Философия пессимизма. Кто ввел понятие пессимизм

мироощущение, проникнутое безнадежностью, неверием в лучшее; философские концепции, которые в анализе бытия и познания исходят из положения о том, что мир устроен не лучшим образом, что миром управляют стихийные силы, мир незакономерен, в нем много случайности; он хаотичен и бессмысленен. Следовательно, мир не познается логикой, в нем нет общих, универсальных истин, единых законов. Основой бытия и его сущностью является страдание и абсурд, а смысл жизни - лишь в их преодолении. К пессимистическим концепциям относят философию Гераклита, буддизма, А.Шопенгауэра, экзистенциализма и ряд других. Противоположностью пессимизма выступает оптимизм.

Отличное определение

Неполное определение ↓

Пессимизм

(от лат. pessimis - наихудший) - отрицательная оценка человеческой и всемирной жизни. Весьма распространенную элементарную форму такой оценки мы находим в пессимизме сравнительно-историческом; от Гесиода и до наших дней каждая эпоха считала себя наихудшей. Что люди субъективно имеют особую чувствительность к бедствиям своего времени - это не требует объяснения, и упомянутый вид пессимизма есть вполне естественная и практически неизбежная иллюзия, от которой мы теоретически освобождаемся, как только узнаем факт ее повторения в различные эпохи, при самых разнообразных исторических условиях. Пессимистическому взгляду на историю противополагается идея постоянного возрастания человеческого благополучия. Сознание, что в мире есть зло и что оно не упраздняется одним прогрессом социальных условий жизни, вызывает принципиальный вопрос об оценке мирового бытия, причем с крайним отрицательным ответом является пессимизм безусловный, выразившийся в буддийской религии и получивший новейшую философскую обработку в системах Шопенгауэра и Гартмана. Полную формулу безусловного пессимизма мы находим в основном буддийском учении о "4 благородных истинах": 1) существование есть мучение, 2) причина его есть бессмысленно хотение, не имеющее ни основания, ни цели, 3) избавление от мучительного существования возможно через уничтожение всякого хотения, 4) путь такого избавления ведет через познание связи явлений и соблюдение совершенных нравственных заповедей, данных Буддой, а конец его есть Нирвана, полное "погашение" бытия. Этот основной пессимистический взгляд на бытие, как на страдание или мучение, и на небытие, как на избавление от муки, - к которому ничего существенно не прибавили новейшие сторонники абсолютного. Пессимизм дополняется в буддизме двумя теориями: об условиях существования (ниданы) и об агрегатах (сканды), составляющих человека. Из 12 "нидан" принципиальное значение имеют: 1-я - неведение или бессмыслие (этим исключается понятие разумности или целесообразности существования); 2-я - закон моральной причинности (карма), в силу которого каждый акт имеет свои роковые последствия, независимые от действующего; 8-я - жажда бытия; 11-я - рождение в определенной форме; 12-я - старость и смерть. "Ниданы" определяют процесс мучительного существования; что касается до его субъектов, то буддизм решительно отрицает их самостоятельность в смысле духовной субстрации и в каждом живом существе видит лишь агрегат нескольких агрегатов (сканд) физических и психологических, распадающихся в момент смерти. В силу закона моральной причинности, дела совершенные каждым, создают, вслед за его смертью, новый агрегат, подлежащий соответствующим страданиям, и так далее до бесконечности. Спасения от этой "сингары" (вечного мучения) возможно только через указанный путь отречения от всякой воли и, следовательно, прекращения всяких действий, в силу чего, после покрытия прежней кармы остальным страданием, погашается и всякое бытие, за отсутствием для него всяких новых причин. При оценке этой системы безусловного пессимизма должно обратить внимание на ту конкретную точку отправления, которую указывает само буддийское предание. Индийский царевич, отдавший свою первую молодость всевозможным житейским удовольствиям, на 30-м году, встретивший нищего, больного, калеку и мертвеца, задумывается о непрочности житейского благополучия и покидает свой гарем, чтобы в уединении размышлять о смысле жизни. Какова бы не была степень исторической достоверности этого сказания, в нем ярко выражена та простая истина, что материальная жизнь, даже при самых исключительно-благоприятных условиях, сама по себе неудовлетворительна. Все житейские блага непрочны, болезнь, старость и смерть - общий удел живых существ: такой пессимизм есть аксиома. Широкая система безусловного отрицания бытия, воздвигаемая на этом твердом, но узком основании, лишена, однако, всякой устойчивости и различается от внутренних противоречий, не устраненных, а скорее усиленных и умноженных новейшей метафизикой отчаяния. Первое внутреннее противоречие выражается в двусмысленной роли, которую в этом построении играет факт смерти. Он представляется сначала венцом всяких зол: лишь при виде мертвеца в уме Будды созревает безусловный пессимизм и решимость стать на путь отречения. Между тем такой взгляд на смерть имеет смысл лишь для оптимизма, признающего жизнь за благо и условие всех благ: лишение жизни, с этой точки зрения, есть величайшее зло. Для пессимизма, признающего, что жизнь, по существу, есть мучение, конец этого мучения должен являться, наоборот, величайшим благом - а в таком случае мировоззрение опять получает оптимистическую окраску: мир оказывается так хорошо устроенным, что вместе с мучительной болезнью неизбежно дается и радикальное от нее лекарство. Такому заключению лишь по ошибке противопоставляется буддийская теория многих преемственных рождений, чем будто бы отнимается у факта смерти характер окончательного избавления. На самом деле и по буддийскому воззрению для страдающего существа смерть есть конец всех страданий, ибо это существо есть только совокупность агрегатов, распадающихся в момент смерти. Никакой субстракции, переживающей этот момент и сохраняющей свое единство, буддизм не допускает; связь между умершим и тем новым существом, которое родится из его дел по закону "кармы", находится вне их обоих: теория не может утверждать их личного тождества или единства самосознания, ибо это противоречит