Введение

Коллаборационисты после освобождения Белоруссии

Заключение

Литература

ВВЕДЕНИЕ

КОЛЛАБОРАЦИОНИСТЫ (от франц. collaboration - сотрудничество), лица, сотрудничавшие с оккупационными властями в странах, захваченных фашистской Германией в период 2-й мировой войны (особенно во Франции в 1940-44).

Белорусский коллаборациони́зм - принятое в советской и российской историографии обозначение политического, экономического и военного сотрудничества с оккупационными немецкими властями во время Второй мировой войны на территории Белоруссии.

Основными причинами белорусского коллаборационизма являются, недовольство части населения советской властью (в том числе массовыми репрессиями и насильственной советизацией в Западной Белоруссии, присоединённой к СССР в 1939 году) и деятельность в первую очередь деятелей Белорусской Народной Республики, группы сторонников ксёндза В. Годлевского (он сам и часть его последователей в дальнейшем разочаровались в немцах и перешли к подпольной борьбе против них), и др.

Коллаборационизм во время немецкой оккупации Белоруссии

Подготовка белорусских коллаборационистов Третьим рейхом началась в середине-конце 1930-х годов, когда при Министерстве внутренних дел Германии было создано Белорусское представительство - сначала в Берлине, а затем в других городах Германии. Оно занималось выявлением и вербовкой лиц, желающих оказывать помощь Германии в белорусских вопросах. Так, третий президент БНР Василий Захарка написал подробный доклад о политическом, экономическом и культурном положении Белоруссии, а также обратился с меморандумом к Гитлеру с заверениями поддержки. Кроме того, был создан Белорусский комитет самопомощи - организация, активно вербовавшая членов среди белорусов, проживающих в Германии. С началом Второй мировой войны немецкое командование создало в Варшаве и Бяла Подляске базы для переброски белорусской патриотической агентуры на территорию СССР. В Берлине, в лагере Вуставу, из числа белорусских патриотов были организованы курсы пропагандистов и переводчиков для работы в Беларуси после смены оккупационной власти.

Вместе с наступающими частями немецкой армии в Белоруссию прибыли основные деятели белорусского националистического движения из эмиграции: Фабиан Акинчиц, Владислав Козловский, активисты Белорусской национал-социалистической партии, Иван Ермаченко, Радослав Островский и другие. В начальный период войны развитие политической и военной коллаборации происходило незначительными темпами, что объясняется успехами немцев на фронте и отсутствием для них необходимости развития

коллаборационистских структур. Немецкое руководство надеялось на быструю победу в войне и скептически воспринимало способности белорусского населения к национально-государственному строительству по причине слабости этнического самосознания. Деятельность коллаборационистов в этот период сводилась в основном к работе неполитических структур, крупнейшей из которых являлась Белорусская народная самопомощь, созданная 22 октября 1941 года, целью которой провозглашалась забота о здравоохранении, вопросы образования и культуры.

При помощи белорусских коллаборационистов немецкие власти пытались использовать в своих целях научные кадры, которые оказались на оккупированной территории.

В июне 1942 года ими было создано «Белорусское научное товарищество». Его почётным президентом стал гауляйтер Белоруссии В. Кубе. Однако белорусские учёные бойкотировали работу товарищества, и оно существовало только на бумаге. В Кубе управлял генеральным округом "Беларусь" с августа 1941 по сентябрь 1943 гг. За это время Беларусь покрылась сетью лагерей смерти. Под Минском в д. Малый Тростенец дымил настоящий комбинат уничтожения людей. При прямом участии В. Кубе на подведомственной ему территории в Минской области, как он сам сообщал своему начальнику рейхскомиссару Остланда Лозе, были полностью истреблены евреи.

Также были созданы другие неполитические коллаборационистские структуры («Женская лига», профсоюзы и др.). Вместе с тем, попытки создания белорусского Вольного корпуса самообороны оказались неудачными по причине противодействия военных властей и СС. Создание его было провозглашено в июне 1942 года в количестве 3 дивизий. Создано было, однако, около 20 батальонов, которые так и не решились вооружить, а уже весной 1943 года был распущен. Неудачной оказалась также попытка создания белорусской автокефалии с целью отрыва белорусских верующих от Московского Патриархата.

Обстановка, сложившаяся к 1943 году, заставила немецкое командование пересмотреть своё отношение к коллаборационистскому движению. В значительной степени это произошло благодаря усилиям министра восточных оккупированных территорий А. Розенберга, который являлся сторонником создания коллаборационистских администраций. 22 июня 1943 г. был формально создан Союз белорусской молодёжи (СБМ), он объединял около 12 тыс. человек и ставший аналогом гитлерюгенда в Белоруссии (фактически существовал с 1942 г.). Юношей здесь пытались готовить к службе в вермахте, формировали отряды для борьбы с партизанами.

По инициативе Кубе 27 июня 1943 г. было провозглашено создание Рады доверия при Генеральном комиссариате Белоруссия. Этот орган представлял собой административную комиссию, единственной задачей которой была отработка и представление оккупационным властям пожеланий и предложений от населения. 21 декабря 1943 г. вместо Рады доверия по инициативе К. Готберга (ставшего Генеральным комиссаром после убийства партизанами Кубе) была создана Белорусская центральная рада (БЦР), президентом которой назначен начальник управы Минского округа Р. Островский (1887-1976). Деятельность Рады не была эффективной, поскольку Рада не имела реальной политической власти (только в вопросах социальной опеки, культуры и образования имела право на относительно самостоятельные решения), а её члены придерживались различных взглядов на будущее Белоруссии и зачастую не знали местных условий. В глазах населения она не могла поэтому иметь авторитета. Рада косвенно была связана с военными преступлениями - в частности, с проведением этнических чисток против польского населения.

В оккупированной Белоруссии издавалось множество коллаборационистских газет и журналов: «Белорусская газета», «Пагоня» (Погоня ), «Biełaruski hołas» (Белорусский голос ), «Новы шлях» (Новы путь ) и т. д. Эти издания вели антисемитскую, антисоветскую и профашистскую пропаганду. В специальной статье, опубликованной 25 сентября 1943 года после уничтожения Кубе в «Белорусской газете», редактор этой газеты Владислав Козловский писал: «Сердце сжимает скорбь… Его (то есть Кубе - авт.) нет больше среди нас. Генеральный комиссар Вильгельм Кубе был одним из наилучших, наисердечнейших друзей…, который думал и говорил так, как каждый белорусский националист…».

23 февраля 1944 года К.Готберг издал приказ о создании Белорусской краевой обороны (БКО) - военного коллаборационистского формирования, руководителем которого был назначен Франц Кушель, и поручил БЦР провести мобилизацию. Сформированные к концу марта 45 батальонов БКО были плохо вооружены. Постепенно снижалась их дисциплина, не хватало офицеров. К концу оккупации БКО использовалась для борьбы с партизанами, охраны различных объектов и хозяйственных работ. Важнейшими направлениями деятельности БЦР на завершающем этапе войны стали реорганизация частей БКО и пополнение белорусских военных формирований за счёт вербовки новых солдат, создание вспомогательных контингентов для использования их в системе обороны Германии, организация антисоветского партизанского движения на территории Белоруссии. Первоначально предполагалось переформировать БКО в Белорусский легион. В рамках подготовки к этой реорганизации в сентябре 1944 г. в Берлине был создан первый кадровый батальон БКО (422 человека) под командованием капитана Петра Касацкого, ставший резервом и школой офицерских кадров для будущих частей. Тогда же из числа завербованных «Союза Белорусской Молодежи» в качестве «помощников ПВО» (от 2,5 до 5 тыс. человек) были отобраны группы для обучения в зенитно-артиллерийской школе. После окончания курса учёбы их включили в состав частей противовоздушной обороны Берлина.

Последним мероприятием БЦР на территории Беларуси стало проведение 27 июня 1944 г. (за неделю до освобождения Минска) в Минске Второго Всебелорусского конгресса. Название конгресса было выбрано для подтверждения преемственности с Первым Всебелорусским конгрессом, состоявшимся в 1918 году также в условиях немецкой оккупации. Делегаты конгресса объявили о разрыве дипломатических отношений с Россией, провозгласили БЦР единственным представителем белорусского народа и приняли решение об отправке Гитлеру заявления о его поддержке.

Члены белорусских коллаборационистских организаций на завершающем этапе Великой Отечественной войны стали активно использоваться соответствующими службами Германии для организации шпионско-диверсионной борьбы в тылу Советской Армии на территории республики. С этой целью была организована Дальвитская разведывательно-диверсионная школа в Восточной Пруссии, школа СБМ «Мальта» в Австрии. После разгрома Германии многие белорусские коллаборационисты стали сферой пристального внимания разведорганов США и Великобритании. Они же помогли им укрыться от правосудия. Так, в США в штате Нью-Джерси в городке Сауг-Ривер в центре стоит высокий монумент, на котором на английском и белорусском языках высечены слова: ""Слава тем, кто боролся за свободу и независимость Белоруссии". На кладбище здесь похоронены многие из тех, кто в годы минувшей войны служил гитлеровцам. Среди них и Р. Островский, на могиле которого - памятник и его портрет с надписью «Здесь покоится президент Белорусской Центральной Рады, созданной во время войны, и организатор белорусских национальных вооруженных сил».

Министерство образования Республики Беларусь

Учреждение образования

"Могилевский государственный университет имени А.А. Кулешова"

Курсовая работа

по истории Беларуси

КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ В БЕЛАРУСИ В 1941-1944 гг.

студента 3 курса

специальности социально-политические дисциплины

очного обучения группы "В"

Евгения Леонидовича Бахановича

Научный руководитель

старший преподаватель кафедры истории и культуры Беларуси

Леонид Александрович Сугако

МОГИЛЕВ, 2012

Введение

Заключение

Введение

В советской литературе, посвященной Великой Отечественной войне, за Беларусью прочно закрепилось название "партизанская республика". В этом названии отразилось все: и прекрасные условия для малой войны, и количество партизанских отрядов, и героизм народных мстителей. Давая Белоруссии такое название, историки и публицисты как бы подразумевали, что все без исключения население этой республики или было партизанами, или сочувствовало им. Но, и это сейчас уже не является секретом, были и те, кто вполне искренне мог идти на сотрудничество с врагом во имя каких-то своих целей.

В исторической литературе деятельность этих лиц определяется однозначно - коллаборационисты. Многие общественно-политические вызовы современности, на которые вынуждено отвечать все постсоветское общество, уходят своими корнями именно в годы Второй мировой войны и связаны именно с проблемой коллаборационизма. Более того, эти вызовы не просто связаны с ней, а являются прямым следствием тех неоднозначных и трагических событий, когда более миллиона советских граждан разных национальностей встали в ряды немецкой армии и сражались против своих соотечественников в самых первых залпов войны.

Советские историки трактовали выбор коллаборационистов однозначно негативно. Такая позиция не давала возможности даже приблизиться к объективному пониманию данной проблемы. Тем не менее, на то были свои причины. Как сейчас известно, большинство коллаборационистских проявлений имели в своей основе национализм и антикоммунизм. И это другая сторона проблемы сотрудничества советских граждан с военно-политическими структурами Третьего рейха. Кто-то делал это исходя из социальных мотивов, а другие руководствовались установками своей идеологии.

Сейчас трудно сказать, что тогда было лучше: замалчивать или всесторонне обсуждать эту больную тему. Фактом остается только то, что в непростых социально-политических условиях, сложившихся после распада СССР, проблема коллаборационизма оказалась не изученной полностью. Во многом это связано с национальным возрождением в бывших советских республиках. Часто этот процесс сводился к пересадке на постсоветскую почву тех идей, которые идеологические предшественники нынешнего поколения националистов произвели до Второй мировой войны, а потом попытались реализовать при содействии нацистов. Так, например, произошло во всех странах Балтии. В Беларуси также пытались сделать нечто подобное, однако после прихода к власти президента А. Лукашенко этот вопрос закрыли.

В связи с этим следует подчеркнуть, что всестороннее изучение вопроса белорусских коллаборационистских формирований, научный, а не идеологический подход к нему не является исключительно белорусской проблемой. В общем, это - часть проблемы военного коллаборационизма советских граждан в годы Второй мировой войны. И она, вместе со своими нюансами, имеет много общего с подобными явлениями в других советских республиках и среди других наций и народностей СССР. Поэтому научно-практическая и общественно-политическая актуальность данного исследования не вызывает сомнений.

О Беларуси нельзя сказать, что коллаборационизм был поддержан массами, но деятельность белорусских немцев" в довольно большой мере мешала партизанским бригадам, отрядом и подпольщикам Советского Союза, также нельзя забывать, что параллельно отряды коллаборационистов вели борьбу с польскими партизанами и были в составе регулярных войск СС и карательных отрядов СД. В современных государственных исторических изданиях Беларуси и России абсолютно все коллаборационисты действовавшие на территории БССР были признаны бандитами и предателями, но по моему мнению многие жители тогдашней Беларуси не считали СССР своей Родиной, а скорей всего оккупантами и поработителями и критика в сторону тех людей которые перешли на сторону немцев не имеет под собой не каких оснований, они воевали и сражались не за Гитлера, а за независимость своей страны, земли, Родины да как угодно это можно назвать, но еще раз повторюсь, по моему мнению их нельзя считать предателями.

Объективными причинами развития коллаборационизма в Западной Беларуси можно считать ее оккупацией СССР, жесткой политикой по отношению к населению, навязывания языка и коммунистической идеологии.

Целью моей курсовой работы является изучение проблемы белорусских коллаборационистских формирований и в связи с этим осмысление их роли в Беларуси, не только с военной, но и с политической точки зрения.

Поэтому в курсовой работе поставлены следующие задачи:

проанализировать особенности военного коллаборационизма белорусов в годы Второй мировой войны и выделить его характерные черты;

определить военно-политические причины и условия, которые способствовали созданию белорусских частей и соединений в системе коллаборационистских формирований;

выяснить роль белорусского национального движения в процессе создания и использования белорусских коллаборационистских формирований;

выявить особенности системы организации белорусских коллаборационистских формирований;

проанализировать и сравнить особенности боевой и политической подготовки белорусских коллаборационистских формирований;

проанализировать и сравнить особенности системы боевого применения белорусских коллаборационистских формирований и те принципы, которые были положены в основу этой системы.

Раздел 1. Историографические проблемы, связанные с коллаборационизмом

Проблема сотрудничества советских граждан с немецкими военно-политическими органами принадлежит к наиболее сложным в истории Второй мировой войны. Многочисленные дискуссии вызывает все: от самого феномена коллаборационизма, до терминологии, которой пользуются исследователи. Не является исключением и белорусские коллаборационистские формирования, литература о которых предлагает четыре основных взгляда:

Советский

Постсоветский

Восточноевропейский

Западный

Советская историография была наиболее зависимой от идеологических факторов, поскольку уже само упоминание проблемы коллаборационизма ставило под сомнение постулат о морально-политическом единстве советского народа в годы войны. В белорусской ситуации отход от этого постулата мог привести к ошибке утверждения о том, что "БССР - партизанская республика". Поэтому в работах советских историков, посвященных Второй мировой войне, не находилось места для таких явлений, как коллаборационизм или националистическое партизанское движение.

Но и не говорить об этих явлениях вообще также было не возможно. В результате подход к проблеме военного коллаборационизма осуществлялся согласно марксистской теории о классовой борьбе. Масштабы этого явления скрывались, а его социальная база сводилась к классово враждебным элементам - эмигрантам, бывшим белогвардейцам, кулакам и криминальным преступникам. Был ограничен и сюжетный ряд, в пределах которого советские историки касались указанной проблемы. Она, обычно, возникала в связи с немецкой оккупационной политикой, партизанской борьбой в тылу врага и деятельностью советских органов госбезопасности. Точка зрения советской историографии не менялась на протяжении всех послевоенных лет. Однако нельзя сказать, что изменений не было вообще. Изменялись подходы к проблеме и ее место в событиях войны. В связи с этим, можно выделить три основных периода, в ходе которых происходили такие изменения.

Работы первого периода - с 1945 по 1956 г. - носят в целом историко-публицистический характер. Их центральная тема - разоблачение немецко-фашистских захватчиков и их подсобщиков из числа представителей местного населения. Методологические принципы, выработанные авторами этих публикаций, легли в основу всех дальнейших советских исследований по данной проблематике. Во-первых, это подход к коллаборационизму, как к проблеме криминальной, а не общественной. Во-вторых, умышленное объединение деятельности собственно коллаборационистских частей и формирований, созданных сторонниками некоммунистического движения Сопротивления. Именно так написана двухтомная работа наркома внутренних дел БССР Л. Цанавы, посвященная партизанской войне на территории Беларуси. Во втором томе этой работы описываются условия, в которых действовали советские партизаны и подпольщики. В частности, здесь идет речь и о тех, против кого они действовали: немцы, польская Армия Краевая (АК) и белорусские коллаборационисты.

Последним посвящен отдельный раздел - "Белорусские буржуазные националисты - злые враги белорусского народа".

Период с 1956 по 1985 г. связан с углублением изучения истории Второй мировой войны. Появляется значительное количество работ, посвященных немецкому оккупационному режиму на советской территории и партизанскому движению. Большинство из этих работ были основаны на документальных источниках, которые в ограниченном количестве начинают вводиться в научное обращение. Советская историография продолжает пользоваться старой методологией. Информация относительно коллаборационистских формирований является фрагментарной и бессистемной.

Наиболее популярный сюжет - разложение и вывод на советскую сторону частей из восточных добровольцев. Однако данные об их организации и подготовке отсутствуют полностью, нет анализа боевого приложения. Слишком редко указывается численность этих формирований.

Основной особенностью этого периода является появление работ по проблеме белорусского коллаборационизма, которые уже можно назвать специальными исследованиями.

Здесь впервые указана связь коллаборационистских формирований с коллаборационистскими организациями - Белорусской народной самопомощью (БНС), Белорусской радой доверия (БРД) и Белорусской центральной радой (БЦР).

Ревизионистское направление является отражением предыдущей точки зрения. Отправным пунктом в исследованиях его представителей и их главной методологической ссылкой является факт, что коллаборационисты - это герои и борцы за свободу Беларуси. Это направление белорусской исторической школы находится под сильным влиянием западной историографии, особенно работ, которые вышли со среды белорусской диаспоры. Именно оттуда ими взяты практически все формулировки и подходы к изучению проблемы.

А многочисленные архивные документы призваны лишь подтвердить загодя известные выводы. Однако тематика исследуемых ими сюжетов намного шире, чем у исследователей просоветской ориентации.

Среди представителей этого направления следует назвать, прежде всего, С. Йорша, которому принадлежат многочисленные публикации разного уровня научной ценности. Центральной темой его исследований является история белорусского националистического движения Сопротивления. Однако в силу того, что он был теснейшим образом связан с пронемецкими организациями, автор не мог не коснуться проблемы коллаборационизма. В его работах очень трудно понять, где заканчивается коллаборационизм, а начинается Сопротивление.

Именно так подготовлено большинство его публикаций, в которых идет речь о судьбах белорусских националистов, которые одновременно с подпольной борьбой, заняли те или иные должности в коллаборационистских формированиях. В частности, в полиции, самообороне, БКА, батальоне "Дальвиц" и 30-й гренадерской дивизии войск СС.

История создания и деятельности СБМ содержится в работах Т. Кликовской, К. Романовича и О. Чигрина. Авторы, рядом с общественно-политической характеристикой этой организации, раскрывают роль ее членов в военных планах и практической деятельности белорусских коллаборационистов. Одновременно в их исследованиях дан очень подробный анализ степени участия рядовых членов СБМ в вооруженных силах нацистской Германии: ПВО, разных вспомогательных формированиях и войсках СС.

Важным взносом в разработку проблемы является публикация историка Ю. Грибовского, посвященная истории такого малоизвестного белорусского формирования, как 1-й штурмовой взвод, созданный под эгидой Абвера. Ему же принадлежит статья, которая рассказывает о белорусско-польском конфликте на территории генерального округа "Беларусь". Кроме анализа национальных отношений на этой территории, в работе показано отношение польского населения к белорусским коллаборационистам.

Приведенный интересен фактический материал об их деятельности, направленной на белорусификацию административного аппарата и полиции.

О политической активности белорусских коллаборационистов, направленной, в частности, на создание собственных вооруженных сил, идет речь в публикациях историка О. Гордиенко.

Одному из авторов этого направления - О. Гелогаеву - принадлежит попытка сделать обобщающую работу по истории белорусского военного коллаборационизма. В 2002 г. он опубликовал небольшую брошюру под названием "Белорусские национальные военные формирования в период Второй мировой войны".

Следует отметить, что представители первых двух направлений белорусской историографии находятся под сильным влиянием идеологических стереотипов. Историки третьего, нейтрального, напрямую стремились подходить к проблеме с чисто научных позиций, избегая любых идеологических оценок.

Главным образом, это направление связано с именем историка О. Литвина. В своих публикациях он одним из первых среди белорусских исследователей проанализировал целый ряд формирований - полицию, самооборону, БКА, показав их связь с политической деятельностью белорусских националистов. Невзирая на то, что он делал это на основе белорусских архивов и публикаций эмигрировавших авторов, фактический материал и выводы не устарели и к нынешнему времени. Позитивным моментом работ этого историка является то, что он рассматривает белорусские формирования не отдельно, а в сравнении с другими коллаборационистскими частями, которые действовали на территории БССР (например, украинскими и казачьим подразделениями). Все указанные методологические подходы автора нашли свое отражение в монографии "Оккупация Беларуси (1941-1944). Вопрос Сопротивления и коллаборационизма", опубликованной в 2000 г.

Другому автору этого направления - О. Ковалене - принадлежит неидеологический взгляд на историю СБМ. Бесспорной ценностью его работ является то, что этот исследователь анализирует создание и деятельность этой организации через призму немецкой молодежной политики вообще и на территории оккупированной Беларуси в частности.

Сначала все направления белорусской историографии развивались равномерно, однако, после прихода к власти А. Лукашенко, явное преимущество начало отдаваться историкам, которые рассматривают проблему коллаборационизма с советских позиций. Теперь их точка зрения является официальной. Нейтральная позиция выплывает лишь тогда, когда ее авторы выступают с критикой этого явления. Ее представители фактически слились с первым направлением.

Проблема белорусского военного коллаборационизма не является приоритетной для русских исследователей. Как правило, она рассматривается в работах общего характера, посвященных восточным формированиям.

История создания и деятельности белорусских коллаборационистских формирований представляет определенный интерес и для украинских историков, если есть точки столкновения с украинскими подразделениями немецких вооруженных сил. Например, таким общим местом является история 30-й гренадерской дивизии войск СС, личный состав которой состоял из белорусов, украинцев, россиян и поляков. Этой дивизии посвященные работы И. Дерейко, А. Дуды, В. Старика и О. Русака.

Невзирая на то, что главное внимание в этих публикациях посвящено, все-таки, украинским проблемам, ряд приведенных авторами фактов позволяет уточнить и некоторые моменты истории белорусских подразделений дивизии.

Историография стран бывшего социалистического лагеря, в целом, повторяет путь советской, а потом и постсоветской исторических школ. Однако в работах ее представителей есть ряд особенностей, без которых изучение проблемы коллаборационизма было бы неполным . Во-первых, историки из Восточной Европы, пользовались сравнительно большой свободой в отборе фактического материала. Во-вторых, объем информации, которая приводится ими, был на степень выше, чем у советских коллег. Тем не менее, до конца 1980-х гг. их исследования были, скорее, адаптацией западных источников для отечественного читателя. Таким подходом к проблеме белорусского коллаборационизма отличаются обзорные работы Н. Мюллера (ГДР.) и Ч. Мадайчика (Польша).

Да, в исследованиях, посвященных деятельности АК в этих регионах, они освещают разные вопросы: взаимоотношения польского и белорусского населения, отношения польских партизан к белорусским коллаборационистам, участие поляков в структурах немецкого оккупационного режима. Невзирая на явную антикоммунистическую направленность этих публикаций, подавляющее большинство польских историков негативно относятся к самому факту белорусского коллаборационизма. Примером такой точки зрения могут служить работы З. Бородина, Т. Гаштольда, К. Краевского, а также коллективный труд польских и немецких историков под названием "Польская Армия Краевая. История и мифы", опубликованная в 2003 г. Все предыдущие польские исследователи рассматривают проблему белорусского коллаборационизма в контексте истории своего движения Сопротивления. Польский историк белорусского происхождения Ю. Туронак, напротив, анализирует, прежде всего, политический коллаборационизм, как центральную проблему периода оккупации Беларуси. Причинам возникновения последнего, взаимоотношениям его представителей с немцами, между собой, другими коллаборационистскими организациями и польским Сопротивлением посвящено большинство работ этого автора.

Туронак практически не рассматривает военный коллаборационизм. Однако ряд его публикаций и монографий является важным шагом для понимания политических причин и условий создания и деятельности белорусских формирований. Например, таких, как БКА, СБМ и вспомогательные формирования Вермахта и войск СС.

Наконец, этапным событием для понимания процессов, которые происходили на территории Беларуси в период войны, следует признать монографию Ю. Туронка "Беларусь под немецкой оккупацией". В ней автор обобщил все свои предыдущие выводы и методологические подходы. Центральной мыслью этой книги является утверждение, что с 1941 по 1944 г. главным врагом советского движения Сопротивления были не немецкие оккупанты, а белорусские националисты. Они соревновались в острой идеологической и вооруженной борьбе, тем же поляризуя белорусское общество.

Начиная с конца 1940-х гг., когда советская власть еще стремились скрыть наличие огромного количества "восточных" добровольцев, западноевропейские и американские исследователи уже активно работали над этой темой. В отличие от своих советских коллег, западные историки имели возможность свободно пользоваться архивными источниками, воспоминаниями коллаборационистов, разговаривать как с рядовыми участниками восточных частей, так и лидерами национальных движений, которые по завершении войны оказались в Западной Европе и Америке.

Однако, невзирая на такие благоприятные условия, и у западных историков были свои трудности, связанные, например, с подбором неопубликованных источников. По понятным причинам для них был закрыт доступ в советские архивы. Еще одним препятствием для объективного изучения темы была политическая закрытость многих авторов, привлеченных в идеологическое противостояние "холодной войны".

В западной историографии одним из первых эту тему поднял американский историк О. Даллин. В своей фундаментальной монографии "Немецкая власть в России 1941 - 1945" он самым подробным образом рассмотрел и проанализировал практически все аспекты нацистской восточной политики. Проблеме коллаборационизма советских граждан в книге Даллина посвящен специальный раздел - "Политическая война", - в котором он рассматривает попытки некоторых немецких органов власти использовать в своих целях антисоветские настроения на оккупированных территориях.

Следует отметить, что Даллин, анализируя феномен сотрудничества советских граждан с немецким руководством, уделяет внимание только наиболее значимым его проявлениям. Это, по его мнению, Власовские движения и национально-освободительные движения украинцев, казаков и кавказских народов. Белорусскому коллаборационизму он уделяет гораздо меньшее внимание.

Даллин является родоначальником целого напрямую в западной историографии проблемы коллаборационизма. Касаясь в той или иной степени этой проблемы, его представители ввели в научное обращение целый ряд тезисов. Например, наиболее популярными среди них являются утверждения об освободительном движении народов России и наличии среди коллаборационистов так называемой третьей силы, которая выступала как против коммунистов, так и против нацистов. В 1950 - 1990-ые гг. эти тезисы получили свое развитие в работах таких американских и западноевропейских авторов, как О. Бройтигам, М. Буддрус, А. Буллок, М. Геллер, О. Некрич, Д. Литтлджон, Т. Мюллиген, Х.В. Нойлен, Д. Риди, Д. Рейтлинджер, Ю. Торвальд и Р. Херцог. Анализируя различные проблемы коллаборационизма, они пришли к выводу о значительном военно-политическом потенциале этого явления. И только безрассудная политика Гитлера и пресловутая борьба полномочий между структурами Третьего рейха не позволили его использовать. К такому выводу приходят большинство из этих авторов, когда рассматривают позицию оккупантов относительно белорусского коллаборационизма.

