На рубеже XV-XVI вв. в русской литературе наступает решительный перелом. Те гуманистические тенденции, которые позволяли говорить об эпохе русского Предвозрождения XIV-XV вв., не получили дальнейшего развития. Начавшийся процесс освобождения литературы от регламентирующего влияния церкви и религиозных догм был насильственно прерван.

Этот перелом хорошо заметен при сопоставлении русской литературы XVI в. с литературами западных славян. Во многом сходные в предшествующем столетии, они теперь начинают существенно различаться. В Чехии и в Польше в XVI в. в переводах и латинских оригиналах распространяются сочинения античных авторов и западных гуманистов, появляется множество произведений чисто беллетристического характера: рыцарский роман, сатирическая и бытовая новелла; создается национальный театр.

На Руси же, напротив, из рукописного репертуара в XVI в. исчезают как раз те литературные памятники, в которых наиболее отчетливо проявлялись черты предвозрожденческой жанровой свободы - памятники, не имеющие какого-либо делового назначения. В списках XVI в. нам не известна ни «Сербская Александрия», ни басенный цикл, получивший на Руси именование «Стефанит и Ихнилат», ни «Повесть о Дракуле», ни «Повесть о Басарге», ни такие произведения более раннего периода, как «Повесть об Акире Премудром» или «Сказание об Индийском царстве».

Наблюдения над составом монастырских библиотек позволили установить, что среди книг, сочиненных, переведенных или переписанных в XVI в., значительно ниже, чем в предшествующем столетии, удельный вес памятников светского содержания. В основном библиотеки пополняются теперь либо богослужебными книгами, либо церковно-догматическими сочинениями, либо памятниками, предназначенными для соборного, то есть коллективного, чтения: житиями, поучениями отцов церкви и т. д.

Если бытовая повесть или занимательная легенда почти совершенно исчезают из круга чтения книжников XVI в., то широкое распространение получают жития, хроники, исторические повести. Огромное значение приобретает в XVI в. публицистика. В публицистических сочинениях Ивана Грозного, Андрея Курбского, Ивана Пересветова поднимаются важнейшие проблемы государственного управления, взаимоотношений государя и подданных, церкви и великокняжеской или царской власти. В сочинениях церковных иерархов (Иосифа Волоцкого, Нила Сорского, митрополита Даниила) ведется полемика с еретиками, обличаются общественные пороки, ведутся споры по вопросам церковного быта и т, д. Расцвет публицистики в XVI в. совершенно естествен - это было время сложных процессов государственного строительства, напряженной идеологической борьбы. К решению этих важнейших общественных задач и были привлечены основные литературные силы. В этом одна из причин, почему литература вновь становится по преимуществу деловой. Но другая и, пожалуй, основная причина происшедших изменений в развитии литературы состоит в том, что влиятельные церковники не только беспощадно расправились с еретиками, а заодно и со всякого рода проявлением свободомыслия, но и объявили решительную борьбу светскому началу в литературе - «неполезным повестям», «глумам и смехам», «писаниям внешним». Церковь решительно требует, чтобы христиане не избегали «душеполезных повестей», «божественного писания». Эту идею регламентировать круг душеполезного чтения в наилучшей степени реализовал гигантский кодекс, созданный по инициативе новгородского архиепископа Макария (впоследствии митрополита), - «Великие минеи-четьи» - свод всех «святых книг», которые «обретаются» на Руси.

Для литературы XVI в. характерно стремление к созданию монументальных «обобщающих предприятий» (термин А. С. Орлова). Это и обширный хронографический свод - «Русский хронограф», это и самая крупная из русских летописей - Никоновская, это многотомный, роскошно иллюстрированный Лицевой свод, уже упомянутые «Великие минеи-четьи», «Степенная книга» - собрание биографий всех выдающихся деятелей русской истории и, наконец, стоящий уже на грани литературы и деловой письменности «Домострой» - свод «поучений и наказаний всякому православному христианину, мужу и жене, и чадом, и рабом, и рабыням».

Почти все названные памятники (исключая разве «Домострой») удивительно близки по стилю: XVI век - время торжества экспрессивно-эмоционального стиля, однако утратившего прелесть новизны (особенно в агиографии), ставшего чрезмерно напыщенным и манерным. Это век «второго монументализма» (термин Д. С. Лихачева), как бы повторяющего в новой обстановке и на новом уровне монументальный историзм XI-XII вв. Это литература торжествующей и уверенной в своей непогрешимости царской власти, торжествующей в своей непреклонной ортодоксии церкви. Царство Ивана IV, построенное на крови бесчисленных жертв опричнинного террора, на подавлении всякой «неканонической» идеи, уже в конце века рухнет. Русь будет ввергнута в водоворот политических катаклизм: народных восстаний, нашествий иноземных захватчиков, ожесточенной борьбы за власть различных боярских группировок. Но все это еще впереди. В XVI в. Русь вступала как могучая держава, стряхнувшая последние оковы иноземного ига, уничтожившая остатки былой феодальной раздробленности (в 1478 г. потеряла свою былую автономию Новгородская земля, в 1510 г. - Псковская земля, около 1521 г. было присоединено Рязанское княжество). Литература, согласно замыслам идеологов времени Василия III и Ивана IV, должна была неукоснительно служить только великим целям великого государства.

Познакомимся с некоторыми наиболее значительными литературными памятниками XVI в.

«Русский хронограф»
Первым по времени создания из числа «обобщающих предприятий» XVI в. был «Русский хронограф». Долгое время считалось, что он был создан еще в середине XV в., но исследования последних лет позволили со всей убедительностью определить время его составления - 10-е, а может быть, начало 20-х гг. XVI в. «Хронограф» сыграл исключительную роль в русской культуре XVI в., причем велико его значение и как памятника историографии и как литературного памятника.

Понять замысел создания «Хронографа» и временные рамки, которые он охватывал (созданный в начале XVI в., он был доведен лишь до 1453 г.), можно, лишь вернувшись к событиям 50-х гг. минувшего столетия. В 1453 г. турки после полуторамесячной осады захватили Константинополь. Казалось бы, с военной точки зрения это событие не было неожиданным: когда-то гигантская и могущественнейшая Византийская империя к началу XV в. сократилась до ничтожнейших размеров. Против многотысячной турецкой армии Византия смогла выставить лишь около семи тысяч людей, способных носить оружие (из них две тысячи наемников), 400 турецким кораблям противостояло не более 25 судов. Словом, падение Константинополя было предрешено.

И тем не менее гибель Византийской империи - оплота христианства на юго-востоке Европы, страны с огромным культурным и идеологическим авторитетом - была воспринята во всей Европе и особенно на Руси как тяжелая катастрофа.

В XVI в. в Московской Руси формируется новая историографическая концепция. Ее связывают с именем старца Филофея, монаха Елеазаровского монастыря под Псковом. Использовав прежние историографические воззрения, согласно которым история есть история чередующихся, сменяющих друг друга «мировых царств», Филофей подводил к мысли, что за грехи пал «ветхий Рим», пал и «новый Рим»» - Константинополь, ибо, согласившись на унию, с католиками (на Флорентийском соборе 1439 г.), греки изменили православию, и наступило время «третьего Рима» - Москвы. Москва - это последний Рим, «четвертому Риму не быти». С этой концепцией прямо перекликается заключительная глава «Русского хронографа», повествующая о взятии Царьграда турками: многие «благочестивыя царствия...безбожнии турци поплениша и в запустение положиша и покориша под свою власть. Наша же Российская земля... - торжественно вещает хронист, - растет и младеет и возвышается», и суждено ей «расти и младети и расширятися и до скончания века», то есть пока существует «этот» мир.

В «Русском хронографе» обстоятельно изложена вся мировая история от сотворения мира и до 1453 г. В «Хронограф» входят довольно подробный пересказ «исторических» библейских книг, сведения о царях Вавилона и Персии, «Александрия», «Повесть о Троянской войне», история Рима начиная с легендарного прибытия в Италию Энея и основания Рима, история Византии, история южных славян и история Руси от Олега и Игоря и до середины XV в. «Русский хронограф» был первым хронографическим сводом, в котором подробное изложение русской истории велось на равных правах с историей Рима и Византии.

Нас интересует сейчас не столько историографическое значение этого памятника, сколько его литературный облик. Но здесь нам придется сделать одно отступление. В XII в. византийский историк Константин Манассия написал стихотворную хронику. Хотя в принципе структура ее была традиционна - от сотворения мира до современности (хроника доведена до византийского императора Никифора Вотаниата, царствовавшего в 1078-1081 гг.), в отличие от многих средневековых хронистов Константин Манассия свел до минимума библейскую историю, но зато охотно пересказывал различного рода занимательные анекдоты из жизни восточных царей, римских и византийских императоров. Особую главу Константин посвятил Троянской войне. При этом «Хроника Манассии» была написана тем самым экспрессивно-эмоциональным стилем, который, как мы уже знаем, вошел в моду у южных славян и на Руси с конца XIV в.

«Хроника Манассии» была переведена в XIV в. на болгарский язык, а какой-то из списков этого болгарского перевода попал на Русь и оказался в поле зрения составителя «Русского хронографа». Тот высоко оценил этот источник: он включил в состав своего, хронографического свода почти полностью текст «Хроники» и постарался сохранить ее стиль, хотя и несколько упростил довольно трудный язык болгарского перевода. Стиль «Хроники Манассии» настолько выделяется среди стилей других источников «Русского хронографа», что исследователи обычно называют его стилем хронографа. Этот яркий, витиеватый стиль ранее на Руси в историческом повествовании не встречался.

Но дело не только в самом стиле. Как уже говорилось, «Хроника Манассии» была своего рода собранием исторических анекдотов, героями которых оказывались не только цари или императоры, но и широкий круг их приближенных и подданных. Занимательность повествования Манассии в сочетании с экспрессивным красочным слогом памятника принесла популярность и самому «Хронографу». Он претерпит ряд изменений в течение XVI-XVII вв., будут созданы новые его редакции, но фрагменты из «Хроники Манассии» останутся непременным их компонентом, а в XVII в. и русские события начнут излагаться тем же цветистым слогом, который мы встречаем впервые в этой византийской хронике.

Чтобы получить представление о стиле «Хроники Манассии» (в составе «Хронографа») и приемах ее сюжетного повествования, приведем лишь один пример: рассказ о судьбе Евдокии, жены византийского императора Феодосия Малого.

«Царица же Евдокия благополучно плавала в море житейском, носимая ясными и тихими ветрами, но внезапно дунуло, словно буря, зло и сотрясло ладью, как лист. Что же это была за напасть, расскажут дальнейшие слова. Когда жили они с царем Феодосием, кто-то принес яблоко, красивое и прекрупное. Царь же удивился чудесному виду плода, и красоте его и величине поразился, и одарил бедняка, принесшего его, ста пятьюдесятью золотыми монетами, а яблоко послал, как новый подарок, своей царице, и это явилось началом великих бед. Поразилась и царица виду яблока и послала его к светлому другу царя Павлину, в знак благосклонности своей, так как он помог ей взойти на высоту престола царского, яблоком, зло в себе таящим, этого мужа почтила. А он назад к царю отсылает, не зная, что от царя к царице оно пришло, ибо не пришлось ему при этом присутствовать. Царь же, взяв, спрятал яблоко и спросил о нем царицу. Она же сказала, что съела его, и поклялась в этом. Царь же показал ей яблоко. И с тех пор овладели им недобрые думы, что она нежность проявляет к Павлину, и вот Павлин смерть принял от него и пал под мечом. А царица, увидев гнев царя, испросила его разрешения уехать с богатыми дарами в Иерусалим. И там со многими отцами беседовала и с великим Евфимием и многие монастыри и церкви обновила...»

Этот фрагмент для удобства читателя мы привели в переводе (хотя и старались по возможности сохранить стиль оригинала) как пример сюжетного рассказа из «Хроники Манассии». Но познакомимся и с покорившим русских книжников стилем этого источника.

Вот как рассказывает хронист о полководце Велизарии, после блистательных побед оклеветанном и впавшем в немилость:

«И сему в победах великому Велизарию зависть позавиде, иже [который] Хозроя, персом царя, устрашивый, иже в бранях лвояростен, завистью повоеван бысть, лютым зверем, без воин и оруженосец, испи, увы, напастную чашу... О зависти, зверю лютый, разбойниче, гонителю, скорпие многожалная, тигру человекоснедный, былка [трава] смертна! И доколе [до коих пор], злодею, житие смущавши? И аз бо яко непотребен в твоя впад длани, искусив твоа стрелы, лежа еле дыша, препобежает [совсем одолевает] мя страсть [мучения] и смущает мя плач и призывает слезы из моею очию».

Умирает император Юстин. Хронист патетически восклицает: «Но обаче [однако], мало пожив, успе [уснул] сном невостающим и опщим. О, смерти, всех не щадящи! Како камень прикры такова мужа! О безна [преисподня, бездна], иже и добра естества [достойного, благочестивого] не милуеши, но вкупе всех полагавши во гробе погребены!»

Буря разметала флот врагов, осаждавших Константинополь. Хронист скажет об этом так: «И убо дохну ветер свиреподыханен и буря воздвиже превращения многомутнаа, и вси погрязоша [погрузились], яко олово в воде морсцей».

Император Юстиниан приказывает разорить Херсонес, где находился прежде в ссылке: «в помыслех огорчеваяся на них [херсонцев], яко на варварообразны [точно на варваров-чужеземцев], и сих ради посылает воя по морю на них, повелевает вкупе весь род заклати [истребить] прооскорбивших его, и не пощадети ни жен, ни детей, ни старых, ни юнных. Сице горце клопоташе [клокотал] иже на них гневом. И убо достойна есть плача херсоньскых жителей страсть [страдания], подвизающе на рыдание человеколюбивых... толма бо младенци токмо убийственными закалахуся дланми, зде же престаревшиися и седин и цветущий юноша и жены чистообразны и отроковица и младенци вкупе раздробляхуся. Рыдание повсюду и плач велегласен, и горы убо сопротив плачющим возглашаху [горы отвечали плачущим], брези же волнами спрем [в ответ] шумяху».

Приведенных примеров, думаем, достаточно, чтобы представить себе стиль «Хроники» (и соответственно «Русского хронографа»). Автор словно бы приближает и себя, и своего читателя к историческим персонажам: их оплакивает, с ними негодует, заставляет саму природу откликаться на человеческое горе. В «Хронографе» (особенно в той части его, которая восходит к «Хронике Манассии») нет исторических частностей - здесь все масштабно, здесь сталкиваются сильные страсти: либо неслыханная жестокость, либо неописуемое благочестие. Если же автор обращается к частным эпизодам - к истории царицы Евдокии со злополучным яблоком - или рассказу о неподкупном судье, заступившемся за бедную вдовицу, или повествует, как императора Августа его приближенный отучил от прелюбодейства, то все такие истории обязательно либо занимательны, либо нравоучительны, а чаще всего занимательны и нравоучительны вместе.

Таким образом, оставаясь прежде всего важнейшим памятником историографии, «Русский хронограф» одновременно познакомил древнерусского читателя, привыкшего к строгой и деловитой летописной истории, с историей хронографической, продолжавшей в какой-то мере традиции античной историографии - историей как сводом нравоучительных новелл из жизни людей прошлого.

«Русский хронограф» в доступной, занимательной, яркой форме поведал читателю о всемирной истории. Наряду с «Хронографом» составляется и столь же обширный, монументальнейший летописный свод - так называемая Никоновская летопись.

«Великие минеи-четьи»
Но, пожалуй, самым грандиозным, литературным замыслом XVI в. было создание «Великих миней-четьих». Минеи существовали в двух основных видах: служебные, содержавшие только службы святым, почитаемым в данный месяц и расположенные по дням их памяти, и четьи, предназначенные для чтения и содержавшие тексты житий и сказаний о праздниках. В минеях-четьих материалы также располагались по месяцам и дням. Так как некоторые жития бывали слишком велики по объему, то для миней-четьих нередко составлялись специально сокращенные - «минейные» редакции.

