Лекция на тему: Античная философия: космоцентризм

Античная философия возникла в греческих городах-государствах («полисах») на рубеже VII-VI вв. до н.э.

Первая стадия – досократовская – (VII-V вв. до н.э.). Представители:

Милетская школа, Гераклит Эфесский, элейская школа, Пифагор и его последователи, Эмпедокл , Анаксагор , представители древнегреческой атомистики Левкипп и Демокрит. Завершают эту стадию софисты.

Вторая стадия – классическая (сер.V – до конца IVв. до н.э.).

Представители: Сократ, Платон, Аристотель.

Третья стадия – эллинистическая (конец IV – II вв. до н.э.). Представители: философские школы перипатетиков, платоновская Академия, стоики, эпикурейцы, скептики. Наиболее крупные философы того времени – Теофраст, Эпикур, Пиррон.

Четвертая стадия – римская философия (с I в. до н.э. по V-VI вв.н.э.). Наиболее значимыми направлениями римской философии были:

ü стоицизм (Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий);

ü эпикуреизм (Тит Лукреций Кар);

ü скептицизм (Секст Эмпирик);

ü эклектицизм (Марк Тулий Цицерон);

ü неоплатонизм (Плотин).

I СТАДИЯ – ДОСОКРАТОВСКАЯ

Специфика древнегреческой философии – стремление понять сущность природы, космоса, мира в целом.

Первой философской школой античности была милетская. Центральной проблемой, волновавшей милетцев, был вопрос: откуда все возникает и во что превращается?

Так, Фалес началом всего считал воду. Анаксимен утверждал, что все причины вещей заключены в беспредельном воздухе . Анаксимандр говорил, что основой всего служит неопределенное вещество апейрон.

Другой древнегреческий философ – Гераклит (VI-V в. до н.э.) основой всего существующего считал огонь. Гераклит – основатель античной диалектики.

Основателем элейской школы был Парменид (VI-V вв. до н.э.). Он выступал против диалектики Гераклита.

Элеаты (Парменид, Зенон) создали учение о бытии. По Пармениду , бытие –а) вечно, неуничтожимо, едино;

б) мышление и бытие – одно и то же;

в) бытие есть, а небытия нет.

Одной из видных фигур досократовской стадии был Пифагор (VI в.до н.э.). Особое внимание Пифагор и его школа придавали развитию математики. Абсолютизируя числа, пифагорейцы пришли к мистике чисел.

В сократовской античной философии особое место занимают сторонники атомистических учений, крупнейшими представителями которых были Левкипп и Демокрит (V - IVв. до н.э.). Они говорили, что все тела состоят из атомов, которые бесчисленны числом и бесконечны по форме. Атомы отличаются друг от друга по форме, порядку и положению. Двигаясь в пустоте, атому соединяются между собой, образуя тела. Распад атомов ведет к гибели тел.

Завершают эту стадию софисты – «учителя мудрости». Основные темы софистики – этика, политика, язык, религия, воспитание.

Протагор: «Человек есть мера всех вещей».

II СТАДИЯ - КЛАССИЧЕСКАЯ

Сократ (470-399 гг.до н.э.),

Платон (427-347 гг.до н.э.),

Аристотель 384-322 гг. до н.э.) – вершина древнегреческой философии.

Сократ – учитель нравственности . Его девиз: «Познай самого себя».

Философия – познание того, что такое добро и зло. Нравственное зло идеи от незнания. Знание – источник нравственного совершенства.

Платон – ученик Сократа .

Основал свою школу – Академию. В его лице древнегреческий идеализм впервые выступает в форме мировоззрения.

Если Демокрит под бытием понимал материальный, физический атом, то Платон рассматривает бытие как идеальное бестелесное образование – Идею , поэтому он родоначальник идеалистической линии в философии.

Мир (по Платону) двойственен по своей природе: в нем различается видимый мир изменчивых предметов и невидимый мир идей. Мир идей являет собой истинное бытие, а конкретные, чувственно воспринимаемые вещи – только копии идей. Идеи, по Платону, вечны, неизменны, божественны, сущность вещей. Высшая идея – это Мировой Разум. Мир сотворен этим разумом, который вносит в него порядок и меру.

Платон:Идеи существуют до вещей!

Платон – сторонник теории переселения душ .

Теория познания – теория воспоминания. До своего вселения в телесную оболочку душа пребывала на небе и созерцала там истинно сущее. Соединившись на Земле с телом, душа забывает то, что знала до своего падения на Землю. Задача учителя – помочь ученику вспомнить то, что душа знала до вселения в тело.