Это, а также слабость и разъединенность белорусского национального движения, привели, на их взгляд, к тому, что при хороших стартовых возможностях он был фактически исключен из борьбы за симпатии местного населения, оставив его польским националистам и коммунистам. Своеобразным итогом такого подхода к проблеме можно назвать коллективную монографию европейских и американских авторов "Оккупация и коллаборационизм (1938-1944)", опубликованную в Берлине в 1994 г.

Монографии Даллина и его последователей не были специальными исследованиями белорусского коллаборационизма как такового. Однако их методология наложила значительный отпечаток на все дальнейшие работы по этой проблеме, которые начали появляться из 1990-х гг., и определила основные их направления. Обычно, сотрудничество белорусского населения с немецким руководством изучается в пределах следующих тем: немецкий оккупационный режим, уничтожение мирного населения, антипартизанская война и межнациональные отношения.

Авторы, которые работают над проблемой немецкого оккупационного режима, обращают прежде всего внимание на его силовые структуры и их функции. Да, общим вопросом деятельности белорусской полиции, системе ее организации, численности личного состава посвященные публикации американских историков Р. Брейтмана, Ф. Мак Лина и А. Муньоса, английских Р. Ламсдена, Д. Стейнберга и Н. Томаса, немецких Р. Михаэлиса и Х. Русса.

Из функций немецких силовых структур наибольший интерес вызывает проблема Холокоста и вообще уничтожения мирного населения. Роль белорусских формирований, которые участвовали в этих событиях, рассмотрена в исследованиях В. Курилли, Х. Краусника, Х. Вильхельма (все из Германии), Л. Рейна (Израиль), Е. Хаберера (Канада) и Ш. Чолавского (Нидерланды).

коллаборационизм беларусь немецкий военный

Среди публикаций, посвященных проблеме коллаборационизма в ее связи с Голокостом, необходимо отметить монографию американского историка М. Дина "Коллаборационизм и Холокост. Преступления местной полиции в Беларуси и на Украине, 1941 - 1944". Написана на значительном фактическом материале, эта книга является единственной в западной историографии работой, в которой дан сравнительный анализ процесса организации и деятельности украинской и белорусской полиции.

Вопрос немецких усилий, направленных на подавление партизанского движения в оккупированной Беларуси, рассмотрено в исследованиях таких американских и западноевропейских историков, как Д. Армстронг, Л. Гренкевич, Ч. Диксон, О. Гейлбрунн, Д. Каров, М. Купер, В. Ределис, Е. Хессе, С. Хитон и Е. Хоувелл. Анализируя теорию и практику антипартизанских операций, эти авторы обязательно указывают на роль и значение формирований, созданных из представителей местного населения.

Наконец, проблемы исследования тем или иным образом касаются авторы, которые изучают межнациональные отношения на территории оккупированной Беларуси. Примером могут быть публикации немецких историков Г. Симона и Л. Хармута, американцев Р. Лукаса, Т. Пиотровского, Р. Эпштейн и израильтянина Л. Смиловицкого. Рассмотренные ими вопросы позволяют дать оценку роли национального фактора в процессе создания и использования коллаборационистских формирований.

Следует отметить, что все вышеупомянутые аспекты тесно переплетаются между собой. Этот факт обусловил появление обобщающих работ, авторы которых постарались дать полную картину немецкой оккупации на территории республики. В данном случае к таким фундаментальным исследованиям следует отнести монографии и статьи немецких историков Б. Кьяри и К. Герлаха и книгу американского историка А. Муньоса (подготовлена в соавторстве с диссертантом).

Невзирая на указанный общий замысел, работы этих авторов отличаются методологическим подходом к проблеме военного коллаборационизма. Внимание Кьяри и Герлаха сосредоточено на тех белорусских и других коллаборационистских формированиях, которые участвовали в уничтожении мирного населения. Что же касается Муньоса, то главным предметом его исследования являются антипартизанские части и подразделения, и их операции против советских партизан.

Западная историография имеет специальное направление, авторы которого занимаются историей войск СС. В данном случае особенный интерес вызывают так называемые иностранные соединения этих войск, среди которых была 30-я гренадерская дивизия, укомплектованная в основном белорусами. Как правило, история создания и использования этого формирования рассматривается в контексте общей истории войск СС, реже - среди их восточных частей. Еще меньше работ, посвященных только этой дивизии. В целом, это исследование англичан Г. Уильямсона и М. Виндроу, американцев Р. Дитера, В. Одегарда, Р. Ландвера, Д. Литтлджона и А. Муньоса, немцев Р. Михаэлиса.

Много информации об отдельных белорусских коллаборационистах, их деятельности во время оккупации республики и обстоятельства послевоенной судьбы содержится в книге американского юриста Д. Лофтуса "Белорусский секрет", которая была опубликована в Нью-Йорке в 1982 г.

Наконец, проблема коллаборационизма нашла свое отражение в общих работах по истории Беларуси, подготовленных эмигрантскими историками. Как пример таких работ можно выделить монографии И. Любачка, Я. Найдюка, И. Косяка и Н. Вакара. Эти авторы рассматривают белорусский коллаборационизм времен войны, как продолжение национально-освободительного движения еще досоветского периода. В идейном плане их работы являются продолжением взглядов послевоенной белорусской эмиграции, которая отстаивала тезис, что в период с 1941 по 1944 г. на территории Беларуси началось создание национального государства и ее вооруженных сил. Летом в 1944 г. этот, "в целом удачный", процесс был прерван новой советской оккупацией.

Таким образом, анализ отечественной и зарубежной литературы позволяет сделать вывод, что проблема белорусского военного коллаборационизма уже неоднократно была предметом исторических исследований. Тем не менее, она нуждается в дальнейшем изучении и требует ответа на ряд вопросов, которые в комплексе или частично еще не поднимались ни одним из направлений историографии.

А именно: сравнительный анализ процесса организации, подготовки и боевого применения белорусских формирований; роль политического коллаборационизма в этом процессе; значение фактора национальных отношений и тому подобное. Кроме того, существенного уточнения требуют количественные и качественные показатели белорусских частей и подразделений в составе силовых структур Германии.

Определенный интерес для изучения белорусского коллаборационизма представляют воспоминания и дневники государственных, политических и военных деятелей. Это (а) деятели белорусского национального движения, (б) руководители и рядовые участники советского партизанского движения, (в) представители военно-политических кругов нацистской Германии, (г) коллаборационисты из числа других народов СССР и (д) участники польского движения Сопротивления.

Полнее всего представлена первая группа воспоминаний. Чрезвычайный интерес вызывают те из них, авторы которых имели непосредственное отношение к организации, подготовке или боевому применению белорусских коллаборационистских частей. Прежде всего это автобиографичная повесть курсанта Минской офицерской школы БКА, а потом - офицера 30-й гренадерской дивизии войск СС К. Акулы, воспоминания организатора белорусской полиции и, одновременно, одного из лидеров националистического партизанского движения Д. Космовича, командующего БКА Ф. Кушеля и офицера белорусской самообороны П. Пархути. К такому типу источников также относится сборник воспоминаний, подготовленный к печати Л. Юревичем.

Значительный комплекс воспоминаний и дневников оставили после себя руководители и рядовые члены СБМ. Да, среди них следует назвать воспоминания О. Голубицкого, М. Ганька, Я. Жамойтина, А. Каткович, В. Каткович-Клентак, К. Романовича и В. Сенкевича. Кроме того, уже упоминавшийся Л. Юревич, подготовил еще один сборник, куда вошли воспоминания и интервью членов СБМ, собранные этим автором в эмиграции.

Наконец, ценная информация по данной теме есть в воспоминаниях и дневниках деятелей белорусского национального движения и членов коллаборационистских организаций: Л. Голяка, Л. Гениуш, А. Колубовича, Ю. Кипеля, Й. Малецкого и С. Тучи.

Мемуарная литература, которая вышла со среды советских партизан, по количеству не уступает предыдущей группе. Как правило, она представлена воспоминаниями и дневниками руководителей партизанского движения на территории Беларуси, командования партизанских отрядов и подпольных групп и рядовых участников движения Сопротивления. Да, в первом случае значительный интерес представляют воспоминания начальника Белорусского штаба партизанского движения П. Калинина.

Фактический материал, который содержится в этих изданиях, может быть полезным при освещении таких вопросов, как немецкая оккупационная политика и положение местного населения, взаимоотношения последнего с партизанами и подпольщиками.

Да, в данном случае наибольший интерес представляет официальная позиция советской власти относительно участников коллаборационистских формирований, а также робота партизан и подпольщиков по их разложению.

При всей важности ее позиции, немецкая сторона в этой категории источников представлена значительно слабее. Ни один из главных руководителей немецкого оккупационного режима на территории Беларуси не оставил воспоминаний. Поэтому белорусская тема вообще и проблема коллаборационизма в частности представлены в воспоминаниях и дневниках немецких военно-политических деятелей только побочно. Например, с этой точки зрения наиболее информативными следует признать воспоминания руководителей и сотрудников "восточного министерства" А. Розенберга, О. Бройтигама, П. Кляйста. В них содержится общая информация относительно деятельности этого министерства в Берлине и в генеральном округе "Беларусь".

Отдельные аспекты немецкой восточной политики, ее формирования отображают воспоминания и дневники нацистского политика И. Геббельса . Проблема межнациональных отношений детально рассмотрена в книге одного из руководителей польской подпольной организации АК Й. Правдича-Шляского. Интересная информация о белорусско-польских отношениях в Новогрудской округе есть также в сборниках воспоминаний рядовых участников АК.

Таким образом, анализ и сравнение всех категорий источников дает возможность объективно и всесторонне осветить разные стороны процесса создания и использования белорусских коллаборационистских формирований в годы Второй мировой войны.

Раздел 2. Причины белорусского коллаборационизма

В этом разделе я рассмотрю проблему военного коллаборационизма советских граждан в годы Второй мировой войны, уточню причины и условия, которые привели к появлению белорусского коллаборационизма.

К понятию "коллаборационизм" подходит следующее определение: это добровольное сотрудничество с нацистским военно-политическим руководством на территории Германии или оккупированных ею стран, с целью установления или укрепления нового административно-политического режима. Таким образом, "военный коллаборационизм" - это участие в военных усилиях нацистской Германии, в рядах ее армии или других силовых структур.

Советский коллаборационизм, как и белорусский, был, по существу, продолжением событий гражданской войны 1918 - 1920 гг., а его предпосылками послужили особенности общественно-политического развития предвоенного СССР. Среди них следует отметить репрессии, коллективизацию, фактическую нерешенность национального вопроса, религиозные притеснения и тому подобное. На начало 1940-х гг. эти предпосылки привели к тому, что в определенной части советского общества оформились стойкие протестные настроения, которые вылились в ряде случаев в повстанческое движение.

Все перечисленное можно назвать внутренними факторами. К внешним факторам следует отнести немецкие геополитические планы относительно Советского Союза, деятельность антисоветской эмиграции и ее место в этих планах. После начала Великой Отечественной войны к ним добавились еще два существенных фактора: особенности немецкого оккупационного режима на той или другой территории СССР и положение на фронтах.

Причины, которые привели к созданию коллаборационистских формирований, были двух типов:

.Немецкие

2.Причины представителей белорусского населения.

Привлекая добровольцев из числа населения оккупированных территорий, немецкое руководство, во-первых, рассчитывало пополнить человеческие ресурсы, в использовании которых до зимы в 1941 г. наметился кризис. Во-вторых, оно планировало создать эффективные силы для борьбы с партизанским движением.

Причем следует отметить, что, вместе с чисто военным вопросом, здесь был и определен пропагандистский эффект - заставить партизан биться с их соотечественниками. В-третьих, с декабря в 1942 г. привлечение добровольцев начало символизировать начало "новой" немецкой политики. Наконец, в-четвертых, создание коллаборационистских формирований по национальному признаку было существенным фактором национальной политики нацистов.

Немецкая сторона была явным инициатором этого процесса. Однако представителям национальных движений принадлежала не менее активная роль. Здесь решающими были следующие мотивы: коллаборационистские формирования, как инструмент давления на немцев, как средство борьбы против своих идеологических противников, и, на завершающем этапе войны, как предмет торга с западными союзниками .

В нормативных документах немецкого военного командования и полицейского руководства все контингенты добровольцев из числа советских граждан строго различались. В целом выделялись следующие категории: формирования разведывательно-диверсионного назначения, созданные немецкими спецслужбами; вспомогательные и специальные формирования; формирование полицейского характера; линейные (фронту) формирования.

На протяжении всей своей истории коллаборационистские формирования действовали в определенной среде и в определенных условиях, подвергаясь влиянию ряда факторов.

В данном случае наиболее значительным следует признать влияние: немецких военно-политических органов разного уровня; коллаборационистских организаций той же национальной группы, представителями которой был укомплектован личный состав формирования; коллаборационистских организаций и добровольческих формирований представителей других национальных движений; партизанского и подпольного движения, которое действовало на данной территории; местного населения, которое проживало на данной территории. Все эти факторы можно условно назвать внутренними.

К внешним факторам следует отнести военную обстановку на том или другом участке фронта или на этом фронте в целом.

В течение Второй мировой войны в силовых структурах Германии прошло службу от 1,3 до 1,5 млн советских граждан - большинство добровольно, остальные - в результате разной степени призывных компаний. Такое количество, несомненно, следует признать заметным взносом коллаборационистов из числа народов СССР в военные усилия нацистской Германии.

Зная планы нацистского военно-политического руководства относительно будущей политической организации восточных территорий вообще и Беларуси, в частности, нельзя не отметить, что модель такой организации была. И, как оказывается из источников, основными ее носителями были главный нацистский теоретик А. Розенберг и некоторые круги военного командования. Последние почти сразу же были устранены от анализа этой проблемы Гитлером, который считал лучшим работать с Розенбергом. Но и его точка зрения не оказалась окончательной. Начиная с середины 1930-х гг. Розенберг был вынужден согласовывать ее с взглядами Гитлера, достаточно хаотическими и неустойчивыми. В дальнейшем эти моменты отразились на немецкой оккупационной политике самым значительным образом, сыграв очень неоднозначную роль в деле привлечения местного населения к военному коллаборационизму. А указанные причины и факторы привели к тому, что процесс создания белорусских коллаборационистских формирований осуществлялся по двум направлениям и в два этапа. Как правило, они создавались или в системе сил по охране правопорядка (осень 1941 - лето 1944), или в структурах Вермахта и СС (лето 1944 - весна 1945).

Раздел 3. Белорусские коллаборационистские политические и военные структуры

В историографии Второй мировой войны сложился очень упрощенный взгляд на историю белорусского национального движения в годы оккупации. Как правило, в нем видят обычный коллаборационизм без какой-либо политической почвы. Однако его политическая активность не является такой однозначной. Необходимо отметить, что эту активность следует рассматривать прежде всего в контексте целого ряда факторов, которые имели на нее определенное влияние.

Это эволюция белорусской политики Германии, так называемая борьба полномочий среди группировок немецкого военно-политического руководства, и сам уровень активности белорусского национального движения. Причем последней невозможно рассматривать, не учитывая борьбу между разными течениями белорусского национального движения и его отношения с коллаборационистскими организациями других народов.

сентября в 1941 г. на большей части Беларуси была отменена военная оккупационная администрация, и В. Кубе официально заступил на должность генерального комиссара. За те неполные два года, в течение которых он занимал этот пост, Кубе пытался завоевать симпатий местного населения путем определенных уступок в сфере политики, культуры и экономики. Следует подчеркнуть, что этот курс на понимание с общественностью был результатом его личных убеждений, а не инструкцией "восточного министерства" .

Не появился этот курс и в результате деятельности советского движения Сопротивления - осенью 1941 г. он не был еще таким значительным. Таким образом, Кубе полностью сознательно сделал ставку на использование в системе управления деятелей белорусского национализма. За период с сентября 1941 по июнь в 1943 г. он санкционировал создание целого ряда коллаборационистских организаций, которые, развиваясь, полностью могли стать правительством будущей "независимой" Беларуси. Пойти дальше Кубе помешали противоречия с СС и смерть.21 декабря в 1943 г. его преемник К. фон Готтберг, подписал указ о создании БЦР. Однако, это было только воплощением в жизнь замыслов Кубе. Исходя из этого следует показать основные политические коллаборационистские организации:

.Белорусская центральная рада (БЦР). Президент Радослав Островский.

Белору́сская центра́льная ра́да-коллаборационистская администрация, существовавшая в1943-1944 под немецкой оккупацией на территории генерального округа Белоруссии (РейхскомиссариатОстланд).

Главой БЦР был Р. Островский, 1-мзаместителем - Н. Шкелёнок, заместителем и главой полиции (Белорусская народная самопомощь) - Ю. Соболевский, военные формирования (Белорусская краевая оборона) возглавлял Ф. Кушель. Полномочия БЦР были сильно ограничены; в основном на этот орган были возложены полицейские и пропагандистские функции. БЦР также предпринимала усилия по смягчению немецкой оккупационной политики и защите населения от немецких репрессий. Ряд активистов БЦР были уничтожены партизанами. При образовании КОНР в 1945 г. БЦР не была включена в его состав, однако ввиду непрекращающихся интриг Р. Островского ему удалось парализовать деятельность конкурирующих белорусских националистов во главе с Н. Будзиловичем.

После войны БЦР вошла в состав Антибольшевистского блока народов. Орган позиционировался как "законное правительство Белоруссии в изгнании" и противопоставлялся "правительству БНР в изгнании". Деятельность БЦР прекратилась в начале1990-х годов в связи со смертью последних её членов.

.Союз белорусской молодёжи (СБМ). Руководители - Надежда Абрамова

(1942-1943), Михаил Ганько (с 1943). Сою́з белору́сской молодёжи - белорусская коллаборационистская националистическая организация, которую в 1942 году создала Надежда Абрамова. Поскольку белорусские националисты поддерживали тесные контакты с немецкими оккупационными властями, в 1943 г. СБМ был легализован, а его руководителем назначили М. Ганько. Члены СБМ принимали участие в военных действиях на стороне немецких войск (в частности, некоторые из них вошли в Белорусский десантный батальон "Дальвитц", некоторые бежали в Германию).

Белорусская рада доверия или Белорусское доверенное бюро - совещательный орган из представителей белорусской общественности, созданный 27 июня 1943 года в Минске по инициативе генерального комиссара Белоруссии Вильгельма Кубе. Предшественница Белорусской центральной рады. Первым председателем рады доверия был Вацлав Ивановский, его заместителем - Юрий Соболевский. Отдел культуры при раде возглавлял Евгений Калубович. В состав рады входило по одному представителю от округов, назначавшихся окружными комиссарами, а также шесть человек от центра. На протяжении 1943 года рада доверия собиралась дважды - 23 и 28 августа. Главным вопросом, обсуждавшимся в ходе её заседаний, был вопрос о формах и методах борьбы с партизанами. Члены рады предлагали оккупационным властям усилить агентурную разведку внутри партизанский формирований, создавать лжепартизанские отряды.7 декабря 1943 года Вацлав Ивановский был убит агентом НКВД, и на непродолжительное время его сменил Радослав Островский. Тогда же, в декабре, Белорусская рада доверия была реорганизована в Белорусскую центральную раду (БЦР).

Тем не менее следует признать, что вся история взаимоотношений нацистского военно-политического руководства с белорусским национальным движением в годы Второй мировой войны свидетельствует о том, что оно не рассматривало его как равноправного союзника.

И коллаборационистские организации на территории Беларуси, и деятельность БЦР на территории Германии были нужны немцам прежде всего как инструмент оккупации, национальной политики или пропаганды, с помощью которого они собирались влиять на основную массу белорусского населения (и небелорусского тоже) в тех или других целях. Еще одной стороной существования белорусского национального движения было его незавидное положение "разменной монеты" в борьбе полномочий между разными властными структурами Третьего рейха.

Наконец, важная роль этих организаций, как политического противовеса так называемому Русскому освободительному движению генерала Власова, которое с ноября в 1944 г. претендовало на лидерство во всем антисталинском протесте. Известно, что не без поддержки А. Розенберга, президент БЦР Р. Островский отказался войти в Комитет освобождения народов России (КОНР), созданного этим бывшим советским генералом.

В исторической и мемуарной литературе до сих пор идут споры о том, как к коллаборационистским организациям относились рядовые белорусы - те, ради блага которых, как каждый раз декларировалось, они создавались. Советские историки отвечали на него традиционно однозначно: народ ко всем выходкам националистов относился негативно. Белорусские националисты утверждали, что народ ненавидел немцев, но хорошо относился к активистам из белорусских организаций.

Но, за редчайшим исключением, простые белорусы считали всех, кто сотрудничал с немцами, такими же врагами, и советская пропаганда во многом этому способствовала. И даже такое уникальное мероприятие, как 2-й Всебелорусский конгресс (27 июня 1944), не сильно повлияло на настроения населения. На нем было заявлено, что он представляет все слои белорусского народа, и будет продолжать политику "белорусской национальной революции 1917 г". Но, невзирая на это, все знали, что это есть еще одна немецкая выходка.

Еще менее удачной оказалась деятельность антинацистского крыла белорусского национального движения (Белорусская независимая партия (БНП), Партия белорусских националистов, "Общество"). Претензии его лидеров на роль третьей силы между нацизмом и коммунизмом оказались полностью несостоятельными. Могучего и разветвленного подполья им создать не удалось. Потерпели неудачу и планы националистов относительно создания многочисленных и мобильных партизанских отрядов. Членам "Общества" удалось собрать 3000 человек, которых летом в 1942 г. они организовали в "Белорусское народное партизанское движение". В военном плане это движение было на порядок слабее, например, польской партизанской организации АК, а советское партизанское движение имело над ним полное преимущество. Вызывает обоснованное сомнение и идеологическая принадлежность этих партизан. В результате, так и не вступив в активную борьбу с нацистами, они были уничтожены коммунистами в мае в 1943 г.

Среди главных причин поражения антинацистов следует отметить, как общую слабость белорусского национального движения, так и неумение объединиться в единый фронт борьбы. Борьба, которую белорусские националисты вели в эмиграции, на родине только заострилась. Кроме того, нельзя не учитывать непопулярность лозунгов белорусского национализма среди основной массы населения республики.

Находясь в эмиграции на территории Германии, большинство из них примкнуло к БЦР (например, организация "Двупогоня"). А меньшинство, которое осталось верная своим идеалам, уже не играло никакой значительной роли.

Понятно, что в такой ситуации все надежды белорусских националистов на создание независимого государства и его атрибутов (парламент, правительство, армия и тому подобное) были весьма призрачными и неосуществимыми.

Также в Беларуси формировались батальоны "Вспомогательной полиции порядка", которые предусматривалось использовать в антипартизанских операциях. Формирование белорусских батальонов проходило в три этапа:

Июнь-август 1942 г.,

Сентябрь-октябрь 1943 г.

Февраль-март 1944 г.

В результате до апреля в 1944 г. было организовано 13 частей этого типа.

Самооборона на территории генерального округа была представлена частями КБС (июль 1942 - апрель 1943), персоналом так называемых "охранных сел" (осень 1943 - весна 1944) и Новогрудским кавалерийским эскадроном (ноябрь 1943 - май 1944).

Организация полиции и самообороны шла двумя параллельными процессами, которые к началу в 1944 г. пересекались крайне редко. Главной причиной этого было то, что создание этих формирований осуществлялось под эгидой разных веток немецкой оккупационной администрации. Подразделения полиции организовывались по инициативе СС, самооборона - по инициативе генерального комиссара Кубе. Зимней весной в 1944 г. новый генеральный комиссар фон Готтберг попробовал объединить эти процессы, дав разрешение на организацию БКА. Но вместе с этой организацией существовали и другие военные коллаборационистские структуры:

1-й Белорусский штурмовой взвод.,

Белорусский батальон железнодорожной охраны.,

13-й Белорусский полицейский батальон СД.,

Новогрудский эскадрон.,

1-й Кадровый батальон Белорусской Краевой Обороны.,

Бригада вспомогательной полиции порядка "Зиглинг".,

30-я гренадерская дивизия СС (1-я белорусская).,

Гренадерская бригада войск СС (1-я белорусская).,

Корпус Белорусский Самообороны (БСА). Руководитель Иван Ермаченко., военизированные формирования белорусских коллаборационистов. Создан в июне 1942 г. Белорусской народной самопомощью. Основная задача - помощь немецкой и местной полиции в борьбе с партизанами. Предполагалось создать 3 дивизии, но реально было создано 20 батальонов, которые немцы так и не решились вооружить. Весной 1943 г. БКС был распущен.

Белорусская краевая оборона (БКА). Командир Франц Кушель., военизированные формирования коллаборационистов. Создана в начале марта 1944 г. Главная задача - борьба против партизан, Красной Армии и польской Армии Крайовой. Основу БКО составляло принудительно мобилизованное мужское население 1908-1924 годов рождения. Было мобилизовано около 25 тысяч человек, из которых к середине апреля 1944 г. создано 36 пехотных и 6 саперных батальонов. В активных боевых действиях БКО не участвовала, лишь в нескольких местах созданные вооруженные отряды принимали участие в борьбе против партизан. В основном, формирования БКО использовались для сельскохозяйственных работ, охраны различных зданий и складов. Массовый характер имело дезертирство и переход на сторону партизан. После освобождения территории Беларуси часть формирований БКО оказалась в Германии, где на их основе была создана 1-я гренадерская бригада "Беларусь", а также пополнен состав 30-й гренадерской дивизии СС "Беларусь № 1".

Батальон "Дальвитц".,38-я гренадерская дивизия СС "Нибелунген" и др.

Эти формирования создавались по принципам самообороны и путем ограниченной мобилизации и с включением в его состав частей и подразделений полиции.

Создавая части полиции и самообороны, нацисты преследовали, главным образом, следующую цель: сковать и уничтожить силы партизан руками местного населения. И только во вторую очередь имели место определены политические и пропагандистские мотивы. Для белорусских националистов выдающимся был как раз политический момент. Прежде всего они преследовали цель создать с помощью немцев боеспособные белорусские национальные формирования, как ядро будущей армии независимой Беларуси.

Причем такие цели преследовали оба течения белорусского национального движения: и коллаборационистское, и антинацистское. Для каждого типа охранных частей у них были свои методы. Во-первых, используя благосклонность генерального комиссара Кубе, они пытались создать сразу белорусские формирования, например КБС. Во-вторых, пытались белорусифицировать уже существующие полицейские подразделения, например батальон железнодорожной охраны или батальоны "Вспомогательной полиции порядка".

Эти попытки продолжались с переменным успехом до конца 1943 г. В целом, через целый ряд причин националисты испытали поражение. К их достижениям можно отнести только создание специальной должности Главного опекуна полиции. Формально этот чиновник должен был быть ее начальником, однако фактически он был только главным пропагандистом. В августе в 1943 г. на эту должность был назначен руководитель минских полицейских курсов капитан Ф. Кушель.

В его обязанности входила пропаганда среди личного состава полицейских частей, которая должна была вестись в пронемецком и белорусском национальном духе, и беспокойство об их материальном положении. В результате активной деятельности, до весны в 1944 г. Кушелю удалось создать сеть опекунов полиции на местах, а весь ее руководящий состав был переподготовленный с учетом взглядов "белорусской идеологии".