очевидности: никто не помнит своих прежних существований, то есть прежних воплощений своей "кармы", хотя для каждого таких воплощений предполагается бесчисленное множество. Если же единство самосознания ограничивается каждый раз пределами одного воплощения, то ими же ограничивается и действительное страдание для каждого существа. Новейшая форма абсолютного пессимизма (у Шопенгауэра и Гартмана) также не представляет никаких оснований для превращения зла в какой-то трансцендентный атрибут бытия. Зло и здесь сводится собственно к страданию, страдание же действительно существует, лишь поскольку сознается - а страдание для философии пессимизма есть не более как мозговое явление (Gehimphдnomen) и, следовательно, возможно только для организмов, обладающих нервной системой и страдающих при известной степени раздражения чувствительных нервов. Следовательно, страдания всякого существа ограничиваются пределами его данного телесного существования и совершенно прекращаются с разрушением организма в смерти. Шопенгауэр и Гартман много говорят о "мировом страдании", но именно с их точки зрения это может быть только риторической фигурой, ибо мир, то есть единое метафизическое начало - "воля", "бессознательное" и т. п. - не может страдать; для этого оно должно было бы, по крайней мере, обладать собственными чувствительными нервами и мозгом, чего ему не предоставлено. Универсальное страдать не может; страдает только индивидуальное в своем органическом воплощении, уничтожаемом смертью. Реально существующее страдание ограничивается только областью состояния - людьми и животными; все эти существа страдают, но каждое порознь, и страдания каждого с концом его жизни совершенно прекращаются. Если Шопенгауэр прав, что нельзя ощущать, представлять, познавать "за пределами своей кожи", то столь же невозможно за этими пределами и страдать; поэтому и чужие страдания могут быть мучительны для каждого лишь через их отражение в пределах его "кожи", то есть через его организм, и с его смертью совершенно исчезают. Таким образом безусловный пессимизм ни в древней индийской, ни в новой германской своей форме не в состоянии отнять у смерти ее значения окончательной избавительницы от бедствий жизни, и с этой точки зрения ничто логически не мешает каждому ускорять такое избавление через самоубийство. Попытка Шопенгауэра и Гартмана отклонить этот вывод своей крайней слабостью подтверждают его неизбежность. Первый говорит, что самоубийство есть ошибка, потому что в нем истребляется не сущность зла (мировая воля), а только явление. Но никакой самоубийца и не ставит себе такой нелепой задачи, как истребление сущности вещей. В качестве страдающего явления оно хочет избавиться от своей жизни, как мучительного явления - и такой цели оно несомненно достигает с точки зрения самого Шопенгауэра, который при всем своем пессимизме, не может утверждать, чтобы мертвые страдали. Гартман, вполне признавая, что последняя цель есть именно самоубийство, требует, чтобы отдельный человек в интересах человечества и вселенной воздерживался от личного самоубийства и посвящал свои силы на подготовление средств к тому всеобщему собирательному самоубийству, которым должен окончиться исторический и космический процесс. Это - высший нравственный долг, тогда как убивать себя, чтобы избавиться от собственных страданий, свойственно людям, стоящим на низшей, эвдемонистической ступени этики. Последнее, конечно, справедливо, но собственный принцип безусловного пессимизма, конечно, исключает всякую другую этику. Если все дело в том, чтобы уничтожить мучительное существование, но нет никакой возможности разумно доказать кому-нибудь, что он должен иметь в виду не свои собственные, действительно испытываемые мучения, а предполагаемые мучения того отдаленного потомства, которое будет способно на акт коллективного самоубийства; да и для тех будущих пессимистов теперешнее личное самоубийство данного субъекта может быть (в смысле Гартмана) полезно как пример для подражания, ибо ясно, что если каждый будет себя убивать, то общая цель будет достигнута. - На самом деле безусловный пессимизм, как первоначально явился, так и до конца останется лишь плодом пресыщенной чувственности. В этом его истинное значение и его ограниченность. Справедливая оценка жизни материальной, которая в отдельности взята, есть только "похоть плоти, похоть очей и гордость житейская", приводит размышляющий ум к истинному заключению, что "мир весь во зле лежит", чем и исчерпывается правда пессимизма. Но когда человек, познавший до пресыщения неудовлетворительность плотской жизни и не одушевленный преобладающим интересом к чему-нибудь другому, лучшему, незаконным образом обобщает и расширяет отрицательный результат своего опыта, то, вместо верного пессимистического отношения к односторонне-материальному направлению жизни, получается ложное утверждение, что сама жизнь, сам мир и само бытие суть зло и мучение. В этом принцип безусловного пессимизма 1) не различается зло нравственное от страдания и бедствия, или зла физического, и 2) так смутно понятое зло принимается за подлинную первооснову всякого бытия, что не только ни на чем не основано, но и ведет к явным нелепостям. Так, последовательно применяя эту точку зрения, пришлось бы признать болезнь за постоянное нормальное состояние, а здоровье - за случайную и непонятную аномалию; но в таком случае мы не замечали бы болезни и мучительно ощущали бы здоровье, как нарушение нормы; между тем, наоборот, здоровье нами обыкновенно не замечается именно как первичное, нормальное состояние, болезнь же мучительно сознается как приходящее, случайное отклонение от нормы. К подобным же нелепостям приводить безусловный пессимизм и в нравственной сфере. - Иногда пессимизмом называется всякое воззрение, которое признает реальность и важное значение зла в мире, но лишь от вторичного, обусловленного и преодолеваемого фактора человеческого и природного бытия. Такой относительный пессимизм содержится многими философскими и большинством религиозных систем; но его нельзя рассматривать вне общей связи того или другого миросозерцания, в которое он входит как один из составных элементов (См. Манихейство, Платон, Плотин, Сведенборг, а также Свобода воли).