Учение Платона о знании как воспоминании послужило исходным пунктом позднейшего идеалистического априоризма – учения, согласно которому нашему уму присущи некоторые формы и некоторые знания, прирожденные душе и не зависящие от опыта.

Аристотель был учеником Платона, но по ряду принципиальных вопросов расходился со своим учителем. Он стремился преодолеть платоновский разрыв между миром чувственных вещей и миром идей.

Аристотель: Идеи находятся в самих вещах!

Признавая объективное существование материи, Аристотель считал ее вечной, несотворимой и неуничтожимой. Однако сама по себе материя инертна, пассивна, она содержит лишь возможность возникновения действительного разнообразия вещей. Чтобы превратить эту возможность в действительность, надо придать материи соответствующую форму. Форма – это активный творческий фактор, это причина становления вещей, из однообразной материи. Основным двигателем мира является Бог, определяемый как форма всех форм, как вершина мироздания.

Бог также есть первая причина, начало всех начал. Он сообщает миру цель и заданность. Наряду с этим, в основании вещей лежат причины – материальная, формальная и движущая. Фактически, целевая причина в противостоянии материальной охватывает и движущую, и целевую. Однако Бог у Аристотеля не вездесущ и не предопределяет событий. Человеку дан разум и, познавая мир, человек должен сам найти разумную меру своей жизни.

На основании взглядов Аристотеля, развиваемых его учениками и последователями, позднее возник аристотелизм : в узком смысле – учение , в широком – истолкование , распространение и влияние сочинений Аристотеля, а также усвоение его учения в различных средневековых, теологических традициях.

IIIСТАДИЯ – ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ

В период эллинизма (IV в. до н.э. –V в.н.э.) меняется мировоззренческая ориентация философии, ее интерес все более сосредотачивается на жизни отдельного человека. Социальная этика Платона и Аристотеля уступает место индивидуальной этике эпикурейцев – последователей учения Эпикура и стоиков – представителей стоицизма.

Эпикур (342-271 гг. до н.э.)

Учение Эпикура состоит из трех частей: логики, физики и этики.

Логика необходима, чтобы отличить истину от лжи, правильно судить обо всем.

Физика – учение о мире. В физике Эпикур – последователь атомистического учения Демокрита.

Логика и физика Эпикура не являются самостоятельными науками. Они – часть философии. Философия же – путь к счастливой жизни .

Критерий счастья – чувство удовольствия. Высшее удовольствие - в атараксии (невозмутимости духа), душевном покое и безмятежности, что возможно при подчинении своих страстей разуму.

Эпикур: «Смерти не надо бояться, ибо пока мы есть, смерти еще нет, а когда приходит смерть, нас уже нет»

IV СТАДИЯ – РИМСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

(с I в. до н.э. по V-VI вв.н.э.).

Наиболее значимыми направлениями римской философии были:

стоицизм (Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий).

Стоическая философия включала в себя 3 основные части: логику, физику и этику.

Главное место в стоицизме занимает этика: Что есть высшее благо и как его достичь?

Как и Сократ, стоики свою этику строят на знании . Но, в отличие от него, они ищут добродетели не ради счастья, а ради покоя и безмятежности, безразличия ко всему внешнему.( апатии, бесстрастии).

Этический идеал стоиков – бесстрастие (апатия), а это – пессимизм.

Достигнуть внутреннего покоя и бесстрастия – значит научиться полностью владеть собой, определять свои поступки не обстоятельствами, а только разумом.

Итоги:

1) Для античной философии характерен поиск первоначала существующего. (В мифологии – кто породил все сущее? В античной философии – из чего оно произошло?, т.е. попытки рационального объяснения происхождения и сущности мира).

2) Противоборство материализма и идеализма , диалектики и антидиалектики (метафизики).

3) Своеобразие античной философии – она развивалась в натурфилософской форме (Натурфилософия, слившаяся с естествознанием, называлась в древнегреческой философии физикой).

4) Господство натурфилософии обусловило такие особенности древнегреческой науки как абстрактность и отвлеченность от конкретных фактов.

5) Космоцентризм - важнейшая черта древнегреческой натурфилософии. Древнегреческая философия, обнаружив во Вселенной (космосе) человека, точно также и в человеке увидела Вселенную. Космос представлялся как бы макрочеловеком, а человек – микрокосмосом. Такая

точка зрения приводила к выводу о слиянии человека и Вселенной.

6) Натурфилософии античности свойственно стихийное и наивно-диалектическое истолкование природы.