Но в XVI в. чтили полноту, исчерпанность, грандиозность. Новгородский арихиепископ Макарий решает создать «Великие минеи-четьи», в которых были бы собраны не только «всех святых отец жития и мучениа святых мученик и святых мучениц», но «все книги четьи»: книги священного писания, патерики, сочинения отцов церкви, а также такие произведения, как «Пчела» (сборник переводных изречений), «История Иудейской войны» Иосифа Флавия, «Хожение игумена Даниила», «Христианская топография» Космы Индикоплова, содержавшая свод средневековых представлений о Землей т. д. В двенадцать огромных томов (13 528 листов размером 37x25 см) вошли «все святыя книги... которые в Руской земле обретаются, и с новыми святыми чюдотворцы». Это последнее дополнение не случайно: Макарий и его сотрудники не только собрали и переписали существовавшие ранее памятники, но специально для «Миней» создали ряд новых житий или новые редакции старых житий.

Работа над «Минеями» продолжалась около 20 лет. Были созданы три списка: один из них положен в Софийский собор в Новгороде, другой изготовлен для Успенского собора в Москве, третий - для царя Ивана IV. Разумеется, воспроизводить новые списки «Великих миней-четьих» было слишком затруднительно. Макарий едва ли на это и рассчитывал, но он, видимо, полагал, что его «Минеи» явятся как бы рекомендательным сводом произведений, которые заслуживают переписки и чтения, признаются «святыми книгами», с которыми должен быть знаком (в идеале, разумеется) каждый благочестивый христианин: не случайно в «Минеи» не были включены все те «неполезные» повести, против которых выступала с начала XVI в. воинствующая церковная реакция.

«Казанская история»
Литературные тенденции XVI в. хорошо иллюстрируются обширным историческим повествованием о взятии Иваном Грозным Казани - «Сказанием сиречь историей о начале царства Казанского и о бранех и о победах великих князей Московских со цари Казанскими, и о взятии царства Казани, еже ново бысть», сокращенно называемым «Казанской историей». Написанная в 60-х гг. XVI в. «Казанская история» дошла до нас в многочисленных списках уже более позднего времени (XVII-XVIII вв.). Автор «Казанской истории» создал не историческое и документальное повествование, а литературное произведение, в котором рассказ о взятии Казани предваряется рассказом о легендарной истории города и Казанского царства. В нем с батальными сценами соседствует описание дворцовых интриг в Казанском царстве, раскрывается образ «красносолнечной», но коварной и жестокой казанской царицы Сумбеки.

Автор «Казанской истории» усердно пользуется всем арсеналом традиционных метафор, сравнений, этикетных описаний, выработанных русским историческим повествованием XV-XVI вв. В «Истории» обнаруживаются явные параллели с «Повестью о взятии Царьграда» Нестора-Искандера, с «Русским хронографом», с «Повестью о взятии Рязани Батыем», возможно, и с переводом «Троянской истории» Гвидо де Колумна. Но, обильно используя этикетные формулы, автор тем не менее, как отметил Д. С. Лихачев, допускает «разительное нарушение этикета»: он применяет к врагу образы и эпитеты, которые, согласно этикету, могли быть применены лишь к русским князьям или воинам, и, напротив, описание поведения русских воинов в захваченной Казани было бы уместно встретить, например, в описаниях разорения русских городов во время нашествия Батыя или Мамая.

Автор не стремится соблюсти литературный этикет как средство выражения авторской и читательской оценки событий, он заботится лишь об «украшении» своего изложения, об эмоциональности и красочности своего слога. На примере «Казанской истории» мы видим, что в XVI в. «из явления идеологического принуждения этикет стал явлением оформления государственного быта. ...Этикетный обряд существует, но он отрывается от ситуации, его требующей».

В «Казанской истории» мы встретим уже знакомый нам по творчеству Епифания Премудрого прием, когда автор множит эпитеты, синонимичные определения, но теперь уже не столько для раскрытия сложной сущности явления, сколько для создания впечатления о масштабности, грандиозности описываемых событий. Каждая фраза и каждое определение как бы двоится, автор не просто повторяется, он искусственно нагнетает словесную «напряженность», «многоэтажность» своих описаний, иногда теряя - ради пышности слога - чувство меры, не говоря уже о нарушении этикетной «маркированности» своих и чужих, положительных и отрицательных героев произведения.

Вот как повествует автор «Казанской истории» о страданиях русских воинов от жары во время похода на Казань: «Мнози же человецы изомроша от солнечнаго жара и от жажды водныя, исхоша [иссохли] бо вся дебри и блата и вси малыя реки полския [полевые] не тецаху путем своим, но мало развис воды в великих реках обреташеся и во глубоких омутех, но той сосудами, и корцы, и котлы, и пригорщами в час един до суха исчерпаху, друг друга биющи, и угнетающи, и задавляющи...»

Патетичны и насыщены традиционными формулами описания битв: «велик шум на высоту взимается, и мнози от сбою страну падоша, аки цветы прекрасный»; «и от пушешнаго и от пищалнаго гряновения, и ото многооружнаго скрежетания и звяцания, и от плача и рыдания градцких людей, и жен, и детей, и от великаго крычания, и вопля, и свистания, ото обоих вой, ржания и топота конского, яко велий гром и страшен зук [звук]... слышашеся»; «и яко великия лужи дождевныя воды, кровь стояше по ниским местом и очерленеваше землю, яко речным водам с кровию смеситися, и не можаху людие из рек по 7 дни пити воды, конем же и людем в крови по колену бродити».

Рассчитанная на внешний эффект перенасыщенность образами, избыточность описаний особенно наглядна в последнем примере.

Персонажи «Истории» говорят много и красиво. В речах, молитвах, плачах действующих лиц мы встречаем отголоски то «Русского хронографа», то плача Ингваря Ингоревича из «Повести о разорении Рязани», то плача жены Александра Македонского Роксаны из «Сербской Александрии». Плач казанской царицы Сумбеки (в части своей) по структуре напоминает нам монолог Игоря Святославича. Плененная царица Сумбека оглядывается на Казань и патетически восклицает: «И где ныне бывшая в тебе иногда царьския пирове и величествия твоя? и где уланове, и князи, и мурзы твоего красования и величания? и где младых жен и красных девиц ликове, и песни, плясания? И вся та ныне исчезе и погибоша; в тех место быша в тебе много народнаго стонания и воздыхания, и рыдания непрестанно».

Приближенные скорбят о Сумбеке, и скорбь эта также изображена в риторических формулах и образах, аналогии которым мы находим, например, в «Русском хронографе»: когда царица падает на руки своих «рабынь» и «пусти глас свой с великим плачем», то побуждает «с собою на плач и то бездушное камение», приближенные и прислужницы ее «лица своя красныя деруще, и власы рвуще, и руце и мыщцы кусающе».

Если в «Русском хронографе» или «Великих минеях-четьих» мы встречались с монументальностью композиции, широтою охваченного материала и хронологических дистанций, то в «Казанской истории» монументальность этого рода также присутствует (это не только история падения Казани, но и история Казанского царства от его становления до гибели и присоединения к Руси), однако на первый план все же выступает монументальность форм, та пышность, декоративность и громоздкая «театральность», которая была так чтима книжниками XVI в. - века «второго монументализма».

«Повесть о Петре и Февронии»
Помимо многочисленных публицистических произведений, в XVI в. были написаны или переработаны многие жития, создавались дидактические (нравоучительные) повести, подобные «Повести о царице Динаре» или «Повести о Евстратии», получил широкое распространение переведенный с польского «диалог» «Жизни и Смерти» («Прение живота и смерти») и т. д. Наивысшее достижение литературы Древней Руси этого времени - «Повесть о Петре и Февронии».

Долгое время эту повесть считали написанной в XV в.: несомненное присутствие в ней фольклорных мотивов, тонкий лиризм, сюжетная занимательность - все эти черты несомненно роднят ее с литературой конца XV в., литературой эпохи русского Предвозрождения. Возможно, первоначальный вариант повести действительно сложился в это время, но окончательную обработку она получила в 40-е гг. XVI в. под пером Ермолая Еразма.

Содержание «Повести» таково. К жене муромского князя Павла повадился летать «на блуд» змей, принимавший облик ее мужа. Жена рассказывает обо всем супругу, и тот советует ей узнать у змея, «от чего ему смерть хощет быти». Змей проговаривается: «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова же меча». У Павла был брат Петр. Он готов убить змея, но не знает, где находится Агриков меч. Однако во время молитвы в церкви к нему подходит неведомый отрок и указывает, что меч лежит «во олтарной стене» в щели между камнями. Петру удается застать у снохи змея, принявшего, как обычно, образ Павла. Он убеждается, что это действительно змей, и рассекает его мечом. Змей принимает свой подлинный облик и в судорогах издыхает. Однако на теле Петра там, куда попали капли змеиной крови, появились неизлечимые язвы.

Петр приказывает своим слугам отправиться в Рязанскую землю, где, как он слышал, есть хорошие врачи. Один из княжеских отроков приходит в деревню Ласково. Он заходит в избу и видит: «седяше бо едина девица и ткаше красна [холст], а перед нею же скача заяц». Юноша начинает расспрашивать девушку и поражается мудрым ее ответам. Он рассказывает ей о болезни князя. Девушка (ее зовут Феврония) велит, чтобы князя привезли к ней, и обещает его вылечить, если он «будет мяхкосерд и смирен во ответах». Князя привозят в деревню; Петр спрашивает, кто его будет лечить, и обещает щедро одарить врачевателя. Феврония отвечает, что лечить будет она сама, а за исцеление князь должен жениться на ней. Но князь не согласен взять в жены дочь простого «древолаз ца» (бортника). Тогда Феврония отдает слугам князя мазь и велит помазать все струпы на его теле, кроме одного. Князь следует совету Февронии, и «наутрие... узре все тело здорово и гладко». Остался лишь один, непомазанный струп. Обрадованный князь посылает девушке дары, но жениться на ней отказывается «отечества ее ради», то есть из-за ее происхождения. Оскорбленная Феврония, однако, не принимает княжеских даров.

Петр возвращается в Муром, но от оставшегося на теле струпа болезнь начинается изнова. Князь снова едет к Февронии, она снова излечивает его, но теперь он не решается отказать Февронии, и дочь бортника становится муромской княгиней.

Бояре и особенно боярские жены всячески досаждают ей, попрекая Февронию ее происхождением, и в конце концов добиваются того, что Петр согласен расстаться с женой. Она готова покинуть Муром, но просит разрешения взять с собой то, что пожелает. Бояре охотно соглашаются. Тогда Феврония берет с собой в изгнание своего мужа Петра.

Петр и Феврония уезжают. Однако Петр печалится и не может смириться с неожиданным поворотом своей судьбы; но Феврония спокойна и убеждает супруга: бог «не оставит нас в нищете быти». И действительно, вскоре их нагоняют муромские вельможи и просят Петра вернуться: в отсутствие князя в его земле начались кровопролитные распри между претендентами на власть. Петр и Феврония возвращаются и долгие годы мирно княжат.

Когда наступает старость, супруги молят бога, чтобы им довелось умереть одновременно. Они наказывают приближенным, чтобы их положили в одном гробу, «едину токмо преграду имуще меж собою».

Петр первым чувствует приближение смерти и посылает сказать об этом Февронии. Она же в это время вышивала «воздух» (плат) с изображением святых. Феврония просит супруга: «Пожди, господине, яко да дошью воздух во святую церковь». Но Петр посылает к ней во второй и в третий раз сказать, что уже умирает. Тогда Феврония оставляет незавершенную работу (только «единого святого риз не дошив»), встает и, воткнув иглу в «воздух» и «преверте нитию, еюже шияше» (обернув ниткой, которой шила), велит передать мужу «о преставлении купнем»: она готова умереть вместе с ним.

Тела умерших, вопреки их воле, погребают раздельно: его - у соборной церкви, ее - в женском монастыре. Но они чудесным образом оказываются на следующее же утро в одном гробу. Их разносят снова, и на следующий день снова «обретошася святии в едином гробе».

Петр и Феврония почитались в Муроме как святые еще в XV в., в 1547 г. они были канонизированы, и повесть о них воспринималась как житие (ее наиболее распространенное наименование - «Повесть от жития святых новых чудотворцев муромских Петра и Февронии»). Однако, как можно судить из пересказа сюжета, она совершенно не похожа на другие памятники агиографического жанра - ее отнесение к житиям является чисто формальным, и не случайно, видимо, «Повесть» не была включена в состав «Великих миней-четьих» митрополита Макария.

В сюжете «Повести», несомненно, отразились фольклорные черты: мотивы сказки о герое-змееборце и сказки о мудрой деве. Мудрость Февронии проявляется не только в том, что она исцеляет Петра и вынуждает князя жениться на ней. Как и у мудрой девы народной сказки, загадочны и непонятны окружающим ее речи. Когда отрок князя Петра заходит в избу к Февронии, она обращается к нему со словами: «Не лепо бысть дому без ушию и храму без очию!» Юноша не понимает ее речей и спрашивает: «Где есть человек мужеска полу, иже зде живет?», на что девушка отвечает не менее странно: «Отец мой и мати моя поидоша взаим плакати, брат же мой иде чрез ноги в нави [на мертвеца, на покойника] зрети». И отрок вынужден просить ее объяснить «глаголы странны». Тогда Феврония разъясняет, что уши дома - это пес, который залаял бы на чужого, а очи - ребенок, который бы его увидел; родители ее ушли к соседям оплакивать мертвого (взаймы, ибо когда они умрут, то и соседи их оплачут), а брат бортничает и, залезая на дерево, «чрез ноги» смотрит на землю, «абы не урватися с высоты» и не погибнуть.

На требование Петра соткать ему из пучка льна пряжу и сшить из нее рубашку, штаны и полотенце за то время, пока он будет мыться в бане, Феврония отвечает подобным же требованием: из обрубка полена князь должен столь же быстро изготовить для нее ткацкий стан.

Но эти традиционные сказочные мотивы сочетаются в «Повести» с тонкими художественными наблюдениями. Высоким психологизмом отличается заключительная сцена «Повести». Феврония, отвечая на третий призыв умирающего Петра, оставляет работу над «воздухом» - она втыкает иглу в ткань и обертывает вокруг нее оставшуюся нить. Этот жест ретроспективно дополняет облик Февронии - беспокойную (не аффектированную!) решимость в выполнении своего последнего долга, она готова, как обещала, принять смерть «купно» с любимым мужем; и в то же время этот жест - жест аккуратной искусницы-мастерицы (какой нередко в народных сказках выступала мудрая дева).

Д. С. Лихачев, напомнив, как редки бытовые детали в древнерусских памятниках, подчеркивает, что «в этих условиях жест Февронии драгоценен, как то золотое шитье, которое она шила для святой чаши».

Исчезла зависимость от ордынских ханов, сложилось русское централизованное государство, которое в отличие от мононациональных государств Западной Европы изначально формировалось как многонациональное. Московская Русь за два с половиной столетия органично усвоила многие идеи и принципы Орды. Это касается прежде всего идеи единодержавия, черты которого были заимствованы русскими царями. В этом отношении можно говорить, что московский царь был наследником монгольского хана.

Русская литература XVI в.

Литература того времени свидетельствует о глубоких преобразовательных процессах, охвативших все сферы русского общества. Помимо традиционных летописей и агиографий появляются беллетристика и книги с занимательными сюжетами. Среди них следует назвать переводную «Александрию» о жизни и приключениях Александра Македонского и «Повесть о Дракуле», написанную дьяком Федором Курицыным. Эти книги рассказывали о самодержавных правителях, сильной власти, способной удержать в руках государство.

Идея самодержавия отчетливо и строго обосновывалась в философских и социально-политических сочинениях. Среди них особое место занимает учение старца Филофея о Москве как о «третьем Риме», изложенное им в письмах к Василию III. Фило- фей использовал идею «странствующего царства», возникшую еще в Византии, согласно которой центральное место в христианском мире занимает православный Константинополь, заменивший прежний Рим. Поэтому естественно, что в период кризиса Византийской империи и последовавшего затем ее падения на Руси возникает взгляд на Московское православное царство как наследующее историческую миссию Византии. По Филофею, русское царство есть единственное православное царство в мире, хранитель православных святынь. Только Москва осталась верна православию и поэтому является мировым центром христианства. Отсюда выводится мысль о мессианской роли России, которая, сохраняя истинную христианскую веру, сберегая подлинную духовность, спасает мир от зла и скверны. Быть оплотом подлинно вселенского христианства Москве предназначено до второго пришествия Христа. «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать».

