Страница 1 из 2

ВЕХИ, сборник – книга статей о русской интеллигенции, выпущенная в марте 1909 г. и ставшая крупнейшим событием общественной и интеллектуальной жизни России того времени. Автором сборника были представители либеральной российской интеллигенции Николай Александрович Бердяев, Сергей Николаевич Булгаков, Михаил Осипович Гершензон, Богдан Александрович Кистяковский, Пётр Бернгардович Струве, Семён Людвигович Франк, Арон Соломонович Изгоев (Ланде). Инициатором, составителем и автором предисловия был Михаил Осипович Гершензон (1869–1925 гг.). В течение года вышло пять изданий, в печати с марта 1909 г. по февраль 1910 г. появилось 219 откликов: консерваторов (В.В. Розанов, архиепископ Антоний), левых демократов (М.А. Антонович, Н.В. Валентинов), либералов (П.Н. Милюков, Иванов-Разумник), революционеров (В.И. Ленин, Г.В. Плеханов, В.М. Чернов). Откликнулись писатели и поэты (Л.Н. Толстой, А. Белый (Б.Н. Бугаёв), Д.С. Мережковский, П.Д. Боборыкин), философы и социологи (М.М. Ковалевский, Е.Н. Трубецкой), журналисты и литературные критики. Реакции были многообразными: от острых выпадов (Д.С. Мережковский) до сочувственных и доброжелательных оценок (Е.Н. Трубецкой). Преобладали отрицательные оценки («По вехам. Спор об интеллигенции и «национальном лице»», «В защиту интеллигенции», «Интеллигенция в России», ««Вехи» как знамение времени» и др.). Положительную оценку сборник получил в статьях Василия Васильевича Розанова, Андрея Белого, Петра Аркадьевича Столыпина, Евгения Николаевича Трубецкого, архиепископа Антония. Обсуждения сборника устраивались в России и за границей. Идеи «Вех» приравнивали, с одной стороны к черносотенству, а с другой – к «национальному отщепенству». Сборник был оценён, главным образом, с политической, а не философской точки зрения. В.И. Ленин представлял их суть как контрреволюционность и «энциклопедию либерального ренегатства». Счёл веховцев реакционерами и Павел Николаевич Милюков (1859–1943 гг.), предприняв лекционное турне против «Вех». Погружение в мир религиозно-философских ценностей, пренебрежение политико-социальными проблемами воспринимались им как измена либеральному идеалу. В книге было представлено новое восприятие духовного мира российской интеллигенции через призму личности, поставленной в центр общественной жизни. Согласно «Вехам», понимание сущности исторического процесса кроется в изучении личности, а не внешних (социальных) форм жизни. Ратуя за независимое духовно творчество (Н.А. Бердяев), отвергая идею естественного совершенствования человека, характерную для эпохи Просвещения и называя её религией «человекобожества», следствием которой является мессианизм и интеллигентский групповой максимализм (С.Н. Булгаков), критикуя за «отщепенство» от государства, от религии и от народа (П.Б. Струве), исследуя утилитарность интеллигентской идеологии, ставящей «во главу угла» не создание ценностей, а только их перераспределение (С.Л. Франк), негативно оценивая образ жизни и быт интеллигенции, в частности студенчества (А.С. Изгоев), призывая интеллигенцию обратиться не к внешним нормам, а к внутреннему, личному «Я» (М.О. Гершензон), констатируя отсутствие у неё развитого правосознания (Б.А. Кистяковский), авторы «Вех» предложили своё понимание интеллигенции, её места и функций в обществе. Критически было оценено отношение интеллигенции к религии, морали и праву, политическим и философским теориям, к государству, национальности, наконец, к народу. Опасаясь крайностей «охлократии», непредвиденных разрушительных последствий социальной революции, авторы сборника высказались за такую политику, в основу которой «ляжет идея не внешнего устройства общественной жизни, а внутреннего совершенствования человека». Драматические процессы, протекавшие в тот период в российском обществе, нашли своё отражение в духовной сфере – сфере интересов интеллигенции, которая, согласно «Вехам», должна была раскаяться в своих грехах, и, в первую очередь, – в безверии; признать ошибочность своего мировоззрения, вновь стать религиозной и стремиться к устроению Царства Божьего на земле. В качестве средства его построения веховцы предлагали самосовершенствование человека при приоритете внутренней жизни личности перед внешними формами общежития. Общественный утилитаризм, воспринимаемый авторами «Вех» как враждебное личности и обществу начало, тесно связывался с обликом интеллигенции, стремящейся к достижению «земного рая». Однако такое стремление, согласно «Вехам», было лишено одной из главных черт религиозного сознания – понимания того, что в основе общественного бытия лежат высшие трансцендентные ценности. Критикуя революционизм, нигилизм, материализм, атеизм интеллигенции, веховцы именно в этих её чертах видели опасность для государства и религии. Философская линия «Вех» была продолжением первого коллективного манифеста русского идеализма – книги «Проблемы идеализма» (1902 г.), в которой участвовали четыре «веховца» (С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, П.Б. Струве, С.Л. Франк). Не случайна также попытка повторения «Вех» в новой форме в сборнике «Из глубины» (1918 г.).