Наконец, за весь период оккупации было создано только одно действительно белорусское подразделение в идеологическом смысле этого слова - Новогрудский кавалерийский эскадрон под командованием капитана Б. Рогули. Одной из причин этого было то, что приказ о его создании отдал лично генеральный комиссар К. фон Готтберг

Зимой в 1944 г. военно-политическая конъюнктура на территории Беларуси изменилась коренным образом. Выше уже шла речь, что это было связано с созданием БКА. В данном случае интересы оккупантов и националистов почти совпали, и последние получили шанс создать белорусские национальные силы. Однако времени на это уже явно не хватало и это формирование погибло в ходе летнего наступления Красной армии.

Что касается общей боеспособности охранных частей, то ее можно оценить, как не очень высокую. Под воздействием целого ряда факторов (колебание линии немецкой оккупационной политики, деятельность советских и польских партизан, отношение местного населения и тому подобное) эти части только в очень немногих случаях могли противостоять организованному и подготовленному противнику. Оккупанты крайне редко использовали их самостоятельно.

В лучшем случае, белорусская полиция и самооборона воевали совместно с немецкими или другими коллаборационистскими формированиями. В худшем - они просто несли охрану каких-либо объектов или поддерживали порядок в населенных пунктах. Дисциплина в частях полиции и самообороны была обычно ниже среднего, а дезертирство и переход к врагу - очень частыми. Тому, многие из этих частей были расформированы немцами еще до конца оккупации, или, после чистки личного состава, влитые в другие, более крупные формирования.

Раздел 4. Функции белорусских коллаборационистских формирований в составе немецких военных вооружений

Создание белорусских добровольческих формирований в составе немецких вооруженных сил можно условно назвать вторым этапом белорусского военного коллаборационизма. Его основными отличиями от первого этапа - создания белорусских сил по охране правопорядка - были следующие моменты. Во-первых, организация этих частей только за редким исключением проходила на территории Беларуси. Главным образом, они создавались за ее пределами: в Германии, Польше, Франции.

Во-вторых, в качестве инициатора создания этих формирований выступали разные инстанции, а именно: Абвер, Верховное командование Вермахта и Главное управление войск СС. И, наконец, в-третьих, хронологически их создание относится к периоду после июля в 1944 г., то есть после окончания оккупации Беларуси.

Все эти отличия можно объяснить тем, что к указанной дате монополия на создание коллаборационистских формирований находилась в руках полицейских инстанций. Они, в свою очередь, организовывали только такие части, которые были необходимы для несения охранной службы вдалеке от фронта. Единственным исключением из этого правила является 1-й штурмовой взвод и 13-й батальон при СД, однако эти части специального назначения создавались в особенных условиях.

Участие в процессе организации белорусских коллаборационистских формирований такого количества немецких инстанций, обусловило то, что и создавались они для разных целей, а именно: как специальные части, вспомогательные подразделения и фронтовые соединения . То есть формирование для выполнения чисто военных функций без политико-пропагандистской нагрузки. Однако, и это следует отметить, белорусские националисты, которые оказались в эмиграции, продолжили и здесь попытки создать белорусские национальные части или белорусифицировать те, что уже есть.

Коллаборационисты не оставляли надежду создать ядро национальной армии, что в условиях неминуемого поражения Германии было явной утопией. Именно на таких принципах в сентябре в 1944 г. руководством БЦР был создан 1-й Учебный батальон БКА, а весной в 1945 г. была сделанная попытка реорганизации 30-й гренадерской дивизии войск СС в чисто белорусское соединение. Эти попытки закончились полной неудачей, поскольку в создании этих частей и соединений не был заинтересован главный союзник белорусских коллаборационистов - немецкое была достаточно высокой у специальных частей, средней - во вспомогательных и крайне низкой - у белорусских добровольцев в войсках СС. Здесь же следует подчеркнуть следующее. Части, в основу комплектования которых был положен не просто принцип добровольности, а добровольности, основанной на идейности, имели высший боевой дух и дисциплину, чем набраны принудительно или созданы путем механического объединения разных подразделений.

В результате даже вспомогательные части Люфтваффе, организованные из подростков, воевали намного лучше, чем боевые подразделения 30-й дивизии войск СС, которые состояли из опытного персонала. И здесь не было ничего удивительного. Многие "помощники Люфтваффе" были членами СБМ - одной из самых влиятельных, в идейном плане, белорусских коллаборационистских организаций.

Однако в 30-й дивизии пропаганда каких-либо национальных идей была вообще запрещена, и в результате это соединение, которое складывалось на 2/3 из белорусов, было абсолютно чужим идеям белорусского национализма. Во многом, это появилось причиной массового дезертирства среди личного состава этой дивизии.

Прошло уже 60 лет с тех пор, как закончилась Вторая мировая война - самая кровопролитная война в истории человечества. Но боль от утрат еще долго будет тревожить нашу память. Свидетельством тому - непрекращающийся выпуск книг, описывающих то один, то другой эпизод этой страшной мясорубки. Одна из них - небольшая брошюра В. Хурсика "Кровь и пепел Дражно", совсем недавно продававшаяся в Книжной лавке писателей и разосланная автором во все библиотеки. Книга издана на белорусском языке. Тираж ее небольшой - всего 150 экземпляров. Издание осуществлено за счет автора. Как он сам отмечает в подзаголовке к названию, книга посвящена "истории партизанского преступления".

Во время войны, пишет В. Хурсик, на оккупированной территории население было разделено на "два враждебных стана: партизан и полицаев, что действовали в союзе с немцами. В результате жестокой, беспощадной вооруженной борьбы этих станов временами гибло и мирное население. Мы почти ничего не знаем о том, как убивали мирных граждан партизаны. Таких случаев, разумеется, было не очень много, но они были". Автор пытается расследовать один из таких случаев.

Речь идет об уничтожении 14 апреля 1943 года крупного полицейского гарнизона в деревне Дражно Стародорожского района силами нескольких партизанских отрядов, входивших во 2-ю Минскую бригаду. В тот день погибло 234 пособника оккупантов.

Автор книги собрал сведения и о погибших мирных жителях. Их оказалось 25. Кроме того, пожар уничтожил дома 37 жителей деревни. Как это произошло, почему погибли ни в чем не повинные люди, почему сгорели их дома, из книги неясно. Логику подлинного анализа заменяют домыслы автора, в том числе и такие циничные: партизаны убивали мирных граждан "для повышения "коэффициента полезного действия" операции" . Зато кто именно эти убийства совершал, автору совершенно ясно - евреи: среди штурмовавших Дражно партизан был и "отряд, большинство которого составляли евреи под командованием Израиля Лапидуса". Это они атаковали околицу Дражно под названием Застенок, где и произошла трагедия.

Следует сразу же уточнить утверждение автора насчет "большинства" евреев среди нападавших. В конце книги помещен "Список партизан отряда имени Кутузова (командир отряда Израиль Абрамович Лапидус), которые 14 апреля 1943 года принимали участие в штурме полицейского гарнизона деревни Дражно Стародорожского района" . Среди 109 партизан - только 21 человек, чьи фамилия, имя и отчество могут быть отнесены к еврейским. Какое уж тут "большинство"!

Как же тогда возникла мысль о том, что такая акция, которую можно сравнить разве что с карательной операцией фашистов, совершена руками евреев? Ну, понятно: отрядом командовал еврей. Но одного этого было мало. И тут автор сам себя разоблачает: основывается он, оказывается, не на фактах, не на архивных данных, а на слухах. "Между тем слухи о трагедии в Дражно так или иначе просачивались за пределы многострадальной деревни. Скорее всего способствовали этому полицейские, которые выезжали по делам в Старые Дороги и окрестности".

В обстановке тотального уничтожения еврейского населения на оккупированной территории слухи об "очередных фактах зверств" евреев были элементом этой гражданской войны, ее идеологическим оружием. Распространяли же слухи сами "пострадавшие", то есть, полицейские. Все логично. Тенденциозность же автора очевидна: "Кто виноват? - Евреи виноваты!"

На совести автора и другое: он не уточняет, откуда в деревне Дражно был такой большой полицейский гарнизон, сколько в нем было задействовано местных жителей (были случаи, когда деревни в полном составе стояли на службе оккупантов), чем "отличился" гарнизон в борьбе с партизанами, почему те так стремились его уничтожить, взяв приступом лишь со второй попытки? А ведь была же в зоне действия отряда Кутузова и другая деревня - Поречье, в которой население приютило и фактически спасло жизнь двум десяткам еврейских детей, бежавшим из Минского гетто.

Не поднял автор и другие источники: как известно, предателей после войны ловили, судили и расстреливали - какова же судьба оставшихся в живых полицейских деревни Дражно? И главное: как можно в наше время публиковать книги об эпизоде минувшей войны, если этот эпизод ни разу не упомянут ни в одном архивном документе?

Одновременно с книгой Хурсика вышло в Минске репринтное издание книги "Партизанская дружба", уничтоженной сталинскими цензорами в 1948 году. Есть в ней и очерк об отряде имени Кутузова.21 эшелон пустили под откос партизаны этого отряда, 14 засад на их счету, уничтоженные полицейские гарнизоны в Хотлянах, Дощенках, Омельно. И есть в ней правда о судьбе партизанского командира Израиля Лапидуса, написанная по горячим следам в первые послевоенные годы. И, естественно, нет в ней таких грязных намеков, которые допускает Хурсик, что, якобы, только летом 1943 года, когда "командование отрядом заменили, он начал воевать действительно по-геройски" .

Нет слов, война была жестокой, и есть достаточно материалов, в которых и действия партизан выглядят далеко не привлекательно. Писать об этом необходимо - правда еще никогда не была во вред. Но писать нужно, лишь обладая необходимым набором фактов. А уж делать грязные намеки на национальную принадлежность партизан - и вовсе подло. Под пули шли, не разбирая, кто белорус, а кто еврей.

Из текста книги следует, что вина за происшедшую трагедию лежит на командовании 2-й Минской партизанской бригады и ее партизанских отрядов, рядовых партизанах этой бригады. Без сомнения, гибель мирных жителей - это большая человеческая трагедия, и мы склоняем свои головы и чтим память о погибших.

В разговоре с Хрусиком один из выживших свидетелей сожжения деревни Николай Иванович Петровский говорит:

"Когда в 1941 году пришли фашисты, полицейский гарнизон, на нашу беду, сформировали в Дражно полицаи, а их было 79 человек, обустроились в школе, которую огородили дзотами. Место это было стратегическим, деревня стояла на пересечении дорог, на возвышенности, полицаи могли идеально простреливать местность, да и леса стояли далеко - в трех километрах от Дражно".

Н.И. Петровский ошибается. Полицейских было значительно больше, не говоря уже о том, что подавляющее большинство из них были местными жителями.

Уроженец деревни Языль Стародорожского района Константин Ильич Доморад в годы Великой Отечественной войны был заместителем командира Борисовско-Бегомльского партизанского соединения. После войны он стал профессиональным историком, кандидатом исторических наук, автором многих книг о партизанском движении в Минской области. В книге "Памяць, Старадарожскі раен" (1998) опубликована его статья "Фронт в тылу врага". Изучив архивные документы, К.И. Доморад писал:

"На перекрестке гравийных и проселочных дорог около д. Дражно оккупационные власти создали крупный гарнизон для борьбы с партизанами. Он контролировал окрестные деревни, подходы к Старым Дорогам и Варшавскому шоссе. В составе гарнизона были полицейские, солдаты "добровольных" формирований, немецкой жандармерии, охранных и эсэсовских частей. Он насчитывал 365 человек. Имел на вооружении 4 станковых пулемета, винтовки, артиллерию и размещался в 36 дзотах и блиндажах, которые были соединены между собой подземными ходами. Боясь нападения партизан, оккупанты не выходили из своих укрытий ни днем, ни ночью, за исключением участия в карательных операциях в составе других частей…Захватчики создавали полицейские подразделения, в основном, из местного населения…" .

В последнем предложении фрагмента статьи К.И. Доморада кроется тайна, которую пытается скрыть В. Хурсик, а именно, активное участие жителей деревни Дражно в создании и деятельности местного полицейского гарнизона. Ведь главных обвиняемых, главных виновников несчастий местных жителей автор уже определил: это партизаны.

Теперь о бригаде, осуществившей разгром полицейского гарнизона в Дражно. Это2-я Минская партизанская бригада, которая действовала на оккупированной территории Пуховичского, Минского, Стародорожского и Руденского районов. Она была создана в сентябре 1942 г. на базе отдельных отрядов "Сокол" Н. Теренника (позже имени Суворова), имени Чапаева, имени Кутузова. В марте 1943 г. в этой бригаде был сформирован отряд имени Калинина. На боевом счету 2-й Минской партизанской бригады десятки боевых операций, сотни уничтоженных гитлеровцев и полицейских, десятки взорванных мостов, много автомашин с живой силой, разгром вражеского гарнизона в деревне Омельно Пуховичского района.

Командиром бригады в сентябре 1942 - июне 1943 г. был Сергей Николаевич Иванов, комиссаром - Алексей Михайлович Михайлов, начальником штаба - Иван Никифорович Тищенко. В комментарии В. Хурсика "Партизаны хотели выдать мирных жителей за полицаев" искажена биография С.Н. Иванова и неверно характеризована его боевая деятельность. В связи следует привести краткую биографическую справку о нем.

Комбриг Сергей Николаевич Иванов был удостоен многих высоких правительственных наград, в том числе орденов Ленина и Красного Знамени.

И еще, в материале В. Хурсика под рубрикой "Прямая речь" утверждается:

"Иванов, пожалуй, один из немногих партизанских комбригов, которому не присвоено звание Герой Советскогог Союза".

Этим утверждением В. Хурсик показывает, что он просто не знает общеизвестных исторических фактов. Речь идет о том, что на территории Беларуси было 213 партизанских бригад. Звание Героя Советского Союза присвоено 88 партизанам и подпольщикам. Этого высокого звания удостоено менее трети всех комбригов.

На каком основании и кто позволил В. Хурсику на страницах Вашей газеты публично чернить имя комбрига С.Н. Иванова, утверждая, что он лично расстреливал партизан, что "командование бригады (2-й Минской - Э. И) пошло преступным путем - решили сжечь деревню, убить местных жителей и выдать их за полицаев". Именно такую ложь использовали немецкие и коллаборанские газеты в годы Великой Отечественной войны на территории Беларуси в антипартизанской пропаганде.

В разделе "Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг" отмечается:

"Организатор партизанского отряда в апреле 1942 г. Руководитель 2 взрывов на ж. д. В октябре 1942 г. в р-не Дричина, в результате взрывов уничтожено 2 паровоза, 30 вагонов. Под его руководством произведен 21 взрыв ж. д. эшелонов, при этом уничтожено 11 паровозов, 148 вагонов с живой силой и техникой, разгромлены гарнизоны: Омельное, Щитковичи, Левки, 2 раза Дражно, при этом убито 445 нем. полицейских. Отряд принял 2 встречных боя, где убито 27 немцев, произвел по 9 засад, при этом уничтожено 12 автомашин, убито 98 и ранено 19 немцев. За время работы к-ра отряда с апреля 1942 по июль 1943 г. тов. Лапидус привел в отряд 320 чел. со следующим вооруж.: АРПД, 15 автом., 205 винтовок и 56 личн. оруж. С июля 1943 г. решением межрайпартцентра Минской зоны утвержден секретарем Минского сельского подпольного РК КП (б) Б.

Видимо Хрусик заранее задал себе цель найти компромат на партизан отряда имени Кутузова и их командира и не оценил объективно события 14 апреля 1943 г. в деревне Дражно. Что же касается И. Лапидуса, то В. Хурсик, к сожалению, не нашел, а может, и не хотел найти материалы, которые довольно полно отражают его организаторскую и боевую деятельность в партизанском движении и партийном подполье в 1942 - 1944 гг., хотя И.А. Лапидус за свои заслуги был награжден орденом Красного Знамени и четырьмя боевыми медалями, в том числе "Партизан Отечественной войны" 1-й и 2-й степени.

К сожалению В. Хурсик крайне односторонне, однобоко рассматривает события 14 апреля 1943 г. Вне поля их зрения оказались многие факты, вызывающие вопросы: почему в деревне Дражно был такой большой полицейский гарнизон? Сколько в нем было задействовано местных жителей? Чем особым "отличился" этот гарнизон в борьбе с партизанами и с теми мирными жителями, которые им помогали? Наконец, почему командование 2-й Минской партизанской бригады так стремилсь уничтожить Дражненский гарнизон, осуществив это только со второй попытки?

И еще. Хрусик не говорит о судьбе оставшихся живых жителей после разгрома полицейского гарнизона деревни Дражно: кого из них поймали, кого судили, кого расстреляли.

Да, война была беспощадной. И В. Хурсик прав, замечая, что в результате жестокой, беспощадной вооруженной борьбы партизан и полицаев, действовавших в содружестве с оккупантами, временами гибло и мирное население. Так случилось и в Дражно 14 апреля 1943 г. Партизаны, у которых немцами и полицейскими были расстреляны семьи, которые сами чудом спаслись от смерти, мстили коллаборационистам - полицейским, служившим нацистам. И иногда действовали горячо, выполняя приказ: "Не щадить никого!". И тогда это обрачивалось человеческой трагедией.

"До 1943 года они практически не воевали, отсиживались в лесах, полицаи и партизаны жили относительно мирно, только под давлением сверху случались стычки.".

Это беспардонная ложь. Хотя 2-я Минская партизанская бригада была создана в сентябре 1942 г., отряды, которые входили в нее (имени Кутузова и имени Суворова), еще до вхождения в эту бригаду уже в апреле-августе 1942 г. провели ряд боевых операций. Но особенно активизировалась боевая деятельность партизанских отрядов этой бригады с сентября 1942 г.

В. Хурсик предъявляет чудовищное обвинение командованию 2-й Минской партизанской бригады, которое вместо разгрома полицейского гарнизона "решило сжечь деревню, убить местных жителей".

Заключение

В целом о коллаборационизме на территории Беларуси не приходиться говорить, что он являлся массовым проявлением недовольства советской властью по сравнению с Прибалтийскими странами и в особенности с Украиной. Но нельзя отрицать его существования, более того без существования коллаборации невозможен был первоначальный, удачный этап в ходе войны для немцев. Безусловно партизанское движении в БССР превосходило в разы по сравнению с коллаборационным движением и поэтому с немецкими отрядами состоящих из белорусов вполне справлялись партизаны, чего нельзя сказать об украинском (УПА), в котором к концу войны насчитывалось сотни тысяч украинских националистов. О белорусских националистах нельзя сказать что туда все шли добровольно, но все же если посмотреть на ту ситуации со стороны, и откинуть все то что навязывала советская и теперешнее пропаганда можно без сомнения сказать добровольные отряды были на самом деле добровольными и туда входили те люди которые хотели создать независимую Беларусь, навсегда избавить себя и свой народ от НКВД, репрессии, издевательств.

Что же касается лидеров белоруской коллаборации, то сразу после проведения II Всебелорусского конгресса началась эвакуация руководства и формирований коллаборационистов в Германию, где они продолжили свою деятельность. В июле-августе 1944 г. в распоряжение БЦР был передан центр подготовки абвера в Дальвице (Восточная Пруссия), который получил большое пополнение из эвакуированных батальонов БКО. В первых числах апреля 1945 г. было достигнуто соглашение с представителями спецслужб Третьего рейха под руководством штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени о развертывании на базе этого центра специального батальона "Дальвиц" численностью до 700-800 человек. Кроме того, по приказу рехсфюрера СС Гиммлера была создана новая 30-я дивизия войск СС (Белорусская № 1), именовавшаяся также штурмовой бригадой СС "Беларусь". Активное участие в формировании этих подразделений играл Язэп Сажич (ставший в 1982 году шестым "президентом" Белорусской Народной Республики), передавший в бригаду СС 101 подготовленного им курсанта школы младших офицеров.30 апреля 1945 года дивизия сдалась американским войскам.

После окончания войны большинство руководителей коллаборационистского движения переехали в США (в том числе, Радослав Островский), страны Западной Европы и Австралию, где создали белорусские националистическое организации или влились в ряды существующих, использовавшихся для борьбы с СССР. Известно о сотрудничестве некоторых представителей белорусского движения с ЦРУ, которое организовывало антисоветские диверсионные отряды, в которых участвовали и некоторые бывшие коллаборационисты, например Михаил Витушка или Иван Филистович. В Белоруссии, однако, антисоветское движение носило гораздо более слабый характер, чем на Украине или в Прибалтике, и к началу 50-ых годов было ликвидировано. Оставшихся в СССР, в основном обычные рядовые солдаты, которые на самом деле преследовали лишь одну цель и этой целью было сделать белорусский народ независимым от Советского союза хоть и при помощи Гитлеровской Германии, ожидал либо расстрел либо тюремная каторга в Сибири.

В выводах курсовой работы подведены итоги и обобщены следующие результаты исследования:

За период с 1941 по 1945 г. в немецких силовых структурах прошло службу около 50 тыс. добровольцев-белорусов. Приблизительно это равняется 3,3 - 3,8% от общей численности добровольцев из числа граждан СССР (1,3 - 1,5 млн), 2,5% от общей численности личного состава иностранных добровольческих формирований (около 2 млн) и 0,3% от общей численности немецких вооруженных сил (около 17 млн).

Следует подчеркнуть, что в данном исследовании имеются в виду добровольцы, которые проходили службу организовано в составе формирований, укомплектованных этническими белорусами или полностью, или с небольшим вкраплением представителей других национальных групп.

Военно-политический коллаборационизм на территории Беларуси имел место в условиях такого тесного переплетения политических, военных, национальных, религиозных и социальных факторов, которого не было ни на одной из других оккупированных советских территорий. Вследствие этого на белорусских коллаборационистских формированиях отразилось противостояние тех противоборствующих группировок, которые действовали в тот период в республике. Можно выделить следующие политические силы, которые боролись за влияние на процесс создания этих формирований:

гражданская оккупационная администрация, Вермахт и СС;

сторонники "национальной" концепции Розенберга и "русофильская партия" офицеров Вермахта;

сторонники активного коллаборационизма с немцами из числа белорусских националистов и сторонники белорусской "третьей силы";

сторонники полной независимости Беларуси и сторонники общей борьбы всех советских народов в рамках Власовского движения.

Каждая из этих сторон имела свою концепцию будущего развития Беларуси и по-своему видела роль белорусских добровольческих формирований. Немцы хотели выиграть войну и потому пытались использовать любые средства. Националисты в деле создания добровольческих частей выдвигали на первый план следующие задания:

создание как можно большего количества белорусских формирований, обеспеченных вооружением и снаряжением;

подчинение новых и уже существующих формирований руководству национальных организаций, при минимальном контроле со стороны немцев;

воспитание личного состава этих формирований в национальном духе;

подготовка офицеров и унтер-офицеров, преданных белорусской идее;

со временем, все перечисленные моменты должны были послужить предпосылками для создания белорусской национальной армии.

Особенности политической борьбы на оккупированной Беларуси наложили значительный отпечаток на процесс организации, подготовки и боевого применения коллаборационистских формирований. Важную роль играли подразделения, которые имели боевой опыт, или которые имели достаточное время на подготовку (например, батальон железнодорожной охраны и 13-й белорусский полицейский батальон). Части же, которые создавались поспешно и без надлежащей подготовки, как правило, распадались во время первого же серьезного боя или даже перед ним (например, большинство батальонов БКА).

История полноценных белорусских формирований закончилась, фактически, в июле в 1944 г. За границей также были попытки создать что-то подобное, и с немецкой, и с белорусской стороны. Однако ни по масштабам, ни по значению, части, которые были созданы с июля 1944 по апрель в 1945 г., нельзя сравнивать с частями периода оккупации. К тому же в деле их создания было больше политики, чем военных рассуждений. В целом эта закономерность касается не только белорусских добровольцев, а является свойственной всем коллаборационистским формированиям из числа советских граждан.

Наиболее острым и болезненным моментом боевого применения всех коллаборационистских формирований является вопрос об их участии в репрессиях против населения. Белорусские части не были исключением. К тому же партизанская война здесь приобрела особенно крайние формы, часто выливаясь в войну гражданскую. Однако вряд ли надо приписывать белорусским добровольцам эксцессы на национальной или религиозной почве. Белорусские добровольцы никогда не убивали людей, за то, что они говорили на другом языке или исповедовали другую религию.

Этого не делали даже те белорусские формирования, которым условно можно приписать национальный характер. Все акции по уничтожению мирного населения, в которых приходилось участвовать белорусской полиции, полностью входят в рамки оккупационного режима.

Список использованных источников

1.Аржаева, Л.В. Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны: в 3 т. / Л.В. Аржаева, К.И. Доморад, И.М. Игнатенко. - Минск, 1984.

2.Армстронг, Д. Советские партизаны. Легенды и действительность. 1941-1944/Д. Армстронг. - М., 2007.

.Валаханович, И.А. Антисоветское подполье на территории Беларуси в 1944-1951 гг. / И.А. Валаханович. - Минск, 2002.

4.Гардзіенка, А. Другі Усебеларускі кангрэс: пад нямецкім кантролем / А. Гардзіенка // Наша ніва. - 2000. - №26 (183). - 26 чэрвеня - 4 ліпеня.

.Гардзіенка, А. Беларуская народная самапомач: ад пачаткаў да рэарганізацыі / А. Гардзіенка // Спадчына. - 2002. - №1. - С.36-65.

.Гардзіенка, А. Вайсковец / А. Гардзіенка // Наша ніва. - 2000. - №15 (172). - 10-16 красавіка.

.Гелагаеў, А. Беларускiя нацыянальныя вайсковыя фармацыi ў часы Другой сусветнай вайны / А. Гелагаеў. - Мінск, 2002.

.Грыбоўскi, Ю. Першы беларускi штурмавы звяз / Ю. Грыбоўскi // Беларускi Рэзыстанс. - 2005. - №1. - С.3-6.

9.Диксон, Ч., Коммунистические партизанские действия / Ч. Диксон, О. Гейлбрунн. - М., 1957.

.Доморад, К.И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941-1944/К.И. Доморад. - Минск, 1992.

11.Доморад, К.И. Разведка и контрразведка в партизанском движении Белоруссии. 1941-1944. / К.И. Доморад. - Минск, 1995.

12.Ёрш, С. Беларускi нацыянальны рэзыстанс у гады Другой сусветнай вайны / С. Ёрш // Пагоня. - 1995. - №33, 34, 36, 37.

.Ёрш, С. Усевалад Родзька. Павадыр беларускіх нацыяналістаў / С. Ёрш. - Мінск, 2001.

14.Залесский, К.А. Черная гвардия Гитлера. Ваффен-СС в бою / К.А. Залесский, П. Хауссер. - М., 2007.

.Кяры, Б. Гiсторыя як паслядоўнасць катастроф. Беларускi рэгiён як акупаванае грамадства: 1939-1944/47/Б. Кяры // БГА. - 1996. - Т.3. - Сш.2. - С. 199-211.

16.Клыковская, Т. Обреченный эскадрон: в 1942 г. они мечтали создать национальные белорусские войска / Т. Клыковская // Имя. - Минск, 1998. - №173. - 15 октября.

17.Козак, К.И. Германский оккупационный режим на территории Беларуси. 1941-1944 гг.: историография и источники / К.И. Козак. - Минск: БГУ, 2006. - 268 с.

18.Литвин, А.М. Беларусская Краевая Оборона. К вопросу о создании белорусского национального войска в годы Второй мировой войны / А.М. Литвин // Нёман. - 1994. - №4. - С.170-191.

.Литвин, А.М. К вопросу о восточных воинских формированиях в Беларуси в годы Великой отчественной войны (1941-1944) / А.М. Литвин // Старонкі ваеннай гісторыі. - 1992. - №1. - С.163-173.

.Мюллер, Н. Вермахт и оккупация (1941-1944). - М., 1974.

