Изучение фантастики повести Гоголя «Нос» шло в литературоведении в разных направлениях. Во-первых, установлен широкий литературный контекст мотивов повести, являющихся своеобразным художественным откликом на «злободневные разговоры и бойкие литературные темы». 1 Во-вторых, определен предмет приложения фантастики - социальность, ее метод - реалистический, 2 ее функция - сатирическая. 3 В-третьих, положено начало изучению поэтики фантастического, обращено внимание на «принципиальное изменение, которое потерпела традиция»: Гоголь продемонстрировал в «Носе» переосмысление романтической фантастики, её художественных приемов в целом, открыто их пародируя. 4

В науке стало «общим местом» отмечать связь фантастики петербургских по­вестей с реальным бытом, видеть в этой связи особенность их поэтики. 5

Тем не менее вопросы, как бытовой материал соприкасается с художественным текстом, как «играет» в нём, какую роль выполняет в построении фантастического сюжета, поставлены не были. Более того, бытовой материал, использованный в построении сюжета «Носа», не выявлен, поэтому и не возникла про­блема соотнесенности бытового факта и художественного текста, их взаимодей­ствия, художественной интерпретации бытового поведения. 6

Быт в его многообразном, многоликом выражении становится не столько фоном повести, чем-то внешним по отношению к развитию сюжета, к развитию характера героев, т. е. за чертой сюжетного действия, сколько именно входит внутрь сюжета, определяет сущность характеров героев, их поведение, их сознание, определяет своеобразие повествования, делает по­нятным многозначность смыслов, скры­вающихся за подчеркнуто обытовленными явлениями, показывает, как со­циальный контекст становится художе­ственным текстом.

Повесть о чиновнике, в которой сатирически провозглашается «апофеоза» чину, пропитана разнообразными аллю­зиями, прежде всего вызванными указами унифицированного Свода законов Россий­ской империи 1835 года. Особое влияние этого Свода на русскую жизнь, чинов­ничью среду породило социальное явле­ние времени. Беспоместные дворяне, слу­жащие чиновниками, но не способные выдержать необходимый экзамен по все­мирной истории и математике на чин коллежского асессора, по закону могли все же составить выгодную карьеру, ре­шившись «быть Аргонавтами, скакать на почтовых в Колхиду за золотым ру­ном, то есть на Кавказ за чином коллеж­ского ассесора». 7 Одно могло остановить их чувство честолюбия: мысль о тифлис­ском кладбище, которое получило назва­ние «ассесорского». 8

Бытовой опыт освоения Свода законов в жизни в литературе преломился отра­женным светом. Это заметное социальное явление получило разные интерпретации в произведениях Булгарина и Гоголя: булгаринский чиновник испугался тифлисского кладбища, а гоголевский Пла­тон Кузьмич Ковалев, напротив, именно на Кавказе получил желаемое. В этой связи важно вспомнить, что имя героя - Платон - означает «широкоплечий, пол­ный», 9 герой Гоголя - здоровяк, выдер­жавший невзгоды кавказского климата.

Писатель представляет своего героя как кавказского коллежского асессора. 10 В Своде законов сказано: «Для преду­преждения недостатка! в способных и до­стойных чиновниках. . . в Кавказской области. . . чиновникам, туда опреде­ляющимся, даруются исключительные права и преимущества». 11 А именно такие: пожалование в следующий чин без оче­реди; пожалование в чин восьмого класса, дающий право потомственного дворян­ства, - коллежского асессора - «без испытаний и аттестатов, требуемых от прочих гражданских чиновников» (Свод, с. 106). Сказать о Ковалеве: «кав­казский коллежский асессор» - значит вскрыть некую двусмысленную неполно­ценность героя как государственного чи­новника, открыть игру разных планов в характеристике Ковалева - прямого и мнимого, законного и незаконного, обще­значимого и составляющего исключение.

Еще одна привилегия для кавказского коллежского асессора, указанная в по­становлениях, раскрывает читателю со­циальное благополучие героя и причины его самодовольства: таким чиновникам увеличивали пенсион или жаловали земли «по уставу о пенсиях» (Свод, с. 117). Наконец, Свод законов объясняет немотивированность поведения майора в сю­жете повести. В уставах для кавказского чиновника было определено «сокращение срока на получение ордена Святого Владимира IV степени» (Свод, с. 117): в сюжете повести Ковалев покупает орденскую ленточку, хотя, как сказано, «он сам не был кавалером никакого ордена» (III , 75). Оказывается, что Свод законов и его непосредственное прямое воздействие на реальную жизнь - скрытый пародируемый план в произведении Гоголя.

Нельзя сказать, что соотнесение текста повести со Сводом законов было бы произвольно. Автор определил героя как чиновника по юстиции.

В этой связи можно вспомнить и другого героя Гоголя - чиновника из пьесы «Утро делового человека», начинающего свой день чтением Свода законов. И героя Булгарина - Панкратия Фомича Тычкова, подъячего, недовольного появлением нового Свода, прекращающего его «левые» доходы при помощи крючкотворства. 12 По Булгарину, новый Свод - благодеяние, «свет законности», по Гоголю - еще один способ порождения авантюриста и честолюбца.

Ковалев, использовав одно исключение из правил, став коллежским асессором без специального образования, знал и о другом исключении: преимущество военных перед гражданскими чиновниками. В николаевскую эпоху, как пишет Е. Карнович, на практике установилось что «военнослужащие, имевшие чины майорские и выше, переименовывались в соответственные этим чинам гражданские чины. . . В общественном мнении военная служба в ту пору считалась гораздо почетнее гражданской». 13 (Курсив мой, - О. Д. ).

Как известно, гоголевский герой никогда не называл себя коллежским асессором, но всегда майором (III , 53). Во-первых, по понятиям времени это престижно, так как поднимает героя в общественном мнении, во-вторых, комически девуалирует характер Ковалева. Знаменательно, что подобное социально-бытовое поведение провоцировалось законами «В разных чинах гражданские чиновники. . . уступают место военным, хотя бы кто из них по времени пожалования в тот чин был старее» (Свод, с. 119). В этом же указе специально оговорено: «Запрещается гражданским чиновникам (герой именно гражданский чиновник, - О. Д. ) именоваться военными чинами (Свод, с. 119). Оказывается, что легкомыслие Ковалева может быть расценено как нарушение закона, как самозванство, как преступление против государственных постановлений, что влекло наказание, расправу. Это нарушение в повести Гоголя комически карается: у карьериста сбегает нос. Ковалев сетует: «За что это такое несчастье? Будь я без руки или без ноги - все бы лучше. . . но без но ca . . . гражданин не гражданин» (III , 64), (т. е. герой оказался в положении человека без прав, вне гражданства. Нос пропадает не патриотично, не по-дворянски: «пусть бы уж на войне отрубили, или на дуэли» (III , 64), - тогда бы можно было объяснить увечье защитой отечества и претендовать на определение «в гражданскую службу раненых офице­ров, состоящих в ведомстве Комитета. . .» (Свод, с. 46). Горе, досада героя происхо­дят оттого, что он не может использовать этот пункт закона в своих интересах: нос пропал «ни за что, ни про что, пропал даром, ни за грош!» (III , 64). Напротив, отсутствие носа грозит ему служебными неприятностями, убытками, срывает его планы стать вице-губернатором или экзекутором. В том же указе категорически запрещалось брать на службу калек, у которых: «. . .б) болезненное положение, хотя и не от ран происшедшее, но по неизлечимости не дозволяющее всту­пать в какую-либо должность; в) явный недостаток ума; г) дурное поведение» (Свод, с. 47). Все, тщательно скрываемое героем, вдруг обнаруживается, стано­вится явным, его «пасквильный», «пре­глупый», безносый вид намекает на недо­статок ума и на дурное поведение, ком­прометирующие чиновника. И по закону, как оказывается, эти причины столь важны, что карьера героя - под угрозой краха.

Автор-повествователь иронически удивляется: «Как Ковалев не смекнул, что. . . объявлять о носе. . . неприлично, неловко, нехорошо!» (III , 73). В повести обыгрывается и мотив дурного поведения. «У порядочного человека не оторвут н oca , - заявляет частный пристав, - много есть на свете всяких майоров, ко­торые. . . таскаются по всяким непри­стойным местам» (III , 63). Автор-повество­ватель эмоционально подтверждает свое полное согласие с мнением частного при­става: «То есть не в бровь, а прямо в глаз!» (III , 63). И сразу вслед за этим в тексте возникает тема оскорбленного чина и звания, а не личности героя, т. е. игра мнимых смыслов.

Таким образом, государственные по­становления как бытовой факт эпохи помогают уточнить психологию карьериста, охваченного общей болезнью времени, «электричеством чина», понять «поэтику чина», 14 мотивы поведения героя, причины отклонения от норм естественности, коре­нящиеся в самой действительности с ее несообразностями. Получается, что как бы пособниками этого социального недуга были правительственные законы, насаж­дающие чиноманию и даже вынужденные сдерживать ненормальное увлечение чиносамозванством рядом ограничений и штрафов (Свод, с. 120-121). Свод зако­нов как бытовой факт присутствует в по­вести как бы в «снятом» виде, распыляясь мелочью деталей, связанных, однако, главной темой сюжета - темой чина.

В фантастике «Носа» всюду ощущается реальность подтекста, его генетические бытовые корни. Бытовая деталь позволяет расшифровать поэтику числа в повести, а в связи с этим логику поведения героя.

Ковалев обнаружил свою пропажу 25 марта (в черновых редакциях было «23 числа 1832», в другом месте: «сего фев­раля 23 числа» (III , 380-381)). Назван­ное число вызывало у современников со­циальную ассоциацию. День Благове­щенья - официальный праздник, в который российский чиновник государствен­ным указом обязывался быть в церкви на богослужении в приличном виде с тем, чтобы засвидетельствовать свою предан­ность и благочиние правительству. В Пе­тербурге таким официальным и в то же время всем доступным культовым соору­жением был Казанский собор. В указе сказано: « В праздничной форме быть у божественной службы в присутствии их императорских величеств 25 марта, в день Благовещенья, у Всенощной в Вербную субботу, в Вербное воскресенье. . .» 15 (Курсив мой, - О. Д. ). Вот почему 25 марта свой нос герой должен был встре­тить в Казанском соборе . Их встреча полна злободневного содержания. П. А. Вязем­ский, делясь с А. И. Тургеневым впечат­лением от чтения Гоголем «Носа», хорошо понимал смысл этой встречи, зная культ иерархических отношений в чиновничьей среде, закрепленный в уставах и быту: «В последнюю субботу читал он нам по­весть об носе, который пропал. . . и очу­тился в Казанском соборе в мундире ми­нистерства просвещения. Уморительно смешно. . . Коллежский асессор, встретясь с носом своим, говорит ему: „Удивляюсь, что нахожу вас здесь, вам, кажется, должно бы знать свое место”». 16 В повести Гоголя обыгрываются узаконенные формы чиновничьего поведения. Именно 25 марта, когда все должно быть на своем месте, облик Ковалева не соответствует букве закона. Следовательно, паника героя вызвана еще одним не­соблюдением законоположения. Так ука­занный день раскрывает не только по­этику числа, но и связанную с ним по­этику чина.

Кроме предметно закрепленных в под­тексте, но прямо не указанных бытовых фактов в повести есть случай открытого цитирования: «. . .недавно. . . занимали публику опыты действия магнетизма. Притом, история о танцующих стульях в Конюшенной улице была еще свежа. . .» (III , 71). Действительно, происшествие в Конюшенной случилось в 1833 году. 17 О нем оставили записи современники Го­голя. У П. А. Вяземского читаем: «Здесь долго говорили о странном явлении в доме конюшни придворной: в доме одного из чиновников стулья, столы плясали, кувыркались, рюмки, налитые вином, ки­дались в потолок, призывали свидетелей, священника со святой водой, но бал не унимался». 18 В дневниках А. С. Пуш­кина сказано об этом же: «В городе говорят о странном происшествии. В одном из домов, принадлежащих к при­дворной конюшне, мебели вздумали дви­гаться и прыгать; дело пошло по началь­ству. Кн. В. Долгорукий снарядил след­ствие. Один из чиновников призвал попа, но во время молебна стулья и столы не хотели стоять смирно. . . N сказал, что мебель придворная и просится в Анич­ков». 19 Еще одно свидетельство москвича А. Я. Булгакова: «Что за чудеса у вас были со стульями у какого-то чиновника? Какие ни представляют подробности, я не верю, но весьма любопытен знать развязку дела, вступившего, как говорят, к министру двора». 20 И, наконец, замеча­ние М. Н. Лонгинова: «. . .рассказы его (Гоголя, - О. Д .) были уморительны; как теперь помню комизм, с каким он передавал, например, городские слухи и толки о танцующих стульях. . .» 21

Эти записи, как очевидно, фиксируют не только само происшествие как фанта­стический факт быта эпохи, но и связанные с ним уличные и городские слухи, реакцию частных лиц, московских барынь, официальных властей; кроме того, в них высказано отношение их авторов к происшествию. Еще эти свидетельства показывают, что всякое, из ряда вон выходящее, хотя бы бытовое явление берется на заметку властями, что придает нелепице и пустяку особую значительность. Болезненная реакция Николая I на любое отклонение от правил и формы бала известна всем. Ю. М. Лотман говорит: «Николай был убежден в том, что от подвластной ему страны он вправе требовать безоговорочного исполнения любых приказов. . . простое нарушение симметрии идеалов казарменной красоты казались ему. . . оскорбительными». 22 Исследователь приводит пример встречи на Невском императора с мальчиком в расстегнутом гимназическом мундире. Делом арестованного мальчика, как государственным, занимался военный генерал-губернатор столицы. Задержанный оказался горбатым, но министр просвещения получил выговор: воспитанники ходят не по форме. 23 В этой связи становится ясным, почему А. Я. Булгаков «любопытен знать развязку дела», т. е., кто пострадал на этот раз.

Процитированный писателем сюжет о стульях по сути тождествен и параллелен истории Носа. Его фантастическое бегство стилизовано под бытовую фантастику реальности, ориентировано на тип сознания современника, только выбрана другая социальная тема для разговора с читателем. В то же время в гоголевской истории рудименты бытового сюжета, подробности которого были известны современникам, вошли в общую поэтику произведения.