Возвышение Москвы положило конец феодальной раздробленности и способствовало культурному сближению княжеств.

Русская архитектура XVI в.

Московская архитектура заимствовала традиции владимиро-суздальской и псковско-новгородской архитектуры. Новое положение города требовало развития монументального строительства.

Московский Кремль стал архитектурным символом государственной мощи, стены его стали возводиться заново в конце XV в. в царствование Ивана III. Для перестройки Кремля были приглашены миланские инженеры Пьетро АнтониоСолари, Марко Руф- фо, Антон Фрязин (настоящее имя Антонио Джиларди) и др. Под их руководством были возведены Тайницкая, Водовзводная, Спасская, Боровицкая башни. Приглашая иностранных мастеров, Иван III хотел использовать новейшие достижения европейского инженерного искусства, но не забыть при этом национальные традиции. Поэтому строители почти полностью сохранили старое расположение стен, сделав их еше более величественными и высокими. Кирпичные стены обшей протяженностью более 2 км с 18 башнями оказались не только грозной крепостью, но и замечательным архитектурным произведением. После завершения строительства стен и башен в 1515 г. Кремль стал одной из лучших крепостей Европы. Кремль почти полностью повторял план крепости Дмитрия Донского, новые соборы стали возводиться в основном на местах старых храмов, построенных при Иване Калите. Москва как бы подчеркивала этим свои древние связи. Старые церкви были ветхи и тесны и не отвечали возросшему политическому значению столицы.

Новый Успенский собор был призван стать главным храмом Московского государства и затмить своим величием новгородскую Софию. Для сооружения собора из Италии пригласили архитектора Фиораванти, прозванного Аристотелем за «строительную мудрость». Ему было предложено взять за образец Владимирский Успенский собор, так как московские цари считали себя наследниками владимирских князей. Талантливый мастер за короткое время сумел понять красоту и логику древнерусской архитектуры и, введя в постройку наиболее существенные древнерусские формы, творчески соединил их со своими ренессансными представлениями. В московском Успенском соборе Фиораванти повторил основные черты владимирского собора: иятиглавие, иозакомар- ное покрытие, аркатурный пояс на фасадах, перспективные порталы. Однако московский собор производит впечатление более монолитного, более величественного, что отвечало идее государственности того времени.

Архангельский собор Кремля возведен на центральной площади и стал усыпальницей московских царей. Его строительством руководил итальянский зодчий Алевиз Новый, который, сохранив традиционные формы и план русского пятиглавого храма с хорами, в наружном убранстве применил пышные архитектурные детали венецианского чинквиченто. Пояс-карниз на стенах, пилястры коринфского ордера, закомары, украшенные белыми раковинами, органично соединились с русскими архитектурными традициями, не нарушив традиционный внешний облик православного храма.

Благовещенский собор Московского Кремля был построен русскими мастерами и служил домовой церковью великих князей и царской семьи, поэтому непосредственно сообщался с дворцовыми покоями. Здание собора полностью отвечает русским архитектурным традициям, и в его внешнем облике соединились черты различных архитектурных школ: от Пскова в нем декоративные пояски на барабанах и высокий иодклет; Влади миро-Суздальская школа проявилась в колончатых поясах на апсидах и барабанах; московский архитектурный элемент — оформление здания кокошниками с килевидным завершением в центре.

Русские мастера, столкнувшись с западноевропейским искусством, отказались от него в пользу поисков самостоятельного пути вследствие столкновения новых идей со старыми канонами, которыми жила русская культура. Данный период в русской культуре называют Предвозрожлением, но в XVI в. произошла его модификация, выразившаяся, в частности, в новых типах храмов, которые начинают строиться на Руси. Так, появились шатровые (столпообразное сооружение с конструкцией верха в виде шатра) и столпообразные храмы.

Церковь Вознесения в Коломенском является наиболее знаменитым шатровым храмом. Это поистине русская во всех формах постройка, порвавшая с привычным образом византийского кре- стово-купольного храма. Композиция церкви складывается из четырех основных элементов: подклета, мощного четверика с выступами — притворами, образующими крестообразный план, восьмерика и шатра с главкой. Храм Вознесения, легкий, устремленный ввысь, удивительно гармоничный, в то же время торжественно монументален. Помимо оригинальной архитектурной идеи здание поражало современников архитектурным декором — капителями, карнизами и орнаментальным узором кирпичной кладки самого шатра.

Храм Покрова Богородицы на Рву , более известный всему миру как собор Василия Блаженного, является не менее замечательным памятником архитектуры XVI в. Он был построен русскими зодчими Бармойи Постником в честь покорения Казанского ханства.

Архитектурный ансамбль собора, имеющий в плане сложную звездчатую форму, состоит из девяти столпообразных разновысоких храмов: центральная шатровая церковь окружена восемью другими. Все его части поднимаются из единого мощного каменного помоста и соединяются галереей-гульбищем. Первоначальную цветовую гамму здания образовывало сочетание красного кирпича с белым резным декоративным камнем, в котором гармонировали сверкающие главы, крытые белым железом, и цветные майоликовые украшения центрального шатра. Нарядные луковичные главы собора появились в конце XVI в., а цветистая роспись в XVII-XVIII вв.

Русская живопись XVI в.

Московская живопись представлена крупнейшим художником эпохи Дионисием. Он не был иноком, у него было двое сыновей, которые работали вместе с ним. Важнейшим среди сохранившихся творений мастера является цикл росписей Рождественского собора Ферапонтова монастыря (Вологодская область), дошедший до нас почти полностью. Храм посвящен образу Богоматери, и се прославление становится лейтмотивом работ иконописца. В храме представлены три крупные торжественные композиции — «Собор Богородицы», «Отебе радуется» и «Покров Богородицы». Они написаны на темы одноименных церковных песнопений, вместе составляя «акафист» (цикл песен в честь Богоматери). В центре каждой композиции помещена фигура Богоматери, восседающей с младенцем на коленях или стоящей с покровом в руках на фоне высокого пятиглавого собора. Вокруг расположились славословящие Богородицу святые и простые смертные. Яркие красочные сочетания, пестрые узоры одежд и архитектуры, радужный ореол вокруг Богоматери создают праздничное, торжественное впечатление. Во втором ярусе фресок, тянущихся по стенам и столбам центральной части храма, подробно иллюстрирован акафист Богородице — песнопение, которое всегда слушают стоя. Повторяющийся в каждой композиции стройный, темно-вишневый силуэт Марии на фоне бледно-розовых и золотистых горок или зданий придает циклу фресок смысловое, композиционное и колористическое единство. Роспись производит особенно торжественное и радостное впечатление утром и вечером, когда солнце заглядывает в окна храма.

В живописи XVI в. еще более усиливается символическое начало, стремление к отвлеченному «мудрствованию», истолкованию важнейших христианских догматов в художественных образах. Новые тенденции в живописи оформились в самостоятельное направление к 1540-м гг. В этом отношении доказательны росписи кремлевских палат, в том числе Грановитой. Изображенные космические просторы (воздух, солнце, луна, земля, ангелы), а также пути человеческой жизни (Спас, евангелисты, врата рая, земной, огненный, лунный и временной круги) сопровождались аллегорическими образами, среди которых иногда встречались довольно фривольные. Такие росписи требовали мудрого прочтения, следовательно, определенных знаний. При этом возможно сочетание символико-космологических картин, отвлеченных религиозных идей с конкретными образами, почерпнутыми из самой жизни. Сюжет Троицы нередко выливается в бытовую сцену со столом, поставленным подиагонали. Такое снижение, упрощение канонических образов вызвало ответную реакцию ревнителей старины, что в конечном счете привело к усилению церковной регламентации художественного творчества и запрещению писать по своему замыслу, был еще раз подтвержден строгий иконописный канон, дошедший от греков и Андрея Рублева.

Для иконописи XVI в. было характерно и возвеличивание официальных политических идей средствами искусства. Так появилась знаменитая икона «Церковь воинствующая», или «Благословенно воинство Небесного Царя». На ней изображено возвращение русского войска после Казанской победы. Ясна основная идея произведения — апофеоз московского воинства под предводительством Ивана Грозного. Но аллегорическая форма выражения идеи Казанской победы и триумфа Москвы не заглушают ни ощущения живой природы с ее широким пространством, ни жизненных сил людской воинской толпы, разделившейся на три горизонтально протяженных потока. Эта икона фактически подводит вплотную к светской картине.

Светские жанры в это время активно развиваются. Различные миродержавные теории, вселенские и космологические концепции идеи государственности, а также династические интересы способствовали становлению чувства историзма, все более освобождающегося от аллегорической формы. В росписи Золотой палаты Кремлевского дворца было немало композиций исторического характера: крещение Руси, история царских регалий Владимира Мономаха, поход Мономаха на Константинополь и т.п. В росписи Грановитой палаты была развернута генеалогия Рюрика, история раздела Киевской земли князем Владимиром и т.д.

Музыка. В XV-XVI вв. была переосмыслена идея ангелогласного пения, с которой связывалось одноголосное унисонное пение. Это произошло одновременно с изменением в иконописи, в которой начиная с XV в. активно развивается иконография Троицы. Как «Троица» Рублева стала наивысшим выражением богословского учения, так идея триединства выразилась в русской церковной музыке особой формой многоголосия - троестрочием. Свое название это пение получило от системы записи: голоса записывались поочередно по строкам красным и черным цветом один над другим и складывались в разноцветную партитуру. Главным из голосов был средний — «путь», так как он вел мелодию знаменного распева. Над ним располагался «верх» — дублирующий голос, под ним — «низ». На долгое время на Руси сохранился обычай поручать наиболее важные песнопения, особенно многолетствования, трем юношам, которых называли исполатчиками (от грсч. исполла эи деспота «многая лета тебе, господин»). Прообразом троестрочного пения, видимо, послужила библейская история из книги пророка Даниила о трех отроках, не пожелавших поклониться золотому истукану, за что они были ввергнуты царем Навуходоносором в огненную печь, но воспели там благодарственную песнь Богу и были спасены ангелами, спустившимися с неба.

Создание троестрочного пения принадлежит распевщикам Савве и Василию Роговым, новгородским мастерам, которые считались самыми авторитетными музыкантами Москвы второй половины XVI в.

Изменился и традиционный знаменный распев. Оставаясь в границах одноголосного хорового пения, русские распевщики сумели создать несколько новых распевов. Например, возникло путевое знамя, которым исполнялись стихиры, сопровождавшие разного рода церковные шествия. В конце XVI в. появился большой распев, характеризующийся неисчерпаемостью мелодического богатства. Новым явлением стал демественный распев, отличавшийся великолепием, пышностью и помпезностью звучания. Его название связано с должностью регента хора — доместика, хранившего в памяти мелодии, не подчиненные традиционным законам.

Развитие русской певческой культуры обусловило появление в Москве хора государевых певчих дьяков. Он делился на несколько групп певцов — станицы. Во главе хора стоял головщик. В хоре также был уставщик, отличавшийся хорошим голосом (обычно баритоном) и знавший богослужебные правила; он отвечал за обучение молодых певцов и заботился о порядке. Этот хор под разными названиями просуществовал более 300 лет.

"Русская культура в конце XV-XVI веках"

В конце XV-XVI веке русская культура подводит итоги уходящего средневековья, традиционно оглядывается на прошедший век, формирует основания таких новшеств, которые преобразят русскую культуру в XVII веке и радикально изменят в конце XVII-XVIII веке.

Корни многих изменений в культуре к XV-XVI векам следует искать в постановлениях Стоглавого собора, созванного в начале 1551 года. Фолиант его решений содержит 100 глав. Отсюда и название собора, а также и самой книги "Стоглав". Собор узаконил множество новаций, которые появились к тому времени в средневековой традиционной русской культуре, заявил о тенденции к унификации культуры. Собор обсуждал вопросы монастырского землевладения, непорядки в богослужении, нарушение этики поведения священнослужителями и монахами в монастырях. Собор поднял проблему того, что "божественные книги писцы пишут с неправильных переводов", т.е. несовершенства рукописного метода воспроизводства книг, которое приводило к искажениям канонического текста. Была в нем специальная глава "О училищах книжных по всем городам". Решением собора "православные крестьяне" должны были отправлять "своих детей на учение грамоте и на учение книжного письма", а в домах "добрых священников и дьяков" "учинити училище". Школьное образование должно было принять более широкий характер. В главе "О божественных книгах" Стоглавый собор подчеркнул два вопроса: о неисправности существующих книг и о необходимости пересмотра их содержания. Рассматривал собор и вопросы иконописания, особенностей церковного убранства ("О иконописцах и честных иконах"). Много внимания постановления собора уделяли унификации церковной обрядности, решительно выступали за искоренение языческих "бесовых", "эллинских" обычаев: русалий, колядовании, скоморошьих забав и гудений "гусельников", которые в те времена своей музыкой сопровождали христианские праздники.

Итак, с одной стороны, собор узаконил все новшества художественной культуры, а с другой - заявил об обязательном следовании художников, зодчих за канонами предшествующей эпохи: "писати иконописцам иконы с древних переводов... а от своего замышления ничтоже претворяти".

На гребне новых требований к богослужебным книгам, необходимости "грамоте учиться" возникает потребность в особом типографском тиражировании книг.

Возникновение книгопечатания на Руси

В 50-е годы XVI века в Москве возникает первая русская типография, основанная в доме священника Сильвестра, служителя Благовещенского собора Кремля и одного из руководителей "Избранной рады" - совета при молодом тогда еще 20-летнем Иване IV Грозном. Книги этой типографии не имеют выходных данных, в которых сообщается время и место издания, имя владельца и печатника. Известны безымянные книги семи наименований: узкошрифтное "Четвероевангелие", "Триодь постная", среднешрифтная "Псалтырь", "Триодь цветная", широкошрифтное "Четвероевангелие" и широкошрифтная "Псалтырь".

Московское происхождение этих книг доказано и не вызывает сомнений. Текст "Четвероевангелия" отвечает так называемой четвертой славянской редакции Нового Завета, а в их "Месяцесловы" включены праздники русского происхождения - Покров Богородицы, памяти князей Владимира, Бориса и Глеба. Нормы правописания и языка соответствуют великорусской традиции. Шрифты изданий представляют особенности московского полуустава конца XV - первой половины XVI века. Оттиски заставок и инициалов этой типографии встречаются в московских рукописных книгах.

Все известные фолианты были напечатаны в период с 1553 по 1565 год. По косвенным документам были установлены имена "мастеров печатных книг"; Маруши Нефедьева, новгородца Васюка Никифорова, Андроника Тимофеева Невежи. С первой московской типографией можно связать и деятельность Ивана Федорова, Петра Мстиславца. Об этом пишет в предисловии к польскому Новому Завету, вышедшему в Лоске в 1574 году, Сымон Будный.

В 1560 - 1561 годах был поднят вопрос об организации государственной типографии. В это время ведется интенсивное церковное строительство, и книг для вновь возведенных храмов не хватает. Среди рукописей многие манускрипты оказались ветхими или неисправными от многократных ошибок переписчиков. О состоянии дел доложили царю, и он стал "помышляти, како бы изложити печатный книги, яко же в греках, и в Венеции, и во Фригии, и в прочих языках (народах)". Царь сообщил о своем решении митрополиту Макарию, который "зело возрадовался" и благословил царя на основание типографии. Этот указ всецело отвечал политике централизации Московского государства, которую усиленно проводил Иван IV.

