В ноябре 2018 года исполнится 29 лет с тех пор, как рухнула Берлинская стена. Её падение ознаменовало собой крушение социалистического лагеря, приведшее вскоре к исчезновению самого Советского Союза. Как реагировали на перемены, происходившие в странах Восточной Европы, в Москве? Пытались ли советские спецслужбы противостоять «бархатным революциям»? Об этом «Нашей Версии» рассказал бывший руководитель Аналитического управления КГБ СССР, генерал-лейтенант Николай Леонов.

– В 1989 году вы по приказанию председателя КГБ СССР Крючкова совершили поездку в ГДР. Что это была за поездка и какова была её цель?

– Причина во многом заключалась в том, что оценка ситуации по-разному представлялась нашими информационными агентствами. Я прежде всего имею в виду Международный отдел ЦК КПСС, который занимался проблемами стран социалистического содружества, дипломатию в лице МИДа, а также КГБ. И все эти потоки информации, поступавшие из трёх ведомств, были в корне разные. Послы сообщали, что всё нормально, везде идёт перестройка в духе Горбачёва и проблем нет. Что касается разведки, то она сообщала, что социалистический строй во всех странах постепенно вступает в стадию полнейшей деградации по причинам падения темпов роста производства и социально-экономических трудностей. Помню, как Юрий Владимирович Андропов лично мне задавал вопрос, почему информация разведки носит тревожный характер, тогда как дипломаты рисуют совершенно иную катину – кому должны верить в Кремле?

– И что же вы ответили?

– Что мы готовы к открытому разговору с любым послом. Ведь я помнил, как возник вопрос по Польше, когда на её территории появилось политическое движение «Солидарность». Андропов спрашивал меня, как это могло произойти, почему в Польше складывается такая ситуация. Я отвечал, что мы уже несколько лет сообщаем о том, что ситуация в Польше совсем другая, чем представляет её иногда наше посольство, что социализма там не существует. Также наши сотрудники обращали внимание, что у поляков есть частное землевладение, которое очень хорошо обеспечивает население своей страны продуктами питания, в то время как колхозы нашей страны всё время перебиваются с хлеба на воду. То есть соцстрой в Польше держался только на её силовых структурах и присутствии на территории этой страны войск СССР. Также следовало учитывать, что католическая церковь в Польше имела гораздо большее влияние на народ, чем партия.

– Католическая церковь в Польше была, естественно, ориентирована на Ватикан и через него на Запад. Избрание на пост папы римского Иоанна Павла II, поляка по происхождению, на мой взгляд, было блестящей операцией Запада. Это вызвало в Польше взрыв религиозного и национального движения. А наша пропаганда подавала избрание поляка папой как ничего не значащее событие. Работа велась топорно и грубо, потому неудивительно, что аргументы не дошли до сердец людей.

«Хонеккер просил Брежнева снять розовые очки»

– Вернёмся к вашей поездке в ГДР. Что происходило в стране в тот момент?

– Говоря просто, там шло постепенное размывание позиций социализма, в условиях чего консервативная роль советского руководства была губительной. Хонеккер был единственным из руководителей соцстран, который старался видеть реалию, а не смотреть на мир через розовые очки. Он неоднократно говорил Брежневу, что надо прекратить все эти парадные встречи Политического консультативного комитета, который собирался раз в год, на них принималась общая декларация о состоянии дел в мире соцстран, и на этом всё заканчивалось. Он прямо заявлял, что в СССР, а также в других странах социалистического содружества накапливаются негативные моменты, связанные с замедлением темпов развития, с медленным ростом благосостояния трудящихся и с нарастанием оппозиционных настроений. И он в связи с этим предлагал собраться на неделю всем руководителям социалистических стран и в течение недели, уединившись, откровенно обсудить то, что у всех болит. Откуда у нас возникают такие проблемы, как в ГДР, когда в 1953 году восстание в Берлине пришлось подавить танкам советской армии. Или вспомните события в Венгрии в 1956 году, которые переросли в общенациональное восстание. Потом такие же события спустя 10 лет в Чехословакии, а после такие же нарастающие, но более грозные события в Польше. Потому Хонеккер прямо говорил Брежневу: рано или поздно появятся новые волны, которые будут по своей мощности только нарастать! Но он, повторюсь, был такой один. А все остальные руководители соцстран выражали руководству нашей страны полный «одобрямс». Болгарин Живков и вовсе говорил, что надо превратить Болгарию в очередную республику СССР, что было абсолютной бессмыслицей.

Все инициативы глав соцстран сводились к тому, кто из них первым даст орден своего государства Леониду Ильичу Брежневу или сделает его героем своей страны. В итоге Брежнев выглядел посмешищем. В Кремле думали, что люди этого не видят, а люди всё видели и создавали анекдоты.

А это, по существу, привело к размыванию идейных основ, на которых должна, как нам казалось, строиться социалистическая доктрина. Потому мы, разведчики, неоднократно поддерживали Хонеккера, не ссылаясь на него. И когда приносили телеграммы, в которых говорилось о печальных ситуациях, я напоминал Владимиру Крючкову, что они вместе с Андроповым были во время событий 1956 года в Венгрии, своими глазами видели, как в Будапеште вешали коммунистов, как перешла на сторону бунтующей оппозиции вся венгерская армия, полиция, все структуры государства. Я считал, что следует обобщить опыт борьбы с подобными явлениями, ну хотя бы в виде диссертации под грифом «Совершенно секретно», и сказать при этом откровенно, что же привело к венгерским событиям 1956 года, а также как надо вести дела в будущем, чтобы этого больше не повторилось.

– Крючков не отреагировал?

– Он мне говорил, что у него есть то ли огромный чемодан, то ли ящик с документами, связанными с венгерскими событиями 1956 года. Но ими он обещал заняться потом. Как у Брежнева не было желания прислушиваться к голосу Хонеккера, так у Крючкова не было желания прислушиваться к голосу разведки. Вот ещё пример. Мой заместитель в Информационно-аналитическом управлении Первого главного управления КГБ, занимавшегося внешней разведкой, Александр Николаевич Бабушкин, умерший год назад, царствие ему небесное, неоднократно вместе с нашими делегациями Политбюро выезжал на встречу с руководством стран социалистического содружества. Там он тоже иногда давал рекомендации о том, как надо вести дела, руководителям нашей страны в беседах с Политбюро других социалистических стран. Так его обрывали то председатель КГБ Андропов, то министр обороны Устинов. Мол, не учите нас управлять государством! Потому налицо оказался разрыв между теми, кто был призван Кремлём обеспечивать информационную подпитку наших внешних политических мероприятий, и теми, кто этими операциями руководил. Что говорить, если даже о вторжении в Афганистан мы в Первом главном управлении КГБ узнали буквально в ту ночь, когда уже шли войска. И все эти штучки связаны с тем, что власть в СССР в те времена была абсолютно бесконтрольной! Все решения принимались под впечатлением не совсем понятных причин очень узким кругом, без какой-либо аналитической проработки и носили волюнтаристский характер. Зато последствия разгребали мы все вместе. И гробы из Афганистана возили, и с душманами переговоры вели. Так же вышло и с ГДР. Потому как опять-таки наша информация о происходящем в стране была весьма точной.

Немцам надоело «жить по-советски»

– Нелегальная разведка?

– У нас в Берлине находилось огромное представительство КГБ СССР, в составе которого имелся особый Информационный аналитический отдел, который получал от разведки ГДР информацию. Тут надо сказать, что разведка ГДР была лучшей из всех разведок стран соцсодружества. Её сотрудники и агенты проникали даже в ведомство федерального канцлера ФРГ. Имея такие возможности, мы знали абсолютно всё, до планов ракетно-ядерных ударов НАТО по СССР. Поэтому наша информация по ГДР всегда была точной. При этом наши немецкие коллеги предупреждали нас о том, что в их стране не всё идёт ладно. Во-первых, они беспокоились, что ФРГ ведёт активную пропаганду, рекламируя западный образ жизни. Во-вторых, они так же честно говорили о том, что отношения их страны с СССР не дают удовлетворения всем потребностям ГДР, отчего Хонеккер уже просто вынужден вести с «соседями» особые отношения. В том числе получать субсидии и вести торговлю с ФРГ, позволять расширять контакты жителей ГДР с жителями Западной Германии. В результате границы Берлинской стены начали постепенно размываться. Также нам сообщали, что небольшая группа представителей властных структур ГДР использует советскую помощь для получения ими экономических преимуществ.