21.Памяць: гістарычна-дакументальная хроника Старадарожскага раена. - Мінск: Вышэйшая школа, 1998. - С.131-133. - 366 с.

22.Рамановіч, К. Што такое СБМ? / К. Рамановіч // Пінскі веснік. - 1994. - 4 мая.

.Рус, Г. СД у Баранавічах (1941-1943) у кантэксце лакальнага акупацыйнага рэжыму / Г. Рус // БГА. - 1998. - Т.5. - Сш.1 (8). - Чэрвень. - С.67-87.

24.Русак, А.В. Союзники гитлеровской Германии в войне против СССР 1941-1945/А.В. Русак. - Киев, 1998.

.Соловьев, А.К. Белорусская Центральная Рада: создание, деятельность, крах / А.К. Соловьев. - Мн., 1995.

.Соловьев, А.К. Еще раз о послевоенном бандитизме в Беларуси / А.К. Соловьев // Беларуская думка. - 1997. - №1. - С.145-151.

.Стук, А. Вильгельм Кубе - нацист высокой пробы в роли правителя Белоруссии / А. Стук // Беларуская думка. - 1996. - №5. - С.150-175.

28.Туронак, Ю. Вацлаў Іваноўскі і адраджэнне Беларусі / Ю. Туронак. - Мінск., 2006.

.Туронак, Ю. Саюз беларускай моладзi ў Германii / Ю. Туронак // Беларускi Рэзыстанс. - 2004. - №11. - Сш.1-2 (20-21). - Снежань. - С. 198-218.

.Туронак, Ю. Фабiян Акiнчыц - правадыр беларускiх нацыянал-сацыялiстаў / Ю. Туронак // Беларускi Рэзыстанс. - 2003. - №10. - Сш.1-2 (18-19). - Снежань. - С.145-161.

31.Хармут, Л. Жизненное простарнство на Востоке: немцы в Белоруссии, 1941-1944/Л. Хармут // Нёман. - 1993. - №5. - С.119-160.

.Хёне, Х. Черный орден СС. История охранных отрядов / Х. Хёне. - М., 2005.

.Хурсік, В. Кроў i попел Дражна. Гiсторыя партызанскага злачынства / В. Хурсік. - Мінск: Выдавец В. Хурсік, 2006. - 114 с.

.Цанава, Л.Ф. Всенародня партизанская война в Белоруссии против фашистских захватчиков: в 2 т. / Л.Ф. Цанава - Минск, 1951.

35.Чыгрын С. Саюз беларускай моладзі / С. Чыгрын // Ніва. - 1995. - №28. - 9 ліпеня.

Являлась ли Белоруссия «партизанской республикой», или это была территория, где полыхала гражданская война? В своей монографии доктор исторических наук О.В. Романько попытался ответить на этот вопрос, проанализировав проблемы истории белорусского военного коллаборационизма в годы Второй мировой войны. На основе обширного документального материала из архивов России, Украины, Белоруссии, Германии и Польши автор рассмотрел военное сотрудничество советских граждан с нацистской Германией, выделил его характерные черты, определил причины и условия, которые способствовали созданию белорусских коллаборационистских формирований. Впервые в отечественной историографии исследовано белорусское национальное движение и его роль в сотрудничестве местного населения с германским военно-политическим руководством. Особое место в книге занимает анализ особенностей организации, боевой подготовки и применения белорусских подразделений вермахта, полиции и войск СС. Наконец, автор показал, какой вклад, в количественном и в качественном отношении, белорусские коллаборационисты внесли в военные усилия нацистской Германии.

Из серии: На линии фронта. Правда о войне

* * *

компанией ЛитРес .

Причины создания белорусских коллаборационистских формирований

Белоруссия в геополитических планах нацистского руководства

Изменение политического статуса советских республик являлось основной целью войны Германии против СССР. В том, что этот статус будет изменен, не сомневался ни один из лидеров Третьего рейха. Однако на практике будущее устройство гражданского управления на оккупированных территориях Советского Союза вызывало наибольшее количество споров среди нацистского военно-политического руководства. Если военное управление могло носить только временный характер, а аппарат СС в принципе не имел права вмешиваться в вопросы администрирования, ограничиваясь выполнением исключительно полицейских функций, гражданская администрация, напротив, должна была стать переходной формой на пути к будущему политическому устройству всего «восточного пространства». Каким оно будет после победы Германии? На этот вопрос надо было ответить как можно быстрее и с как можно большей политической ясностью.

Устройство будущей гражданской оккупационной администрации напрямую зависело от тех концепций национальной политики, которые имели хождение среди различных группировок немецкого военно-политического руководства. Фактически первоначально к этому делу был допущен только главный нацистский теоретик А. Розенберг, который считался признанным экспертом по внешнеполитическим и национальным вопросам. Его же основным оппонентом, как это ни покажется парадоксальным, стал сам Гитлер, который также имел свой взгляд на «восточную» политику. Ее основные тезисы будущий фюрер германской нации сформулировал еще в 1920-х годах, когда писал в «Майн Кампф»: «Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке… Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены». В целом это была только генеральная линия. Хоть и ясно сформулированная, она тем не менее страдала одним недостатком: не было понятно, как ей следовать.

Взгляды Розенберга на национальный вопрос в Советском Союзе и будущее политическое устройство входивших в него республик хорошо известны. Его идеалом была слабая аграрная «Московия», окруженная со всех сторон санитарным кордоном из зависимых от Германии государств – бывших республик СССР. Мнение Гитлера по этому поводу менее известно. Многие исследователи обычно приводят вышеуказанную цитату и пишут, что фюрер был сторонником полного подчинения указанных территорий и противником любой национальной политической администрации на них. Отчасти это справедливо. Но нужно сказать, что это мнение стало таким только перед самым нападением на СССР и продолжало оставаться неизменным на протяжении всей войны. После написания «Майн Кампф» и до самой разработки плана «Барбаросса» взгляды Гитлера на восточную политику претерпели значительную эволюцию.

Следует сказать, что, по словам американского исследователя А. Даллина, «фюрер слабо разбирался в нюансах национальных концепций его окружения». Поэтому трудно сказать, какой из них он отдавал наибольшее предпочтение. Это утверждение можно проиллюстрировать следующим примером. Летом 1932 года в штабе нацистской партии в Мюнхене состоялась конференция, посвященная путям и методам будущей колонизации «восточных территорий». Организатором конференции выступил один из нацистских теоретиков В. Дарре, отвечавший в окружении Гитлера за аграрную политику. В целом все темы, которые обсуждались на этой конференции, не выходили за рамки проблем сельского хозяйства и колонизации. Однако один из сотрудников Дарре сделал очень интересный доклад о «пространственных задачах восточной территориальной политики». Так, он считал, что в Восточной Европе должен возникнуть союз государств, контуры которого были намечены уже в годы Первой мировой войны. В центре – ядро, состоящее из Германии, Австрии, Чехии и Моравии. Затем – «венок» из малых и средних несамостоятельных государственных образований. А именно: Прибалтийские государства, средних размеров Польша, более крупная Венгрия, разделенные на составные части Сербия и Хорватия, уменьшенная Румыния, Украина, существующая в виде нескольких независимых частей, южнорусские и кавказские государства. На северо-востоке это «федеративное государство», связанное общими вооруженными силами, экономикой, валютой и внешней политикой, должно было простираться до границ Финляндии, на юго-востоке – Грузии.

Несмотря на свой радикализм, Гитлер поддержал такие принципы немецкой восточной политики. Более того, уже после прихода к власти, в начале 1934 года, он заявил на одном из совещаний, что целью германской политики на Востоке должен быть «альянс с Украиной, Поволжьем, Грузией и т. п. Но не альянс равных партнеров, а союз вассальных государств без отдельной армии, политики и экономики».

События 1938 – 1940 годов показали, что такой ход событий вполне возможен. Именно в эти годы были созданы протекторат Чехии и Моравии, генерал-губернаторство в Польше и марионеточные правительства в Словакии и Норвегии. Поэтому, когда 22 июля 1940 года на совещании в Генштабе сухопутных войск обсуждался вопрос о будущей войне против СССР, Гитлер поставил перед своими генералами следующие политические задачи: «Украинское государство, Федерация Балтийских государств, Белоруссия…»

Поначалу это заявление можно было понимать как угодно, вплоть до того, что Гитлер планировал создание этих независимых государств. Однако уже неделю спустя, 31 июля, он дал более ясно понять, что подразумевает под «независимостью» для этих регионов. Начальник Генштаба сухопутных войск генерал-полковник Ф. Гальдер так передал слова фюрера: «Окончательно Украина, Белоруссия, Прибалтика – нам…» То есть подразумевалось, что после победы эти территории будут зависимыми от Германии государствами.

Из документов известно, что следующие четыре месяца Гитлер вообще не касался проблемы организации «восточных территорий». И только 5 декабря он вновь вернулся к этой теме, определив будущую роль западных окраин СССР. Как бы развивая свои июльские планы, фюрер высказался в том смысле, что Украина, Прибалтика и Белоруссия должны стать «буферными государствами Великой Германии».

В начале 1941 года начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта (ОКВ) генерал А. Йодль подал на рассмотрение Гитлеру проект так называемых «Инструкций по особым вопросам», которые прилагались к Директиве № 21 (план «Барбаросса»). В начале марта фюрер вернул этот документ в ОКВ, снабдив его следующими дополнениями и комментариями: «Предстоящая кампания есть нечто большее, чем просто вооруженный конфликт. Это столкновение двух различных идеологий. Ввиду масштаба вовлекаемой в эту войну территории она не закончится просто разгромом вооруженных сил противника. Вся территория должна быть разделена на отдельные государства, каждое со своим собственным правительством, с которым мы затем сможем заключить мир. Формирование этих правительств требует большого политического умения и должно основываться на хорошо продуманных принципах… Сегодня социалистическую идею в России уже невозможно истребить. С точки зрения внутренних условий образование новых государств должно исходить из этого принципа. Большевистско-еврейская интеллигенция должна быть уничтожена, так как до сего дня она является «угнетателем»… Наша цель – построить как можно скорее и используя минимум военной силы социалистические государства, которые будут зависеть от нас. Задача эта настолько трудная, что ее нельзя доверить армии».

Эти указания Гитлера, которые определяли компетенцию вермахта в политической сфере, легли в основу окончательных «Инструкций» к плану «Барбаросса», подписанных начальником ОКВ генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем 13 марта 1941 года. О политическом устройстве оккупированных территорий СССР в них, в частности, говорилось следующее: «Как только зона боевых действий достигнет достаточной глубины, будет установлена тыловая граница. Оккупированная территория в тылу зоны боевых действий будет иметь собственное политическое управление. Она будет разделена по этнографическому признаку и в соответствии с разграничительными линиями групп армий. Сначала она будет состоять из «Севера» (Прибалтика), «Центра» (Белоруссия), «Юга» (Украина). На этих территориях политическое управление будет передано рейхскомиссарам, которые получат соответствующие указания от фюрера».

Известно, что и этот вариант еще не окончательно удовлетворил Гитлера. Поэтому после ознакомления с ним 17 марта 1941 года он снова отметил: «Мы должны создать свободные от коммунизма республики. Насажденная Сталиным интеллигенция должна быть уничтожена. Руководящий аппарат русского государства должен быть сломан». Необходимо подчеркнуть, что здесь Гитлер зашел наиболее далеко в своем планировании будущего устройства «восточных территорий». Последующие события показали, что он значительно охладел к идее буферного альянса из вассальных государств – бывших западных республик СССР.

В конце марта 1941 года вопрос о будущем политическом устройстве Советского Союза был поднят на качественно иной уровень. Следует сказать, что за те полмесяца, которые прошли с утверждения «Инструкций» к Директиве № 21, точка зрения Гитлера на обустройство «восточных территорий» приобрела более радикальный оттенок. Он не отказался от идеи административно-политического деления «восточного пространства». Однако теперь фюрер считал, что это не должны быть пусть и вассальные Германии, но независимые государства (даже, если их независимость будет только фикцией). Всю оккупированную территорию СССР следовало поделить на административные единицы, которые напрямую и полностью будут подчиняться Германии. То есть предполагалось создать что-то вроде «древневосточных сатрапий, но на новый лад». По мнению А. Даллина, которому принадлежит взятая в кавычки фраза, такая эволюция во взглядах Гитлера произошла из-за изменений политической и военной обстановки, имевшей место в течение этого года. В 1939 и начале 1940 года он мог вполне искренне говорить о создании независимых Украины, Белоруссии и Прибалтики, чтобы таким образом воздействовать на английскую, французскую и советскую дипломатию, а также оказывать контрвоздействие на политику польского эмигрантского правительства. Теперь такие игры Гитлеру нужны не были: как известно, с лета 1940 года нацистская Германия была хозяином всего Европейского континента.

Свою новую точку зрения Гитлер высказал 30 марта 1941 года на совещании германского военно-политического руководства, в ходе которого цели войны против СССР были определены окончательно. С военной точки зрения они должны были заключаться в достижении линии Архангельск – Астрахань, а в политическом плане следовало сделать так, чтобы «никакая организованная сила не могла противостоять немцам по эту сторону Урала». В заключение своего выступления Гитлер выразился более конкретно: «Наши задачи в отношении России – разгромить ее вооруженные силы, уничтожить государство». Для управления же захваченными советскими территориями фюрер предлагал создать «протектораты»: в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии. Слово «протекторат» здесь взято в кавычки намеренно. Конечно, это не должны были быть протектораты как в Чехии и Моравии. Скорее речь шла только о политической ширме.

Это мартовское совещание знаменательно еще и тем, что на нем все вопросы будущего административно-политического планирования на «восточных территориях» были переданы в ведомство Розенберга. Теперь только он и его подчиненные могли заниматься этим. Уже 2 апреля 1941 года Розенберг представил первый меморандум, в котором полностью отразил свои политические взгляды и концепцию решения национального вопроса в СССР. В целом он предлагал разделить его на семь регионов:

Великороссия с центром в Москве;

Белоруссия с Минском или Смоленском в качестве столицы;

«Балтенланд» (Эстония, Латвия и Литва);

Украина и Крым с центром в Киеве;

Донская область с Ростовом-на-Дону в качестве столицы;

Кавказский регион;

Туркестан (российская Центральная Азия).

Согласно концепции, изложенной в этом документе, Россия (или, вернее, то, что от нее оставалось) должна была быть отрезана от остального мира кольцом нерусских государств. Однако это было еще не все: по замыслу Розенберга, она еще и теряла целый ряд территорий с русским населением. Так, Курск, Воронеж и Крым отходили к Украине, а Ростов-на-Дону и Нижняя Волга – к Донской области. В будущей России «полностью уничтожалась еврейско-большевистская администрация», а сама она «должна была быть подвергнута интенсивной экономической эксплуатации» со стороны Германии. Кроме того, это территориальное образование получало статус гораздо ниже, чем даже у окружавших его «государств», чтобы служить своего рода «приемником» для всех «нежелательных элементов с их территорий».

Розенберг в целом согласился с предыдущими планами Гитлера о выделении Белоруссии в самостоятельную административную единицу. Тем не менее следует отметить, что он был очень низкого мнения относительно национальной «спелости» белорусского народа и поэтому долго не решался сформировать свою окончательную позицию по белорусскому вопросу. Розенберг отмечал в своем меморандуме, что эта советская республика «очень отстает в культурной и хозяйственной сферах», в связи с чем «пробуждение ее национальной жизни и создание полноценного государственного механизма может оказаться весьма трудным делом». Однако ее самостоятельное существование могло быть оправдано хотя бы уже тем, что ослабляло Россию. С этой целью территорию Белоруссии планировалось увеличить за счет западнорусских областей с центром в Смоленске.

Этот план вызвал существенные замечания Гитлера, который считал, что деление будущей оккупированной территории не должно быть таким дробным, а создаваемые административные единицы – искусственными. Например, организация отдельной Донской области не была, на его взгляд, обусловлена ни политически, ни экономически, ни даже с точки зрения национальной политики. Это же касалось и Белоруссии. Фюрер считал, что ее необходимо объединить с Прибалтикой – так будет удобнее с административной точки зрения. И такие замечания были высказаны практически по всем пунктам меморандума Розенберга. Однако следует признать, что его генеральной линии они почти не затронули. Гитлер ничего не имел против таких пассажей, в которых шла речь о «дальнейшей дифференциации среди населения оккупированных территорий», «украинском народе и его свободе», «освобождении народов Кавказа» и «спасении эстонской, латышской и литовской наций». Что же касается «России или русских территорий, то о каких-либо изменениях в их судьбе не могло быть и речи».

Розенберг работал над своим новым меморандумом больше двух месяцев. Судя по его черновым наброскам, только в мае 1941 года он признал необходимым соединение Белоруссии и Прибалтийских республик в рамках одной административной единицы. Однако, и Розенберг это сам признавал, такое решение могло быть только временной мерой, совершенно не решавшей проблему политического статуса Белоруссии. Не было однозначного ответа и на вопрос о послевоенном будущем этой республики. То она определялась как территория, которая вместе с Прибалтикой подлежала германизации и включению в состав Третьего рейха, то как территория, которая не подлежала вообще какой-либо инкорпорации. Было мнение сделать Белоруссию приемником для «нежелательных элементов» из Прибалтики и Польши или даже природным заповедником. При этом Розенберг подчеркивал, что не следует отказываться от мысли предоставить Белоруссии в неопределенном будущем «своего рода автономию».

20 июня 1941 года в Берлине состоялось совещание высшего военно-политического руководства Германии, на котором Розенберг представил Гитлеру новый план будущего административно-политического устройства «восточных территорий». Согласно этому плану предполагалось создать пять административных единиц – рейхскомиссариатов (Reichskomissariat ):

«Московия» (центральные области России),

«Остланд» (Прибалтика и Белоруссия),

«Украина» (большая часть Украины и Крым),

«Кавказ» (Северный Кавказ, Закавказье и Калмыкия)

«Туркестан» (Средняя Азия, Казахстан, Поволжье и Башкирия).

Эти административные единицы планировалось создавать по мере продвижения линии фронта на Восток и после военно-политического умиротворения указанных регионов.

В целом Гитлер согласился с таким решением проблемы и уже 17 июля 1941 года, почти через месяц после нападения на СССР, подписал приказ о введении гражданского управления на оккупированных территориях. Этим приказом было создано министерство оккупированных восточных областей (Reichsministerium für die besetzen Ostgebiete ) – главный руководящий орган для указанных административных единиц. Возглавил министерство А. Розенберг. Провал планов «молниеносной войны» против Советского Союза привел к тому, что удалось создать только два рейхскомиссариата – «Остланд» и «Украина». Юридически они начали функционировать 1 сентября 1941 года. В своем же окончательном виде их территории оформились только к декабрю 1941 года.

Этим приказом были урегулированы все планы по «организации восточного пространства». Однако нельзя не отметить, что будущее Белоруссии, сформулированное Розенбергом и его сотрудниками, было очень туманным. Поэтому, когда немецкие войска входили на территорию этой советской республики, ни одна из оккупационных инстанций не имела представления о ее будущем политическом статусе.

Белорусское национальное движение: от возникновения до начала Второй мировой войны

Белорусское национальное движение относилось (да и сейчас относится) к числу наиболее неразвитых как в идейном, так и в организационном плане. Даже несмотря на поддержку тех или иных внешних сил, белорусским националистам до сих пор не удается окончательно убедить «мировую общественность» и, что более актуально, свой народ, что в этническом смысле он является отличным от русского народа. Тем не менее они продолжают утверждать, что их притязания на государственную независимость имеют исторические корни и основания. В целом все основные вехи зарождения и развития белорусской национальной идеи можно свести к следующим моментам.

Так, по их утверждениям, белорусским государством было уже Великое княжество Литовское (XIV – XVIII вв.), потерявшее свою независимость «только в результате империалистической политики Москвы». В этот период, как считают националисты, были заложены основы белорусской государственной и национальной идеи.

Возникновение же белорусского национализма как такового относится его идеологами ко времени Польского восстания 1863 года. Как известно, польский народ не смирился с потерей своей независимости и повел борьбу за ее восстановление. При этом поляки стремились не только к собственному освобождению, но мечтали также и о восстановлении своего государства в границах Речи Посполитой, то есть желали получить украинские и белорусские земли, которые до падения Польши были, в сущности, ее колонией. Поэтому польская борьба получила свое отражение и в западной части Белоруссии, где помещики, шляхта, а отчасти и городское население были уже польскими. Основная же масса населения – крестьяне – были белорусами.

Чем же, помимо всего прочего, знаменито восстание 1863 года? Известно, что в ходе этого восстания поляки впервые предприняли попытку восстановить против русских властей белорусское крестьянство. Этим делом занимался «диктатор Литвы» К. Калиновский, написавший и выпустивший несколько листовок на белорусском языке. Разумеется, никакого успеха эти листовки достичь не могли, так как белорусский крестьянин, бывший до недавнего времени крепостным, не имел никаких оснований для поддержки своих недавних господ. И деятельность Калиновского, в связи с его листовками, не заслуживала бы упоминания, если бы не то обстоятельство, что белорусские националисты возвели его в ранг борца за независимость и отца белорусской печати, хотя в листовках Калиновского нет никакого упоминания о белорусском вопросе. По происхождению представитель католической шляхты, Калиновский был чистой воды нигилистом, этаким «бесом» из одноименного романа Достоевского, о чем свидетельствует его бурная молодость. Будучи еще студентом Петербургского университета, он принимал активное участие в деятельности революционных подпольных кружков. И двигала им ненависть к существующему режиму, а не какая-то «любовь» к белорусскому народу.

Как отмечал эмигрантский историк И. Коринкевич, «белорусские националисты вообще часто пытались присвоить и приписать себе то, что не имело к ним никакого отношения». Подобно тому как они отзываются о Калиновском, они пишут и об И. Гриневицком, убийце императора Александра II. Многие из них вполне серьезно рассматривают последнего как «сознательного белоруса», который действовал исходя из белорусской национальной идеи. Тогда как известно, что это был убежденный член «Народной воли», для которого не существовало ни наций, ни народов, а только угнетенные и угнетатели.

Очередные польские попытки посеять смуту в умах белорусского населения и восстановить его против власти произошли незадолго до первой русской революции. В 1891 году польскими революционными организациями была издана в Кракове (тогда Австро-Венгерская империя) книжка стихов Ф. Богушевича под названием «Дудка белорусская», а в 1894 году в Познани (тогда Германская империя) – «Смычек белорусский» того же автора. О «польском следе» в этом деле свидетельствует тот факт, что в 1903 году обе эти книжки были переизданы в Лондоне на средства Польской социалистической партии, одним из лидеров которой был Ю. Пилсудский – будущий «начальник Польского государства».

Изучая ранние этапы истории белорусского национализма, нельзя не отметить, что он изначально поддерживался внешними силами. И первой такой силой было польское национально-освободительное движение, лидеры которого считали, что такое политическое течение будет меньшим для них злом, чем принадлежность Белоруссии к единому Российскому государству. А кроме того, как это уже было в случае с К. Калиновским, все средства были хороши, если они вели к ослаблению России. Следует отметить, что одновременно подобные действия проводились и на «украинском направлении». Фактически старт двум национальным идеям – украинской и белорусской – был дан одновременно, и до определенного момента они развивались параллельно.

Все вышесказанное имеет, конечно, существенное значение для понимания истории возникновения и развития белорусского национализма. Однако фактически все эти события можно считать не больше чем мифами, без которых не может обойтись ни одно национальное движение. Зарождение же белорусского национализма в его современной форме можно отнести только ко времени первой русской революции, перед которой национальный вопрос в Российской империи обострился как никогда до этого. В декабре 1902 года на минском съезде представителей студенческих и ученических организаций Вильно, Минска и Петербурга была создана первая белорусская политическая партия – Белорусская революционная громада, которая позднее была переименована в Белорусскую социалистическую громаду (БСГ) . Ближайшей своей целью БСГ ставила свержение «царского самодержавия» и утверждение демократических свобод в совместной борьбе с другими народами империи, после чего планировалось построение социализма. Что касается национального вопроса, то первая программа партии предусматривала создание независимой Белорусской демократической республики, а вторая (1906 г.) – государственную автономию края в составе демократической федеративной России. При этом даже националистические историки не отрицают того, что практически вся первая программа БСГ была скопирована с программы Польской социалистической партии.

Тогда же, в 1905 году, была основана первая газета на белорусском языке – «Наша доля». Вскоре этот печатный орган принял новое название «Наша нiва» и в таком виде просуществовал до лета 1915 года. Руководящую роль в газете играли члены БСГ братья И. и А. Луцкевичи, через которых также шли средства на ее выпуск. Следует отметить, что второй из братьев – А. Луцкевич – сотрудничал также в польской и левой русской прессе. Помимо них в работе газеты принимали участие В. Ластовский, И. Луцевич (Янка Купала), К. Мицкевич (Якуб Колос) и несколько других менее значительных сотрудников. «Наша ніва» выходила в Вильно, раз в неделю, двумя изданиями (русским и латинским шрифтом) и, по словам современников, «носила глубоко провинциальный характер». Никакого влияния эта газета и стоявшая за ней группа не оказывали ни на местную интеллигенцию, ни на прочее население, справедливо видевшее в том деле очередную польскую интригу. И тем не менее «Наша ніва» была тем местом, где получили обработку и откуда вышли главнейшие деятели белорусского национализма.

Если первая русская революция и предшествующие ей события пробудили всевозможные национальные движения, то Первая мировая война принесла с собой неслыханные возможности для сепаратистов всех мастей, которые направляли свою деятельность на расчленение России. И белорусский сепаратизм не был в данном случае исключением. Понятно, что наибольший интерес к нему проявили немцы, которые могли использовать его с большей пользой, чем, например, поляки. Поэтому вскоре после занятия Вильно (1915 г.) тут появился представитель «немецких частных кругов» профессор Р. Абихт, начавший тесное сотрудничество с А. Луцкевичем и В. Ластовским. Последние, поменяв польских покровителей на немецких, создали при их поддержке первую в истории белорусскую сепаратистскую организацию – Белорусский национальный комитет, позже переименованный в Белорусский совет (Беларуская рада ). Члены совета предприняли меры по созданию других белорусских организаций, например Общества помощи жертвам войны. Кроме того, была проделана определенная работа по развертыванию сети белорусских школ. Немаловажная роль отводилась и антирусской пропаганде. Так, для этой и других целей на немецкие деньги издавалась еженедельная газета «Гоман». Следует отметить, что именно в этой газете Ластовский «открыл» Калиновского как белорусского политического деятеля, а также приписал Польскому восстанию 1863 года белорусский характер (во всяком случае, на территории Белоруссии).

К этому же периоду относится выход белорусского национализма на международную арену. В 1916 году Ластовский едет из оккупированного Вильно в Швецию на организованный немцами съезд представителей нерусских народов России, где была основана лига этих народов. Позже он побывал на подобной конференции в Лозанне (Швейцария). Соратник Ластовского А. Луцкевич также получил немецкий заграничный паспорт и совершил ряд поездок, в которых выполнял ряд немецких поручений, в основном пропагандистского характера.

В целом все усилия Ластовского и Луцкевича, направленные на развитие белорусского национализма в условиях немецкой оккупации, успеха не имели. Во-первых, у них не было кадров, а во-вторых, их деятельность носила характер явной государственной измены по отношению к России, подданными которой они являлись, и поэтому мало кто соглашался с ними сотрудничать. С другой же стороны, и этого нельзя не отметить, ими были установлены определенные контакты, которые пригодились белорусским националистам в дальнейшем.