Мы часто называем этих людей «нытиками» и «жалобщиками», «мрачными личностями» и даже «энергетическими вампирами». Иногда они и в самом деле напоминают «вампиров». Молчаливый и грустный вид, какое то загадочное, отстранённое выражение лица. Или, наоборот, они говорливы, раздражительны и всё время жалуются.

Мы не хотим их замечать, но встречаем их повсюду. Кто они?

Пессимисты. Люди, у которых всё и почти всегда - очень плохо!

Пессимизм очень заразителен. Посмотрите на эти фотографии.

Это немецкий философ XIX века, Артур Шопенгауэр. Его по праву называют отцом современного пессимизма. Философ и мистик, Шопенгауэр отличался крайне пессимистическими убеждениями. Однако именно эти убеждения принесли ему мировую известность.

Шопенгауэр родился в семье коммерсанта. И казалось, тоже должен был стать торговцем. Однако его влекло к наукам и отвлечённым рассуждениям об устройстве бытия. Родители будущего великого мыслителя были крайне несчастливы в браке. Потому детство философа прошло в обстановке глубокого конфликта между жизнерадостной но холодной матерью и расчётливым, но склонным к депрессиям отцом.

Шопенгауэр, в отличие от своего отца не заинтересовался торговлей. А скорее пошёл по стопам матери-писательницы. Он был человеком необычайного ума, тянулся к наукам и в совершенстве владел английским, французским, испанским, итальянским и латинским языками.

Он был расчетлив, мнителен, крайне подозрителен и отличался резкостью суждений. Философ никогда не был женат. Да и мечтал он не о семейном счастье а о том, чтобы стать знаменитым. Вернее, не сам он хотел стать знаменит. Он искренне верил в свою философию! И она его не подвела.

Во времена войн, катаклизмов и кризисов, человек неминуемо возвращается к размышлениям о бренности бытия.

Шопенгауэра нельзя назвать «сумасшедшим философом». Его пессимистические рассуждения очень логичны. И на сегодняшний день афоризмы Шопенгауэра очень популярны.

Вот лишь некоторые из них:

«Есть только одна врожденная ошибка - это убеждение, будто мы рождены для счастья».

«Умные не столько ищут одиночества, сколько избегают создаваемой дураками суеты».

«Кто придает большое значение мнению людей, делает им слишком много чести».

«Большинство людей вместо того, чтобы стремиться к добру, жаждет счастья, блеска и долговечности; они подобны тем глупым актёрам, которые желают всегда играть большие, блестящие и благородные роли, не понимая, что важно не то, что и сколько играть, а как играть».

«Примириться с человеком и возобновить с ним прерванные отношения - это слабость, в которой придется раскаяться, когда он при первом же случае сделает то же самое, что стало причиной разрыва».

«Никого так ловко не обманываем мы и не обходим лестью, как самих себя».

«Каждый принимает конец своего кругозора за конец света».

Если вы внимательно прочитали эти афоризмы, то должно быть успели почувствовать, как повеяло пессимизмом. Но неужели вы совершенно не согласны с великим философом?

Почему Шопенгауэр так тяготел к пессимистическим убеждениям? Дело в том, что филисов считал человека, по большому счёту, существом неразумным. У нас есть разум, и поэтому нам кажется, что, в отличие от всех других существ, он действует не в силу безотчетных желаний и слепых инстинктов, а в силу разумных и осознанных мотивов. Но это иллюзия, говорит Шопенгауэр. «Если человек поступает разумно, то почему же тогда он лжет, подличает, предает, почему способен убить себе подобного, делать разные гадости, желать зла? Как ни печально признать, человек руководствуется в своей деятельности не разумными основаниями, но слепой неразумной волей. Все его действия и поступки есть проявления воли к жизни, его бессознательного желания жить, неистового и инстинктивного стремления существовать во что бы то ни стало, причем жить как можно лучше, пусть даже за счет страданий и лишений себе подобных ».

Воля, следовательно, присутствует везде и во всем, является единственным свойством мироздания, самим мирозданием. По Гегелю, мир – это разум, по Шопенгауэру, мир – это воля. По большому счёту, Шопенгауэр, в своих рассуждениях говорит о том, что человек не всегда поступает разумно, а часто движим желанием удовлетворения собственных потребностей. В основе мироздания, по Шопенгауэру, лежит не разум, а воля, и поэтому в нем много неразумного, случайного и необъяснимого. Именно об этом пишет Артур Шопенгауэр в своей главной книге «Мир как воля и представление».

Как ни странно, Шопенгауэр был очень волевым человеком. Именно он впервые провёл метафизический анализ человеческой воли и безволия. И первый ввёл в употребление слово «мотивация».