Ведь каждый год в СССР совершалась постыдная процедура делёжки квот на нефть. Ежегодно в Москве собирались представители стран социалистического сотрудничества, и между ними решалось, сколько тонн советской нефти надо выделить каждой из них.

ГДР давали больше всех. Немцы тут же построили нефтеперегонные заводы, после чего стали делать из нашей нефти бензин, керосин и масла и продавать всё это в ФРГ. Естественно, что за сырую нефть они платили нам по ценам Совета экономической взаимопомощи, а от торговли с ФРГ они получали в 3, а то и в 4 раза больше. Мы в КГБ докладывали в Кремль: надо нефть перерабатывать у себя и поставлять немцам готовый продукт. А то получается, что и мы, и они немножечко лгут – так и будем друг другу дальше лгать? Похожая ситуация была с чехами, которые на Запад поставляли более качественную обувь, чем в СССР. Премьер Косыгин однажды прямо выложил перед чехами их качественную обувь в красивых коробках, которую они отправляли на Запад, а затем открыл мешок с мятыми ботинками, предназначенными для СССР.

И вот такая ситуация продолжалась. А поскольку Хонеккер был сторонником чётких действий, он стал вызывать у Горбачёва раздражение. Прямо скажу: Хонеккера, единственного человека из руководителей коммунистических партий, предали и свергли мы сами, это сделал СССР.

– Каким же образом это произошло?

– Глядя на то, что происходит в нашей стране, в ГДР сформировались две политические группы: одна прогорбачёвская, прозападная, другая группа – Хонеккера. Её члены считали, что ГДР не готова к тому повороту, который провозгласил Горбачёв.

В эту группу, по существу, входила двенадцатая часть членов немецкого политбюро, и прозападные реформаторы своими силами свергнуть Хонеккера никак не смогли бы. И тут, воспользовавшись сорокалетием образования ГДР, Горбачёв приехал в Берлин, полностью поддержав группировку противников Хонеккера – молодых реформаторов западного типа во главе с Кренцом. Тот заявил, что в ГДР, в духе перемен в СССР, надо всё менять. По существу, это был переворот политической власти в ГДР, свершённый СССР. А дальше в ГДР началась, как говорят, цепная реакция.

За всё в ответе Горбачёв

– Как, по вашему мнению, следовало поступить руководству СССР: дать ГДР объединиться с ФРГ или пойти на какие-то другие шаги по решению этой политической проблемы?

– У нас в разведке задолго до этого постоянно думали, что же делать с разделённой Германией. Основная идея сводилась к тому, чтобы поставить перед Западом вопрос о мирном объединении ГДР и ФРГ, при условии, что будущая объединённая Германия будет находиться вне каких-то военных блоков. Станет как бы нейтральной зоной между НАТО и странами Варшавского договора, эдаким «форпостом мира» в Европе. Однако никто из руководителей КГБ не решался так радикально поставить вопрос о том, что Германия должна быть нейтральной. И в политических кругах не могли принять эту идею. Возможно, сыграла роль идеологическая зашоренность – мол, марксизм родился именно в Германии, впервые создано социалистическое немецкое государство, как же можно принести его в жертву какому-то эфемерному нейтралитету? Поэтому те события в ГДР, о которых мы говорим, обрушились на меня в 1989 году, будто девятый вал на известной картине Айвазовского. Как генерал Первого главного управления, имеющий десятилетний опыт работы в Информационно-аналитическом управлении КГБ, я хорошо представлял себе тенденции развития мира, в связи с чем неотвратимость краха социализма в Европе у меня не вызвала никаких сомнений.

По теме

В Следственном Комитете России прокомментировали информацию, согласно которой Ту-154 Минобороны РФ потерпел крушение по причине перегруза. В ведомстве заявили, что эти сведения не соответствуют фактам, установленным в ходе расследования катастрофы.

Я видел, насколько растеряна наша власть в Кремле и на Старой площади, как она уже никому и ничему не верит, а также ничего не знает и не имеет сама никакой точки зрения на то, что же ей делать. В Берлине же тем временем начался хаос. Помню, как по приезде в ГДР я сразу решил встретиться с нашим представителем – генералом Геннадием Титовым, который уже шесть лет здесь работает и должен отвечать за ситуацию. Мне отвечают, что он только что получил из Москвы приказ возвращаться и на смену ему приехал новый представитель – генерал Новиков, который давно уже не ездил ни на какие оперативные мероприятия. А сам Титов сидит на военном аэродроме в Темпельхофе на куче чемоданов и ждёт военного самолёта, чтобы вместе со всем своим личным багажом вернуться в Москву. При этом каждый самолёт осаждался ещё и военными: бежали все, кто только мог это сделать.

– Так, может быть, крушение социалистического лагеря оказалось предрешено?

– Вся катастрофа во всех странах социалистического содружества была вызвана заявлением Горбачёва осенью 1988 года о том, что он отменяет доктрину Брежнева, когда Горбачёв поехал в Нью-Йорк на сессию ООН, где в духе своей авантюрной политики решил бросить какую-то крупную инициативу и заявил, что мы не будем способствовать поддержанию социалистических сил в Восточной Европе. Хотя доктрина Брежнева была отменена значительно раньше, потому что разумные люди понимали: СССР не в состоянии выполнить её. Я могу это подтвердить двумя фактами. Так, ещё в 1980 году, когда Андропов был членом Политбюро ЦК, в Москву пригласили Рауля Кастро. Ему было сказано, что СССР не будет воевать за Кубу. Кастро был тогда этим ошарашен. Далее, в 1981 году, когда на территории Польши начала создаваться «Солидарность», Ярузельский доложил в Москву: ситуация аховая, он хочет ввести в Польше военное положение, поддержит ли его СССР? И разговаривавший с ним секретарь ЦК по идеологии Суслов ответил: в этом случае мы вам военную помощь оказать не сможем. Так что к моменту заявления Горбачёва доктрина Брежнева уже не действовала.

Что до влияния США, то оно, может, где-то и присутствовало, но на заднем фоне. У меня сложилось тогда мнение, что на первом месте стояло стремление немцев к воссоединению. В воздухе скорее витало ощущение каких-то перемен, что холодной войне приходит конец. При этом наш посол в ГДР, с которым я встретился, рассыпался в убеждениях, что в ГДР всё идет нормально, что посольство в курсе дел, что оно всё контролирует, и так далее. После этого мы с генералом Новиковым отправились в представительство КГБ СССР, в котором должны были написать итоговую телеграмму о нашей оценке ситуации в ГДР. Текст составленной нами телеграммы, наверное, всё ещё лежит в каком-то архиве разведки. Смысл её был краткий и категоричный: «ГДР как самостоятельная социалистическая страна государства в Европе уже прекратила своё существование де-факто». Также мы написали в телеграмме, что советскому руководству стоит уже думать не о сохранении ГДР как государства – оно уже в прошлом, его больше не существует. Теперь нужно думать, как же надо обеспечить государственные интересы СССР в германском вопросе. Надо вести переговоры о статусе наших войск, о порядке их вывода, если будет принято такое решение, о возможных условиях компенсации, если она будет, о сохранении наших объектов, если их можно сохранить. Ведь там было много наших предприятий и объектов. В том числе предприятие «Висмут», которое занималось добычей урановой руды на территории ГДР – один из основных наших источников урана.

9 ноября Берлинская стена уже открылась для прохода и народ хлынул в ту и в другую сторону – Берлин оказался воссоединён. Любопытно, что западные немцы давали по 100 марок гражданам ГДР, чтобы они, придя на Запад, могли себе купить какие-то сувениры, отчего возникло столпотворение, как на нашей Ходынке. Две отдельные Германии перестали существовать.