Февральская революция в Российской империи и последовавший за ней большевистский переворот позволили белорусскому национализму оформиться окончательно и начать развиваться на собственно белорусских территориях. Надо сказать, что к февралю 1917 года, несмотря на все усилия националистов, он находился здесь еще в зачаточном состоянии. Так, по словам американских историков М. Геллера и А. Некрича: «Белорусские крестьяне не проявляли чувства этнической самостоятельности по отношению к русским», а «политическая жизнь в Белоруссии развивалась в русских и еврейских политических организациях». Тем не менее после свержения царской власти происходит оживление политической жизни и здесь.

Уже упоминавшийся историк Коринкевич нарисовал следующую картину, предшествующую революции и Гражданской войне на территории Белоруссии: «По всей России происходили в то время разнообразные съезды, производились национальные формирования, образовывались реальные и дутые правительства и представительства. Все, у кого были хоть малейшие к тому основания, начинают митинговую борьбу за свои цели и идеалы».

В начале апреля 1917 года в Минске прошел съезд белорусских национальных организаций, которые возникли за период с 1914 по 1917 год. На этом съезде было решено добиваться автономии Белоруссии в рамках будущей Российской Федерации. Для этого съездом был сформирован Белорусский национальный комитет. Однако Временное правительство в Петрограде отказалось признать за белорусами право на автономию. В скором времени это привело к тому, что все национальные силы стали ориентироваться на Германию, считая реальным получить независимость из рук немецкого имперского правительства.

В середине июля 1917 года в Минске состоялся съезд белорусских национальных организаций и партий. На нем депутаты избрали Центральный совет (Цэнтральная рада ) белорусских организаций, которому было поручено создание национального банка, формирование армии и открытие университета. Переименованный в Великий белорусский совет, этот орган созвал в Минске 18 декабря 1917 года 1-й Всебелорусский конгресс, который, по идее его организаторов, должен был сплотить все национальные политические силы. На конгресс явилось 1872 делегата, из них 716 были военными. Вся группа белорусских сепаратистов из зоны немецкой оккупации сравнительно легко сумела заручиться депутатскими полномочиями и явилась на конгресс в количестве 70 – 80 человек. Никакого влияния на деятельность и решения конгресса эта незначительная группа иметь не могла. Предложить резолюцию о провозглашении независимости Белоруссии она не решилась, так как такое выступление не отвечало реалиям того времени и было бы попросту поднято на смех. Вообще же основная борьба на конгрессе развернулась между большевиками и социалистами, выступавшими за федерацию с Россией. В результате первой и единственной резолюцией, принятой конгрессом, была резолюция о желательности федеративного устройства Российского государства. Принятие именно такого решения получило у националистов следующее «горестное объяснение»: «Массы еще далеко не доросли и не созрели для понимания идеи национальной независимости. Поэтому пришлось обратиться к поискам компромисса, приемлемого и для националистов, и для несознательных еще народных масс. Такой компромисс был найден в принципе федерализма».

Никаких других резолюций и постановлений конгресс вообще не успел принять, так как был разогнан большевиками, настаивавшими на установлении советской власти. После этих событий 71 участник конгресса (в основном из националистических групп) собрались в своем кругу и провозгласили незаконный характер узурпации власти большевиками. Затем они постановили, что «выделяют» из своего состава так называемый Белорусский совет (Беларуская рада), который должен был представлять волю разогнанного конгресса. В дальнейшем вокруг этого конгресса был создан миф, который лег в основу всех остальных националистических построений. Конгресс стал представляться как нечто похожее на Белорусское учредительное собрание, которое стремилось провозгласить независимость Белоруссии, но не успело этого сделать, будучи разогнанным большевиками.

До конца февраля 1918 года созданный националистами Белорусский совет находился в подполье и никаким образом не заявлял о своем существовании. Однако срыв мирных переговоров в Брест-Литовске и оккупация территории Белоруссии немецкими войсками создали новое положение вещей. Изгнание большевиков вновь дало возможность националистическим силам добиваться независимости Белоруссии. Вскоре в этом направлении были предприняты конкретные шаги. Так, уже 9 марта 1918 года было провозглашено создание Белорусской Народной Республики (БНР) . Вскоре после этого, а именно 25 марта 1918 года, совет, с разрешения немецких властей, провозглашает независимость Белоруссии. Одновременно совет совершает второй акт, пожалуй, не меньшей исторической важности – посылает от имени белорусского народа верноподданническую телеграмму кайзеру Вильгельму II и просит его принять Белоруссию под свое покровительство.

После этого Белорусский совет был конституциирован в Совет Белорусской Народной Республики (Рада БНР ). Одновременно был создан кабинет министров (народный секретариат) во главе с президентом П. Кречевским, который одновременно возглавлял и Совет БНР. Но руководить белорусскому правительству не пришлось. Несмотря на все декларации, германское командование рассматривало Белоруссию как оккупированную часть России. Деятельность Совета БНР, а также временного правительства Белоруссии – народного секретариата – была не то чтобы запрещена, но и не очень приветствовалась. Только через три месяца, в мае 1918 года, командующий немецкими оккупационными войсками генерал пехоты Э. фон Фалькенхайн принял представителей Совета БНР и дал свое согласие на создание при местных оккупационных структурах института советников. В итоге под немецкой оккупацией БНР существовала только на бумаге, а вся реальная деятельность ее Совета свелась к культурно-просветительским мероприятиям. Такое положение продолжалось вплоть до краха Германии в ноябре 1918 года, когда, ввиду приближения большевиков, белорусские министры были вынуждены бежать вместе с отступающими немецкими войсками и оказались кто в Польше, кто в Литве, а кто в Германии или Чехословакии. Например, президент Кречевский остался на территории этой республики.

В результате развала немецкого Восточного фронта и образования политического и военного вакуума на территории Белоруссии ее территория во второй раз была захвачена Советской Россией. Так закончилась первая попытка белорусских националистов добиться независимости при помощи немцев. Белоруссия же на целых два года (с 1919 по 1920 г.) становится театром военных действий между большевиками и поляками. Последние, кстати, также рассматривались белорусскими националистами в качестве союзников. Однако возродившееся Польское государство было не сильно заинтересовано в реальном создании такого альянса. Самое большее, что «начальник Польши» Ю. Пилсудский мог обещать националистам, так это очень урезанная автономия, да и то только после окончания войны. Теперь уже ясно, что в этих заявлениях было больше пропаганды, чем правды, так как даже в начале XX века поляки не могли отказаться от идеи «Великой Польши от моря до моря» с Украиной и Белоруссией в качестве колоний. В результате все попытки националистов создать в оккупированной поляками Белоруссии свое самоуправление и вооруженные силы были блокированы. Эти события привели к первому серьезному расколу в их рядах. От них отошли белорусские социалисты-революционеры, которые теперь стали считать, что союз с большевиками вполне возможен при условии признания ими автономии Белоруссии.

Здесь следует остановиться и сказать несколько слов еще об одном ключевом и крайне популярном мифе белорусских националистов. Речь идет о так называемом Слуцком восстании – событии, которое имело место на заключительном этапе советско-польской войны. Выше уже неоднократно говорилось, что первый главный миф – миф о Всебелорусском конгрессе – носит прежде всего политический характер. С его помощью националисты пытались и пытаются доказать, что именно тогда была провозглашена «независимая Белоруссия». Второй же миф связан с «сознательной вооруженной борьбой белорусского народа за эту независимость». Вот как, например, история со Слуцким восстанием выглядит в изложении авторов белорусского эмигрантского еженедельника «Бацькаўшчына»: «…Когда Совет Белорусской народной республики объявил 25 марта 1918 года в Минске Белоруссию свободным и независимым государством, на Случчине сразу стали создаваться исполнительные органы БНР, которые сделались местной властью, подчиненные центральным верховным органам в Минске. В Слуцке возникает Белорусский национальный комитет (БНК) во главе с П. Жавридом, который разворачивает широкую административную деятельность. Большевики, которые в то время продвигались на запад (ноябрь 1918 г.), разгоняют БНК, а его председателя Жаврида арестовывают. Через два года, в связи с польско-советской войной и продвижением поляков на восток, Случчина переходит под польскую оккупацию. Перед самым большевистским отступлением Жавриду удается бежать из тюрьмы, а БНК возобновляет свою деятельность… В конце ноября 1920 года большевики без всякого предупреждения снова ворвались на Случчину. Главное белорусское командование приказало уже сформированным белорусским воинским частям и милиции оставить Слуцк и собраться в местечке Семежеве, где и собралось до 10 тысяч повстанцев. Сформированная 1-я белорусская дивизия 27 ноября пошла в кровавый бой за родную Белоруссию… Славный Слуцкий фронт БНР в продолжение месяца сдерживал наступление русско-монгольской орды». И так далее, в том же духе, с нажимом на то, что такая «массовая борьба белорусского народа может быть объяснена только его национальной зрелостью, его враждебным отношением к российскому империализму, его ненавистью к русскому оккупанту, его совершенно правильным отождествлением большевизма с рассейщиной».

Что тут можно сказать? Конечно, в приведенных выше выдержках правда очень сильно перемешана с ложью. Так, например, ни Главного белорусского командования, ни 10-тысячной 1-й белорусской дивизии, которая более месяца держала 100 км фронт, вообще в природе не существовало. И не было никакого Жаврида. Вернее, он был, но не там. Судя по документам, после окончания Гражданской войны в Вильнюсе действительно проживал беженец из Слуцка, некто П. Жаврод, который в 1923 году вместе с семьей вернулся в БССР.

А что же было на самом деле? Как известно, на основе договора о перемирии польские войска должны были отойти за демаркационную линию, а Красная армия – войти в Слуцкий уезд. Однако 15 – 16 ноября 1920 года в еще занятом польскими войсками Слуцке по инициативе судьи Прокулевича был созван съезд представителей местных властей уезда, на который прибыло 127 человек. Съезд избрал Слуцкий белорусский совет в составе 17 человек и поручил ему организовать национальную армию. Кроме того, слуцкие представители выразили протест против вступления в границы уезда Красной армии и призвали всех к борьбе за «независимую Беларусь в ее этнографических границах». Затем в течение трех дней из числа военнообязанных была сформирована бригада в составе двух полков (Слуцкого и Грозовского), в которые было зачислено около 4 тысяч человек. Командиром этого соединения был назначен капитан П. Чайка. Когда же 22 ноября 1920 года Красная армия, согласно условиям договора о перемирии, начала приближаться к Слуцку, командование бригады приняло решение отступать на запад, вслед за польскими войсками. В этот момент «слуцких повстанцев» покинул их командир капитан Чайка. Новый командир бригады штабс-капитан А. Сокол-Кутыловский смог успокоить вверенных ему людей и отвел их за реку Морочь, чтобы не столкнуться с наступающей Красной армией. На правом берегу этой реки была уже польская территория. Здесь бригада сложила оружие и была интернирована. Такой взгляд на эту историю является официальной версией современной белорусской историографии. Выглядит он, конечно, более правдоподобно, чем националистические сказки, хотя и их влияния на эту версию тоже нельзя не заметить.

После Рижского мира между Польшей и Советской Россией (март 1921 г.) большая часть Белоруссии осталась в составе СССР, где была создана Белорусская Советская Социалистическая Республика (БССР) со столицей в Минске. К Польше же отошла ее западная часть с городами Гродно, Барановичи, Белосток, Брест и Пинск. Помимо этого, небольшая часть белорусских земель была присоединена ко вновь образованным Литовской и Латвийской республикам. В дальнейшем этот территориальный (и, что не менее важно, религиозный) раскол сыграл роковую роль в развитии белорусского национализма в годы Второй мировой войны. Кроме того, на территории Центральной и Восточной Европы осела послереволюционная белорусская диаспора. Хотя по своим размерам она и не была такой значительной, как, например, русская или украинская (еще меньше там было «сознательных белорусов»), ее роль в дальнейшем развитии белорусского национализма также важна. К слову, в изгнании (в Чехословакии) оказалось почти все правительство БНР. Еще одним значительным местом проживания белорусской диаспоры была Германия.

Естественно, что настоящая белорусская политическая жизнь развивалась только на белорусских землях. Менее активной она была в Литве и Латвии, хотя на территории последней и оказался бывший «военный министр» БНР и известный публицист К. Езовитов. Наиболее же активный характер эта жизнь приобрела в СССР и Польше. Развивалась она здесь в совершенно противоположных направлениях, но, как это ни парадоксально, пришла к единому знаменателю – усилению белорусского национализма.

Несмотря на то что большевики провозглашали своей целью нивелировку всех наций, по выражению историка И. Коринкевича, «их роль в разведении и насаждении разных национализмов хорошо известна». В 1920-х годах эта деятельность получила свое выражение в политике так называемой «коренизации». В чем она заключалась? Прежде всего в подготовке преданных идеям коммунизма национальных кадров и во внедрении языка того или иного народа во все сферы общественной и культурной жизни данной национальной республики. В кратчайшие сроки и в принудительном порядке белорусский язык был введен во всех партийных и советских учреждениях, и даже в армейских частях, расквартированных на территории республики. И советские историки, и даже националисты признают, что в Белоруссии не хватало грамотных кадров, которые бы говорили на белорусском языке. Почти вся белорусская интеллигенция того времени говорила по-русски и не желала переходить на белорусский язык. И недостаток специалистов по белорусскому языку был восполнен оттуда, откуда меньше всего этого было можно ожидать. После объявления амнистии и провозглашения политики «белорусизации» в БССР вернулись многие бывшие деятели БНР, которые почти сразу же включились в проведение этой политики. Так, созданная после окончания Гражданской войны Белорусская академия наук практически полностью попала в их руки. Именно эти деятели определили советский вариант истории Белоруссии, основной тенденцией которого явилось выпячивание и подчеркивание самых незначительных проявлений сепаратизма в дореволюционное время. В несколько измененном виде этот вариант просуществовал до 1991 года и, по сути, даже сейчас является базой для всех дальнейших научных (и ненаучных) изысканий в области истории Белоруссии.

В конце 1920-х годов, после свертывания НЭПа и всех сопутствующих ему экспериментов в политической и духовной сферах, пришел конец и «коренизации». Большинство вернувшихся белорусских националистов и выращенная ими новая белорусская интеллигенция разделили трагическую участь интеллигенции других народов СССР. Однако посеянные ими зерна белорусской национальной идеи и сепаратизма все-таки дали свои всходы. И произошло это в период Второй мировой войны.

Если политика коммунистов в решении белорусского вопроса была поначалу лояльной по отношению к националистам, то в Польше все было наоборот. Официальная Варшава не считала белорусов каким-то отдельным народом, а только национальным меньшинством, которое необходимо ассимилировать. Такая же политика проводилась и по отношению к западным украинцам, результатом чего стало усиление Организации украинских националистов (ОУН). В результате вся история Западной Белоруссии 1920 – 1930-х годов была наполнена борьбой за свое национальное выживание. Неудивительно, что многие из них с надеждой смотрели на СССР, где, как им казалось, белорусская нация активно развивается и строит свое национальное государство в виде БССР.

Следует сказать, что польские власти формально не запрещали белорусские политические партии и организации. Однако они делали все для того, чтобы уничтожить их. Сейчас принято утверждать, что польский парламентаризм и режим «санации» был либеральнее сталинского режима: он допускал существование белорусских политических партий и т. п. Но, как это ни покажется парадоксальным, белорусы бежали из Польши в СССР, а не наоборот (хотя многие потом и жалели об этом). В целом политика Польши по отношению к белорусскому национальному движению привела к тому, что накануне Второй мировой войны оно оказалось расколото на несколько течений. Из них наиболее значительными были следующие.

Так называемое «незалежницкое» течение. Это было довольно пестрое политическое направление, в котором на почве белорусской независимости сосуществовали организации от партии христианских демократов до национал-социалистов. Историк И. Коринкевич отмечал, что «христианских демократов можно считать единственной в настоящем смысле этого слова белорусской партией за все время существования белорусского сепаратизма». Возглавлял ее членов, преимущественно белорусов-католиков, ксендз А. Станкевич, по словам современников – человек порядочный, способный и лояльный по отношению к инакомыслящим. Вокруг него группировалось некоторое число белорусских ксендзов, наиболее выдающимся из которых был В. Годлевский, настоятель в селе Жодишки. Белорусское католическое духовенство, безусловно, влияло на своих прихожан, что, конечно, не нравилось польским властям. Поэтому вскоре последовала и расправа. В 1925 году ксендз Годлевский был арестован и приговорен к двум годам тюремного заключения за антиправительственную деятельность. После этого католические духовные власти постепенно перевели большинство священников-белорусов на приходы во внутренней Польше, в результате чего деятельность христианских демократов замерла сама собой (хотя формально партия и продолжала существовать до 1940 г.). Со временем из этой партии выросли некоторые другие организации, наиболее значительной из которых был «Белорусский фронт» вышедшего к этому времени из заключения В. Годлевского. Эта организация была создана в 1936 году, но, несмотря на столь позднее возникновение, сыграла, наверное, самую значительную роль в истории белорусского национализма. Ее сторонники выступали и против коммунизма, и против полонизации, и против германского нацизма. Их целью было возрождение белорусского народа и его духа на основе исторических традиций.

На правом фланге белорусского «незалежницкого» течения находилась Белорусская национал-социалистическая партия (БНСП) Ф. Акинчица. Эта организация была создана в конце 1933 года на волне общеевропейского увлечения идеями фашизма. Акинчиц и его сторонники считали, что все национальные и социальные проблемы белорусского народа можно решить только путем окончательного отказа от иллюзий демократического строя. А воссоединение разорванных Рижским договором белорусских земель возможно только в результате войны. Нет необходимости говорить, что в последнем пункте своей программы партия ориентировалась на возможную поддержку со стороны пришедших незадолго до этого к власти в Германии нацистов.

Другое течение составляли члены нелегальной Коммунистической партии Западной Белоруссии и их беспартийные сторонники. Естественно, что эта группировка крайне отрицательно относилась к первому течению и всячески боролась против него, так как считало, что идея независимости Белоруссии только «дезориентирует народные массы». Есть факты, что в своей борьбе против белорусских националистов коммунисты вполне сознательно шли на сотрудничество с польской политической полицией. Вероятно, об этом знал и Сталин, так как после присоединения Западной Белоруссии к БССР все местные коммунисты были либо уничтожены, либо высланы в Сибирь.

К коммунистам идейно примыкала Белорусская крестьянско-рабочая громада , которую возглавляли Б. Тарашкевич, С. Рак-Михайловский, И. Дворчанин и др. Интересно, что в Громаду некоторое время входили и упоминавшиеся национал-социалист Ф. Акинчиц, и коммунист Р. Островский, который в годы войны стал одним из лидеров белорусских коллаборационистов. Эта организация канализировала все недовольство белорусского общества, которое накопилось в результате социального неустройства и национальных притеснений. В 1926 году движение Громады, в которое включились явные и тайные коммунисты, приняло характер лавины. В короткий срок ее активистами были созданы сотни сельских комитетов – так называемых «гуртков». Но в конце концов польские власти спохватились, и в начале 1927 года Громаде был нанесен сокрушительный удар. Наиболее активные руководители и члены движения были арестованы, а сама организация была распущена и объявлена запрещенной.

Позже многие осужденные по делу Громады были отправлены по их желанию в СССР в обмен на арестованных советскими властями поляков. Практически все выехавшие в СССР лидеры Громады были репрессированы здесь по сфабрикованному делу так называемого Белорусского национального центра (1933 г.). Например, такая участь постигла С. Рак-Михайловского и И. Дворчанина. А несколько позднее был репрессирован и Б. Тарашкевич. Несмотря на то что эта организация прекратила свое существование довольно быстро, ее идеи дали свои всходы. Например, в годы немецкой оккупации Белоруссии ее члены попытаются организовать альтернативное коммунистам партизанское движение.

Наконец, третье течение, очень небольшое и невлиятельное, составляли так называемые полонофилы , которые пытались разрешить белорусский вопрос, сотрудничая с польскими властями. Однако оно не было таким влиятельным, как первые два. Самым значительным представителем этого течения стал Р. Островский. В январе 1927 года он был арестован и обвинен по делу Громады. В тюрьме этот деятель изменил свои политические взгляды и стал активным организатором и пропагандистом сотрудничества с польскими властями. Однако основная масса белорусского населения ни ему, ни его сторонникам не доверяла. И тому были все основания. Как вспоминал один из белорусских националистов Я. Малецкий, «польское правительство цинично пророчило, что через 50 лет на территории Польской республики не будет и следа белорусов».

Такой в целом была картина развития белорусского национализма в период между двумя мировыми войнами. Ни Польша, ни СССР не были заинтересованы в создании самостоятельного белорусского государства, а западные демократии не проявляли никакого интереса к белорусскому вопросу, и прежде всего из-за слабости национального движения. Поэтому нельзя не согласиться с мнением целого ряда исследователей, что к концу 1930-х годов белорусский национализм и сепаратизм как таковые исчезли бы вообще, если бы не приход к власти нацистов и развязанная ими Вторая мировая война.

Гитлеровские декларации о переделе мира и «Новой Европе», в которой найдут свое место все обездоленные народы, вселили в лидеров белорусских националистов надежды на скорое решение белорусского вопроса. Безусловно, большинство белорусских политиков, которые считали себя демократами, сначала очень критически относились к заявлениям Гитлера и пропаганде фашизма. Однако, когда в конце 1930-х годов стало ясно, что Германия взяла открытый курс на передел мира и войны не избежать, даже орган польской Белорусской христианско-демократической партии «Хрысціянская думка» писал в статье «Немецкие намерения и белорусы»: «Последнее время Германия очень интересуется Восточной Европой – СССР, где расположены Украина и Белоруссия… Не потому, что хочет помочь украинцам и белорусам построить свое государство, а потому, что надеется этим развалить СССР, открыть для своей промышленности большой рынок сбыта и добраться до хлебного богатства Украины и лесного богатства Белоруссии… Это однако не значит, что белорусы должны уже теперь бояться немецких планов и уже теперь бороться с ними. Нет! Надо только знать, что никому не будет бескорыстной помощи и что самая полезная только собственная сила…»

Это же касается и газеты «Беларускі фронт» – периодического издания одноименной организации ксендза Годлевского. Если в его первых номерах (1937 – 1938 гг.) журналисты врагами Белоруссии считали как коммунизм, так и нацизм, то начиная с конца 1938 года в газете ясно прослеживается тенденция ориентации на Германию не только как гаранта передела мира, но и как государство – образец нового порядка.

Что же касается интересов Германии в отношении Белоруссии, то в будущей войне ее руководство в целом не рассчитывало на использование белорусского фактора, поскольку, как было показано выше, белорусские националистические силы были крайне слабы. Как таковым, белорусским вопросом в Польше и СССР интересовались только некоторые партийные инстанции и военная разведка. Ими и был установлен контакт с белорусскими националистическими организациями (прежде всего в Польше). Приоритет в этом деле принадлежал Внешнеполитическому бюро нацистской партии (Aussenpolitisches Amt NSDAP; АPА ) и его руководителю рейхслейтеру А. Розенбергу, который на этом посту, помимо всего прочего, занимался сотрудничеством с «братскими» движениями за рубежом. Взаимоотношения бюро с белорусскими организациями не приобрели широкого размаха, однако оказали заметное влияние на немецкое отношение к белорусской проблеме. Еще летом 1933 года АПА установило контакт с Ф. Акинчицем – идеологом и лидером небольшой группы белорусских национал-социалистов. В ноябре 1933 года эта группа при поддержке и на деньги АПА приступила в Вильнюсе к изданию газеты «Новы шлях». Почти одновременно, благодаря стараниям Акинчица, в Берлине был создан Союз белорусских студентов. Тем не менее эти усилия не принесли желаемого результата. Союз студентов так и остался малочисленной организацией, а газета «Новы шлях» не пользовалась у населения популярностью. К тому же этот печатный орган имел весьма жалкий вид: он выходил не более чем один раз в два месяца, небольшим форматом на восьми страницах, а его разовый тираж не превышал 500 экземпляров. Последний факт – лишнее свидетельство тому, что немцы не особенно поддерживали белорусских идеологических союзников. Скорее всего, их поддержка была больше моральной.

Потерпели неудачу и попытки Акинчица добиться популярности для своей партии – БНСП. Это произошло по нескольким причинам. Во-первых, для создания такой организации на западнобелорусских землях не было необходимой социальной базы, увлеченной идеями нацизма. Во-вторых, создание подобной партии было встречено польскими властями без особого энтузиазма: они, и вполне справедливо, полагали, что это будет не политическая партия, отстаивающая права белорусского населения, а обычная организация гитлеровской агентуры. В результате в октябре 1936 года, почти сразу же после создания БНСП, Акинчиц не получил разрешения польских властей на проведение съезда партии, а уже осенью следующего года ее деятельность была фактически запрещена. Одновременно газета «Новы шлях» также попала под запрет польских властей. Из-за политических преследований ее редакция была перенесена из Вильно в Лиду, где 25 ноября 1937 года вышел последний номер газеты. Часть членов партии выехала в Германию. Некоторые же во главе с главным редактором партийного органа В. Козловским остались в Вильно и продолжали работать нелегально, вплоть до прихода туда советских войск (1940 г.). Сам же Акинчиц объявил себя больным, вернулся в свое родное село Акинчицы (Минская обл.) и «стал ждать взрыва, который должен был уничтожить созданное в Версале и Риге политическое положение в Европе». В целом деятельность этой партии не представляет особого интереса, так как ни к каким серьезным последствиям она не привела. Единственным позитивным моментом работы Розенберга с группой Акинчица стало приобретение им (и немецкими инстанциями вообще) ценного опыта по сотрудничеству с белорусскими националистами.

До начала Второй мировой войны германские власти не имели проблем с белорусской эмиграцией. Однако в результате Польской кампании (сентябрь 1939 г.) на территории Третьего рейха оказалось около 70 тысяч белорусов – военнопленных польской армии. Кроме того, на оккупированных немцами территориях, главным образом в Варшаве, Лодзи и Праге, еще с 1920-х годов существовала значительная белорусская диаспора. К концу осени 1939 года стало ясно, что всю эту массу людей необходимо как-то организовать, а по возможности и использовать. Поэтому в ноябре для объединения эмигрантов и военнопленных, установления над ними опеки и помощи при устройстве на работу в Берлине при министерстве внутренних дел было создано Белорусское представительство (Weissruthenische Vertrauenstelle) . В других городах эта организация имела свои филиалы (Вена, Мюнхен, Лодзь, Познань, Гданьск). Руководителем представительства был назначен Акинчиц. При организации был создан печатный орган – газета «Раніца». Ее первый номер вышел 3 декабря 1939 года. Представительство проводило большую организационную работу, оказывало материальную и юридическую помощь белорусам, которые оказались за пределами родины (бывшая Западная Белоруссия). В целом при этой организации было зарегистрировано около 120 тысяч человек. Однако представительство не могло удовлетворить национальных потребностей белорусов, так как его главной и единственной обязанностью была работа с военнопленными.

Летом 1940 года лидеры белорусской диаспоры в Берлине получили разрешение немецких властей на создание Белорусского комитета самопомощи – формально независимой структуры, но на самом деле находившейся под полным контролем МВД. Председателем комитета стал бывший консул БНР в Берлине А. Боровский. Практически одновременно были открыты филиалы этой организации в Познани, Лодзи, Торуне (Польша), а чуть позднее в Мюнхене, Лейпциге (Германия) и в Праге (Чехия). Всего же было создано 18 филиалов, в составе которых числилось около 8 тысяч членов. При этих учреждениях на местах имелись многочисленные кружки народного творчества.

В декабре 1939 – январе 1940 года независимо от берлинского комитета был создан Белорусский комитет в Генерал-губернаторстве (Польша) . Его штаб-квартира располагалась в Варшаве, а два филиала – в Бялой Подляске и Кракове. Согласно уставам этих организаций, которых, в конце концов, было создано более десятка, их члены имели право заниматься только общественной и культурно-просветительской деятельностью. Так, например, они заботились об открытии общественных столовых для белорусского населения и создании для него библиотек.