Почему же пессимизм столь заразителен?

Пессимисты искренне верят, что мир устроен неправильно, а человек, главным образом, создан не для счастья, а для страданий. И нет ничего удивительного в том, что в мире существует несправедливость. И когда у вас плохое настроение и вас одолевают жизненные трудности, всё это кажется очень логичным, не правда ли?

Однако в основе «философии пессимизма» лежит ложное убеждение в «безысходности». А когда человек в чём-то твёрдо убеждён, он следует собственным убеждениям и воплощает их в реальность. Если всё равно не произойдёт ничего хорошего, зачем к чему- то стремится?

Надо сказать, что главный теоретик пессимизма Артур Шопенгауэр сам же опроверг собственную философию. Он столько лет боролся с общественным мнением, настроенным «оптимистически», что его труды получили широкое признание. Ведь он приложил так много усилий, для того, чтобы весь мир узнал о его философии. И каждый раз во времена политической нестабильности пессимизм вновь находит своих приверженцев, которые считают, что всё очень плохо, потому что мир несправедлив, а люди несовершенны…

и Майнлендер. К ним можно теперь присоединить и Метерлинка, пессимиста в юности, сделавшегося оптимистом в зрелом возрасте, а также много других менее известных имен. Часто спрашивали себя, как объяснить, что Шопенгауэр, философия которого была, несомненно, искренней и проповедовала возвращение к нирване, в конце концов стал так дорожить жизнью, вместо того чтобы покончить с нею, как это сделал позднее Майнлендер. Это объясняется тем, что Шопенгауэр достиг возраста, когда развивается чувство жизни. Очень известный современный невропатолог Мёбиус , в высшей степени тщательно изучивший биографию и сочинения Шопенгауэра, выводит из них, что к старости образ мыслей его принял оптимистический оттенок. По случаю своего семидесятилетия он находил утешение в том, что, согласно индусским Упанишадам и по взглядам Флуранса, возможно дожить до ста лет. По выражению Мебиуса, Шопенгауэр «в старости жил с удовольствием и не был более пессимистом по чувству». Незадолго до смерти он думал, что сможет прожить ещё лет двадцать».

Мечников И.И., Этюды оптимизма, М., «Наука», 1988 г., с. 219.

«При попытке обосновать оптимистическую теорию человеческой природы невольно возникает вопрос: почему же столько выдающихся умов останавливалось на чисто пессимистическом мировоззрении? Пессимизм - очень давнего происхождения, хотя проповедовался он и распространился главным образом в современную нам эпоху.

Всем известен пессимистический возглас Екклезиаста за десять веков до нашей эры: «Все суета сует и всяческая суета!» Предполагаемый автор этого изречения Соломон провозглашает, что он «возненавидел жизнь, потому что противны стали ему дела, которые делаются под солнцем, ибо всё суета и томление духа» (Екклезиаст, II, 17).

Будда возвёл пессимизм на степень учения. По его мнению, жизнь есть сплошное страдание. «Рождение - страдание, старость - страдание, смерть - страдание, связь без любви - страдание, разлука с любимым - страдание, неудовлетворенное желание - страдание; кратко сказать: всякая усиленная привязанность ко всему земному - страдание». Этот пессимизм Будды послужил источником большинства современных пессимистических теорий. Будучи восточного происхождения, пессимизм очень сильно распространился в Индии, даже помимо буддизма.

В «Бхартрихари», стансах начала христианской эры, так изливается печаль о человеческом существовании: «Жизнь человека ограничивается 100 годами; ночь занимает половину этих лет; половина остальной половины поглощена детством и старостью; то, что остается, проходит среди болезней, разлук и сопровождающих их горестей, службы посторонним и тому подобных занятий. Где же найти счастье в жизни, сходной с пузырями, вызванными движением волн?» «Здоровье человека разрушается заботами и всякими болезнями. Ниспослано ли богатство, - вслед за ним, как в открытую дверь, следует и несчастье. Одно за другим захватывает смерть все живущее, и оно не в силах противиться своей участи. Что же прочно во всем, сотворенном всесильным Брамою?».

С азиатского востока пессимистические теории распространились в Египет и в Европу. Уже за три века до рождества Христова возникла философия Гегезия. Он проповедовал, что надежда большею частью влечет за собой разочарование и что наслаждение вскоре вызывает пресыщение и отвращение. По его мнению, сумма страданий превышает сумму наслаждений, так что счастье недостижимо и в действительности никогда не существует. Совершенно напрасно, следовательно, искать удовольствия и счастья, которые неосуществимы. Скорее следует вырабатывать в себе равнодушие, подавляя чувствительность и желания.

В конце концов, жизнь и смерть стоят друг друга, так что часто предпочтительно покончить с жизнью самоубийством. Гегезия прозвали Пейзитанатом, что значит советник смерти. «К нему стекались многочисленные последователи; учение его быстро распространялось, и убеждённые ученики лишали себя жизни. Царь Птоломей встревожился, боясь, как бы это отвращение к жизни не стало заразительным. Он закрыл школу Гегезия , а самого его изгнал».

Пессимистическая нота звучит иногда у различных греческих и латинских философов и поэтов. Сенека находит, что «в общем человеческая жизнь жалка». «Толпой сыплются новые беды, раньше, чем ты успел отдать дань прежним».

Но особенно распространился пессимизм в новейшие времена.