7) В период античности огромную роль в осмыслении природного мира играл метод аналогии.

Если Бог желает предотвратить зло,но не может этого сделать, тогда он бессилен
Если он мог бы это сделать, но не хочет, тогда он исполнен злобы.
Если он имеет как силу, так и желание, то откуда берется зло?
Если же он не имеет ни силы, ни желания - тогда за что называть его Богом?

вселенная

Вселенная беспредельна. Все, что ограничено, предельно, имеет крайнюю точку, а крайняя точка может быть различима при сравнении с другой.

желание

Всем желаниям следует предъявлять такой вопрос: что будет со мной, если исполнится то, чего я ищу вследствие желания, и если не исполнится?

Величайший плод ограничения желаний - свобода.

жизнь

Смертный, скользи по жизни, но не напирай на нее.

Нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно.

Совсем ничтожен тот, у кого есть много причин для ухода из жизни.

Умение хорошо жить и хорошо умереть - это одна и та же наука.

Иные всю жизнь готовят себе средства к жизни.

законы

Законы изданы ради мудрых - не для того, чтобы они не делали зла, а для того, чтобы им не делали зла.

люди

Изучение природы создаёт людей не хвастливых и велеречивых, и не выставляющих напоказ образование, предмет соперничества в глазах толпы, но людей смелых.

мудрость

Мудрый выбирает себе друга веселого и сговорчивого.

Из всего того, что мудрость доставляет тебе для счастья всей жизни, самое важное есть обладание дружбой.

Мудрец не примет участия в государственных делах, если только к этому его кто-нибудь не принудит.

Вера в бессмертие родилась из жажды ненасытных людей, безрассудно пользующихся временем, которое природа отпустила им. Мудрый найдёт это время достаточным, чтобы обойти весь круг достижимых наслаждений, и когда наступит пора смерти - насыщенному отойти от стола, освобождая место другим гостям. Для мудрого достаточно одной человеческой жизни, а глупый не будет знать, что ему делать с вечностью.

наслаждение

Никакое наслаждение само по себе не есть зло; но средства достижения иных наслаждений доставляют куда больше хлопот, чем наслаждений.

Для получения больших наслаждений необходимо себя ограничивать.

природа

Поблагодарим мудрую природу за то, что нужное она сделала легким, а тяжелое ненужным.

разум

Лучше с разумом быть несчастным, чем без разума - счастливым.

смерть

Смерть для человека - ничто, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем.

Привыкай думать, что смерть для нас - ничто; ведь все - и хорошее, и дурное - заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений.

Самое ужасное из зол - смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет.

справедливость

Величайший плод справедливости - безмятежность.

страх

Кто кажется страшным, тот не может быть свободным от страха.

судьба

Редко судьба препятствует мудрому.

удовольствие

Лучше вытерпеть некоторые страдания, чтобы насладиться большими удовольствиями; полезно воздерживаться от некоторых удовольствий, чтобы не терпеть более тяжких страданий.

умеренность

Кому малого недостаточно, тому ничего не достаточно.

философия

При философской дискуссии больше выигрывает побежденный - в том отношении, что он умножает знания.

Пусты слова того философа, которыми не лечится никакое страдание человека. Как от медицины нет никакой пользы, если она не изгоняет болезни из тела, так и от философии, если она не изгоняет болезни из души.

характер

Мы ценим свой характер как свою собственность, хорош ли он и уважается ли людьми или нет; так должно ценить и характер других.

на другие темы

Всегда работай. Всегда люби. Люби жену и детей больше самого себя. Не жди от людей благодарности и не огорчайся, если тебя не благодарят. Наставление вместо ненависти, улыбка вместо презрения.

Из крапивы извлекай нитки, из полыни - лекарство. Нагибайся только затем, чтобы поднять павших. Имей всегда больше ума, чем самолюбия. Спрашивай себя каждый вечер, что ты сделал хорошего. Имей всегда в своей библиотеке новую книгу, в погребе - полную бутылку, в саду - свежий цветок.

Лучше не бояться, лежа на соломе, чем быть в тревоге на золотом ложе.

Необходимость есть бедствие, но нет никакой необходимости жить с необходимостью.

«Мысль о смерти вероломна: захваченные ею, мы забываем жить» Люк де Клапье де Вовенарг
«Самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти ещё нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мёртвых» Эпикур

Так уж получилось, что я частично уже изложил свою точку зрения и даже привёл . Здесь я хочу обобщить своё знание об умирании человека с физиологической и духовной точек зрения.

