные научные схемы того, от чего зависят и чем обусловливаются телесные движения, эмоции, поведение человека. В связи с этим наиболее важную задачу совр. философский Д. видит в том, чтобы построить убедительную концепцию каузальной взаимосвязи между ментальными и материальными состояниями.

Лит.: Кюльпе О. Введение в философию: Пер. с нем. СПб., 19082. М., 2007р. С. 195-205; Lovejoy A. O. The Revolt against Dualism. L., 1930; Sherrington Ch. Man on His Nature. Camb., 1942; Popper K., Eccles J. The Self and its Brain. B.; L., 1977; Kripke S. Naming and Necessity. Oxf., 1980; Gu é roult M. Descartes selon l"ordre des raisons. P., 1991. 2 t.; Cottingham J. Cartesian Dualism: Theology, Metaphysics, and Science // The Cambridge Companion to Descartes / Ed. J. Cottingham. Camb., 1992. P. 236-257; Alt K. Weltflucht und Weltbejahung: Zur Frage des Dualismus bei Plutarch, Numenios, Plotin. Stuttg., 1993; Objections to Physicalism / Ed. H. Robinson. Oxf., 1993; Damasio A. R. Descartes" Error: Emotion, Reason, and the Human Brain. N. Y., 1994; Taliaferro Ch. Consciousness and the Mind of God. Camb., 1994; Baker G., Morris K. J. Descartes" Dualism. L., 1996; Blumenthal H. J. on Soul and Intellect // The Cambridge Companion to Plotinus / Ed. L. P. Gerson. Camb., 1996. P. 82-104; Clark S. R. L. Plotinus: Body and Soul // Ibid. P. 275-291; Rozemond M. Descartes" Dualism. Camb. (Mass.)., 1998; Hasker W. The Emergent Self. Ithaca (N. Y.), 1999; Kenny A. Descartes the Dualist // Ratio. 1999. Vol. 12. N 2. P. 114-127; Yandell D. Did Descartes Abandon Dualism? // British J. for the History of Philosophy. 1999. Vol. 7. N 2. P. 199-217; Chlup R. Plutarch"s Dualism and The Delphic Cult // Phronesis. 2000. Vol. 45. N 2. P. 138-158; Kirkeb ø en G. Descartes" Embodied Psychology: Descartes" or Damasio"s Error? // J. of the History of the Neurosciences. 2001. Vol. 10. N 2. P. 173-191; Bos A. P. «Aristotelian» and «Platonic» Dualism in Hellenistic and Early Christian Philosophy and in Gnosticism // VChr. 2002. Vol. 56. N 3. P. 273-291; Uttal W. R. Dualism: The Original Sin of Cognitivism. Mahwah (N. J.); L., 2004; Clarke D. M. Descartes"s Theory of Mind. Oxf., 2005.

Д. В. Смирнов

ДУАЛИЗМ - учение, исходящее в объяснении сущего из наличия двух противоположных начал - материального и духовного. В наиболее развитой форме в философии Нового времени дуализм представлен в учении Р. Декарта. По Декарту, существуют две субстанции - материя и дух. Основным свойством, или атрибутом, материи является протяжение, а духа - мышление. Свойства материи невыводимы из мышления, и наоборот, они не имеют и не могут иметь никаких точек соприкосновения.

Дуализм (НФЭ, 2010)

ДУАЛИЗМ (от лат. dualis - двойственный) - философское учение, исходящее из признания равноправности и несводимости друг к другу двух основных начал универсума - материального и духовного, физического и психического, тела и души. Можно выделить дуализм 1) гносеологический, подчеркивающий противоположность двух способов рассмотрения бытия; 2) онтологический, настаивающий на гетерогенности и принципиальной несводимости двух субстанций; 3) антропологический, подчеркивающий противоположность души и тела. Термин был введен X. Вольфом (Psychol., rat. 39).

Дуализм (Грицанов)

ДУАЛИЗМ (лат. dualis - двойственный) - 1) философская интерпретационная парадигма, фундированная идеей о наличии двух несводимых друг к другу начал: духовной и материальной субстанций (онтологический Д.: Декарт, Мальбранш и др.; именно в этом контексте Вольфом был введен термин "Д."), объекта и субъекта (гносеологический Д.: Юм, Кант и др.), сознания и телесной организации человека (психофизиологический Д.: Спиноза, Лейбниц, окказионализм, Вундт, Фехнер, Паульсен, представители психофизиологического параллелизма), а также добра и зла (этический Д.), природного мира и свободы, факта и ценности (неокантианство), темных и светлых начал бытия (доконцептуальные мифологические и ранне-концептуальные космологические модели: орфизм, зороастризм, манихейство, гностицизм и др.)...

Дуализм (Кириленко, Шевцов)

ДУАЛИЗМ (от лат. dualis - двойственный) - мировоззренческая позиция, согласно которой сущность и происхождение исследуемого объекта можно уяснить, только признав наличие двух противоположных, не сводимых друг к другу равноправных начал, лежащих в его основе. Термин был введен немецким философом-рационалистом XVIII в. X. Вольфом. Типы и формы проявления Д. разнообразны. В мифологическом сознании Д. выступает как основной объяснительный принцип происхождения всего существующего и воплощается в персонифицированных образах борющихся мировых сил. Рационализированная форма мифологического Д. представлена в манихействе - учении, возникшем в III в. н.э. на Ближнем Востоке. В нравственном сознании, в некоторых религиях, в частности в христианстве, Д. принимает форму борьбы мотивов в душе человека. В философии «классический» Д. исходит из признания двух не сводимых друг к другу начал бытия, субстанций. Ярким примером философского Д. может служить концепция Р.Декарта, который выделял две независимые субстанции - «мыслящую» и «протяженную»...

Дуализм (Конт-Спонвиль)

ДУАЛИЗМ (DUALISME). Учение, видящее основу существования в двух не сводимых друг к другу началах, главным образом - в двух различных субстанциях, которыми являются материя и дух. Дуализм противостоит монизму. В частности, принцип дуализма применим к человеку, точнее говоря, к концепции человека. Быть дуалистом значит утверждать, что душа и тело суть две разные вещи, способные, во всяком случае теоретически, существовать отдельно одна от другой. Именно так полагал Декарт, по мнению которого тело так же не способно мыслить, как душа не способна к протяженности, из чего вытекает (поскольку тело протяженно, а душа мыслит), что одно действительно принципиально отлично от другого. Этой точке зрения обычно противостоит другая, утверждающая, что тело и душа не только не разъединены, как считал Декарт, но, напротив, находятся в тесном взаимодействии, что подтверждает наш общий опыт, а сегодня - еще и достижения так называемой психосоматической медицины. Подобные рассуждения, прямо скажем глупые, основаны на полном непонимании мысли Декарта и попытке выдвинуть в качестве возражения мыслителю именно ту идею, которую он сам не уставал повторять и которая доказывает его правоту...