По записям видно, что в доме чинов ника начали танцевать столы и стулья - «придворные», призвали священника, творили молебен . В повести: у коллежского асессора сбежал нос - «статский советник», герои встречаются на всероссийском молебне в Казанском соборе. Сами происшествия небывалые, к ним привлечены власти, отвечающие за порядок. Дело со стульями расследовал министр двора , пресекавший всякую охоту к нелепым выдумкам, к истории носа была привлечена полиция, но благонамеренные люди ждали вмешательства «правительства» (III , 72, курсив мой, - О. Д.). Очевидна реконструкция бытовой истории в тексте повести, растворившей свои детали в сюжете о носе с некоторым «смещением» по закону пародии. 24 Автор, упоминая в повести только голый факт о происшествии в Конюшенной, ни словом не обмолвился ни о министре двора, ни о придворной мебели, но оставил характерные черты, преобразующие частный случай в закономерное явление социального петербургского быта. Факт о стульях «разыгрался» в сюжете Гоголя, программно учитывая наблюдательность читателя-современника, должного связать «несообразности и неправдоподобие» повести с социально-бытовыми аномалиями.

Совершенно очевидно, что реально-бытовой материал эпохи использован Гоголем не для того, чтобы снизить функцию фантастического, но именно посредством фантастики вскрыть нелепость и нескладность самой действительности, покоящиеся на государственных законах и по­становлениях, бюрократической иерархии, бюрократических правилах, раз и навсегда неизменном, порядке, неестественно сковавшем своевольную, непредсказуемо развивающуюся жизнь. Фанта­стическое рождается не только на грани реального и абсурдного, логичного и ало­гичного, но в столкновении неподвижного, косного, пошло-привычного с требо­ванием движения, изменения, обновления.

Пропавший с лица майора Ковалева нос выводит героя из состояния праздного самодовольства, нравственной оцепенелости, соответствия законоположениям. Однако «движение» героя только, подчеркивает фантастическую неподвижность сюжетного действия и в конечном итоге неизменность и самого героя. Фантастическое, ориентированное на быт, обновляет не бытие героя, а взгляд чита­теля на привычную, повседневную, при­мелькавшуюся и вдруг открывшуюся не­ожиданной стороной действительность. Об этом речь впереди.

Реально-бытовые аллюзии, комбинации реально-бытовых мотивов, которые «снуются» 25 в фантастическом сюжете, создают второй пародируемый план, скрываемый и вместе с тем объявленный, всем известный, на который так или иначе указано в повествовании. Достоверное, ле­жащее в подтексте 26 повести, таит абсурдное, тем самым углубляя значимость фан­тастических образов художественного произведения. Кроме того, как мы видели, конкретные бытовые детали, прямо на­званные в повествовании, организуют ко­нический игровой план повести.

В этой связи интересно еще одно на­правление социально-бытовых ассоциа­ций, пронизывающих сюжет «Носа».

С колоритом эпохи соотнесено то, что нос фантастически пропал в ночь с 24-го на 25 число. По гадательной книге нос значит «24».. На это указал сам Гоголь, который в «Риме» использовал те же, что и в «Носе», сюжетные элементы в другой вариации (III , 255). Интересно, что в на­родных поверьях, по свидетельству В. И. Даля, список о чернокнижии насчитывает 33 дня в году, «когда кудесники совер­шают свои чары», один из дней - 24 марта . 27 Не менее важно, что 25 марта - праздник Богородицы, день гаданий. С. В. Максимов сообщает, что «ни на один день в году не приходится столько примет и гаданий, как на день Благовещенья. . .» 28

Видимо, с бытовыми суевериями свя­зано и то, что день действия повести - пятница. Во всяком случае, на этом тоже строится «игра» в фантастическом плане - в связи с пропажей, носа. Ковалев раз­мышляет: «Никаким образом нельзя было предположить, чтобы нос был отрезан: никто не входил к нему в комнату; ци­рюльник же Иван Яковлевич брил его еще в среду, а в продолжении всей среды и даже во весь четверток нос у него был цел - это он помнил и знал очень хорошо» (III , 65).

Итак, нос пропал в ночь с четверга на пятницу. Как известно, в русской на­родной демонологии пятница почиталась днём несчастливым, связанным с нечи­стыми силами. 29 На пятницу, по народ­ному чернокнижию, должны сбываться сны. Бытовая черта эпохи - смотреть значение снов по соннику. Пушкинская Татьяна Ларина ищет разгадку своему чудесному сну в соннике Мартына Задека. 30 В повести А. Ф. Вельтмана «Ру­копись Мартына Задека» есть сцена, в ко­торой старуха просит героиню: «Посмотри в соннике, что значит слышать во сне про мертвеца?» 31

Центральным событием своей по­вести - пропавшим носом - Гоголь «на­страивает» ассоциацию читателя на толкователь снов: «Носа лишиться во сне - знак вреда и убытка». 32 О реальных убыт­ках, какие могли ждать безносого майора Ковалева, говорилось выше.

В соннике другого типа рассказано: видеть во сне «болезни. . . раны. . . вра­чей. . . цирюльню» на четверг - «болезни не миновать, на пятницу - встречать гостей». 33 В этом же соннике: видеть во сне «лишение телесного члена, пропажу» на четверг - «отдавать деньги», на пят­ницу - к «радости. . . а от чего? . . о том после узнаешь». 34

Гоголь, как помним, избрал для пода­чи фантастического своеобразный прием, как бы вывернув общепринятый - сна, похожего на явь. Во всяком случае, мо­тив сна (возможно, как рудимент первой редакции) в повести ощутим. Ковалев в связи с фантастическим исчезновением носа наяву бредит как во сне: «Это, верно, или во сне снится, или просто грезится. . . Майор ущипнул себя. . . Эта боль совершенно уверила его, что он действует и живет наяву. . .» (III , 65). Мотив яви, похожей на сон, пронизывает весь сюжет повести.

Автор-повествователь подчеркивает достоверность, реальность происходящего, вместе с тем в повести ощущается мни­мость этой реальности: она выражается в недоумении цирюльника, в неуверен­ности Ковалева. Ю. В. Манн убедительно рассмотрел этот мотив в соотношении реального и фантастического. 35 В дан­ном случае нам важно подчеркнуть, что этот мотив имеет опору в быте эпохи.

Писатель не только сориентировал читателя на сонник, но искусно вплел в свой сюжет детали из него, худо­жественно их интерпретировал, пароди­руя «законодателей» и вещателей хиромантских истин, суеверные представле­ния своих современников. В повести Гоголя вслед за мотивом мнимого сна обнаруживается мотив мнимой болезни, мнимой раны («рана не могла так скоро зажить» - III , 65), мнимого телесного повреждения, мнимого врача, мнимого цирюльника, мнимых убытков и неожи­данной, все венчающей радости.

Реальный и мнимый план повести проникают друг в друга так, что трудно различить границу, где начинается фан­тастическое, где продолжается реальное. Именно на этом построена поэтика мо­тива яви, похожей на сон в «Носе». Автор придает этому мотиву», игровую комиче­скую функцию не упуская из виду быто­вое сознание читателя, должного связать художественные элементы повести с бы­товыми аллюзиями. 36

Бытовое сознание героя Гоголя тождественно бытовому сознанию современника 30-х годов XIX века. Ковалев воспринимает случившееся, эмпирически необъяснимое, в духе своей эпохи «. . .сообразя все обстоятельства (Ковалев, - О. Д. ), предполагал едва ли не ближе всего к истине, что виною этого должен быть не кто другой, как штабс-офицерша Подточина, которая желала чтоб он женился на ее дочери. Он и сам любил за нею приволокнуться, но избегал окончательной разделки. . . и потому штабс-офицерша, верно из мщения, решилась его испортить и наняла для этого каких-нибудь колдовок-баб» (III , 65).

Как видим, мотив порчи, мотив колдовства появляются в сознании героя вследствие бытовой причины -мести матери, которую Ковалев «водит за нос» в связи с женитьбой на ее дочери, женитьбы, в свою очередь, как и мотив чина, начинает искриться метафорическими смыслами, возникающими
от соприкосновения с бытовой культурой времени.

Замечательно, что в связи с народно-бытовыми, суеверными представлениями эти мотивы соотносятся и с названным числом действия повести - 25 марта, днем Благовещенья и Богородицы, и с днем недели - пятницей. Число и день недели становятся своеобразными центрами, на которые сориентированы ассоциации из разных сфер - социальных и народно-бытовых суеверий.

В связи с мотивом чина значение 25 марта в условиях социально запрограммированной жизни помогло расшифровать логику поведения героя-чиновника, это же число служит как бы оправданием фантастического происшествия, как день гаданий, в связи с чем является и обыгрывается в сюжете повести мотив женитьбы. По народным верованиям у дня недели «пятны» была своя покровительница - Параскева Пятница, которая считалась бабьей святой, 37 устроительницей браков. 38 Интересно, что в бытовом осмыслении образы Параскевы Пятницы и Богородицы сливались на основе одной функции - защитниц женской чести, организующих браки. 39 Именно в пятницу 25 марта 40 майор Ковалев, цинично относящийся к вопросу брака, преследуется непонятным мщением.

Вероятно, что конкретные число и день повести, указанные Гоголем, рассчитаны на бытовое восприятие современника, которому достаточно упомянуть о порче, о женитьбе, чтобы реальные подробности, художественные детали в повести осветились дополнительными смыслами. Таким образом в повести проясняются значения дня и числа, их поэтика и символика.

Гоголь так строит «Нос», что во внешнем сюжете все указанные художественные детали разорваны, подчеркивают фантастическую бессмыслицу происходящего, во внутреннем они соединены, восстанавливают искусственно разорванные связи, заполняют, некие мнимые провалы в тексте, проясняют подтекст игровой линии повести, раскрывают авторские комические приемы, второй пародируемый план, обогащают внешний сюжет смыслом, содержащимся в глубинах народных верований, преданий, суеверий, представлений, существенных для фантастического сознания героев Гоголя и его современников. Вместе с тем видно, что происходит своеобразная «стыковка» элементов культур - социально-бытовой и народно-бытовой. Безносый Ковалев «включен» в обе одновременно. Например: «Он строил в голове планы: звать ли штабс-офицершу формальным порядком в суд или явиться к ней самому и уличить ее» (III , 65). То есть герой мыслит и социальными категориями - «позвать виновницу в суд», и уверен в другом - в том, что, явившись, застанет Подточину с поличным - с носом, добытым колдовским путем. В соот­несении этих двух культур и рождается многозначность смыслов, фантастический эффект, обнаруживающий алогичность социальной действительности.

На то, что современники остро реаги­ровали на социальный пласт (а значит, его понимали), указано Гоголем: «Если скажешь об одном коллежском асессоре, то все коллежские асессоры, от Риги до Камчатки, непременно примут на свой счет» (III , 53). Несомненно и то, что читатель 30-х годов XIX века без усилий воспринимал и бытовые суеверия, различая их в повести Гоголя. Об этом говорит вышедшая в 1839 году стилизация И. Ваненко «Еще нос», 41 сделанная в духе фантастической были, прямо ориентированная на «Нос» Гоголя. В. В. Виноградов соотносит эту повесть Ивана Ваненко с гоголевской в носологических мотивах. 42 Нам же существенно подчеркнуть, что у обоих авторов фантастическое событие вызывает не менее фантастические толкования, имеющие опору в быту.

Аксинья Петровна, не зная, чем объяс­нить странное поведение двуносого Артамона Досифеевича, прибегает к при­вычному толкованию: «с глазу, что ли, - кто знает!» 43 - точно так же, как гого­левский Ковалёв.

Социально-бытовая фантастика по­вести Гоголя находит объяснение и оп­равдание в мифологическом сознании, су­еверных фантастических представлениях героев и читателей. Писателю необхо­димы эти ассоциации, во-первых, в целях создания призрачности, зыбкости, дву­смысленности сюжетного действия, во-вторых, для того чтобы фантастическую ситуацию «Носа» поддержать не менее фантастическими, но реально бытовав­шими понятиями, в-третьих, для того чтобы за счет возникающих аллюзий уг­лубить иносказательный потенциал фантастического происшествия, способствующий «работе» символического подтекста.

Поэтому, например, мотиву порчи, связанному с мотивом женитьбы, герой дает бытовое и в то же время фантастическое объяснение. Сравним в народно-бутовой медицине: 44 «Обширным явля­ется класс заболеваний, в основе которого лежит порча, произведенная из ненави­сти, из злобы к заболевшему, по просьбе других, за деньги». 45 Но происшествие с носом вызывает у Ковалева и другую оценку: «Черт хотел подшутить надо мной!» (III , 60). Сравним: если «болезнь произойдет ночью, то это несомненно указывает на то, что в данном случае подшутил домовой» (Попов, с. 22). В сю­жете пропажа носа героя связана с хле­бом. Цирюльник именно в хлебе обнару­живает Ковалевский нос: «Черт его знает, как это сделалось, пьян ли я вчера возвра­тился или нет. . . А по всем приметам должно быть происшествие несбыточное. . .» (III , 50, курсив мой, - О. Д. ) Как эхо, объяснение цирюльника от­зовется в рассуждениях Ковалева о своем недуге: «Черт хотел подшутить надо мной!» (III , 60); или: «Может быть, я как-нибудь ошибкою выпил вместо воды водку» (III , 65). 46 Сравним: в народ­но-бытовой медицине указывается, что при индивидуальной порче «какие-то не­ведомые снадобья и напитки подмеши­ваются к хлебу. . . и водке. . .» (Попов, с. 27). Как видим, правдоподобие соб­ственных мотивировок ставит тем не менее героев в тупик: алогичному иррациональному происшествию и недугу не находится другого объяснения в сознании персонажей кроме мифологического, ир­реального, из сферы суеверий.

В «Носе» писатель принципиально от­казался от использования ирреальных образов, 47 однако так сконструировал бытовое сознание своих героев, что оно допускало всякую фантастическую не­лепицу и чертовщину. Это, собственно, тоже организует комическую двусмыслен­ность повести, делает возможным появ­ление иносказательности в конструкциях с принципиально незавершенным смыс­лом. Например, упомянув о «несбыточных приметах», цирюльник недоумевает: «Хлеб - дело печеное, а нос совсем не то. . .» (III , 50). Ковалев возмущается: «Мне ходить без носа, согласитесь, не прилично. . . какой-нибудь торговке. . . можно сидеть без носа» (III , 56). Ta к в повести намеренно, мотив хлеба соотнесен с мотивом порчи, мотивом дурной болезни майора, намек на которую ощутим. Недо­сказанность, «разрыв» смыслов восста­навливается ассоциативным мышлением читателя, герои же не в состоянии его постичь. Сравним: в народно-бытовой медицине для подобной дурной болезни указывается рецепт: склянка со снадо­бьями закупоривается и «заминается в сы­рой хлеб, который садится в печь. Когда хлеб испечется, вынимают пузырек и его содержимое. . .» (Попов, с. 320). Лечение такой болезни принято было производить еще водой, водкой, но реко­мендовалось избегать употребления «го­рячего хлеба» (Попов, с. 320).