Смерть пугает нас своей неотвратимостью (прежде всего в отношении нас самих) и невозвратностью жизни (прежде всего в отношении наших близких). Страх перед ней способен сковать человека, лишить его возможности двигаться по судьбе. Практически можно сказать, что кто боится смерти – тот не живёт.

У смерти как понятия, есть два аспекта: физический (смерть организма; прекращение физиологических процессов) и духовный (так называемая загробная жизнь). Единственной причиной умирания как физиологического процесса является невозвратное нарушение функционирования ядер продолговатого мозга, вызванное невосстановлением кровотока в капиллярах мозга, причин для которого насчитывают не менее 14. Сами же нервные клетки весьма устойчивы к недостатку кислорода и, хотя человека нельзя оживить (восстановить кровоток в мозге) уже через 5 минут после начала клинической смерти, нейроны живы ещё не менее часа (Самойлов М.О. «Реакции нейронов мозга на гипоксию», 1985). Я не могу сказать, насколько человек способен думать в течение этого часа. Активность нервных клеток коры больших полушарий многократно возрастает в течение первой минуты (Неговский В.А. «Очерки по реаниматологии», 1986), а затем резко обрывается , давая возможность другим участкам мозга справиться с возникшей угрозой жизни. В любом случае недостаток кислорода должен свести мышление к минимуму, если не совершенно его прекратить. Насколько мне известно, если у организма есть время, то он сделает смерть максимально безболезненной. Опыт людей, переживших клиническую смерть, говорит о том, что душа покидает тело часто сразу же после отключения сознания, и процесс этот никто не воспринимал как неприятный.

Интересно, что где-то на уровне спинного мозга, вероятно, находится дополнительная память, о которой физиология не упоминает. Например, известны случаи, когда обезглавленный человек (или животное) успевал выполнить какие-то простые действия (встать, идти, отдать…) до окончательного падения. Вероятно, эти действия были последним намерением умирающего. Такая посмертная «разумная» деятельность в частности объясняет и случаи, когда смертельно травмированный человек может убегать с места происшествия.

С психологической точки зрения выделяют 5 стадий от известия о неминуемой смерти до умирания:
- отрицание;
- гнев;
- попытка заключить сделку с судьбой;
- депрессия; и
- смирение.

До последней стадии доходит менее 2%. На мой взгляд, стадия, на которой останавливается человек, зависит от его уровня духовного развития. При этом, предыдущие стадии могут быть кратковременны, малозаметны да и порядок их может быть иным.

Смерть близкого человека, пустота, вызванная его уходом - . Я уже , что такое состояние длится до установления новой «связи». Ощущение ужаса частично объясняется нашим неверием в то, что человек - это прежде всего душа, и инстинктивной уверенностью в ценности человеческой жизни. На самом деле в последнем случае речь идёт о ценности тела, поскольку именно его повреждение может быть несовместимо с жизнью. Такая «приземлённость» свойственна даже людям, способным возобновить «связь» с человеком-душой, прерванную смертью. Подобная связь, однако, доступна далеко не всем людям, и большинство просто вынуждено страдать. Их вряд ли успокоит сознание того, что человек этот - собственно душа, и что смерть в материальном мире – есть просто снятие материальных «оков» (то есть освобождение). Я должен оговориться, что человек не имеет права «снимать оковы» самостоятельно, или помогать «избавиться» от них другим: последует незамедлительное и жёсткое наказание по крайней мере за разрыв контракта и/или «порчу тюремного имущества». Исключение - невыносимая физическая боль без надежды на избавление от неё.

Я не знаю, чем определены сроки человеческой жизни. Наверно для большинства людей длительность жизни запрограммирована, но незнание даты ухода – часть наказания. Для тех, кто выполняет миссию, смерть, вероятно, связана с прекращением или окончанием контракта. Многие из «гулливеров» заблаговременно узнают дату своей смерти. Давно ищу её знаки, но она многолика: для одного смерть - выход к наказанию, а для другого - к освобождению.

Насколько мне известно из собственного религиозного опыта, после смерти человек примерно находится на Земле, посещая те места, о которых хотел посетить при жизни, и готовясь к «отбытию». Подготовка включает по крайней мере предварительные контакты и объяснения с силами Оттуда. Затем он попадает на уровень соответствующий, как я думаю, чистоте его души. Обычно о высоте уровня можно догадаться по «времени посмертного выхода на контакт» с живущими в теле: чем позже - тем выше уровень (время Там течёт медленнее).