Бывший подчиненный генерал-майора КГБ Олега Калугина, с 1995 года живущего в США, полковник Владимир Меднис передал на Радио Свобода свои воспоминания. Калугин согласился прокомментировать заявления Медниса, а также ответил на вопросы нашего корреспондента, связанные с деятельностью спецслужб и выходцев из них в СССР и России, а также поделился известной ему информацией о работе в специальных службах нынешнего президента России Владимира Путина

Бывшему резиденту в Канаде (он работал под прикрытием должности советского консула в Монреале) Владимиру Меднису – 84 года. Он живет в обычной квартире на юго-западе Москвы. На встречу со мной он пришел с советской авоськой, чем-то напоминая приговоренного к смерти агента КГБ Владимира Ветрова из основанного на реальных событиях боевика "Дело Farewell " (в российском прокате "Прощальное дело"), основанном на реальных событиях. Владимир Меднис был предшественником Ветрова на том же посту резидента в Монреале.

Фальшивый консул

Меднис сокрушается по поводу того, что в 2010 году провалилась российский агент Анна Чапман : "Она даже не спросила пароля у того, кто пришел на встречу, – как же так можно". Меднис любит рассказывать о трудностях работы разведки в советские годы. В частности о том, что "работа по прикрытию, консулом, отнимала много времени", а тут еще и канадская конная полиция усердствовала и как-то раз, "в нарушение всех дипломатических конвенций", подстроила ему автомобильную аварию в Монреале с целью обыска машины. Критический момент в его карьере, рассказывает Меднис, наступил в 1972 году, когда он получил информацию о работе на разведку одной из западных стран высокопоставленного лица в СССР и доложил об этом своему прямому начальнику Олегу Калугину. К удивлению Медниса, реакции не последовало. Благодаря члену Политбюро Арвиду Пельше Меднису якобы удалось достучаться до самого Юрия Андропова, но и тогда реакции не было, более того – Медниса отстранили от оперативной работы и отправили заниматься архивами.

По словам моего собеседника, начальник североамериканского направления внешней контрразведки Олег Калугин, непосредственный начальник, показал Меднису свидетельство о его же собственной смерти:

– Что-то его взбесило (а я в тот период больше никому не жаловался, ничего не делал по поводу, условно говоря, "упыря"). Калугин вызывает меня и с такой яростью, злобой говорит: "Куда бы вы ни писали, все это попадет ко мне. Теперь садитесь и пишите, что вы больше ни к кому никогда не будете обращаться". Я говорю: "А если я не напишу?" – "Ну, тогда мы вас уберем". – "Как, говорю, уберете? Физически?" – "Да, физически". Открывает сейф, достает бумагу. Вижу – в то время были такие траурные рамки, свидетельства о смерти. Там моя фамилия, печать стояла, все было. Но многое еще не было заполнено – когда я умер и причина смерти... Насколько мне известно, свидетельство о смерти было использовано для похорон погибшего во время спецоперации КГБ от передозировки хлоформа нашего моряка Николая Артамонова – его похоронили на Донском кладбище под латышской фамилией.

Генерал-майор КГБ, уже два десятилетия живущий в США, Олег Калугин заявил в разговоре со мной, что "хорошо помнит Володю Медниса" и помог защитить его от неминуемой расправы – поскольку самого Медниса заподозрили в работе на врагов. Впрочем, в том же самом тогдашний председатель КГБ СССР Владимир Крючков заподозрил и самого Калугина.

– Итак, версия Владимира Медниса такова: он получил информацию о работе на западную разведку то ли члена Политбюро, то ли человека из окружения Андропова, но руководство КГБ не только к этому не прислушалось…

– Да, меня вызывали в качестве свидетеля, но я отказался. Я беседовал с Би-би-си и сказал, что уже был в Лондоне, но меня посадили там в тюрьму и по этой причине в Англию больше не собираюсь. Я принимал в Вашингтоне Марину Литвиненко, мы устраивали встречу с общественностью. Саша Литвиненко поступал вместе с Путиным на работу в КГБ и знал о нем много. Писал в интернете о нем. Я звонил ему, когда он был в Лондоне, говорил: "Ты зря такие вещи пишешь о личной жизни". Ну, а потом его не стало, мое предупреждение поздно пришло.

– Думаете, с ним расправились как с предателем?

– Как с человеком, который разгласил непристойные стороны личной жизни Путина. Когда мне задают такие вопросы о Путине, я отвечаю – спросите у его жены, он прожил с ней 30 лет.

– А сейчас лаборатория ядов в ФСБ существует?

– В КГБ была полониевая лаборатория №217, по-моему. Но я в России не был уже двадцать лет, точно не знаю. Я приехал в США в 1995 году и с тех пор не возвращался. Причем, я и не собирался здесь оставаться, это Путин меня назвал предателем, я его – военным преступником. Я сказал: "Как вы можете меня называть предателем без судебного разбирательства и процесса? Вы же юрист вроде. И какой вы юрист? Вы полный авантюрист и кроме того – военный преступник. И за то, что вы наделали в Чечне, вас когда-нибудь международный суд будет судить". Вот такой у нас был публичный обмен мнениями.

– Поскольку Путин – выходец из известного ведомства…

– Да-да, но он был майором всего лишь.

– Не подполковником?

– Нет, он был майором, и его максимальный потолок был – подполковник. То есть он мог бы получить подполковника приблизительно через год, но он им не стал.

– Почему же Путин говорит, что он подполковник?

– Потому что потенциально мог быть подполковником. Так же как я мог потенциально быть генерал-лейтенантом, но не стал.

– Есть версия, что Московское управление КГБ в 1990-е более или менее "приструнили", в отличие от Ленинградского, выходцы из которого в итоге пришли к руководству страной...

– Это правда. Был такой Виктор Алидин в московском управлении – наглый, самонадеянный, выход имел на Брежнева напрямую, и все думали, как его убрать. Я уж не помню, как и что произошло, но сумели от него избавиться. Он и по поводу Андропова рассуждал: "Мало ли что Андропов сказал". Ленинградское управление при этом, в общем, не трогали, потому что оно было довольно чистое. Вот, например, нынешний руководитель ФСБ Александр Бортников – ленинградский. Я его даже помню, он производил на меня впечатление серьезного порядочного человека. А Николай Патрушев, например, это был мой бывший помощник. Причем, он был помощником не в написании документов, а так – адъютант Его Превосходительства. Устраивал мне рыбалки, поездки, сопровождал везде. Был хорошим бюрократом-помощником. А сейчас вот секретарь Совета безопасности.

– В 1998 году в одной петербургской газете вышла статья под заголовком "Путин возглавил ФСБ незаконно". Журналистов вызвали на профилактическую беседу – якобы недовольны были качеством фото. Правда ли, что, как написала газета, по штатному расписанию и традициям ФСБ это ведомство может возглавить только генерал, а не подполковник?

– В общем-то, да, в принципе по-иному не бывает. Вы знаете, Ельцина незадолго до кончины журналисты спросили, какие он совершил ошибки, о которых больше всего жалеет? Ельцин ответил: "Первая – война в Чечне, вторая – выбор преемника".

– Но известно же, что Путин обеспечил Ельцину защиту от уголовного преследования.

– Из-за семьи, да. Ельцин был благодарен Путину за то, что тот не дал хода распутыванию его семейной драмы. Генерального прокурора Юрия Скуратова, расследовавшего дело о коррупции вслед за швейцарской прокуратурой , вывели из игры, подставили его с девочками . Это была специальная операция спецслужб по дискредитации должностного лица с помощью пленки с "человеком, похожим на генпрокурора".

– КГБ специализировался на таких операциях с участием "девочек" или "мальчиков".

– Ну, не только КГБ, но КГБ традиционно этим занимался. Кстати, еще до Октябрьской революции российская разведка была одной из самых сильных в мире. Сейчас она в худшем положении, потому что в свое время идеологические сторонники типа Кима Филби или Джорджа Блэйка работали за идею, а не за деньги.

– Правда ли, что Ельцин какое-то время думал над тем, чтобы КГБ распустить совсем, но потом предпочел реформу?