Помимо философских теорий прошлого века (каковы учения Шопенгауэра , Гартмана и Майнлендера, о которых было достаточно сказано в «Этюдах о природе человека»), пессимистическое мировоззрение главным образом было развито поэтами. Уже Вольтер пессимистически жаловался: «Каково течение и какова цель жизни? Пустяки и затем ничто. О Юпитер, нас создав, ты злобно пошутил».

Мы знаем, как выражал Байрон свои жалобы на жизнь человеческую. Вскоре после смерти знаменитого английского поэта раздались полные отчаяния вопли известного итальянского лирика Джакомо Леопарди. Вот слова, с которыми он обращается к собственному сердцу: «Успокойся навек, довольно трепетало ты, ничто не стоит этого трепета, и земля недостойна твоих вздохов. Жизнь - не что иное, как горечь и скука. Мир - один прах. Успокойся навек. Покинь надежду навсегда. Нашему роду суждена одна смерть. Презирай навсегда и самого себя, и природу, и постыдную скрытую силу, повелевающую всеобщее разрушение и бесконечную изменчивость всего».

Леопарди делает читателей свидетелями своих нравственных тревог и мучений. Он поверяет им свои намерения. В стихах, посвященных Карлу Пеполи, он говорит: «Я изучу слепую правду, я изучу слепую судьбу всего смертного и вечного: зачем было создано человечество и обречено на горе и страдания; к какой конечной цели направляют его судьба и природа; кому приятно или кому нужно наше великое страдание; какой порядок, какие законы управляют этим таинственным миром, восхваляемым мудрецами и которым я могу только любоваться». Возникла целая плеяда поэтов, воспевающих мировую скорбь. Weltschmerz немецких авторов; среди последних особенно выделялись Гейне и Николай Ленау.

Русская поэзия развилась отчасти под влиянием Байрона. Её лучшие представители, Пушкин и Лермонтов , часто задавались вопросом о цели человеческой жизни, и ответ их был глубоко безнадежным. Пушкин следующим образом формулирует свое пессимистическое мировоззрение:

Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? И зачем судьбою тайной Ты на казнь обречена? Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал? Сердце мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал? Цели нет передо мною... Пусто сердце, празден ум, И томит меня тоскою Однозвучный жизни шум...

Если, с одной стороны, пессимистические поэты и философы отражали мнения и чувства своих современников, то, с другой стороны, сами они имели несомненное влияние на читателей. Таким образом, укоренилось пессимистическое мировоззрение, сквозь которое на жизнь смотрели как на ряд страданий, не уравновешенных никакими благами».

Мечников И.И., Этюды оптимизма, М., «Наука», 1988 г., с. 204-206.

Основоположник философии «мирового пессимизма», Артур Шопенгауэр родился в 1788 году, в эпоху Французской революции и зарождения национального сознания — обстоятельство как нельзя более важное для раздробленного германского государства. Семья будущего философа не являла собой образец благовоспитанной бюргерской четы: мать — Иоганна Шопенгауэр — была намного младше своего мужа Генриха, а потому вызывала у него патологическое чувство ревности, вплоть до того, что ей запрещалось покидать дом и принимать гостей. Когда родился Артур, Иоганна написала в своем дневнике: «Мне, как всякой молодой матери, нравится забавляться со своей «новой куклой». Так относилась эта новоиспеченная мать к своему ребенку, что, конечно же, не могло не отразиться на характере маленького Артура, который, вкупе с ревнивым супругом, стал помехой карьере Иоганны как поэтессы.

Мать философа Иоганна Шопенгауэр. (pinterest.com)

Артур Шопенгауэр воспитывался в статусе наследника торгового дома своего отца, тот не вмешивался в его образование, виделся с ним редко, а через 16 лет после рождения сына покончил жизнь самоубийством. Иоганна Шопенгауэр, уже в роли вдовы, начинает вести активную светскую жизнь, становится хозяйкой литературного салона в Веймаре, где довольно близко общается с Гёте. Все эти обстоятельства приводят к тому, что юный Артур растет довольно замкнутым и устремленным в себя ребенком, полностью поглощенным своими мыслями и научными занятиями. Имея довольно серьезную сумму на банковском счету и живя на проценты, юный Шопенгауэр поступает в Геттингенский университет на врачебную специальность, но уже через два года переезжает в Берлин, где приступает к изучению философии. В 1813 году Шопенгауэр защищает докторскую диссертацию, а, получив необходимое академическое признание, приступает к написанию главного труда своей жизни — книги «Мир как воля и представление».

Первое издание знаменитого трактата Шопенгауэра проходит совершенно незамеченным, что немало уязвило самолюбие молодого и амбициозного философа. Артур решает попробовать себя в роли преподавателя и начинает читать лекции в Берлинском университете. Однако, и тут он не находит ожидаемой славы и признания. При выборе между семинарами Георга Гегеля — уже признанного тогда мыслителя, и лекциями заносчивого молодого доцента с мрачным взглядом на жизнь, понятно, на чьей стороне оказывались предпочтения слушателей.

Уже потом Шопенгауэр станет знаменит в кругу современников своим феноменальным злопамятством и пренебрежением к коллегам и соперникам. Своего заклятого врага на ниве философии, Гегеля, он именовал не иначе как «шарлатаном», а его стройную мировоззренческую систему считал «колоссальной мистификацией», «псевдофилософией, расслабляющей все умственные способности, ставящей на место подлинного мышления умопомрачительнейшую словесную чепуху». Стиль его едких высказываний в адрес своих идеологических оппонентов, как и рассуждения о жизни в целом, стали предметом подражания для многих поколений изощренных снобов и циников в области искусства и в сфере эстетики.