Мне известно, что у человека-души есть своя Судьба, включающая множество земных рождений, но я не знаю ничего о том, есть ли предел её жизни. Умрём – посмотрим.

Пусть никто в моло­до­сти не откла­ды­ва­ет заня­тий фило­со­фи­ей, а в ста­ро­сти не утом­ля­ет­ся заня­ти­я­ми фило­со­фи­ей: ведь для душев­но­го здо­ро­вья никто не может быть ни недо­зре­лым, ни пере­зре­лым. Кто гово­рит, что зани­мать­ся фило­со­фи­ей еще рано или уже позд­но, подо­бен тому, кто гово­рит, буд­то быть счаст­ли­вым еще рано или уже позд­но. Поэто­му зани­мать­ся фило­со­фи­ей сле­ду­ет и моло­до­му и ста­ро­му: пер­во­му - для того, чтобы он и в ста­ро­сти остал­ся молод бла­га­ми в доб­рой памя­ти о про­шлом, вто­ро­му - чтобы он был и молод и стар, не испы­ты­вая стра­ха перед буду­щим. Ста­ло быть, надоб­но поду­мать о том, что состав­ля­ет наше сча­стье, - ведь когда оно у нас есть, то все у нас есть, а когда его у нас нет, то мы на все идем, чтобы его запо­лу­чить.

Итак, и в делах тво­их, и в раз­мыш­ле­ни­ях сле­дуй моим все­гдаш­ним сове­там, пола­гая в них самые основ­ные нача­ла хоро­шей жиз­ни.

Преж­де все­го верь, что бог есть суще­ство бес­смерт­ное и бла­жен­ное, ибо тако­во все­об­щее начер­та­ние поня­тия о боге; и поэто­му не при­пи­сы­вай ему ниче­го, что чуж­до бес­смер­тию и несвой­ст­вен­но бла­жен­ству, а пред­став­ляй о нем лишь то, чем под­дер­жи­ва­ет­ся его бес­смер­тие и его бла­жен­ство. Да, боги суще­ст­ву­ют, ибо зна­ние о них - оче­вид­ность; но они не тако­вы, каки­ми их пола­га­ет тол­па, ибо тол­па не сохра­ня­ет их [в пред­став­ле­нии] таки­ми, каки­ми пола­га­ет. Нече­стив не тот, кто отвер­га­ет богов тол­пы, а тот, кто при­ни­ма­ет мне­ния . тол­пы о богах, ибо выска­зы­ва­ния тол­пы о богах - это не пред­вос­хи­ще­ния, а домыс­лы, и при­том лож­ные. Имен­но в них утвер­жда­ет­ся, буд­то боги посы­ла­ют дур­ным людям вели­кий вред, а хоро­шим - поль­зу: ведь люди при­вык­ли к соб­ст­вен­ным досто­ин­ствам и к подоб­ным себе отно­сят­ся хоро­шо, а все, что не тако­во, счи­та­ют чуж­дым.

При­вы­кай думать, что смерть для нас - ничто: ведь все и хоро­шее и дур­ное заклю­ча­ет­ся в ощу­ще­нии, а смерть есть лише­ние ощу­ще­ний. Поэто­му если дер­жать­ся пра­виль­но­го зна­ния, что смерть для нас - ничто, то смерт­ность жиз­ни станет для нас отрад­на; не отто­го, что к ней при­ба­вит­ся бес­ко­неч­ность вре­ме­ни, а отто­го, что от нее отни­мет­ся жаж­да . бес­смер­тия. Поэто­му ниче­го нет страш­но­го в жиз­ни тому, кто по-насто­я­ще­му понял, что нет ниче­го страш­но­го в не-жиз­ни. Поэто­му глуп, кто гово­рит, что боит­ся смер­ти не пото­му, что она при­чи­нит стра­да­ния, когда при­дет, а пото­му, что она при­чи­нит стра­да­ния тем, что при­дет; что при­сут­ст­ви­ем сво­им не бес­по­ко­ит, о том вовсе напрас­но горе­вать зара­нее. Ста­ло быть, самое ужас­ное из зол, смерть, не име­ет к нам ника­ко­го отно­ше­ния; когда мы есть, то смер­ти еще нет, а когда смерть насту­па­ет, то нас уже нет. Таким обра­зом, смерть не суще­ст­ву­ет ни для живых, ни для мерт­вых, так как для одних она сама не суще­ст­ву­ет, а дру­гие для нее сами не суще­ст­ву­ют. Боль­шин­ство людей то бегут смер­ти как вели­чай­ше­го из . зол, то жаж­дут ее как отдох­но­ве­ния от зол жиз­ни. А муд­рец не укло­ня­ет­ся от жиз­ни и не боит­ся не-жиз­ни, пото­му что жизнь ему не меша­ет, а не-жизнь не кажет­ся злом. Как пищу он выби­ра­ет не более обиль­ную, а самую при­ят­ную, так и вре­ме­нем он наслаж­да­ет­ся не самым дол­гим, а самым при­ят­ным. Кто сове­ту­ет юно­ше хоро­шо жить, а стар­цу хоро­шо кон­чить жизнь, тот нера­зу­мен не толь­ко пото­му, что жизнь ему мила, но еще и пото­му, что уме­ние хоро­шо жить и хоро­шо уме­реть - это одна и та же нау­ка. Но еще хуже тот, кто ска­зал: хоро­шо не родить­ся.