– Это была моя идея и Вадима Бакатина, у которого я был главным консультантом по реорганизации КГБ. Вот тогда мы КГБ и развалили, потому что разбили ведомство по американскому образцу на пять частей – разведка, контрразведка, погранвойска, личная охрана, архивы и прочее. И это причина, по которой многие из "бывших" меня ненавидят. Тогда, в переходный период, сохраняясь в едином кулаке, КГБ был опасен для процесса демократизации страны, и его нужно было как-то расчленить, в этом был смысл. Попытки снова объединить были уже при Ельцине, а потом Путин стал руководителем страны – и уже дальше ехать некуда.

Из шпионов в политики

– Вы утверждаете, что в 1990-е симпатизировали демократическим идеям. Как получилось, что демократизация в России так быстро закончилась?

– Я даже был народным депутатом СССР от Краснодарского края. Люди обо мне даже не слышали – за полгода до того, как я вышел на публичную арену, и вдруг за меня 60 с чем-то процентов граждан проголосовало при наличии еще восемнадцати кандидатов! Как раз в 1989 году меня вызывали в Главную военную прокуратуру, где я должен был отвечать на обвинения в разглашении государственной тайны. И вот в день, когда я должен был появиться в прокуратуре, меня зарегистрировали в качестве кандидата в народные депутаты, и я получил иммунитет. С того момента началась моя публичная карьера. Это была идея Крючкова: выступая в прессе, я якобы разглашаю гостайну. Ну, я действительно выступал, рассказывал о КГБ. Особой тайны, может быть, и не было, но формально, как сотрудник КГБ, я подлежал изоляции за разглашения служебной и государственной тайны. Когда СССР развалился, я перестал быть депутатом, но тогда и Крючкова не стало, поскольку он был одним из организаторов путча и его посадили.

Крючков меня ненавидел. Почему? Потому что я был близок к Андропову, Андропов мне симпатизировал, и у нас с ним было что-то общее. Крючков был начальником разведки и ревновал – почему Андропов звонит мне лично, а не через него... Андропов снимал трубку, говорил: "Олег, зайди ко мне. Ты хочешь виски или чего? Давай поговорим за жизнь".

– Правда ли, что в 1990-1991 годах сотрудники КГБ сожгли многие документы своего ведомства? Геннадий Гудков вспоминал, как в Балашихинском лесу сжигали документы, утверждает, что сам входил в состав такой группы.

– Тогда можно было делать что угодно, в 1991 году был полный развал.

– Сотрудники КГБ участвовали в демократическом движении в начале 1990-х годов. С целью саботажа или по другим причинам?

Люди, которые хотят что-то поменять, улучшить, – ими-то КГБ и занимался, вместо того чтобы заниматься шпионами

– Ну, кто как. Я, например, принимал участие совершенно искренне. Я был в ту пору первым заместителем начальника Ленинградского управления – довольно высокая должность, но для меня это была фактически ссылка. Послал меня туда Крючков, считая, что я вместе с Яковлевым завербован ЦРУ. Яковлева послали послом в Канаду, потому что одним из главных источников советской разведки там был высокопоставленный сотрудник Канадской конной полиции. Крючков рассчитывал, что этот человек даст материалы на Яковлева, и тогда Яковлева отзовут, а потом посадят и расстреляют. Но ничего не получилось, а меня послали в Ленинград первым заместителем начальника управления. В Ленинграде я родился, но, тем не менее, это провинция. И вот работая в этой провинции впервые не по иностранцам, а по советским гражданам, я впервые осознал, что советскую систему надо менять, что вся она нацелена на выявление людей с реформаторскими настроениями. Люди, которые хотят что-то поменять, улучшить, – ими-то КГБ и занимался, вместо того чтобы заниматься шпионами. Интеллигенция была главным источником информации. Рабочий класс – ширма, серп и молот – эмблема, а информаторами была интеллигенция, студенчество в частности. Вот так я в Ленинграде познал суть Советской власти, и она изменила мое отношение к системе. Это я-то, который добровольно пришел в КГБ с юных лет, чтобы защищать, укреплять, расширять и прочее! Мой папа (когда-то он был в НКВД младшим сотрудником), когда узнал, что я хочу работать в КГБ, сказал: "Ты что, это же грязная работа". Я говорю: "Папа, но ты же там проработал 25 лет!"

– Вы публично назвали Владимира Жириновского агентом КГБ.

– Да, и после этого как-то Жириновский ко мне подошел на приеме с кулаками – я думал, что он хочет меня ударить, а он говорит: "Спасибо, что ты об этом сказал. Я горжусь этим, теперь я очень рад, что это известно публично". Он был не сотрудником, а агентом КГБ. Сотрудник – лицо официальное. Агент – тот, кто выполняет задачи КГБ, работая где угодно, но не в КГБ. Его партийная деятельность тоже контролировалась КГБ, у нас вся партийная деятельность после того развала СССР контролировалась КГБ. Горбачев привнес первую свежую струю в эту систему, Ельцин в какой-то мере продолжил, но он был другим человеком по натуре. А Горбачев был... таких, высоких идеалов.

– С 1990-х так повелось, что выходцы из КГБ двинулись в бизнес. Почему так случилось?

– Это еще при мне началось. Мы должны были появившийся частный бизнес использовать в качестве источника информации, для проникновения на Запад, для того чтобы красть оттуда технологии, документы. Одно время это имело даже преимущественное значение, потому что политика стала сходить на "нет" с развалом СССР, а в технологиях мы сильно от западных стран отставали (и до сих пор отстаем), поэтому научно-техническая разведка вышла на первое место с точки зрения важности.

– Есть примеры, когда успешно что-то украли?

– О да! Не говоря уже о ядерном оружии, которое мы в свое время тоже, как говорят, "сильно приобрели". Кстати, когда я еще работал в Москве, одной из моих позиций были доклады министру электронной промышленности СССР каких-то новейших информационных данных с Запада – в чем Запад ушел вперед, где мы отстаем. И когда он ко мне привык, то однажды доверился, вытащил какой-то журнал на английском языке и говорит: "Знаешь что, ты ко мне приходишь, показываешь разные бумаги – а ведь это все написано в этом американском журнале. Ваши ребята сдувают все это и шлют в качестве секретных материалов". Ну, я извинился. А ускорение прогресса России в области высоких технологий – это до сих задача номер один, потому что мы неконкурентоспособная страна.

– Вы помните дело Ветрова-Farewell, связанное с кражей технологий в конце 1970-х – начале 1980-х годов и высылкой советских дипломатов?По этому поводу Томас Рид, бывший член Совета национальной безопасности США в своей книге пишет , что Советы украли программное обеспечение для компрессорных станций газопроводов через канадскую фирму, но ЦРУ внедрило туда "троян", "вирус". Такое возможно?

– В принципе, моя сфера деятельности в области разведки не имела отношения к технологиям. Я был специалистом по политической разведке, по идеологии, по мероприятиям дезинформации. А все эти высокие технологии... Мне просто так повезло в жизни, что мой первый очень серьезный источник, который во многом способствовал моей карьере оперативника, был американцем, которого я встретил в 1958 году будучи студентом Колумбийского университета. Причем, случайно: он там преподавал, был постарше меня. Он был сталинистом, ненавидел Хрущева, и мне удалось сыграть на этом. Я говорю: "Да, мы вернемся к настоящему социализму, но ты понимаешь, нам нужно догнать Соединенные Штаты, это сейчас проблема номер один, и если ты поможешь, то поможешь и политической реконструкции СССР". В ходе одной нашей доверительной беседы выяснилось, что он имеет доступ к совсекретным материалам, исследованиям и даже образцам твердого топлива для ракет, а тогда было самое время расцвета этих технологий. Я в Москву, конечно, сразу же сообщил об этом, но мне сказали – это подстава ФБР: "Вы молодой человек, вас сейчас прихватят, и кто вас спасет, непонятно, поскольку вас посадят и обменять вас будет невозможно". Но у меня уже была назначена встреча. Короче, я пошел на эту встречу и получил образцы того, о чем мне этот американец рассказывал, включая даже образец твердого топлива для ракет. Послали это в Москву, в Москве сначала меня опять обругали, а потом повысили, и я сразу стал героем. Это была моя первая интересная вербовка, хотя я в этой области ничего не понимаю – ни в ракетах, ни в топливе.