Уже при жизни у Шопенгауэра появились верные последователи, которых он в шутку называл «евангелистами» и «апостолами». После смерти учителя один из его поклонников, Юлий Фрауэнштедт, которому философ завещал свое творческое наследие, выпустил в свет собрание сочинений и опубликовал фрагменты рукописей Шопенгауэра. Так к нему постепенно пришла слава «новоизбранного кайзера немецкой философии».

Георг Фридрих Вильгельм Гегель. (pinterest.com)

Однако в 1818 году, потерпев фиаско как на почве науки, так и в педагогической практике, Шопенгауэр решает уехать в Италию, подальше от университетской суеты. Правда, мечты о славе не оставляют философа в покое — через год он возвращается в Берлин, чтобы снова попытать счастья на учительской стезе. Даже смерть своего главного противника, Гегеля, в 1831 году не сделала курс Шопенгауэра в университете популярнее, и тот навсегда порывает с педагогикой, а заодно и разочаровывается во всем мире.

Настоящая известность приходит к Шопенгауэру лишь после революционных событий 1848 — 1849 годов, под влиянием которых сильно меняется мировоззрение европейцев, а практичный и рассудочно-циничный взгляд на мир входит в моду. Этим не преминул воспользоваться немецкий философ: он решает издать сборник кратких афористических выражений и советов, которые пришлись по душе молодым людям второй половины XIX века. Вот наиболее характерные из них: «Здоровый нищий счастливее больного короля», «Не говори своему другу то, чего не должен знать твой враг», «Ценить высоко мнение людей будет для них слишком много чести» или «То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей».

Артур Шопенгауэр. (pinterest.com)

В самом конце своей жизни Шопенгауэр был окружен долгожданным почетом и всеобщей славой: в его дом совершались целые паломничества, а в университетах читались лекции, посвященные его философии. В 1854 году Вагнер посылает ему свою знаменитую тетралогию «Кольцо Нибелунгов» с автографом и теплой дарственной надписью. Однако в самом зените славы Шопенгауэр внезапно заболевает пневмонией и умирает 21 сентября 1860 года.

Внешность и манеры Шопенгауэра полностью отражали его мизантропию и пренебрежение к мнению окружающих. Одни находили в нем некоторое сходство с Бетховеном, другие утверждали, что его лицо напоминало Вольтера. Одевался он всегда чрезвычайно изящно, однако предпочитал старомодные костюмы начала XIX века, совершенно отказываясь от современных ему модных веяний. Малообщительный в молодости, а тем более после своих университетских неудач, Шопенгауэр был чужд обществу. Поселившись окончательно во Франкфурте-на-Майне, он старался держаться как можно дальше от местных интересов, мало общаясь с окружавшими его людьми. Он терпеть не мог не только светских, но и обыденных разговоров. Однако, когда ему приходилось произносить публичную речь, он никогда не говорил отвлеченными фразами: его разговор был так же прост, нагляден и точен, как и его литературный слог.

Артур Шопенгауэр в молодости. (pinterest.com)

Шопенгауэр всю жизнь оставался убежденным холостяком, мотивируя это тем, что женщины неизбежно покушаются на свободу мужчин. Вероятно, именно этими обстоятельствами объясняется его категорическое женоненавистничество и воинствующая ненависть к браку — взгляды Шопенгауэра на представительниц противоположного пола и супружество могли бы стать инструкцией для убежденных холостяков. Приведем одно из множества ярких высказываний философа о женщинах: «Низкорослый, узкоплечий, широкобедрый пол мог назвать прекрасным только отуманенный половым побуждением рассудок мужчины. С большим основанием его можно было бы назвать неэстетичным, или неизящным, полом. И действительно, женщины не имеют ни восприимчивости, ни истинной склонности к музыке, ни поэзии, ни к образовательным искусствам; и если они предаются им и носятся с ними, то это не более как простое обезьянство для целей кокетства и желания нравиться».

Рихард Вагнер. (pinterest.com)

Помимо мучительных отношений с матерью, немногочисленные любовные похождения Шопенгауэра тоже не принесли ему счастья. Он переживает тревожный роман с юной актрисой Каролиной Рихтер, но, как и отец, бесконечно мучается от ревности, что в итоге приводит к разрыву отношений. Переехав в Италию, Шопенгауэр пришел к мысли о том, что сексуальная страсть является «наиболее четко выраженным проявлением воли».

В Италии, где «единственный грех — не грешить», философ знакомится с богатой, знатной и прекрасной женщиной по имени Тереза (ее личность не была установлена биографами). Философ даже стал подумывать о мирной семейной жизни, но отказался от своих намерений сразу же, когда Тереза однажды на его глазах упала в обморок, увидев Байрона. Шопенгауэр позже смущенно записал: «Я боялся, что мне наставят рога». Так, философ решил навсегда оставить в стороне все попытки обрести семейное счастье и в свойственной себе язвительной манере утешился мыслью, что «жениться — это значит наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить обязанности».