В связи с мотивом болезни-порчи появляется в повести фигура врача. Не­обычное «магнетическое» поведение док­тора может быть объяснено культурной традицией народно-бытовых представле­ний и фольклорной традицией. Образ действий гоголевского персонажа уга­дывается в стиле поведения комического, врачующего побоями лекаря, героя народ­ного театра и лубочных картинок. Ме­дик «поднял майора Ковалева за подбо­родок и дал ему большим пальцем щелчка в то самое место, где прежде был нос, так что майор должен был откинуть свою голову назад с такою силою, что ударился затылком в стену. Медик сказал, что это ничего. . .И в заключение дал опять ему большим пальцем щелчка, так что майор Ковалев дернул головою, как конь, которому смотрят в зубы» (III , 68). В. Я. Пропп справедливо сближает персонаж Гоголя и балаганного испол­нителя лекарской профессии в народном театре, заключая, что у «Гоголя высмеи­вается рутина во врачебном искусстве». 48 Следует добавить, что образ доктора, как показывает текст повести, комически соотнесен и с фигурой знахаря. Приемы лечения ультрасовременного гоголевского доктора-чиновника в духе народно-бытовой медицины, в которой есть способ «напугать болезнь», т. е. «способ битья» (Попов, с. 209). В добавление к этому медик выписывает Ковалеву не просто абстрактно-невежественный рецепт: «мойте чаще холодною водою. . . и не имея носа, будьте также здоровы, как если бы имели его» (III , 69, курсив мой, - О. Д. ), а в стиле знахарских приемов снятия порчи при помощи воды, «умывания больного». 49 Можно указать и на то, что мотив докторского «бескорыстия» перекликается со знахарским по народным преданиям. 50 Эти аллюзии только усиливают эффект мнимости, «ненастоящести», присутствия, равного отсутствию дефектной реальности, отраженные в облике гоголевского медика. В его образе реальное, вещественно-ощутимое истончается, расплывается, оставляя как бы плоский контур не человека, а ряженой куклы без лица, из рукавов черного фрака которой выглядывают «рукавчики белой и чистой, как снег, рубашки (III , 70). Гротескное двоение образа углубляется культурно-исторической традицией народного театра и лубка и традицией русского народно-бытового знахарства.

По правилам гоголевской поэтики, фантастический смысл рождается столкновением противоположного: например, в докторе виден профессионал без профессионализма. Этот принцип фантастического не только имманентно обнаруживается в каждом образе, но он формирует пары, «двоицы», каждый член которой дополняет другой по контрасту и временно связан с другим по смежности функций. На нелепой вывеске заведения цирюльника Ивана Яковлевича не выставлено его фамилии, зато указано: «. . .и кровь отворяют» (III , 49). В народно-бытовой медицине был известен еще один знахарский способ снятия порчи - кровопускание (Попов, с. 78). Фраза «и кровь отворяют» связана с чертой быта, указывает на способ гипертоников, но в атмосфере суеверий она смещает свой смысл, кажется вырванной из другого контекста. С самого начала повести готовится главный мотив пропавшего носа в интерпретации колдовской порчи. И странная вывеска цирюльника, и странно обнаруженный в хлебе нос, никак не связанные во внешнем сюжетном действии, соотносятся друг c другом в свете мотива порчи. Комические алогизмы нагружаются дополнительным иносказательным смыслом, реально-бытовое ставится на грань с фантастично-бытовым, мифологическим. При отсутствии ирреальных образов в повести сохраняется атмосфера колдовского морока: трансцендентное в «Носе» запрятано в быт и порождено бытом. Такой принцип поэтики фантастического оправдывает непрямую многослойную значимость каждого образа повести. Двусмысленность провоцирует появление внутреннего сюжета, объясняющего смысловые связи внешнего, соотносящего отдаленных персонажей, таких, например, как цирюльник и доктор. Двусмысленность заложена не только в композиции, сюжетном параллелизме историй с носом, в которые вовлечены цирюльник и Ковалев, она лежит в основе обрисовки действующих лиц.

Кроткий брадобрей, по характеристике Прасковьи Осиповны, - «зверь», «мошенник», «разбойник», «пьяница», гроза носов, по словам полицейского - «вор» и преступник. В этом контексте фраза на его вывеске «и кровь отворяют» полу­чает еще один смысл. При всей очевидности, непричастность цирюльника к истории с пропавшим носом ставится под сомнение. Вместе с тем в тексте повести нет никаких намеков на то, как цирюль­ник мог участвовать в злоключении с но сом майора. Видимо, сам выбор профессии
имеет смысл, в нем заключена некая игровая семантика. В этой связи интересно, что профессия цирюльника,
так же как профессия доктора, о чем го­ворилось выше, сориентирована, например, на литературу анекдотов.

Общеизвестно особое умение писателя использовать анекдотические коллизии в своих художественных произведениях, строить на анекдоте ситуацию, интригу, конфликт, образ. Анекдоты о носе, 51 о танцующих стульях, о лунных жителях, о машинах-чиновниках, о сумасшедших и т.д., по-разному варьируемые в тексте петербургских повестей, говорят о коренной особенности поэтики Гоголя, которая по-настоящему еще не была пред­метом пристального внимания в науке. Более того, эта литература анекдотов не изучена, не обнаружена и поэтому не соотнесена с гоголевскими текстами. Аллюзии с подобной литературой в повести « Hoc », густо замешанной на анекдоте, естественны.

Например, в одном анекдоте XVIII века рассказывалось, как «некоторый цирюльник хотел посмеяться над трубочистом. Кричал ему: “Послушай-ка, брат, что нового в аду и что делает хозяин твой черт?” „Ему нужно идти со двора, - отвечал трубочист, - и он ждет теперь только тебя, чтобы ты его выбрил”». 52 Анекдотическая ситуация, когда именно цирюльник невольно оказывается в услужении у нечистого- отсюда комиче­ская двусмысленность его положения, - могла быть известна Гоголю. Конечно, нельзя настаивать на прямой связи или заимствовании. Однако трудно не уви­деть своеобразной ориентации на анек­дот двусмысленного поведения цирюль­ника Ивана Яковлевича. Она обнаружи­вается в деталях, например, в противопоставлении сцены бритья в начале и в конце повести. Обычно Ковалев за­мечал брадобрею: «У тебя, Иван Яковле­вич, вечно воняют руки!» Иван Яковле­вич цинично отвечал на это вопросом: «Отчего ж бы им вонять?» (III , 51). В ре­зультате перипетий «нечистые» руки цирюльника превращаются в «чистые». В конце повести на пристрастный во­прос майора: «Чисты руки?» - Иван Яковлевич отвечает с особой искренно­стью: «Ей-богу-с, чисты, сударь» (III . 73), - и его боязливый вид напоминает кошку, «которую только что высекли за кражу сала» (III , 73). Бытовая антино­мия «чистый-нечистый» в атмосфере фантастики, бытовых суеверий и магне­тизма смещает свой смысл, так же как, например, и антиномия «правый-левый».

В сцене, когда Ковалев оказывается на распутьи: «- Пошел прямо!» - «Как прямо? тут поворот: направо или налево?» (III , 58), думается, не следует видеть отголосок сказочного мотива, 53 так как в повести нет образов в народно-поэтиче­ской интерпретации, скорее, это тоже проявление бытовой черты эпохи и мо­жет быть отнесено к бытовым приметам. Гоголь прямо не определил выбор героем стороны - правой или левой, но назван­ные в повести три направления - прямо, направо, налево - одно за другим, по­следовательно, проявляются в рассуж­дениях Ковалева. «Прямо» - отнестись в управу благочиния, «направо» - искать удовлетворения по начальству, где нос объявил себя служащим, «налево» - обратиться в газетную редакцию с объяв­лением примет самозванца и требованием розыска. Антиномия «правый-левый» - «удача-неудача» 54 в сюжетном действии как бы предрекает исход выбора героя: его неудачу. Это еще один пример по­следовательной ориентации писателя на бытовую культуру.

Мы увидели, что мифологические и фольклорные мотивы буквально прони­зывают ячейки фантастического сюжета повести, пропитывая их комическими ино­сказательными смыслами. Мотив порчи, мотив хлеба, мотив водки, мотив мнимого недуга, мотив снотолкований, мотив «профессионального» поведения доктора и цирюльника, «мистические» число и день недели - все это пародийный от­свет элементов народно-бытовой культуры, социальных нравов, предрассудков и суеверий времени. Известно, что Гоголь, имевший особый дар всматриваться в быт, еще и пристально изучал его. Он не раз признавался, что художествен­ный образ в его сознании приобретал завершенность тогда, когда до мельчай­ших деталей был собран вокруг героя бытовой материал. Писателю неизменно был интересен исторический и современ­ный быт во всех подробностях социаль­ной жизни. Гоголь - писатель, который умел синтезировать самые различные стихии национальной жизни, «острая современность его произведений сочета­лась со способностью проникать в глу­бинные пласты архаического народного сознания». 55 Справедливо мнение Ю. М. Лотмана, что произведения. Гоголя «мо­гут основой служить для реконструкции мифологических верований славян, во­сходящих к глубочайшей древности». 56 Мифологические аллюзии в то же время создают в тексте повести напряженную разность потенциалов между социальным, реальным, пошло-обыденным, бытовым и фантастическим; конкретным, частным и имеющим обобщение в глубинах народ­ных верований и суеверий, что и способ­ствует появлению иносказаний, двусмы­сленности. Мифологический подтекст «становится одним из структурных эле­ментов поэтики» символического и «тем самым служит наращиванием его много­значности». 57

Давно и плодотворно исследована проблема параллелей носологических тем и мотивов в повести Гоголя. 58 Думается, однако, что писатель ориентировался не только на беллетристику, литературу анекдотов, но и на фольклор.

Когда Г. А. Гуковский писал, что фантастика петербургских повестей «в принципе. . . антифольклорна, противостоит фольклору», 59 он имел в виду, что в этих повестях неразличимы народ­но-поэтические сюжеты. К подобному вы­воду приходит и В. И. Еремина: «На по­следнем этапе творчества. . . отыскать какие бы то ни было фольклорные источники в „Мертвых душах” или „Петербургских повестях” не представляется возможным». 60 Вероятно, это справедливо только в отношении поэтической традиции фольклора. Действительно, мотивы былины, сказки, песни, легенды в повести неразличимы, но мотивы низового, «массового», фольклора в «Носе». Вероятно, можно говорить о том, что обращение Гоголя к фольклорной традиции в «Петербургских повестях» и «Мертвых душах» качественно иное, чем в предшествующем творчестве.

Например, вся фабула «Носа» может быть охвачена пословицей: «Не по человеку спесь. Нос не по чину». 61 Или сам образ носа может быть сориентирован на темы лубочных картинок, поэтику и технику исполнения этого образа в лубке.

В «Портрете» в описании лавочки Щукиного двора и ее «разнородного собрания диковинок» (III , 79) взгляд повествователя задерживается на картинах народного творчества: «Двери такой лавочки обыкновенно бывают увешаны связками произведений, отпечатанных лубками на больших листах, которые свидетельствуют самородное дарование русского человека. На одном была царевна Миликтриса Кирбитьевна, на другом город Иерусалим. . . покупателей этих произведений обыкновенно немного, зато зрителей - куча» (III , 79). Художник Чартков, рассматривая уродливую художественную продукцию, выставленную в лавочке, размышляет, кому нужны эти произведения. Ему понятно, почему «русский народ заглядывается на Ерусланов Лазаревичей, на объедал и обпивал , на Фому и Ерему. . . изображенные предметы, - как считает Чартков, - были очень доступны и понятны народу» (III , 80). Взгляд Чарткова на художество народных малеваний - взгляд самого Гоголя, который, видимо, не только основных персонажей лубочных картинок, но внимательно всматривался в этот вид художественного творчества народа, сочувственно понимая мнение и эстетический вкус народной массы.

Замечательно, что нос, как и Еруслан Лазаревич, Миликтриса Кирбитьевна, Фома и Ерема, «объедалы» и «обпивалы», был героем лубка. Причем нос оказы­вался героем фривольных картинок - с потасовками, похвальбой, зазнайством, посрамлением, разными похабствами. Комизм в картинках на сюжет женитьбы, драки и т. д. строится именно на игре с носом. Например, щеголь-жених в шутовском костюме похваляется перед сва­хой: «. . .хочется мне жениться. . . а я, как сама видишь, чем не молодец, и нос у себя имею с немалый огурец». 62 Или в другой картинке «Прохор и Борис пос­сорились, подрались»: «Борис сильно спорит: нос мой твово боле. А Прохор его задорит: хотя смерить мой доле» (Ровинский, I , № 205). Известны в то время были и талантливые лубочные ка­рикатуры Теребенева на Наполеона, уб­равшегося из России с огромным обморо­женным носом, усеянным бородавками (Ровинский, II , № 397).

Нос на лубочных картинках выступал я как самостоятельный герой, т. е. именно как нос сам по себе. В лубочных «прит­чах»: о хвастуне - «Похождение о носе и сильном морозе» (Ровинский, I , № 183), а также о шутах - «Фарнос, красный нос» и «Шут Гонос» (Ровинский, I , № 209а, 209б) - нос выступает как ряженый, как шут, посрамляемый и по­срамляющий.

Среди лубочных картинок выделяется настоящая интермедия «Точильщик носов». Это не столько изображение, но именно изображенное действо, сопровож­дающееся словесным комментарием, реп­ликами действующих лиц. Мастер-точильщик на огромном точиле, на кото­рое подмастерья льют воду (а в другом, нецензурном, варианте - экскременты), обтачивает носачам носы (Ровинский, I , № 212а, 212б). «Театральность» этой кар­тинки подчеркивает Д. А. Ровинский: «Точение носов, как видно из самого текста картинки, представляет одну из. . . интермедий, которые давались в антрак­тах между действиями настоящей драмы или комедии» (Ровинский, IV , с. 315). «Театральность», лубка, его ориентацию на игровое поведение, на быт, на реальные газетные сообщения, его отзывчивость на «горячие», актуальные темы совре­менности отмечал Ю. М. Лотман. 63

Для фантастической повести Гоголя материал русского лубка, одновременно бытовой и фантастический, комически «игровой», таящий скабрезные двусмыс­ленности, общедоступный, ярко театраль­ный, переключающий «потребителя из обычного состояния в состояние игровой активности», 64 был чрезвычайно близок соотносился с творческими особенностями писателя, его художественными целями в «Носе». Представляется, что Гоголь в своей повести мог учитывать не только «носологические» мотивы лубка, но, что важно, в построении образа носа мог опираться на технику, поэтику лубка.