В.Б. Струве писал своему брату в ответ на эту статью: «Тебе я не могу не сделать решительного упрека. Открещиваясь от ужасной фразы Гершензона, ты изменил самому себе, т. е. ты сделался в первый раз, насколько мне известно, неискренним. Не надо было допускать этой фразы в сборнике, если вы полагали, что по “тактическим” соображениям придется от нее открещиваться. Ты отлично понимаешь, что эту фразу нельзя ставить в одну скобку со всею массою других девиаций в миросозерцании авторов. Она требовала или цензорского карандаша, или надо было последовательно и мужественно раскрывать весь ее “ужасный” смысл, всю ее “ужасную” правду. И что бы ты ни писал, что бы ты ни говорил, я не могу отрешиться от внутреннего убеждения, что понимаешь и этот смысл, и эту правду. Сказавши правду, не надо было “конфузиться” и извиняться. Вы не сказали еще одной правды – не знаю, умышленно или неумышленно: что наша интеллигенция воспитана на медные гроши, почему и цена ей соответственная. В статье Изгоева так и чувствуется, что это недосказано. Если бы вы это осмелились сказать, то “негодованию” не было бы пределов. Мы очень не любим неприятных фактов, из-за которых нельзя притянуть к непосредственной ответственности начальство» .

«Ужасная фраза Гершензона», от которой открещивался П.Б. Струве, – это, разумеется, знаменитые слова из статьи «Творческое самосознание», о которых упоминал почти каждый, говоривший или писавший о «Вехах»:

«Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, – бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной» (с. 90).

С.Л. Франк вспоминал: «Идея и инициатива “Вех” принадлежала московскому критику и историку литературы М.О. Гершензону. Гершензон, человек чрезвычайно талантливый и оригинальный, по своим идейным воззрениям был довольно далек П.Б. [Струве] и мне, как и большинству остальных участников “Вех”» . Действительно, и в глазах значительной части критики сборник воспринимался в первую очередь как связанный с именем Струве и его круга – тех русских интеллигентов, которые осуществили переход «от марксизма к идеализму». Имя Гершензона выглядело довольно случайным – как отмечает М.А.Колеров: «считалось труднообъяснимым, что именно идея Гершензона вызвала к жизни созревавшие уже несколько лет плоды самоанализа и самокритики интеллигенции». Однако, как продолжает тот же исследователь, внесший решающий вклад в изучение истории сборника, «общая судьба всех авторов “Вех” – движение через марксизм, “Союз Освобождения”, “идеалистическое направление”, революцию 1905 года, “религиозную общественность”, – стала той основой, к которой обращался замысел Гершензона» . Еще в 1902 г. тот писал Струве, объясняя замысел своего «Письма с берегов Женевского озера», опубликованного в редактируемом последним эмигрантском журнале «Освобождение», вокруг которого в 1902–1904 гг. происходила консолидация будущей конституционно-демократической партии:

«Своим письмом я хотел сказать: не надо больше воспитывать русскую публику в духе специфической политики; надо вернуться к источнику политики, опять растворить ее в нравственности» .