Философия здравого пессимизма

Современному обычному человеку из толпы толковать о философии бессмысленно: кому нужны эти мудрствования, коль забота одна - у бедных выжить, у богатых - заработать? Все эти мудреные философские построения, термины, «вещи в себе» и так далее, - попробуй разберись. Недаром сам Гегель шутил: «Только один человек меня понял, да и тот меня, по правде сказать, не понял». Понять до конца Шопенгауэра тоже не просто, хотя его посыл к философскому осмыслению мира и человека довольно-таки прост.

«Уже в 17-летнем возрасте, - признавался Шопенгауэр, - я был настолько проникнут горечью жизни, как Будда в своей молодости, когда узрел болезнь, старость, страдания и смерть…» Большинство людей старается не акцентировать свое внимание на всех негативах жизни, не замечать их, а тем более не «пережевывать» их в голове. А вот Шопенгауэр, напротив, погружался в них без остатка. В своих произведениях он писал «о ничтожестве и горестях жизни», которая «как в великом, так и в малом - всеобщее горе, беспрерывный труд, непрестанная сутолока, бесконечная борьба, подневольная работа, связанная с крайним напряжением всех физических и духовных сил». Он считал, что человек - «главный источник самых серьезных зол», ибо человек homo homini lupusest (человек человеку волк. - Ю.Б. ) и «взаимные отношения людей отмечены по большей части неправдой, крайней несправедливостью, жесткостью и жестокостью».

Все это писал Шопенгауэр задолго до XX века, до Первой и Второй мировых войн, до применения газов, до взрывов атомных бомб, до Освенцима и Дахау, до Бабьего Яра, до миллионов жертв советского ГУЛАГа. Он как бы предвидел, что человеческое зло может стремительно идти по нарастающей. Социальный оптимизм по Шопенгауэру лишен всякого основания: «Прогресс - это сновидение XIX века, подобно тому, как воскресение из мертвых было сновидением X века; у каждого времени свои сны».

«Все прекрасно лишь до тех пор, пока вас не касается… - говорил Шопенгауэр. - Жизнь никогда не бывает прекрасна; прекрасна только картина жизни… в очистительном зеркале искусства».

Основные идеи своей философии Шопенгауэр изложил в первом томе «Мира как воли и представления» и отчасти в книге «О воле в природе». Что такое мир и что мы можем о нем знать? Шопенгауэр утверждает, что все сущее вокруг нас есть, собственно, не сам мир, не вещи сами по себе, а наши представления о них. То есть все сконцентрировано в восприятии человека, не сам мир - это слепая «воля к жизни», которая дробится в бесконечном множестве «объективизации», речное бессмысленное коловращение. И вывод: жизнь не имеет смысла, не имеет цели или, говоря иначе, она сама для себя цель. «Всегда и повсюду истинной эмблемой природы является круг, потому что он - схема возвратного движения, а оно действительно самая общая форма в природе, которой пользуется везде…» Постоянное умирание и постоянное возрождение, как смена сезонов: весна - лето - осень - зима - снова весна и так бесконечно. И все подчинено воле. Воля есть темный безначальный порыв - воля к существованию. И эта воля в человеке, в животных, в растениях, во всей живой и неживой природе.

Однако воля человека - это не только достижение какого-то конкретного результата, но главное - осознание бессмысленности и безнадежности собственного существования. Жизнь - это смена страдания и скуки, скуки и страдания. Our life is faise nature, - как говорил почитаемый Шопенгауэром лорд Байрон, наша жизнь - недоразумение, и даже самоубийство не обещает никакого выхода.

Но самоубийцы - это все же единицы, а так человек в массе больше всего любит свое существование, инстинкт самосохранения - первая заповедь воли к жизни. Неудержимое, непрестанное стремление к благу, к наслаждению, к радости - ее движущая воля, воля к жизни претворяется к неустанной погоню за счастьем. А счастье - это по сути своей химера. Это понимал не только Шопенгауэр, но понимали до него и после него. Зигмунд Фрейд меланхолически замечал: «Задача - сделать человека счастливым - не входит в план сотворения мира».

«Главная и основная пружина в человеке, как и в животном, есть эгоизм», - считал Шопенгауэр и различал две разновидности эгоизма: эгоизм, который хочет собственного блага, и гипертрофированный, злобный эгоизм, который хочет чужого горя. В первом случае обычно он прикрывается вежливостью, этим «фиговым листком эгоизма». Во втором он выступает как обнаженное злодеяние: «Иной человек был бы в состоянии убить другого только для того, чтобы его жиром смазать себе сапоги!» Но при этом, добавляет Шопенгауэр, «у меня осталось сомнение, действительно ли это гипербола».

Второй вид эгоизма, или, иначе говоря, зависть, черная зависть расцвела в России при сломе социалистической системы и построения капиталистической. Все общество пропитано черной завистью, злобой и ненавистью.

Шопенгауэр выделяет и третью пружину человеческих поступков: сострадание, которое хочет чужого блага, доходит до благородства и даже до великодушия. Люди остались бы чудовищами, если бы природа не дала им в помощь разуму сострадание. Но, увы, оно не так распространено, как зависть и ненависть. Давно замечено, что сопереживание радости соседа (товарища, коллеги и т. д.) обычно дается человеку трудней, чем сопереживание его неудач. Неудача другого - это тихая радость завистника.

Человеческая судьба, по Шопенгауэру, есть «лишения, горе, плач мука и смерть». Мир - юдоль скорби и страдания - таков лейтмотив всей его философии. Шопенгауэровский афоризм к месту: «Всякое страдание есть не что иное, как неисполненное и пресеченное хотение».