Лубочные картинки были разных ти­пов. Например, такие, на которых изо­бражение, если его перевернуть, превра­щается в свою противоположность: из молодки в старика и наоборот. «Линия носа» в такого рода картинках как бы регулирует это превращение, эту фан­тасмагорию, этот оптический эффект. Существенную роль в таких картинках-оборотнях играет оформление их низа и верха, при перевороте превращающих шапку волос или женскую шляпку в бороду, подбородок - в голый череп: «Персона моя и подбородок дамый, Но явлюся пред вами муж старый» (Ровин­ский, I , № 284). Перемена низа и верха, «линия носа» перевоплощают содержание картинки. Превращения могут быть и более экзотические, под стать «Золотому ослу» Апулея: при переворачивании об­наруживается то человеческое лицо в шапке, то ослиная морда (Ровинский, I , № 284). Важно указать и на то, что смысл изображения как бы определяется еще и выбором точки зрения смотрящего, зависит от позиции зрителя. Два человека, рассматривающие одну и ту же картинку, но с разных сторон, увидят в ней разное содержание.

Этот гротескный принцип комического «низа и верха», «выбора точки зрения», перевоплощающий некую сущность, прин­цип оборотничества и двойничества, на­глядность и материальность изображения могли привлечь Гоголя, который в «Носе» язык живописи перевел на язык литера­туры. В изображении носа-статского со­ветника как двойника Ковалева, как реализации честолюбивых мечтаний ге­роя, как реальности, таящей абсурдную ей противоположность, когда смысл ком­прометирован бессмыслицей, проявилось действие этих художественных принци­пов лубка. Характерно и то, что в по­вести Гоголя именно «по линии носа» ви­димая реальность способна превращаться в фантастическую и в новом виде при­обретать всякий раз новый смысл. Стоит только чуть-чуть изменить «точку зре­ния», «зайти с другой стороны», и нос предстанет ряженым статским советни­ком, а коллежский асессор превратится в нечто такое, что «просто возьми да и вышвырни за окошко!» (III , 64), в нем появится нечто абсурдное: «птица - н е птица», 65 «гражданин - не гражданин», человек - не человек, чиновник - не чиновник - нечто, легко переходящее в ничто. Но стоит еще раз изменить си­туацию, и исчезнет оптический обман: нос будет соответствовать своему предмет­ному значению и исполнять свои биологи­ческие функции, а коллежский асессор - социальные. Так сказать, оба вернутся в свой первообраз, предполагающий в то же время метаморфозу.

Думается, что и «театральность» лубка в какой-то мере отразилась в повести Гоголя, хотя не следует исключать и дру­гие формы зрелищной народной куль­туры - райка, балагана, отдельные чер­ты которых ощутимы в «Носе». 66 Однако этот вопрос достаточно самостоятельный и сложный, чтобы подключать его к на­шей работе. В данном случае, в связи с высказанными предположениями, нель­зя не отметить присущий лубку и повести Гоголя принцип «театральности», тре­бующий зрителя, вовлекающий его в свое действие.

Слухи о носе, гуляющем «ровно в три часа. . . по Невскому проспекту» (III , 71), вызывают театральную реакцию у го­родской толпы, стремящейся на доступ­ный, всеобщий, уличный спектакль. Не­смотря на обман, насмешку над довер­чивым обывателем, «любопытных стека­лось каждый день множество. . . один спекулятор почтенной наружности. . . продававший при входе в театр разные сухие кондитерские пирожки, нарочно поделал прекрасные деревянные прочные скамьи, на которые приглашал любопыт­ных становиться за восемьдесят копеек» (III , 71 - 72). У Гоголя зрелище превра­щается в антизрелище. Но его абсурд­ность между тем подкрепляется мате­риализованной реальностью: предприим­чивостью спекулятора. Замечательно и то, что писатель, следуя традиции лубка, в ходе развития сюжета повести переклю­чает читателя из пассивного в состояние игровой активности, вызывая нужные со­циальные ассоциации, такую, например, как история о танцующих стульях в Конюшенной улице.

Таким образом, произведенный анализ показал, что фантастическое в повести «Нос» возникает на пересечении двух типов культур - социально-бытовой и народно-бытовой. Этим оправдан в повести внутренний сюжет, который рождает, в зависимости от читательской активности, разнообразные социальные и мифологические аллюзии, непосредственно вызванные текстом повести, которые, в свою очередь, создают основу для наращивания многозначности социально-бытового происшествия, явления, образа, детали. Кроме того, мы показали, что фантастика повести в своих темах, мотивах, образах, а также в их техническом воплощении, сориентирована не только на литературу нового времени, но и на фольклор, на лубочные картинки.

Фантастическое, рождающееся на стыке двух бытовых культур, как бы интегрирует социально-бытовое явление. Вместе с тем эта интегрированная сущность разложима в бесконечный ряд смыслов, придающих фантастическому образу символическое значение.

Сама реальная жизнь, с ее строго регламентированной, знаковой, бюрократической системой, законными предписаниями для каждой социальной: группы, способствует возникновению ритуальных форм мышления, поведения: формализует, стереотипизирует их, выделяет их как некое социально-символическое поведение и мышление. В повести Гоголя виден своеобразный «социальный символизм». 67

Выше мы показали, как государственные постановления определили социально-символическое поведение коллежского асессора Ковалева, его психологию, его сознание, его «страсти». Формализованная, механическая, жестко регламентированная система отношений не реагирует на сущность, но только на форму. В этой связи символом такой системы становится культ формы, магия чина. Достаточно соблюдать предписания, соответствовать форме, чтобы нос в мундире статского советника приобрел значение лица, часть с помощью мундира довоплотилась в целое. Нос-статский советник по предписанию оказывается 25 марта в Казанском соборе, где набожно молится, разъезжает в карете, делает визиты, заставляет Ковалева соблюдать субординацию, границы чиновного положения и звания. Но стоит «выйти» из системы, нарушить предписание, надеть очки, 68 как это делает один полицейский чиновник, как нос соответствует своему прямому значению.

Бюрократическая система отношений провоцирует символическую многозначность, возникающую оттого, что сущность не совпадает с формой. Наравне с носом-статским советником как стабильное выражение системы появляется «пудель черной масти» - «казначей какого-то заведения». 69 В образе носа исследователи давно отмечали то «символ пошлости», 70 то «символ порядочности и благонамеренности», 71 однако социальная символика как принцип художественного метода, видения мира писателя в «Носе» не оказывалась в поле внимания ученых.

Многозначность образа носа подробно раскрыта Ю. В. Манном, 72 но исследователь не ставит цели изучить поэтику этого художественного феномена как символа. Совершенно очевидно, однако, что образ носа не только символ пошлости или чиновничьей благопристойности. Значение этого образа не сводимо к какой-либо одной черте социальности или быта, ряд этих значений множится, так как нос интегрирует в себе социальное обобщение из разных общественных сфер жизни: нос символизирует и чин, и иерархию отношений в бюрократическом обществе, и общественное преуспеяние формы при отсутствии содержания, и важную персону, лицо, и знак мужского достоинства, и симптом дурной болезни, и способ одурачивания, и фантом призрачной иллюзии, и т. д. Широкое обобщение социальности и многозначность смыслов, за­ключенные в образе носа, являют в то же время по отношению к реальному, жи­вому, сущему, подвижному, изменяюще­муся всеобщий абсурд. Образ-символ носа как «черная дыра», мгновенно все себе уподобляет, превращает в фикцию, по-разному захватывает в свою орбиту пустоты и коллежского асессора, ставшего без носа ничем - ни чиновником, ни женихом; и цирюльника с утраченной фамилией; и безликого, безымянного доктора. На всех героях повести одна печать безличия, несоответствия формы содержанию, смысл которых кон­центрируется в символическом образе носа, выражающем грандиозное обобщение социального абсурда и фикции.

Фантастический образ наращивает символическую значимость еще и тем, что писатель в повести прибегает к помощи молвы и слухов, творящих социальный миф о носе на самом прозаическом материале. 73

Значение символической фантастики 74 не исчезает и тогда, когда нос оказы­вается между щек довольного и процве­тающего майора Ковалева, так как про­деланный писателем художественный экс­перимент вскрыл за видимостью не про­сто пошлость, а трагическое несовпаде­ние с истиной, 75 показал драматичную ситуацию, в которой обманутый внешней правдой человек остается в плену своих иллюзий и вполне ими удовлетворяется.

Символическая фантастика поддержи­вается и на уровне типизации художест­венных образов. Образы Ковалева, ци­рюльника, доктора в срезе двух культур, о которых говорилось выше, проявились в неоднозначном смысле. В докторе-чи­новнике с «магнетическими» манерами различим и шут, и знахарь, в цирюль­нике - вор, разбойник, невольный по­собник «нечистой силы», в майоре - то ли человек, то ли птица, то ли гражда­нин, то ли «черт знает что» (III , 64). Та­кое несовпадение смыслов порождает особый эффект: создает предпосылки уни­версализации, отражения множества в од­ном. Недаром В. Г. Белинский восклик­нул о герое «Носа»: «Он не майор Кова­лев, а майоры Ковалевы ». 76 В определении критика выделено не просто понятие ти­пизации, но типизации, возведенной в сте­пень. Вслед за «Невским проспектом» в «Носе» такой принцип типизации, в недрах которой складывается основа для универсальных обобщений, только еще оформляется, намечается, а полу­чает дальнейшую разработку в «Шинели» и «Мертвых душах». 77

Гоголь умел «писать так, чтоб чита­тель между строк улавливал символиче­ский смысл написанного». 78 Выше мы пока­зали, как писатель «держит» читателя в напряжении, подключая ассоциативное сознание современника. Читатель следит за фантастическими перипетиями повести, различая в ней совершенно конкретные, реальные факты, бытовые приметы своего времени, что невольно соединяет фантастическое происшествие, литературную выдумку с фактичной бытовой стороной действительности, заставляет уловить тождественность социальных аномалий в литературе и быту, критику алогизмов живой жизни.

В финале повести автор-повествователь в своеобразном диалоге с «массовым» читателем проверяет «пользу» своего фантастического сочинения. И здесь видна не просто игра с читателем, но созданы своеобразные условия воспитания читательского восприятия, виден своеобразный стимул, заставляющий читателя задуматься над прочитанным, над игрой, над образами-символами, призывающий понять глубокое содержание в, казалось бы, шуточном произведении. Стиль комических каламбуров, ирония риторических вопросов, позиция комического недоумения сменяется стилем серьезного размышления, интонацией, в которой по контрасту с предшествующей явно ощущается оттенок горечи: «А все, однако же, как поразмыслить, во всем этом, право есть что-то. Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете, - редко, но бывают» (III , 75). Отрицательному пафосу повести в финале противопоставлен утверждающий пафос произведенного писателем эксперимента, обнажившего скрытые за маской благопристойности социальные аномалии действительности. Социальная символика в фантастическом сюжете, фантастический образ-символ, символический подтекст позволяли писателю не только воссоединить мир как целое бытие, создать образы, содержащие в себе предпосылку к универсальным обобщениям, но воздействовать ими на читательское восприятие, провести «школу воспитания».

Примечания

1 Виноградов В. В. Натуралистический гротеск. Сюжет и композиция повести Гоголя «Нос».- В кн.: Поэтика русской литературы. М., 1976, с. 21.

2 См., например: Гуковский Г. А. Р еализм Гоголя. М.-Л., 1959, с. 268-300.

3 См., например: Степанов Н. Л. Н. В. Гоголь. М., 1955, с. 254-255.

4 Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. М., 1978, с. 85-100.

5 Анненский И. Ф. О формах фантастического у Гоголя. - Русская школа. Общепедагогический журнал для школы и семьи, 1890, т. 2, № 10, с. 100; Машинский С. И. Художественный, мир Гоголя. М., 1979, с. 162; Манн Ю. В. Гротеск в литературе. М., 1966, с. 47-48.

6 Об этом см.: Дилакторская О. Г. Повесть Н. В. Гоголя «Нос» (бытовой факт как структурный элемент фанта­стики). - Вестник ЛГУ, 1983, вып. 3. История. Язык. Литература, № 14. В предлагаемой статье сделан акцент на другом: на соотношении реального-фантастического-символического и его роли в формировании гоголевского реа­лизма.

7 Булгарин Ф. В. Собр. соч. в 3-х ча­стях, ч. 2. Гражданственный гриб или жизнь, т. е. прозябание, и подвиги прия­теля моего, Фомы Фомича Опенкова. СПб., 1836, с. 318.

9 Петровский Н. А. Словарь русских личных имен. М., 1980, с. 180.

10 Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. III . [М.-Л.], 1938, с. 53. Далее ссылки на это издание даются в тексте.

11 Свод законов Российской империи. СПб., 1835, с. 105. Далее см. в тексте: Свод. . .

12 Булгарин Ф. В. Указ, соч., .4.1 с. 285-296.

13 Карнович Е. Русские чиновники в былое и настоящее время. СПб., 1897, с. 94-95.

14 Ю. М. Лотман впервые употребил этот термин в своей статье. См.: Лотман Ю. М. Повесть о капитане Копейкине (реконструкция замысла и идейно-композиционная функция). - В кн.: Семио­тика текста. Труды по знаковым системам, XI , вып. 467. Тарту, 1979, с. 27.

15 Описание изменениям в форме одежды чинам гражданского ведомства и правила о ношении сей формы. СПб., 1856, с. 9. Необходимости присутствия служащих лиц в официальные празднич­ные дни в церкви на богослужении как бы­товой черте эпохи находим подтвержде­ние в дневниках Пушкина: «Возвратясь, нашел у себя на столе. . . приказ явиться к графу Литте. Я догадался, что дело идет о том, что я не явился в придворную цер­ковь ни к вечерне в субботу, ни к обедне в вербное воскресенье, так и вышло: Жу­ковский сказал мне, что государь был недоволен отсутствием многих камергеров и камер-юнкеров, и сказал: „Если им тя­жело выполнять свои обязанности, то я найду средство их избавить”». (Пушкин А. С. Собр. соч. в 10-ти т., т. 7. М., 1976, с. 284).