Идейные сборники стали характерной чертой времени – так, и полемика, вызванная «Вехами», в свою очередь породила, помимо обсуждения в газетах, журналах и публичных собраниях, аналогичные сборники: кадетский «Интеллигенция в России» (1910) и эсеровский «“Вехи” как знамение времени» (1910). Поэтому, когда между Франком и Гершензоном, привлекшим первого к сотрудничеству в редактируемом им «Критическом Обозрении», завязалась переписка по поводу возможности высказаться по принципиальным вопросам, связанным с интеллигенцией, и Франк в свою очередь привлек С.Н. Булгакова, то вскоре у Гершензона возникла идея издания сборника. Сам процесс составления сборника занял весьма немного времени: согласно изысканиям М.А. Колерова, идея сборника возникает в сентябре – первой половине октября 1908 г., в середине октября Гершензон набрасывает уже примерный план сборника об интеллигенции, определив его в целом сохранившуюся в «Вехах» структуру, когда каждая из статей должна была раскрывать какой-то из аспектов интеллигенции («интеллигенция и…»): «В числе возможных авторов он [т. е. Гершензон в письме к Франку] называл Р.В. Иванова-Разумника […], автора струвеанского журнала П[олярная] З[везда] Л.Е. Габриловича (псевд. Галич, 1879–1953), Франка, Булгакова и Кистяковского. Кроме того, Гершензон, по-видимому, советовался с Франком относительно участия в сборнике и Бердяева» . Со своей стороны, отведя кандидатуры Иванова-Разумника и Габриловича (эсера и эсдека соответственно), Франк предложил А.С. Изгоева для разработки темы интеллигентского быта и Ю.И. Айхенвальда или А.Г. Горнфельда для работы над темой «интеллигенция и эстетика» (статья на последнюю тему в сборнике отсутствует); Булгаков предлагал принять участие в сборнике Н.О. Лосскому, но тот оказался . Статьи, как обычно, пришли не совсем в срок – так, Франк, обещавший прислать свою статью к Новому году, отправил ее только 19 февраля, Струве, поставивший себе срок «начало февраля», отослал статью Гершензону 2 марта. Приходившие статьи сразу же отправлялись в набор, и когда выход сборника уже вплотную приблизился, возник вопрос о заглавии. В числе обсуждавшихся вариантов были: (1) Струве: «Интеллигенты об интеллигенции», «На гору!», (2) Франк: «На перепутье», (3) московские авторы – петербургским предлагали: «Московские думы» (по аналогии со славянофильскими «Московскими сборниками» 1840–1850-х гг.), «Межи и вехи»; (4) Кистяковский предлагал вместо «К русской молодежи» озаглавить сборник «К русскому обществу», Булгаков соглашался с ним, предлагая варианты: «К русской интеллигенции» или «К русскому обществу». Франк высказался за вариант «Межи и вехи», 11 марта Струве согласился с ним, отправив Гершензону телеграмму: «Межи и вехи очень удачно» – в итоге Гершензон принял решение и 16 марта сборник уже вышел в типографии В.М. Саблина под заголовком «Вехи», тиражом в 3000 экземпляров.

Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции - сборник статей русских философов начала XX века о русской интеллигенции и её роли в истории России. Издан в марте 1909 г. в Москве. Получив широкий общественный резонанс, к апрелю 1910 г. выдержал четыре переиздания общим тиражом 16000 экземпляров. В 1990 г. был переиздан тиражом 50000 экземпляров .

• М. О. Гершензон . Предисловие.
• Н. А. Бердяев . Философская истина и интеллигентская правда.
• С. Н. Булгаков . Героизм и подвижничество.
• М. О. Гершензон . Творческое самосознание.
• А. С. Изгоев . Об интеллигентной молодежи.
• Б. А. Кистяковский . В защиту права.
• П. Б. Струве . Интеллигенция и революция .
• С. Л. Франк . Этика нигилизма .

История появления и цели

В 1908 году известный литературовед, публицист и философ М. О. Гершензон предложил нескольким мыслителям, философам высказаться по насущным проблемам современности. Об этом вспоминает С. Л. Франк, один из участников сборника «Вехи»:

Весна 1909 г. была ознаменована… большим литературно-общественным событием - опубликованием сборника «Вехи», в котором семь писателей объединились в критике господствующего, материалистического или позитивистически обоснованного политического радикализма. Идея и инициатива «Вех» принадлежала московскому критику и историку литературы М. О. Гершензону. Гершензон, человек чрезвычайно талантливый и оригинальный, по своим идейным воззрениям был довольно далёк П. Б. (П. Б. - Струве ) и мне, как и большинству остальных участников «Вех». Он исповедовал что-то вроде толстовского народничества, мечтал о возвращении от отрешённой умственной культуры и отвлечённых политических интересов к некой опрощённой органически целостной духовной жизни; в его довольно смутных воззрениях было нечто аналогичное немецкому романтическому прославлению «души», как протесту против засилья иссушающего интеллекта. Но он нашёл сообщников в своем замысле критики интеллигентского миросозерцания только в составе бывших соучастников сборника «Проблемы идеализма» : это были Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Б. А. Кистяковский, П. Б. Струве и я, к которым был присоединён еще близкий П. Б. и мне публицист А. С. Изгоев. Общая тенденция главного ядра сотрудников «Вех» была, в сущности, прямо противоположна тенденции Гершензона. Если Гершензону миросозерцание и интересы русской радикальной интеллигенции представлялись слишком сложными, утончёнными, отравлёнными ненужной роскошью культуры и он призывал к «опрощению», то наша задача состояла, напротив, в обличении духовной узости и идейного убожества традиционных интеллигентских идей. Так и возник знаменитый сборник статей о русской интеллигенции. В этот сборник вошли статьи Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, тогда ещё не священника, самого Гершензона, А. С. Изгоева, Б. А. Кистяковского, П. Б. Струве, С. Л. Франка. Четверо из этих авторов участвовали в тематически близких сборниках: «Проблемы идеализма» (1902) и «Из глубины» (1918).