«Жизнь всякого отдельного человека… собственно, всегда трагедия, - такой безрадостный вывод делает Шопенгауэр, - но разобранная в частности, она имеет характер комедии». Этот мир, по Шопенгауэру, еще ужаснее Дантова ада, ибо в нем каждый человек, гоняющийся за своим счастьем, «должен быть дьяволом для другого» («Ад - это другие», - скажет позднее Сартр). В конце концов «дьявол» не что иное, как «персонифицированной воля к жизни», или скажем от себя: счастье одного основывается всегда на несчастии другого.

Что может облегчить страдания? По мнению Шопенгауэра, существуют две вещи, приносящие облегчение. Прежде всего, созерцание чужих страданий. Не какая-нибудь оценка их, которая бы давала возможность помочь страждущим, а просто сочувствие, временно отвлекающее от собственных страданий. Созерцание несчастной судьбы других людей помогает нам легче переносить собственную судьбу, - утверждает Шопенгауэр.

Временное облегчение может принести созерцание произведений искусства. Созерцание приостанавливает действие воли. Погружение в красоту на какое-то время утешает нас. Еще один вывод франкфуртского отшельника. Пример из личной жизни. Когда я приехал во Флоренцию, то шел дождь, ненастная погода портила настроение, в душу закралось отчаяние. Но, всматриваюсь, в полотно Боттичелли «Весна», душа прояснялась и делалось радостнее. Красота красок и линий очаровывала и заставляла забыть об окружающем мире.

Шопенгауэр своеобразно смотрел на историю человечества, считая, что ее периоды (или главы) не отличаются по своему существу друг от друга, а «только именами и хронологией». «Все, о чем повествует история, это в сущности только тяжелый, долгий и смутный кошмар человечества». «Устройство человеческого общества колеблется, как маятник, между двух зол» - деспотизмом и анархией. Применительно к России скажем: или пугачевская вольница с раззором и насилием и смертью, или аракчеевский полицейский намордник. Крайние варианты: Иван Грозный и Иосиф Сталин, и море крови.

В реформы Шопенгауэр не верил, революции презирал и считал, что «никакие конституции и законодательства, никакие паровозы и телеграфы никогда не сделают из жизни чего-нибудь истинно хорошего». Сегодня мы с вами видим, как научно-технический прогресс многое сделал для облегчения труда людей, но сделал ли он их счастливее? - вот в чем вопрос, появилось много всяких технических «штучек», но они не смогли решить человеческие проблемы.

Какой прок от просветителей, реформаторов, гуманистов? - спрашивал Шопенгауэр: «чего добились на самом деле Вольтер, Юм, Кант?» Все их старания - тщетные и бесплодные усилия, ибо «мир - это госпиталь неизлечимых».

Говоря о соотношении веры и знания, Шопенгауэр говорил, что они - вера и знания - «это две чашки весов: чем выше одна, тем ниже другая». Необходимо выбирать: либо-либо. «Кто любит истину, тот ненавидит богов, как в единственном, так в множественном числе».

И вернемся снова к понятию счастья. Тут, как считает Шопенгауэр, многое зависит от темперамента. Один продолжает смеяться там, где другой близок к отчаянию. Один, достигнув девяти целей из десяти, не радуется девяти удачам, а печалится об одной неудаче, другой в одной-единственной удаче находит утешение и радость. Богатые и бедные. У каждого из них свои радости и печали, на этот счет у Шопенгауэра есть следующее рассуждение:

«Подобно тому, как та страна всего счастливее, которая менее нуждается или совсем не нуждается в импорте, так надо это же сказать и о человеке, которому достаточно его внутреннего богатства и который мало чувствует потребности во внешних благах или даже совсем может обойтись без них, ибо подобного рода привозные товары дорого стоят, лишают независимости, вовлекают в опасности, причиняют досады и в конце концов все-таки являются лишь плохой заменой для произведений собственной почвы».

Шопенгауэр стоит на позициях древнегреческого писателя Лукиана «Только в богатстве души настоящее наше богатство; все остальное таит больше печалей в себе».

Вот и Брунгильда в «Кольце Нибелунгов» говорит: «Я покидаю дом желаний…»

Надо не желать бесполезного, а надо действовать. «Наша жизнь - безостановочное движение, и полное безделье скоро становится невыносимым, порождая отчаянную скуку. Эту потребность в движении надо регулировать, чтобы методически - и следовательно полнее - удовлетворять ее…» Только вот, увы, мир ценностей, как во времена Шопегауэра, так и в нынешние, перевернут. И как точно выразился другой немецкий мыслитель Лессинг: «Одни бывают знаменитыми, другие заслуживают это». Такое положение с горечью констатировал и Шопенгауэр. Общество отталкивает умных людей своим принципом равноправия, то есть равенством притязаний при неравенстве способностей, следовательно, и заслуг, «вообще вся общественная жизнь, - говорит Шопенгауэр, - есть непрерывное разыгрывание комедии».

И финальный аккорд: «Потому-то, как бы ни менялись на мировой сцене пьесы и маски, но лицедеи в них остаются все те же. Мы сидим вместе и говорим, и волнуем друг друга, и разгораются глаза, и голоса становятся громче… но точно так же за тысячу лет сидели другие: было все то же, и было все так же: как раз то же самое будет и через тысячу лет».

Герои и собеседники уходят, умирают, исчезают, но все «неизчезновенно» (таков дословный перевод выражения Шопенгауэра). Материя и мир вечны.