16 Остафьевский архив кн. Вяземских, кн. 3. СПб., 1899, с. 313-314.

17 Этот факт впервые отмечен в статье О. А. Кудрявцевой, но рассмотрен иначе.
См.: Кудрявцева О. А. Петербургские по­вести Гоголя. - В кн.: Гоголь в школе. М., 1954, с. 262.

18 Остафьевский архив кн. Вяземских, с. 254-255.

19 Пушкин А. С. Собр. соч. в 10-ти т., т. 7, с. 273.

20 Русский архив, 1902, кн. 1, с. 626.

21 Лонгинов М. Н. Соч., т. I . M ., 1915, с. 7.

22 Лотман Ю. М. А. С. Пушкин. Л., 1982, с. 137.

23 Там же, с. 138.

24 Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977, с. 201.

25 Веселовский Ал. Н. Собр. соч., т. 2. СПб., 1913, с. 11.

26 Теоретическое понятие подтекста, определение его функции введено Т. И. Сильман. См.: Сильман Т. И. Подтекст - это глубина текста. - Вопросы литературы, 1969, № 1, с. 89-94.

27 Даль В. И. О поверьях, суеверьях и предсказаниях русского народа. СПб. - М., 1880, с. 37-38.

28 Максимов С. В. Собр. соч. в 20-ти т., т. 17. СПб., 1912, с. 96.

29 Славянские языковые моделирующие си­стемы. М., 1965, с. 90; Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982, с. 135.

30 Пушкин А. С. Собр. соч. в 10-ти т., т. 4, с. 94.

31 Вельтман А. Ф. MMMCDXLVIII год. Рукопись Мартына Задека, кн. 2. М., 1833, с. 65.

32 Новый и подробный сонник. . . СПб., 1818, с. 179.

33 Новейший снотолкователь, сказы­вающий правду-матку. М., 1829, с. 3.

34 Там же, с. 15-16.

35 Манн Ю. В. Поэтика Гоголя, с. 95-97.

36 «Рыночная литература» о гаданиях, снотолкованиях выходила в то время немалыми тиражами, была всем доступна, вызывала интерес обывателя, даже тре­бовала дополнительного обличения со
стороны пропагандистов настоящего ис­кусства. (См., например: Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. III . M ., 1953, с. 43-44; Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем, т. 9. М., 1950, с. 140). По-своему
это же делает и Гоголь в «Носе».

37 Максимов С. В. Собр. соч. в 20-ти т. 17, с. 25.

38 Чичеров В. И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI - XIX веков. М., 1957, с. 41.

40 Дореалистическая культура, культура Средних веков и Возрождения выработали свою символику чисел. См.: Леви- Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1930, с. 145; Гегель. Соч., т. 12. Лекции по эстетике, кн. I . М., 1938. с. 361 и др. Гоголь создает социальную символику числа.

41 Ваненко И. Приключения с моими знакомыми. Повести, ч. 2. М., 1839.

42 Виноградов В. В. Указ, соч., с. 39-41.

43 Ваненко И. Указ, соч., с. 112.

44 Термин «народно-бытовая меди­цина» был введен Г. Поповым. Он при­нят и в современной фольклористике.

45 Попов Г. Русская народно-бытовая медицина. СПб., 1903, с. 25. Далее см. в тексте: Попов. . .

46 Вероятно, в мотиве водки скрыто пародирование более широкого плана, не только романтического приема, как считает Ю. В. Манн. См.: Манн Ю. В. Поэтика Гоголя, с. 93.

47 См.: Там же, с. 98.

48 Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. М., 1966, с. 61-62.

49 Сахаров И. П. Сказания русского народа. СПб., 1841, с. 51; Попов Г. Указ. соч., с. 54, 78.

50 Максимов С. В. Собр. соч. в 20-ти т., т. 18, с. 187.

51 Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15-ти т., т. 3. М., 1947, с. 115.

52 ГПБ, ф. 865 (Шляпкин И. А.), ед. хр. 274, № 62 («Собрание анекдотов XVIII в.»).

53 Виноградов В. В. Указ, соч., с. 34.

54 О значении антиномии «правый - левый» см.: Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Указ, соч., с. 91-100.

55 Лотман Ю. М. Гоголь и соотнесе­ние «смеховой культуры» с комическим и серьезным в русской национальной традиции. - В кн.: Труды по знаковым системам, вып. V . Тарту, 1973, с. 132.

57 Ауэр А. П. О поэтике символиче­ских образов Салтыкова-Щедрина. Автореф. на соискание ученой степени канд. филол. наук. М., 1981, с. 13.

58 См.: Виноградов В. В. Указ. соч., с. 5-21, 24-25; Гиппиус В. В. Гоголь. Л., 1924, с. 91; Гроссман Л. П. Гоголь - урбанист. - В кн.: Гоголь Н. В. Повести. М., 1935, с. 318-319; Манн Ю. В. Гротеск в литературе, с. 35.

59 Гуковский Г. А. Указ, соч., с. 272.

60 Еремина В. И. Н. В. Гоголь. - В кн.: Русская литература и фольклор. Первая половина XIX века. Л., 1976, с. 288.

61 Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 1862, с. 699. Как замечено, пословица станет одним из художественных средств характеристики персонажей в «Мертвых душах». См.: Воропаев В. О роли пословиц в создании характеров «Мертвых душ». - В кн.: Проблемы литературного развития. (На материале русских и зарубежных литературных художественных традиций). М., 1982, с. 48-59.

62 Ровинский Д. А. Русские народные картинки в 4-х т., т. I . СПб., 1881, № 137. Далее см.: Ровинский. . . Д. А. Ровинский указывает, что в четыре тома собранных им описаний и картинок включены только те, которые выходили до 1839 года.

63 Лотман Ю. М. Художественная природа русских народных картинок.- В кн.: Народная гравюра и фольклор в России XVII - XIX в. (К 150-летию со дня рождения Д. А. Ровинского). М., 1976, с. 251-255; 262-263.

64 Там же, с. 263.

65 Интересно, что на одной из лубоч­ных картинок с темой осуждения и сми­рения гордости изображен журавль, щиплющий клювом человеческий нос, нарисованный на груди у журавля. Надпись такая: «Щипли сам себя за нос». (Ровинский, I , № 248).

66 М. М. Бахтин отмечает: «Образы и стиль “Носа” связаны, конечно, со Стерном и со стернианской литерату­рой. . . Но ведь в то же время как самый гротескный и стремящийся к самосто­ятельной жизни нос, так и темы носа Гоголь находил в балагане нашего рус­ского Пульчинеллы, у Петрушки». (Бах­тин М. М. Рабле и Гоголь. Искусство слова и народная смеховая культура. - В кн.: Вопросы литературы и эстетики. М., 1975, с. 488).

67 О социальном символизме см.: Ба син Е.Я., Краснов В. М. Социальный символизм. (Некоторые вопросы взаимодействия социальной культуры). - Вопросы философии, 1971, № 10, с. 164-168.

68 Очки - некая аномалия в общем облике офицера или чиновника, нарушающая строгость мундира, деталь неполноценности. Ношение очков оформлялось специальным приказом как исключение. См.: Васильев Н. В. Карманная книжка генералов, штаб- и обер-офицеров и гражданских чиновников и их семейств. СПб., 1889, с. 28.

69 В. В. Виноградов справедливо видит здесь проявление символической двузначности. См.: Виноградов В. В. Ука з. соч., с. 35.

70 Грамзина Т. Виды фантастического в творчестве Гоголя. - В кн.: Учен. зап. Киргиз. ун-та, вып. 5. Фрунзе, 1958, с. 127.

71 Степанов Н. Л. Указ. соч., с. 254.

72 Манн Ю. В. Поэтика Гоголя, с. 99-100.

73 См.: КЛЭ, т. 4. М., 1967, стлб. 880.

74 Термин Г. П. Макогоненко. См.: Макогоненко Г. П. А. С. Пушкин в трид­цатые годы. (1830-1833). Л., 1982, с. 177-184.

75 Этот мотив рокового двойничества в «Носе» определен Д. С. Лихачевым. См.: Лихачев Д. С., Панченко А. М. «Смеховой мир» Древней Руси. Л., 1976, с. 52.

76 Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 3. М., 1953, с. 105.

77 См.: Маркович В. М. И. С. Тур­генев и русский реалистический роман XIX века. Л., 1982, с. 29-30.

78 Венгеров С. А. Собр. соч., т. 2. СПб., 1913, с. 99.

Повесть «Нос» входит в третий цикл произведений Н.В.Гоголя под названием «Петербургские повести». Перед читателем предстает столица Российской империи Петербург. В повести жизнь людей в своих типических проявлениях раскрывается при помощи приемов сатиры, гротеска. Последний прием часто строится на сочетании реальных признаков жизни и фантастического их восприятия.

Что реальное мы видим в повести? Перед нами Петербург, Невский проспект, по которому снуют люди. А вот и главный герой, майор Ковалев, франт и модник, ищущий в столице тепленькое местечко. Ничего фантастического! Сплошная проза жизни!

Фантастика начинается в тот момент, когда майор на Невском проспекте вдруг увидит…свой нос! Герой ошарашен, изумлен! Да и как не испытать этого, если его собственный нос «был в мундире», разъезжал на извозчике, молился в церкви…Ковалев «чуть не сошел с ума». Он преследует свой нос, пытается уговорить его вернуться на место…Да где там! Нос ведет себя независимо и принадлежность майору Ковалеву отрицает.Фантастика! Чистой воды фантастика! Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева в повести не указано. Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает кульминации, а разрешения этой тайны нет. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно. Думаете, в финале повести мы узнаем, чем закончилась эта занимательная история? Нет! Финал повести сохраняет фантастическую интригу: "Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно".

Таким образом, могу сделать вывод, что фантастика и реальность идут в повести рука об руку и служат одному: нарисовать чудовищную власть чинопочитания, показать всю нелепость человеческих взаимоотношений в условиях деспотическо-бюрократической субординации, когда личность, как таковая, теряет всякое значение.

"Гротеск – древнейший художественный прием, основанный, как и гипербола, на преувеличении, заострении качеств и свойств людей, предметов, явлений природы и фактов общественной жизни" Однако не всякое преувеличение является гротеском. Здесь оно имеет особый характер: изображаемое абсолютно фантастично, нереально, неправдоподобно и ни в каком случае не возможно в настоящей жизни.

Наряду с гиперболой, гротеск широко использовался в различных мифах, легендах и сказках (например, можно вспомнить такого сказочного героя, как Кощей Бессмертный).

Эффект гротескных образов усиливается тем, что они обычно показываются наравне с обычными, реальными событиями.

Если говорить о повести Н.В. Гоголя "Нос", то здесь также наблюдается сочетание абсурдной истории с исчезновением носа и будничной реальности Петербурга. Гоголевский образ Петербурга качественно отличается от тех, что были созданы, например, Пушкиным или Достоевским. Так же как и для них, для Гоголя это не просто город – это образ-символ; но гоголевский Петербург – это средоточие какой-то невероятной силы, здесь случаются загадочные происшествия; город полнится слухами, легендами, мифами.

Для изображения Петербурга Гоголь использует такой прием, как синекдоха – перенесение признаков целого на его часть. Таким образом, достаточно сказать о мундире, шинели, усах, бакенбардах – или носе – чтобы дать исчерпывающее представление о том или ином человеке. Человек в городе обезличивается, теряет индивидуальность, становится частью толпы

Думается, Гоголь недаром сделал местом действия повести "Нос" Петербург. По его мнению, только здесь могли "произойти" обозначенные события, только в Петербурге за чином не видят самого человека. Гоголь довел ситуацию до абсурда – нос оказался чиновником пятого класса, и окружающие, несмотря на очевидность его "нечеловеческой" природы, ведут себя с ним как с нормальным человеком, соответственно его статусу . Да и сам Ковалев – хозяин сбежавшего носа – ведет себя точно так же.

Гоголь построил свой сюжет таким образом, что это невероятное событие – внезапное исчезновение с лица носа и дальнейшее его появление на улице в виде статского советника – либо не удивляет персонажей вовсе, либо удивляет, но не тем, чем должно, по логике вещей. Например, почтенный седой чиновник из газетной экспедиции выслушивает просьбу Ковалева абсолютно равнодушно Квартальный, который возвращал Ковалеву его нос, также не увидел в этой ситуации ничего странного и даже по привычке просил у того денег.

А что же Ковалев? Его волнует отнюдь не то, что без носа, в принципе, он должен быть лишен возможности дышать, и первым делом майор бежит не к врачу, а к обер-полицмейстеру. Он беспокоится только о том, как же он теперь появится в обществе; на протяжении повести очень часто встречаются сцены, когда майор заглядывается на симпатичных девушек. Благодаря небольшой авторской характеристике мы знаем, что он сейчас занимается выбором себе невесты. К тому же у него есть "очень хорошие знакомые" – статская советница Чехтарева, штаб-офицерша Пелагея Григорьевна Подточина, очевидно, обеспечивающие ему полезные связи. Несомненно, это преувеличение, чтобы показать читателю, что же является реальной ценностью для петербургского чиновника.

Нос ведет себя так, как и подобает "значительному лицу" в чине статского советника: делает визиты, молится в Казанском соборе,заезжает в департамент, собирается по чужому паспорту уехать в Ригу. Никого не интересует, откуда он взялся. Все видят в нем не только человека, но и важногочиновника . Интересно, что сам Ковалев, несмотря на свои старания его разоблачить, со страхом подходит к нему в Казанском соборе и вообще относится к нему как к человеку.

Гротеск в повести заключается еще ив неожиданности и, можно сказать, несуразности . С первой же строчки произведения мы видим четкое обозначение даты: "Марта 25 числа" – это сразу не предполагает никакой фантастики. И тут же – пропавший нос. Произошла какая-то резкая деформация обыденности, доведение ее до полной нереальности. Несуразица же заключается в столь же резком изменении размеров носа. Если на первых страницах он обнаруживается цирюльником Иваном Яковлевичем в пироге (т.е. имеет размер, вполне соответствующий человеческому носу), то в тот момент, когда его впервые видит майор Ковалев, нос одет в мундир, замшевые панталоны, шляпу и даже имеет при себе шпагу – а значит, ростом он с обычного мужчину. Последнее появление носа в повести – и он опять маленький. Квартальный приносит его завернутым в бумажку. Гоголю неважно было, почему вдруг нос вырос до человеческих размеров, неважно и почему он опять уменьшился.Центральным моментом повести является как раз тот период, когда нос воспринимался как нормальный человек.