Критика

Сразу же после своего появления сборник вызвал шквал критики и яростные споры.

«Вехи» несомненно явились главным событием 1909 года. Ни до, ни после «Вех» не было в России книги, которая вызвала бы такую бурную общественную реакцию и в столь короткий срок (менее чем за год!) породила бы целую литературу, которая по объему в десятки, может быть, в сотни раз превосходит вызвавшее её к жизни произведение… Лекции о «Вехах» и публичные обсуждения книги собирали огромные аудитории. Лидер партии кадетов Милюков совершил даже лекционное турне по России с целью «опровергнуть» «Вехи», и недостатка в слушателях он, кажется, нигде не испытывал.

Издания

• Вехи. М., тип. Саблина. 1909 (изд. 1 и 2-е)
• Вехи. М., тип. Кушнерева. 1909 (изд. 3 и 4-е), 1910 (изд. 5-е).
• Вехи. Репринт изд. 1909. М., Новости, 1990. - 50 000 экз.
• Вехи. Репринт изд. 1909. М., Новое время.- ж. Горизонт, 1990. - 50 000 экз.
• Вехи. Репринт 3-го изд. Л., СП Смарт, 1990 - 50 000 экз.
• Вехи. Свердловск, изд. УрГУ, 1991. - 40 000 экз.
• Вехи. Из глубины. М., Правда, 1991. - 50 000 экз.
• Вех. Интеллигенция в России. М., Молодая гвардия, 1991. - 75 000 экз.

Другие сборники

Веховство

• «Проблемы идеализма» ()

Критика

• «„Вехи“ как знамение времени» (1910)
• «По Вехам. Сборник статей об интеллигенции и национальном лице»
• «Из истории новейшей русской литературы»

Более поздние

Напишите отзыв о статье "Вехи (сборник)"

Ссылки

• (эл.версия).
• В. В. Сапов.
• Международная конференция (2005).
• А. Н. Паршин . «Вехи», «Из глубины», «Из-под глыб» как религиозные манифесты русской интеллигенции. - Сборник «Вехи» в контексте русской культуры. - Москва, 2007 (с. 272-277).
• / Урал. гос. ун-т им. А. М. Горького, Филос. фак., Науч. б-ка, Справочно-библиогр. отд. ; [науч. ред. и авт. вступ. ст. Б. В. Емельянов; сост. Б. В. Емельянов, Е. А. Рябоконь]. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2008. - 39, с.
• Игумен Вениамин (Новик). .
• Яков Кротов . , Радио «Свобода» , 28.06.2014.

Примечания

Литература

• Бердяев Н. А., Булгаков С. Н., Гершензон М. О. и др. Вехи. - М .: Новости, 1990. - 216 с. - ISBN 5-7020-0176-1.

Отрывок, характеризующий Вехи (сборник)