Во главе государственной типографии был поставлен Иван Федоров, который приступил к организации "друкарни" вместе со своим помощником Петром Мстиславцем. 19 апреля 1563 года Иван Федоров и Петр Мстиславец "начата печатати книги Деяний апостольских, соборных посланий и посланий святого Павла". Это издание вошло в историю как "Апостол" Ивана Федорова. Выход в свет 11 марта (1 марта по старому стилю) 1564 года первой точно датированной московской печатной книги имел большое значение для русской культуры. Гуманитарные знания начинают распространяться по качественно иным каналам информации. Непрерывная типографская традиция на Руси ведет отсчет своего существования именно с этого времени.

Первенец "государевой друкарни" представляется памятником искусства, научной мысли, литературно-редакторского дела XVI века. Художественное убранство "Апостола" 1564 года включает фронтиспис, 48 заставок, отпечатанных с 20 досок, 22 буквицы с 5 досок, 54 рамки одинакового рисунка, 24 строки вязи, одну концовку. Техника гравюрной работы - ксилография - резьба на деревянных досках. Формат книги выдержан в правильном и четком кратном отношении 3: 2 (максимальная высота набора 21 см, ширина 14 см). Секрет впечатления удивительной гармонии и стройности кроется не только в совершенстве полиграфической техники, но и в строгой продуманности пропорций ее построения. В основе орнаментальных композиций заставок лежат образцы, взятые из рукописных книг школы Феодосия Изографа. Стиль орнаментики федоровских изданий, распространившийся в печатной и рукописной продукции XVI века, получил название старопечатного (федоровского). Иван Федоров отличается в работе над этой книгой многогранностью своих возможностей и интересов, проявляется его истинно возрожденческий характер - он редактор, типограф, гравер в одном лице.

"Часовник" стал второй книгой, которую Иван Федоров и Петр Мстиславец отпечатали в государственной московской типографии. Почти одновременно печатались 2 издания "Часовника". В выходных данных указано: в период с 2 сентября по 29 октября 1565 года, и другая дата: 7 августа - 29 сентября 1565 года. Художественное убранство обоих издании включает 8 заставок, 46 фигурных инициалов. Стилистика мотивов имеет зарубежные истоки, а ряд рисунков восходит к арабескам московской художественной школы.

Деятельность Ивана Федорова в Москве завершилась изданием "Апостола" и "Часовника", после этого он был вынужден покинуть "первопрестольный" - столичный город. О причинах ухода Иван Федоров пишет в послесловии к "Апостолу" в 1574 году: в Москве нашлись люди, которые захотели "благое в зло превратити и божие дело вконец погубити", на печатников "зависти ради многие ереси сумышляли".

Русские первопечатники перебрались в Великое княжество Литовское, где были приняты великим "ревнителем православия" гетманом Г.А. Ходкевичем в Заблудове (территория Беларуси). В этом не - большом местечке с фамильным замком покровителя были напечатаны две книги: "Учительное евангелие" и "Псалтырь с Часославцем". Работу выполняли в течение 2 лет. Дата выхода первой книги: 8 июля 1568 года - 17 марта 1569 года, второй: с 26 сентября по 23 марта 1570 года. Книги имеют титулы - страницы с выходными данными и наименованием издания. Первопечатник следует западной традиции - в русских рукописях этого элемента не было. И. Федоров украшает оборот титула геральдической композицией: излюбленная гравером арка заполнена пышной акантовой листвой с рыцарским плюмажным шлемом, в центре - щит со знаками и монограммой Г.А. Ходкевича. Художественное убранство книги, кроме упомянутой гравюры, включает ксилографию с изображением легендарного автора "Псалтыри" - царя Давида на троне. Рисунок зеркально скопирован с немецкой Библии 1560 или 1564 года.23 марта 1570 года типография в Заблудове прекратила свое существование. Г.А. Ходкевич предложил И. Федорову "житие мира сего препровождати" земледелием. Первопечатник на это ему ответил, что желает вместо "житних семен духовные семена разсевати".

Первопечатник отправился во Львов. В актах львовских архивов имя Ивана Федорова упоминается впервые 26 января 1573 года, в этом же городе через 11 лет его не стало, в 1584 году он умер.3 начале 1575 года Иван Федоров поступает на службу к Волынскому князю Константину Острожскому, человеку широких просветительских взглядов, переезжает на четыре года в Острог. До создания в Остроге четвертой, последней, типографии Иван Федоров успел напечатать во Львове с 25 февраля 1573 года по 15 февраля 1574 года тираж книги "Апостол". Состав "Апостола" 1574 года близок к московскому изданию этой книги. Типограф был также составителем "Азбуки", которая вышла в свет несколькими месяцами позже.

В вотчине князей Острожских с 1578 по 1581 год было выпущено пять изданий, и наиболее известное из них - "Острожская Библия". Остальные наименования: "Азбука" 1578 года, "Псалтырь и Новый Завет" 1580 года, "Книжка собрание вещей нужнейших" 1580 года, "Хронология" Андрея Рымши 1581 года. Свод этих книг подтверждает просветительские тенденции Ивана Федорова. "Азбука" - один из первых учебников, который представляет единство восточноевропейской культуры (например, среди текстов для чтения болгарское "Сказание" Черноризца Храбра об изобретении славянской азбуки Кириллом Философом). В "Книжке собрание вещей нужнейших" печатает Иван Федоров первый в истории документалистики алфавитно-предметный указатель, который одновременно был и первым сборником афоризмов. В "Хронологии" Андрея Рымши представлен первый восточнославянский календарь. Это листовка с перечислением 12 месяцев, названия которых даны на латинском, еврейском, украинском языках и сопровождаются Двухстрочными "виршами" - стихами о наиболее важных событиях месяца. В "Острожской Библии" реализовался грандиозный по тем временам план выпуска первой полной славянской Библии. Велика роль этой книги в развитии естественнонаучных и технических знаний - она содержала сведения по астрономии и математике, химии и географии, биологии и медицине. Оформление Библии простое и строгое, в ней нет фигурных гравюр. Для титульного листа используется знакомая по московским и львовским изданиям рамка-арка. На обороте титула - герб князя К. Острожского. Завершает книгу типографский знак Ивана Федорова.

Почти двадцатилетняя творческая жизнь Ивана Федорова оказалась удивительно плодотворной, его последователи продолжили "друкарскую справу" на Руси, Украине, Беларуси.

Просвещение. Научные и технические знания

В конце XV - XVI веке усиленно росла грамотность населения Руси. Статистика подсчета надписей на документах начала XVI века определяет число грамотных дворян и бояр - выше 65%, посадских людей - 25 - 40%. Первенство держали священники, поголовно грамотными были дьяки. Образование необходимо было купечеству. Тверской купец Афанасий Никитин в трудную дорогу на Восток захватил с собой книги и в пути вел записи, которые после его возвращения были включены в летопись.

В это же время отмечается интерес к иностранным языкам. Появляются переводы с греческого, латинского, польского, немецкого, славянских языков. Для приезжающих в Московию иностранцев самых разных европейских и восточных стран находились соответствующие "тлумачи" - переводчики.

Уровень русской культуры отмечен появлением большого числа образованных и любознательных людей: государственных деятелей, инженеров, специалистов по "рудному делу", "арифмометров", картографов и т.д. Это воевода В.М. Тучков, князь И.В. Токмаков, И.Д. Сабуров, князь П.И. Шуйский, боярин Ф.И. Карпов, "многим разумом украшенный", боярин Берсень-Беклемишев, В. Патрикеев, Иосиф Волоцкий, Мисюрь-Мунехин, Д. Герасимов и многие другие.

Но в древнерусских школах конца XV - XVI века проводилось только начальное образование: учили чтению, письму, читали "Псалтырь" "и прочие божественные книги". Большое значение придавалось пению, которое упоминается наравне с чтением и письмом. Остальное образование получали не в школах, а в общении со знающими людьми и "многообильном" чтении книг. Книжники конца XV - XVI века не уединенные отшельники, а активные деятельные люди. Примером может быть Аника Строганов и его сыновья - Семен, Максим и Никита - основатели крупнейшего торгового дома, опытные организаторы различных ремесел, металлообработки, иконописного дела, переписки рукописей, по косвенным сведениям, заказывавшие печатные книги Ивану Федорову. Они были активными организаторами освоения Сибири и устройства сложного и крайне необходимого для Руси дела - солеварения. Опыт солеварения впервые был зафиксирован в технической инструкции по бурению для добычи рассола, строительству буровых вышек и технике проходки грунта. Книга называлась так: "Росписи, как зачат делает новая труба на новом месте..."

Углублялись математические знания. Ко второй половине XVI века относится создание первых арифметик и пособий по геометрии. Интересным представляется использование в них русской терминологии. В практическом исчислении "тьмой" назывались десятки тысяч, в теоретическом - миллион, за миллионом следовал "легион", за ним легион легионов - "леодр", леодр леодров - "ворон". Математическая терминология простиралась до единиц 49-го разряда. Арифметические действия звучали следующим образом: сумма - "исподний большой перечень", слагаемые - "перечни", разность - "остатки", уменьшаемое - "заемный перечень", вычитаемое - "платежный перечень", делимое - "большой перечень", делитель - "деловой перечень", частное - "жеребеный перечень", остаток - "остаточные доли". В пособии по геометрии писцам, "с приложением землемерных начертаний", содержались сведения о вычислении площадей геометрических фигур. Расчеты измерения площадей входят в сочинения Ермолая-Еразма "Благо-хотящим царем правительница и земледелие".

Практическое использование математических знаний видно в опыте пушечного дела, в церковном, фортификационном строительстве. В военных походах русской армии применялась артиллерия. Пушки с яркими названиями "Змей летячий" и "Змей свертный", "Сокол", "Львиная голова" известны со времен осады Казани. Среди мастеров-литейщиков конца XVI века выделяется Андрей Чохов. Его работы отмечены большими размерами, красотой формы и техническим совершенством.

Наиболее знаменитое его произведение - "Царь-пушка" в Московском Кремле. Вес ее 40 тонн, диаметр ствола - калибр 89 сантиметров. Подобных пушек больше не было. Орудие богато украшено, а в дульной части, где обычно помещалось изображение, по которому давалось индивидуальное название (барс, медведь и т.д.), находится рельеф скачущего на коне царя Федора Иоанновича, поэтому произведение и было названо "Царь-пушкой".

Техническое умение позволяло мастерам отливать пушки без швов, делать их с раструбом дульной части, что увеличивало заряд пороха. Отливались пушки (а также и колокола) по восковым моделям в натуральную величину. Выделывались нарезные пушки, которые заряжались не с передней части, а с задней, "казенной".

Сложные инженерные задачи решались и русскими зодчими. Иван Григорьевич Выродков в необычайно короткий срок, всего за четыре недели, поставил крепость города Свияжска, стратегически важную для взятия Казани. Он же руководил сооружением тур, опоясавших Казанскую крепость. Сложных теоретических расчетов требовало сооружение каменных церквей. Например, церковь Вознесения в селе Коломенском 1532 года удивляет равновесием постройки, в которой зодчие смогли рассчитать несущие конструкции, толщину стен и огромную высоту храма.

Рис. 1. "Царь-колокол".

Не менее сложные вычисления демонстрировали гигантские гидротехнические сооружения Соловецкого монастыря. Система каналов соединяла несколько десятков озер. Были устроены мельницы и кузница, мехи и молоты которой приводились в движение водой. Через морской пролив между двумя островами была проложена каменная дамба с мостами. Каменные дамбы ограждали рыбные садки.

Все решительней менялись этнографические и географические представления русских людей. В первые русские энциклопедии, так называемые "Азбуковники", занесены сведения о западных и некоторых восточных районах. Развивалась картография: были составлены схемы многих земель Российского царства - "Чертеж Смоленской и рубеж Смоленским волостям", "Чертеж Лукам Великим и Псковским пригородкам с литовским городом Полотцком", "Чертеж ливонских городов".

В конце XV-XVI веке ведение сельского хозяйства приобретает рационально-научный характер. Свидетельством этому является "Назиратель" - своеобразная переводная практическая энциклопедия по вопросам сельскохозяйственного труда и быта. В XVI веке устанавливается классификация почв по урожаям ржи. О применении ряда агрономических приемов свидетельствует "Домострой".

Представление о развитии биологических и медицинских знаний дают книги "травники" и "лечебники". Травники включали подробное описание растений, указывали на их лечебные качества, сообщали способы их использования. В XVI веке было сделано несколько русских переводов польских медицинских книг.

Рис. 2. "Царь - пушка"

Государство поддерживало некоторые прикладные науки, результаты которых сразу были видны в торговле, военных походах, строительстве, но в целом просвещение и научные знания развивались в границах теологического и теократического представления о мире и обществе.

Литература

Древнерусская средневековая литература конца - XVI века проявляет традиционную подчиненность своеобразному этикету: в выборе тем, сюжетов, средств изображения, образов и характеристик. Благообразность и церемониальность составляют основу идеализирующего действительность литературного жанра. XVI век отмечен стремлением к систематизации и развитию литературных образцов. Усиливается назидательность, дидактичность слова, проводятся мероприятия по энциклопедической упорядоченности литературного наследия. ("Великие Четьи-Минеи", "Домострой", "Лицевой свод", "Степенная книга" и т.д.). Обобщающие энциклопедические системы стремятся замкнуть круг тем, мыслей читаемых литературных произведений.

Возрастает повествовательность литературы, интерес к фактографии, риторичности, этикетной официальной пышности. В общехудожественном процессе начинают преобладать центростремительные силы постепенного оформления единого литературного пространства. Государственное "дисциплинирование", унификация "книжного дела" усиливают выявление и появление национальных черт русской литературы.

Рост национального самосознания вызвал усиленный интерес к историческому прошлому, а также стремление понять историю Русского государства в рамках всемирной истории. С конца XV века в Москве появляется ряд новых летописей, общественно Русских по своему характеру, составители которых стремились исторически доказать преемственность власти московских князей от князей Киевской Руси. Новый подъем русского летописания начинается с 30-х годов XVI века, когда постепенно друг за другом создаются грандиозные многотомные своды. Летопись все больше и больше становится литературным произведением, теряя значение исторического документа. Она осмысливает события русской и всемирной истории, дает назидательное патриотическое чтение, воспитывая граждан в соответствующем духе.

Рис. 3. Деревянные хоромы в Москве. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI в.

Обширная "Никоновская летопись" (XVI в), "Воскресенская летопись", "Казанский летописец", "Царственный летописец", "Степенная книга", "Лицевой свод", "История о Казанском царстве" и т.д. показывают примеры работы летописца-историка по заказу, на определенную государственную тему. Правда, образ летописца более ранних времен тоже не соответствует стандартному представлению об уединенном монахе, который, удаляясь от мирской суеты, скрупулезно фиксирует события истории. Это, как правило, единовременное задание, часто имеющее конкретного заказчика, мецената.

Одной из самых больших летописей стал "Лицевой свод". Он получил такое наименование потому, что был иллюстрирован "историей в лицах": украшен 16 тыс. превосходных композиционных миниатюр. Подкрепление слова изобразительным материалом - традиционный прием средневековой культуры, но в данном случае в древнерусском искусстве создается прецедент отхода от канона и создания авторами независимых от образа композиций. Манера работы легкой прозрачной акварелью еще раз подчеркивает возможность нетрадиционных решений в новом жанре изобразительного искусства. Это сочинение, сохранившееся до нашего времени в 6 обширных томах, охватывает всемирную историю от "сотворения мира" и русскую историю с 1114 по 1567 год. "Лицевой свод" стал своеобразной исторической энциклопедией XVI века.

Не менее значительным историко-литературным произведением оказалась "Степенная книга". Она была написана в 1560 - 1563 годах по поручению митрополита Макария царским духовником Афанасием (Андреем, позднее митрополитом). Сочинение Представляло историю России в виде последовательного ряда биографий правителей, начиная с киевских князей. История освещалась не по годам, а в виде восхождения по степеням (то есть великим княжениям). Вершину (17-ю ступень) являло современное летописцу правление Ивана IV Грозного. В построении книги своеобразно интерпретирована идея прогресса, когда все предшествующее развитие объявляется подготовкой (ступенью, степенью) современного автору величия державы. "Степенная книга" рассказывала о жизни царя, его "государственных подвигах", о роли церкви и высших церковных иерархов в строительстве нового царства, о деяниях митрополитов, утверждала идею единства самодержавной и духовной власти, их союза в деле упрочения государства.