Этот американец потом много лет работал на советскую разведку, пока его не заложил один из беглецов, советских разведчиков, который работал как раз в области научно-технической разведки. Он сообщил американцам: есть такой источник, не знал фамилии, но дал приблизительное направление. И он на всякий случай сбежал и приехал в Россию. А в России его посчитали за двойного агента и посадили в тюрьму. Когда его посадили в тюрьму, Андропов сказал мне: "Пойди поговори с ним, это же твой человек. Пусть он признается, и тогда мы его простим. Я пришел к нему в тюрьму в Москве, он бросился на меня чуть ли не с с кулаками: "Я такой идиот, что вам поверил!" – и ударился в слезы. Я пришел к Андропову, говорю: "Юрий Владимирович, вы напрасно его подозреваете, он честный человек". Я даже предложил ему поучаствовать в выборах, поскольку и сам уже был общественным деятелем, но он отказался. Его фамилия была Котлобай. Американец украинского происхождения, славянского, возможно, поэтому он нам и сочувствовал.

С нами Бог!

– Расскажите, пожалуйста, о завербованных деятелях церкви в России.

– Я был в очень дружеских отношениях с Алексием. Началось все с того, что я публично назвал Алексия агентом КГБ – в порыве, накануне выборов в Верховный совет. Я сказал: "Кто у нас реально независим? Никто! Церковь – одно из подразделений КГБ. И все патриархи, включая Алексия, – это все "свои". Через пару дней звонит помощник патриарха Алексия и приглашает меня к нему вечером, адрес в центре города. Я был удивлен, не понимал, чего это вдруг. А он, как и должно быть в церкви, сказал: "Я вас пригласил, потому что вы публично обозвали меня агентом КГБ. Так вот, молодой человек, вы, наверное, плохо знаете историю. Когда большевики пришли к власти в России, церковь была одним из главных противников системы, потому что атеисты были у власти. Начался мощный разлад – приблизительно треть священников РПЦ уехала за границу, одна треть попала в тюрьмы, НКВД и там скончалась. А еще одна треть, и я в том числе, чтобы сохранить христианство и веру в Бога, приспособились к этой власти. И вот я вам должен сказать, что мне это удалось". Я ответил ему: "Вы знаете, если бы вы это сказали публично, то я бы вас не стал называть агентом КГБ". "Ну что же, с КГБ я сотрудничал, да, но именно для того, чтобы сохранить православную церковь". Вот так мы с ним стали друзьями.

– Раз вас назвали в Москве предателем, за себя в Вашингтоне не боитесь, что пришлют "гонцов"?

– Нет, моя дочь и внук живут и работают в Москве, и никто их не трогает. У меня очень много близких друзей в окружении Путина, в этом и секрет, – говорит Олег Калугин.

К нам подошел директор Музея шпионажа в Вашингтоне (в котором Калугин является членом совета директоров), Питер Эрнст: "Очень ценный собеседник. Но он никогда мне ничего не рассказывает!"

На прощание я спросила у Калугина, что он думает о французском фильме "Дело Farewell" . Реальная подоплека сценария вкратце такова: в конце 1970-х годов подполковник Владимир Ветров рассказал французской разведке о разработанной КГБ масштабной операции промышленного шпионажа и передал список агентов, занимавшихся таким шпионажем под дипломатическим прикрытием. Президент Франсуа Миттеран сообщил об этом Рональду Рейгану, и это привело к массовой высылке советских дипломатов в 1982 году из западных стран. Среди 47 дипломатов, высланных из Франции из-за предательства Ветрова, значился и первый секретарь посольства Александр Авдеев, будущий министр культуры РФ. Несмотря на то что история произошла давно, министерство культуры (в 2011 году, как раз при Авдееве) не разрешило съемки в Москве. В итоге обошлись без русских, главную роль сыграл Эмир Кустурица, а станцию метро "Новослободская" снимали в киевском метро.

В конце фильма агента Ветрова торжественно расстреливают по приговору советского суда. Олег Калугин говорит, что фильм не совсем верен и что Ветрова казнили иначе – его якобы на ходу выбросили из машины.

Генерал-майор КГБ Олег Данилович Калугин.
Куратор ленинградских «демократов».

Генерал-майор КГБ Олег Данилович Калугин. Куратор ленинградских «демократов».

В 1967 году Андропова назначают председателем КГБ. После нескольких лет работы он начинает с удивившей многих быстротой продвигать по службе Олега Калугина. Уже в 39 лет тот стал начальником Управления внешней контрразведки и проработал на этой должности с 1973 по 1980 год. Несмотря на серьезные провалы в его сфере деятельности и настораживающие сигналы других подразделений КГБ об их подозрениях в отношении Калугина, Андропов продолжал ему покровительствовать. Даже после получения достоверной информации о том, что Калугин был завербован ЦРУ еще в конце 50-х годов во время стажировки в Колумбийском университете, Андропов не дал его в обиду. Предатель был назначен первым заместителем начальника Управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. А буквально перед его назначением (какое совпадение), в октябре 1979 в Ленинграде группа молодых экономистов во главе с Чубайсом начинает заниматься обсуждением реформирования советской экономики(!).
.
Показательно, что в то же самое время в Москве, в одном из институтов разыгрывалась драма с юношей из семьи бывшего полицая. И в этом случае гебисты были не столь бескомпромиссны в деле защиты государственной безопасности СССР, как в истории с Калугиным.

А вот генерала Калугина Юрий Владимирович просто, по-отечески пожурил. Есть несколько свидетельств, подтверждающих, что Андропов уже в 70-е годы знал о сотрудничестве Калугина с ЦРУ. В частности, об этом пишет в своей книжке «Москва. Кремль. Охрана.» генерал-майор в отставке Докучаев. В 1972-1975гг. он возглавлял отдел внешней контрразведки Первого главного управления КГБ СССР и, надо полагать, знает что говорит. С агентом Калугиным шеф КГБ поступил несравненно мягче, чем поступили его провинциальные клерки с бедным студентом. Агента не лишили генеральского чина, не вывели из штатов КГБ и не отдали под суд. Вместо этого Андропов провел с ним «серьезную беседу» и назначил заместителем начальника Ленинградского УКГБ(!). По мнению Докучаева, «это было сделано очень мудро», поскольку Андропов «полагал, что Калугин исправится и станет на путь честного отношения к порученному делу и к своим гражданским обязанностям»(!).

Не слабая была в СССР госбезопасность при Андропове, правда? Назначить одним из руководителей УКГБ в Ленинграде, где сосредоточено созвездие стратегически важных оборонных предприятий, человека подозреваемого в работе на ЦРУ. А может это был необходимый манёвр, для окончательной фазы формирования группы демократов-предателей в Ленинграде, и создания там мощного плацдарма по дальнейшей десоветизации нашей с вами Родины?

Нам скажут, что все это — весьма косвенные доказательства, что Андропов мог просто ошибиться. Но спустя годы, при анализе всей картины происходящего перед перестройкой и тем более её процесса, привёдшего к распаду СССР, становится совершенно понятным: Андропов сознательно(!) вел закулисные игры с американской разведкой.

К 1980-му году слишком многое говорило за то, что Калугина пора брать и запускать на «конвейер» допросов-дознаний. Слишком много странностей накопилось в его биографии и служебной карьере.

Итак, в 1959 году молодой офицер госбезопасности Калугин едет на стажировку в Колумбийский университет в США. Вместе с будущим главным идеологом перестройки А.Яковлевым(!). За всем этим стоит международный отдел ЦК КПСС (Куусинен)(!).

И тут начинаются странности. Олег Калугин якобы вербует в США Анатолия Котлобая — бывшего советского гражданина, который во время немецкой оккупации уехал с Украины на Запад. Котлобай сам выходит на Калугина и, жалуясь на тоску по родине, предлагает молодому разведчику передавать в СССР секреты твердого топлива для ракет. Мол, он, работая в крупной химической компании, имеет к ним доступ. (А тема твердого топлива для нас тогда была крайне актуальной: янки здесь опережали Советский Союз). Калугин устанавливает контакт, хотя от всей этой истории за версту разит активной операцией ЦРУ.