– Я чувствую всё то же, что чувствовал на Земле, только намного ярче. Представь рисунок карандашом, который вдруг заполняется красками – все мои чувства, все мысли намного сильнее и красочнее. И ещё... Чувство свободы потрясающе!.. Вроде бы я такой же, каким был всегда, но в то же время совершенно другой... Не знаю, как бы точнее объяснить тебе, милая... Будто я могу сразу объять весь мир, или просто улететь далеко, далеко, к звёздам... Всё кажется возможным, будто я могу сделать всё, что только пожелаю! Это очень сложно рассказать, передать словами... Но поверь мне, доченька – это чудесно! И ещё... Я теперь помню все свои жизни! Помню всё, что когда-то было со мною... Всё это потрясает. Не так уж и плоха, как оказалось, эта «другая» жизнь... Поэтому, не бойся, доченька, если тебе придётся придти сюда – мы все будем ждать тебя.
– Скажи мне отец... Неужели таких людей, как Караффа, тоже ждёт там прекрасная жизнь?.. Но ведь, в таком случае, это опять страшная несправедливость!.. Неужели опять всё будет, как на Земле?!.. Неужели он никогда не получит возмездие?!!
– О нет, моя радость, Караффе здесь не найдётся места. Я слышал, такие, как он, уходят в ужасный мир, только я пока ещё там не был. Говорят – это то, что они заслужили!.. Я хотел посмотреть, но ещё не успел пока. Не волнуйся, доченька, он получит своё, попав сюда.
– Можешь ли ты помочь мне оттуда, отец?– с затаённой надеждой спросила я.
– Не знаю, родная... Я пока ещё не понял этот мир. Я как дитя, делающее первые шаги... Мне предстоит сперва «научиться ходить», прежде чем я смогу ответить тебе... А теперь я уже должен идти. Прости, милая. Сперва я должен научиться жить среди наших двух миров. А потом я буду приходить к тебе чаще. Мужайся, Изидора, и ни за что не сдавайся Караффе. Он обязательно получит, что заслужил, ты уж поверь мне.
Голос отца становился всё тише, пока совсем истончился и исчез... Моя душа успокоилась. Это и правда был ОН!.. И он снова жил, только теперь уже в своём, ещё незнакомом мне, посмертном мире... Но он всё также думал и чувствовал, как он сам только что говорил – даже намного ярче, чем когда он жил на Земле. Я могла больше не бояться, что никогда не узнаю о нём... Что он ушёл от меня навсегда.
Но моя женская душа, несмотря ни на что, всё так же скорбела о нём... О том, что я не могла просто по-человечески его обнять, когда мне становилось одиноко... Что не могла спрятать свою тоску и страх на его широкой груди, желая покоя... Что его сильная, ласковая ладонь не могла больше погладить мою уставшую голову, этим как бы говоря, что всё уладится и всё обязательно будет хорошо... Мне безумно не хватало этих маленьких и вроде бы незначительных, но таких дорогих, чисто «человеческих» радостей, и душа голодала по ним, не в состоянии найти успокоения. Да, я была воином... Но ещё я была и женщиной. Его единственной дочерью, которая раньше всегда знала, что случись даже самое страшное – отец всегда будет рядом, всегда будет со мной... И я болезненно по всему этому тосковала...
Кое-как стряхнув нахлынувшую печаль, я заставила себя думать о Караффе. Подобные мысли тут же отрезвляли и заставляли внутренне собираться, так как я прекрасно понимала, что данный «покой» являлся всего лишь временной передышкой...
Но к моему величайшему удивлению – Караффа всё также не появлялся...
Проходили дни – тревога росла. Я пыталась придумать какие-то объяснения его отсутствию, но ничего серьёзного, к сожалению, в голову не приходило... Я чувствовала, что он что-то готовит, но никак не могла угадать – что. Измученные нервы сдавали. И чтобы окончательно не сойти с ума от ожидания, я начала каждодневно гулять по дворцу. Выходить мне не запрещалось, но и не одобрялось, поэтому, не желая далее сидеть взаперти, я для себя решила, что буду гулять... несмотря на то, что возможно это кому-то и не понравится. Дворец оказался огромным и необычайно богатым. Красота комнат поражала воображение, но лично я в такой бьющей в глаза роскоши никогда не смогла бы жить... Позолота стен и потолков давила, ущемляя мастерство изумительных фресок, задыхавшихся в сверкающем окружении золотых тонов. Я с наслаждением отдавала дань таланту художников, расписывавших это чудо-жилище, часами любуясь их творениями и искренне восхищаясь тончайшим мастерством. Пока что никто меня не беспокоил, никто ни разу не остановил. Хотя постоянно встречались какие-то люди, которые, встретив, с уважением кланялись и уходили дальше, спеша каждый по своим делам. Несмотря на такую ложную «свободу», всё это настораживало, и каждый новый день приносил всё большую и большую тревогу. Это «спокойствие» не могло продолжаться вечно. И я была почти уверена, что оно обязательно «разродится» какой-то жуткой и болезненной для меня бедой...