В 1564-1565 годах была написана "История о Казанском царстве". Подробно излагается последний период существования ханства и взятие Казани русскими войсками. Неизвестный автор истории провел в плену около 20 лет и был освобожден в 1552 году. Острая наблюдательность и литературный талант позволили ему реалистически рассказать о битвах и страданиях русских воинов. Были упомянуты разногласия среди воевод в связи с трудностями похода. Быт и нравы той поры далеких земель описаны глазами очевидца. Но в основном это сочинение построено как панегирик в честь воинских подвигов и побед Ивана IV.

Своеобразными историческими повествованиями конца XV - XVI века являются хронографы. В этих сочинениях ставилась задача последовательно осветить всемирную историю и подчеркнуть роль в ней Русского государства. В дошедшем до нас "Хронографе" 1512 года изложение всемирной истории ведется от "сотворения мира". Затем говорится об Ассирийском и Персидском царствах и т.д., т.е. автор следует традиционной библейской историографии. Новым является посвящение главы "началу царства христианских царей", которая, естественно, дополняется событиями русской истории. "Хронограф" 1512 года заканчивается повестью о взятии Царьграда турками, т.е. описанием конца "второго Рима", после которого начинается история Руси как единственного христианского государства, как наследницы Византийского правления и спасительного центра православного мира.

Местные летописные повествования также подключаются к общегосударственной патриотической идее. Примером может служить "Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков". Она была написана автором псковичем по горячим следам героической обороны Пскова в 1581 - 1582годах.

Литература конца XV - XVI века носит выраженный публицистический характер. Это время раздумий, размышлений и споров о будущем страны. Сам царь Иван Грозный проявляет себя как страстный публицист. Он обнаруживает разные стороны литературного дарования - сарказм в письмах в Кирилло-Белозерский монастырь и к томившемуся в плену Василию Грязному, велеречивость и невоздержанность - в письмах Курбскому, Острожскому.

Общественная политическая мысль нашла выражение в "Сказании о князьях владимирских". Этим произведением, заключающем политическую теорию государства, русская дипломатия пользовалась, отстаивая престиж страны. Темы "Сказания" были изображены на барельефах царского престола в Успенском соборе Московского Кремля. На нем основывались официальные государственные акты и венчание на царство. Согласно этому мифу, Московские государи являлись прямыми потомками римского императора Августа через князя Владимира.

Стремление увидеть себя наследниками "вечного римского царства", а Москву - наследницей Византии привело к особому обожествлению царской власти и объявлению "престольного града" Москвы "третьим Римом". Подчеркивается значимость Москвы: "а четвертому Риму не бывать". "Сказание о князьях владимирских" начинается с рассказа о разделе земли между потомками Ноя, продолжается сведениями о великих правителях, центральное место среди которых занимает император Август. Знаки царского достоинства от Августа через императора Константина получает Владимир после победоносного похода во Фракию. Константин прислал ему дары - крест "от самого животворящего древа, на нем же распятся владыка Христос", "венец царский", ожерелье "иже плещу свою ношаше" и пр. Повести о Вавилонском царстве рассказывали чудесную историю царских регалий. Повесть о новгородском белом клобуке (головной убор) говорила об особой роли России во вселенской церковной жизни и, в частности, подчеркивала значительность новгородской церковной святыни - белого клобука, который новгородские архиепископы получили якобы из Византии, куда он был перенесен из первого Рима.

Стремление обосновать особую церковную значимость Русской земли сказалось в многочисленных составлениях житий (биографий) святых и в установлении их культа. Эти собрания - своеобразная русская энциклопедия, объединяющая разрозненные явления русской культуры.

Над созданием общерусского культа святых работало большое число писателей, художников, писцов под руководством митрополита Макария. Результатом этого колоссального 20-летнего труда стали 12 больших томов (27 тысяч страниц).

Книги включали всю "что-мую", т.е. читаемую на Руси церковную литературу, посвященную житиям святых и т.д., и получили название "Великие Четьи-Минеи" (ежемесячные чтения).

Рис.4. Строительство Покровского собора. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI в.

Энциклопедией русского быта можно назвать "Домострой", представляющий нравственные основы древнерусской семьи с подчеркнутым главенством мужа, главы фамилии. Этот сборник формулировал правила ведения домашнего хозяйства, был своеобразной "поваренной книгой", разъяснявшей Рецепты приготовления постных кушаний (блинов, пирогов с рыжиками, груздями, маком, кашей и капустой, рыбы в различных видах), скоромных (из мяса, ветчины, сала), различных напитков и сладких кушаний (брусничной воды, пива мартовского, малинового морса, яблок и груш в квасу и в патоке, пастилы и т.д.). Дом в интерпретации "Домостроя" становился важной частью человеческой жизни, бытовая, земная жизнь христианина XVIвека заявила права на свое существование.

Рис. 5. Казнь И.И. Кувенского. Миниатюра из Лицевого летописного свода. XVI в.

В художественной литературе присутствует интерес к быту, истории, личностным отношениям людей. Продолжает распространяться переводная литература, обязательно интерпретированная на русский лад. О людях конца XV - XVIвека изящно и неторопливо поведала повесть "О Петре и Февронии": история любви муромского князя Петра и крестьянской девушки Февронии. Исследователи сравнивают ее с западноевропейской средневековой "поэмой о любви" - романом о Тристане и Изольде. Повесть "О Петре и Февронии" - идеальное повествование о перипетиях двух любящих сердец, феврония не ищет любви, а живет в любовном согласии с собой и природой. Когда впервые ее находит княжеский посланец в крестьянской избе за кроснами, перед нею скачет заяц. Феврония мудрыми ответами изумляет пришельца и обещает вылечить князя Петра, отравленного ядовитой кровью убитого им змея. Простая девушка спасает князя, и он женится на ней. Чванливые и недобрые жены бояр оговаривают перед князем Февронию: они сообщают о ее бесчинном поведении за столом, будто бы княгиня, как нищая, собирает хлебные крошки. Но слова бояр оказываются ложью: когда Петр разжимает ладонь Февронии, там у нее благоухает ладан и фимиам. Снова недовольны бояре княгиней. На пиру, "одержимые неистовством", они просят Февронию покинуть Муром. Мудрая дева не возражает, но просит исполнить и ее последнюю просьбу - отпустить с нею Петра. Оставив княжескую власть, он вместе с женой уплывает вниз по Оке. На корабле Феврония творит чудеса - по ее благословению палки, воткнутые в землю, вырастают в деревья и т.д. Отчаявшись в борьбе за власть, муромские бояре возвращают изгнанников. Князь Петр и мудрая княгиня правят до старости в Муроме, как "чадолюбивые отец и мать". Почувствовав приближение смерти, просят Бога дать им умереть в один и тот же час, принимают постриг в разных монастырях. Монахиня Феврония вышивает "воз-

дух" (покров в церковь), когда ей сообщают о последних минутах Петра. Она просит умирающего подождать и дать ей завершить работу. Второй раз посылает к ней Петр, велев сказать: "уже мало пожду тебя". Наконец, в третий раз Петр просит: "уже хощу преставиться (умереть) и не жду тя". Тогда Феврония идет на этот зов, воткнув палку в "воздух", посылает сказать Петру, что готова. Так два любящих сердца не смогли разлучить ни смерть, ни злые люди.

Народная культура

Рядом с официальной регламентированной культурой в конце XV - XVI веке существовала мощная струя народной самостоятельной культуры. Празднично-игровой, карнавально-театральный характер этой культуры предполагал проявление ее в формах устной импровизации, передачи "из уст в уста", из поколения в поколение. Но в XVI веке в народных традиционных "играх" и обрядах увидели "языческое бесовство". Были предприняты значительные усилия по искоренению "поганьских обычаев" - русалий на Иванов день, скоморошьих игрищ на "жальниках" (кладбищах) и пр. Подробный перечень традиционных народных обычаев дает "Стоглав" и рекомендует священству решительно противостоять им. Данный документ, несмотря на утрирование некоторых деталей, сообщает уникальные сведения "из первых уст" о культуре XVI века. "Русалии на Ивановы дни (Купалье) и в навечерни Рождества Христова и в навечерни Богоявления Господня сходятся народи мужи и жены и девицы на нощное плещевание и безчисленный говор, на бесовские песни и плясание, и егда нощь мимо идет, к реке тогда отходят... и с великим кричанием, оки беснии омываются водою... ". "А в Великий Четверг порану солому палят и кличут мертвых... попы в Великий четверг соль под престол кладут и до седмаго четвертка во велице дни тако держат, и ту соль дают на врачевание людям и скотам". "В троицкую субботу по селам и по погостам сходятся мужи и жены на жальниках и плачутся по гробом умерших с великим воплем, и егда скоморохи учнуть играти во всякие бесовские игры и они от плача преставшие, начнут скакати и плясати, и в долони бита, и песни сотонинские пети".

Рис 6. В.Н. Казарин. Праздничное гулянье в Малороссии.

В конце XV - XVI веке делались попытки унифицировать нормы культуры, санкционировать многие формы ее проявления. От многообразия Русской смеховой карнавальной культуры остался только культ юродивых "Христа ради". Привычки скоморохов сопровождать представления острыми шутками и замечаниями о "власть предержащих" сохранились в праве юродивых высказываться, "не в зирая на лица". Предание приписывает псковскому юродивому Николе заслугу спасения Пскова. Он послал царю кусок сырого мяса, на что Грозный ответил: "Я христианин и мясо в пост не ем". Никола заметил: "Неужели съесть постом кусок мяса какого-нибудь животного грешно, а нет греха есть столько людского мяса?" Юродивый остановил казни словами: "Ивашка, Ивашка, до каких пор будешь ты без вины проливать христианскую кровь? Подумай об этом и уйди в ту же минуту, или тебя постигнет большое несчастье". Испуганный словами Николы, Грозный быстро покинул Псков.

XVI век канонизирует великого правдолюбца Василия Блаженного. Житие этого юродивого обрастало легендами, в которых народ делал его обличителем неправедных дел царя. По преданию, во время новгородского похода Иван Грозный посетил пещеру святого где-то над Волховом. Юродивый угощает царя сырой кровью и мясом. В ответ на возражения Грозного он показывает ему души невинных мучеников, возносящиеся на небо. Царь в ужасе приказывает остановить казни.

Очень распространенными в Древней Руси были исторические предания, былины, песни. Отголоски этого слышатся в летописных повествованиях XV - XVI веков и собраниях исторических песен, записанных этнографами XIX-XX веков. Никоновская летопись представляет интересные сведения "О Алешке Поповиче", встречается его имя и в других летописях. Изложение былинных сюжетов идет параллельно развитию и росту народного самосознания. Русский эпос собирается вокруг Киева и Владимира, богатыри крушат врагов киевского и владимирского князей. За каждым былинным образом стоит реальное историческое лицо. Например, Тугарин Змеевич, с которым борется Алеша в известной былине, - историческая фигура времени Владимира Мономаха - половецкий князь Тугорхан.

Рис 7. Бой с медведем.

В отличие от эпоса, былин, главные герои которых изменяются в фантастическом идеализированном пересказе от источника к источнику, из уст в уста, в народных песнях действуют исторические ица. Устное народное творчество XVI века подняло этот жанр достаточно высоко. Песни посвящены конкретным историческим событиям. Поется в них Чаре Иване Грозном, о завоевании Сибири и Казани. В песнях о взятии Казани подчеркивается смелость, находчивость, мастерство русских пушкарей. В распевах о Ермаке рисуется образ отважного атамана, вольнолюбивого патриота, близкого к народу, не любившего заносчивых бояр. Песенный Ермак совершает великий подвиг - "берет" Сибирь, присоединяет этот далекий край к Русскому государству. Народный герой воспевается и в песне о Кастрюке. Простой русский человек "заселыцина-деревенщина" вступает в единоборство с хвастливым иноземным князем Кастрюком и побеждает его. Народная память благодарно сохранила представление о беспримерном подвиге освобождения пленных в Казани в песне "Молодец зовет девицу в Казань":

Казань гордо на костях стоит, Казаночка-речка кровава течет, Мелкие ключики - горючи слезы, По лугам-лугам, все волосы, По крутым горам все головы, Молодецкие все, стрелецкие.

В песне о Вавиле-скоморохе изображен царь Собака, правивший в "инишыпем" (другом) царстве. Крестьянину Вавиле, присоединившемуся к скоморохам, удалось свергнуть жестокого тирана, окружившего свой двор тыном, колья которого украшены человеческими головами.

В песнях об Иване Грозном слагаются рассказы о действительно бывших и вымышленных событиях его жизни. Народное сознание выдвигает множество поэтических причин, объясняющих неудачи, жестокость царя. Сложены песни о неправом суде Грозного во "Взятии Казани", "Гневе Ивана Васильевича Грозного на сына", внезапном отъезде из "города из Вологды", в котором государь развернул большое каменное строительство. Виновниками бедствий, перемен в государстве песенный фольклор видит то "вора и душегуба", царского сатрапа Малюту Скуратова, то ненавистную Марию Темрюковну, жену Грозного. В песне об оставлении Вологды поэтическое творчество сосредоточивается на легенде о "плинфе красной", которая "упадала на мудру голова на царскую" во вновь отстроенном Софийском соборе. Убоявшись этого, увидев в падении осколка кирпича дурной знак, царь будто бы срочно оставил город.

Рис. 8. Одежда боярышни. XVII в.

Устное народное творчество - глубочайший исторический источник сведений о культуре конца XV - XVI века. Богатейшим кладезем народных традиций остаются предметы быта: "красою изукрашенные" резные детали деревянных домов, лавки, посуда, коробьи (короба), сундуки, прялки, вышитые полотенца, тканые узоры и т.д. Из-за ветхости материала сохранились они в незначительном количестве. По причинам традиционности их изготовления близкие по формам и орнаменту изделия могли повторять мастерицы и деревянных, глиняных дел мастера без особых изменений на протяжении последующих столетий.

Музыка

Очень долго культуру Древней Руси называли "культурой глубокого молчания". Постепенно стали известны многочисленные памятники литературы, иконописи, декоративно-прикладного искусства, а в последнюю очередь - записи русской культовой (церковной) музыки. Безусловно, в конце XV - XVI веке музыкальная практика знала народную песню, истоки которой уходят в глубины столетий. Но в силу того, что это наследие было зафиксировано в сравнительно недавнее время записями на слух или посредством фонографа, о том, какой могла быть песня четыреста лет назад, сказать с полной уверенностью невозможно, можно делать лишь более или менее правильные предположения на основе дошедшего до нас материала. Поэтому памятники культовой музыки, как единственный вид записанной древнерусской музыки, так ценны для нас. В древнерусских певческих рукописях напев выражается посредством различного вида нотных записей (нотаций). Среди безлинейных нотаций главенствующим видом является знаменная (от древнерусского "знамена" - знак). В XVI веке получили распространение и другие нотации - демественная и путевая - они также представлены некоторым числом самостоятельных рукописей и отдельными песнопениями в знаменных рукописях.

Знаменная нотация требовала своеобразных теоретических руководств по чтению крюковых (нотных) записей. Такие пособия носили названия "азбук". Первые азбуки датируются XV-XVI веками.

Знаменные богослужебные напевы исключительно разнообразны в мелодическом отношении. Они строятся из отдельных более или менее продолжительных самостоятельных оборотов напевпопевок. Попевки имеют свои названия. В этих названиях нашло отражение тонкое понимание русскими распевщиками знаменного пения и поэтическое умение дать составляющим его мелодическим оборотам образную и красочную характеристику.

Особенно сложными обозначениями были "фиты" - условные сочетания нотных знаков, среди которых находилась буква "фита". Присутствие в записи этой буквы указывало на особое музыкальное значение или распев данного сочетания. Это была "тайнозамкненность" музыкальной записи - необходимо было знать сущность фитного распева, так как он сводился к последовательному прочтению отдельных знамен - значков, составляющих фитное сочетание. Поэтому внутреннее строение фитников требовало особых ключей для их прочтения, так как держать эти напевы в памяти было нелегко, несмотря на опытность церковных певцов. Ключи распевов находились в особых книгах-фитниках. "Тайнозамкненность" также свойственна "лицам" и "кокизникам" - другого рода сочетаниям знамен, не содержащим знака фиты, и многим начертаниям попевок. Этим записям соответствовали свои "дешифровальные" ключи.