Все эти комитеты имели статус общественных и вспомогательных организаций, поэтому им было запрещено заниматься политикой. Тем не менее на их базе возникло несколько политических групп националистов, каждая из которых видела себя единственным выразителем воли белорусского народа. В целом все они стремились к достижению независимости Белоруссии. Отличало их только то, под каким углом зрения они смотрели на сотрудничество с немцами, и то, на какие немецкие инстанции они делали ставку: партию, правительство, СС или армию. Для достижения своей главной стратегической цели каждая из этих групп ставила перед собой ряд тактических задач. У каждой из них они были разными. Однако одна была общей – получение политического влияния в Белоруссии после ее оккупации немецкими войсками. Поэтому почти сразу между этими группами развернулась острая конкуренция за немецкую благосклонность.

Первым приступил к делу И. Ермаченко – бывший офицер Белой армии и один из лидеров белорусской диаспоры в Праге. С целью придать своей миссии характер исторической и политической легитимности он заручился поддержкой В. Захарко – председателя Совета БНР в эмиграции. Почти сразу же после оккупации Чехии немцами, 20 апреля 1939 года, Ермаченко подготовил на имя Гитлера меморандум, лейтмотивом которого была просьба решить белорусский вопрос путем расчленения СССР. Известно, что этот меморандум не остался без внимания, о чем свидетельствует приглашение Ермаченко и Захарко (который только подписал этот документ) на конференцию в МИД Германии (Берлин, 3 августа 1939 г.). В ходе этой конференции оба деятеля белорусской эмиграции получили обнадеживающие заверения, что Германия «выступает против концепции единой и неделимой России». В дальнейшем эти контакты очень сильно повлияли на карьеру Ермаченко в немецкой оккупационной администрации на территории Белоруссии.

Ф. Акинчиц, наоборот, делал ставку на ведомство Розенберга, так как полагал, что многолетние отношения с этим политиком дают ему основания надеяться на получение руководящей роли среди белорусских эмигрантских организаций Германии и оккупированных ею территорий. Однако шансы Акинчица постепенно уменьшались. Неудачная попытка создания БНСП сослужила ему плохую службу. В определенных немецких кругах его стали считать авантюристом, со всеми вытекающими из этого последствиями. На такое мнение также влияло то, что, несмотря на все заявления, Акинчиц имел очень мало сторонников. В конце концов, это привело к тому, что он был снят с должности председателя берлинского Белорусского представительства почти сразу же после назначения. На этом посту его сменил А. Шкутка. Более того, когда в начале 1940 года Акинчиц отправился в Варшаву, чтобы под видом Белорусского комитета самопомощи создать там легальную опору для возобновления деятельности своей нацистской партии, он застал там уже готовый комитет, созданный его идеологическими оппонентами. Началась борьба за власть, которую Акинчиц, несмотря на первоначальный успех, все-таки проиграл и во второй половине 1940 года был вынужден вернуться в Берлин. Вернее, его туда попросту выслали. Дело в том, что варшавских активистов поддерживала СД, поэтому у Акинчица не было никаких шансов, даже при благожелательном отношении Розенберга.

Конец 1940 года застал Акинчица в Берлине, где он продолжал борьбу за лидерство в белорусской эмиграции. К этому же времени относятся и его меморандумы Розенбергу (1 ноября 1940 и 10 января 1941 г.), в которых он предложил подробный проект совместной деятельности белорусских национал-социалистов и немецкого руководства. В целом этот проект предусматривал следующие мероприятия:

Организация курсов с целью подготовки политических, административных и хозяйственных деятелей для будущей оккупационной администрации в Белоруссии;

Военная переподготовка белорусских военнопленных;

Организация курсов с целью подготовки разведывательных и диверсионных кадров для их будущей засылки на территорию СССР;

Подготовка пропагандистов из числа военнопленных белорусской национальности.

Тем не менее это было не все. По мнению Акинчица, такие политические задачи могли выполнить только его единомышленники (то есть белорусские нацисты), в связи с чем им должна быть отведена руководящая роль. «Другая политическая группа, – писал он, – настроена демократически. Ее отношение к коммунистам не вызывает сомнений, они тайно симпатизируют евреям, склонны к панславизму и относятся к Германии со скрытым недоверием. Эта группа не верит в победу Германии и, судя по ее политической позиции, стремится не скомпрометировать себя ни перед поляками, ни перед коммунистами или считает, что после поражения Германии коммунисты, а вместе с ними поляки и евреи будут господствовать в Европе. Эта группа относится к нашей организации очень враждебно, постоянно старается ее уничтожить и ни в коем случае не допустить, чтобы немецкие учреждения считались с ее взглядами». После такой характеристики независимых от Акинчица группировок шли его доносы на их лидеров – реальных и мнимых конкурентов белорусских националистов. Главным образом, это были все те, кто лишил его власти в комитетах Берлина, Варшавы и Лодзи, – все они должны были быть заменены его единомышленниками. Досталось и группе Ермаченко в Праге. Ее членов автор меморандумов-доносов считал настроенными демократично и с левыми взглядами.

Однако и на этот раз Акинчиц потерпел поражение. Дело в том, что в Германии действовал строгий запрет на деятельность каких-либо политических партий, кроме нацистской. Этот запрет касался как Третьего рейха, так и оккупированных им территорий. Поэтому все проекты по юридическому оформлению партии белорусских нацистов так и остались проектами, а ее возможные члены должны были выполнять поручения различных немецких властей только в индивидуальном порядке. Например, многие из них вступили в разведывательно-диверсионные группы, которые немцы забрасывали на территорию СССР с декабря 1940 по июнь 1941 года.

Не был допущен Акинчиц и к официальной пропагандистской деятельности. Вероятно, на это решение немецких властей повлияла его бескомпромиссная антикоммунистическая позиция, которая в свете советско-немецкого пакта о ненападении являлась слишком провокационной. По этой причине Акинчиц покинул редакцию «Раніцы», но своей пропагандистской активности он не прекратил. Так, в первой половине 1941 года его сторонники выпустили в Берлине две брошюры – «Как создать нашу силу» и «Дорогой борьбы Белоруссии с Москвой». Брошюры были напечатаны при помощи ротаторной техники и внешне выглядели как нелегальные публикации.

Период вынужденного бездействия Акинчица закончился в сентябре 1941 года. В этом месяце он был назначен руководителем школы пропагандистов (или «идеологических руководителей»), которая была расположена в городке Вустрау недалеко от Берлина. Как руководитель школы, Акинчиц был наделен очень широкими полномочиями, вплоть до возможности вести вербовку необходимых ему людей среди военнопленных и рабочих. Это была серьезная победа Акинчица: со временем эти молодые люди должны были войти в будущую немецкую оккупационную администрацию Белоруссии и стать, таким образом, проводниками его влияния.

Лидером третьей группы белорусских националистов был молодой врач Н. Щорс, активный деятель виленского Белорусского студенческого союза, который идеологически был связан с Белорусским фронтом ксендза В. Годлевского. В отличие от двух предыдущих это была очень влиятельная и разветвленная группа, которая имела своих представителей в Варшаве, Лодзи и Берлине. Со временем членам этой группы удалось занять все ключевые места в белорусских общественных организациях о которых говорилось выше, и даже оттеснить людей Акинчица от руководства редакционной политикой газеты «Раніца». К слову, их он главным образом и считал своими основными оппонентами. Именно Щорс и его сторонники были перечислены в меморандумах Акинчица как «тайные враги Германии и друзья коммунистов, поляков и евреев».

Именно представители этой группы выступили с инициативой создания единого координационного центра, который бы руководил всеми разрозненными группами белорусской эмиграции. 19 июня 1941 года, накануне немецкого нападения на Советский Союз, сторонники В. Годлевского провели в Берлине совещание, в ходе которого попытались создать такой орган. В этом мероприятии приняли участие:

От Германии – Н. Шкеленок и В. Тумаш (председатели Белорусского комитета самопомощи в Берлине и его лодзинского отделения соответственно); А. Шкутка (руководитель Белорусского представительства в Берлине);

От Генерал-губернаторства – В. Годлевский (представитель варшавского Белорусского комитета и его филиалов в Кракове и Бялой Подляске).

Совещание постановило создать Белорусский национальный центр , который формально мог претендовать на роль организации, занимающейся руководством, планированием и координацией деятельности белорусской эмиграции в Германии и Генерал-губернаторстве. Председателем центра стал Щорс, а его членами: В. Годлевский, Н. Шкеленок, Ч. Ханявка, А. Шкутка, В. Тумаш и др. Далее, Щорс при содействии Тумаша подготовил меморандум на имя Гитлера. 13 июля 1941 года этот документ был передан в Варшаве представителям немецкого военного командования. Через два дня члены комитета получили ответ, в котором говорилось, что высказанные в меморандуме пожелания будут приняты к сведению.

Нельзя не отметить, что сам факт создания центра за три дня до нападения на СССР указывал на то, что целью его создателей была отнюдь не работа среди эмиграции. Прежде всего, он должен был координировать все усилия националистов в ходе немецкой оккупации Белоруссии. В дальнейшем, при благоприятных обстоятельствах, этот орган мог провозгласить себя временным белорусским правительством.

В отличие от Ермаченко и Акинчица группа Щорса ориентировалась на военные круги (главным образом на абвер) и СД. Их сотрудничество с этими организациями было начато во второй половине 1940 года и было направлено на вербовку и подготовку агентов с целью их дальнейшей засылки в СССР. Центром такой подготовки стала школа абвера в местечке Ламсдорф (Германия). А главным вербовочным бюро – филиал варшавского Белорусского комитета в Бялой Подляске. Не позднее весны 1941 года группа Щорса начала набор добровольцев для диверсионных подразделений абвера среди военнопленных-белорусов бывшей Польской армии. Подробнее об этом будет рассказано ниже.

Следует отметить, что еще один известный белорусский деятель – Р. Островский – стоял в этот период особняком и официально не поддерживал ни одну из вышеперечисленных групп. В этом смысле он был куда более осмотрительным, чем другие претенденты на власть в Белоруссии, чьи инициативы, как потом оказалось, не имели под собой никаких настоящих гарантий и обязательств с немецкой стороны. Наконец, у Островского были и другие причины, чтобы не участвовать в мероприятиях белорусского национального движения перед нападением Германии на СССР. Большинство его сторонников остались на территории Белоруссии, а в эмиграции у него был непримиримый противник – В. Годлевский, который не мог простить ему сотрудничества с коммунистами, а потом – с польскими властями. В такой ситуации Островский решил занять выжидательную позицию. Начало советско-германской войны застало его на незначительной должности руководителя лодзинского отделения Белорусского комитета самопомощи.

Немецкий «новый порядок» на территории Белоруссии: организация и функции

Раздел оккупированной Белоруссии был завершен к середине осени 1941 года. Ее территорию по линии Полоцк – Борисов на востоке, Старые Дороги – озеро Червонное на юге, по реке Зельвянка и восточной кромке Беловежской пущи на западе выделили в генеральный округ «Белоруссия» (Generalbezirk Weißruthenien ). Площадь округа составляла лишь 1/4 часть БССР и равнялась 53 660 км 2 с населением 2 411 333 человек (по состоянию на 4 декабря 1941 г.). Генеральный округ «Белоруссия» являлся составной частью рейхскомиссариата «Остланд» (Reichskomissariat Ostland ). Помимо него, в этот рейхскомиссариат также входили генеральные округа «Литва», «Латвия» и «Эстония». Во главе рейхскомиссариата «Остланд» был поставлен СА-обергруппенфюрер Г. Лозе. Его резиденция находилась в Риге (Латвия). Южные районы Белоруссии, а также часть Брестской области вошли в рейхскомиссариат «Украина». Белостокская область была выделена в отдельную административную единицу и присоединена к Восточной Пруссии. И наконец, к генеральному округу «Литва» были присоединены некоторые северо-западные районы республики.

Аппарат гражданской оккупационной администрации состоял из трех ступеней. Высшим органом власти в генеральном округе «Белоруссия» являлся генеральный комиссариат. Возглавлял комиссариат СС-группенфюрер В. Кубе. А после его убийства советскими подпольщиками (23 сентября 1943 г.) исполняющим обязанности генерального комиссара являлся фюрер СС и полиции «Россия-Центр и Белоруссия» СС-группенфюрер К. фон Готтберг.

Структура центрального аппарата генерального комиссариата была следующей. Непосредственно генеральному комиссару подчинялись его заместитель, референт, адъютант, начальник информационной службы и начальник личной канцелярии. К аппарату были прикомандированы фюрер СС и полиции, офицер связи с командованием вермахта (об этих ветвях оккупационной администрации речь пойдет ниже), уполномоченные МИД, почты и железных дорог. Организация аппарата генерального комиссара повторяла в целом структуру рейхскомиссариата «Остланд» и министерства Розенберга и состояла из четырех главных управлений – центрального, политического, хозяйственного и технического:

Центральное управление состояло из 9 отделов (личного состава, хозяйственного, бухгалтерии, заготовок и снабжения, архивного, учетного, жилищного, питания, главного бюро) и занималось административной работой в генеральном комиссариате.

Политическое управление включало 14 отделов: общий, поселенческой политики, культуры, хозяйственной, рабочей и социальной политики, молодежи, женский, общей пропаганды, труда, медицинский, ветеринарный, юридический, финансовый, науки и искусства, общего руководства. Это управление занималось внедрением политических принципов и директив по администрированию.

Хозяйственное и техническое управления решали вопросы обеспечения, организации производства и использования промышленной и сельскохозяйственной продукции в генеральном округе и имели не менее разветвленную структуру.

Подавляющее большинство отделов главных управлений включало в себя многочисленные подотделы. Например:

Отдел продовольствия и сельского хозяйства: земельно-правовой и земельной политики, государственных имений, рыночный и сельскохозяйственных поселений;

Отдел науки и искусства: школьный, высшей школы, книжный, сценического и изобразительного искусства;

Отдел общей пропаганды: пропаганды, радио, прессы, кино, международных связей, хозяйственной вербовки, выставочный, обслуживания войск.

Среднюю ступень гражданской администрации представляли главные округа (Hauptbezirk ) в Минске и Барановичах. Во главе этой административной единицы стоял главный комиссар, который должен был руководить несколькими округами (Gebiet ) – следующим уровнем оккупационной власти. Со временем выяснилось, что главные округа не могут полноценно играть возложенную на них роль, поэтому в марте 1943 года их упразднили. Территория генерального округа была разделена на 10 округов, в каждом из которых был создан окружной комиссариат. Центры окружных комиссариатов находились в следующих городах: Барановичи, Борисов, Вилейка, Ганцевичи, Глубокое, Лида, Минск, Новогрудок, Слоним и Слуцк. Эти округа, а также городской комиссариат в Минске (Stadtkomissariat ) являлись третьей ступенью гражданской оккупационной администрации. Руководителями округов являлись следующие лица:

Барановичи – Р. Вернер;

Борисов – Бауер (затем Бухман и доктор Х. Кайзер);

Вилейка – Шмидт (затем Г. Магасс);

Ганцевичи – В. Мюллер (затем В. Хердт);

Глубокое – П. Гахманн;

Лида – фон Ханвег (затем А. Хенниг);

Минск-город – В. Янецке (затем Й. Беккер);

Минск-округ – доктор Х. Кайзер (затем доктор Л. Эренляйтер и В. Шольманн);

Новогрудок – В. Трауб (затем доктор А. Гилле);

Слоним – Г. Эррен;

Слуцк – Г. Карл.

Структура окружных и городских комиссариатов предусматривала в своем аппарате управления и отделы, одноименные генеральному комиссариату.

Все эти административные единицы подчинялись друг другу непосредственно снизу вверх. Однако были и свои нюансы. В основном они касались кадровых назначений на руководящие должности. Так, рейхскомиссары и генеральные комиссары назначались и сменялись исключительно Гитлером, а окружные и городские – Розенбергом.

Территориально-административное устройство генерального округа «Белоруссия» оставалось без изменений до поздней осени 1943 года. Обстановка на Восточном фронте поставила на повестку дня ряд реформ. В целом этому были две причины. Во-первых, значительно уменьшился тыловой район группы армий «Центр». Во-вторых, к этому времени немцы уже потеряли практически весь рейхскомиссариат «Украина». От него остались только юго-западные белорусские территории, которые до этого являлись его составной частью, – Брестский, Пинский и Кобринский округи. Поэтому новому генеральному комиссару фон Готтбергу была передана гражданская власть и в восточных областях Белоруссии, где она еще формально принадлежала вермахту. А 25 февраля 1944 года он, с согласия Гитлера, временно принял под свое управление и оставшиеся от рейхскомиссариата «Украина» три белорусских округа. Несколько позже сюда была включена и часть генерального округа «Литва» вместе с городом Вильнюс. Наконец, 1 апреля 1944 года Гитлер издал специальный приказ, согласно которому генеральный округ «Белоруссия» выделялся из рейхскомиссариата «Остланд» в самостоятельный комиссариат. Теперь фон Готтберг подчинялся исключительно министерству по делам оккупированных восточных областей.

В целом генеральный округ «Белоруссия» имел следующие количественные показатели по отдельным округам:

Примечания :

* Только район Плищаницы, остальная часть округа находилась под управлением военной администрации.

В отличие от западных и центральных регионов восточная часть Белоруссии на протяжении всего периода войны являлась тыловым районом группы армий «Центр». К восточной Белоруссии были отнесены: Витебская и Могилевская области, восточные районы Минской области, Гомельская область и северные районы Полесской области. Кроме того, в зону ответственности военной администрации входила большая часть Борисовского округа генерального комиссариата «Белоруссия» (за исключением района Плищаницы). Здесь организация оккупационного аппарата по форме несколько отличалась от районов, где действовала гражданская администрация.

Структура сферы военной оккупации была установлена 3 апреля 1941 года «Особыми указаниями по обеспечению, часть “Ц”». В соответствии с ними все советские области, находившиеся под управлением военной администрации и обозначавшиеся как оперативная область сухопутных войск, были разделены на три зоны:

Непосредственный район боевых действий, где командиры дивизий и корпусов и подчиненные им войска фактически сами являлись исполнительной властью по отношению к гражданскому населению;

Находившийся за ним на глубине примерно от 20 до 50 км тыловой армейский район, в котором для каждой армии назначался специальный комендант (Kommandeur der Rückwartigen Armeegebiet );

Тыловой район групп армий, начальником которого назначался один из командиров корпусов (Befehlshaber der Rückwartigen Heeresgebiet ).

Во главе аппарата военной администрации на территории восточной Белоруссии (а также западной России) стоял командующий тыловым районом и охранными войсками группы армий «Центр» (Befehlshaber der Rückwartigen Heeresgebiet Mitte ), который одновременно подчинялся командующему группы армий «Центр» и начальнику тыла Главного командования сухопутных войск (ОКХ). По немецкой номенклатуре этот тыловой район имел 102-й порядковый номер. С июня 1941 по июль 1944 года указанную должность занимали следующие лица:

С целью осуществления всех необходимых полномочий при должности командующего тыловым районом был создан штаб. Организационно этот штаб состоял из нескольких отделов, главными из которых в данном случае были оперативный (I), разведывательный (II) и административный (VII). Через первый отдел шло управление охранными войсками данного тылового района. Через второй – подразделениями абвера – немецкой военной разведки.

Начальник седьмого отдела руководил военно-административными органами, которые состояли из полевых (Feldkommandantur; FK ) и местных комендатур (Ortskommandantur; OK ), наделенных всей полнотой власти в зоне своего действия. Полевые комендатуры создавались обычно в пределах области. Им подчинялись местные комендатуры, создаваемые в городах, районных центрах, крупных узлах железных и шоссейных дорог и местах дислокации военных гарнизонов. Все комендатуры должны были выполнять две задачи: охранную и управленческую. К первой относилось «обеспечение покоя» в оккупированных районах и охрана тылов действующей армии. Ко второй – создание, руководство и контроль над органами местного самоуправления, а также «мобилизация резервов» для ведения войны. В целом это сводилось к следующим основным функциям: (а) борьба с партизанами; (б) охрана коммуникаций, военных объектов и лагерей военнопленных; (в) разведывательная и контрразведывательная деятельность; (г) ведение пропаганды. Всего же за период с 1941 по 1944 год на территории восточной Белоруссии функционировало 11 полевых и 23 местные комендатуры (в целом же на территории всей Белоруссии это соотношение было таким – 18:48).

Для выполнения указанных функций к каждому типу комендатур прикомандировывались подразделения армейской службы порядка. На территории тылового района группы армий «Центр» они были представлены тайной полевой полицией и полевой жандармерией, выполнявшими в зоне юрисдикции военной администрации соответственно следственные и карательные мероприятия.

После передачи большей части Украины, Белоруссии и республик Прибалтики под гражданское управление органы военной администрации, как имевшие временный характер, были постепенно свернуты. Однако это произошло не окончательно. Согласно директиве начальника ОКВ генерала-фельдмаршала В. Кейтеля от 13 марта 1941 года, влияние структур вермахта должно было распространиться и на области, находившиеся под юрисдикцией гражданской оккупационной администрации. Для этих целей в обоих рейхскомиссариатах были введены должности командующих войсками вермахта с соответствующими контингентами войск и далекоидущими полномочиями. Так, в рейхскомиссариате «Остланд» такая должность была учреждена 24 июня 1941 года. В этот день командующим войсками вермахта на территории этой административной единицы (Wehrmachtbefehlshaber Ostland ) был назначен генерал-лейтенант (с 1 сентября 1942 г. – генерал кавалерии) В. Брэмер. Следует сказать, что первоначально в его распоряжении не было никаких войск. Из своей штаб-квартиры в Риге Брэмер руководил деятельностью только трех главных полевых комендатур (Oberfeldkommandantur; OFK ):

№ 392 (Минск) или «охраняемый район Белоруссия»;

№ 394 (Рига) или «охраняемый район Латвия»;

№ 396 (Каунас) или «охраняемый район Литва».

Командующий войсками вермахта подчинялся непосредственно ОКВ и имел право отдавать распоряжения по всем вопросам, которые он считал необходимыми для обеспечения оккупационного режима. Зачастую решение этих вопросов происходило без учета мнения генерального комиссара. Тем не менее они, однако, ни в коем случае не были ограничены решением только лишь военных задач. Упомянутые указания Кейтеля, напротив, настоятельно требовали:

1. Тесного сотрудничества с рейхскомиссарами для оказания им помощи в выполнении политических задач.

2. Использования оккупированной территории для военных целей и обеспечения ее экономическими ресурсами нужд германской экономики.

3. Эксплуатация оккупированной территории для снабжения германских вооруженных сил в соответствии с требованиями ОКВ.

Выше уже говорилось, что фактически с февраля 1944 года генеральный округ «Белоруссия» стал самостоятельной административной единицей в системе министерства по делам оккупированных восточных областей. В связи с этим на его территории было решено учредить самостоятельную структуру командующего войсками вермахта, который по вертикали должен был подчиняться генералу кавалерии Брэмеру. В результате командующим войсками вермахта в Белоруссии (Wehrmachtbefehlshaber Weißruthenien ) был назначен генерал кавалерии Э. фон Роткирх-унд-Трах. Это произошло 19 апреля 1944 года, через две недели после того, как Белоруссия (уже юридически) стала самостоятельным округом в системе гражданской оккупационной администрации. Одновременно этот генерал являлся командующим тыловым районом группы армий «Центр» и комендантом главной полевой комендатуры № 392 (Oberfeldkommandantur 392 ), которая находилась в Минске. По вертикали ему подчинялись полевые комендатуры в Минске (FK 812 ) и Барановичах (FK 400 ) и местные комендатуры в Минске (OK 650 ), Молодечно (OK 812 ), Слуцке (OK 343 ), Глубоком (OK 339 ), Барановичах (OK 264 ), Лиде (OK 355 ) и Ганцевичах (OK 352 ), контролировавшие территории всех окружных комиссариатов.

1 июля 1944 года, после того как территория Белоруссии была уже очищена от немцев, штаб командующего войсками вермахта был отведен в Польшу, где на его основе создали Главную команду «Роткирх» (Generalkommando Rothkirch ). Это подразделение находилось сначала в подчинении командования группы армий «Центр», а с 11 июля была переподчинена командованию 3-й танковой армии. Команду расформировали 12 ноября 1944 года.

Наконец, согласно приказу Гитлера от 17 июля 1941 года на рейхсфюрера СС и шефа германской полиции Г. Гиммлера было возложено «полицейское обеспечение восточных территорий». Последний назначал главных фюреров СС и полиции (Höhere SS– und Polizeiführer; HSSPf), которые являлись высшими полицейскими чиновниками в рейхскомиссариатах или, по согласованию с военной администрацией, в тыловых районах групп армий. Хотя фюреры СС и полиции формально подчинялись рейхскомиссарам или находились в оперативном подчинении у командующих тыловыми районами групп армий, реальную власть над ними имел только Гиммлер. Этот последний факт означал, что полицейские структуры действовали параллельно, и в равных правах, с гражданской и военной администрацией.

С 29 июня (фактически с сентября) 1941 года главным фюрером СС и полиции на территории рейхскомиссариата «Остланд» и в тыловом районе группы армий «Север» (HSSPf Russland-Nord) являлся СС-группенфюрер и генерал полиции Х.-А. Прютцманн, которого уже 1 ноября сменил СС-обергруппенфюрер и генерал полиции Ф. Еккельн. В генеральных округах, входивших в состав рейхскомиссариата, ему подчинялись местные фюреры СС и полиции. Так, в генеральном округе «Белоруссия» эту должность, со штаб-квартирой в Минске, занимал СС-группенфюрер Я. Шпорренберг, который исполнял свои обязанности с 21 июля по 14 августа 1941 года. Как известно, Белоруссия в отношении соблюдения общественного порядка была очень неспокойным районом. Поэтому главные полицейские чиновники на ее территории менялись довольно часто. В целом их перечень после Шпорренберга выглядел следующим образом:

Аппарат каждого фюрера СС и полиции в целом копировал полицейские структуры Германии. Не был в данном случае исключением и аппарат фюрера СС и полиции генерального округа «Белоруссия» (SSPf Weißruthenien ). Организационно ему подчинялись:

Начальник полиции безопасности и СД генерального округа «Белоруссия» (Kommandeur der Sicherheitspolizei und SD Weißruthenien ). Этому чиновнику, в свою очередь, подчинялись местные начальники гестапо, СД и криминальной полиции;

Начальник полиции порядка генерального округа «Белоруссия» (Kommandeur der Ordnungspolizei Weißruthenien ). Ему, в свою очередь, подчинялись местные начальники охранной полиции, жандармерии, железнодорожной охраны, а позднее и «вспомогательной полиции порядка», набранной из местных добровольцев.

В округах и районах генерального округа «Белоруссия» находились структурные подразделения аппарата фюрера СС и полиции, которые возглавляли, соответственно, окружные и районные фюреры. Всего было шесть полицейских округов, которые были несколько крупнее, чем округа гражданской администрации: Барановичи – Ганцевичи, Вилейка, Глубокое, Лида – Новогрудок, Минск – Слуцк и Слоним. Управления полиции безопасности и полиции порядка были представлены в этих округах соответствующими главными и обычными отделами.

Следует сказать, что каждое из двух управлений полиции генерального округа «Белоруссия» имело двойное подчинение. С одной стороны, им руководил свой фюрер СС и полиции, а через него – главный фюрер СС и полиции «Остланда». С другой – оно подчинялось соответствующему главному управлению в Берлине. Однако в данном случае это не играло существенной роли, так как единственным начальником всех управлений СС был Гиммлер. Еще одной особенностью полицейского аппарата на оккупированной советской территории было то, что он не был все-таки таким структурированным, как в Германии. Сказывался недостаток профессиональных кадров. В связи с этим оккупанты были вынуждены создавать комбинированные полицейские органы. То есть сотрудники полиции безопасности и СД выполняли одновременно функции и гестапо, и криминальной полиции. Аналогично обстояло дело и в сфере компетенции полиции порядка.