Чтобы как можно меньше думать о плохом, я каждый день заставляла себя всё глубже и внимательнее исследовать потрясающий Папский дворец. Меня интересовал предел моих возможностей... Должно ведь было где-то находиться «запрещённое» место, куда «чужым» входить не дозволялось?.. Но, как ни странно, пока что никакой «реакции» у охраны вызвать не удавалось... Мне беспрепятственно разрешалось гулять везде, где желалось, конечно же, не покидая пределов самого дворца.
Так, совершенно свободно разгуливая по жилищу святейшего Папы, я ломала голову, не представляя, что означал этот необъяснимый, длительный «перерыв». Я точно знала, Караффа очень часто находился у себя в покоях. Что означало только одно – в длительные путешествия он пока что не отправлялся. Но и меня он почему-то всё также не беспокоил, будто искренне позабыл, что я находилась в его плену, и что всё ещё была жива...
Во время моих «прогулок» мне встречалось множество разных-преразных приезжих, являвшихся на визит к святейшему Папе. Это были и кардиналы, и какие-то мне незнакомые, очень высокопоставленные лица (о чём я судила по их одежде и по тому, как гордо и независимо они держались с остальными). Но после того, как покидали покои Папы, все эти люди уже не выглядели такими уверенными и независимыми, какими были до посещения приёмной... Ведь для Караффы, как я уже говорила, не имело значения, кем был стоящий перед ним человек, единственно важным для Папы была ЕГО ВОЛЯ. А всё остальное не имело значения. Поэтому, мне очень часто приходилось видеть весьма «потрёпанных» визитёров, суетливо старавшихся как можно быстрее покинуть «кусачие» Папские покои...
В один из таких же, совершенно одинаковых «сумрачных» дней, я вдруг решилась осуществить то, что уже давно не давало мне покоя – навестить наконец-то зловещий Папский подвал... Я знала, что это наверняка было «чревато последствиями», но ожидание опасности было во сто раз хуже, чем сама опасность.
И я решилась...
Спустившись вниз по узким каменным ступенькам и открыв тяжёлую, печально-знакомую дверь, я попала в длинный, сырой коридор, в котором пахло плесенью и смертью... Освещения не было, но продвигаться дальше большого труда не доставляло, так как я всегда неплохо ориентировалась в темноте. Множество маленьких, очень тяжёлых дверей грустно чередовались одна за другой, полностью теряясь в глубине мрачного коридора... Я помнила эти серые стены, помнила ужас и боль, сопровождавшие меня каждый раз, когда приходилось оттуда возвращаться... Но я приказала себе быть сильной и не думать о прошлом. Приказала просто идти.
Наконец-то жуткий коридор закончился... Хорошенько всмотревшись в темноту, в самом его конце я сразу же узнала узкую железную дверь, за которой так зверски погиб когда-то мой ни в чём не повинный муж... бедный мой Джироламо. И за которой обычно слышались жуткие человеческие стоны и крики... Но в тот день привычных звуков почему-то не было слышно. Более того – за всеми дверьми стояла странная мёртвая тишина... Я чуть было не подумала – наконец-то Караффа опомнился! Но тут же себя одёрнула – Папа был не из тех, кто успокаивался или вдруг становился добрее. Просто, в начале зверски измучив, чтобы узнать желаемое, позже он видимо начисто забывал о своих жертвах, оставляя их (как отработанный материал!) на «милость» мучивших их палачей...
Осторожно приблизившись к одной из дверей, я тихонько нажала на ручку – дверь не поддавалась. Тогда я стала слепо её ощупывать, надеясь найти обычный засов. Рука наткнулась на огромный ключ. Повернув его, тяжёлая дверь со скрежетом поползла внутрь... Осторожно войдя в комнату пыток, я нащупала погасший факел. Огнива, к моему большому сожалению, не было.