Если он гово­рит так по убеж­де­нию, то поче­му он не ухо­дит . из жиз­ни? ведь если это им твер­до реше­но, то это в его вла­сти. Если же он гово­рит это в насмеш­ку, то это глу­по, пото­му что пред­мет совсем для это­го не под­хо­дит.

Нуж­но пом­нить, что буду­щее - не совсем наше и не совсем не наше, чтобы не ожидать, что оно непре­мен­но насту­пит, и не отча­и­вать­ся, что оно совсем не насту­пит.

Сход­ным обра­зом и сре­ди жела­ний наших сле­ду­ет одни счи­тать есте­ствен­ны­ми, дру­гие - празд­ны­ми; а сре­ди есте­ствен­ных одни - необ­хо­ди­мы­ми, дру­гие - толь­ко есте­ствен­ны­ми; а сре­ди необ­хо­ди­мых одни - необ­хо­ди­мые для сча­стья, . дру­гие - для спо­кой­ст­вия тела, третьи - про­сто для жиз­ни. Если при таком рас­смот­ре­нии не допус­кать оши­бок, то вся­кое пред­по­чте­ние и вся­кое избе­га­ние при­ведет к телес­но­му здо­ро­вью и душев­ной без­мя­теж­но­сти, а это - конеч­ная цель бла­жен­ной жиз­ни. Ведь все, что мы дела­ем, мы дела­ем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тре­во­ги; и когда это нако­нец достиг­ну­то, то вся­кая буря души рас­се­и­ва­ет­ся, так как живо­му суще­ству уже не надо к чему-то идти, слов­но к недо­стаю­ще­му, и чего-то искать, слов­но для пол­ноты душев­ных и телес­ных благ. В самом деле, ведь мы чув­ст­ву­ем нуж­ду в наслаж­де­нии толь­ко тогда, когда стра­да­ем от его отсут­ст­вия; а когда не стра­да­ем, то и нуж­ды не чув­ст­ву­ем. Пото­му мы и гово­рим, что . наслаж­де­ние есть и нача­ло и конец бла­жен­ной жиз­ни; его мы позна­ли как пер­вое бла­го, срод­ное нам, с него начи­на­ем вся­кое пред­по­чте­ние и избе­га­ние и к нему воз­вра­ща­ем­ся, поль­зу­ясь пре­тер­пе­ва­ни­ем как мери­лом вся­ко­го бла­га.

Так как наслаж­де­ние есть пер­вое и срод­ное нам бла­го, то поэто­му мы отда­ем пред­по­чте­ние не вся­ко­му наслаж­де­нию, но под­час мно­гие из них обхо­дим, если за ними сле­ду­ют более зна­чи­тель­ные непри­ят­но­сти; и наобо­рот, часто боль мы пред­по­чи­та­ем наслаж­де­ни­ям, если, пере­тер­пев дол­гую боль, мы ждем сле­дом за нею боль­ше­го наслаж­де­ния. Ста­ло быть, вся­кое наслаж­де­ние, будучи от при­ро­ды род­ст­вен­но нам, есть бла­го, но не вся­кое заслу­жи­ва­ет пред­по­чте­ния; рав­ным обра­зом и вся­кая боль есть зло, но не вся­кой боли сле­ду­ет . избе­гать; а надо обо всем судить, рас­смат­ри­вая и сораз­ме­ряя полез­ное и непо­лез­ное - ведь порой мы и на бла­го смот­рим как на зло и, напро­тив, на зло - как на бла­го.