К XVI веку относится появление путевого знамени и демества. Эти обе нотации могут показаться близкими знаменной записи: между ними есть много общего, потому что как "путь", так и "демество" подчинены ей - их нотные знаки состоят из отдельных графических элементов знаменной нотации. Памятников "путевого и демественного знамени" сохранилось довольно много.

Интересен очень редкий вид нотации XVI века "казанское знамя", созданный в ознаменование покорения Казани Иваном Грозным. В церковном культовом пении традиция не допускала многоголосия. В русских народных песнях самых разнообразных форм - плясовых, свадебных и т.д. - оно встречается с незапамятных времен. Но в XVI веке многоголосие проникает и в церковное пение. Имеется ряд певческих рукописей, которые представлены безлинейной нотацией с многоголосием. Это образцы "строчного" пения знаменных и демественных партитур.

Певческие крюковые рукописи свидетельствуют о высоком художественном и техническом уровне древнерусской музыки конца XV - XVI века.

Среди древнерусских певцов и распевщиков в XVI веке очень известным было имя московского священника Федора по прозвищу Крестьянин (Христианин). Он "славен и пети горазд" и "мнози от него научатся" - говорят о композиторе и исполнителе древние документы. Его имя было своеобразной легендой музыкального мира Руси: "знамя его (сочинения) и доднесь славно". В рукописях XVII века найдены "Стихиры евангельские" Федора Крестьянина. Евангельские стихиры имеют высокохудожественные тексты и напевы, поражающие развитостью и красотой, они - вершина знаменного распева.

Древнерусские крюковые записи соперничали с европейской музыкальной нотацией до тех пор, пока окончательно не были заменены и забыты в XVIII веке.

Архитектура

Основным строительным материалом для зодчих конца XV - XVI века являлись дерево и камень. Формы и конструкции зданий были многообразны, так же как и их функции, предназначение.

Менее всего памятников конца XV - XVI века сохранила деревянная архитектура. Большинство из них находится в отдаленных от центра районах России, например, на побережье Белого моря, берегах Онежского озера и Северной Двины. Ряд памятников восстанавливается историками по описаниям современников и путешественников, картинам и гравюрам с их изображением. Большой известностью пользовались храмы Строгановых в Сольвычегодске. Построены они были в 1565 году и просуществовали до 1798 года. Это был трехэтажный дворец, величественный вид и размеры которого поражали тех, кто видел его. Хоромы состояли из ряда срубов с двумя четырехугольными башнями. Самая большая из башен - шестиэтажная, венчалась бочкообразной крышей, меньшая - с открытым верхом, имела шатровое покрытие. В сени (на второй этаж) вела двухмаршевая лестница, верхняя площадка которой была покрыта бочкой, а нижняя - невысокой четырехскатной крышей. Высота здания - 14 сажен. Эта вертикаль дополнялась огромными башнями с бочечными и шатровыми верхами. Живописное асимметричное крыльцо завершало ансамбль хоромного великолепия.

Но наиболее ясное представление о деревянном зодчестве дают сохранившиеся храмы. Две постройки - храмы Ризоположения в селе Бородавы (Вологодская область) 1486 года и Георгиевский в селе Юксовичи (Ленинградская область) 1493 года - характеризуют основную тенденцию этого вида архитектуры: превращение первоначальной церкви-избы в более сложное церковное здание. Монументальность постройки достигается за счет увеличения высоты крыши, изменения ее силуэта и пропорций, включением сомасштабных основному объему прирубов: западного и алтарного (восточного).

Обе церкви пропорционально гармоничны и рублены "как мера и красота скажут". Они относятся к типу клецких построек.

Другой тип - шатровые храмы. Они завершаются пирамидальными шатрами. В конце XV - XVI веке были построены Никольская церковь в селе Лявле (1589 г) и Ильинская церковь в Выйском погосте (освященная в 1600 г). Оба храма отличались совершенством своих пропорций и силуэта, выразительностью уходящего ввысь шатра.

Третий тип деревянных храмов - "крещатые", т.е. выстраивающие в своем плане и объемах крест. Примером постройки этого типа является Богородицкая церковь в селе Верховье (Вологодская область). Крестообразный в плане сруб церкви стоит на подклете. Завершается она открытым до самого верха восьмериком с шатром. Невысокие трехскатные крыши по сторонам креста имеют маленькие четырехгранные шатры. С запада к основному объему примыкала паперть, на второй этаж вело симметричное, с двумя выходами, крыльцо.

Более сложными пространственными решениями отмечены крещатые шатровые храмы середины XVI века, например, Успенская церковь Куштского монастыря (Вологодская область). Боковые ветви креста покрыты бочкообразными кровлями.

Шатровые покрытия деревянных храмов оказали большое влияние на каменную архитектуру, определив появление каменных шатровых церквей, колоколен, крепостных башен. Косвенным подтверждением этому служит текст "Летописца..." XVI века о том, что каменная шатровая церковь Вознесения в селе Коломенском была построена "вверх шатром на деревянное дело".

Кроме высоких шатровых храмов, известен и другой тип церквей-башен, где постепенно уменьшавшиеся в своих размерах срубы ставились один на другой в несколько ярусов. В конце XVI века была построена подобная церковь в Ниловой Столбенской пустыни (остров озера Селигер Тверской области).

Блестящие умения древоделов XVI века были использованы для решения одной сложной инженерной задачи. В короткий срок необходимо было построить Свияжскую деревянную крепость, которая создавала важнейший плацдарм для разгрома

Казанского ханства. Стратегический замысел царя Ивана Грозного предполагал неожиданность ее появления перед противником. Поэтому за одну зиму 1550-1551 годов вдалеке от Казани в вотчине Ушатых в Угличском уезде был выстроен город с восемнадцатью башнями, с двойными "тарасами" и всеми необходимыми зданиями. По размерам он был больше новгородского и московского кремлей. Отдельные элементы построек были собраны и пронумерованы, а затем в разобранном виде сплавлены на барках к устью реки Свияги.24 мая 1551 года закончилась доставка материала, а в конце июня того же года крепость была готова. Высокий холм над рекой Свиягой был очищен от леса, и крепость Свияжск охватила его своими могучими стенами. Она объединяла находившиеся внутри правительственные и военные постройки. Задуманная как военно-стратегический пункт на пути к Казани, крепость оказалась примечательным произведением архитектурного искусства.

Каменное зодчество к XV-XVI векам вступает в новый период своего развития. К концу XV века тенденция технического и технологического усложнения строительства подкрепляется новыми кадрами зодчих и образцами храмов, светских зданий, которые соответствуют новым нормам и задачам. Поворотным пунктом в истории архитектуры того времени становится перестройка Московского Кремля. Сложности, возникшие при возведении главного храма Кремля - Успенского собора, - показывают, какими путями новая московская архитектурная школа набирает опыт. Храм был задуман как торжественная, большого размера постройка, которая демонстрирует преемственность престола московских великих князей от власти владимирских князей. Зодчие должны были опираться на традиции белокаменного, нарядного Успенского собора во Владимире. Два года длилось строительство, но весной 1474 года близкий к завершению храм рухнул. Псковские мастера, приглашенные в качестве экспертов, указали на низкое техническое качество постройки: слабость конструкции и жидкий раствор. Сами они отказались продолжить строительство. Царь Иван III, видимо, по предложению своей жены Софьи Палеолог, пригласил для работы опытного зодчего-иностранца А. Фиораванти. Это положило начало традиции приглашения иностранцев-архитекторов в Москву. За 1475 - 1479 годы Успенский храм был заново отстроен. А. Фиораванти "нача делати по своей хитрости", т.е. так, как на Руси до этого не делали, выполнил работу блестяще. Была соблюдена мера в использовании русской архитектурной традиции (он также знакомился с Успенским собором Владимира) и сложных инженерно-технических задач европейского уровня. Секрета из своей работы он не делал. Строительство стало своеобразной школой архитектурно-технического мастерства.

Успенский собор Кремля сложен из белого камня. Это больших размеров шестистолпное прямоугольное строение с пятью мощными куполами наверху. Зодчему необходимо было выявить традиционную закругленность русской архитектуры в форме позакомарного завершения крыши и полукруга апсид с востока здания. Для облегчения кладки стен и сводов, куполов А. Фиораванти использует новый для того времени материал - кирпич. Мотив полукружия последовательно проведен во всем храме - в порталах, настенном фризе, закомарах, главах, окнах. Точно рассчитанный радиус закомар и "шага" (размера промежутка) между пилонами позволяет перекрытиям вынести упор пяти близко стоящих барабанов и глав храма. Пятиглавие с этого времени станет отличительной чертой московского зодчества.

Рис. 9. Фрагмент плана "Кремлена-града": 14 - казна; 16 - царский двор; 19 - патриарший двор. Конец XVI - начало XVII в.

Полукружия апсид А. Фиораванти показывает только с одной фронтальной точки зрения, их профильный силуэт архитектор скрывает выступами угловых пилястр-контрфорсов. Благодаря этому своеобразному решению увеличивается компактность объема собора. Весьма удачно зодчий находит соотношение ширины каждого деления стен с их высотой, соотношение высоты храма и венчающего пятиглавия. Собор производит впечатление спокойного величия и монументальности. Современники назвали создание "мастера Аристотеля" "земным небом, сияющим, как великое солнце, посреди Русской земли".

Вслед за Фиораванти приехала в Москву целая группа итальянских мастеров. Это были даровитые специалисты по оборонительно-фортификационным сооружениям: Пьетро Антонио Солари, Марко Руффо, двое зодчих, известных под именем Алевиза и др. В основном известны их работы в Кремле: крепостные башни и стены, Грановитая палата. Архангельский собор.

Московский Кремль к концу XV - XVI века приобрел характер не только военной крепости, но и символа "царствующего города", центра столицы и русских земель. Зодчими решались не только сложные инженерные, но и художественно-образные задачи.

Прямые четкие линии крепостных стен, количество и высота башен, красный кирпич, из которого они были сложены, - все это усилиями архитекторов создавало образ неприступной твердыни и "небесного, святого града".

Марко Руффо построил юго-восточную круглую Беклемишевскую башню, Фрязин - Тайнинскую и Свиблову, Пьетро Солари - Боровицкую и Кон-стантино-Еленинскую. Солари и Руффо возвели в 1491 году Спасскую (Фроловскую) башню, Никольскую и угловую Арсенальную (Собакину). Благодаря башням возникали необходимые высотные "акценты" застройки, кроме того, шаг их расположения отвечал требованиям обороны Кремля.

При строительстве крепости окончательно сложилась и была разработана в деталях композиция городского центра. Центральную, Соборную площадь Кремля окружали соборы и палаты царя и бояр: Благовещенский (1484 - 1489), Архангельский (1505-1508) храмы, Грановитая палата (1487 - 1491). Вертикальной доминантой вырос столп (колокольня) Ивана Великого.

Планировка, объемная и силуэтная композиция Московского Кремля соединила все наиболее ценное, что было создано трудами многих поколений русских зодчих, архитектурным талантом иностранных мастеров. Новые архитектурные формы и материалы говорят о складывании к началу XVI века особой московской традиции зодчества. В это время были созданы совершенно новые по своему архитектурному облику здания. Зодчие получили громкое имя "государевых мастеров", о них теперь упоминают не только летописи, но и вкладные доски на стенах построенных ими зданий. Творчество архитекторов приобрело значительную самостоятельность. В строительной практике появился чертеж. Величие форм, грандиозность масштабов, декоративный размах - вот что определило характер памятников XVI века.

Рис. 10. А.М. Васнецов. Красная площадь при Иване N.

Интенсивность строительных работ позволила на протяжении века обзавестись каменными центрами и посадами как самой столице, так и другим Русским городам: Коломне, Переяславлю-Залесскому, Вологде и т.д., многочисленным монастырям: Владимира, Суздаля, Вологды, Кириллова, Ферапонтова и пр. Все они интерпретировали в формах храмов систему пятиглавия, трехглавия, одноглавия, опоры на один, четыре, шесть столбов. Развивается особый тип посадского храма. Роль посада увеличивалась в архитектурном облике городов, они также стали окружаться крепостной стеной.

В 1534-1538 годах зодчим Петроком Малым был обнесен каменными стенами и башнями Китай-город, посад, примыкавший непосредственно к Кремлю. Кремль получил значение своего рода акрополя, а центр общественной жизни переместился на Красную площадь. Там в 1555 - 1560 годах был возведен собор Василия Блаженного зодчими Бармой и Постником. Храм сложного девятичастного построения был сделан строителями "как разум даровался им в размерении основания" со значительными отступлениями от обычного восьмипрестольного плана. По местоположению, по оригинальности архитектуры, по живописному силуэту, так напоминающему клети и крыши хором, этот собор не имеет себе равных и в полной мере представляет достижения архитектуры XVIвека.

В 1586-1593 годах была завершена работа по постройке Белого города, еще одной системы оборонительных укреплений Москвы, включающей Кремль и Китай-город. В 1591 году "повеле царь Федор кругом Москвы около всех посадов поставить град деревянной". Так возник новый оборонительный ряд - "Скородом".

Расположенные кольцом вокруг Москвы монастыри: Симонов, Новодевичий, как наиболее важные в системе обороны Москвы, получили в XVIвеке каменные стены и башни.

Градостроительные планы XVI века завершились в 1596 - 1600 годах возведением стен вокруг города Смоленска. "Смоленское дело" было для страны событием огромной важности: пока оно велось, все каменные постройки в стране были запрещены.

Рис. 11. Арм суздальского епископа в Китай-городе. Гравюра из книги А. Олеария "Описание путешествия в Московию". 30-е гг. XVII в.

Царь Борис Годунов назвал этот город "ожерельем Московской Руси". Техническое и архитектурное совершенство смоленских стен и башен, украшенных наличниками, декоративными поясками, говорили не только о мастерстве их зодчего, - Федора Коня, но и высоком уровне каменного строительства XVIвека.

В планировочном решении русских городов и монастырей преобладала живописная асимметричность. С разных точек зрения постройки представляли взору всегда новый аспект, поражавший неожиданными сочетаниями, динамичностью архитектурных линий, внезапным появлением незаметных до того зданий и деталей. К асимметричности градостроительных планов следует добавить впечатление от полихромии зданий XVI века. Один из современников так описывал многоцветие собора Александровской слободы: "... камни (церкви) расписаны разными красками, так что один черный, другой белый, третий желтый и позолоченный; на каждом нарисован крест; все это представляет красивый вид для проезжающих мимо дорожных людей".

Одну из высочайших точек развития древнерусского зодчества знаменуют шатровые храмы XVI столетия. Это уникальное явление не только русской, но и мировой архитектуры. Происхождение форм самого шатра имеет много объяснений, иногда предположительного (гипотетического) свойства. Шатер - повторение аналогичной формы деревянного храма. Шатер - черта западноевропейской романской или готической архитектуры, видоизмененная на русской почве. Шатровое сооружение - своеобразный символ военного могущества Руси, результат широкого развития градостроительства конца XV - XVI века, тесно связанного с возведением многочисленных крепостных башен. Шатровая конструкция применялась в важнейших архитектурных сооружениях, большинство которых было воздвигнуто в связи с военными победами.

Первым наиболее известным шатровым, столпообразным памятником является храм Вознесения в Коломенском (1530-1532). Летописец сопроводил известие о его постройке вдохновенными словами: "... бе же церковь та велми чюдна высотою и красотою и светлостию, такова не бывала преже того в Руси". Сооружение храма было отпраздновано как великое событие московским великим князем Василием III и митрополитом Даниилом трехдневными торжествами и пирами. Храм Вознесения подобен обелиску, построенному над крутым берегом Москвы-реки. Несмотря на необычайную монументальность, он легко и стремительно устремляется своим исполинским шатром вверх.