Задание 1. Приведите в соответствие таблицу. Достижения русской науки в начале XX в.

Задание 2

1. Кто из перечисленных ниже ученых являлся лауреатом Нобелевской премии

а) Д. И. Менделеев

б) И. И. Мечников

в) И. П. Пав-лов

2. Какая фамилия выпадает из общего логического ряда

а) Н. А. Бердяев

б) С. Н. Булгаков

в) Д. С. Мережковский

г) П. Б. Струве

д) С. Л. Франк

Задание 3

1. К какому направлению можно отнести приведенные ниже стихотворные строки?

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет. А. Блок

Страшное, грубое, липкое, грязное,
Жестко-тупое, всегда безобразное,
Медленно рвущее, мелко-нечестное,
Скользкое, стыдное, низкое, тесное. Гиппиус

Я ненавижу человечество,
Я от него бегу, спеша.
Мое единое отечество —
Моя пустынная душа. К. Бальмонт

а) реализм

б) футуризм

в) декаданс

2. Реакцией на что стали стихи Блока, Гиппиуса, Бальмонта?

а) ухудшение материальных условий жизни, связанное с войной

б) подавление свободы творчества властями

в) «капитализацию» образа жизни, стандартизацию личности, превалирование материальной стороны жизни над духовной

Задание 4. Приведите в соответствие таблицу "Шедевры русской живописи начала XX в."

Задание 5. Впишите пропущенные в тексте фамилии

Величайшим событием в истории русской культуры стал парижский сезон Дягилева 1910 г., на котором был впервые представлен публике балет Станиславского «Жар-птица». Успех «Жар-птицы» был связан прежде всего с прекрасной музыкой балета. Но, безусловно, триумфу спектакля способствовали оригинальная хореография Фокина и художественное оформление Бакста и Головина.

Задание 6. Прочитайте документ и запишите ответы на вопросы.

Из воспоминаний А. Бенуа

Прежде всего нужно установить, о чем именно будет идти речь: о журнале ли, носившем имя «Мир искусства», о выставках или об обществе.

Я считаю, что под «Миром искусства» следует подразумевать не то или другое в отдельности, а все это вместе, или вернее некий коллектив, который жил своеобразной жизнью, особыми интересами и задачами, старался разными средствами воздействовать на общество, пробудить в нем жела-емое отношение к искусству, понимая это в самом широком смысле, т. е. со включением литературы и музыки

1) В чем заключалось «желаемое отношение к искусству», которое проповедовали «мирискусники»?

Мирискусники провозгласили лозунг «Искусство для искусства». В то же время объединение не представляло собой какого либо художественного течения

2) Выразителем какой тенденции в искусстве стала деятельность «Мира искусства»?

«Мира искусства» стал выражением демонстративного западничества. Интерес к истории, прошлому

3) Какие мероприятия, организованные «Миром искусства», стали венцом деятельности этого движения?

«Выставка русских и финляндских художников», салон «Современное искусство», выставка «Мировое искусство» в Париже

Задание 7. Разгадайте кроссворд. Духовная жизнь страны. Серебряный век русской культуры

По горизонтали: 2. Поэт, руководитель «Ассоциации эгофутуристов». 3. Русский ученый, разработавший учение о биосфере и ноосфере. 6. Русский ученый, лауреат Нобелевской премии. 7. Русский художник, автор картины «Девочка с персиками». 9. Поэт-футурист, член группы «Гилея». 10. Русская поэтесса

По вертикали: 1. Религиозный философ. 2. Философ, один из авторов «Вех». 4. Русский писатель, автор повестей «Гранатовый браслет», «Поединок». 5. Знаменитый оперный певец. 8. Художник, основоположник своеобразного религиозного учения