Как уже говорилось выше, кроме территории генерального округа «Белоруссия», разветвленный полицейский аппарат, который также подчинялся Гиммлеру, имелся и в тыловом районе группы армий «Центр». По договоренности с ОКВ его сотрудники должны были выполнять те же функции, что и на территории гражданской юрисдикции.

Так, в июне (фактически 1 мая) 1941 года, в целях «полицейского обеспечения» указанного тылового района, был учрежден специальный пост главного фюрера СС и полиции «Россия-Центр» (HSSPf Russland-Mitte ). До 21 июня 1944 года его занимал СС-группенфюрер и генерал-лейтенант полиции Э. фон дем Бах-Зелевски. Штаб главного фюрера СС и полиции «Россия-Центр» располагался в Могилеве (с 1943 г. – в Минске) и в целом копировал аппарат главного фюрера СС и полиции «Россия-Север». Так, ему подчинялись местные (гарнизонные) фюреры СС и полиции (SS– und Polizei Standartführer ) в следующих населенных пунктах: Барановичи, Смоленск, Могилев, Витебск и в так называемом районе «Припять» – отошедших к рейхскомиссариату «Украина» южных областях Белоруссии с центром в Пинске.

1 апреля 1943 года полицейский аппарат в Белоруссии, западных областях России и в целом в рейхскомиссариате «Остланд» подвергся значительной и многоступенчатой реорганизации. В этот день фюрер СС и полиции генерального округа «Белоруссия» был выведен из подчинения главного фюрера СС и полиции области «Россия-Север» и был переподчинен Э. фон дем Бах-Зелевски. В свою очередь, его должность стала теперь называться главный фюрер СС и полиции «Россия-Центр и Белоруссия» (HSSPf Russland-Mitte und Weißruthenien ). Произошло это по нескольким причинам. Во-первых, чтобы подчинить единому полицейскому командованию всю территорию Белоруссии, которая к тому времени уже стала ближним тылом группы армий «Центр». А во-вторых, это был один из признаков того, что вскоре Белоруссия станет самостоятельным генеральным округом. Наконец, 21 июня 1944 года объединенную должность занял СС-группенфюрер и генерал-лейтенант полиции К. фон Готтберг. Таким образом, этот чиновник сосредоточил в своих руках всю полноту полицейской и гражданской власти на территории Белоруссии, получив фактически диктаторские полномочия.

Со временем каждая из ветвей немецкой оккупационной администрации стала так или иначе привлекать к сотрудничеству население оккупированной Белоруссии. В гражданской сфере это было первоначально выражено в создании и функционировании органов так называемого местного самоуправления – сельских, районных и городских управлений. Их, соответственно, возглавляли: старосты, начальники районных и городских управлений. Эти органы создавались сразу же по установлении на данной территории немецкой военной или гражданской администрации. В политическом отношении самоуправление было абсолютно пассивным и бесправным, а его руководители – полностью подчиненными соответствующим немецким чиновникам (окружным или городским комиссарам). Если же такие органы самоуправления создавались в зоне действия военной администрации, то их руководители подчинялись шефам полевых или местных комендатур.

В руках начальника районного управления находилось общее руководство районом. Он нес персональную ответственность за все подчиненные ему учреждения и хозяйства, должен был обеспечивать «покой и порядок» на подведомственной территории, бороться с проявлениями саботажа, диверсиями, неподчинением оккупационным властям, организовывать «изъятие» продукции для нужд Германии и удовлетворять потребности подразделений вермахта, которые были расквартированы на территории его района. Руководитель района назначался и увольнялся с должности по предложению полевой комендатуры, командующего тыловым районом армии или группы армий, а в генеральном комиссариате – коменданта местной комендатуры или окружного комиссара. Структура районного управления предусматривала такие основные отделы: общего управления, «вспомогательной полиции порядка», школ и культурных учреждений, охраны здоровья, ветеринарный, финансовый, строительства, промышленности, снабжения и обеспечения рабочей силой. Со временем появился еще один отдел – пропаганды. Их руководители назначались обычно начальником районного управления по согласованию с местным военным или гражданским немецким начальником.

Следующей по значению фигурой органов местного самоуправления был бургомистр. В данном случае этот термин имел два значения: руководитель общинного управления (обычно бывший советский сельсовет, состоявший из нескольких сел) или руководитель городского управления, которые подчинялись начальнику соответствующего районного управления.

Для своей территории задачи бургомистра были абсолютно те же, что и у начальника районного управления для района. Таким же был порядок назначения и увольнения с занимаемой должности. Аппарат бургомистра состоял из тех же отделов, что и районное управление.

Низшей инстанцией местного самоуправления было сельское управление, во главе которого стоял староста. Последнего, как правило, назначал бургомистр общины. Практическая работа сельских управлений сводилась иногда к обычной бухгалтерской рутине. Однако в большинстве случаев, и это характерно для Белоруссии, вследствие трудностей со связью, протяженностью территории и, главное, активным сопротивлением населения оккупационной политике, работа в селах часто выходила за рамки предусмотренных обязанностей. Дела сельского управления требовали зачастую приложения таких усилий, что в большинстве районов немцам пришлось выплачивать старостам зарплату. Сначала же они работали на общественных началах. Староста со своим помощником, бухгалтером и подчиненными управлению полицейскими должен был проводить в жизнь все распоряжения немецкой администрации, бургомистра и начальника районного управления. Например, в их задачи входило: регистрировать прибывших, вести учет местного населения, собирать налоги, обеспечивать поставки для частей вермахта, предоставлять рабочую силу, гужевой транспорт, квартиры для воинских частей и т. п.

Как правило, на должности начальников местного самоуправления всех уровней назначались люди, которые уже зарекомендовали себя «политически благонадежными» и активными пособниками оккупантов. При назначении на должность они должны были пройти проверку СД (в гражданской зоне) или тайной полевой полиции (в военной зоне). Однако и в дальнейшем все эти люди продолжали находиться под наблюдением тех или иных немецких органов. Что же касается комплектования исполнительного аппарата управлений (отделы), то немцы старались набрать в них сотрудников, которые были уже знакомы с работой таких органов. Поэтому нет ничего удивительного, что в этих отделах осталось работать много бывших советских служащих, которые продолжали сочувствовать прежней власти (и иногда даже из аппарата НКВД).

Другой особенностью кадровой политики при укомплектовании местного самоуправления было то, что на эти должности очень активно старались пробиться представители различных белорусских националистических организаций. Их главной целью было «белорусифицировать» эти органы и тем самым заставить их работать не на немцев, а на белорусскую национальную идею. В целом ряде случаев это было сделать не так просто. Во-первых, немцы поначалу не очень-то жаловали проявления любых видов национализма. Во-вторых, у белорусских активистов появились конкуренты, которые также и с такими же целями боролись за места в местном самоуправлении. В Западной Белоруссии это были поляки, а в восточной – русские. Часто дело доходило до такого, что они писали друг на друга доносы, обвиняя своих оппонентов в скрытом коммунизме. И немцы часто верили таким доносам. Иногда доносы на националистов писали скрытые сторонники советской власти или те, кто работал в самоуправлении по заданию советских спецслужб или партизан, убирая их, таким образом, немецкими руками. Естественно, что все это не способствовало плодотворной работе.

Силовые структуры оккупационного режима

Вооруженной опорой созданного нацистами на территории Белоруссии режима являлись силы по поддержанию общественного порядка. Под этим общим названием подразумеваются силовые структуры, которые находились в подчинении каждой из указанных форм оккупационной администрации. Это прежде всего армейские части, расквартированные в зоне военной администрации, и полицейские формирования, действовавшие и в гражданской, и в военной зоне.

Оккупационные части вермахта, находившиеся в подчинении командующего тыловым районом и охранными войсками группы армий «Центр», состояли из следующих структур:

Собственно части и соединения вермахта (охранные дивизии и другие, более мелкие формирования);

Подразделения военной разведки – абвера;

Подразделения тайной полевой полиции;

Подразделения полевой жандармерии.

Охранные дивизии вермахта (Sicherungs Division ) представляли собой главную силу по поддержанию общественного порядка в зоне ответственности военной администрации. Создание этих дивизий началось в январе 1941 года, а их существование как специальных соединений вермахта было узаконено приказом командующего Армией резерва генерал-полковником Ф. Фроммом от 3 марта 1941 года. На основании этого приказа расформировывались 3 пехотные дивизии, офицерские и унтер-офицерские кадры которых шли на комплектование 9 охранных дивизий. После этого каждый из тыловых районов групп армий получил по три из них. На долю группы армий «Центр» достались 221, 286 и 403-я.

Новые дивизии значительно отличались от обычной пехотной дивизии вермахта: они уступали ей как по организации, так и по вооружению. Например, 286-я охранная дивизия (командир – генерал-лейтенант К. Мюллер) имела следующую структуру:

354-й пехотный полк (Infanterie Regiment Nr.354 ) – состоял из трех пехотных батальонов;

61-й охранный полк (Landesschützen Regiment Nr.61 );

213-й артиллерийский полк (Artillerie Regiment Nr.213 ) – фактически только его 2-й дивизион, состоявший из трех батарей;

704-й охранный (караульный) батальон (Wach Bataillon Nr.704 );

354-я саперная рота (Pionier Kompanie Nr.354 ).

Остальные охранные дивизии находились в таком же положении. Естественно, что таких сил было явно недостаточно, чтобы поддерживать порядок на такой огромной территории. Поэтому число охранных дивизий вскоре пришлось увеличить. Всего за время войны в занятых советских областях действовало 15 таких соединений. На территории собственно Белоруссии уже к декабрю 1941 года их было четыре:

201-я (штаб в Лепеле);

203-я (штаб в Бобруйске);

221-я (штаб в Гомеле);

286-я (штаб в Витебске).

Помимо охранных дивизий, службу по охране порядка в тыловом районе группы армий «Центр» несли 229 отдельных пехотных рот, 12 противотанковых рот, 9 рот тяжелого оружия и 11 артиллерийских батарей, а также некоторые словацкие части и так называемый Легион французских добровольцев полкового типа.

Выше уже было сказано, что 19 апреля 1944 года территория генерального округа «Белоруссия» выделялась в специальный тыловой район с собственной системой управления находящимися здесь охранными частями. Ее начальнику генералу кавалерии Э. фон Роткирх-унд-Трах подчинялись следующие соединения:

На 15 апреля 1944 года – 221-я охранная дивизия и 8-й венгерский армейский корпус в составе 24-й смешанной и 23-й резервной дивизий;

На 15 мая 1944 года – 52-я охранная дивизия особого назначения, 221-я охранная и 391-я пехотная дивизии;

Еще одной структурой вермахта была военная разведка – абвер (Abwehr ). На территории генерального округа «Белоруссия» ее представляла специальная резидентура, действовавшая в Минске с марта 1942 по июнь 1944 года. До середины 1942 года этот орган возглавлял подполковник Кребитц, позднее, до середины 1943 года – майор Кесснер, которого сменил подполковник Ойлер. Главной задачей резидентуры являлась организация борьбы с разведкой Красной армии, парашютистами, радистами и подпольщиками в городах и других населенных пунктах. Для этого она имела три специальных представительства на местах (aussenstelle ). Эти органы располагались при местных комендатурах в Глубоком, Молодечно и Вильнюсе и имели в целом такие же задачи.

Весной 1941 года, почти перед самым нападением на СССР, каждой группе армий вермахта были приданы абверкоманды (Abwehrkommando ), а армиям – подчиненные этим командам абвергруппы (Abwehrgruppe ). Согласно своим функциональным обязанностям, каждая из абверкоманд (и абвергрупп) должна была заниматься разведывательной, диверсионной или контрразведывательной деятельностью. Поэтому в своей номенклатуре они имели, соответственно, цифру «1», «2» или «3», которые обозначали номер отдела в Главном управлении разведки и контрразведки (абвера). Именно эти подразделения и подчиненные им спецшколы являлись основными органами разведки и контрразведки на всем протяжении Восточного фронта.

Из них на территории восточной Белоруссии с 1941 по 1944 год действовали следующие:

В распоряжении штаба группы армий «Центр» – 103, 203 и 303-я абверкоманды;

В распоряжении штаба 2-й полевой армии – 105, 205 и 207-я абвергруппы;

В распоряжении штаба 4-й полевой армии – 108, 208, 308 и 316-я абвергруппы;

В распоряжении штаба 9-й полевой армии – 209, 307 и 309-я абвергруппы;

В распоряжении штаба 2-й танковой группы (затем армия) – 107-я (вскоре передана в 9-ю полевую армию) и 109-я абвергруппы;

В распоряжении штаба 3-й танковой группы (затем армия) – 101, 113, 210, 310 и 318-я абвергруппы;

В распоряжении различных комендатур – 215, 315, 325-я и так называемая Люфтгруппа (Luftgruppe ).

Кроме этих подразделений, с марта 1942 года на территории всей Белоруссии действовал так называемый Специальный штаб «Россия» (Sonderstab-R ) под руководством белоэмигранта майора Б. Хольмстон-Смысловского. Основной целью этой организации являлась борьба с советским партизанским движением, а также подготовка кадров для повстанческого движения в тылу Красной армии. В конце 1943 года этот штаб был расформирован. Спустя непродолжительное время в начале 1944 года был создан новый разведывательный орган с теми же задачами – штаб «Ингвар» (Ingvar ). Его руководителем являлся бывший сотрудник Хольмстона русский эмигрант И. Юнг. Штаб располагался в Минске, а его резидентуры – в Барановичах и Борисове. В июне 1944 года большая часть сотрудников «Ингвара» ушла вместе с отступающими немецкими войсками.

Особую роль в системе оккупационного аппарата восточной Белоруссии исполняла тайная полевая полиция (Geheime Feldpolizei; GFP ). Будучи составной частью вермахта, она осуществляла военно-полицейские функции. По сути, тайная полевая полиция выполняла в зоне военной администрации те же функции, что и полиция безопасности и СД на территории гражданской администрации. В ее задачи входили: (а) организация контрразведывательных мероприятий по охране штабов и личная охрана высшего командного состава; (б) наблюдение за военной корреспонденцией, контроль за почтовой, телеграфной и телефонной связью гражданского населения; (в) содействие в охране почтовых сообщений; (г) розыск оставшихся на оккупированной территории военнослужащих армий противника; (д) проведение дознания и надзор за подозрительными лицами в зоне военных действий.

Подразделения тайной полевой полиции были представлены группами (Gruppe ) при штабах групп армий, армий и полевых комендатурах и комиссариатами (Kommissariate ) – при штабах корпусов, дивизий и некоторых местных комендатурах. Группы и комиссариаты подчинялись шефу тайной полевой полиции соответствующей группы армий и офицеру абвера соответствующих штабов и/или комендатур. Группы и команды тайной полевой полиции, приданные полевым и местным комендатурам, являлись их исполнительными органами. Каждая группа имела в своем составе от двух до пяти комиссариатов, которые, в свою очередь, делились на внешние команды (Aussenkommando ). Численность групп была разной. Если в 1939 – 1940 годах она состояла из 50 человек (руководитель, 32 сотрудника среднего звена и 17 человек вспомогательного персонала – шоферы, стенографисты, охрана), то во время войны против СССР их численность увеличилась до 95 человек (руководитель, 54 сотрудника среднего звена и 40 сотрудников вспомогательного персонала). Кроме того, при подразделениях этой полиции были группы штатных агентов и небольшие воинские формирования для карательных операций против партизан, проведения облав, охраны и конвоирования арестованных. Все группы были полностью моторизованы. Главным руководящим органом для всех частей тайной полевой полиции была специальная группа отдела военной администрации генерал-квартирмейстера Генштаба сухопутных войск. До самого конца войны ее возглавлял СС-оберфюрер и полковник охранной полиции В. Кирхбаум.

С 1941 по 1943 год группы тайной полевой полиции располагались в следующих населенных пунктах восточной Белоруссии: Бобруйск, Борисов, Витебск, Лепель, Могилев, Орша, Старые Дороги и Полоцк. В данном случае руководящими органами для них были штабы таких воинских формирований:

9-я полевая армия – 580-я группа;

3-я танковая группа – 703-я группа;

2-я танковая группа – 639-я и 612-я группы;

4-я полевая армия – 570-я группа.

На всей оккупированной территории восточной Белоруссии также действовали подразделения полевой жандармерии (Feldgendarmerie ), которая осуществляла функции полиции порядка в войсках и в зоне ответственности военной администрации. Обычно в ее задачи входило: (а) борьба с партизанами в районе дислокации; (б) регулировка движения войск на марше; (в) установка контрольно-пропускных пунктов, проверка документов, конвоирование военнопленных; (г) охрана портов и аэродромов; (д) приведение в исполнение приговоров военно-полевых судов. Кроме того, двигаясь непосредственно за регулярными войсками, полевая жандармерия руководила созданием на захваченных территориях местных органов власти, проводила поиск дезертиров, собирала беженцев и военнопленных, охраняла трофеи от разграбления и контролировала сдачу местным населением оружия.

При группах армий и армиях состояли батальоны жандармерии, находившиеся в подчинении командующего соответствующим тыловым районом, а при штабах корпусов и дивизий – отряды (Truppe ). Каждый батальон состоял организационно из трех рот. Рота делилась на три взвода, в каждом из которых было 4 офицера, 90 унтер-офицеров и 22 рядовых. Все подразделения полевой жандармерии были полностью моторизованы. Старший по званию офицер всей жандармерии находился в подчинении генерал-квартирмейстера Генштаба сухопутных войск.

На территории восточной Белоруссии полевая жандармерия действовала при соответствующих воинских формированиях и административных структурах: в областных центрах функционировали жандармские управления, в районных центрах – жандармские посты, а в сельской местности за порядком следили служащие опорных пунктов. Например, в 1941 – 1943 годах имелись следующие батальоны полевой жандармерии:

В распоряжении штаба группы армий «Центр» – 690-й батальон;

В распоряжении штаба 9-й полевой армии – 531-й батальон;

В распоряжении штаба 3-й танковой группы – 551, 694 и 695-й батальоны;

В распоряжении штаба 2-й танковой группы – 591-й батальон;

В распоряжении штаба 2-й полевой армии – 581-й батальон;

В распоряжении штаба 4-й полевой армии – 695, 696 и 697-й батальоны.

Гражданская и полицейская оккупационная администрации также имели свои вооруженные силы, которые состояли из следующих структур:

Части и подразделения войск СС;

Части и подразделения немецкой военизированной полиции;

Подразделения так называемых оперативных групп СД.

Основой группировки войск СС на территории тылового района группы армий «Центр» послужили части и подразделения при так называемом Командном штабе рейхсфюрера СС (Kommandostab Raichsführer-SS ). Этот орган был создан в апреле 1941 года как составная часть личного штаба рейхсфюрера СС. По сути, это была полевая ставка Гиммлера, в обязанности которой входило общее руководство войсками СС, а также координация их деятельности с усилиями полиции и вермахта на оккупированных территориях. Однако помимо чисто административных структур, в распоряжении этого штаба находился также целый ряд частей войск СС, которые 27 июня 1941 года были переданы в распоряжение главного фюрера СС и полиции «Россия-Центр» СС-группенфюрера Э. фон дем Бах-Зелевски. Это:

1-я пехотная (моторизованная) бригада СС (1. SS-Infanterie-Brigade (mot. );

2-я пехотная (моторизованная) бригада СС (1. SS-Infanterie-Brigade (mot.

1-й и 2-й кавалерийские полки СС (SS-Kavallerie-Regiment Nr. 1 und 2 ) – в августе 1941 года оба полка были сведены в 1-ю кавалерийскую бригаду СС (1. SS-Kavallerie-Brigade );

Добровольческий штандарт СС «Гамбург» (SS-Freiwilligen-Standarte Hamburg ) – передана в распоряжение главного фюрера СС и полиции «Россия-Север»;

Батальон сопровождения рейхсфюрера СС (SS-Begleit-Bataillon Raichsführer-SS );

1-й батальон противовоздушной обороны Командного штаба рейхсфюрера СС (SS-Flak-Bataillon Kommandostab Raichsführer-SS I ) – сформирован в 1942 году;

2-й батальон противовоздушной обороны Командного штаба рейхсфюрера СС (SS-Flak-Bataillon Kommandostab Raichsführer-SS II ) – сформирован в 1943 году;

Дивизион противовоздушной обороны СС «Восток» (SS-Flak-Abteilung Ost );

Батальон специального назначения войск СС (Bataillon der Waffen-SS z.b.V. );

10-я полицейская рота связи (Polizei-Nachrichten-Kompanie Nr. 10 );

Специальная команда СС «Дирлевангер» (SS-Sonderkommando Dirlewanger ) – прибыла на территорию Белоруссии в январе 1942 года.

28 апреля 1941 года генерал-квартирмейстер Генштаба сухопутных войск генерал-майор Э. Вагнер подписал соглашение с рейхсфюрером СС Гиммлером относительно дополнительного использования частей полиции и войск СС в тыловых районах всех трех групп армий. В соответствии с этой договоренностью каждый тыловой район получал моторизованный полицейский полк, а каждая охранная дивизия – моторизованный полицейский батальон (Polizei-Bataillon ). Согласно той же договоренности, все эти части должны были находиться в оперативном подчинении соответствующих начальников сухопутных войск. Например, в тыловом районе группы армий «Центр» они были распределены следующим образом:

213-я охранная дивизия – 91-й полицейский батальон;

286-я охранная дивизия – 134-й полицейский батальон;

403-я охранная дивизия – 111-й полицейский батальон.

Кроме этих батальонов в прифронтовой полосе действовал еще целый ряд формирований СС и полиции, которые являлись силовыми структурами аппарата главного фюрера СС и полиции соответствующего тылового района. В данном случае речь идет о главном фюрере СС и полиции «Россия-Центр», который обладал в зоне своей ответственности всей полнотой полицейской власти (армейские начальники могли отдавать его частям приказы только при «срочной необходимости боевого применения», обычно же он слушался только Гиммлера). В июле 1941 года в его распоряжении находились:

Полицейский полк «Центр» (Polizei-Regiment Mitte );

32, 131, 307, 308, 309, 316, 317, 322 и 323-й полицейские батальоны;

31-я полицейская рота связи (Polizei-Nachrichten-Kompanie Nr. 31 ).

В апреле – мае 1943 года, в связи с усилением партизанского движения, силы полиции в восточной Белоруссии были значительно увеличены. Теперь их группировка выглядела следующим образом:

Полицейский полк «Центр» (Polizei-Regiment Mitte );

2, 8, 13, 14, 22, 24, 26, 31 и 36-й полицейские полки;

6, 11, 32, 51, 85, 91, 111, 122, 131, 134, 301, 307, 308, 313 и 316-й полицейские батальоны.

13 марта 1941 года состоялось совещание между начальником Главного управления имперской безопасности (РСХА) СС-группенфюрером Р. Гейдрихом и генерал-майором Э. Вагнером. Результатом этих переговоров стало создание так называемых оперативных групп (Einsatzgruppe ) Службы безопасности (СД), которые должны были действовать в тыловых районах групп армий и выполнять следующие функции: (а) обеспечивать сохранность документов, архивов, картотек подозрительных лиц, организаций и групп; (б) задерживать лидеров эмиграции, саботажников, террористов; (в) обнаруживать и уничтожать враждебные элементы (обычно под это определение подпадали евреи, коммунисты, цыгане и др.) и предотвращать враждебную деятельность со стороны местного населения; (г) информировать армейское командование о политическом положении на оккупированной территории.

Всего было создано четыре оперативных группы: «А», «Б», «Ц» и «Д», каждую из которых придали соответствующей группе армий. В тыловом районе группы армий «Центр» действовала оперативная группа «Б» (Einsatzgruppe B ), штаб которой располагался сначала в Белостоке, затем в Минске и Смоленске, а с августа 1943 года – вновь в Минске. Основной зоной деятельности этой группы были районы Минска и Смоленска. Ее первым начальником стал СС-бригадефюрер и генерал-майор полиции А. Небе, который находился на этой должности с 1 июня по 16 ноября 1941 года.

Обычно состав оперативной группы насчитывал от 550 до 1200 человек, в число которых входили сотрудники СД, гестапо, криминальной полиции, полиции порядка, военнослужащие войск СС и вспомогательный персонал (радисты, мотоциклисты и т. п.). С августа 1941 года в такие группы стали также принимать и местных добровольцев (в качестве переводчиков и исполнителей «грязной работы»).

Каждая из оперативных групп состояла из нескольких подразделений. Например, оперативная группа «Б» включала в себя:

Оперативные команды (Einsatzkommando ) 8 и 9;

Специальные команды (Sonderkommando ) 7-а и 7-б;

Передовую команду «Москва» (Vorkommando Moskau ), с января 1942 года – специальная команда 7-ц (Sonderkommando 7c ).

Каждое из указанных подразделений действовало вполне самостоятельно, так как даже подчинялось разным инстанциям. Например, оперативные команды 8 и 9 и специальные команды 7-б и 7-ц находились в оперативном подчинении начальника полиции безопасности и СД военной зоны оккупации, а оперативная команда 7-а – в распоряжении того же чиновника, но в генеральном округе «Белоруссия». Результатом деятельности оперативной группы «Б» на территории Белоруссии и западной России стало уничтожение более 134 тысяч мирных жителей. После освобождения территории Белоруссии надобность в использовании этой группы отпала, и 29 августа 1944 года она была расформирована.

Говоря о деятельности оперативных групп полиции безопасности и СД, нельзя пройти мимо еще одной обязанности, возложенной на их командиров. По договоренности с гражданской и военной администрацией они занимались формированием органов полиции безопасности и СД на оккупированных территориях, предоставив для них свои организационные структуры и кадровый персонал. Так, подразделения оперативной группы А. Небе (штаб, специальные команды 7-б и 7-а) стали со временем соответственно штабом главного начальника полиции безопасности и СД «Россия-Центр», аппаратом главного начальника полиции безопасности и СД «Россия-Центр» и аппаратом начальника полиции безопасности и СД «Белоруссия».

Силовые структуры фюрера СС и полиции в зоне гражданской администрации начали создаваться несколько позднее – в сентябре 1941 года. В отличие от полицейского аппарата фюрера военной зоны они были первоначально незначительными и состояли в основном из подразделений жандармерии, которые находились в распоряжении начальника управления полиции порядка в Белоруссии. Так, в апреле 1943 года ему подчинялись следующие подразделения:

6, 7, 11, 12, 13, 17, 18, 19, 21, 49, 50-й моторизованные взводы жандармерии;

Комендантская рота при штабе начальника полиции порядка.

Следует подчеркнуть, что развитие сил по поддержанию порядка на территории генерального округа «Белоруссия» пошло несколько иначе, чем в зоне военной администрации. Здесь немцы сделали ставку на использование местных и пришлых коллаборационистских формирований. Местные коллаборационистские формирования начали создаваться почти сразу же после первых дней оккупации. Но более подробно об их истории, организации, структуре, боевом применении будет сказано в следующих главах. Здесь же более уместным будет сказать несколько слов о тех «восточных» частях и подразделениях, которые в силу разных обстоятельств оказались на территории Белоруссии.

В силу того что Белоруссия занимала ключевое положение для тыла всего Восточного фронта, ее умиротворению немцы придавали первостепенное значение. Однако, как было показано выше, собственных сил для этого у них не было. Поэтому для охраны коммуникаций и территории немецкое военное командование и полицейское руководство стало привлекать добровольческие формирования из различных народов СССР, которые стали создаваться ими с августа 1941 года. Со временем эти и местные добровольческие формирования стали фактически костяком всей охраны общественного порядка. С августа 1941 по июль 1944 года их на территории Белоруссии находилось значительное количество, которое условно можно классифицировать по следующим показателям: (а) национальный признак; (б) тип оккупационной администрации, под юрисдикцией которой они действовали, и, соответственно, какой власти подчинялись; (в) были ли они сформированы на территории Белоруссии, прибыли сюда в качестве усиления местного полицейского аппарата или отступили вместе с немецкими войсками.