Храм опоясывают галереи с изогнутыми в различных направлениях лестницами-входами. Над террасой галереи вырастает четкая, кристаллическая масса здания, богатая разнообразием форм, в то же время удивительно простая по своему общему построению и по скупым деталям. Единство целого и взаимная подчиненность всех частей (вытянутые пилястры, форма окон, обработка шатра) достигли в этой постройке редкой гармонии. Велика живописная пластичность коломенского храма. Все возможное богатство впечатлений открывается зрителю в разных ракурсах рассмотрения белокаменного шедевра.

Здание полностью центрично: на четверике основания стоит восьмерик, как бы представляя собой гигантский барабан главы храма. Фасады построены одинаково, алтарная апсида отсутствует. Ярус "кокошников" (декоративных украшений), служащий переходом одной формы в другую, повторен и вверху, при переходе восьмерика в шатер и последовательно в главу.

Торжественное признание освящения храма Вознесения в Коломенском узаконило новую архитектурную форму здания. Русские зодчие в дальнейшем широко пользовались ею, до запрещения патриархом Никоном во второй половине XVII века.

Выдающимся столпообразным сооружением является храм Иоанна Предтечи в селе Дьякове (1553-1554). Он стал образцом новых оригинальных композиционных и декоративных приемов русской архитектуры XVIвека.

Храм состоит из пяти тесно поставленных ярусных восьмигранников. Выделяется своей монолитностью центральный столп, к которому примыкают ярусные приделы. Тяжелые, низкие главы придают дьяковскому храму статичность, производящую впечатление торжественной горделивой величавости.

Оба храма - Вознесения в Коломенском и Иоанна Предтечи в Дьякове - подготовили почву для появления удивительного сооружения XVI века - собора Покрова "что на рву", известного под именем Василия Блаженного (1554 - 1560). Его возведением была установлена победа над Казанским ханством. Одновременно с храмом-памятником на Красной площади возводились на Руси другие шатровые храмы. Церковь Петра Митрополита в Переяславле-Залесском 1584 года, храмы в Лютиковом монастыре (1559), в селе Городне под Коломной (1578 - 1579), селе Елизарьево близ Переславля, церковь Козьмы и Доминиана в Муроме (1565) и т.д.

Рис. 12. План Новодевичьего монастыря.

Шатровые каменные храмы оказали значительное воздействие на зодчество XVII столетия. Они знаменовали величайший подъем древнерусской архитектуры.

Архитектура конца XVI века ориентируется на образцы столичных пятиглавых храмов, но усиливает их монументальность до суровой массивной лаконичности. Примером могут служить Софийский собор в Вологде (1568 - 1570) и Успенский собор Троице-Сергиева монастыря (1554-1585).

В то же время создается новый тип храма - двустоянного в плане. Таковы Благовещенский собор в Сольвычегодске, выстроенный Строгановыми в 1560-1579 годах, надвратный храм Прилуцкого монастыря и др.

Живопись

В центре живописной изобразительной культуры конца XV - XVI века стоит творчество величайшего иконописца того времени Дионисия. "Глубокая зрелость и художественное совершенство" этого мастера представляют многовековую традицию русского иконописания. Вместе с Андреем Рублевым Дионисий составляет легендарную славу культуры Древней Руси.

О Дионисии известно сравнительно много на фоне безымянности средневекового иконописания. Он родился, вероятно, в 1440-х годах и был светским человеком, мирянином, а не монахом, как Андрей Рублев. Апогея творчество Дионисия достигает к 60-м годам XV века, в то время он стал уже известным мастером. О его работе в 1467 - 1477 годах в церкви Рождества Богородицы Пафнутьево-Боровского монастыря, которую он выполнял вместе с учеником Митрофаном, говорится с великим уважением. Исполнителей росписи храма называют "пресловущими (знаменитейшими) паче всех".

В 1481 - 1482 годах Дионисий руководил работой по созданию иконостаса и росписи в Успенском соборе Московского Кремля. В середине 1480 года он возглавляет новую иконописную артель. По поручению Ростовского архиепископа Россиана работал в Иосифо-Волоколамском монастыре. Артель расписывала Успенский храм и выполнила множество икон для монастыря. Помощниками Дионисия были два сына - Феодосии и Владимир, старец Паисий. Сообщая об этой работе, автор жития Иосифа Волоцкого называет Дионисия и его сотоварищей "изящными и хитрыми в Русской земле иконописцами, поче же рещи живописцами". В описи монастырской церкви, ризницы и библиотеки, составленной в 1545 году старцем Зосимой и книго-хранителем Паисием, упоминаются 87 икон Дионисия,20 икон Паисия, 17 икон Владимира,20 икон Феодосия.

О деятельности Дионисия и его сыновей на протяжении 90-х годов XV века документальных сведений нет. Но, видимо, она была сосредоточена главным образом в Москве, где велось большое строительство церквей, которые необходимо было украшать стенописью и иконами.

Последняя известная по подписи Дионисия работа приходится на начало XVI века. Изограф с сыновьями Феодосией и Владимиром при участии художников его мастерской создал ансамбль росписей собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. В конце XV века северные монастыри Ферапонтов и Кириллов, расположенные на окраине государства, достигли своего наибольшего могущества. Не исключено участие мастеров артели Дионисия в создании иконостаса (1497) Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря. Умер Дионисий в начале XVI века, до 1508 года, так как известно, что ответственным за роспись Благовещенского собора Московского Кремля был поставлен сын художника Феодосии "с братиею".

Дионисий был одним из передовых людей своего времени, в круг его общения входили наиболее образованные люди Московской Руси. О Дионисии Иосиф Волоцкий пишет, что художник философствовал кистью. Глубоко философское мировосприятие позволило мастеру наиболее полно выразить национальные особенности русской художественной культуры того времени. Творчество Дионисия было ведущим в современных ему течениях московской живописи. Несмотря на ярко выраженное новаторство, Дионисий крепко связан с лучшими традициями своего гениального предшественника Андрея Рублева, но не является его последователем. Произведения Дионисия ценились так же высоко современниками и потомками, как и творения Андрея Рублева. Из огромного количества созданных мастером икон сохранились лишь отдельные памятники. Из 87 произведений, указанных в описях Иосифо-Волоколамского монастыря, не дошло до нас ни одной.

Список достоверных творений мастера таков: "Богоматерь Одигитрия" 1482 года из Воскресенского монастыря Московского Кремля; "Спас в силах" и "Распятие" из Троицкого собора Павло-Обнорского монастыря, датируемые 1500 годом по надписи на обороте "Спаса". Стиль Дионисия обнаруживают иконы "Петр митрополит", "Алексей митрополит" из Успенского собора Московского Кремля и "Троица" из собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. С именем Дионисия связываются иконы "Дмитрий Прилуцкии в житии" из Вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря, "Успение" из Успенского собора г. Дмитрова, "Иоанн Предтеча Ангел Пустыни" из церкви Иоанна Предтечи в селе Городня близ Коломны.

Самая ранняя икона - "Богоматерь Одигитрия". Иконографический тип Богоматери Одигитрии, т.е. путеводительницы, очень почитали на Руси. Когда во время пожара икона Богоматери греческого письма утратила изображение, Дионисию было поручено написать на той же доске икону "в тот же образ". Мастер был связан с образцом, который заказано было повторить. Но манера Дионисия видна и в этой работе. Дик Богоматери написан очень мягко, без резких переходов от света к тени. Рельеф в изображении отсутствует. В тонкой миниатюрной технике написаны полуфигуры ангелов в бирюзово-синих, зеленых и желтых одеждах.

Житийные иконы митрополитов Петра и Алексея были созданы в 80-е годы XV века, когда в московском обществе проявился интерес к личностям этих миротворцев. Житийные иконы, т.е. произведения, в клеймах которых рассказывается жизнь (житие) того или иного святого, приобрели распространение и окончательную художественную шлифовку только во времена Дионисия. В среднем поле иконы дается изображение святого, а по периметру клейма - его жития. Дионисий обладает безупречным мастерством в решении сложных композиционных задач: он чувствует архитектонику иконной доски - точные пропорциональные соотношения среднего поля и клейм, высота и ширина каждого прямоугольника, фигур, фона. Усложняются в клеймах архитектурные фоны, но изображение по-прежнему подчиняется плоскости. Митрополиты представлены на средниках в рост, фронтально, как идеальные первосвященники и государственные деятели, принимавшие участие в строительстве державы. В клеймах - основные события их жизни и чудеса.

Колорит обеих икон выдержан в одной цветовой гамме, светлой и праздничной по своему характеру. Преобладают белоснежные цвета, что является большим новшеством в русском иконописании. Белый цвет - светоносный цвет, он оказывает влияние на другие цвета, как бы перенося на них свой оттенок. Он высветляет колорит иконы, сообщает ему дополнительную прозрачность. Вот почему нет локального красного, зеленого, желтого, а есть их оттенки - розовый, бледно-малиновый, фисташковый, золотисто-коричневый, соломенно-желтый, бирюзовый. Светоносность дионисиевского колорита лишает форму веса и плотности.

В клеймах Дионисий предпочитает медленное развертывание событий, превращая их в бесконечно Длящееся действие. Распространен мотив спокойно сидящей фигуры, либо погруженной в раздумье, либо ведущей тихую беседу. Цвет, поза, жесты, детали убранства в иконном повествовании всегда символичны.

Дионисий и его артель много писали икон для иконостасов. С одним из таких иконостасов, стоявших в соборе Павло-Обнорского монастыря, связаны иконы "Спас в силах" и "Распятие". В композиции "Распятия" мастер сознательно опирается на каноны творчества рублевской поры. Но он существенно меняет пропорции фигур, уменьшает размер голов, рук и ног. Стилистически измененная традиция предыдущей эпохи отмечена печатью особой изысканности. Вытянутые, хрупкие фигуры, высветленный колорит - вот наиболее характерные черты художественного языка Дионисия.

Иконостасные произведения из собора Рождества Богородицы Ферапонтового монастыря также свидетельствуют о богатейшей палитре дионисиевых изобразительных средств. Подвижный, легкий рисунок, сдержанно-плавные линии силуэтов, светоносный колорит золотистых, бирюзовых, синих, фиолетовых, розовых тонов.

Главное и бесспорное творение Дионисия - роспись храма Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре. Древняя надпись над северной дверью храма сообщает о том, что "писцы Дионисий иконник со своими чады" выполнили работу за "2 лета" с 6 августа 1502 года по 8 сентября 1503 года. Убранство ферапонтовского храма поражает светлостью, радостью цветового строя. Художники использовали при изготовлении красок меловые камни разных оттенков, которые они находили рядом, на берегах местного озера. Нежные голубые тона сочетаются с бледно-зелеными, золотисто-желтые - с розовыми, светло-фиолетовые - с бирюзовыми, белые - с вишневыми, серебристо-серые - с сиреневыми.

Основная тема росписей - прославление Божьей Матери, которой посвящен храм. Иллюстрируются основные богородичные тексты: "Акафист Божьей Матери", "Похвала Богородицы", "О тебе радуется", "Покров Богородицы", многократные "Благовещения".

Пропорции фигур ферапонтовских фресок изящны и стройны, движения сдержанны и замедленны, преобладает, как в житийных иконах, мотив предстояния. Авторы храмовой росписи активно используют архитектурные и пейзажные фоны, но не подчеркивают их перспективной протяженности. Плоскостность по-прежнему остается основой их художественного мышления. Здания и фигуры в дионисиевских композициях кажутся как бы парящими в воздухе, лишенными объема и тяжести.

Исследователи выделяют несколько стилистических групп, почерков мастеров, которые выполняли стенопись храма.

Самым тонким и сильным автором был создатель фресок западного портала. Его композиции наиболее ритмичны, стройные фигуры отличаются изяществом, палитра мягкостью и гармоничностью. Сам руководитель ферапонтовской артели трудился над росписью портала. Иконография главного входа в храм определяет систему росписей самого храма. Это ковровое, ярусное расположение сюжетов по заданной программе богородничного цикла, тема акафиста - прославление Богоматери, культа мучеников, святых, Христа. Сам западный портал включает изображение "Деисуса", в сцене которого Богоматерь выступает молящейся за весь мир перед престолом своего сына. Ниже представлены "Рождество Богородицы", "Сцены из детства Марии", по сторонам портала помещены фигуры архангелов: Михаила слева и Гавриила справа. В росписи портала учитывается дистанция ее ракурсного рассмотрения, поскольку храм открывается путникам еще с дороги.

Дионисий - виртуозный мастер фресковой стенописи. Его творчество - целая эпоха в русской художественной культуре. Искусство Дионисия оказало сильное воздействие на живопись, шитье и даже скульптуру Москвы и других центров Древней Руси.

В XVI веке в иконописи начинают проявляться два новых стремления: с одной стороны, усиливается реалистическое направление, с другой - сильно усложняется богословская проблематика, которая позволяет ввести в живопись совершенно новые темы.

Художники с радостью останавливаются на многочисленных бытовых подробностях, жанровых сценах, но одновременно насыщают свои композиции дидактической назидательностью, символами и аллегориями.

Наиболее значительный памятник монументальной живописи первой половины XVI века - росписи Благовещенского собора Московского Кремля. В 1508 году его украсил стенописью сын Дионисия - Феодосии "с братию". В содержании благовещенских росписей отражается тема преемственности власти московских князей от князей киевских, а через них от Византии.

Стенопись собора, композиционно близкая фрескам Ферапонтового монастыря, носит более декоративный характер. В ней отмечаются особенности феодосиевского орнамента трав, веток, завитков, известного по рукописной книге первой половины XVI века. Сам автор стенописей, сын Дионисия Феодосии, выполнил оформление "Евангелия" (1507 г) для казначея Московского Кремля Ивана Ивановича Третьякова.

Наиболее интересными по содержанию были росписи Золотой палаты кремлевского дворца (1547 - 1552), утраченные в XVIII веке. К составлению идейной проблемы украшения палаты были привлечены все "энциклопедические" компедиумы руси того времени. Основная мысль о Руси - "Третьем Риме" определила обращение к "Сказанию о князьях Владимирских", к "Христианской топографии" Кузьмы Индикоплова, "Толковой псалтыри". Опись фресок Золотой палаты была составлена выдающимся художником XVII века Симоном Ушаковым.

Монументальное искусство XVI века, перешагнувшее пороги храма для украшения светских зданий, решительно приобретало повествовательно-бытовой, нерелигиозный характер. Любовь к рассказу, к нравоучительным сюжетам, к иносказанию обусловила новации иконописания.

В середине XVI века в Кремле создается знаменитое произведение - икона-картина "Церковь воинствующая". По своему назначению она является украшением дворца, а не храма. В ней публицистически утверждается государственная идея, мысль о его единстве и военной мощи. Икона была написана после 1552 года, т.е. после завоевания Казани. Сюжет иконы аллегорически представляет апофеоз Ивана Грозного и торжество церкви, сумевшей пренебречь славой земной и вознагражденной славой небесною. Композиция огромной по размеру иконы разделена на три части. В каждой трети изображено движение воинства, возглавляемого тем или иным святым. Цветовая гамма иконы - светлая, праздничная, нарядная, в ней ритмично чередуются палевые, голубые, розовые, перламутрово-серые и светло-зеленые тона.

Другая знаменитая икона XVI века, так называемая "Четырехчастница" московского Благовещенского собора, отличается сюжетными богословско-догматическими аллегориями. "Четырехчастная" икона вместе с тремя другими иконами ("Страшный суд", "Основание храма Воскресения", "Страсти господни в евангельских притчах") была написана псковскими художниками: Останей, Яковом, Михаилом, Якушкой и Семеном Высокий Глаголь. Эти мастера вместе с другими умельцами разных городов были вызваны в Москву "к государевым делам" после пожара 1547 года. Образцы для подготовки икон были указаны в Троице-Сергиевой лавре и московском Симоновом монастыре. Наблюдал за созданием икон священник Благовещенского собора Кремля Сильвестр, близкий в то время к царю Ивану Грозному. Эти иконы и росписи породили своеобразный эстетический диспут-конфликт XVI века. Противником выступил дьяк Висковатый, который высказывал сомнение в правомочности писания "по человеческому усмотрению образа Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа", а рядом со Спасом образа женки, которая "спустя рукавы кабы пляшет" и т.д.