1) Бердяев

2) Северянин

3) Вернадский

5) Собинов

9) Кручёных

«ВЕХИ» Сборник статей о русской интеллигенции» – книга, посвященная оценке миросозерцания русской интеллигенции, ее отношению к религии, философии, политике, культуре, праву, этике. Вышла в марте 1909. Авторы – Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, М.О.Гершензон, А.С.Изгоев, Б.А.Кистяковский, П.Б.Струве, С.Л.Франк. Инициатором, составителем, автором предисловия был М.О.Гершензон. В течение года вышло 5 изданий, в печати с марта 1909 по февраль 1910 появилось 219 откликов. В России и за границей устраивались обсуждения сборника, а П.Н.Милюков предпринял лекционное турне против «Вех». Идеи книги вызвали всплеск откликов представителей всех слоев общества: консерваторов (В.В.Розанов, архиепископ Антоний), левых демократов (М.А.Антонович, Н.В.Валентинов), либералов (П.Н.Милюков, Иванов-Разумник), революционеров (В.И.Ленин, Г.В.Плеханов, В.М.Чернов). Откликнулись писатели и поэты (Л.Н.Толстой, А.Белый, Д.С.Мережковский, П.Д.Боборыкин), философы и социологи (М.М.Ковалевский, Е.Н.Трубецкой), журналисты и литературные критики. Реакции были многообразными: от острых выпадов (Мережковский) до сочувственных и доброжелательных оценок (Трубецкой). Отрицательные оценки преобладали. Идеи «Вех» приравнивали к черносотенству, с одной стороны, к «национальному отщепенству», с другой. «Вехи» были оценены гл. о. с политической, а не философской точки зрения. Ленин представлял их суть как контрреволюционность и «энциклопедию либерального ренегатства». Милюков также счел веховцев реакционерами. Погружение в мир религиозно-философских ценностей, пренебрежение политико-социальными проблемами воспринимались им как измена либеральному идеалу. Опасаясь крайностей «охлократии», непредвиденных разрушительных последствий социальной революции, авторы сборника высказались за такую политику, в основу которой «ляжет идея не внешнего устройства общественной жизни, а внутреннего совершенствования человека». Многие проблемы, поднятые в сборнике, имеют самостоятельное философское значение и должны рассматриваться в общем контексте русской философии 20 в. Философская линия «Вех» была продолжением первого коллективного манифеста русского идеализма – книги «Проблемы идеализма» (1902), в которой участвовали.четыре «веховца» (Булгаков, Бердяев, Струве, Франк). Не случайна также попытка повторения «Вех» в новой форме в сборнике «Из глубины» (1918). Специфика «Вех» состояла в том, что они наметили отход от обозначенного в «Проблемах идеализма» синтеза индивидуальных и социально значимых ценностей, считая последние второстепенными, временными. В качестве вечных идеалов были приняты метафизически и религиозно понятые категории красоты, святости, истины и добра. Взамен социально-эстетической интерпретации этих понятий веховцы выдвинули их трактовку с позиции индивидуально-личностной, вместо концепции приверженности интеллигенции социальной демократии предложили концепцию автономии и самоценности ее высших интеллектуальных достижений. С этой точки зрения осуждались революционность и нигилизм, пустившие глубокие корни в России, за их «жажду преобразований» и якобы глубокое пренебрежение к национальной духовной культуре. Фундаментальным элементом культуры они считали христианскую религию. Их понимание христианства, однако, выходит за конфессиональные рамки, поскольку сфера его действия охватывает философию, искусство, мораль, право, политику. Осуждая атеистический социализм, они выступили провозвестниками религиозного возрождения 20 в., поставив во главу угла ориентацию интеллигенции на обновленное православие, в нем усматривалась основа будущего социального и культурного развития России. Критикуя материалистические и позитивистские учения 19 в. как не отвечающие духовным запросам 20 в., они обращали внимание на особую ценность идей славянофилов, Чаадаева, Тютчева, Соловьева, Достоевского, С.Н.Трубецкого – всего того, что Гершензон назвал «элементами национальной самобытности» в русской философии. Секретом шокирующего воздействия «Вех» на общество была, в частности, их интерпретация психологии «среднего интеллигента». Этот слой дал массу культурных деятелей, но он же породил людей амбициозных, беспочвенных и безнациональных, питающих свою же притеснительницу – бюрократию. Авторами «Вех» были подмечены оттенки интеллигентского образа мышления с его склонностью к крайностям (включая героизм), нетерпимостью, пристрастием к уравнительности, жаждой целостного радикального мировоззрения. Однако, призывая осудить «интеллигентщину», авторы книги сосредоточились гл. о. на критике, а не на позитивных разработках, и потому их призыв не нашел широкого отклика в обществе. Значение сборника видится прежде всего в том, что его авторы первыми из русских мыслителей сумели предвидеть трагические последствия тотальной идейной борьбы, которые неизбежно должны были наступить в случае разделения интеллигенции изнутри. Трудная историческая судьба «Вех» подтвердила как ошибочность, так и реальность ряда их предостережений.

Литература:

1. Вехи. Из глубины. М., 1991;

2. Келли А. Полемика вокруг «Вех». – Там же , с. 548–553;

3. Вокруг «Вех». Полемика 1909–1910 гг. – «Вопросы литературы», 1994, вып. 4–6;

4. Полторацкий Н.П. Лев Толстой и «Вехи». – В сб.: На темы русские и общие: Статьи и материалы в честь проф. Н.С.Тимашева. Нью-Йорк, 1965;

5. Кувакин В.А. Религиозная философия в России. Начало XX века. М., 1980;

6. Shapiro L. The «Vekhi» Group and the Mystique of Revolution. – «Slavonic and East European Review», 1955, Vol. XXXIV, № 82, December;

7. Oberlander G. Die Vechi-Diskussion. 1909–1912. Köln, 1965;

8. Levin A. M.O.Gershenson and «Vekhi». – «Canadian Slavic Studies», 1970, Vol. V, № 1, Spring.