Сюжет повести условен, сама идея – нелепа , но именно в этом и состоит гротеск Гоголя и, несмотря на это, является довольно реалистичным. Гоголь необычайно раздвинул границы условности и показал, что эта условность замечательно служит познанию жизни. Если в этомнелепом обществе все определяется чином, то почему же нельзя эту фантастически-нелепую организацию жизни воспроизвести в фантастическом сюжете? Гоголь показывает, что не только можно, но и вполне целесообразно. И таким образомформы искусства в конечном счете отражаютформы жизни.

Как в повести "Нос" проявляются черты "фантастического реализма" Гоголя? - Именно абсурдность и фантастичность сюжета вызвала такую обильную критику в адрес писателя. Но следует понимать, что эта повесть обладает двойным смыслом, и замысел Гоголя намного глубже и поучительнее, чем кажется на первый взгляд. Именно благодаря такому невероятному сюжету Гоголю удается привлечь внимание к важной на то время теме –положении человека в обществе, его статус и зависимость личности от него . Из повести становится ясно, что Ковалев, который для большей важности называл себя майором, всю свою жизньпосвящает карьере и социальному статусу, у него нет никаких других надежд и приоритетов.

В русской литературе широко пользовались гротеском при создании ярких и необычных художественных образов Н. В. Гоголь ("Нос", "Записки сумасшедшего"), М. Е. Салтыков-Щедрин ("История одного города", "Дикий помещик" и другие сказки) , Ф. М. Достоевский ("Двойник. Приключения господина Голядкина").

Что означает для героя повести утрата носа? - Ковалев теряет свой нос – то, что, казалось бы, нельзя потерять без видимых на то причин, - и теперь не может показаться в приличном месте, в светском обществе, на работе и в любом другом официальном учреждении. А с носом ему договориться не удается, нос делает вид, что не понимает, о чем говорит его хозяин и игнорирует его. Этим фантастическим сюжетом Гоголь желает подчеркнутьизъяны тогдашнего общества, недостатки мышления и сознания того слоя общества , к которому принадлежал коллежский асессор Ковалев.

Гротеск - это мир небывалый, особый, противостоящий не только повседневному быту, но и реальному, действительному. Здесь гротеск граничит с фантастикой, нереализмом. Он показывает, как нелепо сталкиваются страшное и смешное, абсурдное и достоверное.

Таков и мир гоголевской повести "Нос". Разве в наше время возможно необъяснимое исчезновение носа майора Ковалева, бегство его от законного хозяина, а затем столь же необъяснимое возвращение на свое место. Только используя гротескно - сатирический жанр, Гоголь смог показать этот злополучный нос, существующий одновременно, как часть лица, и в виде статского советника, служащего по ученой части. Что удивительно нам, никак не удивляет остальных персонажей комедии. Необыкновенные происшествия приводят нас в негодование, а все смотрят на это, как на запланированное действо. В конце концов, мы понимаем, что гротеск может существовать и без фантастики. Если задуматься, то действительно некоторые чиновники ходят, задрав нос, и иногда думаешь, что нос ими управляет. В какой-то мере Гоголь описал наше общество, он совместил реальное с нелепым, смешное со страшным.

Н. Рыбина

Фантастика – это особая форма отображения действительности, логически не совместимая с реальным представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и «сверхъестественных» образах выражает миросозерцание человека. В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало, который активно использовал фантастические элементы в своих произведениях. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его сборнике «Вечера на хуторе близ Диканьки». Здесь фольклорная демонология и фантастика предстают то в гротескном виде («Пропавшая грамота», «Заколдованное место», «Ночь перед Рождеством»), то в трагически ужасном («Страшная месть»).
Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта – это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью «нечистой силы» эти препятствия, как правило, преодолеваются.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии.
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах – добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой».
Следует отметить, что фантастические элементы в «Вечерах…» - это не случайное явление в творчестве писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование.
Языческие и христианские мотивы в использовании демонологических персонажей в сборнике «Вечера на хуторе близ Диканьки»

В литературоведческих исследованиях, посвященных творчеству, прослеживается устойчивая тенденция – акцентировать особенности христианского мировоззрения, когда речь идет о последних годах жизни писателя, о периоде «Выбранных мест…» и, наоборот, анализируя его ранние повести, сосредоточивать внимание на славянской демонологии. Думается, что эта точка зрения требует пересмотра.
считает, что раннее творчество Гоголя, если взглянуть на него с духовной точки зрения, открывается с неожиданной для обыденного восприятия стороны: оно не только собрание веселых рассказов в народном духе, но и обширное религиозное поучение, в котором происходит борьба добра и зла, и добро неизменно побеждает, а грешники наказываются.
В поистине энциклопедическом мире «Вечеров…» нашли отражение быт, нравы, легенды украинского народа, а также основы его мировосприятия. Языческие и дохристианские мотивы в художественной системе Гоголя даны в их синтезе и вместе с тем резко противопоставлены, причем их противопоставление не воспринимается как выдуманное и искусственное.
Обратимся сначала к конкретным примерам и начнем с вопроса о том, какие дохристианские верования и представления нашли отражение в «Вечерах…» Гоголя. Известно, что язычники воспринимали мир как живой, одухотворенный, персонифицированный. В гоголевских повестях природа живет и дышит. В «украинских» повестях Гоголя в полной мере проявилась склонность писателя к мифотворчеству. Создавая собственную мифическую реальность, писатель использует готовые образцы мифологии, в частности славянской. В его ранних произведениях отразились представления древних славян о злых духах.
Особую роль в художественном мире Гоголя играют такие демонологические персонажи, как черти, ведьмы, русалки. И. Огненко указывал, что христианство не просто принесло новые названия и украинскую демонологию (дьявол, демон, сатана), но изменило также сам взгляд на нее: «сверхъестественную силу оно окончательно превратило в силу злую, нечистую». «Нечистый» - постоянное наименование черта в украинских повестях – противопоставляется у Гоголя христианской душе, в частности, душе казака-запорожца. Эту антитезу наблюдаем в «Заколдованном месте», «Страшной мести» и других произведениях раннего периода.
Черт – один из наиболее популярных персонажей украинской демонологии, персонифицировавшей злые силы. В соответствии с народными представлениями времен язычества он похож на Чернобога (антипод Белобога). Позже «его представляли в виде иностранца, одетого в короткую куртку или фрак, узенькие панталоны». Считалось, что он боится креста. Описание черта в гоголевских повестях соответствует древним народным верованиям: «спереди совершенно немец <…> но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире». Демонологический персонаж в данном контексте снижен и персонифицирован. «Народная смеховая культура на протяжении нескольких веков выработала устойчивые традиции опрощения, дедемонизации и одомашнивания христианско-мифологических образов зла»,- замечает. Ярким примером дедемонизации образа черта может служить повесть «Ночь перед Рождеством», где он представлен в подчеркнуто комическом ключе с мордочкой, беспрестанно вертевшейся и нюхавшей все, что ни попадалось на пути. Уточнение – «мордочка оканчивалась как у наших свиней, кругленьким пятачком» - придает ему черты домашности. Перед нами не просто черт, а свой украинский черт. Аналогия бесовского и человеческого переплетается, подчеркивается писателем в изображении нечистой силы. Черт в «Ночи перед Рождеством» - «проворный франт с хвостом и козлиною бородою», хитрое животное, которое крадет месяц, «кривляясь и дуя, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки». Он «строит любовные куры», подъезжает «мелким бесом», ухаживает за Солохой и т. д. Сходное описание встречается в повести «Пропавшая грамота», где «черти с собачьими мордами, на немецких ножках, вертя хвостами, увивались около ведьм, будто парни около красных девушек». В «Сорочинской ярмарке» из отдельных упоминаний о «красной свитке» и вставного эпизода (рассказа кума) предстает образ черта-гуляки, которого изгнали из пекла за то, что он целый день сидел в шинке, пока не пропил свою «красную свитку». В «Вечере накануне Ивана Купала» Бисаврюк – тоже гуляка. Но он вызывает чувство страха. Это «дьявол в человеческом образе», «бесовский человек». Гоголь использует здесь распространенный в мировой литературе мотив продажи души черту в обмен на богатство, деньги. Эту повесть, как и многие другие из цикла «Вечеров…», можно рассматривать как религиозное поучение. Автор не декларирует мысль о том, что союз с нечистой силой имеет печальные последствия, приносит несчастье. Он преподносит ее в образной форме, демонстрируя ее справедливость всем ходом развития действия.
Вопрос об источниках образа черта в гоголевских «Вечерах…» требует отдельного рассмотрения и не может быть решен однозначно. Гоголь воспользовался бродячим сюжетом, который является сложным продуктом международного общения. Безусловно, также и то, что на создателя «Вечеров…» сильно влияли украинские народные легенды, верования, а также литературные источники. По мнению П. Филипповича, образ черта в первом сборнике Гоголя восходит к балладе Гулака-Артемовского «Пан Твардовский», которая была очень популярной.
усматривал источник комического образа черта в житийной и аскетической литературе, отмечая, что «святые подвижники, предаваясь молитве и лишениям, торжествовали над всеми искушениями и уловками дьявола», который «превращался в простоватого, играющего комическую роль беса». Убедительным представляется также предположение исследователя о том, что комический образ черта мог появиться у Гоголя под влиянием вертепных пьес украинского театра: «черт малорусского театра безобидного характера и играет возле казака служебную и комическую роль».
Как и в творчестве других романтиков, художественный мир в произведениях Гоголя раздвоен: мир действительный, реальный, земной, дневной и мир причудливой фантастики, ночной, темной. При этом фантастика у Гоголя связаны с мифологией, и эта связь настолько тесная, что можно говорить о мифологизированном ее характере.
Расколотость мира у Гоголя подчеркивается тем, что люди и мифологические существа находятся в одном пространстве и существуют одновременно. Солоха ведьма, и обыкновенная женщина. Она может летать на метле, встречаться с чертом и с вполне реальными односельчанами. Путешествие в ад совершает герой «Пропавшей грамоты», где подвергается «бесовскому обморачиванию».
Многолик колдун в «Страшной мести»: он и казак, и отец Катерины, и существо, противопоставленное народу, враг, изменник. Колдун способен совершать разные чудеса, но перед христианскими символами, святынями и заветами он бессилен. В восприятии Данила Бурульбаша он – антихрист, и даже родная дочь Катерина видит в нем богоотступника.
Демонологические мотивы очень важны в художественной структуре повестей «Майская ночь, или Утопленница», «Вечер накануне Ивана Купала», «Ночь перед Рождеством». Здесь важную роль играет образ ведьмы .
В народных сказках и легендах встречается ведьма старая и молодая. В гоголевских «Вечерах…» также представлены разные типы этого распространенного в украинской демонологии персонажа. В «Майской ночи» молодая жена сотника, «румяна и бела собою», оказывается суровой мачехой, страшной ведьмой, способной превращаться в иные существа и творить зло: она сводит со свету панночку. В «Пропавшей грамоте» ведьмы «разряжены, размазаны, словно панночки на ярмарке». В «Вечере накануне Ивана Купала» ведьма «с лицом, как печеное яблоко» - страшная колдунья, которая появляется в образе черной собаки, затем – кошки и толкает Петруся Безродного на преступление. Гоголевская Солоха производит не такое страшное впечатление возможно потому, что живет в двух мирах. В обыденной жизни она «добрая баба», которая «умела причаровать к себе самых степенных казаков». Дородная и любвеобильная, она относится к разряду ведьм на том основании, что любит летать на метле, собирать звезды и является любовницей черта.
Русалки – богини водоемов в славянской мифологии изображены Гоголем в повести «Майская дочь». Историю о панночке-Вереница" href="/text/category/verenitca/" rel="bookmark">вереницами выбегающие из воды. Они чрезвычайно привлекательны. Однако восторженное описание русалки у Гоголя заканчивается авторским предостережением: «Беги, крещеный человек! уста ее – лед, постель – холодная вода; она защекочет тебя и утащит в реку». Антитеза русалки – «некрещеные дети» и «крещеный человек» подчеркивает враждебность языческих стихий и христианских представлений.
Большинство образов украинской демонологии имеют дохристианское происхождение. Христианские и языческие мотивы причудливо переплетаются в художественной ткани «Вечеров…».
Синтез языческих и христианских мотивов наблюдаем также в изображении праздников, что особенно ярко проявляется в «Вечере накануне Ивана Купала» и «Ночи перед Рождеством». В частности, словосочетание «Ивана Купала» в названии повести напоминает о языческом празднике Купала, распространенном среди славянских народов. Который отмечали в ночь с 6 на 7 июля . С введением христианства появился праздник Иоанна Крестииюля), а в народном сознании дохристианская и христианская традиции были объединены, что нашло отражение в праздновании Ивана Купала.
Автор «Вечеров…» проявляет повышенный интерес к славянской демонологии. Но во всех повестях, где присутствует нечистая сила – воплощение зла, она оказывается поверженной, наказанной. «<…>Одоление черта – одна из основных тем «Вечеров…»,- замечает. В борьбе с ней подчеркивается значение христианских святынь и символов, в частности, креста, крестного знамения, молитвы, кропила и святой воды. Упоминание о них в тексте гоголевских повестей занимает на первый взгляд немного места, но они играют важную роль в авторской концепции мира, неотъемлемой частью которой является христианская культура. Особенно ощутимы христианские элементы в «былях», рассказанных дьячком Диканьской церкви Фомой Григорьевичем. Например, упомянув о своем деде в повести «Вечер накануне Ивана Купала», рассказчик не забывает добавить «царство ему небесное!», а, вспомнив о лукавом и его проделках, - «чтоб ему собачьему сыну приснился крест святой». Подобные акценты встречаем и в «Заколдованном месте». Во всех «былях», рассказанных Фомой Григорьевичем, единственным спасением от нечистой силы является крестное знамение. В «Заколдованном месте» дед кладет кресты, если услышит о «проклятом месте». Здесь черт – «враг Господа Христа, которому нельзя верить…». Мотив продажи души черту – один из ключевых в повести «Вечер накануне Ивана Купала», в финале которой несколько раз упоминается о крестном знамении, как единственном спасении от нечистой силы: «отец Афанасий ходил по всему селу со святою водою и гонял черта кропилом». В «Пропавшей грамоте» - повести о том, «как ведьмы играли с покойным дедом в дурня» - герою удается выиграть и спасти пропавшую грамоту благодаря тому, что он догадался перекрестить карты. Тема одоления черта одна из ключевых в повести «Ночь перед Рождеством». Здесь черту противопоставлен Вакула, набожность которого автор неоднократно подчеркивает: «богобоязливый человек», «набожнейший из всего села человек», который писал образа святых, в частности, евангелиста Луку. Торжеством его искусства была картина, на которой «изобразил он святого Петра в день Страшного суда, изгонявшего из ада злого духа; испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель…». С тех пор и охотится нечистый за Вакулой, желая отомстить ему. Однако купить душу Вакулы, несмотря на обещания («дам денег, сколько хочешь»), ему не удалось. Крестное знамение, сотворенное Вакулой, сделало черта послушным, а сам кузнец оказался гораздо хитрее черта.
Повесть «Страшная месть» одна из ключевых в сборнике, суммирует христианские мотивы, нашедшие в нем отражение. Важную роль играет в ней мотив праведного Божьего суда, который повторяется дважды: вначале душа Катерины предупреждает отца о том, что «близок Страшный суд», затем в истории о двух казаках – Петре и Иване, которую поведал слепой бандурист. В этой вставочной легенде, завершающей повесть, на первом плане – мотив предательства, восходящий к библейским архетипам. Ведь Петр предал своего брата, как Иуда. С образом колдуна связан в повести едва намеченный в ее начале образ чужбины. Выявить истинный облик колдуна помогает чудодейственная сила икон. Под влиянием святых икон и молитвы и «проявился» недобрый гость. Мотив продажи души черту в указанной повести связан не только с образом колдуна, но и с его предками, «нечистыми дедами», которые «готовы были себя продать за денежку сатане с душою». Колдун – «брат черту», подобно нечистому искушает душу Катерины, просит выпустить его из кельи, куда заточил его Данило Бурульбаш. И чтобы склонить ее на свою сторону, заводит речь об апостоле Павле, который был грешным человеком, но покаялся и сделался святым: «Покаюсь: пойду в пещеры, надену на тело жесткую власяницу, день и ночь буду молиться Богу». Ложным клятвам колдуна противопоставлен в этом эпизоде мотив святости. Колдун, способный на многие чудеса, не может пройти сквозь стены, которые строил святой схимник.
Значение христианских мотивов в первом гоголевском сборнике нельзя недооценивать. Христианское мировоззрение - неотъемлемая часть характеристики автора и его героев. Ирреальный, ночной мир, населенный чертями, ведьмами, русалками и другими персонажами древней славянской мифологии, оценивается с точки зрения христианской идеологии, а главный его персонаж – черт – осмеян и повержен. Христианские и языческие мотивы и символы в «Вечерах…» Гоголя резко противопоставлены и вместе с тем даны в синтезе как противоположные полюсы, характеризующие народное мировосприятие.