На соборе, собранном по этому поводу, восторжествовали богословно-эстетические взгляды митрополита Макария. Висковатый был осужден как еретик, которому "о божестве и Божьих делах" спрашивать "не пристало". Тогда же, на соборе 1554 года, было признано разделение живописи на бытийное (историческое) письмо и притчи.

К XVI веку московское искусство приобретает характер общегосударственного дела. По мере необходимости в столицу вызываются провинциальные мастера. Но и в этих отдаленных центрах иконописные мастерские претерпевают значительные стилистические изменения. Исследователи говорят о появлении новых школ в Вологде, Ярославле, Костроме, Нижнем Новгороде и т.д. К концу XVI века складываются самобытные "годуновская" и "строгановская" школы живописи.

Скульптура и резьба в конце XV-XVI века

Для скульптуры конца XV - XVI века характерны два направления: одно традиционное, связанное с искусством XV века; другое новаторское - реалистическое. Первое представлено памятником с большим количеством костяных иконок - Киликиевским крестом Вологды. Это плоский рельеф изысканной тонкой работы. Второе направление составляют рельефы, вышедшие из мастерской Василия Васильевича Ермолина: Богоматери Одигитрии из Троице-Сергиевой лавры (1462) и фрагмента рельефа Георгия Победоносца со Спасских ворот Кремля (1464). Это пластичная резьба, в которой автор обнаруживает стремление к трехмерному объему и смелым ракурсам фигур. Высокий рельеф скульптуры Богоматери и Георгия полихромирован. Техника полихромии связывает мастера с традициями иконописания.

"Ермолинский" стиль нашел отражение только в отдельных памятниках, официально признанным оказалось первое, традиционное направление. "Царское место", или "Мономахов трон" 1551 года из Успенского собора Кремля стилистически отвечает давней традиции невысокого рельефа. Архитектурная форма трона представляет собой крытый шатром куб. Ножками царского места служат фигуры четырех лежащих зверей. Шатровый верх украшен прорезными кокошниками. По подзору карниза шатра и на дверцах вырезан текст, иллюстрированный в клеймах. Боковые стенки трона покрыты рельефами" содержание которых связано со "Сказанием 0 князьях владимирских". Царское место - наиболее яркий пример древнерусской рельефной резьбы. Скульптурное дарование русских мастеров более сказывалось в мелкой пластике: образках, кладнях, креестах-панагиях. При их выполнении использовались дерево, камень, кость. По характеру трактовки формы их можно сблизить со скульптурным рельефом, по тщательности работы, миниатюрности деталей - с ювелирным искусством, тем более, что они все имели оправы из драгоценных материалов.

Декоративно-прикладное искусство

Художественные ремесла самого разного профиля: изразцовое, ювелирное, шитья и т.д. достигают высокого уровня мастерства. В Оружейной палате Московского Кремля работают специалисты ювелиры, эмальеры, чеканщики, которые виртуозно владеют сложнейшими техниками скани (филиграни), перегородчатой эмали, зерни, чеканки и т.п.

Драгоценными образцами декоративно-прикладного искусства являются ткани, терпеливо расшитые художницами-вышивальщицами. Этим умением владели как монахини, так и светские мастерицы. Сохранившиеся до наших дней памятники древнерусского шитья представляют в основном ценные памятные вклады именитых людей в приходские и монастырские храмы. Функционально шитье связано с местом вложения, это предметы церковного обихода: пелены, плащаницы, покровцы, воздуха, знамена и даже вышитые иконостасы. Графический контур на вышиваемое полотно могли наносить специальные художники-знаменщики, а мастерица-вышивальщица лишь "живописала иглой". В шитье применялись золотые нити, жемчуг, различные драгоценные камни. Шелковой цветной нитью прокладывалось изображение и узоры на шитье, но ткань не прошивалась насквозь, а верхняя нить прикреплялась другой шелковой нитью. Техника исполнения получила наименование шитье "в прикреп".

В середине XVI века наиболее знаменитыми были столичные мастерские царицы Анастасии Романовны и Евфросинии Старицкой, жены Андрея Старицкого, претендента на царский престол.

Сохранились вклады Анастасии Романовны в Суздале, Переяславле-Залесском, Троице-Сергиевом и Псково-Печерском монастырях. На покрове раки Сергия Троице-Сергиева монастыря есть надпись о вкладе 1557года. Композиция с изображением голгофского креста и двух плачущих ангелов предельно простая. Цветные шелковые нити соединяются в приглушенную мягкую колоритную гамму. Пелену Псково-Печерского монастыря, по преданию, выполняла сама царица. Допущено небольшое отступление от традиционного сюжета: на плащанице изображен не надгробный плач, а несение Христа в погребальных пеленах. Покров расшит шелком, серебро и драгоценные камни в работе не использовались. В графике линий и ритмов художественных произведений мастерской Анастасии Романовны заметно влияние искусства Дионисия.

Работа вышивальщиц мастерской Старицких иная по своему характеру. В Троице-Сергиевом, Кирилло-Белозерском, Волоколамском монастырях имеются образцы шитья с надписями о вкладе Старицких. Плащаницы Троице-Сергиевой лавры 1561 года - яркий памятник этой мастерской. Крупные фигуры композиции надгробного плача, широкая кайма по периметру полотна, включающая надпись и круглые клейма, составляют особенности стиля этого произведения. Но техническое исполнение пелены виртуозно: шитье шелком, золотом и серебром "в прикреп", гладью в мягкой красочной гамме с переливами полутонов.

Так же, как и в иконописи, к концу XVI века в искусстве шитья соперничают "годуновская" и "строгановская" школы. Первая отличается роскошью фактуры шитого полотна, включающего жемчуг и драгоценные камни; вторая предпочитает менее изощренную технику и скромный тональный колорит, в котором золото звучит "под сурдинку".

Одновременно, так же, как и в живописи, продолжают свои традиции местные мастерские, рассыпанные по небольшим русским городам, митрополичьим дворам и монастырям.

Летописи:

Летописный свод , которому в научной литературе присвоено наименование Никоновского , был составлен в конце 20-х годов XVI века митрополитом Даниилом Рязанцем и являлся значительным событием в русской средневековой историографии, оказавшим большое влияние на последующее летописание.

Лицевой летописный свод Ивана Грозного, или Царь-книга - летописный свод событий мировой и особенно русской истории, создан в 60-70-х годах специально для царской библиотеки в единственном экземпляре. Слово «лицевой» в названии Свода означает иллюстрированный, с изображением «в лицах».

Состоит из 10 томов, содержащих около 10 тыс. листов тряпичной бумаги, украшенных более чем 16 тыс. миниатюр. Охватывает период «от сотворения мира» до 1567 года.

В литературе 16 века появился замечательный труд «Степная книга» . В ней содержались портреты – описания великих князей и митрополитов от Владимира до Ивана IV, книга утверждала нерушимость союза церкви и государства.

Большое распространение получили публицистические и исторические сочинения. «Хронограф», «Повесть о Вавилонском царстве», «Повесть о начале Москвы», в этих книгах возвеличивалась великокняжеская власть и утверждалась роль России в мировой истории.

В дошедшем до нас «Хронографе» 1512 г. изложение всемирной истории ведётся от «сотворения мира». Затем говорится об Ассирийском и Персидском царствах, об Александре Македонском и т. д. Особая глава посвящена «началу царства христианских царей», после которой события русской истории встречаются всё чаще. «Хронограф» 1512 г. заканчивается повестью о взятии Царьграда турками. Настольной книгой русской литературы 16 века стал «Домострой». Большая часть статей, входящих в «Домострой», написана живым русским языком. Речь его по-народному проста, точна в выборе слов, а местами ненамеренно красива и образна, совпадая с пословицами, дожившими и до настоящего времени, и повторяя их (например, «поклонны главы мечь не сечет, а покорно слово кость ломит»). «Домострой» охватывал буквально все стороны человеческой жизни, от нравственных норм, рекомендаций по воспитанию детей и отношениям в семье, до кулинарных рецептов. «Домострой» являлся своеобразным сводом правил и норм поведения, служивший настольной книгой для русского общества долгое время. Наивысшее достижение литературы Древней Руси этого времени - «Повесть о Петре и Февронии Муромских». Петр и Феврония почитались в Муроме как святые еще в XV в., в 1547 г. они были канонизированы, и повесть о них воспринималась как житие. В сюжете «Повести», несомненно, отразились фольклорные черты: мотивы сказки о герое-змееборце и сказки о мудрой деве.

Язык литературы 16 века. 7 классы.

Официальные литературные и исторические произведения писались в этот период в приподнято торжественном стиле. На первый план все же выступает монументальность форм, та пышность, декоративность и громоздкая «театральность», которая была так чтима книжниками XVI в. - века «второго монументализма».

Язык «Повести о Петре и Февронии»

Автор повести постоянно употребляет старые книжные союзы – Аще, яко, иже и особые формы. Эпитеты: божий дар, единым столомъ, благоверный князь, бестудный глас. Сравнения: аки пси лающи, яко едиными усты. Фразеологические сочетания: праведно служити, учредити пиръ.

Однако всё в большей степени в русскую письменность вливались элементы живой разговорной речи.

Великорусская речь служит живительным источником, питающим язык деловых документов по сравнению с языком деловой письменности древней Руси.

Язык деловой письменности представлен официально-деловыми документами: челобитные – прошения о явке в суд, о об освобождении от повинностей; грамоты духовные, купчие, охранные; судебники – своды законов; частная переписка : письма, личные записи, сказки.

Поменялись значения слов: лобъ перестало обозначать «череп», проказа (вред) - теперь просто название болезни.

Входит в обиход терминологическая лексика :

Всести на конь – отправиться в поход

дума – совет, соглашение

жити за один – быть в союзе, в мире

целовать крест – давать клятву

печальник – покровитель, заступник

Гать- Дорога чрез болото из насыпной земли и хвороста

душегубец – убийца

токмо – только

паче – более, лучше

играть смертною игрою – воевать, сражаться

люто – крепко, стойко

лихо – зло, злое дело

угодник – праведник, служитель

якобы – будто бы

поносить – ругать

бражник – пьяница

мошна – сумка для хранения денег

толмач – переводчик

елико – поскольку

5-6 классы – герои литературы 16 века.

«Житие Петра и Февроньи Муромских»

В середине XVI века священник Ермолай-Еразм пишет житие двух полулегендарных героев – князя Петра и княгини Февроньи Муромских – эти герои лежат в основе Дня любви и семейного благополучия, который отмечаем сейчас в России.

В XV – XVI веках cоздаются первые жития юродивых: Прокопия Устюжского, Василия Блаженного и др.

Таково и житие муромского князя Константина и его сыновей Михаила и Федора, в которых рассказывается о крещении Муромской земли – об этих князьях известно только из их жития.

Сюда можно отнести и повесть о Меркурии Смоленском – юноше, обладателе чуда- меча, спасшего Смоленск от войска хана Батыя и в итоге, принёсшем себя в жертву.

Огромное значение приобретает в XVI в. публицистика. В публицистических сочинениях Ивана Грозного, Андрея Курбского, Ивана Пересветова поднимаются важнейшие проблемы государственного управления, взаимоотношений государя и подданных, церкви и великокняжеской или царской власти.

В сочинениях церковных иерархов (Иосифа Волоцкого, Нила Сорского, митрополита Даниила) ведется полемика с еретиками, обличаются общественные пороки, ведутся споры по вопросам церковного быта.

Идею регламентировать круг душеполезного чтения в наилучшей степени реализовал гигантский кодекс, созданный по инициативе новгородского архиепископа Макария (впоследствии митрополита), - «Великие минеи-четьи» - свод всех «святых книг», которые «обретаются» на Руси.

В «Русском хронографе» старец Филофей подводил к мысли, что за грехи пал «ветхий Рим», пал и «новый Рим»» - Константинополь, ибо, согласившись на унию, с католиками (на Флорентийском соборе 1439 г.), греки изменили православию, и наступило время «третьего Рима» - Москвы. Москва - это последний Рим, «четвертому Риму не быти».

Книгопечатание на Руси.

1 марта 1564 г. «хитрые мастера печатного дела» Иван Федоров и его помощник Петр Мстиславец напечатали первую книгу – Деяния и послания святых Апостолов.

Сам первопечатник провел большую редакторскую работу над ней, оформил по всем правилам полиграфического искусства того времени. Иван Федоров сделал в этой книге богатые заставки каждого раздела, красочные виньетки в верхней части страниц, буквицы-инициалы.

Ответ от 22 ответа [гуру]

Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: пожалуйста дайте сообщение по истории "литература 16 века"

Ответ от Владимир Вегнер [новичек]

Ответ от Маша Король [новичек]
Особенности развития культуры в 14-16 веках. Со второй половины 14 века вместе с хозяйственным восстановлением русских земель начинается культурное возрождение Руси. На развитии русской культуры сказалась Куликовская битва - это была победа над ордынцами. В то же время начинается преодоление культурной разобщенности Руси и возрождение единой русской культуры. В это же время Москва становится культурным центром. Русская культура впитывала лучшие достижения. Она приобрела самобытные национальные черты. В то время особенно успешными были связи с Италией.
Просвещение. Начало книгопечатания. В 14 веке стали делать бумагу. С её появлением книги стали дешеветь. На смену "уставу",при котором буквы были почти квадратными, они стали писаться с точностью. С образованием единого государства возросла потребность в грамотных людях. В 1551 году были открыты первые училища. Крупным событием культуры середины 16 века стало книгопечатание. В 1564 году в Москве на Печатном дворе Иван Фёдоров и помощник Пётр Мстиславец напечатали книгу "Апостол".В 1565 году была создана книга "Часословец",она обучала грамоте.
Устное народное творчество. В 14-16 веках наивысшего расцвета достиг былинный эпос. Чтобы написать былины, авторы вспоминали времена Киевской Руси. Любимым былинным героем стал Владимир Красное Солнышко. А в Новгородских былинах большей популярностью пользовались Василий Буслаевич и Садко. Тогда же и появились - Исторические песни. Одна из них об Авдотье-Рязаночке. В 16 веке в исторических песнях народ одобрял борьбу Ивана Грозного с боярами.
Литература 14-15 веков. Центральной темой в литературе 14-15 веков была борьба против иноземных захватчиков. Один из распространённых жанров становится - воинская повесть. Победа на поле Куликовом в 1380 году привела к подъёму в настроении русских людей. Одним из первых восславил Куликовскую битву Сафоний Рязанец в поэме "Задонщина".Он начал рассказ с описания русской природы.Он не только гордится, но и скорбит погибшим героям Он проклинает Мамая который который отправил на русь "сердитуя, яко лев, пыхая, яко неутолимая ехидна. "Патриотические мотивы в литературном жанре, как хождения, то есть путёвые заметки. В 15 веке возрождается общерусское летописание. Первая общерусская летопись была составлена в Москве в начала 15 века. Около 1419 года было предпринято составление новой летописи. Одним из самых значительных произведений русского летописания слала Московская летопись 1479 года. Так все летописные своды начались с "Повести временных лет".
Развитие литературы 16 века. В начале 16 века одним из самых первых к этой теме обратился автор с "Сказании о князьях владимирских".В основе произведения лежали 2 легенды. В первой рассказывалось о русских государях которые яко бы происходили от римского императора Августа. Во второй было про Императора Константина Мономаха и о киевском князе Владимире. Вопросы о характеристике переписки Ивана Грозного и князем Андреем Курбским. В 16 веке значительно расширился круг литературных произведений разных жанров. В 1512 году появилась первая редакция русского "Хронографа".Автор сборника не известен. В первой половине 14 века круг людей близких митрополиту Макарию создал знаменитые Четьи минеи. В них были поучения. В 16 веке был написан знаменитый "Домострой".Составил его Сильвестр. "Домострой" содержал в себе наставления по поводу хозяйства, воспитания детей и т. д.