Но Лубянка дает разрешение Калугину на разработку Котлобая, присваивая тому псевдоним — Кук. Кук сразу же передает Калугину образец твердого топлива, описание технологии и детальный американский анализ развития химпрома СССР. КГБ все это воспринимает всерьез, по возвращении домой Калугина награждают орденом «Знак почета», он делает карьеру в системе госбезопасности, становясь в 1966 г. заместителем резидента КГБ в США. С 1970 г. Калугин — замначальника управления «К» — внешней контрразведки, а с 1973-го — и начальником. Знал ли его Андропов, глава КГБ СССР с 1967 года? Отлично знал. И поставил на один из самых ключевых постов.

Но к тому моменту выяснилось, что агент Кук скормил Москве техническую «дезу», что попытка воспользоваться американской технологией производства твердого топлива привела лишь к убыткам. К тому же, в 1964-м Кука-Котлобая срочно вывезли в СССР якобы потому, что в США ему грозило разоблачение. (Агента устроили работать в ИМЭМО — Институт мировой экономики и международных отношений). Но вот что странно: при этом Кук-Котлобай успел переправить в Москву все свои ценные вещи и картины, снять с банковских счетов свои сбережения. Немудрено, что контрразведка начинает копать под Кука, в 1978-м столичное управление КГБ заводит на него дело о валютных махинациях и сажает в Лефортово.

Калугин пытается вытащить Кука из тюрьмы. Андропов, узнав о подозрительной активности генерала Калугина, поручает ему допрос подозреваемого. Как говорят, на видеозаписи допроса видно: Калугин делает Куку-Котлобаю тайный знак: молчи! Именно это заставляет контрразведку заняться самим Калугиным. Выясняется, что за ним — как минимум еще два подозрительных дела, заставляющие думать: а на кого работает генерал?

В 1977 году разоблачен Огородник — завербованный ЦРУ бывший второй секретарь посольства СССР в Колумбии, а позднее — сотрудник управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД. Через него в США уплыло немало ценных материалов, причем исходивших по линии не только МИД, но и КГБ, и Минобороны СССР. Но быстро выяснилось, что о работе агента ЦРУ в дипломатическом ведомстве Советского Союза в 1974-1975 годах сообщал своему начальству агент чехословацкой разведки Карел Кочер, внедренный в советский отдел ЦРУ. Ну, а чехи делились информацией с КГБ СССР. Проверкой сигнала занялся контрразведчик Калугин. Он в 1976-м, выехав в Прагу, встретился со специально тайно прибывшим туда Карелом Кочером. Пообщавшись с ним, Калугин объявил Кочера неискренним, а его информацию о «кротах» ЦРУ в СССР — ложной. Но оказалось, что Карел Кочер был прав, а вот генерал Калугин, получается, позаботился о сохранности американской шпионской сети.

Второй эпизод — загадочная смерть двойного агента Ларка — бывшего офицера ВМФ СССР Артамонова, бежавшего в 1959 г. на Запад. В США ему сменили имя и сделали сотрудником Разведывательного управления министерства обороны (РУМО) США. Но в 1965-м наша разведка его нашла и предложила перевербоваться. Артамонов согласился, получив псевдоним — Ларк. Но действительно ценной информации Ларк-Артамонов не поставлял, потому в Москве решили: он работает под указку американцев, а потому его надо выманить в СССР и выпотрошить. Ларка в 1975 г. выманили в Вену (под предлогом встречи с агентом КГБ), усыпили хлороформом и повезли к плохо охраняемой австро-чешской границе. С той стороны усыпленного Ларка должен был встретить генерал Калугин с группой товарищей. Ларк был уже в руках бригады, когда вдруг очнулся. И тогда генерал вторично усыпляет агента, хотя врач в бригаде пытается протестовать. И точно — усыпленный Ларк умирает.

Зачем Калугин это делал? От некомпетентности? Или — принимая во внимание другие эпизоды — заботился о ЦРУ США? Или сам опасался разоблачения?

Таким образом, в 1979-м Андропов получил целый набор материалов, вопиющих о том, что генерал Калугин, как говорят в Одессе — «не той человек». Но Юрий Владимирович поступает странно: вместо того, чтобы отправить Калугина под следствие, он перемещает генерала на пост заместителя начальника управления КГБ по Ленинграду, фактически спасая и от тюремной камеры, и от расстрела. И там Калугин снова «отличается» в 1988-м. Вспоминает ветеран советской внешней разведки Вячеслав Широнин.

В Комитет госбезопасности по линии разведки однажды поступили сведения о том, что в Советский Союз под измененными данными выехал опытный сотрудник ЦРУ для встречи в Ленинграде с «агентом влияния» из числа советских граждан. Обеспечивать безопасность ее ЦРУ поручило своей резидентуре. КГБ об этом знал, личность гостя установили еще в Шереметьево — и «повели» его до Питера. Для координации поисковых мероприятий в северную столицу и Москвы отрядили генерала В. По прибытии в Ленинград В. раскрыл Калугину цель командировки и личность приезжающего американского разведчика. Но не сказал, что параллельно с ленинградскими чекистами за гостем ведет слежку бригада «наружки», прибывшая тайно из Москвы. Именно она и засечет то, как Калугин «невзначай» встретится с американцем на одном из мостов через Неву, после чего цеэрушник спешно ретируется в Москву, а затем и в США, так и не встретившись с агентом влияния. За Калугиным стали наблюдать. И точно: неделю спустя зафиксировали его встречу с сотрудником генконсульства Соединенных Штатов в Питере, по подозрению — работником подрезидентуры ЦРУ. Затем наблюдение установило: по четвергам напротив дома, где жил генерал Калугин, в виду его окон, парковала машину американка из подрезидентуры ЦРУ. (В.Широнин, «Прорабы перестройки из Колумбийского университета» — сборник «Живая память», Москва, 1997 г.)

После этого Калугин, видимо, осознав свои очевидные промахи, помчался в Москву — встречаться с заместителем Михаила Горбачева, главным идеологом перестройки Александром Яковлевым. С тем самым, что вместе с Калугиным стажировался в Колумбийском университете в 1958-1959 годах. После приема у Яковлева Калугин пишет в ЦК письмо о фактах коррупции и некомпетентности в работе ленинградского управления КГБ, причем Яковлев кладет его на стол Горбачеву. Разыгрывается скандал, факты не подтверждаются — а Калугин уже кидается в демократический шабаш. Потом последуют его «проговорки» и очень подробные намеки на американцев, завербованных КГБ СССР — и громкие разоблачения «монстра КГБ».

Таким образом, можно сделать вывод: Андропов не зря спасал «колумбийского стажера» Калугина в 1980-м от (как минимум!) тюремной решетки. Не зря он позволил этой темной личности пятнадцать лет работать в святая святых русской разведки. Все ясно: Андропов играл в свои игры с американскими спецслужбами, где Калугин выступал лишь как нужная часть схемы. При этом Калугин был связан с важным членом адроповской ложи — с Александром Яковлевым, недавним послом в Канаде, «стажером» Колумбийского университета. Смотрите: именно к Яковлеву в начале 1980-х едет на инструктаж в Канаду протеже Андропова — свежеиспеченный секретарь ЦК Михаил Горбачев. Именно Яковлев старается прикрыть Калугина, а потом — становится заместителем генсека Горбачева по идеологии, разврачивая настоящю психологическую войну против СССР.

То есть, со времен Куусинена складывается настоящая сеть агентов чужого влияния, явно попавших под колпак ЦРУ еще с конца 1950-х, при этом прикрытая учеником Куусинена — шефом КГБ СССР Юрием Андроповым. Сопоставьте все это с иными славными деяниями Юрия Владимировича — и получите полную картину.

Итог: общий стаж работы Калугина в высших эшелонах разведки СССР на запад: более 30 лет. К ответу в 1991 году его привлекли. Но это было не более, чем его прикрытие со стороны нераскрытых предателей.