1-ый слайд . Реальное и фантастическое в повести Н.В.Гоголя «Нос»

Портрет Гоголя неизвестного художника.

Можно обратить внимание детей на пристальный взгляд писателя, словно пронизывающий насквозь то, на что он направлен.

Детям предлагается рассмотреть другую обложку, созданную художником В.Масютиным (книга с его иллюстрациями была издана в 1922 году в Берлине). Впечатления детей от этой обложки. (Обложка как будто загадывает головоломку: кажется, что буква «Н» хитро подмигивает, наивная «О» удивляется, смотрит на всё, вытаращив «глаза», «С» словно заигрывает, веселится, только «Ъ» серьёзен; он верит, что «подобные происшествия бывают на свете, - редко, но бывают»).

После проведённой беседы учитель называет тему урока. Если ученики уже знают, что своеобразие творчества Гоголя проявляется в соединении реального и фантастического, то они могут сами определить её.

Словарная работа . Реальность –

Фантастика –

«Фантазия Гоголя весьма разнообразна и отличается страшной силой, а потому примеры ярки, - это, во-вторых. Наконец, трудно найти в русской литературе более тесное сплетение фантастического с реальным, чем у Гоголя. Термины "фантастическое" и "реальное" равно применяются к жизни и к творчеству. Что такое фантастическое ? Вымышленное, чего не бывает и не может быть. Богатырь, выпивающий за единый дух чару зелена вина в полтора ведра. Тень Банко, кивающая окровавленной головой. Собака, пишущая письмо подруге. Что такое реальное ? В жизни то, что может быть, в творчестве, кроме того, типическое». (Иннокентий Анненский «О формах фантастического у Гоголя»).Можно предложить послушать вступление к опере Д.Шостаковича «Нос». 2-ой слайд. Перед показом слайда «Тому виднее, у кого нос длиннее»

Проверка домашнего задания: какие пословицы и поговорки о носе дети вспомнили или нашли в словарях.

Какие пословицы и поговорки, показанные на слайде, им были неизвестны?

Какие из этих пословиц и поговорок встретятся в тексте повести?

Какие пословицы и поговорки так или иначе обыгрываются в повести Гоголя?

Тому виднее, у кого нос длиннее.

Не подымай носу - спотыкнёшься.

Нос задирает, а в голове ветер гуляет.

Нос вытащил - хвост увяз, хвост вытащил - нос увяз.

Не ходи к воеводе с одним носом, ходи с приносом.

зарубить себе на носу; остаться с носом; оставить с носом; водить за нос; утереть нос.

3-ий слайд. Повесть «Нос» впервые напечатан в журнале «Современник» в 1836году

4-ый слайд. Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное происшествие

Комментарий к слайду. Памятная гранитная доска с изображением носа майора Ковалева была установлена на доме № 38 по Вознесенскому проспекту, вблизи от Садовой улицы. (В повести майор Ковалёв говорит, что живёт на Садовой улице).

Обратить внимание учащихся на реальные петербургские адреса, точные даты. Но к объяснению даты "25 марта" уместно будет обратиться чуть позднее.

5-ой слайд. «Не спит ли он? кажется, не спит»

Работа с текстом повести. Задание: 1. Найти в тексте эпизод, к которому сделана представленная на слайде иллюстрация. 2. Прочитать. После этого текст можно показать на слайде.

«Коллежский асессор Ковалев проснулся довольно рано. Ковалев потянулся, приказал себе подать небольшое стоявшее на столе зеркало. Он хотел взглянуть на прыщик, который вчерашнего вечера вскочил у него на нос».

«Но, к величайшему изумлению , увидел, что у него вместо носа совершенно гладкое место! Испугавшись, Ковалев протер глаза: точно, нет носа!»

«Коллежский асессор Ковалев вскочил с кровати, встряхнулся: нет носа!.. »

«Он велел тотчас подать себе одеться и полетел прямо к обер-полицмейстеру».

Словарная работа : обер-полицмейстер , полицеймейстер (от нем. Polizeimeister) - начальник городской полиции в дореволюционной России. Должность полицеймейстера создана в 1718 в Петербурге (генерал-полицмейстер), Полицеймейстер возглавлял управу благочиния. Полицеймейстеру подчинялись все полицейские чины и учреждения города, с помощью которых осуществлялись "благочиние, добронравие и порядок", исполнение распоряжений высших властей, судебных приговоров.

6-ой слайд. Необходимо сказать что-нибудь о Ковалеве

Задание учащимся – найти в тексте повести, что автор рассказывает об этом герое.

«Майор Ковалев приехал в Петербург по надобности, а именно искать приличного своему званию места: если удастся, то вице-губернаторского, а не то - экзекуторского в каком-нибудь видном департаменте».

Словарная работа : вице-губернатор – должность, появившаяся в России при Петре I, с первым учреждением губерний в 1708 г. По Учреждению о губерниях 1775 г.вице-губернаторы были председателями казенных палат;

экзекутор – чиновник, ведавший хозяйственными делами и надзором за внешним порядком в государственном учреждении (в Российском государстве до 1917 г.)

департамент (от французского departement), до 1917 отдел министерства или иного правительственного учреждения.

«Майор Ковалев был не прочь и жениться, но только в таком случае, когда за невестою случится двести тысяч капиталу».

Ковалёв (укр. коваль - кузнец; «кузнец своего счастья»).

Как зовут майора Ковалёва? Где упоминается его имя?

В письме г-жи Подточиной, которое начинается с обращения: «Милостивый государь Платон Кузьмич !»

Платон (греч. широкоплечий, плечистый, крепыш);

Кузьма (русск.) от Косма (греч. – украшение ). Как имя героя соотносится с его характером?

7-ой слайд. «Он мог простить всё, что ни говорилось о нем самом, но никак не извинял, если это относилось к чину или званию»

Что рассказывает Гоголь о чине Ковалёва?

«Ковалев был кавказский коллежский асессор. Коллежских асессоров, которые получают это звание с помощию ученых аттестатов, никак нельзя сравнивать с теми коллежскими асессорами, которые делались на Кавказе».

Для объяснения, что значит «кавказский» коллежский асессор, можно привести строки из «Путешествия в Арзрум» А.С.Пушкина:

«Молодые титулярные советники приезжают сюда (в Грузию) за чином асессорским, толико вожделенным ».

Словарная работа : титулярный советник – чиновник 9-го класса,

Коллежский асессор – чиновник 8-го класса, соответствовал майору, давал право на потомственное дворянство.

Беспоместные дворяне, служащие чиновниками, но не способные выдержать необходимый экзамен по всемирной истории и математике на чин коллежского асессора, по закону могли все же составить выгодную карьеру, решившись «быть Аргонавтами, скакать на почтовых в Колхиду за золотым руном, то есть на Кавказ за чином коллежского ассесора». (Булгарин Ф. « Гражданственный гриб или жизнь, т. е. прозябание, и подвиги приятеля моего, Фомы Фомича Опенкова». 1836). Одно могло остановить их чувство честолюбия: мысль о тифлис­ском кладбище, которое получило назва­ние «ассесорского». Булгаринский чиновник испугался тифлисского кладбища, а гоголевский Пла­тон Кузьмич Ковалев, напротив, именно на Кавказе получил желаемое. (Платон - «широкоплечий, пол­ный», герой Гоголя - здоровяк, выдер­жавший невзгоды кавказского климата).

Можно привести отдельные статьи из Свода законов Российской империи 1835 года:

«Для предупреждения недостатка в способных и достойных чиновниках в Кавказской области чиновникам, туда определяющимся, даруются исключительные преимущества:

Ø пожалование в следующий чин без очереди (Свод, статья106);

Ø пожалование в чин восьмого класса, дающий право потомственного дворянства, - коллежского асессора - без испытаний и аттестатов, требуемых от прочих гражданских чиновников (Свод, статья 106);

Øпожалование земли по уставу о пенсиях (Свод, статья 117)

Сокращение срока на получение ордена Святого Владимира IV степени» (Свод, статья 117).

Майор Ковалев, став коллежским асессором без специального образования, знал и о преимуществе военных перед гражданскими чиновниками:

«Чтобы более придать себе благородства и веса, он никогда не называл себя коллежским асессором, но всегда майором».

В Своде законов Российской империи было сказано: «Запрещается гражданским чиновникам именоваться военными чинами» (статья 119).

Таким образом, Ковалёв нарушает закон, является самозванцем, а это должно повлечь наказание.

Эти статьи "Свода законов" объясняют и поступок героя в конце повествования: «Майора Ковалева видели остановившегося один раз перед лавочкой в Гостином дворе и покупавшего какую-то орденскую ленточку, неизвестно для каких причин, потому что он сам не был кавалером никакого ордена». Вернувшийся на своё место нос возвращает майору Ковалёву надежду на получение ордена.

8-ый слайд. Питал в душе далекую надежду
В коллежские асессоры попасть…

В заглавие слайда вынесены строки из поэмы Н.А.Некрасова «Чиновник», которые подчёркивают особую значимость для людей малообразованных, пустых, никчёмных получение чина коллежского асессора. Уместно рассказать (или напомнить) о другом гоголевском герое – Хлестакове. Этот персонаж из комедии «Ревизор», являясь чиновником 14 класса – коллежским регистратором – переписчиком бумаг («Добро бы было в самом деле что-нибудь путное, а то ведь елистратишка простой! » - пренебрежительно отзывается о нём слуга Осип), мечтает о чине коллежского асессора, о чём проговаривается в сцене вранья: «Вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет… Хотели было даже меня коллежским асессором сделать, да, думаю, зачем».

Уместно сопоставить двух гоголевских героев, определяя «философию» их жизни: «Ведь на то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия».

(в имени майора Ковалёва легко угадывается иронический намёк на древнегреческого философа Платона ).

9-ый слайд. Ведь на то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия

Сцена в Казанском соборе.

Ковалев подступил поближе, высунул батистовый воротничок манишки, поправил висевшие на золотой цепочке свои печатки и, улыбаясь по сторонам, обратил внимание на легонькую даму, которая, как весенний цветочек, слегка наклонялась и подносила ко лбу свою беленькую ручку с полупрозрачными пальцами.

На месте майора Ковалёва появляется Хлестаков:

"К дочечке какой-нибудь хорошенькой подойдешь:

"Сударыня, как я...“

(Потирает руки и подшаркивает ножкой. )

10-ый слайд. "Невероятно, чтобы нос пропал; никаким образом невероятно"

Работа с текстом и иллюстрацией . «Боже мой! боже мой! За что это такое несчастие? Будь я без руки или без ноги - все бы это лучше; будь я без ушей - скверно, однако ж все сноснее; но без носа человек - черт знает что: птица не птица, гражданин не гражданин, - просто возьми да и вышвырни за окошко ! Пропал ни за что ни про что, пропал даром, ни за грош!..»

«Это, верно, или во сне снится, или просто грезится».

11 слайд . «То есть не в бровь, а прямо в глаз!»

Из Свода законов Российской империи 1835 года:

·запрещается брать на службу калек, у которых

·болезненное положение, хотя и не от ран происшедшее, но по неизлечимости не дозволяющее вступать в какую-либо должность;

·явный недостаток ума;

·дурное поведение (Свод, статья 47).

Задание ученикам: найдите в тексте повести, как повествователь комментирует слова частного пристава: «У порядочного человека не оторвут нoca, много есть на свете всяких майоров, которые таскаются по всяким непристойным местам».

Комментарий повествователя « То есть не в бровь, а прямо в глаз!» выносится в заглавие слайда. Детям предлагается поразмышлять над этими словами.