Само­до­вле­ние мы счи­та­ем вели­ким бла­гом, но не с тем, чтобы все­гда поль­зо­вать­ся немно­гим, а затем, чтобы доволь­ст­во­вать­ся немно­гим, когда не будет мно­го­го, искренне пола­гая, что рос­кошь сла­ще все­го тем, кто нуж­да­ет­ся в ней мень­ше все­го, и что все, чего тре­бу­ет при­ро­да, лег­ко дости­жи­мо, а все излиш­нее - труд­но дости­жи­мо. Самая про­стая снедь достав­ля­ет не мень­ше наслаж­де­ния, чем рос­кош­ный стол, если . толь­ко не стра­дать от того, чего нет; даже хлеб и вода достав­ля­ют вели­чай­шее из наслаж­де­ний, если дать их тому, кто голо­ден. Поэто­му при­выч­ка к про­стым и недо­ро­гим куша­ньям и здо­ро­вье нам укреп­ля­ет, и к насущ­ным жиз­нен­ным заботам нас обо­д­ря­ет, и при встре­че с рос­ко­шью после дол­го­го пере­ры­ва дела­ет нас силь­нее, и поз­во­ля­ет не стра­шить­ся пре­врат­но­стей судь­бы.

Поэто­му когда мы гово­рим, что наслаж­де­ние есть конеч­ная цель, то мы разу­ме­ем отнюдь не наслаж­де­ния рас­пут­ства или чув­ст­вен­но­сти, как пола­га­ют те, кто не зна­ют, не . разде­ля­ют или пло­хо пони­ма­ют наше уче­ние, - нет, мы разу­ме­ем сво­бо­ду от стра­да­ний тела и от смя­те­ний души. Ибо не бес­ко­неч­ные попой­ки и празд­ни­ки, не наслаж­де­ние маль­чи­ка­ми и жен­щи­на­ми или рыб­ным сто­лом и про­чи­ми радо­стя­ми рос­кош­но­го пира дела­ют нашу жизнь слад­кою, а толь­ко трез­вое рас­суж­де­ние, иссле­ду­ю­щее при­чи­ны вся­ко­го наше­го пред­по­чте­ния и избе­га­ния и изго­ня­ю­щее мне­ния, посе­ля­ю­щие вели­кую тре­во­гу в душе.

Нача­ло же все­го это­го и вели­чай­шее из благ есть разу­ме­ние; оно доро­же даже самой фило­со­фии, и от него про­изо­шли все осталь­ные доб­ро­де­те­ли. Это оно учит, что нель­зя жить слад­ко, не живя разум­но, хоро­шо и пра­вед­но, и [нель­зя жить разум­но, хоро­шо и пра­вед­но], не живя слад­ко: ведь все доб­ро­де­те­ли срод­ни слад­кой жиз­ни и слад­кая жизнь неот­де­ли­ма от них.

Кто, по-тво­е­му, выше чело­ве­ка, кото­рый и о богах мыс­лит бла­го­че­сти­во, и от стра­ха перед смер­тью совер­шен­но сво­бо­ден, кото­рый раз­мыш­ле­ни­ем постиг конеч­ную цель при­ро­ды, понял, что выс­шее бла­го лег­ко испол­ни­мо и дости­жи­мо, а выс­шее зло или недол­го, или нетяж­ко, кото­рый сме­ет­ся над судь­бою, кем-то име­ну­е­мой вла­ды­чи­цею все­го, [и вме­сто это­го утвер­жда­ет, что иное про­ис­хо­дит по неиз­беж­но­сти], иное по слу­чаю, а иное зави­сит от нас, - ибо ясно, что неиз­беж­ность безот­вет­ст­вен­на, слу­чай неве­рен, а зави­ся­щее от нас ниче­му . ино­му не под­власт­но и поэто­му под­ле­жит как пори­ца­нию, так и похва­ле. В самом деле, луч­ше уж верить бас­ням о богах, чем поко­рять­ся судь­бе, выду­ман­ной физи­ка­ми , - бас­ни дают надеж­ду уми­ло­сти­вить богов почи­та­ни­ем, в судь­бе же заклю­че­на неумо­ли­мая неиз­беж­ность. Точ­но так же и слу­чай для него и не бог, как для тол­пы, пото­му что дей­ст­вия бога не быва­ют бес­по­рядоч­ны; и не бес­со­зна­тель­ная при­чи­на, пото­му что он не счи­та­ет, буд­то слу­чай дает чело­ве­ку доб­ро и зло, опре­де­ля­ю­щие его бла­жен­ную жизнь, а счи­та­ет, что слу­чай . выво­дит за собой лишь нача­ла боль­ших благ или зол. Поэто­му и пола­га­ет муд­рец, что луч­ше с разу­мом быть несчаст­ным, чем без разу­ма быть счаст­ли­вым: все­гда ведь луч­ше, чтобы хоро­шо заду­ман­ное дело не было обя­за­но успе­хом слу­чаю.