Как вы там говорите: СССР распался сам?…

Как вы там говорите: СССР распался сам?…

Просмотры : 953

Недавно Верховный суд России оставил в силе приговор - «Измена Родине» бывшему генералу КГБ СССР, видному деятелю демократического движения Олегу КАЛУГИНУ, сдавшему США агентурную сеть советской разведки. Сейчас гражданин Америки Калугин постоянно живет в Нью-Йорке, пишет документальные романы-доносы, водит экскурсии «по шпионским местам». Воспользовавшись проснувшимся интересом соотечественников к своей персоне, он с телеэкранов бойко и убедительно заявлял о своей полной невиновности. Так бойко, что я бы поверила, если бы осенью 1992 года между нами не состоялась эта беседа.

Порядочность у меня в крови

- Елена Боннэр как-то заявила: мол, не стоит делать знаменем демократии раскаявшегося шпиона.

С женщинами, особенно такими, как Елена Георгиевна, мне спорить не хочется. Однако ее муж - академик Сахаров - был одним из создателей оружия массового уничтожения, что, пожалуй, похуже шпионажа. Но он нашел в себе силы, чтобы изменить свои представления о мире, осудить ядерную войну. Разве это можно только академику? А почему генерал КГБ не имеет права изменить свои взгляды? Времена меняются, меняемся и мы… Или вот библейская история: апостол Павел - когда его еще звали Савлом - был, условно говоря, одним из первых чекистов, истреблял христиан, его с этой целью и в командировки в Дамаск отправляли. А потом он стал учеником Христа, апостолом, потому что нормальный человек в конце концов приходит к Истине. И тот, кто упорствует в своих заблуждениях, особенно когда они не находят объективной, реальной почвы, просто глуп.

- Значит, «придя к Истине», вы полностью переродились?

Во многих отношениях я не изменился: вера в справедливость, братство, честность, порядочность - все эти благородные идеалы у меня в крови. Другое дело, если методы их воплощения в жизнь были нелучшими. Но если раньше я был активным проводником нашей партийной линии, считал, что все средства хороши для достижения цели, то на каком-то этапе понял, что это просто аморально. В этом смысле мне помог Ленинград, где я работал первым заместителем начальника Управления КГБ по Ленинграду и области.

- Но вы и раньше были информированнее большинства советских граждан.

- С точки зрения КГБ, Ленинград считался лояльным городом?

Напротив, всегда отличался склонностью к диссидентству, что соответствует самому духу Петербурга, его жители независимы в суждениях, трудно поддаются перевоспитанию. Я сам, как ленинградец, тоже приобрел эти качества. Помню, когда уезжал работать в Ленинград, Андропов напутствовал: учти, это особый город, там есть еще осколки старой империи. И недаром говорят, что если придет в Россию бунт, то он придет из Санкт-Петербурга.

- Какое направление работы вы курировали?

Область - по всем линиям, в том числе и по пятой, политической. Активнее всего я работал с церковниками, особенно с сектантами - баптистами и прочими. Мы внедряли своих людей в эти организации.

- Вам предоставлено было право санкционировать прослушивание телефонных разговоров. В отношениях кого вы им воспользовались?

О-о-о, в течение семи лет я подписал тысячи таких бумажек-заданий. Многие подслушивались: Товстоногов, Мравинский, Темирканов - да почти все деятели культуры, некоторые академики, по-моему, Алферов - я сейчас точно всех не помню. Практически все выдающиеся ленинградцы попали под контроль КГБ, потому что эти люди были неординарны, талантливы, имели свое мнение. И нужно было следить, куда это мнение их заведет: в диссидентство, шпионаж или что другое. Помню, на Темирканова, когда он был еще дирижером Кировского театра, собралось особо много материалов. Мне принесли сводку подслушивания его беседы - не по телефону, а дома - с приятелем.

- Значит, «жучки» и дома у него стояли?

Разумеется. Так вот, там сначала было записано: меня тут не ценят, на Западе я был бы человеком. И на этом основании пишется записочка в обком: мол, Темирканов ненадежный, его нельзя выпускать. Хорошо, что я посмотрел эту расшифровку до конца (она была страниц на 50), а дальше было: да на кой черт нужна мне эта Англия, я там вот ботинки куплю и все!

- Среди крупных деятелей культуры тоже были ваши агенты?

Да где их не было! Однажды наш начальник Управления сказал: мы должны дойти до каждой точки, даже в хлебопекарне надо иметь своего человека.

КГБ полностью обанкротился

- Олег Данилович, а вам по-человечески не противно было такими делами заниматься? Подслушивать, агентов засылать…

Ну, я-то сам не слушал… Когда я ушел из разведки и попал в этот мир, у меня, честно говоря, это вызывало легкую брезгливость, но это была моя профессия. Однако сейчас я полностью порвал - не только формально, но и духовно - с этой организацией, она мне надоела, у меня просто интереса нет к такой деятельности, потому что ее главная задача - тайное проникновение в сокровенное. Для меня сегодня состоять в КГБ морально неприемлемо, это ниже моего достоинства. Может, это звучит смешно, но это факт.

- Вы охотно рассказываете, на кого стучали, но умалчиваете о тех, КТО стучал.

Как офицер КГБ, военнослужащий, я не имею права раскрывать людей, которые в силу каких-то обстоятельств сочли необходимым или возможным сотрудничать с Комитетом, - это было бы просто аморально. К тому же некоторые агенты выполняли необходимую для общества работу. Пусть лучше они сами раскроются, пусть их гражданская совесть заговорит! И вообще, давайте попробуем посмотреть на дело с другой стороны. КГБ создал в Ленинграде рок-клуб, был его спонсором, а непосредственные организаторы - нашими агентами. Да, Комитет стремился поставить под контроль анархические тенденции в музыкальной жизни города, но объективно создание рок-клуба было полезным для общества! Зачем же теперь раскрывать этих мальчиков-джазистов? Может, они и так клясть себя всю жизнь будут, мучиться? Они же не принесли вреда, были незнающими и не ведающими ребятами, пусть проявившими слабость, но честными и порядочными. Некоторые из них сейчас стали известными людьми…

- Агенты, «работавшие» в неформальном движении, среди диссидентов, верующих, - тоже не принесли вреда?

Разумеется, принесли. Но давайте смотреть в ретроспективе: все усилия КГБ оказались напрасными, эта организация полностью обанкротилась.

- Поломав перед этим тысячи судеб.

Ну кто же спорит! Но что, мы сейчас должны поломать другие судьбы, тех тысяч и миллионов стукачей? Это что, по-христиански, по-вашему? Вместе с тем отца Глеба Якунина я не осуждаю за раскрытие имен агентов-церковников. Церковь - это особый мир: духовная жизнь, формирование человека велось стукачами. И когда церковь хочет сегодня выйти из этого чистенькой, встать над миром - она не имеет на это морального права, она запачкана.

Я никогда не изменял Родине

- А у вас самого есть слабости?

Даже много. Например, я очень доверчивый человек. По-моему, это хорошо, но вот некоторые считают, что я, грубо говоря, дурак. Я просто верю, что подавляющее большинство людей - порядочные, честные.

- Даже поработав в КГБ?

Даже поработав в КГБ, даже став жертвой обмана со стороны разных лиц.

- Где вы сейчас работаете?

Я - эксперт по международным делам Ассоциации информационного сервиса. Но сейчас я создаю собственную фирму, которая будет устанавливать связи между западными и российскими бизнесменами.

- Американские бизнесмены доверяют вам? Вы столько лет шпионили в их стране…

Представьте себе, относятся с большим доверием, потому что считают, что я, как профессионал, не подставлю им из российских деловых кругов какого-нибудь мошенника. Бизнес мне нравится тем, что он немного напоминает старую работу: в нем есть поиск, игра, элемент риска, возможность путешествовать.

- Как вы относитесь к разведчикам-перебежчикам?

Как можно относиться к людям, которые предали Родину?!

- А может, они тоже изменили взгляды…

Ну и оставались бы дома! Изменивший офицер-разведчик во все времена не прощался ни своим обществом, ни своим народом. Я никогда не изменял Родине.

- Значит, если бы вы продолжали служить в разведке, могли бы и не стать диссидентом?

Допускаю такую возможность. Это совершенно иной мир, оставшись там, я бы не познал всей правды.