12 слайд . 25 марта (7 апреля) – праздник Благовещения Пресвятой Богородицы

Благовещение (ц.-сл. Благовещенiе; лат. Annuntiatio - возвещение).

«И вот настал день, когда Господь повелел архангелу Гавриилу возвестить Марии благую весть – именно ей суждено стать Матерью Спасителя мира. Божий Посланник явился к Деве Марии и произнёс:

«Радуйся, Благодатная! Благословенна ты среди жен!»

Почему именно эта дата указана в повести, будет раскрыто позже.

Одна из статей «Свода законов» объясняет дату, указанную в начале повести: «В праздничной форме быть у божественной службы в присутствии их императорских величеств 25 марта, в день Благовещенья, у Всенощной в Вербную субботу, в Вербное воскресенье и прочие православные праздники».

День Благове­щенья - официальный праздник, в который российский чиновник государствен­ным указом обязывался быть в церкви на богослужении в приличном виде с тем, чтобы засвидетельствовать свою предан­ность и благочиние правительству. В Пе­тербурге таким официальным и в то же время всем доступным культовым соору­жением был Казанский собор. Вот почему 25 марта герой должен был встре­тить свой нос в Казанском соборе . Их встреча полна злободневного содержания. В повести Гоголя обыгрываются узаконенные формы чиновничьего поведения. Именно 25 марта, когда все должно быть на своем месте, облик Ковалева не соответствует букве закона. Следовательно, паника героя вызвана еще одним не­соблюдением закона.

13-ый слайд. «Произошло явление неизъяснимое»

Работа с текстом повести. Задание:1. Найти в тексте эпизод, к которому сделана представленная на слайде иллюстрация. 2. Прочитать. После этого текст можно показать на слайде.

«Перед подъездом остановилась карета; дверцы отворились; выпрыгнул, согнувшись, господин в мундире, шитом золотом, с большим стоячим воротником; на нем были замшевые панталоны; при боку шпага. По шляпе с плюмажем можно было заключить, что он считается в ранге статского советника» .

Словарная работа : Статский советник –чиновник 5-го класса. Это уже генеральский чин.

Плюмаж – перья для украшения головного убора.

«Каков же был ужас и вместе изумление Ковалева, когда он узнал, что это был собственный его нос !»

«Бедный Ковалев чуть не сошел с ума. Как же можно, в самом деле, чтобы нос , который еще вчера был у него на лице, не мог ездить и ходить, - был в мундире!» Для кавказского коллежского асессора чин статскогосоветника есть что-то необыкновенно высокое, завидное и обидное по своей недостижимости, и вдруг этот чин достается носу майора Ковалева, а не самому майору, законному обладателю носа. «В общем, сила фантастического в рассказе "Нос" основывается на его художественной правде, на изящном переплетении его с реальным в живое яркое целое". (И. Анненский). 14 слайд. «Он не знал, как и подумать о таком странном происшествии»

Работа с текстом повести . Задание: 1. Найти в тексте эпизод, к которому сделана представленная на слайде иллюстрация. 2. Прочитать. После этого текст можно показать на слайде. «По всему заметно было, что генерал ехал куда-нибудь с визитом. Он поглядел на обе стороны, закричал кучеру: "Подавай!" - сел и уехал.

Ковалёв побежал за каретою»

15-ый слайд. «Карета остановилась перед Казанским собором».

16-ый слайд. «Он вошел в церковь»

Продолжается работа с текстом повести.

«Ковалев чувствовал себя в таком расстроенном состоянии, что никак не в силах был молиться, и искал глазами этого господина по всем углам. Наконец увидел его стоявшего в стороне. Нос спрятал совершенно лицо свое в большой стоячий воротник и с выражением величайшей набожности молился».

С помощью анимации меняется иллюстрация и заголовок слайда.

Задание ученикам – прочитать по ролям диалог майора Ковалёва с «его собственным носом». Придумать ремарки, предложить интонацию, с какой следует читать реплики каждого персонажа (на слайде диалог появляется без ремарок).

Милостивый государь...- сказал Ковалев (с чувством собственного достоинства), - вы должны знать свое место. Я майор. Мне ходить без носа неприлично... если на это смотреть сообразно с правилами долга и чести... Ведь вы мой собственный нос!

(Нос посмотрел на майора, и брови его несколько нахмурились):

Вы ошибаетесь, милостивый государь. Я сам по себе. Притом между нами не может быть никаких тесных отношений. Судя по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить по другому ведомству.

Сказавши это, нос отвернулся и продолжал молиться.

Обсуждение прочитанного диалога, проверить по тексту повести авторские ремарки. Замечания слушателей. Можно повторить чтение диалога.

П. А. Вязем­ский, делился с А. И. Тургеневым впечат­лением от чтения Гоголем «Носа» (он хорошо знал культ иерархических отношений в чиновничьей среде, закрепленный в уставах и быту): «В последнюю субботу читал он нам по­весть об носе, который пропал и очу­тился в Казанском соборе в мундире ми­нистерства просвещения. Уморительно смешно . Коллежский асессор, встретясь с носом своим, говорит ему: „Удивляюсь, что нахожу вас здесь, вам, кажется, должно бы знать свое место”».

17-ый слайд. «Майор Ковалев имел обыкновение каждый день прохаживаться по Невскому проспекту»

«Скоро начали говорить, будто нос коллежского асессора Ковалева ровно в три часа прогуливается по Невскому проспекту».

Здесь можно предложить послушать «Интермедию» из оперы

Д. Шостаковича «Нос». Она может звучать, пока демонстрируются следующие два слайда: 18-ый и 19-ый.

18-ый слайд. Потом пронесся слух, что не на Невском проспекте, а в Таврическом саду прогуливается нос майора Ковалева

19-ый слайд. Чепуха совершенная делается на свете

«Между тем слухи об этом необыкновенном происшествии распространились по всей столице. Тогда умы всех именно настроены были к чрезвычайному: недавно только что занимали публику опыты действия магнетизма. История о танцующих стульях в Конюшенной улице была еще свежа.

Сказал кто-то, что нос будто бы находился в магазине Юнкера.

Любопытных стекалось каждый день множество». Здесь в фантастических формах рисуется очень близкое нам и самое обыкновенное явление. (И. Анненский). Исторический комментарий . Происшествие в Конюшенной случилось в 1833 году. О нём оставили записи современники Го­голя. У П. А. Вяземского читаем: «Здесь долго говорили о странном явлении в доме конюшни придворной: в доме одного из чиновников стулья, столы плясали, кувыркались, рюмки, налитые вином, ки­дались в потолок, призывали свидетелей, священника со святой водой, но бал не унимался». В дневниках А. С. Пуш­кина сказано об этом же: «В городе говорят о странном происшествии . В одном из домов, принадлежащих к при­дворной конюшне, мебели вздумали дви­гаться и прыгать; дело пошло по началь­ству. Кн. В. Долгорукий снарядил след­ствие. Один из чиновников призвал попа, но во время молебна стулья и столы не хотели стоять смирно. N сказал, что мебель придворная и просится в Анич­ков». Еще одно свидетельство москвича А. Я. Булгакова: «Что за чудеса у вас были со стульями у какого-то чиновника? Какие ни представляют подробности, я не верю, но весьма любопытен знать развязку дела, вступившего, как говорят, к министру двора». И, наконец, замеча­ние М. Н. Лонгинова: «Рассказы Гоголя были уморительны ; как теперь помню комизм, с каким он передавал, например, городские слухи и толки о танцующих стульях».

Эти записи фиксируют не только само происшествие как фанта­стический факт быта эпохи, но и связанные с ним уличные и городские слухи. В повести Гоголя фантастическое бегство Носа стилизовано под бытовую фантастику реальности, повествование становится явно пародийным. Дело со стульями расследовал «министр двора», к истории Носа была привлечена полиция, но «благонамеренные люди ждали вмешательства правительства».

20-ый слайд. «Вы изволили затерять нос свой?»

«Странным случаем его перехватили почти на дороге. Он уже садился в дилижанс и хотел уехать в Ригу. И пашпорт давно был написан на имя одного чиновника. И странно то, что я сам принял его сначала за господина. Но, к счастию, были со мной очки, и я тот же час увидел, что это был нос».

Исторический комментарий : очки - некая аномалия в общем облике офицера или чиновника, нарушающая строгость мундира, деталь неполноценности. Ношение очков оформлялось специальным приказом как исключение из правил.

Достаточно соблюдать предписания, соответствовать форме, и Нос в мундире статского советника приобретает значение лица. Нос в мундире статского советника по предписанию оказывается 25 марта в Казанском соборе, где набожно молится, разъезжает в карете, делает визиты, заставляет Ковалева соблюдать субординацию, границы чиновного положения и звания. Но стоит «выйти» из системы, нарушить предписание, надеть очки , как это делает один полицейский чиновник, как нос соответствует своему прямому значению.

Нельзя не обратить внимания и на другие реалии действительности:

«Ковалев, схватив со стола красную ассигнацию, сунул в руки надзирателю, который, расшаркавшись, вышел за дверь, и в ту же почти минуту Ковалев слышал уже голос его на улице, где он увещевал по зубам одного глупого мужика, наехавшего с своею телегою как раз на бульвар».

Словарная работа : увещевал – подберите синонимы. (Увещавать, увещать кого, счунять, шунять (от чуять), усовещивать, наставлять, уговаривать к добру, поучать советами. -ся, быть увещеваему. || церк. мириться по уговору. Толковый словарь Даля). Как звучит это слово в данном фрагменте? – Иронически.

21-ый слайд. Сатирическое изображение мира и человека

Эти слайды могут иметь музыкальное сопровождение - "Галоп" из оперы "Нос".

Сатира (лат. Satira) – поэтическое уничижительное обличение явлений при помощи различных комических средств:

иронии, сарказма, гиперболы, гротеска, аллегории.

Ирония (греч. – притворство) - изображение отрицательного явления в положительном виде, чтобы осмеять и показать явление в истинном виде; иносказание, при котором слово или высказывание обретают в контексте речи противоположное значение.

Сарказм (греч. – «разрывать мясо») – язвительная насмешка, высшая степень иронии.

22-ой слайд. Гипербола - намеренное преувеличение, имеющее целью усиление выразительности.

23-ий слайд. Гротеск (франц. grotesque, итал. grottesco - причудливый, от grotta - грот) Понятие "гротеск" обязано своим происхождением археологическим раскопкам, которые велись в Риме в 15-16 веках на месте, где некогда находились общественные бани императора Тита. В засыпанных землей помещениях знаменитый итальянский художник Рафаэль и его ученики обнаружили своеобразную живопись, получившую название "гротеск" ("грот, подземелье").

24-ый слайд. Гротеск - отклонение от нормы, условность, преувеличение, намеренная карикатура. Гротеск - это мир небывалый, особый, противостоящий не только повседневному быту, но и реальному, действительному. Гротеск граничит с фантастикой. Он показывает, как нелепо сталкиваются страшное и смешное, абсурдное и достоверное, реальное и фантастическое .

25-ый слайд . Абсурд (лат. absurdus - «нестройный, нелепый») - нечто нелогичное, нелепое, противоречащее здравому смыслу

26-ой и 27-ой слайды. Фантасмагория (от греч. phantasma - призрак и agoreuō – говорю) – 1.причудливое, фантастическое видение (книж.).

2. перен. Чепуха, невозможная вещь (разг.).

3. призрачное, фантастическое изображение, получаемое посредством различных оптических приспособлений (спец.).

28-ой слайд. Чепуха совершенная делается на свете

«Нос» - сон или явь? Гоголь для пода­чи фантастического использует своеобразный прием, как бы вывернув общепринятый - сон, похожий на явь, а получается явь, похожая на сон: Первоначально фантастичность описанных в ней событий была мотивирована сном майора Ковалева. Несмотря на изменение замысла, мо­тив сна в повести ощутим. Ковалев в связи с фантастическим исчезновением носа наяву бредит как во сне: «Это, верно, или во сне снится, или просто грезится». «Майор ущипнул себя. Эта боль совершенно уверила его, что он действует и живет наяву. . .» Автор-повествователь подчеркивает достоверность, реальность происходящего, вместе с тем в повести ощущается мни­мость этой реальности трудно различить границу, где начинается фан­тастическое, где продолжается реальное. Центральным событием своей по­вести - пропавшим носом - Гоголь «на­страивает» читателя на толкование снов: «Носа лишиться во сне - знак вреда и убытка» . О реальных убыт­ках, какие могли ждать безносого майора Ковалева, уже было сказано.

29-ый слайд. Вот какая история случилась в северной столице нашего обширного государства!

А все, однако же, как поразмыслишь, во всем этом, право, есть что-то».

Беседа. С какой интонацией произносит писатель заключительные фразы своего повествования? Ваши впечатления от прочитанной повести? Известный критик 40-50-х годов XIX века Аполлон Григорьев назвал "Нос" "глубоким фантастическим " произведением, в котором "целая жизнь, пустая, бесцельно формальная, неугомонно движущаяся, встает перед вами с этим загулявшимся носом, - и, если вы ее знаете, эту жизнь,- а не знать вы ее не можете после всех тех подробностей, которые развертывает перед вами великий художник", то "миражная жизнь " вызывает в вас не только смех, но и леденящий душу ужас". "Искусство сближается с жизнью вовсе не в действительности, а в правде, т.е. в различении добра и зла. Торжеству же правды фантастическое служит столько же, а может быть, еще лучше, чем реальное. В рассказе можно усмотреть весьма определенную художественную цель – заставитьлюдей почувствовать окружающую их пошлость. А здесь фантастическое только усилило проявление реальности, окрасило пошлость и увеличило смешное". (И. Анненский). 31-ый слайд. Тому виднее, у кого нос длиннее?

Какая из данных пословиц и поговорок больше всего подходит к событиям, рассказанным в повести "Нос"?

32-ой слайд. Не по человеку спесь. Нос не по чину.

Спесь - гордость, надменность, высокомерие, надутость; чванство, тщеславие.

Спесь - глупое самодовольствие, ставящее себе в заслугу сан, чин, внешние знаки отличия.

Спесь пучит, смирение возносит.

Спесь почёт любит.

Боярская спесь на самом сердце нарастает.

На что нам честь, была бы спесь!

Спесь не барство, глупая речь не пословица..

Умной спеси не бывает.

С умом носу не подымешь.

Спесь в добро не вводит. На твою спесь пословица есть.

Итоговая работа.

Сочинение-размышление:

Над чем и как смеётся Н.В.Гоголь в повести "Нос"?