Обду­мы­вай же эти и подоб­ные сове­ты днем и ночью, сам с собою и с тем, кто похож на тебя, и тебя не постигнет смя­те­ние ни наяву, ни во сне, а будешь ты жить, как бог сре­ди людей. Ибо кто живет сре­ди бес­смерт­ных благ, тот и сам ни в чем не сход­ству­ет со смерт­ны­ми.

(341-270 гг. до н.э.) философ, родился на о-ве Самос

Никакое наслаждение само по себе не есть зло; но средства достижения иных наслаждений доставляют куда больше хлопот, чем наслаждений.

Кто праведен, в том меньше всего тревоги, кто неправеден, тот полон самой великой тревоги.

Нельзя получить от бесконечной жизни больше наслаждения, чем от того времени, которое мы представляем конечным.

Нечестив не тот, кто отвергает богов толпы, а тот, кто принимает мнения толпы о богах.

Ничего нет страшного в жизни тому, кто по-настоящему понял, что нет ничего страшного в не-жизни.

Самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых.

Большинство людей то бегут смерти как величайшего из зол, то жаждут ее как отдохновения от зол жизни. А мудрец не уклоняется от жизни и не боится не-жизни, потому что жизнь ему не мешает, а не-жизнь не кажется злом.

Умение хорошо жить и хорошо умереть – это одна и та же наука.

Все, чего требует природа, легко достижимо, а все излишнее – трудно достижимо.

Лучше уж верить басням о богах, чем покоряться судьбе, выдуманной физиками, – басни дают надежду умилостивить богов почитанием, в судьбе же заключена неумолимая неизбежность.

Лучше с разумом быть несчастным, чем без разума быть счастливым.

Жизнь гибнет в откладывании, и каждый из нас умирает, не имея досуга.

Никто, видя зло, не выбирает его, но попадается, прельщенный злом, как будто оно есть добро в сравнении с большим, чем оно, злом.

В философии рядом с познанием бежит удовольствие: не после изучения бывает наслаждение, а одновременно бывает изучение и наслаждение.

Иные всю жизнь готовят себе средства к жизни.

Мы не столько имеем надобность в помощи друзей, сколько в уверенности относительно помощи.

Кто говорит, что все происходит в силу необходимости, тот не может сделать никакого упрека тому, кто говорит, что все происходит не в силу необходимости: ибо он утверждает, что это самое происходит в силу необходимости.

Глупо просить у богов то, что человек способен сам себе доставить.

При философской дискуссии более выигрывает побежденный – в том отношении, что он умножает знания.

Если бы бог внимал молитвам людей, то скоро все люди погибли бы, постоянно желая зла друг другу.

Большие страдания быстро выводят из жизни, а длительные не велики.

Кому малого недостаточно, тому ничего не достаточно.

Законы изданы ради мудрых – не для того, чтобы они не делали зла, а для того, чтобы им не делали зла.

Кто кажется страшным, тот не может быть свободным от страха.

Живи незаметно!

Даже под пыткою мудрец счастлив.

Гадания не существует, а если бы оно существовало, то предсказываемое следовало бы считать совершающимся помимо нас.

Эпикур (…) считает худшей душевную боль, потому что тело мучится лишь бурями настоящего, а душа – и прошлого, и настоящего, и будущего. Точно так же и наслаждения душевные больше, чем телесные.

Каждый уходит из жизни так, словно только что вошел.

Никогда не хотел я нравиться народу – ведь народ не любит того, что я знаю, а я не знаю того, что любит народ.

Ни один глупец не является счастливым, ни один мудрец не является несчастным. (Мнение эпикурейцев.)

Лучше не бояться, лежа на соломе, чем быть в тревоге на золотом ложе.

Всем желаниям следует предъявлять такой вопрос: что будет со мною, если исполнится то, чего я ищу, вследствие желания, и – если не исполнится?

Нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно.

Величайший плод справедливости – безмятежность.

Из всего того, что мудрость доставляет себе для счастья всей жизни, самое важное есть обладание дружбой.

Мудрый выбирает себе друга веселого и сговорчивого.

Смерть для человека – ничто, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем.

Привыкай думать, что смерть для нас – ничто; ведь все, и хорошее, и дурное, заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений.

Совсем ничтожен тот, у кого есть много причин для ухода из жизни.

Редко судьба препятствует мудрому.