- Когда вы вспоминаете прожитое, у вас не возникает желания покаяться?

В смысле - в церкви?

- Нет, по-человечески - перед теми, с кем, так сказать, пересекались…

Бывает, точит червь сомнения - а может, я где-то ошибся, поступил несправедливо. Конечно, моя жизнь не безупречна, кому-то я причинил, может быть, даже и зло. Но чтобы вот так, конкретно - мешает гордыня…

______________________________________________

«Таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых.

И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света.

А потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их» (Второе Послание к Коринфянам Святого Апостола Павла, гл. 11; 13, 14, 15).

Корреспондент: Вы рискуете продолжить противоборство?

О. КАЛУГИН: Рискует тот; кто, по пословице, складывает все яйца в одну корзину. Я так не поступаю. И в КГБ это знают.

СОБЕСЕДНИК, № 29. 1990.

Олег Данилович Калугин родился в 1934 году в Ленинграде. После окончания университета в 1958 году по собственному желанию пришел работать в КГБ. В 1959-м по первой программе студенческого обмена между СССР и США стажировался в Колумбийском университете. В 25 лет стал корреспондентом советского радио в Нью-Йорке. В 1965–1970 годах работал сначала вторым, а затем первым секретарем советского посольства в Вашингтоне. По возвращении из США через 2 года стал начальником управления внешней контрразведки. В 40 лет получил генеральские погоны. В 1980 году Андропов перевел его в Ленинград первым заместителем начальника КГБ. В 1987 году в результате обострения отношений с ленинградским руководством, приостановившим реализацию дел о взяточничестве, возвращен в Москву в резерв комитета. В этом же году он написал письмо Михаилу Горбачеву с конкретными предложениями коренных изменений в системе органов госбезопасности. В 1989 году, когда Калугину исполнилось 55 лет, ему было предложено уйти на пенсию.

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Предлагаемая вниманию читателей книга не задумывалась ни автором, ни издательством, а сложилась в считанные недели и как бы сама собой. Сразу после резко срезонировавшего в общественном мнении выступления генерал-майора в отставке О. Калугина на конференции " Демократической платформы в КПСС" мы предложили ему написать статью для первого номера журнала " ПИК - дайджест". И через несколько дней получили рукопись. Однако стремительное развитие событий, где одну из главных ролей сыграла пресса, внесло поправки в наши планы. В контексте интервью Калугина, "оценок", данных его выступлениям "компетентными органами", Указа Президента о лишении О. Д. Калугина наград (и подобных "оргвыводов" Совета Министров СССР и КГБ), газетных и журнальных комментариев, читательских откликов, депутатских заявлений и запросов статья Калугина прямо-таки напрашивалась стать центром естественно возникающей книги. Не пытаясь, разумеется, объять необъятное и ничего не комментируя (за единственным исключением - просто нельзя не отмстить, что одна из статей, написанных от имени КГБ, заимствует заголовок… у известного и не так давно слывшего "крамольным" открытого письма Александра Солженицына "Жить не по лжи"), мы ограничились хронологическими публикациями из нескольких периодических изданий, на наш взгляд, наиболее оперативных и решительных, - и одним месяцем: первым месяцем "дела" генерала Калугина. Месяцем, уже ставшим историей…

КГБ БЕЗ ГРИМА

("Аргументы и факты",

26, 1990 г.)

16 июня на конференции "Демократической платформы в КПСС" выступил бывший начальник управления внешней контрразведки КГБ СССР (1973–1980 гг.), бывший первый заместитель начальника УКГБ по Ленинградской области (1980–1987 гг.), ныне уволенный в запас (февраль 1990 г.), почетный чекист, кавалер 22 правительственных и ведомственных наград, генерал КГБ О. Калугин (р. 1934 г.). По многочисленным просьбам читателей приводим его выступление (с некоторыми сокращениями).

Хочу поблагодарить организационный комитет конференции за возможность выступить в этой аудитории. Для того, чтобы у вас не закралось сомнение относительно цели моего присутствия здесь, чтобы вы не подумали, что я вскочил на подножку "Демократической платформы" из каких-то неблаговидных соображений, сделаю очень краткий экскурс в недавнюю историю.

В 1979 г., будучи начальником внешней контрразведки в КГБ, я заступился за одного арестованного гражданина, ученого, который по сфабрикованному обвинению был осужден на 7 лет и томился в наших лагерях и за которого я нес моральную ответственность, ибо его нахождение в Советском Союзе было связано с моей предыдущей деятельностью. Этим же вопросом, кстати, из благородных побуждений занялся тогда и Евгений Примаков, но вовремя остановился. Для справки: этот гражданин был осужден по сфабрикованному обвинению в спекуляции антиквариатом. На самом деле он долгие годы "разрабатывался" как шпион ЦРУ, но, поскольку подтверждения не нашлось, решили взять не мытьем, так катаньем, что в общем-то достаточно характерно для бывшей моей организации.

В этой связи в 1980 г. тов. Андропов, тогда еще председатель КГБ, направил меня в Ленинград, считая, что я наделал много шума и, пока все осядет, мне надо пересидеть в Ленинграде. Но чтобы я не обижался, меня сделали первым заместителем начальника У КГБ, дали номенклатурное депутатство в Ленинградском областном Совете, кандидата в члены обкома КПСС Ленинграда.

В 1986 г., насмотревшись на то, что творилось" в Ленинграде, ознакомившись с деятельностью Романова, Зайкова, Соловьева, видя, как органы КГБ, которые призваны обеспечивать безопасность, по сути дела, замазывали многие процессы, происходившие в городе, я написал письмо в ЦК КПСС, веря в то, что там разберутся и примут соответствующие меры.

Была прислана комиссия ЦК КПСС, которая "не нашла" подтверждения изложенным мною фактам. И тогда в феврале 1987 г., когда меня срочно откомандировали из Ленинграда в Москву, я направил письмо тов. Горбачеву, в котором высказал свои соображения после 30 лет работы в органах - о роли КГБ в нашем обществе. Я высказался в том смысле, что мы не можем, если хотим всерьез заняться перестройкой, действовать рука об руку с организацией, которая проникла во все поры нашей жизни, которая вмешивается по воле партии или с ее ведома в любые дела государственной и общественной жизни - в экономику, культуру, науку, спорт, религию. Короче, нет ни одной сферы жизни в нашей стране, в которой бы не присутствовала рука или тень КГБ. Я писал о том, что наша страна переживает до сих пор - а это был 1987 г. - патологическое пристрастие к секретности, что наши граждане живут в огромном концлагере, который охраняется десятками тысяч пограничников, что наши органы государственной безопасности по численности превышают все органы, вместе взятые, Европы, Америки и Азии (без Китая).

Прошло несколько лет. Сейчас у КГБ появился в некотором смысле новый облик, некоторые проблемы, связанные с режимом секретности, с выездом советских граждан, значительно облегчились. Но если мы говорим о новом облике КГБ, то речь идет скорее о косметике, о наведении румян на весьма жухлое лицо старой сталинско-брежневской школы. Основы, методы, практика - остались старыми. Это вербовка агентуры в рядах политических противников и организаций; это засылка своей агентуры, это дискредитация активистов движений; это нейтрализация организаций, их разложение как конечная цель.

Все это делается, разумеется, при неустанном внимании КПСС, а если точнее - под руководством се Политбюро и отдельных секторов ЦК, которые всю жизнь, несмотря на смену поколений, ведут эту деятельность. Причем все - от Ежова до Крючкова - выходцы из аппарата, были и остаются частью системы, которую наша современная идеологическая мысль назвала командно-бюрократической системой. Ничего подобного! Это партийно-полицейская система! И первичные партийные органы есть не что иное, как поставщики дани для содержания партийного аппарата. И первым пособником, правой рукой высшего руководства ЦК является Комитет государственной безопасности.

70 лет партия бросала лозунг - борьба с международным империализмом. НКВД, КГБ расшифровывал это так: борьба с иностранными спецслужбами, враждебной эмиграцией, с "Радио Свобода", троцкистами, маоистами, представителями других организаций и социальных групп - в зависимости от капризов, причуд и грамотности наших партийных руководителей.