Национальный признак является наиболее существенным и охватывает оба последующих показателя. Согласно ему можно выделить следующие части и соединения «восточных» добровольцев (в этом списке приведены все добровольческие формирования, за исключением белорусских):

К «восточным» добровольческим формированиям также можно отнести так называемую Специальную команду СС «Дирлевангер». Первоначально эта часть была исключительно немецкой, однако после нескольких месяцев антипартизанской войны на территории Белоруссии в ее состав был включен ряд подразделений, укомплектованных исключительно «восточными» добровольцами (русскими, украинцами, белорусами и др.).

Добровольческие формирования несли охрану общественного порядка на всей территории Белоруссии, находясь в распоряжении всех ветвей оккупационной администрации. В целом это выглядело так (хотя были и исключения):

В подчинении командующего тыловым районом и охранными войсками группы армий «Центр» действовали в основном все русские формирования, восточные батальоны, казачьи части и подразделения Восточных легионов;

Все батальоны Schuma были распределены между соответствующими структурами главного фюрера СС и полиции «Россия-Центр» и фюрером СС и полиции генерального округа «Белоруссия» (в подчинении последнего также находился и 1-й Восточно-мусульманский полк СС).

Проанализировав систему по поддержанию общественного порядка и ее вооруженные силы на территории Белоруссии, можно сказать, что за весь период оккупации наблюдался их неуклонный рост. Так, если в 1941 – 1942 годах их численность составляла примерно 160 тысяч, то к весне 1944 года она увеличилась до 250 тысяч человек.

Подводя итог сказанному, следует подчеркнуть, что белорусский военный коллаборационизм не возник спонтанно, а был порожден целым комплексом причин как внутреннего, так и внешнего характера. Тем не менее среди наиболее существенных моментов, которые оказали на его появление значительное влияние, необходимо выделить следующие.

Первый аспект – это история возникновения белорусского националистического движения. Как можно отметить, фактически основные вехи его развития ничем не отличаются от мифологии целого ряда подобных движений, которые во множестве появились в Российской империи во второй половине XIX века. Однако белорусский сепаратизм имел целый ряд особенностей, которые нельзя оставить без внимания. Во-первых, его идеологическое и историческое обоснование основывается исключительно на мифах, даже в сравнении с украинским национализмом. Во-вторых, эти мифы были настолько неубедительными, что в них не поверило даже само белорусское население. Поэтому появление белорусского сепаратизма на политической арене (1917 – 1921 гг.) и закончилось таким провалом. В-третьих, все сепаратистские движения, возникшие в Российской империи перед Первой мировой войной, так или иначе использовали помощь извне. Но только в случае с белорусским национальным движением эта помощь приняла тотальный характер, так как без помощи, например, Германии или Польши это движение так бы и не вышло за рамки маргинальных культурно-просветительских кружков. Все это в результате и привело белорусских нацистов к союзу с гитлеровской Германией.

Далее. Изучая планы нацистского военно-политического руководства относительно будущей политической организации «восточных территорий» вообще и Белоруссии в частности, нельзя не отметить, что модель такой организации имелась. И как явствует из источников, основными ее носителями являлись Розенберг и некоторые круги военного командования. Другое дело, что военные почти сразу же были отстранены от анализа этой проблемы Гитлером, который предпочел работать с Розенбергом. Но и точка зрения последнего не оказалась окончательной. Начиная с середины 1930-х годов он был вынужден согласовывать ее со взглядами Гитлера, как мы видели, довольно хаотичными и неустойчивыми. В результате единая концепция переустройства «восточных территорий» так фактически и не была разработана. Было бы ошибкой считать, что точка зрения Гитлера осталась единственной и была воспринята всеми. Формально все административно-политическое устройство оккупированных советских территорий было организовано согласно его взглядам. Однако, поскольку они носили крайне общий характер, немецкие инстанции, отвечавшие за проведение «восточной политики», вступили в войну с совершенно разными установками. Это – второй аспект.

Наконец, третий аспект заключался в следующем. Одной из причин такого отношения к белорусскому вопросу было неверие германского военно-политического руководства в силы и возможности белорусского национализма. Это естественным образом отразилось на взаимоотношениях немецких инстанций и белорусской эмиграции. Ни политические, ни военные органы не считали ее серьезным партнером. Единственным позитивным моментом этих предвоенных контактов можно считать только то, что лидерам национального движения удалось поставить белорусский вопрос на повестку дня.

В дальнейшем эти моменты отразились на немецкой оккупационной политике значительным образом, сыграв весьма неоднозначную роль в деле привлечения к сотрудничеству местного населения.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941–1945 (О. В. Романько, 2013) предоставлен нашим книжным партнёром -

Белорусский коллаборационизм в Великой Отечественной войне

Белорусский коллаборациони́зм — принятое в советской и российской историографии обозначение политического, экономического и военного сотрудничества с оккупационными немецкими властями во время Второй мировой войны на территории Белоруссии.Основными причинами белорусского коллаборационизма являются недовольство части населения советской властью (в том числе массовыми репрессиями и насильственой советизацией в Западной Белоруссии, присоединённой к СССР в 1939 году) и деятельность в первую очередь деятелей Белорусской Народной Республики, группы сторонников ксёндза В. Годлевского (он сам и часть его последователей в дальнейшем разочаровались в немцах и перешли к подпольной борьбе против них), и др.

Бело-красно-белый флаг символ, разрешённый к использованию немецкими властями и использовавшийся белорусскими коллаборационистами

Подготовка белорусской коллаборации до начала войныПодготовка белорусских коллаборационистов Третьим рейхом началась в середине-конце 1930-х годов, когда при Министерстве внутренних дел Германии было создано Белорусское представительство — сначала в Берлине, а затем в других городах Германии. Оно занималось выявлением и вербовкой лиц, желающих оказывать помощь Германии в белорусских вопросах. Так, третий президент БНР Василий Захарка написал подробный доклад о политическом, экономическом и культурном положении Белоруссии, а также обратился с меморандумом к Гитлеру с заверениями поддержки. Кроме того, был создан Белорусский комитет самопомощи — организация, активно вербовавшая членов среди белорусов, проживающих в Германии. С началом Второй мировой войны немецкое командование создало в Варшаве и Бяла Подляске базы для переброски белорусской патриотической агентуры на территорию СССР. В Берлине, в лагере Вуставу, из числа белорусских патриотов были организованы курсы пропагандистов и переводчиков для работы в Беларуси после смены оккупационной власти.

Нацистская демонстрация на Площади Свободы в Минске. 1943 год

Коллаборационизм во время немецкой оккупации Белоруссии
Вместе с наступающими частями немецкой армии в Белоруссию прибыли основные деятели белорусского националистического движения из эмиграции: Фабиан Акинчиц, Владислав Козловский, активисты Белорусской национал-социалистической партии, Иван Ермаченко, Радослав Островский и другие. В начальный период войны развитие политической и военной коллаборации происходило незначительными темпами, что объясняется успехами немцев на фронте и отсутствием для них необходимости развития коллаборационистских структур. Немецкое руководство надеялось на быструю победу в войне и скептически воспринимало способности белорусского населения к национально-государственному строительству по причине слабости этнического самосознания. Деятельность коллаборационистов в этот период сводилась в основном к работе неполитических структур, крупнейшей из которых являлась Белорусская народная самопомощь, созданная 22 октября 1941 года, целью которой провозглашалась забота о здравоохранении, вопросы образования и культуры.
Нацистская демонстрация на Площади Свободы в Минске. 1943 год.

символики предателей-полицаев- коллаборационистов.

При помощи белорусских коллаборационистов немецкие власти пытались использовать в своих целях научные кадры, которые оказались на оккупированной территории. В июне 1942 года ими было создано «Белорусское научное товарищество». Его почётным президентом стал гауляйтер Белоруссии В. Кубе. Однако белорусские учёные бойкотировали работу товарищества, и оно существовало только на бумаге. Также были созданы другие неполитические коллаборационистские структуры («Женская лига», профсоюзы и др.). Вместе с тем, попытки создания белорусского Вольного корпуса самообороны оказались неудачными по причине противодействия военных властей и СС. Создание его было провозглашено в июне 1942 года в количестве 3 дивизий. Создано было, однако, около 20 батальонов, которые так и не решились вооружить, а уже весной 1943 года был распущен. Неудачной оказалась также попытка создания белорусской автокефалии с целью отрыва белорусских верующих от Московского Патриархата.Обстановка, сложившаяся к 1943 году, заставила немецкое командование пересмотреть своё отношение к коллаборационистскому движению. В значительной степени это произошло благодаря усилиям министра восточных оккупированных территорий А. Розенберга, который являлся сторонником создания коллаборационистских администраций. 22 июня 1943 г. был формально создан Союз белорусской молодёжи (СБМ), ставший аналогом гитлерюгенда в Белоруссии (фактически существовал с 1942 г.). По инициативе Кубе 27 июня 1943 г. было провозглашено создание Рады доверия при Генеральном комиссариате Белоруссия. Этот орган представлял собой административную комиссию, единственной задачей которой была отработка и представление оккупационным властям пожеланий и предложений от населения. 21 декабря 1943 г. вместо Рады доверия по инициативе К.Готберга (ставшего Генеральным комиссаром после убийства партизанами Кубе) была создана Белорусская центральная рада (БЦР), президентом которой назначен начальник управы Минского округа Р. Островский (1887—1976). Деятельность Рады не была эффективной, поскольку Рада не имела реальной политической власти (только в вопросах социальной опеки, культуры и образования имела право на относительно самостоятельные решения), а её члены придерживались различных взглядов на будущее Белоруссии и зачастую не знали местных условий. В глазах населения она не могла поэтому иметь авторитета. Рада косвенно была связана с военными преступлениями — в частности, с проведением этнических чисток против польского населения.

Обложка журнала белорусской полиции «Беларус на варце» (Белорус на страже) № 6, 1944 г.

В оккупированной Белоруссии издавалось множество коллаборационистских газет и журналов: «Белорусская газета», «Пагоня» (Погоня), «Biełaruski hołas» (Белорусский голос), «Новы шлях» (Новы путь) и т. д. Эти издания вели антисемитскую, антисоветскую и профашистскую пропаганду. В специальной статье, опубликованной 25 сентября 1943 года после уничтожения Кубе в «Белорусской газете», редактор этой газеты Владислав Козловский писал: «Сердце сжимает скорбь… Его (то есть Кубе — авт.) нет больше среди нас. Генеральный комиссар Вильгельм Кубе был одним из наилучших, наисердечнейших друзей…, который думал и говорил так, как каждый белорусский националист…».23 февраля 1944 года К.Готберг издал приказ о создании Белорусской краевой обороны (БКО) — военного коллаборационистского формирования, руководителем которого был назначен Франц Кушель, и поручил БЦР провести мобилизацию. Сформированные к концу марта 45 батальонов БКО были плохо вооружены. Постепенно снижалась их дисциплина, не хватало офицеров. К концу оккупации БКО использовалась для борьбы с партизанами, охраны различных объектов и хозяйственных работ. Важнейшими направлениями деятельности БЦР на завершающем этапе войны стали реорганизация частей БКО и пополнение белорусских военных формирований за счёт вербовки новых солдат, создание вспомогательных контингентов для использования их в системе обороны Германии, организация антисоветского партизанского движения на территории Белоруссии. Первоначально предполагалось переформировать БКО в Белорусский легион. В рамках подготовки к этой реорганизации в сентябре 1944 г. в Берлине был создан первый кадровый батальон БКО (422 человека) под командованием капитана Петра Касацкого, ставший резервом и школой офицерских кадров для будущих частей. Тогда же из числа завербованных «Союза Белорусской Молодежи» в качестве «помощников ПВО» (от 2,5 до 5 тыс. человек) были отобраны группы для обучения в зенитно-артиллерийской школе. После окончания курса учёбы их включили в состав частей противовоздушной обороны Берлина.Демонстрация в честь открытия Второго Всебелорусского Конгресса.Последним мероприятием БЦР на территории Беларуси стало проведение 27 июня 1944 г. (за неделю до освобождения Минска) в Минске Второго Всебелорусского конгресса. Название конгресса было выбрано для подтверждения преемственности с Первым Всебелорусским конгрессом, состоявшимся в 1918 году также в условиях немецкой оккупации. Делегаты конгресса объявили о разрыве дипломатических отношений с Россией, провозгласили БЦР единственным представителем белорусского народа и приняли решение об отправке Гитлеру заявления о его поддержке.

Демонстрация в честь открытия Второго Всебелорусского Конгресса

Основные коллаборационистские формирования
В вооружённых силах Германии
* 1-й Белорусский штурмовой взвод
* Белорусский батальон железнодорожной охраны
* 13-й Белорусский полицейский батальон СД
* Новогрудский эскадрон
* 1-й Кадровый батальон Белорусской Краевой Обороны
* Бригада вспомогательной полиции порядка «Зиглинг»
* 30-я гренадерская дивизия СС (1-я белорусская)
* Гренадерская бригада войск СС (1-я белорусская)
* Корпус Белорусский Самообороны (БСА). Руководитель Иван Ермаченко.
* Белорусская центральная рада (БЦР). Президент Радослав Островский.
* Белорусская краевая оборона (БКА). Командир Франц Кушель.
* Союз белорусской молодёжи (СБМ). Руководители — Надежда Абрамова (1942—1943), Михаил Ганько (с 1943).
* Белорусская народная самопомощь (БНС) — оккупационная полиция. Руководитель Юрий Соболевский.
* Белорусская рада доверия. Председатель Вацлав Ивановский.
* Батальон «Дальвитц».
* 38-я гренадерская дивизия СС «Нибелунген»
Батальоны «Schuma»
Шума (нем. Schuma) — белорусская вспомогательная полиция порядка. Приведены данные по батальонам с 1942 по 1944 годы.
№ батальона ↓ Сформирован ↓ Дислокация ↓ Подчинение ↓ Численность 1943—1944 ↓
№ 45 (охранный) сентябрь 1943 Барановичи Начальник полиции порядка «Белоруссии» -
№ 46 (охранный) лето 1943 Новогрудок Начальник полиции порядка «Белоруссии» -
№ 47 (охранный) лето 1943 Минск Начальник охранной полиции «Минск» -
№ 48 (фронтовой) лето 1943 Слоним Начальник полиции порядка «Белоруссии» 592-(615) 590
№ 49 (охранный) лето 1943 Минск Начальник охранной полиции «Минск» 327—314
№ 56 (артилерийский) 04.1943 Минск Начальник охранной полиции «Минск» ?
№ 60 (фронтовой) 01.1944 Снов — Барановчи Начальник полиции порядка «Белоруссии» 562—526
№ 64 (фронтовой, а с мая, 1944 хранный) 02.1944 Глубокое Начальник полиции порядка «Белоруссии» ?-65
№ 65 (фронтовой) 02.1944 Новогрудок Начальник полиции порядка «Белоруссии» ? — 477
№ 66 (фронтовой) 02.1944 Слуцк Начальник полиции порядка «Белоруссии» ? — 172
№ 67 (охранный) 02-03.1944 Вилейка Начальник полиции порядка «Белоруссии» ? −23
№ 68 (фронтовой) 15.03.1944 Новогрудок Начальник полиции порядка «Белоруссии» 150 − 600
№ 69 (фронтовой) 03.1944 Могилёв Фюрер СС и полиции «Минск»
Коллаборационисты после освобождения Белоруссии
Сразу после проведения II Всебелорусского конгресса началась эвакуация руководства и формирований коллаборационистов в Германию, где они продолжили свою деятельность. В июле—августе 1944 г. в распоряжение БЦР был передан центр подготовки абвера в Дальвице (Восточная Пруссия), который получил большое пополнение из эвакуированных батальонов БКО. В первых числах апреля 1945 г. было достигнуто соглашение с представителями спецслужб Третьего рейха под руководством штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени о развертывании на базе этого центра специального батальона «Дальвитц» численностью до 700—800 человек. Кроме того, по приказу рехсфюрера СС Гиммлера была создана новая 30-я дивизия войск СС (Белорусская № 1), именовавшаяся также штурмовой бригадой СС «Беларусь». Активное участие в формировании этих подразделений играл Язэп Сажич (ставший в 1982 году шестым «президентом» Белорусской Народной Республики), передавший в бригаду СС 101 подготовленного им курсанта школы младших офицеров. 30 апреля 1945 года дивизия сдалась американским войскам.После окончания войны большинство руководителей коллаборационистского движения переехали в США (в том числе, Радослав Островский), страны Западной Европы и Австралию, где создали белорусские националистическое организации или влились в ряды существующих, использовавшихся для борьбы с СССР. Известно о сотрудничестве некоторых представителей белорусского движения с ЦРУ , которое организовывало антисоветские диверсионные отряды, в которых участвовали и некоторые бывшие коллаборационисты, например Михаил Витушка или Иван Филистович.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Коллаборационизм в Беларуси не сыграл сколько-нибудь существенной роли, которая могла способствовать укреплению позиций оккупационных властей. Сотрудничество части белорусов с оккупантами в целях якобы реализации национальных задач было утопичным. Белорусские националисты были полностью зависимы от гитлеровцев, так и не став самостоятельной политической силой. Объективно они играли на руку врагу. Большинство же населения республики встало на защиту своей Родины. Широкий размах получило в Беларуси партизанское движение, которое развернулось впервые месяцы оккупации и продолжалось со все нарастающим размахом до самого последнего ее дня. Но своим целям, социально-демографическому составу участников и поддерживающего его населения оно являлось всенародным.

Персоналии и судьбы
* Радослав Островский — президент БЦР, эмигрировал.
* Николай Шкелёнок — 1-й вице-президент БЦР, казнен.
* Вацлав Ивановский — бургомистр Минска (1942—1943), убит партизанами.
* Витовт Тумаш — бургомистр Минска (1941—1942), эмигрировал.
* Вацлав (Владислав) Козловский — редактор «Белорусской газеты», убит партизанами.
* Василий Захарка — президент БНР в изгнании, умер (погиб?) в Праге в 1943 г.
* Адам Демидович-Демидецкий — заместитель бургомистра Минска.
* Николай Абрамчик — президент БНР в изгнании после смерти В. Захарки, жил в эмиграции.
* Олехнович, Франтишек — драматург, убит партизанами.
* Константин Езовитов — руководитель вооружённых формирований, казнён в СССР.
* Франц Кушель — руководитель Белорусской краевой обороны, эмигрировал в США.
* Фабиан Акинчиц — журналист, убит партизанами.
* Владимир Сябура — редактор журнала «Новы шлях», эмигрировал в США.
* Иван Ермаченко — эмигрировал.
* Михаил Ганько — глава СБМ, эмигрировал на Запад, возможно, позднее нелегально проник в Беларусь и погиб.
* Надежда Абрамова — бывший глава СБМ, эмигрировала, умерла в конце 1970-х в Западной Германии.
* Юрий Соболевский — начальник полиции при БЦР, эмигрировал, умер при неясных обстоятельствах в Мюнхене.
* Пётр Касацкий
* Язеп Сажич — эмигрировал, возглавлял правительство БНР в изгнании.
* Станислав Станкевич — бургомистр Борисова, журналист, после войны — активный деятель белорусской эмиграции.
* Гелда, Иван — командир батальона «Дальвитц», казнен.

Подготовка белорусской коллаборации до начала войны

Подготовка белорусских коллаборационистов Третьим рейхом началась в середине-конце -х годов, когда при Министерстве внутренних дел Германии было создано Белорусское представительство - сначала в Берлине , а затем в других городах Германии . Оно занималось выявлением и вербовкой лиц, желающих оказывать помощь Германии в белорусских вопросах. Так, третий президент БНР Василий Захарка написал подробный доклад о политическом, экономическом и культурном положении Белоруссии , а также обратился с меморандумом к Гитлеру с заверениями поддержки. Кроме того, был создан Белорусский комитет самопомощи - организация, активно вербовавшая членов среди белорусов, проживающих в Германии . С началом Второй мировой войны немецкое командование создало в Варшаве и Бяла Подляске базы для переброски белорусской патриотической агентуры на территорию СССР . В Берлине , в лагере Вуставу, из числа белорусских патриотов были организованы курсы пропагандистов и переводчиков для работы в Беларуси после смены оккупационной власти.

Коллаборационизм во время немецкой оккупации Белоруссии

Вместе с наступающими частями немецкой армии в Белоруссию прибыли основные деятели белорусского националистического движения из эмиграции: Фабиан Акинчиц , Владислав Козловский , активисты Белорусской национал-социалистической партии , Иван Ермаченко , Радослав Островский и другие. В начальный период войны развитие политической и военной коллаборации происходило незначительными темпами, что объясняется успехами немцев на фронте и отсутствием для них необходимости развития коллаборационистских структур. Немецкое руководство надеялось на быструю победу в войне и скептически воспринимало способности белорусского населения к национально-государственному строительству по причине слабости этнического самосознания . Деятельность коллаборационистов в этот период сводилась в основном к работе неполитических структур, крупнейшей из которых являлась Белорусская народная самопомощь , созданная 22 октября 1941 года , целью которой провозглашалась забота о здравоохранении, вопросы образования и культуры.

Нацистская демонстрация на Площади Свободы в Минске. 1943 год

При помощи белорусских коллаборационистов немецкие власти пытались использовать в своих целях научные кадры, которые оказались на оккупированной территории. В июне 1942 года ими было создано «Белорусское научное товарищество». Его почётным президентом стал гауляйтер Белоруссии В. Кубе . Однако белорусские учёные бойкотировали работу товарищества, и оно существовало только на бумаге . Также были созданы другие неполитические коллаборационистские структуры («Женская лига», профсоюзы и др.). Вместе с тем, попытки создания белорусского Вольного корпуса самообороны оказались неудачными по причине противодействия военных властей и СС . Создание его было провозглашено в июне 1942 года в количестве 3 дивизий. Создано было, однако, около 20 батальонов, которые так и не решились вооружить, а уже весной 1943 года был распущен. Неудачной оказалась также попытка создания белорусской автокефалии с целью отрыва белорусских верующих от Московского Патриархата .

Файл:Kollab-Zhurnal.JPG

Обложка журнала белорусской полиции «Беларус на варце» (Белорус на страже ) № 6, 1944 г.

В оккупированной Белоруссии издавалось множество коллаборационистских газет и журналов: «Белорусская газета», «Пагоня» (Погоня ), «Biełaruski hołas» (Белорусский голос ), «Новы шлях» (Новы путь ) и т. д. Эти издания вели антисемитскую, антисоветскую и профашистскую пропаганду. В специальной статье, опубликованной 25 сентября 1943 года после уничтожения Кубе в «Белорусской газете», редактор этой газеты Владислав Козловский писал: «Сердце сжимает скорбь… Его (то есть Кубе - авт.) нет больше среди нас. Генеральный комиссар Вильгельм Кубе был одним из наилучших, наисердечнейших друзей…, который думал и говорил так, как каждый белорусский националист…» .

Демонстрация в честь открытия Второго Всебелорусского Конгресса

27 июня 1944 года в Минске был проведен Второй Всебелорусский конгресс, в котором приняли участие большинство активных лидеров коллаборационистов. Конгресс проходил в условиях приближения к Минску Красной Армии , проводившей крупную наступательную операцию в Белоруссии . На конгрессе было принято решение, что БЦР является единственным законным правительством Белоруссии, а также была выражена всесторонняя поддержка Германии . Было также разработаны планы антисоветских диверсионных и партизанских операций в Белоруссии, в случае полного отступления немецких войск с её территории.

Основные коллаборационистские формирования

В вооружённых силах Германии

• 1-й Белорусский штурмовой взвод
• Белорусский батальон железнодорожной охраны
• 13-й Белорусский полицейский батальон СД
• 1-й Кадровый батальон Белорусской Краевой Обороны
• Корпус Белорусский Самообороны (БСА). Руководитель Иван Ермаченко .
• Белорусская центральная рада (БЦР). Президент Радослав Островский .
• Белорусская краевая оборона (БКА). Командир Франц Кушель .
• Союз белорусской молодёжи (СБМ). Руководители - Надежда Абрамова (1942-1943), Михаил Ганько (с 1943).
• Белорусская народная самопомощь (БНС) - оккупационная полиция . Руководитель Юрий Соболевский .
• Белорусская рада доверия. Председатель Вацлав Ивановский .

Батальоны «Schuma»

Шума (нем. Schuma ) - белорусская вспомогательная полиция порядка. Приведены данные по батальонам с 1942 по 1944 годы.

№ батальона	Сформирован	Дислокация	Подчинение	Численность 1943-1944
№ 45 (охранный)	сентябрь 1943	Барановичи		-
№ 46 (охранный)	лето 1943	Новогрудок	Начальник полиции порядка «Белоруссии»	-
№ 47 (охранный)	лето 1943	Минск		-
№ 48 (фронтовой)	лето 1943	Слоним	Начальник полиции порядка «Белоруссии»	592-(615) 590
№ 49 (охранный)	лето 1943	Минск	Начальник охранной полиции «Минск»	327-314
№ 56 (артиллерийский)	04.1943	Минск	Начальник охранной полиции «Минск»	?
№ 60 (фронтовой)	01.1944	Снов - Барановчи	Начальник полиции порядка «Белоруссии»	562-526
№ 64 (фронтовой, а с мая, 1944 хранный)	02.1944	Глубокое	Начальник полиции порядка «Белоруссии»	?-65
№ 65 (фронтовой)	02.1944	Новогрудок	Начальник полиции порядка «Белоруссии»	? - 477
№ 66 (фронтовой)	02.1944	Слуцк	Начальник полиции порядка «Белоруссии»	? - 172
№ 67 (охранный)	02-03.1944	Вилейка	Начальник полиции порядка «Белоруссии»	? −23
№ 68 (фронтовой)	15.03.1944	Новогрудок	Начальник полиции порядка «Белоруссии»	150 − 600
№ 69 (фронтовой)	03.1944	Могилёв	Фюрер СС и полиции «Минск»	Численность

Коллаборационисты после освобождения Белоруссии

Сразу после проведения II Всебелорусского конгресса началась эвакуация руководства и формирований коллаборационистов в Германию , где они продолжили свою деятельность. В июле-августе г. в распоряжение БЦР был передан центр подготовки абвера в Дальвице (Восточная Пруссия), который получил большое пополнение из эвакуированных батальонов БКО. В первых числах апреля г. было достигнуто соглашение с представителями спецслужб Третьего рейха под руководством штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени о развертывании на базе этого центра специального батальона «Дальвитц» численностью до 700-800 человек. Кроме того, по приказу рехсфюрера СС Гиммлера была создана новая 30-я дивизия войск СС (Белорусская № 1), именовавшаяся также штурмовой бригадой СС «Беларусь». Активное участие в формировании этих подразделений играл Язэп Сажич (ставший в 1982 году шестым «президентом» Белорусской Народной Республики), передавший в бригаду СС 101 подготовленного им курсанта школы младших офицеров. 30 апреля 1945 года дивизия сдалась американским войскам.

После окончания войны большинство руководителей коллаборационистского движения переехали в США (в том числе, Радослав Островский), страны Западной Европы и Австралию , где создали белорусские националистическое организации или влились в ряды существующих, использовавшихся для борьбы с СССР . Известно о сотрудничестве некоторых представителей белорусского движения с ЦРУ , которое организовывало антисоветские диверсионные отряды, в которых участвовали и некоторые бывшие коллаборационисты, например